За гранью разлома. Глава 1 - Моррин

Моррин брёл по пустынному ночному кварталу, пытаясь подавить нарастающую усталость. Лёгкий, моросящий дождь освежал его лицо, и он глубоко вдыхал воздух, словно впервые за долгое время чувствовал живительную прохладу. В тусклом свете ламп лицо его казалось выточенным из потускневшего металла, коренастое и суровое, как сама порода драггов. Всё вокруг, от тяжелых, сгорбленных домов до узких проходов, тянулось бесконечным лабиринтом запачканного железа.
Ангмар, город-паук, медленно перемещался на своих восьми опорах, словно живое существо, чьи суставы скрипели и гудели под невероятной тяжестью. По легендам, его когда-то построил Брогом — но где-то в недрах Моррина жила тихая тоска по родному Дро Агбару, по старым камням, что не дышали соляркой и паром, а были пропитаны древним покоем. Здесь, в Ангмаре, повсюду витал удушающий аромат масла, гари и машинной смазки, который, казалось, проникал в каждую щель, каждый дюйм его раздираемой металлом души. Каждый тяжёлый шаг по каменным плитам этого скрежещущего города напоминал ему, как далеко он оказался от дома.
В этот поздний час гул и лязг металлических тяг звучали зловеще, как дыхание огромного зверя. Город стонал и потрескивал, а огоньки фонарей отбрасывали длинные тени, что ползли по стенам, создавая причудливые, почти чудовищные очертания. Из каждого угла сочилась мрачная мгла, а свет, едва пробивавшийся из редких окон, был то приглушённо-жёлтым, как у старых ламп, то холодно-синим от таайрийских кристаллов, чьё свечение казалось пугающе нечеловеческим.
Ноги сами вынесли его на центральную площадь, вымощенную серым булыжником из его далёкого дома, откуда он пришёл в поисках заработка и остался на долгие тридцать лет. Когда-то родной уголок теперь дышал только гарью, а каменные плиты были покрыты чёрными пятнами.
В центре обширного пространства высилась необычная конструкция, и Моррин не мог её ни понять, ни принять. Чуждый, серебристый таайрийский обелиск сиял своим странным, неуловимым светом — слишком утончённый, слишком хрупкий для этого грубого, ржавеющего города. Его единственная цель — поддерживать днём защитный купол, оберегающий Ангмар от палящего солнца Каароса. Моррин знал, что без этого купола город давно бы выгорел в пустынной жаре, и что ему, мастеру големов, не понять, как именно работает эта таинственная конструкция с её магией рун и кристаллами.
Скрипящий город, низкие серые дома, запах угарного дыма и звенящая прохлада ночного дождя — всё это окружало Моррина, всё это напоминало ему, как безжалостно Ангмар стирает любую надежду на тихий дом, превращая жизнь в нескончаемую, ржавую пряжу.
Погруженный в нелегкие мысли, Моррин свернул в боковой переулок, ведущий к его дому. Здесь, на окраине площади, всё выглядело для него странным: низкие дома со скрипящими дверьми, длинные металлические трубы, ведущие к неизвестным глубинам города, и случайные блёстки огней, мелькающие в тёмных окнах, создавали атмосферу скрытой опасности.
Внезапный гулкий треск прорезал ночную тишину, словно сама реальность треснула, рассыпавшись. Моррин замер, сердце ухнуло куда-то в глубину груди, и он обернулся, чувствуя, как холодный пот пронзает его спину. У него пересохло в горле. Прямо перед ним, извиваясь, словно живое, расширялось изумрудно-чёрное пятно разрыва — зловещее, глубокое, будто само ничто решило раскрыться у него на глазах, бесконечно расширяя свою пасть.
Тёмные края этой жуткой раны дрожали, извиваясь, как голодные щупальца, тянущиеся к городу. Слишком близко. Слишком живое. Ледяной страх сдавил виски. Драгг застыл на месте, раздираемый внутренним ужасом перед тёмной неизвестностью, и лихорадочно метнул взгляд вокруг, ища хоть что-то, за чем можно укрыться. Но вокруг — лишь запертые двери да старая бочка.
Каждая секунда казалась вечностью, и звук собственного дыхания, слишком громкий, оглушал его. Моррин медленно прижался к стене, надеясь, что зловещая тьма останется безразличной к его дрожащей фигуре, что из этой чёрной пропасти не вырвется нечто ужасное, готовое пожрать всё вокруг. Он притаился за углом дома, дрожа от напряжения и держась рукой за рукоять топорика, готовый рвануть его из-за сапога при первом признаке опасности. Чернота разрыва медленно увеличивалась, поглощая свет уличных фонарей и оставляя за собой ощущение зловещей пустоты, в которой не чувствовалось ничего живого. Драгг ощутил, как тяжело бьётся его сердце. В прошлый раз из такого разрыва на него напал рогатый зверь, и драггу повезло, что тогда рядом оказались стражники. Но сейчас он был один.
Из разрыва доносился странный звук — тихий, как шорох и шелест, будто что-то пыталось выбраться на свободу, зацепившись за край реальности. Воздух вокруг стал каким-то тяжелым, и Моррин почувствовал, как на его кожу оседают мелкие зеленоватые искры, что летели от разрыва, слабо светясь в темноте.
Неожиданно раздался влажный, омерзительный шлепок, словно что-то мягкое и липкое вывалилось из пустоты, приземлившись прямо на камни мостовой. Моррин замер, но потом осторожно выглянул, чтобы увидеть, что же выпало из этой чёрной бездны. Но в следующий миг разрыв захлопнулся сам собой, и вместе с едва слышным причмокиванием исчез, оставив после себя сноп мелких зеленоватых искр, словно горсть тусклых светлячков. Секунды спустя огоньки потухли, будто их и не было, а мир вновь погрузился в ночную тишину.
Моррин, стараясь не шуметь, осторожно вышел из-за угла, крепко сжимая топорик в руке, и огляделся. В центре площади что-то лежало. Он замер, всматриваясь в это темное пятно, и, не издавая ни звука, начал приближаться. Напряжение не отпускало, и драгг чувствовал, как каждый шаг отдаётся гулом в ушах. Впереди, среди камней мостовой, он разглядел невысокую фигуру, сжавшуюся в комок и упершуюся ладонями в землю, словно готовую в любой момент броситься в сторону.
Это был человек — бледный, со спутанными волосами, в странной одежде, явно не приспособленной для суровых условий Метектума. Он тяжело дышал, его грудь судорожно вздымалась, и казалось, что он не понимает, где находится. На мгновение у Моррина даже мелькнула мысль, что это существо вообще не отсюда, не из их мира, а из каких-то дальних земель или, может, даже с другого конца вселенной. "Как такое возможно? — мелькнуло у него в голове. — Дикие разрывы не должны выводить в заселённые миры…"
Драгг замер, настороженно следя за человеком, не решаясь подходить ближе. Незнакомец выглядел странно, а в воздухе ещё витали остатки разрыва — мелкие искорки зеленоватого света, которые тускло переливались вокруг него, как мелкие светлячки. Человек медленно поднял голову, его затуманенный взгляд метался в поисках ответа, и Моррин, стараясь подавить напряжение, перехватил в руках топорик, решив, что лучше держать оружие наготове, пока не станет ясно, кто перед ним.
Подыскивая в памяти несколько слов на агъентумском, который он считал родным для большинства людей, драгг, как мог, постарался изобразить на лице приветливое выражение и, выдавив из себя неловкую улыбку, произнёс:
— Нье беспокоиться, друг мой!
Человек поднял глаза, и выражение его лица тут же изменилось. На мгновение он оцепенел, а затем, издав приглушенный стон, вскочил на ноги и бросился прочь. Моррин остолбенело смотрел ему вслед, пока фигура не исчезла в ночной тьме, и только потом отважился ослабить хватку на рукояти топора. Ощущение опасности рассеивалось, оставляя вместо себя только недоумение.
"Неужели мой агъентумский так плох?" — подумал драгг, ошарашенно разглядывая пустую площадь. Он склонился, разглядывая место, где только что сидел незнакомец, и вдруг заметил под ногами что-то маленькое и блестящее. Наклонившись, он поднял небольшой чёрный камушек, гладкий и правильной формы. Камень поблёскивал в свете тусклых фонарей и казался совершенно чуждым этому месту.
"Сувенир из другого мира? Или, может, осколок разрыва?" — драгг внимательно разглядывал камень, крутя его в руках и посмеиваясь про себя. "Парню явно не повезло сегодня. Лежал спокойно дома в постели, может, даже с женой рядом, а тут — бах! На карачках под дождем, перед ним стоит коренастый мужик с топором... У кого угодно душа в пятки уйдёт". Он усмехнулся, слегка успокаиваясь.
Снова взглянув на топор в руке, Моррин покачал головой и убрал его за сапог. "А что, если он вовсе не из постели? Одет как-то странно... Да что я вообще знаю о людях?" Драгг невольно нахмурился, раздумывая, откуда этот человек мог взяться и как он связан с разрывом. Погружённый в свои мысли, он даже не заметил, как ноги сами привели его вместо дома к знакомому кабаку.
________________________________________
Моррин уже целый час сидел в углу таверны «Пьяный голем», неторопливо крутя в руках чёрный камушек и размышляя над случившимся. В глубине души он чувствовал себя здесь куда спокойнее, чем на гнетущих улицах Ангмара. Гул разговоров, запах копоти и металла, смешанный с ароматом пряного вина, создавали уютную атмосферу, которая отвлекала его от недавнего столкновения с разрывом и инцидента с человеком, выпавшим из него.
«Пьяный голем» всегда был для него словно островок спокойствия среди механического хаоса города. Кованые двери, украшенные барельефом гигантского механического конструкта, словно приветствовали гостей — и Моррина в особенности. Здесь он мог расслабиться, забыться среди привычного шума и компании металлического голема, вечно держащего в руках кружку тёмного пива. Сев в дальнем углу, он рассчитывал заглушить смутные, тревожные мысли и успокоиться.
Таверной управлял драгг Тришар — крепкий, с широкой улыбкой и голосом, который всегда заглушал любой шум. Взгляд его был цепким, и он замечал всё: от оброненной монеты до хитроумного жульничества за столами. Он всегда говорил, что его таверна — безопасное место, где каждый драгг или человек мог почувствовать себя в компании друзей.
Бар венчался массивным медным краном, украшенным узорами и гербом Ангмара. Возле стойки всегда было полно народу — здесь обсуждали последние слухи, торги и новости с родных миров. На стенах, обшитых грубым темным деревом, виднелись старинные карты и грубые эскизы разломов, оставленные учеными и путешественниками, которые возвращались из дальних походов.
Каждый уголок "Пьяного голема" дышал историей, и посетители чувствовали себя в этом месте уютно, как дома, — под защитой древних стен и под неусыпным оком хозяина, который знал толк в своём деле.
Внезапно дверь отворилась, и в кабак вошел старый знакомый Моррина — Арли Лу Верно. Невысокий для человека, но с удивительной грацией в движениях, Арли был агъентумцем с крепким телосложением, загорелой кожей и черными, вечно спутанными волосами, торчащими, как копна сухой травы. На его лице почти всегда была лёгкая небритость, придающая его образу небрежность, но вместе с этим — и обаяние. Он обладал даром — к нему сразу же тянулись те, кто искал лёгкого разговора и задушевного собеседника. Вся его внешность говорила о том, что ему не привыкать к путешествиям и ночёвкам в самых неожиданных местах. Собственно, примерно так они с Моррином и познакомились. С хитрой, слегка лукавой улыбкой Арли направился прямиком к драггу.
— Как поживаешь, Мастер-пьющий? — с лёгкой усмешкой спросил Арли, явно настроенный поддразнить друга.
— Скорее, Мастер-не-делящийся-выпивкой, — буркнул Моррин, вовремя прикрыв ладонью свою кружку с медовухой, когда его друг уже протягивал к ней руку.
Арли усмехнулся, но взгляд его тут же упал на небольшой камень, который драгг крутил в руках. Он прищурился и, не удержавшись, спросил: — Интересная штучка. Это что за драгоценность?
— Да нет, — отмахнулся драгг. — Даже не уверен, камень ли это вообще. Выпал вместе с человеком из разрыва, — добавил он, стараясь говорить как можно спокойнее, но явно сдерживая волнение.
— Человек из разрыва?! — Арли чуть не поперхнулся от удивления. — И тебя больше удивляет какой-то камень? — Он снова рассмеялся, и Моррин, вздохнув, сдержанно рассказал другу о странной встрече на площади, не упуская ни одной подробности.
— В этот раз без рогов и копыт, да? — усмехнулся Арли, изображая разочарование. — Дай-ка взглянуть на эту чудную находку, — он протянул руку, и драгг, помедлив, всё же передал ему камень. Человек покрутил его в руках, проверяя твёрдость, но Моррин тут же выхватил его обратно, словно опасаясь, что камень мог обрушить на них новую порцию неприятностей.
— Не надо, — предостерег он, убирая находку подальше, — кто знает, что за этим последует.
— Ну ты и паникёр! — усмехнулся Арли, пожав плечами. — Камень как камень! — Он покачал головой, всё так же незаметно пододвигаясь поближе к кружке с медовухой, явно не теряя надежды прибрать её к рукам.
Моррин бросил на него строгий взгляд, но в душе начал немного расслабляться. Тревога после странной встречи всё ещё не отпускала, но лёгкий и спокойный настрой друга немного смягчал его беспокойство. Арли, заметив напряжение Моррина, наклонился чуть ближе, как будто собирался обсудить нечто чрезвычайно важное.
— Ты знаешь, друг, от твоего мрачного лица медовуха скиснет, — усмехнулся он, изучающе глядя на драгга. — Всё время с големами, а тут еще и камни с разрывами… Такое ощущение, будто ты ищешь повод для беспокойства. Тебе давно бы расслабиться, просто выдохнуть, — Арли со значением сделал паузу и добавил с улыбкой, — а то на тебя уже смотреть страшновато становится. 
Моррин нахмурился, но по губам его проскользнула тень улыбки. Его друг умел отвлекать.
— А ты бы на моём месте попробовал сам расслабиться, — проворчал драгг. — Только и думаешь: то ли очередной разрыв откроется прямо под ногами, то ли ангмарские механизмы снова откажут на ходу. Всё, что нам нужно, — это хоть какой-то порядок в этих безумных днях.
Моррин поджал губы, а Арли, улучив момент, наконец схватил кружку и, довольно усмехнувшись, отпил хорошую порцию медовухи.
— Ну будет тебе, друг, — сказал он с улыбкой, заметив возмущение в глазах драгга, — разве жаль кружку медовухи?
Арли подмигнул, отхлёбывая ещё глоток, а потом подался чуть ближе и, прищурившись, тихо спросил, как будто речь шла о чем-то крайне важном:
— Слушай, ты ещё помнишь ту заварушку на медном руднике? Когда Ангмар остановился на очередной добыче, и ты всё заладил про какой-то разрыв, который якобы открылся в недрах? — Арли усмехнулся, отхлебнув из кружки. — А потом оказалось, что это голем просто застрял в грязи! Ты ещё тогда кричал, что он его затягивает куда-то под землю, а на деле — весь механизм забился камнями и щебнем.
Моррин фыркнул, но глаза его слегка прищурились.
— Это не просто грязь была, а что-то большее. Я знаю, что слышал странные звуки — тяжелые, как если бы что-то двигалось где-то под нами. О таких вещах не шутят, Ар. Это не паранойя, если можно кого-то уберечь от несчастья.
Человек махнул рукой, отбиваясь от этой серьёзной мысли.
— Ну конечно, ты всегда говоришь, что "здесь что-то не так". Всё-то у тебя вечно рядом — то разрыв, то ещё что-нибудь. Да и кто теперь скажет наверняка, что тогда на руднике случалось? Может, просто случайность. А этот камень – он хитро прищурился, глядя на камень в руках Моррина – может вообще давно лежал на площади еще до разрыва.
Драгг покачал головой, но усмехнулся, чувствуя, как напряжение слегка спадает от беззаботного тона Арли.
— Ладно, будь по-твоему. Но завтра с утра надо будет обязательно рассказать всё наместнику. Всё это крайне странно. Камень, разрывы... Мне кажется, это только начало чего-то серьезного, — задумчиво подытожил Моррин.
Тут оба друга заметили рыжеволосую девушку, робко поднимающуюся к подиуму, где обычно выступали барды. На плече у нее висел странный инструмент, сразу приковавший взгляды всех в кабаке. Он напоминал лютню, но был массивнее, с крупными шестернями по бокам и множеством металлических деталей, как у драггьих самострелов. Небольшие рычажки с выгравированными рунами располагались вдоль корпуса, а на одном из концов тянулись тонкие металлические трубки, которые, казалось, вели внутрь инструмента. На его поверхности были закреплены шестеренки, похожие на механические "пальцы", которые можно было настраивать для создания разных звуков.
Хозяин кабака, драгг Тришар, оживился и с улыбкой окликнул её:
— Ну, здравствуй, Миена! Ребята! Поприветствуйте нашего нового минестреля!
Рыжеволосая кивнула и села на подиум. Устроившись поудобнее, она пробежалась пальцами по механическим рычажкам, и из корпуса инструмента послышалось легкое жужжание. Нажав на одну из металлических педалей, Миена привела в движение крошечные шестеренки, которые подняли из корпуса несколько струн. Теперь её инструмент казался настоящей смесью музыкального устройства и механизма, словно лютня и самострел в одном.
Едва она провела пальцами по струнам, послышался глубокий, вибрирующий звук, будто бы инструмент отзывался эхом в своих металлических недрах. Звук был гулким и переливчатым, немного глухим, как в горной пещере, но насыщенным и чистым. Мелодия постепенно набирала силу, унося присутствующих в баре вдаль от этого города. Это была мелодия с нотками тревоги, наполненная таинственными переливами, которые звучали то мягко, как шелест листвы, то резко, как звенящая тетива арбалета. Она звучала как что-то из другого мира — что-то, навеянное древними историями и забытыми легендами.
Когда мелодия достигла пика, Миена запела. Её голос был низкий, но нежный, будто он лился откуда-то из глубин самого инструмента. Слегка хриплый, он завораживал и притягивал внимание, как звон стали в тишине. В её голосе слышалась печаль, но в то же время и какая-то бесстрашная стойкость, как будто сама девушка несла в себе что-то от отваги героев, о которых она пела. Миена пела спокойно, но с силой, заставляя каждого почувствовать связь с древними драггьими легендами, словно бы она сама была их частью.
До друзей донеслись слова:
Очнись, очнись,
Сбрось с себя пыль веков,
Снова гордым явись
Ты -любимец богов.

Расскажи снова всем,
Как разлом укротил,
Заточил насовсем,
Славу тем заслужил.

О, ты драгг, ты - Брогом,
Как в наш мир, ты видал,
Черной искрой разлом
Демонов изрыгал.

Армий монстров толпа,
Рухнув с белых небес,
Истреблять города
Принялась со всех мест.

Первым пал Ар Дер Рум,
Город драггов в горах,
В след за ним Эйеердум,
Среди нас пошел страх.

Таайры, гордый народ,
Быстро сняли с оков
Свой летающий флот,
Взмыли выше богов.

И живут в облаках
В кораблях-городах
Только блещет в глазах
Грусть о тех временах.

Драгги чудом спаслись,
Убежав из-под гор,
Возвести град взялись
Звать Ангмаром с тех пор.

Он ползет по земле,
Уходя от угроз,
От существ, как в щите
Он в жару и в мороз.

И тогда ты, Брогом,
Сквозь горечь и страх,
Увидал, как брат-драгг
Утаился в горах.

Слова прозвучали с тихой решимостью, в голосе Миены появилась некая тяжесть, напоминание о тех, кто защищал их мир. Пение её становилось всё тише, как будто бы увлекая всех в воспоминания о старом герое и его жертвах.

Ты взял знанье как меч,
Седина была щит,
Чтоб навеки пресечь,
То что твой мир губит.

Ты три ночи кроптел,
У разлома стоял,
Наконец ты сумел
И врата изваял.

И с тех пор, где разлом,
По твоим чертежам
Монстрам диким на зло
Строят всюду врата.

И открыты врата
Лишь к родным городам,
А чудовищный страх
Стал лишь сказкой старух.
И снова голос её поднялся, звучал всё сильнее и ярче, возвращая надежду и веру в победу. В её пении слышалась отвага и гордость за тех, кто стоял у начала Ангмара. Но закончить Миена не успела. Звук мелодии прервала громкая и торопливая поступь, и все головы повернулись к входу. В дверях стоял Тришар, его лицо было серым, а дыхание сбивчивым. Он обвёл зал взглядом, задержался на Моррине и хрипло произнёс, громким голосом, прервавшим все разговоры:
— Нашего наместника убили.