Записки из реанимации

Раннее утро не предвещало ничего плохого.  Вдруг стало знобить. Утепление не
 помогало, начало трясти.  Через пару часов я не находил себе места. Сердце,
пытаясь кровотоком согреть остывающий организм, выбивалось из сил. Острую
боль в груди глушил корвалолом и таблетками.

Самое интересное было дальше. К вечеру цикл дыхания сократился до 2-х секунд.
 Было ощущение удавки на шее, которая затягивалась медленно и неотвратимо. 
Ощущения становились запредельными. Попросил у сына таблетку тазепама,
оставшегося  в холодильнике после смерти жены. И отключился.

Спас меня сын. Вызвал скорую. В помощь (180 см, 90 кг) подключал МЧС. 
Лично сдал меня реаниматорам и забрал одежду.

Первые ощущения появились от того, что у меня во рту кто-то лазит грубо и
бесцеремонно: марлевый квач на палочке прошелся по языку, нёбу, щекам, как у
себя дома. Такая же история с зубами. Я ещё подумал: нашли время марафет
наводить, будто целоваться собираются. 

Потом уже пришла мысль: дело не в гигиене. Им нужны были образцы моей
микрофлоры для экспресс-диагностики.


1.Ангел смерти

Очнулся в полусумрачном помещении – 25-30 квадратных метра – на 3
оборудованных реанимационных поста, каждый с круговым доступом к
пациенту. На окнах плотные жалюзи. Скудный ночной свет. Я зафиксирован
на посту, который  чуть на отлёте, и мне видно, что делается на первых двух.

Там идёт тихая возня в полумраке. Уже бывшего больного упаковывают
в пластиковый мешок с застежкой молния. Понятно. Один упокоился.

Я снова в одиночестве в этом помещении. Но что я вижу! Над пустой кроватью
проявляется отчетливый черно-белый рисунок, напоминающий ромашку,
диаметром более  метра. Сердцевинки нет, и все весьма многочисленные
лепестки сходятся в центре.

Цветок будто живой. Лепестки в медленном, но непрерывном движении.
Они чуть трепещут. Переливаются, как живые. Картина, яркая, выразительная,
Источающая радость и торжество, гордость и удовлетворение, достижение
желаемого.

Хотелось бы предположить, что это был некий отпечаток души усопшего,
но явно радостное её состояние как-то не отвечало характеру ситуации.

Между тем вся картина, как будто от луча невидимого проектора, переместилась
на полтора метра в  сторону и зависла над вторым больным. В ней мало
изменилась, но странным образом сменилось её общее выражение. Одним
словом – заинтересованность. Почему-то подумалось: и этому не жить.

О себе мыслей не было. Такое странное равнодушие. Но сомнений, что Оно
 мною заинтересуется тоже, не было никаких.

И точно, через несколько минут изображение «поехало» в мою сторону. Но
 выбрало позицию не надо мной, а рядом, над столом с аппаратурой и
приборами. Было ощущение легкого любопытства с его стороны. А у меня
появилась мысль, что на этот раз обойдётся.

Далее эта сущность проявила некую устремлённую целесообразность.
Она вернулось на исходную позицию, трансформировалась в прямоугольник,
внутри которого продолжались странные преобразования, как если бы ребёнок
взялся нарисовать схематичный скелет лежащего человека. Скелет не получился,

И вот та же самая рука берётся за работу полегче. Появляется странная
конструкция, отдаленно напоминающая ферму железнодорожного моста.
В сильно уменьшенном размере, разумеет. Всё это сооружение «поехало»
в сторону уличной стены, беззвучно прошило её насквозь и исчезло без  следа.

Утром вторую кровать я обнаружил тоже пустой.  На мой немой вопрос  мне так
небрежно ответили, что он уже в общей палате. Ага, а то я такой наивный, что не
знаю: ночные перемещения внутри больницы не практикуются!



Записки из реанимации    2.Ангел любви

Быстро и без проблем ушло ощущение времени. То ли оно здесь
останавливается, то ли его сюда не впускают.  Год, месяц, время суток -
всё это осталось  где-то там.

Не было боли. Почти не было ощущения своего тела. Впрочем, немного
беспокоил катетер, глубоко загнанный в самое деликатное место. Мне
показалось, что для этой цели они использовали черенок зрелой розы, с которого
не убрали колючие шипы. Впрочем, ощущение постепенно притупилось и это –
возможно, влияние препаратов. Ничего не глотал, вливали прямо в кровь.

Сейчас мне приходит в голову мысль, что и картина, которая развернулась
в дальнейшем. была порождена этим обстоятельством. Впрочем, по порядку.

Я лежал в блаженном безделье, не вполне ещё соображая по меркам
общепринятых норм. Не спалось. Видно, именно такой режим был нужен
моим спасителям.   Смотрел перед собой пустым бесцельным взглядом.
Как вдруг заметил на левой границе зрительного поля нечто как будто подающее
признаки жизни - какое то движение.

Какое это было чудо, когда я заметил, что вижу боковым зрением миниатюрный
женский портрет типа тех, какие рисуют издавна на медальонах и носят на
цепочке на груди.  Поворачиваю голову и смотрю прямым взглядом – вижу 
коробку с фруктовым соком, которую мне поставили, отвязав для пользования ею 
левую руку. Возвращаю голову и взгляд в положение прямо, и снова вижу этот
чудный миниатюрный портрет.

Дальнейшее трудно поддается  логическому объяснения. Женская головка,
заметив, что она стала объектом внимания, стала производить некие
манипуляции. Во-первых,  сначала я видел ее едва ли не в профиль, как вдруг
замечаю, что теперь она на три четверти обращена в мою сторону. Во-вторых,
мне показалось, она стала поправлять локоны прически. Словом, она реагировала
на мое внимание. Я откровенно ею любовался. Она отвечала взаимностью.
Трудно это утверждать и доказывать, но мне показалось, что она повеселела и
начала кокетничать: головку повернёт этак, подбородок вскинет с некоторым
задором. Словом, вела себя по-женски.

Наше общение продолжалось долго, неспешно, с удовольствием. Я был в
состоянии сильного эйфорического кайфа. Жизненные силы земли в облике
любимой женщины, тащили меня за уши, вытаскивали из трясины небытия.

Уголки глаз переполнялись слезой, а я был бесконечно счастлив, улыбался,
расцветал, наполнялся уверенностью: худшее позади, всё будет хорошо.
Жизнь продолжается.

Сейчас так трезво соображаю. Может, в комплекс реабилитационных средств
входит что-то наркотическое?

Жаль, если так. Я твердо верил, что это правда.
 

Записки из реанимации. 3.Ангелы жизни

Было тихо. Жужжали какие-то приборы. Мигали лампочки. Людей не было.
Дверь в коридор настежь. Изредка кто-то проходит мимо, даже не глянув в
мою сторону. Предполагаю, была глубокая ночь.

Рот и нос мне закрывала легкая пластиковая маска, закрепленная резинками за
ушами. По трубочке поступал кислород. В яремную вену – под правой ключицей
–  вставили большой катетер. Через разъемное соединение к нему был
подключен  шланг, который уходил куда-то в безвестность. 

Левый бицепс обтягивала манжетка тонометра, который периодически
надувался, фиксируя параметры кровяного давления.  Область сердца по
периметру окружали приклеенные датчики с проводами. Полагаю, шла запись
ЭКГ.  Было  одиноко и скучно.  Угнетало безделье и беспомощность.

Кажется, вздремнул.  Когда открыл глаза, обстановка заметно изменилась. По
коридору  зачастили люди, иногда с любопытством поглядывая в мою сторону.
В палате стали появляться молчаливые визитёры в масках. Каждый вёл своё
участок: кто-то проверял  показания приборов, осматривал контакты и соединения,
порой заглядывая на обратную сторону панелей. Словом, занимались своим делом,
моего совета и мнения не спрашивая. Постепенно я сам начал проявлять
инициативу.  Что-то спрашивал, уточнял.  Поскольку я в этих делах дилетант, к
тому же согласно возрасту глуховат, видимо, у кого-то из них терпение кончилось.

Через какое-то время пришла строгая дама, встала в официальную позу,
исключающую возможность усомниться в её словах, тем более, возражать.
И поругала меня. Что я отвлекаю персонал. Мешаю работать. Срываю процесс.
Веду себя буйно и предосудительно.  Каких-либо угроз и обещаний высших кар
не было.  Что они мне? Если я только что сам «оттуда», лежу голый и
привязанный.  Напугала...  Но порядок есть порядок. Надо соблюдать.
Чтобы не раздражать её, я молча кивал головой в знак согласия с её доводами  и
отчаянно мотал слева направо, что больше не буду.

Дело шло к завершению процесса. Я был последним из предыдущей партии, и
надо было готовить помещение  к новому поступлению. Пришла санитарка,
сдёрнула с меня простыню, как-то странно хмыкнула, но в этом звуке ничего
попрекающего или обидного  для себя я не услышал.  Даже напротив. Мне
показалось, она разделалась со мной за три минуты.  Все части тела были
обработаны чем-то вроде влажных освежающих салфеток. Повернув меня на бок,
обработала спину  и всё прочее. На простынку под меня не упала ни одна капля.
У меня было ощущение младенца, который прошёл купание в руках родной
мамы.

Не помню, сказал ли спасибо.  Я был готов к передаче в общую палату  для
дальнейшего лечения. Шли вторые сутки моей новой жизни.

Таковы мои дилетантские впечатления о некоторых сторонах современной
российской провинциальной медицины. Не элитарной, не платной, не блатной.
Мои соседи по палате: слева – водитель мусоровоза, справа – грузчик
из магазина продтоваров.

О  выздоровлении ещё говорить рано. Лечение продолжается. Но первые
результаты, которые я уже вижу, просто поразительны.

Первые итоги.

Дышится легко и свободно. Хрипов, кашля почти нет.
Ушла отечность ног. Сразу, полностью, бесследно. Хорошо бы – насовсем.
Исчезли боли в сердце, которые периодически беспокоили.
Прошла одышка. Как на ровном месте, так и на лестнице.
Восстановился старый вес, с которым жил многие годы до болезни – 93 кг.

Речь идёт о больнице №5 города Барнаула.
Какие замечательные люди там работают!
События происходили с 28 октября  по 7 ноября 2024 года