Фехтовальщики. Юность героя 2

                3. Карина

На встречу с Матильдой-Кариной друзья отправились сразу после уроков. Денис сказал, что попросил сестру задержать подругу во дворе гимназии под каким-нибудь предлогом, но не говорить ей об истинной причине. Стоял уже ноябрь, недавно резко похолодало, ребята были одеты в куртки. У Антона на плече висела сумка с книгами и тетрадями, у Дениса за плечами был ранец-рюкзак.

Войдя во двор, они сразу увидели девушек. Те стояли в нескольких метрах от школьного крыльца и, еще не замечая появившихся ребят, оживленно беседовали. На Карине была яркая оранжевая куртка с откинутым капюшоном, на сестре Дениса – зеленая без капюшона. Люся то ли спросила подругу о чем-то, то ли высказала какой-то упрек – Антон не расслышал, слова прозвучали невнятно. А вот ответ Карины был отчетлив и звонок:

- Я трахаюсь с кем хочу! И ты мне не указ!

На самом деле она использовала другой, более выразительный глагол, на букву «е», и в голосе ее прозвучали вызов и задор. Друзья остановились, и тут же были замечены. Девушки враз умолкли и посмотрели на ребят. Замешательства на лице Карины Антон не заметил – только любопытство и что-то похожее на беспокойство. Возможно, она пыталась узнать их.

- Люсёна! – обратился Денис к сестре. – Познакомь нас.

- Это мой брат, Денис! – сказала Люся небрежно. – И его друг Антон. Между прочим, это они отбили тебя от тех орангутангов.

- К вашим услугам, сеньора! – сделал шутовской поклон Денис, махнув у земли воображаемой мушкетерской шляпой. – Вы можете звать меня просто Дэн!

- Очень приятно! – рефлекторно, в тон ему, ответила девушка. Но глаза ее, укрытые за стеклами темных очков, смотрели на Антона. Антон заметил, что нижняя ее губа еще не полностью зажила. – Не знаю, как и благодарить!

«Ее голос подобен звону весеннего ручья!» – ни с того, ни с сего возникла в голове у Антона нелепая и неуместная метафора. Он устыдился ее и густо покраснел. И вспомнил другие, только что услышанные слова, произнесенные этим же, девичьим голосом, и покраснел еще гуще.

- Так вы фехтовальщики? – спросила Карина, по-прежнему не сводя глаз с Антона.

- Самые настоящие! – заверил ее Денис. – И между прочим, Антон – лучший фехтовальщик этого города и всех его окрестностей. Без пяти минут – мастер спорта!

- Ну уж насчет мастера ты загнул! – приходя в себя, возразил Антон. – Всего лишь первый разряд.

- А что загнул? Что загнул? – Денис сделал обиженную гримасу. – Съездишь в этом году на Россию и, выиграешь все бои и станешь мастером. Ну не мастером, так кандидатом!

- Как интересно! – опять прозвенел голос Карины. – Вы такой молодой, у вас такое будущее!.. Да, я видела, как вы деретесь…

- Каринка, а что это ты его на «вы»? – прервала ее Люся. – Антон! Что происходит? Денис! Мальчики!.. А давайте сходим в какое-нибудь кафе, отпразднуем знакомство.

- Согласна! – тряхнула темной копной волос Карина. – Не каждый день знакомишься с настоящими мушкетерами.

Денис тоже поддержал сестру. Антон же покачал головой: в кармане у него не было и двадцати рублей.

- Мне домой надо, - сказал он. – Мама просила прийти пораньше.

Возникло минутное замешательство. Люся смотрела на брата, Денис на Антона. Антон и Карина смотрели непонятно куда. Наконец Карина взглянула на Антона и сказала:

- Ну тогда проводи меня! Чтоб на меня опять кто-нибудь не напал.

- А где ты живешь?

Она назвала улицу.

- Это по пути, - серьезно кивнул он. – Это можно.

Они двинулись к воротам.

- Чао, бамбино! – крикнул вслед Денис.

- И тебе не кашлять! – не оборачиваясь отозвался Антон.

Некоторое время шли молча. Потом Карина сказала:

- А ты ведь соврал, что тебя мама дома ждет. В это время люди на работе.

- Она посменно работает. Медсестрой в первой городской. Но я и вправду соврал. У меня просто денег на кафе нет. Я из бедной семьи.

- А я, значит, из богатой? Что ты про меня знаешь?!

- Ничего. Тебя сильно побили?

Девушка посмотрела на его искоса и хмыкнула:

- Как видишь, не смертельно. Я на УЗИ сходила – жизненно важные органы целы, а синяки заживут. Но вам с Денисом спасибо. А что, вам тоже досталось?

- Обошлось. Слава Богу, мы были при саблях.

- При саблях? А мне показалось, у вас были шпаги.

- Спортивные сабли похожи на шпаги. Но они немного длиннее, и ими можно и колоть, и рубить. Впрочем, в уличном бою между ними, действительно, нет разницы. Мы бы и шпагами эту шпану разогнали.

- А вы не боитесь, что они захотят найти вас и отомстить?

- Один раз уже попробовали.

- И как?

- Да примерно так же. Мы ушли, а у них один кровью залился.
 
Антон вдруг остановился, и девушка невольно тоже встала, посмотрела на него ожидающе.

- Если не секрет, чего они к тебе пристали? – спросил он. – Твои знакомые?

Она слегка смутилась, потом тряхнула головой и ответила:

- Да, немного знакомые. По крайней мере, один.

- Бритый?

- Ага.
 
- Скинхед?

- Не знаю. Они его Скорцени зовут. Я его несколько раз в «Пегой Лошади» видела.

- Ты в «Пегую Лошадь» ходишь?

- Хожу! – Карина посмотрела с уже знакомым ему вызовом. – Почему бы и нет? Нормальный ночной клуб!

«Особенно для пятнадцатилетней школьницы!» - подумал Антон. Но вслух сказал другое:

- Ну и что дальше? Чем ты прогневала Скорцени?

Карина некоторое время молчала, потом вместо ответа спросила:

- Ты как относишься к стрип-танцам?

Антон недоуменно пожал плечами:

- Не знаю. В мужской стриптиз я бы не пошел.

- А в женский? Ну, посмотреть? Не отказался бы? Если честно.

Он опять пожал плечами:

- Наверное, не отказался бы. Пару раз смотрел на видике, интересно.

- Молодец, что не врешь. Небось, и порно смотрел?

Антон промолчал.

- Смотрел! – утвердительно заключила девушка. – При половом созревании это неизбежно. А я вот занимаюсь стрип-пластикой, это грацию развивает, и сексапильность. А в «Лошади» есть шест для стриптиза, вот я и решила попробовать. Да ты не думай, я не раздевалась!..

- А мне-то что? – пожал плечами Антон. – Хоть бы и разделась. Что хочешь, то и делаешь. Ты мне про Скорцени хотела рассказать.

- Я и рассказываю. Я начала на шесте под музыку крутить, а этот придурок сразу решил, что я мочалка, на все готовая, сгреб меня и потащил. Я вырвалась и убежала. Добежала до автобуса, а он с дружками – за мной. Остальное ты видел.

Помолчали: он - осмысливая услышанное, она – вновь переживая с ней происшедшее.

- В общем, допрыгались вы, мадмуазель, - произнес наконец Антон. – Вроде, умная барышня, а не понимаете, что дразнить орангутангов нельзя. Они хоть и похожи внешне на человеков, однако инстинктов своих животных сдерживать не приучены. А мушкетеров в следующий раз под рукой может и не оказаться.

- Ну и дурак! – сказала Карина. – Я тут перед ним… А он!..

Она заплакала и побежала. Антон было кинулся за ней следом, но тут же остановился, махнул в сердцах рукой и повернул в сторону своего дома.
Подойдя к дому, как увидел, что навстречу ему бежит Люся. Вид нее был полон смятения.

- Антон! Антон! Там Дэна убивают!

Антон схватил девушку за плечи:

- Где?

- Возле дома! Их четверо! С палками!

Дом, где жил Денис, был рядом, в одном квартале.

Антон сбросил с плеча сумку с книгами (Люся подберет) и кинулся на помощь. Никогда еще не бегал он так быстро, даже тогда, когда вместе с Дэном уходил от шестерых озверелых бандюганов. Мышцы работали на спринтерском пределе, не замечая вскипающей в них боли, легкие судорожно рвались, не успевая глотать густой, как кисель воздух, сердце… Сердце остановилось. Он не слышал стука сердца. Наверное, от того, что удары его стали так часты, что слились в один, гулкий и бесконечный.
Однако он опоздал. Денис лежал ничком на мерзлой, ноябрьской земле, и вокруг не было ни души. Затылок Дэна был размозжён и окровавлен, и рядом валялся испачканный кровью железный прут. В стороне, в нескольких шагах, Антон заметил знакомый рюкзачок. Значит, Дэн сбросил его и пытался защищаться. Но против лома нет приема. Кроме сабли. Но сабли у Дэна не было. Да и силы были бы неравны. Может быть, вдвоем они и сумели бы отбиться.

- Звони в скорую! – скомандовал Антон подбежавшей, запыхавшейся Люсе, а сам кинулся к другу, осторожно перевернул его на спину, придерживая голову. Дэн дышал, но был без сознания. Антон заплакал.

- Дэн! Дэн! Не умирай! Я так тебя люблю!..

Денис умер в больнице, не приходя в сознание. Антон узнал об этом утром, позвонив его родителям. В школу он не пошел, лежал весь день одетый (после бессонной ночи) на неразобранной постели, плакал, не ел и не пил, один раз его даже стошнило. Приезжала полиция, его допрашивали, водили на место происшествия, задавали вопросы. Он отвечал, что ничего не знает, никого не подозревает. Он не верил полиции. Он много слышал, как полиция крышует отморозков вроде Скорцени и его банды, сам видел, как панибратствуют менты с братками, стреляют у тех сигаретки, а то и чего посущественнее. Антон решил, что он сам должен отомстить за смерть Дэна. Скорцени должен умереть, а не отделаться тремя-пятью годами отсидки в среде себе подобных. Не должны жить среди нас такие животные.

Прощание с Денисом организовали в школе. Собралось человек двести, начиная с пятиклашек, все были подавлены, многие плакали. Почти в полном составе пришли и ребята из фехтовальной секции, во главе с тренером, Андреем Михайловичем. Сорокапятилетний тренер, казавшийся своим воспитанникам очень пожилым человеком, сказал Антону с нескрываемой досадой:

- Что ж вы сразу не рассказали, удальцы? Почему молчали?

- А что бы вы сделали, Андрей Михалыч? – с болью в голосе и во взгляде спросил Антон. - Что вы смогли бы сделать?

- У меня друг в полиции. Подполковник!

- Да хоть бы и генерал! На улицах власть у сержантов. А в сержанты идут такие же отморозки, как убийцы Дениса. Нормальный человек в полицию не пойдет.

- Ты не прав, Антон! – возразил наставник. – Там много достойных людей.

- Может быть, - согласился Антон. – Но Дениса убили, а завтра могут убить любого из нас. А где в это время будет полиция?

На прощанье с Денисом пришла и Карина. Антону видеть ее было неприятно. Умом он понимал, что девушка никак не виновата в смерти его друга, что она и сама была жертвой тех же подонков, но против всей логики в сердце поднималась неприязнь к этой самовлюбленной, сумасбродной девицы, которая с кем хочет, с тем трахается, а с кем не хочет, тому отказывает, а потом из-за этого гибнет ни в чем не повинный, замечательный парень!

- Мне так жалко твоего друга! – произнесла она участливым тоном, приблизившись к Антону.

- Жалко у пчелки в жопке! – зло ответил Антон. – Зачем пришла?

- Ну как же? – опешила девушка. – Он ведь из-за меня погиб!

Антон посмотрел на нее недоверчиво.

- Ты так думаешь?

- Ну конечно! Если бы вы не стали меня защищать, эти ублюдки не напали бы на Дениса. Я боюсь, они и на тебя нападут.

- Боишься?

- Боюсь. Думаешь приятно чувствовать себя виновницей, когда из-за тебя человека убивают?

Антон помолчал, потом вздохнул и сказал:

- А ты клёвая! Прости, я о тебе плохо подумал.

Когда прощание в школе закончилось, гроб с телом Дениса загрузили в катафалк и повезли на кладбище. Антон с Кариной сели вместе со всеми в один из автобусов. У Антона на плече висел чехол с саблей.

- Ты что теперь везде будешь ходить с саблей? – спросила Карина. – И в школу?

- Нет, - ответил Антон. – Это сабля Дениса. Я хочу положить ее ему в гроб. Такого друга у меня больше не будет.

- Знаешь, - сказала Карина. – Мне повезло, что я познакомилась с вами.

- Ему вот только не повезло, - не удержался Антон и тут же, заметив, как напряглась и отодвинулась от него девушка, произнес извиняющимся тоном: - Прости, я не хотел. Крыша едет!!

Карина опять придвинулась, сказала примирительно:

- Я понимаю. Это ты прости.

После кладбищенской церемонии все поехали в столовую, где родители Дениса организовали поминки. Потом Карина предложила Антону пойти к ней домой.

- Дома никого нет, - пояснила она. – Мама на репетиции.

- А отец? – спросил Антон.

- Он с нами не живет. У папы другая семья

- Уехал?

- Нет. Он здесь живет, в городе. Работает с мамой в одном театре. Они развелись семь лет назад.

- Ты с ним общаешься?

- Конечно! Он славный! Я люблю у него бывать.

- Ладно! – согласился Антон. – Давай зайдем к тебе.

Идти домой, оказаться одному, было тягостно. Слушать мамины причитания – тем более. Куда угодно, лишь бы не домой.

Квартира Карины показалась ему очень необычной. Во всяком случае, бывать в подобных квартирах ему еще не доводилось. Сразу же удивил его огромный размер прихожей, в которой стояли диван и два кресла, а на стенах висели картины – сплошняком, одна к одной. Антон замер, открыв рот, потом, продолжая вертеть головой, начал освобождать ноги от ботинок.

- Не разувайся! – остановила его Карина. – У нас не принято. Куртку только сними.

- Ну как же!.. – произнес он нерешительно. – У вас паркет!

- Ерунда! У нас никто не разувается. И это не паркет, а ламинат!

Антон не стал спрашивать, что такое ламинат, снял куртку (которую Карина вместе со своей тут же упрятала в большой шкаф) и вслед за девушкой прошел в большую комнату. В этой комнате картин висело еще больше, диванов было два, а посреди комнаты стоял рояль цвета светлого ореха.

- Твоя мать на нем играет? – недоверчиво спросил Антон.

- Я тоже! – весело ответила девушка. – Хочешь сыграю?

Он покачал головой:

- Нет, не хочу! В другой раз как-нибудь. – И помолчав спросил:

- Сколько у вас комнат?

- Три. Хочешь покажу мою?

- Покажи.

Карина провела его в комнату размером чуть поменьше, с двумя окнами и балконом. Там в одном углу стояла не слишком тщательно убранная кровать, в другом – большой стол с книжно-тетрадным беспорядком на нем и с компьютерным монитором чуть не в метр шириной. На стене, напротив кровати, висел экран плазменного телевизора – этот был уж совсем чудовищных размеров – метра в полтора. Картин в комнате практически не было – так парочка каких-то абстракций, но зато имелись стеллажи с книгами, а стена над столом была украшена цветным постером Милен Фармер, на котором певица была изображена с саблей в руке. Крупная надпись, с букв которой капала кровь, гласила: «Fuck them all!»

- Извини! – сказала Карина, обводя рукой свое жилище. – У меня беспорядок!

- Ерунда! – возразил Антон. – Ты моей комнаты не видела. Я смотрю, ты Фармер любишь. А я у нее ничего не понимаю. Она же на французском поет. Только «Fuck them» и понятно.

- У нас в гимназии два языка дают – английский и на выбор. Большинство выбирает японский или китайский, а я выбрала французский. Мама говорит, в Европе французский даже более популярен, чем английский. А «Fuck them all» совсем не обязательно переводить буквально. Скорее, это означает “К черту их всех!» Эта песня вовсе не о сексе, это скорее песня протеста. Ты же знаешь, Биттлы тоже писали много песен протеста.

- Она что, сама себе песни пишет?

- В основном да. По крайней мере, тексты. Она хорошая поэтесса… Да ты садись! Вот у меня кресло есть.

Он увидел кресло, стоявшее неподалеку от кровати, и сел в него, вытянув перед собой ноги в ботинках, которых еще остались следы кладбищенской глины.

- Хочешь, я тебе что-нибудь включу? – Карина подошла и опустилась рядом с ним на пол. – Какая твоя любимая группа?

На душе у него было по-прежнему тошно. Хотелось выть, а не музыку слушать. Он пересилил себя и сказал:

- Ладно. Вруби «Pink Floyd», если есть. Старая группа, но я ее люблю.

- Конечно есть. Мне тоже эта группа нравится. У них есть раздумья о жизни, философия.

Карина поднялась, прошла к столу, включила компьютер… «А Дэн никогда уже не услышит ни «Pink Floyd», ни звона сабли!.. - с обострившейся вдруг тоской подумал Антон. – И вообще ничего уже не услышит!» На кладбище, когда он начал укладывать саблю рядом с телом Дениса, один их могильщиков, уже собиравшийся закрыть и заколотить крышку гроба, сказал привычно-повелительно, не глядя:

- Убери! Не положено!

- Не твое дело! – сверкнул на него взглядом Антон. – Твое дело заколотить, вот и заколачивай! Харон мне нашелся!

Кладбишенских дел мастер не знал, кто такой Харон (может, тот, кто хоронит?), и в поисках поддержки посмотрел на стоявших вокруг людей. Вокруг стояли в основном такие же юнцы и девицы с заплаканными или суровыми лицами. «Совсем дети! – подумал могильщик (которому было чуть за тридцать). – Хрен с ним, пусть положит игрушку. Запрета на самом деле и нет. Просто, как-то не принято. Бывали случаи, положат что-нибудь ценное, а потом глядишь – могилка разрыта! Народец у нас еще тот!»

Зазвучала музыка. Карина вновь опустилась на пол рядом с креслом. Антон запрокинул голову на спинку, закрыл глаза и начал вслушиваться в хорошо знакомые, но всегда открывающие ему что-то новое звуки и слова. В голове что-то поплыло, закружилось, тошнота начала ослабевать, уходить и на смену ей стала накатывать волна неожиданного блаженства…

Вдруг он очнулся и увидел, что Карина расстегнула ему брюки… Антон в смятении вскочил и начал поспешно их застегивать. Она испуганно и недоуменно смотрела на него снизу вверх.

- Ты что? Ты зачем? – закричал он, входя в бешенство. – Как ты можешь? Дэна убили, а у тебя одно на уме!

- Я хотела, как лучше! – пролепетала Карина, поднимаясь с пола, и на глазах ее блеснули слезы. – Хотела тебя успокоить!

- Шлюха ты, шлюха! Ненавижу тебя! – выкрикнул Антон и бросился к выходу из комнаты. – Из-за тебя Дэн погиб, из-за тебя! Стрептизерша гребаная! Не попадайся мне больше!

Она услышала, как хлопнула входная дверь, бросилась на кровать и зарыдала. Музыка продолжала играть – все такая же задумчивая и философская.