Кодекс хозяина. 10. Обед с ягненком

Мирзоевы жили в получасе езды от города в элитном поселке, специально построенном местными нуворишами в попытке обезопасить себя от контактов с нуждающимися и злобными соотечественниками.

Я въехал в зону, которая по своему устройству не имела ничего общего с неухоженным серым городом – местом моего постоянного обитания. Это был, собственно, не поселок, а декоративная испанская деревенька, в которой сочетался полный изящества андалузский стиль с откровенно модернистскими мини - сооружениями в стиле Гауди. По замыслу талантливых архитекторов деревенька создавалась, как маленькая копия старой Барселоны. Чистенькие узкие улочки, покрытые красноватой брусчаткой, замысловатые и ухоженные вечнозеленые деревца, расставленные умелой рукой ландшафтного дизайнера, разноцветные фасады домов, ухоженные скверики, скрытые в тени зданий – все это не могло не произвести впечатления на впервые попавшего сюда человека.

В этом райском уголке жили люди, сумевшие найти уютное местечко под суровым солнцем отчизны. Они создали свой стерильный мир, в котором ели, спали и размножались под внимательным наблюдением хорошо оплачиваемой медицинской профессуры. И еще, они готовились через несколько лет навсегда стартовать к далеким теплым морям, на берегах которых особенно сильно тоскуется по родине.

Немного попетляв по безлюдным улочкам, я выехал к центру деревеньки - небольшой площади с забавным колодцем в виде коня, отлитого из бронзы.

Дом Мирзоевых находился почти рядом с площадью. Надо было пройти через арку, отделяющую площадь от улочки, обрамленной двумя рядами фонарей, увитых лозами дикого винограда, еще не проснувшегося после зимы. Медная табличка на кованой калитке скромно информировала всяк сюда подошедшего: «Мирзоевы».

Я собрался с духом и дернул за шнурок звонка. В глубине дома звякнул колокольчик, и калитка медленно и бесшумно отъехала в сторону. Охранник, неожиданно откуда-то появившийся, пропустил меня, не проронив ни слова, и только указал рукой направление движения к дому по тропинке, петляющей между деревьев и упирающейся в высокое крыльцо. Когда я подошел к дому, мне навстречу вышел улыбающийся Мирзоев, за спиной которого, как я догадался, маячил долговязый неулыбчивый Мирзоев - младший.

- Вы точны, Александр! – вместо приветствия сказал Мирзоев и слегка развернулся в сторону сына. – А это Равиль. Познакомьтесь.

- Александр, - представился я.

Я протянул Равилю руку и почувствовал его влажную ладонь, вяло ответившую на мое энергичное пожатие.

- Равиль, - сухо ответил молодой человек, и я понял, что он не испытывает особой радости от встречи со мной.

- Прошу, прошу к столу, молодые люди, - смягчил ситуацию опытный Мирзоев – старший, сразу почувствовав возникшее напряжение между мной и Равилем.

Мы последовали в гостиную, обставленную, к моему удивлению, весьма скромно: небольшой зал, со слегка искривленными стенами, выкрашенными в прохладный светло- серый цвет, белые занавески на окнах и накрытый к обеду стол, застеленный скатертью неопределенного пастельного тона. Никаких фонтанов, статуэток и дорогих безделушек, чем обычно любят изумлять гостей наши новоявленные буржуа.

Зато сервировка стола была на высшем уровне обеденного этикета. Запутаться в использовании многочисленных вилок, ножей и емкостей для напитков мог даже и не такой профан, как я. Чувствовалось, в этом доме трапезу рассматривают, как ритуальное действо.

Мирзоев – старший пригласил нас присаживаться к столу, и началась настоящая вакханалия желудков. Никогда не предполагал, что еда может доставлять такое удовольствие. От салатов и закусок мы, не торопясь, перешли к ягненку с маслинами, после которого я понял, что не зря пришел в этот мир.

После трапезы Мирзоев - старший повел нас в уютный внутренний садик, где мы повели неторопливый бестолковый разговор под удивительно вкусный чай. В принципе, тема беседы не прослеживалась. Через некоторое время у Мирзоева – старшего зазвонил мобильник. Он сделал серьезное лицо, улыбнулся и произнес с нескрываемым сожалением:

- Дела! Извините! Вы поболтайте пока без меня.

Я остался один на один с Равилем.

- Ваш отец выглядит уставшим, - начал я.

- Его никто не заставляет упираться. Мог бы и отдохнуть.

- Бизнес - штука требовательная. А чем вы занимаетесь, Равиль?

- Малюю.

- В смысле?!

- Я - художник. Правда, мало кому известный. Точнее никому!

Беспощадность самооценки Равиля была несколько театральной и неестественной для представителей творческих профессий, каждый из которых всегда считает себя необыкновенно даровитым. Скорее всего, он хотел показать, что если так не церемонится с собой, то мне от него уж точно не поздоровится, если что.

- Значит, пошли не по стопам отца? – невинно продолжил я свой социологический опрос, забросив в рот чудесное хрустящее печеньице.

- Упаси боже! - внезапно оживился Равиль. - Целыми днями таращиться на сводки продаж, распекать подчиненных и глотать пилюли. Это не жизнь!

- По-другому в серьезном занятии не получается. Приходится многим жертвовать.

- В принципе не мой вариант.

Заявление Равиля прозвучало достаточно радикально. Хотя, по всему было видно, что он чувствовал себя весьма комфортно в стенах отчего дома. Уходить в пустошь, или в хиппи он явно не собирался.

- А художничество разве не требует жертв? – перебросил я мосточек поближе к Равилю.

- Как и любой чувственно – интеллектуальный вид деятельности - да. Только совершенно с иным воздействием на человека.

- Поясните, Равиль.

- Бизнес иссушает душу, а искусство делает её игривой и молодой.

- Здесь с вами не поспоришь, - согласился я. - А как вы видите свое будущее?

- Все очень просто. Отец скоро отойдет от дел. Вольно, или невольно мне придется наследовать его состояние.

- И что вы с ним сделаете?

- Продам и создам фонд поддержки молодых художников России.

- Почти нобелевская премия?

- Что – то вроде того, только помельче.

Позиция Равиля была внешне благородной, но некоторые места можно было пробить, используя традиционную демагогию.

- Замечательно. Думаю, что для искусства проект пойдет на пользу. Но что делать с десятками тысяч рабочих, которые вкалывают на вашего отца. Они ведь лишатся работы, а вместе с семьями это, возможно, коснется сотен тысяч людей? – я решил без длительной разминки перейти к повестке нашей встречи.

Равиль отреагировал мгновенно:

- Отец специально познакомил нас для того, чтобы вы отговорили меня от создания фонда?

- С чего вы сделали такой вывод? - вильнул я в сторону. – По контракту я выполняю для него только консультационные услуги по вопросам управления подчиненными.

- А какие консультации вы оказываете отцу? - продолжил наседать Равиль.

Сформулировать предмет наших договоренностей с Мирзоевым – старшим было непросто, и я опять пошел окольными путями, наводящими тень на плетень.

- Просто в жизни крупных бизнесменов всегда возникают этические проблемы, с которыми в одиночку трудно справиться. И здесь приходим мы…

- Здорово, как психотерапевты. А что, у отца много проблем с этикой? Я что-то не замечал. По-моему, он считает, что этика – неудачная выдумка философов.

- Чтобы минимизировать ошибки менеджмента, ему нужен независимый профессиональный консультант.

- Но вам же платят! Вы не можете быть независимым.

"Парень-то не дурак, - подумал я. - Смотрит в корень".

- Независимость и свобода вещи весьма условные. Вот, скажем, даже для предполагаемого фонда художников, - я постарался вернуть разговор в нужное мне русло. - Творчество всегда нуждается в свободе. Но стоит молодому гению раз получить грант от фонда, как он начнет подстраиваться под его требования, чтобы получить следующее вознаграждение. И свобода тю-тю.

Равиль не стал втягиваться в полемику. Некоторое время мы молча прихлебывали остывший чай. Стороны исчерпали темы для первой встречи. Пора было собираться.

- Был рад знакомству. Надеюсь, что еще встретимся, - сказал я, вставая.

- Я тоже, - Равиль немного замялся, а потом почти шепотом произнес. – Нам надо поболтать без лишних глаз и ушей. Я тоже нуждаюсь в консультантах. Вот моё предложение, - Равиль быстро сунул мне в руку аккуратно сложенный листочек бумаги, который я спрятал в карман.

И вовремя. В дверях появился Мирзоев – старший, который, узнав, что я решил откланяться, вызвался любезно проводить меня до машины. По пути он всё интересовался, какое впечатление Равиль произвел на меня. Ничего определенного ему я не ответил, и не стал рассказывать о полученной от Равиля записке.

Немного отъехав от дома Мирзоевых, я остановился, чтобы прочитать записку Равиля. В ней мне предлагалось уговорить Мирзоева - старшего завещать весь свой бизнес Равилю. Если такой финт получится, то я получу солидный куш в виде места в совете директоров нефтяной компании. "Сыночек барона хочет меня перевербовать и надуть! - усмехнулся я, сразу поняв фортель Равиля. - Потом он продаст компанию ради создания фонда, а совет директоров при этом в полном составе даст дуба вместе со мной".

Равиль был не так наивен, как мне показалось сначала. Как не крути, а яблоко от яблони не далеко падает. Во мне впервые возникло желание увернуться от исполнения обязательств перед Мирзоевым – старшим, но я не представлял, как это сделать с минимальным ущербом для себя. Возможно, стоило подождать, пока жизнь сама не подбросит приемлемое решение. 

Продолжение следует...