Зов маньяка - 7

                ЗОВ

 -      Да уж, пришлось посмотреть на настоящих сумасшедших! - Новиков делился со мною впечатлениями от пребывания в знаменитом институте психиатрии. - В одной камере - палате с Битцевским маньяком лежал! ( Пичушкин Александр Юрьевич совершил 48 убийств в московском Битцевском парке - примечание автора) А Вы новое заключение читали уже? Мне то на ознакомление ничего не давали!
-      Прочитал, полностью повторяет предыдущее. Так что, боюсь сглазить, но похоже, что суд будет вынужден переквалифицировать твоё обвинение на мягкую статью и освободить тебя из - под стражи в зале суда, ибо санкцию своей новой,  мягкой статьи ты уже высидел..., - рассеянно отвечаю я ему.
       Я нарочно стараюсь не замечать радость своего подопечного, потому что нахожусь в несколько растерянных чувствах. Одно дело, когда мы даём подзащитным ориентацию на их поведение в ходе следствия и суда, которое должно минимизировать возможный негатив от уголовного судопроизводства, каковое всегда в размерах наказания содержит границы «от» и «до». Мы стремимся, чтобы они ,конечно, получили «от»., ну или, по крайней мере, ближе к этому «от». Другое дело, когда стандартная линия защиты в подобного рода делах, намеченная просто как путь к этому самому «от», вдруг реализуется из теоретической в самую что ни наесть практическую реальность. Можно, конечно, тешить себя мыслью о своей непревзойдённой прозорливости, позволившей в самом начале данного пути выбрать верную линию поведения, позволившей выиграть дело к благу клиента. Но ведь помимо чисто профессионального удовлетворения у тебя есть понимание той самой истины, которая не вошла в документы уголовного дела, которая навсегда останется с тобой, похороненная под замком адвокатской тайны. В данном случае я не мог понять, как чисто стандартное для данного случая построение версии Новикова об убийстве его случайной знакомой было доказательственно утяжелено заключениями двух солидных экспертных комиссий. Ведь первичная экспертиза, не держа Новикова в тюремном психиатрическом стационаре, сразу точно определила, что его слова о нахождении в момент убийства в состоянии сильного стресса есть не более, чем «установочное поведение», то есть как раз - таки озвучивание им своей версии. Как же более авторитетные учёные мужи, вдруг встали на его защиту? И чем больше я над этим размышлял, тем все явственней передо мной вставал никогда мною воочию не виденный отец моего клиента. Да, он с его влиянием в сфере правоохранительной системы мог повернуть маховики экспертной машины в нужном направлении. Но, однако, о нем сведений в материалах дела не было никаких. Из родственников Новикова помимо приснопамятной  сумасшедшей бабули фигурировала только его мать.
       В этой связи у меня в памяти всплыл разговор с одним знакомым, который имел прямое касательство к судебной психиатрии. Беседа сия произошла задолго ещё до того, как Новиков совершил своё злодеяние.
-      Видишь ли, - говорил мне тогда мой знакомый, - у нас в психиатрии есть одно правило, о котором мы не особо распространяемся. Это до нас доводили в институте (речь шла, понятное дело, о временах обучения в Советском Союзе - примечание автора). Так вот нас учили,что если во время производства экспертизы по делу Вам попадётся такой случай, когда Вы установите невменяемость подэкспертного, совершившего ужасные преступления, Вы , тем не менее, должны поставить ему диагноз «вменяем», поскольку государство в лице своих карательных органов должно избавить общество от данного субъекта. В противном случае нельзя дать гарантий того, что после назначенного судом курса лечения, он вновь не совершит подобного, выйдя из лечебницы. Держать же такого на пожизненном излечении затратно, да и вряд ли возможно практически. Комиссии, что решают судьбу данных больных, вынося вердикты об окончании лечения, собираются через каждые шесть месяцев, иной раз совершенно в ином составе, что естественно не может дать гарантии оставления опасного индивидуума в стенах «дома скорби» под воздействием медицинских препаратов, купирующих его демонов...
       Я понял, что и А. Чикатило и иные из этой галереи, признанные, несмотря на явную ненормальность своих преступных действий, вменяемыми, попали под озвученное мне правило и были расстреляны по законам тех времен...
       Вспоминая этот рассказанный мне постулат судебной психиатрии, я никак не мог его соотнести с этим делом. Только, конечно, если две экспертные комиссии не получили соответствующих «указаний» с высокой административной вершины. Не мог я поверить в то, что от профессионалов такого уровня могло укрыться наличие у Новикова дремавшей до совершения убийства маниакальной программы, по реализации которой, он и получил то, самое чувство полного удовлетворения, о котором говорил в нашей первой беседе.
    
       И вот мы снова в том же составе, в том же зале суда. Зачитывается окончательное экспертное заключение. У меня и Новикова соответственно никаких возражений относительно него быть не может. Прокурор, немного подрастерявший свой задор после ареста потерпевшего, тем не менее, делает последнюю попытку поставить под сомнение заключение психиатров, требуя вызвать из Москвы члена последней экспертной комиссии. Суд удовлетворяет его просьбу.
      Через неделю мы слушаем довольно миловидную женщину, прибывшую из столицы на наше судебное слушание. Прокурор запасся солидными томами, с торчащими во многих местах закладками по судебной психиатрии, которые притащил в суд и разложил на своём столе. Однако, как  он не старался уличить экспертшу в некомпетентности, та, имея научную степень, с лёгкостью парировала все его доводы. А в конце своего выступления, окончательно убила его, заявив, что вся принесенная им литература - вчерашний день современной психиатрии, которую он,прокурор, может использовать для растопки дачной печки.
      Далее были выступления сторон. Горячая речь прокурора о том, что совершенное Новиковым нельзя квалифицировать по мягкой статье, что нужно влепить ему по всей строгости закона за "умышленное». Выступила защита в моем лице, просившая на основании экспертных заключений переквалифицировать статью обвинения на мягкую и отпустить подсудимого за уже отсиженным им в предварительном заключении сроком...
       И было через несколько дней великое удивление того же прокурора и моё с Новиковым, когда раздосадованный такими вывертами в деле судья, обвинил таки его в умышленном убийстве, дав ему длительный срок заключения. И было заседание вышестоящего суда, отменившего данный приговор и отпустившего Новикова восвояси, после чего он исчез из города, а куда, понятное дело, никому не известно.
       Но где бы он после всех описанных событий не оказался, я более чем уверен, что рано или поздно он снова услышал свой спрятанный, таящийся, страшный ЗОВ...