По дороге жук, жук...

          О памяти-ткачихе, о памяти-художнице мы сказали, но она ж, похоже, еще и модельерша! Модельерша и создающая новенькое, но  и во всякий привычный повседневный наряд, во всякое унылое рубище способная привнести что-то такое-эдакое. Знаете ли, то, что придает особый шарм, особые ноты. Те ноты, что вызывают отголосок в тебе. Увидишь -  внутри завибрирует струна и уже хочется эту вещицу в гардероб. Великая побудительная сила искусства!
          И вроде бы особенного как раз и ничего. Просто модельерша подсмотрела историю из вашей жизни, записала, свернула и сложила на полку в её творческой мастерской. Охнула, мол, планов много, а порядка в мастерской мало! Вытащила из отложенной истории образ какой-то вещи и шлепнула поверх как этикетку - удобнее будет отыскать. И ей и мне.
         Итак, нашла. Надпись на этикетке гласит "Фуражка армейская папкина или по дороге жук,жук, по дороге чёрный"...разворачиваем...вуаля...         
         Начинается эта история с переезда в нашу харьковскую квартиру по улице Чернышевской 88, где  жили мы с няней, мамой и отцом, его недавно и очень внезапно  овдовевшей матери.
          Свекровь и невестка в одном доме - не всегда радостное событие, как я понимаю теперь.
         Первой из строя выбыла няня. Второй - наша общая с ней фотография: на стульчике между мамой и няней стою я в белых кружевах, оборочках, рюшечках...улыбаюсь и накручиваю на палец свои длинные вьющиеся волосы, Третьим номером завяла герань на подоконнике.
         Ну, а потом мать нарядила меня, сказала, что, к счастью, у всех людей по 2 бабушки, собрала чемодан и мы куда-то поехали. Приехали да стали жить там.

         Украинских деревень с названием "Васильевка" - вагон и маленькая тележка. Моя мать родилась в той,которая под самой Диканькой на веселой речке Средней Говтве. И, знамо дело, со мной и с чемоданом прибыла именно в ту Васильевку.
         В той Васильевке вторую мою бабушку звали "баба Паша". И в хате у нее было много интересного, с чем баба Паша меня любезно знакомила.
         На столе у окна лежали разноцветные колечки - пяльца. Я было приспособилась набрасывать их от стола в угол на деревянный шест, да получила легкий нагоняй - шест оказался бабушкиной прялкой. И я переключилась на вытягивание и кручение нитки с помощью этого устройства.
         Но поскольку ростом я была не выше самой прялки и мозгов у меня было как у обычного среднеспособного ребенка лет пяти, то мероприятие превратилось в таскание по полу клубка пряжи. К тому же ко мне присоединилась соседская кошка и вместе мы очень солидарно  перевели в утиль не мало добра!
         Пришлось перевести меня. На неквалифицированный труд. Баба Паша познакомила меня с сундуком, набитым всякой всячиной. Я протирала всячину от пыли и складывала в сундук в строгом соответствии...На половине содержимого меня удостоили высокого доверия и  оставили перетирать без присмотра. И приключение, разумеется, нашло свою героиню.
          А дело было в том, что я  обнаружила круглые металлические кружочки с картинками и вынесла их на улицу-начистить битым красным кирпичом, каким  баба Паша отчищала   сковороду от слоя пригоревшего жира.
          В результате были оттерты и изображения с золотых бабусиных дукатов и кожные покровы с моих рук. Но через приключение это я познакомилась еще с двумя новинами бабулечкиного хозяйства - цветком алоэ и фотографией деда моего Якова - дарителя тех золотых дукатов.
          Ранки заживали медленно и приходилось часто делать мне перевязки со свежими листами алоэ. Для проведения процедуры баба Паша усаживалась с полосками материи, тесемками, да нитками на старинном стуле между раскидистым алоэ и портретом деда. Перевязывала меня, горемычную, и тут же отвлекала рассказами о нем.
          "...дід твій був рудий рудий, як лис у курника. Бо старі люди казали, що предки його справжні французькі солдати самого Наполеона з прізвищем А-ля тур. Наполеона російський імператор побив, так він втік звідселя. Ну, А-ля Тур лишився. І народив дітей та онуків. І Якова... (дед твой был рыжий прерыжий как лис у курятника.Потому как старые люди поговаривали, что предки его - настоящие французские солдаты самого Наполеона с фамилией А-ля  тур. Наполеона русский Император побил , так он убежал отсюда. Ну, А-ля Тур остался. И народил детей и внуков. И Якова...)
            Из всего перечисленного живо представлялся мне только лис у курятника. Наполеон же, французы, русский Император и А-ля тур проходили строем мимо словно сказочные герои из  ярких книжек. И еще знакомым казалось слово "солдаты".
            В ходе последующих перевязок мне как разведчику удалось выяснить, что был  мой дед Яков завидным женихом, грамотеем и  служащим в Диканьке, куда ходил каждое утро пешком. Посватался он до бабули и подарок принес - пригоршню дукатов всяких цветов и золотых и серебрянных и медных. А после и на свадьбу и ко всякому празднику покупал по дукату, а то и по два. А также ко дням рождения моей мамки и тетки. Я же неблагодарная наследница так бездумно с подарками обошлась. Это был досадный финал и  успокоение я находила в общении с бабусиными гусями.
            По утрам мы выгоняли птицу из ворот в общую деревенскую стаю. Пара мальчишек направляла всю гусиную братию к речке. К сумеркам гуси возвращались и я спрашивала их где были и что видели.И когда они гоготали в ответ я представляла себе что они отвечают на своем языке.Сама же дальше тына выходить  жутко боялась. И выманить никто не мог.       
            Даже отец, который как-то раз вечером приехал до нас на машине с шофером и в военной форме. Просил ли он мать вернуться в Харьков или требовал развода, что между ними произошло в тот день? То навсегда останется тайной. Ясно одно - отец хотел забрать меня, а я не шла. Страх выйти за тын оставался неодолимым.
            И здесь на сцене появляется Она! Подбоченившаяся, как набитый творогом до отказа вареник, с блескучей звездюнечкой в сердцевине, козыряющая пышными достоинствами - фуражка! Папка улыбается широко, держит ее в вытянутой руке и отходит от открытых ворот все дальше, к пыхтящему на старте автомобилю. Садится рядом с шофером, одевает фуражку и поет, подмигивая мне озорно:
            "По дорозi жук, жук.
            По дорозi чорний.
            Подивися дiвчинонько
            Який я моторний"
       Авто тронулось с места и папка, фистуляя передо мной вовсю, поплыл вместе с авто мимо. Однако ж важнее того - ускользала вдаль завлекательная цацка.Возможно ли было допустить такую потерю? И я понеслась! Несусь за фуражкой и кричу:      
             "По дорозi жук, жук!
              По дорозi чорний!..."
        Так папка и его фуражка армейская победили мой страх. Меня ждал Харьков - столица Советской Украины.
        Сворачиваю историю,возвращаю этикеточку, кладу на полку памяти-модельерши, но на видное место, где-нибудь поближе. Пригодится еще...