Размышления о марксизме. - 50

ЗАПИСЬ ПЯТИДЕСЯТАЯ.

Буржуазным идеологам выгодно изображать природу человеческого поведения, во-первых, как вечную и неизменную, а во-вторых, как именно буржуазную по своему характеру. Но научный материализм смотрит на этот вопрос иначе.

Уже классики-основатели марксизма делали по этой теме, в общем-то, правильные выводы, хотя в то время научная материалистическая психология ещё не была достаточно продвинутой. Сегодняшняя материалистическая психология полностью подтверждает выводы, сделанные основателями марксизма.

Современная материалистическая психология делит все рефлексные схемы, по которым строится человеческое поведение, на две части: на рефлексы врождённые и рефлексы приобретаемые. Врождённые рефлексы действительно изменить нельзя (мы не говорим здесь об эволюционных изменениях сотен тысячелетий и более), но системы рефлексов приобретаемых изменчивы и зависят от условий среды.

Буржуазные идеологи могут уцепиться за неизменность врождённых и сказать: «Так мы о них и говорим». Но дело в том, что конкретное конечное поведение человека определяется не врождёнными рефлексами, а как раз всей системой рефлексов приобретаемых. Да, приобретаемые рефлексы формируются на базе врождённых, но сами врождённые рефлексы очень общи и не дают конкретики поведения. Приобретаемые же рефлексы, в зависимости от условий среды, так создают конкретику поведения, что одна и та же врождённая база может осуществляться через очень разное конкретное поведение.

Например, общий базовый рефлекс самосохранения, в зависимости от условий и обстоятельств, может проявляться и как эгоистическое перетягивание благ от сообщества исключительно к себе, и наоборот, как действия по укреплению сообщества, к которому принадлежит эта личность. Или, скажем, общая потребность в еде может конкретно осуществляться и в социальном паразитировании, и в воровстве, и в попрошайничестве, и в созидательном труде.

Неизменным, но слишком общим врождённым рефлексам можно придавать то или иное конкретное социальное направление, создавая соответствующую среду, соответственное общественное бытие.

Следовательно, болтовня о вечности и неизменности частнособственнических инстинктов не является научной, а просто служит идеологическим приёмом защиты старого строя.

                * * *

Но тут всё же действительно есть одна проблема для революционных преобразований. В прошлых текстах уже немного говорилось об этом. Для выработки и закрепления в сознании нужной для социализма системы приобретённых рефлексов нужно прежде создать соответствующую окружающую среду. А кто же будет создавать эту новую среду как не люди, приобретённое сознание которых сложилось под влиянием среды старой? Да, мы знаем, что старая, капиталистическая, среда не одинакова по отношению к разным классам и по этой причине по-разному влияет на разные социальные слои. В целом, мы вполне можем разделять общественную психологию на психологию капиталистического класса, психологию пролетариата и психологию мелкобуржуазную и ясно видеть различия в них. Но одновременно нельзя не видеть, что сознание пролетариата при капитализме всё же не является (и не может являться) таким, каким оно должно быть в обществе социалистическом. Иного и ожидать нельзя, ведь капиталистическое бытие, хоть и несёт пролетариату основания для протестности, но, будучи всё же не социалистическим, а капиталистическим бытием, насаждает в его конкретной системе поведения и то, что с будущим социалистическим обществом несовместимо.

Руководящая революционная политическая сила, овладев властью и встав перед задачей создания нового строя, получает от старого строя наряду с огромной, колоссальной массой прямой мелкобуржуазности ещё и класс формально пролетарский, но фактически чрезвычайно засорённый мусором буржуазного и мелкобуржуазного сознания. Причём дело ведь обстоит не так, что засорённое общество имеется лишь внизу, а вверху всё-таки чистая коммунистическая партия. Эта засорённость отражается и в партии тоже

Может ли случиться так, что буржуазные элементы сознания, если не сразу, то постепенно уведут революцию с её правильного пути на путь разложения и перерождения и приведут, в конечном счёте, опять в какую-то разновидность капитализма? Конечно, может, - и это даст буржуазным идеологам добавочную уверенность в правильности их утверждений о невозможности преодолеть частнособственническое сознание людей.

Но марксисты всё же стоят на том, что возможность неудачи в какой-либо конкретной попытке совсем не означает принципиальную невозможность успеха. Здесь очень хорошо подходят слова Че Гевары (хоть и сказанные по другому поводу): «Если я проиграю, то это не будет значить, что нельзя было победить. Многие потерпели поражение, стараясь достичь вершины Эвереста, но, в конце концов, Эверест был побеждён.»

Указанное противоречие между высотой цели и недостаточностью наличного средства не является чем-то присущим только социалистической революции. Это одно из внутренних противоречий любого диалектического скачка. Начинающееся новое всегда слабее старого в любом диалектическом переходе, и, тем не менее, диалектический скачок, в конечном счёте, пусть через ряд повторов, зигзагов, откатов, всё же приходит к необходимому сущностному изменению.

Заглянув вовнутрь любого диалектического скачка (чем почему-то никак не хотят заниматься казённые философы), мы обязательно увидим важную общую особенность – большой скачок состоит из последовательного ряда меньших диалектических скачков, то есть совершается, так сказать, со ступеньки на ступеньку.

Сначала достигается состояние, возможное для первоначального уровня наличных средств; затем это новое состояние даёт прибавку необходимых средств и позволяет подняться на следующую ступеньку, к следующему, более высокому состоянию; и так далее, до полного завершения всего большого диалектического перехода.

Ну вот, давайте для ясности посмотрим, ну скажем, на образование. Может ли ученик начальной школы постичь академический уровень современной физики? Конечно, нет. Но он в начальной школе знакомится с первичными сведениями о свойствах природы, причём изложенных в упрощённой, доступной ему форме; затем, на базе понятого, он получает знания уровня средней школы; затем, благодаря базе средней школы, проходит образование в ВУЗе и, наконец, после обретения этой вузовской базы, он уже готов к завершающей академической ступени.

Вероятно, указанное объективное противоречие революционных преобразований тоже может быть решено таким же ступенчатым движением. В начале мы имеем только такой класс, который способен совершить лишь самые начальные революционные действия и ещё не является полноценным социалистическим классом; но к концу всего перехода, шаг за шагом, складывается действительный социалистический класс. Соответственно этому, по-видимому, и преобразование строя можно представлять не в виде «бац и готово», а как последовательное движение через ряд ступеней. Вот, кстати, ещё одна причина, почему абсолютно неправы те левые авторы, которые делают из некоторого несовершенства диктатуры пролетариата, советской системы и принципов экономического управления в первой половине советской истории поспешный вывод об отсутствии там какой-либо социалистичности. Можно говорить об отсутствии ещё полноценной, полномерной социалистичности, но никак об отсутствии социалистичности вообще.

Подход этих авторов явно метафизический, недиалектический. Для них есть либо зрелая тётка, либо девочка, а стадия девушки у них почему-то выпадает. «Социалистический подросток» - так бы я обозначил достигнутое нашей революцией на той стадии своего развития.

Более конкретно с уже достигнутым новым и с пока ещё остававшимся старым надо будет поразбираться в следующей записи.

(Конец ПЯТИДЕСЯТОЙ ЗАПИСИ).