Из недосказанного

Как знать — где впрямь из всех стезей, начал и сфер и в коем именно из видов и обличий скрыт тот венчающий суть дней и жизни смысл, что из затей, стремлений, замыслов и планов на самом деле всех всевластней и бесспорней вершит ход участей и подлинность причин, первостепенно управляя бездной яви и от и до неотвратимо предрекая всё то, что, к горести нас тщетных, нам уготовано как быль... Увы, никто из здесь живущих, будь тот хоть сколько искушён и прозорлив, не изловчится, жаль, осмелиться ответить иль хоть, как минимум, рискнуть предположить. Да, мир вокруг, коль даже бегло приглядеться — отнюдь не лучшее, к прискорбию, из мест. И, как бы ни было то горько, с сим вплоть до гроба нам и жить. Но, сколь сперва то ни казалось бы абсурдным, но лишь в апатию звать должный данный факт, противореча всем отпущенным из логик, наоборот подчас вполне себе сподручен и без усилий обращаем из рокового недостатка в пусть и сомнительный и призрачный, но плюс. Чем вид грозящего страшней, тем чувство ужаса прекрасней. И, сколь ни сетуй и ни рвись, переиграть иль упразднить сей зряшной практики дурной увы и ах, никак не выйдет. Чем хладнокровней светит свет, тем сладострастней липнут тени. Сей постулат здесь что закон. И, чем ровней замкнётся круг, тем, жаль, острей возьмётся угол. И не дано ничто поделать — от полумер, жаль, прок не густ, а то и вовсе незаметен иль даже в минус обращён. Чем разноцветней прутья клетки, тем монотонней будни птиц. Тут разрыдаться лишь уместно. Неукротимо и истошно — до посинения, навзрыд. Увы и ах, чем лучше двери, тем те хужей, кто при ключах. И, чем за дым хвала прелестней, тем за костёр нещадней брань. И столь ведь просто потеряться — сгореть, испортиться, пропасть. И, чем на пир поздней придёшь, тем на чуму первей успеешь. И, чем милей и слаще яд, тем ненавистней привкус пищи. Чем недоступней крошки пира, тем вожделенней торт чумы. Но в том, быть может, и спасенье, коль поглубинней подойти. Чем тоньше лёд, тем жарче пламя. Сей факт никто не отменял. И, чем бессвязней рой у пчёл, тем у их ульев выше стройность. Но, чем мешка размер скромней, тем нестерпимей боль от шила. Увы и ах, сие закон. Чем долгосрочней ждёшь поджёг, тем краткосрочней в нём сгораешь. Всяк, кто при удочке, тот в курсе - не понаслышке и взахлёб, что, чем крючков дан шире выбор, тем, жаль, в то самое же время скромней, паршивей и ничтожней вменён и перечень из рыб. Чем тяжелей неверье в ум, тем слаще вера в гильотину. То априорней аксиом. И, чем расслабленней пилот, тем напряжённей парашюты. Но, чем смелей мы тратим ночь, тем боязливей смотрим в утро. И, чем цветенье безучастней, тем энергичней листопад. Чем громче пламя отрицаешь, тем тише пепел признаёшь. И не поспоришь ведь с сей правдой, сколь ни додумывай обходов и утешений ни лови. Чем утончённей суть у пьесы, тем искажённей у ролей. И, чем отходчивей хозяин, тем непреклонней поводок. Но, жаль, чем проще справить ткань, тем тяжелей найти портного. То, нам заблудшим на досаду, в сей здешней данности закон. И, чем светлей от колыбельной, тем от будильника мрачней. Чем упрощений горсть наглядней, тем усложнений скрытней рой. И, чем радушней дождь товара, тем бессердечней гром цены. Но, опоздавши на посев, на урожай спешить не будешь. В том безутешном вся и боль. И нет того из порождённого идеей, что не могло бы быть без каких-либо сложностей и усилий безвозвратно разрушено безыдейностью. Но как ведь знать - вполне возможно, не затаптывай вас жизнь ещё ростком, вы бы никогда так и не обрели даже самой мизерной части сегодняшних габаритов, и на процент не повторив своей текущей щедрой кроны, без хоть малейшего труда беспроблемно способной оттенить и обесславить любого из безрезультатно пытавшихся оборвать ваше существование злопыхателей. Безусловно, создавший чашку и создавший мотив для её превращения в осколки это совершенно разные и весьма неисправимо противоречивые субъекты, но создавший создавшего чашку в свою очередь создал же и создавшего повод для перехода таковой в набор из собственных осколков. Но в том и сущностность подвохов, что те до ужаса просты: ведь отказавшийся есть мякоть, как тот на грех ни изощрись, на кожуре не поскользнётся, как и не ставший лопать сыр, хват мышеловки не примерит. Но утешаться вправду нечем. Чем увлечённей жизнь толкаешь, тем отрешённей та идёт. И, чем излюбленней копейка, тем ненавистней миллион. Но, коль ступенек не познал, то, жаль, и лестниц не освоить. Чем палача бесстрастней ум, тем жарче сердце гильотины. Сей факт, увы, не умолить. Но и наличие ресурсов, и всяк избыток сил иль средств, мил, полноценен и уместен лишь при подвластности идее, при продуктивности и смысле их созидательства и трат. Ведь, на кафтан копя - поёшь, а на заплатки — завываешь. И, чем смелей масштаб следов, тем уязвимей ткань подошв. Чем краше польза от светил, тем жёстче вред от их затмений. Но потонувший верит в шторм, а на плаву застывший - в лодку. Всем, жаль, и каждому своё. И чем разрозненней и шире рой пролетевших мимо пуль, тем однородней и прицельней горсть тех, что сдюжили попасть. Чем беспричинней вера в дверь, тем неуёмней тяга к ручке. Но, жаль, отрёкшись от кнута, не уберечь и прав на пряник. И, чем прискорбней яркость света, тем терпче звон его теней. Чем мимолётней льётся дождь, тем долгосрочней сохнут лужи. В том усомнится лишь больной. Но в том ведь самом вся и боль, что, коль свистящий обессилен, то и свисток, жаль, безголос. Чем при костре ликуют суше, тем при золе щедрей скорбят. Но то, что в мухе не посеешь, то и в слоне не прорастёт. Чем аскетичней скромность правил, тем фееричней пышность игр. В том вся обычно и нелепость. Чем скоротечней ход дорог, тем долговечней груз их пыли. Чем приглушённей темп походки, тем обострённей скрип полов. Но то, возможно, и не горе. Чем хаотичней рой капканов, тем равномерней строй зверья. Чем строй ухабов разнородней, тем равномерней скрип колёс. Но, чем бездонней бочка дёгтя, тем безразличней шанс на мёд. И, чем бессмысленней опилки, тем нестерпимей жаль топор. И столь наивно, взять не смогши и билет, ждать, что успеешь уцепиться за подножку. Но с вершины да в пропасть - прискорбно, а из пропасти в пропасть - не жаль. И, чем вакантней гильотина, тем невесомей голова. Но даже так ведь можно жить и даже в чём-то и неплохо. Чем звонче вешалок крючки, тем суетливей гардеробы. Сей факт, увы, не упразднишь. Но перезрелость постоянства - от новизны, увы, не ключ. И чем блаженней всяк дремучий, тем в большей мере перепуган тот, кто нечаянно прозрел. Чем невесомей хват фортуны, тем тяжелей ярмо игры. И, чем сомнительней доходы, тем убедительней долги. Чем недосказаннее лесть, тем переполненнее ругань. Здесь по-другому не бывать. И, чем изящней яд на вкус, тем второсортней роль у пищи. Чем разношёрстней муравьи, тем однородней муравейник.Чем краткосрочней звуки смеха, тем долгосрочней эхо слёз. Но на умы управ полно, а на безумства - ни единой. И не сокрыться, не спастись. Чем равномерней флот плывёт, тем хаотичнее он тонет. Чем восхваляемей орбита, тем воспрещаемей полёт. И, чем сильней возлюбишь мёд, тем, жаль, быстрей предложат дёготь. Но в гадко собранный бокал всё ж пообъёмней вод нальётся, чем в нарисованный изящно иль с чувством вышитый крючком. И нет таких из компонентов, что, собираясь вместе в счастье, при оном виде компоновки со столь же страстно демонстрируемой прытью вдруг не могли б собраться в боль. Увы и их, сие есть жизнь. Чем безразличней пьёшь бутылку, тем беспричинней бьёшь стакан. И чем приманка простодушней и закруглённей край крючков, тем беспринципней нрав ловцов и бессердечней суть их планов. Чем однозначней сущность цели, тем произвольней сущность средств. И, чем по мухам глубже скорбь, тем по слону печаль формальней. И, как утешиться ни рвёшься, не получается, увы. Ведь и в цветастых башмаках есть заунывность у походки. И чем желанней сердцу пряник, тем приближённей к телу кнут. Чем удивительней горишь, тем удивлённей погасаешь. И так здесь в сущности во всём. Чем веселей дрожит бокал, тем заунывней льются вина. Чем очевидней суть проблем, тем потаённей суть решений. Чем покорённей высь вершин, тем разорённей твердь подножий. Не столь разительная разница, увы, меж самой-самой дорогою из голов и самой-самой предешёвейшею пулей. Но тот, кто головы нам вешал, про гильотин сезон не знал. То не проклятье, а лишь жизнь. Чем равномерней сумрак ночи, тем хаотичней фонари. И, чем прочней всяк мир снаружи, тем уязвимей изнутри. Чем мимолетней связь с крючком, тем долгосрочнее с ухою. Но, как ведь знать, то, может, правду лишь во плюс. Ведь, чем забывчивей суфлёр, тем изворотливей актёры. Чем беспринципней ход дороги, тем благородней стук колёс. Чем незамеченней летишь, тем созерцаемей садишься. То, вне сомнений, есть закон. И, чем противней вкус еды, тем притягательней звон ложки. Чем бессердечней чашку бьют, тем заведённей грезят после, что из осколков можно пить. И, чем поверхностней цвета, тем обстоятельней бесцветность. И столь бессмысленно пытаться иль принуждать себя спешить. Чем преждевременней посев, тем запоздалей урожаи. И, чем бесстрастней мир к еде, тем привередливей к тарелке. Чем кротче мизерность гвоздя, тем злей громоздкость гвоздодёра. Безрезультатен с данным спор. Чем подконтрольней ход границ, тем неподвластней безграничность. И по-другому и не быть. Чем изощрённей вид семян, тем тривиальней акт посева. И, чем изысканней зовут, тем примитивней прогоняют. Чем сердобольней приговоры, тем безработней палачи. И, чем избыточней был звук, тем худосочней будет эхо. Чем беспросветнее дороги, тем освещённей тупики. Но, сьевши вишенку, на торт уже не смотрят. И чем взаимней сущность правил, безответней, жаль, суть игр. Чем аскетичней шёпот рисков, тем исступлённей крик угроз. Чем вожделенней страсть шататься, тем безразличней страх упасть. И, чем добротней лес, что спилен, тем гадче, бросовей и суше тот, что изволили сберечь. Здесь факт сей гиблый, бог и царь. Чем об огне глубинней судишь, тем примитивней о тенях. И, чем закуску дольше помнишь, тем мимолетней тех, с кем ел. Чем добровольней ставишь цель, тем подневольней ищешь средства. И, чем потерянней ключи, тем неизбежней и верней закрытость двери. И не прожить, жаль, без подвоха — ни одного, увы, из дней. Чем простодушней вид товара, тем равнодушней звон монет. И, чем постылей сыр с ларька, тем вожделенней с мышеловки. И жаль, но спичек не придумав, огнетушитель не создать. С тем окаянным мы знакомы. В наиглубиннейшей из мер. И не бывать здесь по-другому — на зряшной тверди сей земли. Чем одобряемей угрозы, тем осуждаемей испуг. В том от сомнений ни крупицы. Чем безутешней век верблюда, тем горделивей вид горбов. И не заткнуть, увы, сей бреши, не залатать, как ни стремись. Чем бесшабашней дирижёр тем пунктуальней исполнитель. Чем скоротечней мера проб, тем долговечней груз ошибок. И, чем изношенней кнут правил, тем залежалей пряник игр. С тем злополучным и живём. Чем благосклонней к вам фортуна, тем безразличней шулера. Но, чем бесславней сорняки, тем утончённей страсть по розам. Чем полноводней льётся дёготь, тем вдохновенней пьётся мёд. Да правда вряд ли то утешит. Чем коллективней в мире воздух и мотивация дышать, тем персональней акт удушья - то, жаль, упрямей, чем гранит. Но прорицательность и чудо — всё ж не пустышка и не фарс. Чем молчаливей рисователь, тем многословней суть картин. И нелегко во смысл поверить иль в чей-то замысел, что целостен и чист. Но ведь кто-то, заметьте, да знал, ещё тогда, когда только начало скручиваться газопылевое облако нашей звёздной системы, что на одной из её планет зародится жизнь, что одна из ветвей эволюции даст начало человечеству, что последнее изобретёт письменность, что однажды появлюсь я и напишу эти строки, ну а вы, соответственно, их прочитаете. Именно сейчас, именно в непосредственно этот момент твоей жизни и ни секундою позже или раньше. Ведь извлекись хоть малейшее звено всей предшествовавшей цепи событийного хаоса, и абсолютно ничего бы не было. Одна другая встреча, одно другое знакомство хоть кого-либо из весьма и весьма бесчисленных прародителей, и всё было бы совершенно по-другому. Будь на одно рождение больше или на одно убийство меньше, соверши кто-либо лишний грех или подвиг, и реальность уже была бы исключительнейше иной - без нас, без этих странных строк и без оставленных в вас всех от них последствий. Что избрать за веру, если не предельно неотвратимый, убедительнейше просчитанный детерминизм. Само пространство, само время, сам ход истории и принципы материи были предопределены и сформированы лишь исключительно для того, чтобы кто-то в какой-то момент смог посмотреть на часы и понять, что он успел. Каждая из жизней, любое из сознаний, всяк из поступков и реплик были известны, проигранны и спланированы ещё задолго до запуска сотворения вселенной. Мы не могли быть иными, не могли подумать иных мыслей, кроме тех, что были предписаны быть осмысленными и возникшими, не могли сделать даже лишнего вздоха или взмаха фалангой, не могли и не можем. Любое наличие воли есть лишь просто совокупность проявлений самой большой из вмененных человечеству иллюзий и заблуждений. Мир развивается так, как предсказывает сценарий. Сценарий неизменяем. Статичен. Безукоризненно точен в собственном исполнении. И, как не затруднительно убедиться, зачастую крайне безжалостен и жесток. Но есть и нечто грустное в этой неизбежной неотвратимости совершенствования и прогресса - каким бы ни стал мир на его финальной стадии, к какой бы из конечных форм он в итоге бы ни пришёл и какой степени безупречности, вдохновенности и великолепия бы ни добился, никакая из потенциально возможных форм благоденствия и идеализма не окупит тех непомерно гигантских предшествовавших данному состоянию полных горечи жертв и утрат, упущений, тлетворности, грязи, лжи, предательств, цинизма и мук. Сама по себе жизнь, какой бы прекрасной когда-нибудь бы ни стала, не стоит той немыслимо неподъёмной цены, что уже уплачена даже за столь незначительный отрезок докатившейся до сегодняшнего дня эволюции. Явь это не то поле, с которого хочется рвать его лучшие плоды, зная о неоправданно дикой несметности худших и о том, сколькой кровью эти самые плоды в самом деле пропитаны и омыты. Я отрицаю жизнь как явление. Это тошное наваждение с примесью пёстрости и тумана, с её нескончаемым адовым калейдоскопом обольщений и фикций, злополучностей и невзгод, обманов, тщетности и тлена есть, наверное, худшее из возможных быть созданными изобретений. И оттого - не вопреки же, с сим гиблым знанием живя, из всех способных быть воспринятыми вариантов загробности, я выбираю смерть. Незатейливое и бесследное исчезновение, старание ластиком - в никуда, навсегда и без какого-либо возврата. Ни один гипотетически воспроизводимый рай никогда не заменит неподражаемой прелести банального отсутствия. Без необходимости ожидания, перемещения во времени или застывания в моменте. Увы и ах, сам факт присутствия есть бремя, проклятье, худшее из зол. И даже вдруг в какой момент уйди во вне детерминизм и будь возможность мне прожить любой из жизней, лишь только выбери и будь, то я б вполне благоразумно без самых мизерных раздумий, мирской всей смутности назло и в пику сущностности были, всем зряшным сердцем вне сомнений неумолимо предпочёл не выбирать и не рождаться.