Хроники нашего лета. Глава 7

Вадим

Это стало настоящим сюрпризом. По-правде я не ожидала такого успеха. Мы все не ожидали. Снимки вечерних туалетов получились отличные, заказчики были довольны, но главное, самое главное – агентство заключило контракт с одной европейской компанией, а это сулило новые высокие заработки.
 
День выдался до ужаса тяжелым. Съемки, переговоры с представителями фирмы, примерки, примерки, и снова они. А вот ужинали мы в «Трех обезьянах», куда я явилась впервые. Примечательно было еще и то, что с Вадимом мы были вдвоем.
В этом погребке с кремовыми шторками на фальшивых окнах Вадим расчувствовался и поплыл. Мечтательно щурясь, рассуждал о свободах обеспеченного человека, проглотил несколько стопок и кончил тем, что стал рассуждать о боге, а это уже, согласитесь, просто неприлично. В общем, ситуация становилась все более неприятной.

Я от скуки разглядывала зал. Повсюду висели старые фото старого Смоленска в темных рамах. Вадим уставился на меня. Мне все знакомо в нем: наклон головы, любое выражение лица, очерк бровей.
 
Вообще-то он талантливый фотограф, этот Вадим, мастер и мягкий человек. Эта мягкость придавала ему такой неповторимый шарм, такое обаяние, что окружающие тянулись к нему, как к солнцу. Но главное достоинство Вадима – умение ценить людей. Как-то раз он признался мне, что жалеет людей потому, что это существа весьма одинокие и ранимые, и в высшей степени достойны сожаления. С ним легко работалось, и я знала, что некоторые девушки были влюблены в него. А Вадим терял голову из-за грубых, темноволосых, и вовсе не девушек.
 
Но фотографировать он любил девушек. Особых девушек. Будучи поклонником изящной больной красоты, он пугался даже мысли о возможности обладания ею. Он считал, что это было бы слишком прекрасно, на грани грез и предательства, для столь неустойчивой путаной жизни.

Еще он пугался того, что вдруг привяжется к женщине, привыкнет к мысли, что она отдает ему себя без остатка, приучая верить себе, а потом оставит по самому ничтожному поводу. Иными словами, Вадим был беззащитен и давно смирился с мыслью, временами приходится пройти через страдания. Ведь его приятели поступали с ним порой куда более жестоко, чем женщины.

Я посоветовала Вадиму выпить еще и поднялась.

- Куда это ты? – спросил он, сощурив один глаз.
- Мне нужно позвонить.

- Правда позвонить или в туалет?

- Правда позвонить.

- А-а, ну хорошо. Телефон там, - он кивнул в сторону бара.

На высоких барных стульях сидели двое молодых людей в белых рубашках. Они оживленно о чем-то говорили, и мне удалось расслышать:

- Один мой приятель недавно побывал в том клубе. Снял клёвую девчонку, потанцевали, то, се, а потом она и говорит, что она – вовсе не она, а он. Ну, приятель психанул и набил ему морду, или ей, не разберешь.

Они, посмеиваясь, поднялись, и я проводила их недоверчивым взглядом. А за столиком меня поджидал все тот же Вадим, его расплывшееся в улыбке лицо и крупная фигура. Он был похож на циркового медведя, пьяного дрессированного мишку. Наверное я испытывала теплые чувства к нему, возможно он был моим другом.
Последние два часа мы провели в «Атмосфере», играя в бильярд. К ночи, спустившись по стертым ступенькам, мы очутились в кабачке, открытом до утра, и там, в рассеянном свете, встретили нескольких полуночников за столиками с кофе, ликером и шоколадом.
   
- На дворе ночь, милая, - сказал Вадим. – А мы будем пить, пренебрегая сном. Что еще остается неприкаянным душам? Я даже приглашу тебя потанцевать, если только ты признаешь, что я танцую.

- Ты не танцуешь, ты просто ходишь, - отвечала я.

 Он сделал страшные глаза, мы рассмеялись. Его способность к танцам была объектом насмешек. Он заставил меня выпить вина. В скудном освещении я увидела руки Вадима, и свою руку, держащую стакан. Все зыбко, подумала я, но тут же решила, что ошибаюсь. Почему я должна так думать? У меня есть работа, свое комьюнити, будущее.

Мы и не заметили, как хорошее настроение сменила грусть. Не заметили, когда появился этот голос. Там женщина пела очень красивым сопрано, как будто голос долетал с чужбины, где все иное, где можно умереть от одиночества, сгореть без сожаления в неаполитанской ночи, теряясь в ее бессмысленных соблазнах.
Песня завораживала, отворяла двери любому счастью и любой тоске, в необъятность которой я плавно скользила. Если бы не было рядом Вадима, чей взгляд застыл на моем лице, я не удержалась бы от слез.

- Все нормально? – спросил он.

- Не знаю, - ответила я нехотя. – Кажется, мне нужен отпуск.

Ответил он не сразу. Глаза его блуждали, ни на чем надолго не задерживаясь. И наконец он выпалил:

- Ну, это просто свинство, не дать девушке пожить для себя! Отдыхай. С агентством я все улажу. 
 
Так и оказалось, что в моем распоряжении было теперь десять свободных дней, вот как случилось, что смогла произойти дальнейшая история.