Мои университеты

В память об Александре Градском
 3 ноября 2024 года  Александру Градскому исполнилось бы 75 лет

* Как я открыла для себя Александра Градского.*

В далёкие 70-е, я с группой студентов СПИ на зимние каникулы поехала в Ужгород на турбазу "Бескид". Одновременно с нами, там отдыхали студенты Московского Энергетического Института (МЭИ). Именно от этих ребят, а все они были членами агитбригады и команды КВН МЭИ, я впервые услышала имя Александр Градский. Эти ребята настолько бредили и восхищались Сашей, что их привязанность передалась всем, кто только мог слышать о нем. Уже заочно, он тоже стал для меня кумиром. Мне столько о нем рассказывали необычного. От них я услышала Сашины стихи и песни. Я тогда тоже себе записала слова этих песен. И особенно меня шокировала песня "Белая"...
Команда МЭИ на турбазе была большая, человек 50 (против нашей- 5, была ещё группа из Молдавии, тоже 5 человек) и очень шумная. Но подчинялась строгой дисциплине ее руководителей. Тогда я познакомилась с одним членом этой дружной команды, он то мне все и рассказывал кто такой Градский...
И вот однажды, вдруг эту толпу не стало слышно, они, как мыши все притихли и мне мой друг тогда поведал, что приехал Саша на пару дней покататься на лыжах, а вечером будет небольшая тусовка, на которую меня мой друг пригласил. Мне было очень любопытно увидеть кумира МЭИвцев. Мой друг был сыном какого- то важного человека, из руководства МЭИ. Что мне позднее было предложено перевестись из Севастополя в Москву, чтобы стать студенткой МЭИ. Я же не преследовала в своей дружбе каких то меркантильных целей и, можно сказать, не все понимала, что мне говорили друзья моего друга о том, что именно мой друг может легко устроить мой перевод.
Так, я отвлеклась. И вот вечером вместе с другом мы пришли в столовую турбазы, где собралась вся делегация МЭИ, моих же земляков и молдавских студентов никто не приглашал на эту вечеринку. Стулья были поставлены по кругу. В центре стоял стул на котором сидел щупленький парень с длинными волосами и в темных очках. На нем был одет черный блейзер. Тогда это было модно. Я тоже была одета в черный гольфик и джинсы (фирмы "Levi Strauss & Co", самой крутой и
востребованной среди молодежи моего города, которые мама мне купила у спекулянтов под валютным магазином за успешную учебу в институте, надо сказать, что мама баловала меня). 
*Конечно, тогда мы, молодые студенты провинциальных городов ещё не были подвержены столичным прибамбасам, но там на турбазе, мы не могли не заметить, что столичная молодежь резко отличалась от нас фирменной одеждой: это фирменные лыжные костюмы и лыжи, джинсы и батники и формой общения между собой, потом я узнала, что это были в основном не просто студенты, а доценты и студенты - дети непростых родителей.  Мы же смотрелись просто серой массой рядом с ними. Хотя наша Севастопольская группа из портового города, тоже имела модный прикид, такие, как джинсы и батники, но никаких лыжных костюмов и фирменных лыж.
Я чувствовала себя уверенно, видя, что мой друг ведёт себя непринужденно и, многие перед ним заискивались, а девочки смотрели на меня с завистью и презрением. Хотя мы общались очень просто, как старые друзья, ведь познакомились мы на склоне горы "Бескид" и он меня учил спускаться с горы на арендованных лыжах...
Так вот, в центре зала сидел довольно скромный невысокой парень, худощавого телосложения, с длинными волосами и в темных очках- каплях, как у Джона Леннона. Да и образ Градского чем то напоминал самого Джона. Саша стал перебирать струны гитары и тихим голосом проговаривать слова, когда вся эта масса его почитателей повторяла за ним. Меня это немного бесило. Я хотела услышать голос Градского, но голоса вокруг мешали мне это сделать, а сидели мы в отдалении от центра, почти у самой стены. Но вдруг высокий  тенор-альтино прорвал этот гул и взвился ввысь к самому потолку зала, как лопнувшая струна... Было такое ощущение, что бормотание массы мешало самому исполнителю и его голос вонзился, как струна в этот общий шум и поднялся над всеми нами и в зале воцарилась полная гробовая  тишина... Я была заворожена услышанным. Я действительно вначале подумала, что это лопнула струна и попыталась приподняться и увидеть, что происходило в центре зала. Там все также сидел исполнитель и продолжал петь. Такого мне ещё не приходилось слышать, тем более в исполнении бардовского певца. А дальше Саша пел уже один, толпа молчала и только подпевала знакомые куплеты. Я поняла, что у них это уже отработанная привычка, когда поет Саша, все знают слова его песен, поют с ним до момента, когда его голос поднимается ввысь. Саша пел разные песни, лирические, смешные, шутливые и политические. Казалось, что он так может петь вечно и не уставая, он пел и наслаждался самим пением, он пел сердцем и душой, поэтому его песни проникали в самую душу слушателей и бежали мурашками по спине..., добегали до моих глаз и выступали слезами... Я слушала его впервые и плакала, захлебываясь слезами и соплями.. между песнями и в самих песнях, Саша отпускал шутки, короткие рассказы о своих приключениях, случившиеся с ним по дороге на нашу турбазу. Все дружно смеялись, смеялись искренне, ведь обояние Градского было безгранично!
Не знаю, сколько это могло продолжаться, но время было позднее и мне надо было возвращаться в домик, где разместилась наша делегация, а москвичи продолжали вечер, курили, зал заполнился табачным дымом, курил и сам Саша. Мне стало не хватать воздуха и я захотела выбраться на свежий морозный воздух Карпат. Вот так прошло мое первое знакомство с творчеством Александра Градского.
Я не могу думать о том, что его уже нет среди нас, это так не справедливо! Такие люди не должны уходить...
Без слез не могу писать об этом. Вечная тебе память, наш Соловей! Пусть Царствие небесное окружает тебя и дарит тебе умиротворение...
Соболезнование всем, кто знал и любил Сашу, кто слушал его и кто боготворил... Ты навсегда в наших сердцах...