Планета Дребедень

Глава 1, Сов-па-дение

В детстве я думал, что в каждой квартире есть кладовка, в той кладовке – картонная  коробка, а на коробке – надпись "Дребедень" . По крайней мере, у нас с Лесей было именно так.

    Жили мы на одном этаже, в соседних квартирах. Бегали друг к дружке в гости –  случалось, босиком и в пижаме. Три квартиры нашей лестничной клетки были отгорожены тамбуром с железной дверью; в тамбуре хранились велосипеды и детские санки. В двухкомнатной квартире номер двадцать жили мы с мамой Оксаной, в точно такой же квартире напротив – двадцать первой – Леся с мамой Милой, а в однокомнатной двадцать второй – тётя Ира, иногда остававшаяся с нами, если наши мамы-подружки куда-то уходили вместе.

 Как же мы были беспечны и счастливы в те времена!

   ...Просыпаешься в темноте от тренькания будильника – а мама шепчет тебе на  ухо:

 – Вставай, Ярик, пора в сад, Леся уже проснулась!

Если Леся проснулась – то и я, конечно, сейчас встану!

Я быстро умывался и одевался, выскакивал в тамбур – и мы с подругой бежали вниз по лестнице, а затем – по заснеженной дорожке к садику, дружелюбно сигналящему всем жителям квартала жёлтыми окошками-маяками. Окно нашей группы было украшено снежинками из разноцветной бумаги – мы старательно вырезали их вчера на занятии по изо, а сегодня с утра воспитательница уже приклеила их на стекло.

   Наши мамы неторопливо шли позади, о чём-то тихо беседуя. Красивые, прекрасно одетые, чем-то немного похожие друг на друга молодые мамы. Мы с Лесей никогда не могли разобрать, о чём они разговаривают. Даже если примешься специально подслушивать – ничего не поймешь. Слова казались смутно знакомыми, но как бы скользили мимо... Будет ли ребёнок долго переживать по этому поводу? Конечно, нет! Мы и не переживали: давно смирились и принимали наших мам, как данность. Главное, что мы с Лесей дружим, что Анжела Ивановна — самая добрая воспитательница на свете, что совсем скоро – Новый год…

    В саду нам давали на завтрак творожную запеканку с изюмом.  Запах какао, звякание посуды, беззлобное ворчание старой нянечки Нины Демидовны: "Ну-ка, не свинячь мне тут, Ярик, ешь над тарелкой!" — всё это отчётливо отпечаталось в моей памяти…

...В этот день в садике было занятие – "Знакомство с окружающим миром". Анжела Ивановна усадила нас, старшую группу, в кружок, и – в который раз – принялась рассказывать, как опасно играть со спичками и зажигалками.

 –  Дети, запомните,  никогда, ни-ког-да не берите в руки эти опасные предметы.

– А как же мама? Ей можно? –  вдруг спросила Леся.

– Маме, конечно, можно, она взрослая! Она умеет безопасно пользоваться этими предметами, – ответила Анжела Ивановна, – вот исполнится тебе четырнадцать лет, получишь паспорт... Но ты знаешь, Леся, и взрослый человек должен пользоваться спичками с осторожностью... Всё, ребята, занятие закончено, нас полдник ждёт!

 – А у моей мамы есть в кладовке коробка, на ней написано "Дре-бе-день", –тихо сказала мне Леся, доедая полдник, – а в коробочке – фиолетовая зажигалка.

Я открыл рот от удивления.
– У нас тоже есть такая коробка, на ней надпись на букву "Д", а дальше я ещё не читал. И там тоже – фиолетовая зажигалка!  – возбужденно воскликнул я, забыв про нянечку.
 – Ярик, выгоню из-за стола! Ну-ка веди себя тихо! – заругалась Нина Демидовна и принялась шваркать у нас под ногами большой  серой тряпкой. 

 Мы были малы, но такое  сов-па-дение  нас очень заинтересовало.  Зачем нашим мамам одинаковые зажигалки?  Мы ещё немного пошептались, стараясь не вызывать гнев нянечки – и договорились устроить расследование.


 Глава 2    Ис-сле-до-ва-ни-е

Зачем нашим мамам одинаковые коробочки? Нам с Лесей было жутко интересно – и мы решили затеять исследование. Ис-сле-до-ва-ни-е! Какое длинное, важное, взрослое слово! Если бы мы только знали тогда,  к чему всё это озорство приведёт!

Вся проблема была в том, что наши мамы всегда были дома. За продуктами они успевали сходить, пока мы с Лесей были в саду, а работали дома за компьютером. Будучи детьми, мы не пытались вникнуть, чем они занимаются.

Нам с Лесей непременно хотелось добыть обе зажигалки – и, увы, мы твёрдо намеревались ими воспользоваться. Надо же разобраться, как работают эти штуковины!

 – А Анжела Ивановна говорила, что зажигалки – это  опасно, – засомневался я на одном из совещаний, которые мы проводили, для виду ковыряясь в песке пластиковыми совочками. Конечно, такие большие дети – без пяти минут первоклассники – уже не должны интересоваться песочницей, но нам казалось, что так нас никто не сможет подслушать.

 – А мы осторожненько! – сказала Леся, – эти взрослые вечно чем-то пугают! Подумаешь, зажигалка! Там огонёк совсем маленький.
— Тогда давай попробуем! – согласился я.
И мы попробовали.
Выбрав момент, когда моя мама ушла в парикмахерскую, я стащил из нашей коробки зажигалку. Мама Леси принимала ванну. Мы знали, что плескаться она будет не меньше часа – уйма времени для экспериментов!

   Итак, мы достали запретные вещицы, расположились с ними с моей комнате, плотно закрыли  дверь и затихли.

   Леся –  умная и предусмотрительная  женщина – припасла стакан с водой – "На всякий пожарный".

– Давай подожжём их одновременно? – спросил я. – Ты знаешь, как это делается?

– Знаю! – ответила подруга, – в фильме видела. Надо колёсико крутануть.

Мы взяли в руки зажигалки, хором сказали:
"Раз-два-три – гори!"  и покрутили колёсики.

Зажигалки чуть-чуть пыхнули маленьким огоньком. По моей руке словно пробежали мурашки... И всё.

Больше ничего не произошло: зажигалки и зажигалки.

– Да это же обычные зажигалки, – разочарованно протянула Леся, – красивые, конечно, но всё равно – просто какая-то дребедень. Зачем наши мамы вообще такое хранят?

 – Наверное, кто-то подарил, а теперь им жалко выкинуть, – предположил я, – а давай быстренько вернем всё на место, пока твоя мама из ванны не вылезла!

Мы положили зажигалки назад  в коробки и сразу забыли о них.

    Всё самое интересное началось на следующий день, когда мы с Лесей бежали по заснеженной тропинке в детский сад. Как всегда, наши мамы шли позади и о чём-то тихо беседовали. Сапоги их скрипели на морозце: "Вжик-вжик, скрип-скрип".  Я по привычке не даже прислушивался к разговору – ясно же, что всё равно ничего не пойму. А вот Леся в какой-то момент стала тормозить, чуть-чуть отставать – и вдруг дёрнула меня за руку:

 – Ярик, что это? О чём это они говорят? Послушай!

Я немного сдвинул край шапки, чтобы открыть ухо и уловил, что сказала моя мама:

 – Объект номер один по имени Ярик:  сегодня с утра произнес такую фразу:
"Говоришь на меня – переводишь на себя"
Как вы думаете, коллега Мила, что означает это выражение?

– А в каком контексте, коллега Оксана, была произнесена эта фраза?

 – Фраза была произнесена в ответ на моё замечание: "Ярик, ты ешь, как хрюшка".
Хрюшка – это второе название животного, известного нам как "свинья".

 – Получается, коллега Оксана, что объект Ярик назвал свиньей вас!

– Интересное мнение, коллега Мила. Я обязательно занесу ваше разъяснение в мою научную работу. Спасибо!
После этих слов наши мамы звонко захохотали, но мы с Лесей переглянулись и, не сговариваясь,  взялись за руки. Только что мы узнали про наших мам что-то непонятное. Может быть, даже страшное...


Глава 3 Рас-сле-до-ва-ние

В сад мы зашли молча. Детьми мы были болтливыми, бойкими, а потому  опытная Нина Демидовна сразу определила: что-то стряслось.

 – Ярик, Леся, что с вами? Разругались с утра пораньше?
Мы помотали головами и переглянулись.

– Ну, смотрите у меня! Нечего кукситься!

 Хорошо помню своё ощущение растерянности и незащищённости. Что это мы сегодня услышали?
Кто они, наши мамы? Иностранки? Инопланетянки?

Мы были фантазёрами, конечно же, как все шестилетние дети: уж чего-чего, а детских фильмов о нашествии инопланетян мы успели пересмотреть не один десяток.
Весь день мы обсуждали подслушанное, пытались понять, о чём шла речь.

    Но  так и не придумали, конечно. К вечеру история немного подзабылась – у ребёнка за день случается столько интересных событий – разве упомнишь, что тебя волновало с утра?

     После полдника мы с Лесей договорились считать, что мамы говорили о каких-то проблемах на работе.
На следующее утро мы опять попробовали подслушать взрослый разговор – но, увы, вновь перестали его понимать.

  Но семечко сомнений было посеяно, и мы с Лесей договорились следить за нашими мамами и обсуждать каждый их шаг.
  Теперь мы при каждом удобном случае рьяно копались в вещах, пытаясь найти что-то интересное. Кстати, коробки с надписью "Дребедень"  – а с ними и зажигалки – после того эпизода куда-то пропали. Мамы явно каким-то образом выяснили, что мы без спросу  копались в коробках, но не сказали нам ни слова.  Это нас ещё больше насторожило и раззадорило в стремлении во что бы то ни стало  разгадать загадку.

  Теперь мы при каждом удобном случае норовили проникнуть то в запертые ящики письменного стола в моей квартире,  то в тумбочку мамы Леси.

  – А что мы будем делать, если окажется, что они инопланетянки? – как-то спросила моя подружка, пока мы качались на качелях на детской площадке.

– Не знаааю...

– А вдруг они улетят? Что мы будем делать?

– Тогда нас заберут в детский дом.

Мы ещё немного покачались в молчании.

– Слуууушай, а если наши мамы - инопланетянки, то, получается, мы с тобой тоже инопланетяне, что ли?!

– Получается, так!

– Но ведь, смотри, тогда бы врачи что-то заметили? А мы прошли осмотр – и врачи считают нас обычными детьми!

Это прозвучало очень логично и по-взрослому. Помню, я в тот момент очень хорошо осознал, насколько же Леся умна.

 – А вдруг… А вдруг они нас похитили у настоящих родителей? – спросил я, чувствуя, как всё моё тело охватывает неудержимая дрожь.

...Всё-таки странно закончилось наше детство – уютный безопасный кокон. Жизнь вроде бы совсем не изменилась – то же расписание дня, меню, кружки, праздники... Но нынче всё это было отравлено тревогой, повисшим нерешаемым вопросом: кто мы? кто наши мамы?

Надо сказать, что, чем больше мы думали над проблемой, тем больше понимали: дело явно нечисто.

Во-первых, у нас не было пап. Просто не было, и всё. Ни я, ни Леся никогда ничего о них не слышали.

    Когда-то я как-то попробовал порасспрашивать маму, где мой отец, она сказала: "Зайчик, в наше время существуют способы родить ребёночка без папы. Я просто очень хотела, чтобы ты родился – и ты родился!"

     Леся задала подобный вопрос своей маме – и получила примерно такой же ответ, как и я: "Немного подрастёшь — всё узнаешь. А пока ещё рано, птенчик мой."

    Глава 4, Исчезновение

    А потом мы пошли в школу. Первые уроки, учительница, оценки, одноклассники, – всё это отвлекало нас от мысли, что с нашими мамами что-то не так. Они вели себя совершенно обычно – по утрам готовили  завтрак, провожали нас в школу, вечером помогали с домашними заданиями. Так и случилось, что мы постепенно напрочь забыли про фиолетовые зажигалки и странные разговоры наших мам.

  Был ещё один странный эпизод: как-то раз наши мамы пропали.   Вечером,  вернувшись после школы и кружков, мы обнаружили, что их нет. Нет никаких записок, объяснений, – ничего.
Мы сидели на кухне у Леси и пытались понять, как нам быть.

   – Думаешь, они пропали насовсем? –уже не в первый раз спрашивал я, тревожно глядя на часы.

    Было ещё не так уж и поздно – около семи вечера, но время было предзимнее, тёмное. По карнизу лупил нескончаемый холодный дождь, а тонкий голый  клён за окном гнулся и жалобно постанывал от внезапных порывов ветра.

  Уроки были давно готовы – да и какие там уроки у первоклассников? Прописи не вызвали у нас никаких затруднений. Леся старательно выводила в нотной тетради скрипичные ключи  – с сентября она ходила в музыкальную школу. Я,  сидя с ногами  на жестком кухонном стуле, играл в какую-то простенькую игру на смартфоне – лишь бы отвлечься от беспокойных мыслей.

    – А что мы будем делать, если они так и не появятся? – спросил я, не справившись с тревогой.

  – Пойдём и позвоним в квартиру к тете Ире, – мрачно ответила Леся, не поднимая головы от тетради, – и всё ей расскажем…

   – Слушай, я тут подумал: у нас ведь даже нет бабушек и дедушек. У всех детей есть, а у нас нет. Странно, да? Тебе мама ничего не рассказывала про своих родителей?

   – Нет, ничего... Слушай, Ярик, а  я раньше даже не задумывалась, почему  у нас совсем родных нет... Мама говорила, что она из другого города приехала...  Из Выксы, что ли? Может, там все остались?

– Да, но смотри, другие дедушки и бабушки у многих тоже далеко живут, но они приезжают. Или ребята к ним на лето ездят...
В этот момент мы услышали, как на лестничной площадке громыхнул дверями старый лифт.

  Мамы вместе зашли в нашу квартиру – мокрые, замерзшие, но чем-то явно довольные.

    – О, как вы тут уютно устроились! Ну, как вам суп, который я сварила? – спросила  Лесина мама, тетя Мила, – нашли, поели?
Мы промолчали. Суп мы с удовольствием съели – готовила тетя Мила просто великолепно –  но с тех пор прошло уже много часов.

   – Мама! Где вы были? – Леся сурово сдвинула брови. — Мы не могли вам дозвониться. Вам не стыдно?

 – Конечно, вы не могли нам дозвониться. Мы были на планете Дребедень, – звенящим голосом сказала моя мама Оксана. Она слегка пригладила мокрые волосы у зеркала в прихожей и зашла на кухню.

   – Сейчас, подождите минутку, я разогрею ужин, – сказала она как ни в чем не бывало.
Мила молча поманила Лесю к выходу. Я заметил, что в левой руке у неё зажата фиолетовая зажигалка.

Леся оглянулась на меня с ужасом – ей было явно страшно уходить домой, оставаться наедине со своей мамой.

 – Мам, а что это ещё за планета Дребедень? – набравшись храбрости, спросил я за ужином.

 – Какая планета? – рассеяено переспросила мама. Она с кем-то оживленно переписывалась в телефоне.

– Ну, помнишь, тётя Мила сказала, что вы с ней были на планете Дребедень…

– О Господи! Ты шуток не понимаешь, что ли, Ярик? Вроде уже не маленький... Планета Дребедень – это шутка у нас такая.  Мы были на вечеринке у друзей... Хэллоуин отмечали. Ну, да, не позвонили... Перебрали малость и забыли, что надо вас предупредить... Тётя Ира обещала к вам зайти, но у неё давление, она приняла лекарство и заснула.

– А мы думали… Мы с Лесей подумали…

 – Ярик, успокойся. Нет никакой планеты Дребедень, пора бы заканчивать с этими фантазиями.


   Глава 5, Разъяснение

    Мы так ничего и не узнали. Конечно, мы строили предположения, пытались что-то разведать. Но мамы наши вели себя совершенно обычно, изо дня в день повторяя одни и те же действия – готовили еду, покупали нам одежду и обувь, исправно ходили на школьные родительские собрания... Никаких странных речей о других планетах мы от них больше не слышали – ни единого слова.
 
  С годами они всё чаще где-то веселились по вечерам, но мы, увлеченные своими школьными делами, занятиями, первыми влюбленностями, уже не обращали внимания на их поздние появления по вечерам… Думаю, так могло продолжаться ещё несколько лет, если бы не…

 Мне было почти четырнадцать. В тот день я  пришел из школы и начал искать своё свидетельство о рождении –  на уроке нам  объяснили, что необходимо сделать  для изготовления и выдачи первого паспорта. 

Все документы хранились с сейфе, а ключ от сейфа лежал в шкатулке в маминой спальне. Собственно, мне никто никогда не говорил, что брать этот ключ нельзя.

  Свидетельство о рождении я нашел легко, но в графе "мать" стояло незнакомое имя.
 
Я прочитал. И ещё раз прочитал. И ещё.

Мать – Зарема Сундукова.

Отец — Игорь Овсюг.

Это были известные, очень известные  эстрадные артисты…

Я побежал к Лесе.

   Надо сказать, что мы с ней так и остались лучшими друзьями – "неразлейвода". К неполным  четырнадцати годам я успел дважды или трижды влюбиться в симпатичных одноклассниц, но с подругой детства мы были по-прежнему практически неразлучны. Успехам в любовных делах это обстоятельство не способствовало, что и говорить…

  – Ты, значит, приёмный? – потрясённо прошептала Леся. А я?

Мы начали искать её свидетельство о рождении. Тетя Мила застала нас в момент, когда мы потрошили папки с документами в её комнате.

Леся сразу пошла в атаку:

 – Мама, ну-ка, скажи мне, где моё свидетельство о рождении?

   Тетя Мила села в кресло и неторопливо достала из сумочки сигарету, а вслед за сигаретой – знакомую фиолетовую зажигалку. Мы поняли, что разговор будет непростым: мама Леси никогда не курила в квартире.

 – Ну, собственно, я ждала этого момента. Скрывать дальше смысла не имеет. Тем более, что нам осталось каких-то четыре года...

– Четыре года? – эхом повторила Леся. Она села на ковер и изо всех сил старалась казаться спокойной, – до чего нам осталось четыре года?

 – Ярик и Леся, вы брат и сестра, но не двойняшки. Мы с Оксаной – ваши суррогатные матери. Можете считать нас настоящими матерями, кстати, так как ваши генетические родители вами почти не интересуются.  Мы передаем им регулярные отчеты о вашем развитии, получаем деньги за ваше содержание, но за четырнадцать лет ваши настоящие мама и папа не приехали, чтобы вас увидеть…

    – Ой... – сказала Леся. Из глаз её потекли слезы.

Я молчал. Пауза затянулась, и в тишине стало отчётливо слышно, как на карнизе за окном воркуют влюблённые голуби.

   – А зачем всё это? Зачем мы им нужны? – непривычно тонким голосом выкрикнула вдруг Леся.

   – Ну, у ваших родителей была когда-то романтическая история, они решили, что им нужны плоды, доказательства их любви... Вынашивать и рожать времени и желания не было, вот и нашли нас. Мы с Оксаной двоюродные сестры, очень дальняя родня вашего папы Игоря. В то время мы были студентками – ни кола, ни двора... Жить негде и не на что. Всё сделали тихо, без официального договора. Подсадили нам эмбрионы... Вас, то есть. Ну, вы дети уже большие, всё понимаете.

Я молчал. Новость никак не хотела укладываться в моем сознании. Конечно, я давно подозревал, что с нашим происхождением что-то нечисто – но такой версии событий в моей голове не появлялось.

 Все эти годы – почти всю жизнь – я чуть-чуть грезил о чём-то фантастическом, или, возможно, сказочном. А получается... Что получается?

 – А откуда же взялась история про планету Дребедень? – спросил я, чтобы уйти в сторону от тяжёлой темы.

– Ярик, да это вы в детском саду во что-то играли… Или, может быть, сказку прочитали. Какая-то фантазия про наши с Оксаной одинаковые зажигалки. Я уже и не помню, честное слово... А зажигалки эти у нас со студенческих лет, мы их на одном студенческом конкурсе в качестве утешительного приза заработали…

   Я опять замолк и попытался представить себе, как происходило наше с Лесей зарождение. Как вообще всё это происходит? Пробирки, люди в белых халатах? Мы с Лесей – голые хвостатые эмбриончики? Мне захотелось  завопить во весь голос. Орать, колотить кулаками по стене, разбить в щепки всю эту идиотскую мебель, разгромить квартиру!
Вся наша жизнь – ложь и многолетнее молчание.

   "Покончить с собой! — думал я, – немедленно! Выпрыгнуть в окно, перерезать вены, – что угодно!"

    Леся,  которая любую мою мысль читала раньше, чем та появлялась в моей голове, одним прыжком вскочила с ковра, обняла меня за плечи и усадила на диван.

 – Ярька, плюнь на них на всех, – зашептала она мне на ухо, – зато у тебя есть я, а у меня есть ты. Пусть они хоть роботы, хоть пришельцы, хоть черти лысые! Нам с тобой вообще никто не нужен! Да?

 – Да, – сказал я, – пошли погуляем, Лесь.



Глава 6, Прощание

    Колбасило нас, если честно, страшно. На какое-то время я даже  решил, что ненавижу наших суррогатных родительниц – хотя, по сути, ненавидеть их было совершенно не за что...  Нас честно выносили, родили, кормили, ухаживали... Конечно, за деньги, да немалые, но является ли это достаточным основанием для ненависти?

    В тот период нас нестерпимо грызло какое-то смутное, неясное разочарование – в жизни, в людях... Иногда на уроке вдруг приходила мысль: вот все ребята как ребята, нормальные, а я кто? Что-то искусственное – суррогатный, пробирочный человек... Мама – не мама, а вообще непонятно кто. Няня? Кормилица? Высокооплачиваемый обслуживающий персонал? Любит ли меня Оксана хоть немного?

   Биомать... Отец... Те,  кто ни разу не навестили нас, зная, что мы растём совсем неподалёку, в том же городе.

    От этих мыслей мне становилось так горько, что я, бывало, молча вставал и уходил с урока, пряча от одноклассников мокрые глаза. Классная руководительница Екатерина Никодимовна с сочувствием качала головой и никогда не делала мне замечаний, не пыталась меня останавливать.  Подозреваю, что она была в курсе нашей жизненной ситуации.

  Не сговариваясь, мы перестали использовать при обращении к Миле и Оксане слово "мама", но называть родительниц по именам было как-то странно, и в итоге – от смущения – мы почти перестали с ними разговаривать.
Общаясь между собой,  мы с Лесей  говорили: "моя" или "твоя".

    Постепенно мы вытянули из "твоей" и "моей" все подробности: как наши знаменитые биородители купили для молоденьких Милы и Оксаны две соседние квартиры в новостройках, как мы с Лесей родились с разницей в восемь дней…

  Нам вдруг стало понятно, почему Леся побеждает на всех вокальных конкурсах – она уже несколько лет была солисткой детского эстрадного коллектива, то и дело ездила на гастроли. Гены – штука интересная. Впрочем, на мне природа, кажется, решила отдохнуть: музыкального таланта, даже самого скромного, у меня так и не проявилось.

 ...В этих мучениях прошло ещё несколько лет.  Конечно, постепенно мы привыкли к мысли о своем происхождении, и даже — со временем – стали немного гордиться своей необычной историей. Все остальные – нормальные подростки, а мы... Звёздные дети, плод любви двух гигантов почти мирового масштаба…

   Школу мы закончили неплохо, хоть и без особого блеска. Леся знала, что будет поступать на отделение эстрадного вокала, – и поэтому, естественно,  не стремилась корпеть над алгеброй.  Я не придумал для себя ничего оригинального и собирался стать инженером.

    После выпускного Мила и Оксана сообщили нам, что обучение в выбранных ВУЗах уже оплачено, на наших счетах достаточно денег, и нам совершенно не о чем беспокоиться. В этот период они уже почти совсем не разговаривали с нами — аккуратно готовили еду на несколько дней и надолго исчезали. Привычки созваниваться и задавать вопрос "как дела?" у нас в семьях заведено не было. Так прошёл ещё год.

   ...Совершеннолетие мы с Лесей сговорились праздновать одновременно – пятнадцатого июня, в день рождения Леси.

    Утром я проснулся от мелодичного тренькания смартфона. В приоткрытую форточку врывался оглушительный  воробьиный гвалт, дерзкое летнее солнце нещадно било в глаза.   С кухни доносился аромат моих любимых сырников – с ванилью, корицей и лимонным джемом.

  Почувствовав приступ внезапного голода, я вскочил и босиком прошлёпал на кухню – поскорее урвать со стола горячее лакомство. Я был уверен:  Оксана, как обычно, крутится у плиты, нацепив розовые меховые наушники – переворачивает сырники и слегка пританцовывает под слышную лишь ей лёгкую мелодию.

     На кухне никого не было.  Рядом с блюдом, аккуратно накрытым салфеткой, лежала та самая старенькая зажигалка. Я вдруг внезапно отчётливо понял, что это –  дар на память. Под зажигалкой оказалась короткая записка:

"Прощайте, дорогие Ярик и Леся! Наш  эксперимент на Земле завершён. Мы возвращаемся на родную планету Дребедень. Любящие вас мамы".

На обратной стороне записки был записан вполне земной адрес: город Выкса, Ручейковый переулок, д 4. Рядом – аккуратным Оксаниным почерком – были записаны новые телефонные номера.

– Любящие. Мамы, – прочитал я вслух.
 И негромко позвал, всё ещё смутно надеясь:

– Мама! Мам, где ты?

 В носу защекотало, я вытер глаза тыльной стороной ладони и взял с тарелки ещё тёплый сырник.

     Входная дверь с грохотом распахнулась. Заплаканная Леся стояла на пороге, держа в руках большой букет лиловых роз.

– Маааама! – всхлипнула она.

…Спустя год-два, соскучившись,  мы попробовали поискать в интернете записанные на бумажке адреса и выяснили,  что Ручейкового переулка в городе Выкса не существует.

  А телефоны неизменно отвечали нам: “Абонент временно недоступен”.