Кудис. книга 1. глава 41

Глава 41
- Ух ты, - наверное, это был один из тех уникальных моментов, когда даже политики становятся обычными людьми и выглядят растерянными и слабыми. – Надо же.
Наш «слуга народа» в дорогом костюме нервно провел пятерней по безупречной стрижке, облизал губы, не сводя глаз с зажатого между пальцами предмета.
- Черный! Он у меня. Сегодня мой вечер, - как-то неуверенно хихикнул он, поднимая шарик повыше, чтобы все смогли разглядеть.
До нашего ряда кресел Мадам не дошла, и я испытывал смешанные чувства: находиться в такой близости от нее было трудно и даже немного неприятно из-за сильной энергии, идущей от нее, но, вместе с тем, ее близость волновала, будоражила и заряжала, как удар током. Я мог сегодня рассказать свою историю и освободиться от части Следа… и был очень рад, что мне даже не пришлось тянуть жребий и испытывать судьбу. Пока что меня полностью устраивало текущее положение вещей.
С каждым разом шариков там будет всё меньше, снова подумал я, пока не останется всего 2. Расскажу ли я уже свою историю? Теперь я очень хотел остаться тем последним, кто будет всегда вытягивать белый шарик.
- Так распорядилась судьба. – Улыбнулась Мадам. - Прошу, угощайтесь, пока рассказчик настроится на историю.
В комнате снова появилась тележка с изящной посудой, от чашек поднимался дивный аромат, а на одной из тарелок сегодня были кусочки шоколада неправильной формы, было видно, что их откалывали от огромного куска, и какой же сладкий, восхитительный аромат шел от них! Я едва держался, чтобы не метнуться к тележке, как дикарь, и не схватить булочку, кусок шоколада и чашку с чаем. К камину, тем временем, подошел темнокожий красавец со знакомой уже нам шкатулкой и бросил что-то в огонь, пламя тут же заревело и стало фиолетовым.
- Спасибо, Никар, - проговорила Мадам, возвращаясь на свой диван, близнецы убрали шарики обратно в зеленый бархатный мешочек и куда-то унесли его. – Я надеюсь, напоминать Правила относительно рассказываемой истории нет нужды?
Все молча покачали головами, многие уже уткнулись в свои чашки, наслаждаясь ароматом, теплом камина и предвкушением истории. Сегодня был вечер политика, а мы могли просто отдыхать.
- Что ж, начну, пожалуй, - объявил политик, водя ладонями по подлокотникам своего кресла. Было так непривычно видеть жесты, свидетельствующие о нервном напряжении и неуверенности, у представителя власти… я спрятал улыбку в чашке.
- Этой зимой я стал свидетелем… чего-то, чему невозможно найти рациональное объяснение. Более того, я… не знаю, как сказать, чтобы это не прозвучало как банальщина из дешевых дневных шоу… но я исцелился от страшной болезни, которая стала бы мои приговором. Диагноз я называть не буду прямо, закон защищает мою медтайну, возможно, кто-то из вас догадается, в любом случае, не это главное, а само событие.
- Я помню Правила: никаких имен, но места всегда настоящие. В моем случае это, конечно, будет сложнее, потому что это место – закрытая частная территория. Но я дал согласие быть здесь, следовательно, выполню условия.
- Возможно, кому-то из вас мое лицо показалось знакомым, вы почти наверняка видели меня по местному ТВ и в СМИ, и, признаюсь, я очень рад, что в Правилах есть пункт, запрещающий обсуждать вне стен Клуба то, что мы слышим здесь. Я политик, я на виду, любое мое слово, внешний вид и даже цвет одежды – инструмент для достижения цели, но этот инструмент обоюдоострый. - Хищная улыбка изогнула его губы, он сложил кисти рук треугольником, хитро глядя на всех нас по очереди.
-  В политике публичная репутация решает всё, и даже такая мелочь, как цвет галстука, может сыграть против тебя, не говоря уж о неверно подобранном слове… но я оказался здесь, я сам так решил, и сегодня доверю вам свою историю.
На секунду он задумался, потом ухмыльнулся и продолжил.
- Политика – это игры пауков в маленькой банке. Ты всегда ходишь по лезвию, любой твой промах тут же используют твои враги, чтобы занять твое место. А мы ведь все не без греха, правда? Народ обвиняет нас в коррупции, растратах, мошенничествах… и еще много в чем, но мы, политики, мы – ваше лицо. Думаете, никто не знает, как все отматывают счетчики на газовых приборах, проводят «левые» ветки с водой, чтобы не платить за воду, врезаются в городские лини электропередач… спешу вас огорчить: Большой Брат видит и знает. И получается такая круговая игра, мы в политике живем своей жизнью и закрываем глаза на то, что творят люди, а люди взамен позволяют нам делать то, что мы делаем.  Мы – две стороны одного целого -  страны, мы зависим друг от друга, без людей нет выборов, нет заводов, ферм, никто не вывезет мусор… а без организации, то есть, власти, нет такого понятия, как государство. Поэтому нам приходится притираться друг к другу, находить способ сосуществования, если угодно.
Он примирительно улыбнулся и развел руки в стороны, меня тошнило от его поганой улыбочки, но я решил, что лучше сосредоточусь на великолепном аромате чая и вкусе булочки, чем на этом говнюке. Не знаю, про какое лицо он там говорил, но моим лицом этот тошнотик точно не был.
- И еще спешу вас обрадовать или разочаровать: жизнь в политике совсем не такая сладкая и беззаботная, какой видится обывателям. Не хочу никого обидеть, - снисходительные нотки так и рвались в его голос, даже здесь он не мог поставить себя в один ряд с «людишками»… Меня это даже повеселило, потому что я-то теперь знал, что почти все присутствующие тут - совсем не людишки, ха-ха. – Но конкуренция в политике не идет ни в какое сравнение с другими отраслями. Каждую минуту тебе приходится думать о тысяче вещей и держать под контролем не только свою жизнь, но и жизни своей команды, семьи и даже врагов. Прежде всего, надо знать, а знания не добываются легко, особенно на чужом поле… но даже этого мало, надо уметь сложить картину из полученных знаний, составить прогноз и просчитать стратегию. Надо играть на опережение, потому что эта гонка на запредельных скоростях.
Похоже, он очень собой гордится, подумал я, стараясь смотреть в чашку или камин, мнит себя лучшим представителем человечества, не иначе. И это прослеживалось во внешности – ухоженное лицо (уже без единого следа былой болезни, ели она вообще успела как-то отразиться на лице), аккуратная и модная стрижка практически без видимой седины, так стриглись молодые покорители мира, к коим он себя точно причислял, безупречно скроенный костюм, но главное – манеры. Надменность, проступающая даже сквозь лучезарную улыбку и подчеркнутые неторопливо-расслабленные движения, кричащие о том, что их обладателю комфортно везде, потому что «везде» – это его территория.
- И это только кусочек нашей закулисной жизни, а ведь еще есть жизнь общественная, где надо оценивать ситуацию и принимать решения на благо общества, потому что оно поставило тебя именно для того, чтобы ты думал за них и направлял их жизни в наиболее благоприятное русло. Надо строить дороги, больницы и заводы, разбираться с подрядчиками и жалобами граждан, выстраивать отношения с бизнесом и общественными организациями, надо поддерживать функционал экономики, прогнозировать уровень инфляции и инвестировать государственные средства, планировать бюджеты и контролировать исполнение всех поручений… и еще очень-очень много всего, что надо делать именно нам. А при этом еще необходимо посещать общественные мероприятия и поддерживать связь с избирателями.
- Это очень сложная работа. Вот и получается, что, имея всё, как думает большинство людей, мы по факту ничем не можем насладиться. Самые роскошные рестораны – но мы приходим туда не есть, а вести зачастую очень напряженные переговоры; частные самолеты, в которых мы сидим, уткнувшись в папки с документами или ноутбуки; самые красивые места мира – а мы так погружены в обдумывание всего вышеперечисленного, что не видим этой красоты.
Я сейчас заплачу, подумал я, ощущая, как раздражение нарастает помимо моей воли, мученики наши, терпящие роскошь и вседозволенность ради блага неразумных овечек. Он вообще собирается переходить к истории? Или так и будет нам рассказывать про тяжелую долю политиканов?
- Я говорю всё это не затем, чтобы вы меня жалели, или чтобы позлить вас, или показаться героем. Я просто хочу сказать, что человеческая жизнь вообще тяжелая и несправедливая штука. У простого инженера свои сложности, и немало; у политика – свои. И да, безработный может позволить себе бесконечно любоваться небом и грезить о прекрасном, но не может себе позволить оказаться там, куда зовут его мечты. В то время как очень занятой человек имеет доступ в самые прекрасные места, но совсем не имеет времени и сил любоваться этой красотой или мечтать.
- В общем, по-настоящему я не был в отпуске…, наверное, с тех пор, как закончил ВУЗ! – Он усмехнулся, изображая искренне удивление, - хотя, то, что я собираюсь рассказать, случилось со мной в поездке на частный курорт. Только поехал я, конечно, не за тем, чтобы загорать и пить коктейли – дела, дела, дела.
- Итак, 2 января я вылетел в направлении Мальдивских островов. Кто-нибудь из вас бывал там? Рай на земле! Ну как рай, если вам хочется тишины и уединения, это не для любителей смены впечатлений и динамичного отдыха. И ключевое слово тут – уединение.
Он хитро приподнял брови и оглядел нас с не заслуживающей доверия улыбочкой.
- Я бы предпочел остановиться на этом – сказать, что был на Мальдивах, но я помню Правила… и знаю теперь, что контроль за их соблюдением здесь гораздо лучше, чем в нашем обществе… Ну, вернемся к истории.
Матерь божья! Этот самодовольный говнюк тоже столкнулся с телохранителями Мадам?? Он тоже пытался нарушить Правила (ну еще бы, «слуги народа» ведь живут идеей о том, что законы и правила – это для скота, а они – боги) и получил предупреждение? И как же мне было приятно, что есть в этом мире силы, с которыми не спорит никто.
- Как вы, наверное, знаете, Мальдивская Республика – островное государство. Атоллы разбросаны по всему Аравийскому морю, есть совсем крошечные, где уместится лишь один человек, да и то, стоя. А есть довольно большие, покрытые растительностью, имеющие лагуны – такие атоллы стоят стони миллионов, и почти все раскуплены. На один из таких я и полетел в самом начале новогодних каникул. Сразу скажу: я был там гостем, что бы вы ни думали, на такие покупки я не зарабатываю, и никто из моих коллег.
- Точные координаты я вам назвать не могу, потому что не знаю, меня встречали в аэропорту Хулуле и оттуда доставили на частном самолете на сам остров. Он довольно большой, из одного конца в другой пешком можно дойти, - он задумался, и через пару секунд озвучил, - примерно за 12 часов.
- Вот уж где настоящий рай! Там можно увидеть во всей красе, для чего людям деньги. – Он ухмыльнулся, - меня поселили в одном из гостевых домов, у меня был свой пляж и бар, спа, свой теннисный корт и личный водитель. И соседей своих я не видел – нас разделяли джунгли, что меня лично очень радовало. В доме меня встретила хорошенькая горничная, из местных, меня сразу предупредили, что персонал – не для развлечений… ну, вы поняли.
Почему-то неприязнь и раздражение во мне никак не желали уходить. Что творилось на таких вот закрытых островах? Все те ужасы, которые потом показывают в фильмах? Или еще похуже? И вот куда «пропадают» девушки из истерзанных стран постсоветского пространства – становятся игрушками таких вот уродов.
- Для сопровождения гостей, - продолжал он, ничуть не смущаясь, хотя я чувствовал, что он напряжен, ступил на скользкую территорию, приоткрыл занавес жизни Олимпа, - на острове имелся специальный… ммм… персонал. Сразу хочу сказать: никого там насильно не держали, обычная работа по контракту. Но не для всех, а для самых лучших… если так можно выразиться.
Ну конечно, мы всегда верим политикам. Они же никогда не врут.
- Я мог бы опустить эту пикантную подробность, но она имеет отношение к истории. Так что…, - и он виновато развел руки и пожал плечами.
- В общем, я оставил вещи и решил прогуляться по острову, предварительно спросив разрешения, разумеется. Вечером меня ждал прием в доме хозяина, на таких мероприятиях обычно и завязываются деловые переговоры, а мне всегда лучше думалось, когда я физически активен. Работа мозга – работа тела, ха! - Он ухмыльнулся и отпил из своей чашки.
- Я подумал, что не лишним будет подготовиться ко всем возможным сценариям, продумать стратегию и так далее. Вышел из своего дома, дорога уводила куда-то вглубь острова, дул влажный ветер, небо было таким ослепительно синим… это был рай, это место было создано для беззаботности, а я не мог позволить себе расслабиться и насладиться этой красотой. Я знал, что сейчас уйду в свои не очень-то приятные мысли и перестану замечать всё вокруг. То, о чем я и говорил вам – имея доступ к самым красивым местам, люди не имеют возможности наслаждаться ими. И провалить эти переговоры я никак не мог, так что выбора у меня не было.
- Едва я сделал шаг, как за мной последовал мой водитель на электрокаре. Я попросил его остаться, но знал, что он не выполнит просьбу – на таких островах ты гость, но двери за тобой всегда запирают, если вы понимаете, о чем я. Так вот, этот «водитель», конечно же, увязался за мной, просто держался на расстоянии на своем каре, объяснив это тем, что, может, мне захочется вернуться обратно не пешком, и прогулка меня утомит. Всё для вашего блага, хм! – и он впервые искренне засмеялся.
Я предположил, что слуга народа наконец попробовал на вкус всё то дерьмо, которым они нас пичкают. Видать, по вкусу оно ему не пришлось.
- Я просто шел по дороге, карты острова у меня не было, как и конкретной цели. Мне попадались еще гостевые дома, корты, беседки, в которых проводились ужины и вечеринки, ничего криминального, в общем. И я прекрасно понимал, зачем мой сопровождающий на самом деле «заботится о моем комфорте»: чтобы я ненароком не зашел куда-нибудь туда, где могу увидеть лишнее. Хотя, надо быть полным идиотом, чтобы делать такое, - нервно усмехнулся он.
- Я шел всё дальше, постепенно погружаясь-таки в свои мысли и настраиваясь на рабочий лад, я ведь для этого и пошел на прогулку, а вовсе не для того, чтобы любоваться красотами. Благо пейзаж был довольно однообразным – джунгли, кое-где дома. Позади почти беззвучно следовал мой «гид» на электрокаре. Дорога сделала очередной плавный поворот, я почти уже ушел в себя… и тут я услышал, как в фильмах, плеск воды и женский смех. Звонкий, яркий, мужчины всегда его слышат, в любом шуме-гаме и в любом состоянии, хаха. - Мои попытки сосредоточиться на деле тут же разлетелись в прах. Улыбка невольно растянула губы. Я замер, прислушался. Снова всплеск воды, потом смех, потом такая приятная в далеких краях родная речь. Я сразу понял, куда привела меня дорога – дом прелестниц. Наверняка не единственный, и, возможно, именно обитательница этого гнездышка будет сопровождать меня вечером на приеме. О работе я уже и не думал, по крайней мере, пока, я пошел вперед, желая увидеть обладательниц такого сладкого смеха. Я не собирался заходить к ним, на таких островах всегда есть правила, и если ты хочешь оттуда уехать – ты ничего не трогаешь без спроса. Но посмотреть-то можно, решил я, тем более, мой сопровождающий никак не реагировал, не пытался увести меня оттуда или о чем-то предупредить.
- И знаете, когда ты еще слишком молод, чтобы жить как старик, но из-за состояния здоровья буквально превращаешься в старую рухлядь, смотреть – одно из немногих удовольствий, всё еще доступных тебе. Как там говорят: в молодости мы участники, в старости – наблюдатели? Я еще не дошел до той стадии, когда смогу только наблюдать, но я понимал, что иду к этому, поэтому старался научить себя искать и ценить новые способы получать радость от жизни.
- Заборов, как таковых, на острове нигде не было (кроме как на вилле хозяина), только живые изгороди, а чаще – вообще ничего, просто лужайки и деревья. Но тут меня встретила густая и высокая стена из кустов, я замер, понимал, что выгляжу сейчас глупо, но, черт возьми, я уже выглядел так, так что терять было нечего. Я оглянулся на сопровождающего, должно быть, он понял мой немой вопрос, потому что с понимающей улыбочкой указал мне обойти изгородь справа. Он сам поощряет мои попытки, подумал я и двинулся в обход зеленой стены, если бы это было запрещено, он бы не допустил даже моего взгляда в ту сторону.
 - Я последовал его совету. Мощеная камнем дорожка привела меня к калитке, да, за кустами был настоящий металлический забор, воздушный и изящный, как раз для дома «фей». Я осторожно толкнул калитку, она легко открылась, над ней висела камера, это от моего взгляда тоже не ускользнуло. Передо мной был ухоженный зеленый двор с маленькими домиками, 2 стены у которых были из стекла, выстроенными вряд возле большого бассейна с фонтаном посередине. Большой двухэтажный дом стоял немного в отдалении, утопая в зелени. Возле бассейна было 3 джакузи, бар и куча шезлонгов. И самое прекрасное – множество красоток! Все как на подбор стройные, длинноногие, шикарные! Они загорали у воды, несколько нежились в джакузи, еще парочку я увидел в одном из домиков – там делали массаж. Еще несколько богинь резвились в бассейне, хихикая и брызгая друг на друга. Наверное, я застыл с глупой улыбкой, потому что это напоминало картинку рая в фантазиях подростков из комедий. 
- Потом одна из прелестниц заметила меня, обворожительно улыбнулась, остальные тут же начали поворачиваться, так что через пару секунд я был в центре внимания.
- «Привет», - промурлыкала та, что заметила меня первой, шикарная блондинка, как с обложки дорогого мужского журнала, на ней было ярко-розовое бикини, явно маловатое сверху… девушки улыбались, кто-то махал мне ручкой, перебирая наманикюренными пальчиками. Я помахал в ответ, хотел что-то сказать (явно не очень умное, думать я уже не мог, сами понимаете), но вдруг она стала медленно развязывать ленточки на купальнике. Остальные наблюдали, хихикая.
- Не буду вдаваться в подробности, они итак понятны и не важны, но через мгновения она осталась без купальника, сначала на дорогую мозаичную плитку упал топ, потом и трусики… последним штрихом она сняла заколку, небрежно запустив руки в прическу, и тряхнула копной золотистых волос, как будто позировала фотографу или режиссеру, а потом подмигнула мне и картинно прыгнула в бассейн, не бомбочкой, а головой вперед, изящно сложив руки.
- Я понял, что в ближайшее время думать я уже не смогу, разве что о предстоящем вечере, точнее – ночи. Если она не занята, думал я, она – моя. И плевать мне на все мои «физиологические сложности», плевать! Это тело сегодня будет служить мне, искупать вину за то, что подвело меня гораздо раньше срока. И тут она вынырнула, как в кино, проводя рукой по волосам, убирая их от лица. Свое дело она знала, это точно, я глаз не мог отвести. Надо спросить ее имя, единственная мысль смогла пробиться в мой мозг, и то, продиктована она была не умом, а инстинктом, ха-ха. Где-то глубоко внутри я был разочарован такими исходом прогулки и я понимал, что буду жутко злиться на себя и на этих красоток, когда остыну, но сейчас я не мог думать ни о чем, кроме ее совершенного тела, это был настоящий шедевр, сотворенный природой и современной косметологией.
Он ухмыльнулся:
- Я не помню, как оказался у края бассейна, не помню, откуда у меня в руках взялось полотенце, видимо, лежало на одном из шезлонгов, но я помню, как она двигалась в воде, как чистейшая вода скользила по ее шелковой коже… Она подплыла к бортику, игриво глядя на меня, я протянул ей полотенце, но она не шелохнулась, просто смотрела на меня и загадочно улыбалась. Я хотел спросить ее имя, но она меня опередила, спросила первая: «Ты гость? Надолго здесь?», я ответил, что по ситуации, она явно не была новичком, так что всё поняла, улыбнулась, кивнула, водя руками по воде, дразня меня. И тут вдруг до меня дошло, что мы не одни, видимо, способность мыслить начала постепенно возвращаться.
Он усмехнулся и покачал головой.
- Ну что я могу поделать! Я всегда преклонялся перед женской красотой, это настоящая магия, непонятная нам, мужчинам, но сводящая нас с ума. И болезнь, еще, слава Богу, не убила во мне мужчину.
- «Я буду вечером на приеме, - сказал я, - увижу ли я тебя там?». Она одарила меня еще одной загадочной улыбкой и оттолкнулась от бортика, покидая меня. Чертовка! Дразнить она умела на все сто. Я бросил полотенце на пол и крикнул, пока она не отплыла совсем далеко, и фонтан не заглушил мой голос: «Как твое имя?». Она плыла на спине… ну, вы понимаете… а тут перевернулась, устремилась к фонтану, а потом вдруг остановилась, повернула голову в таком же картинном движении, посмотрела на меня через плечо и ответила: «Лея».
У калитки меня ждал мой сопровождающий, откровенно ухмыляющийся похабной ухмылкой. Мне хотелось врезать ему, но, конечно же, я ничего не сделал и даже не сказал. Зато он сказал: «Что, приглянулась кобылка? Для гостей – всё самое лучшее», и с противным смешком он вернулся к своему электрокару, учтиво открыв мне дверцу и вопросительно глядя на меня. Я покачал головой, ехать с этим типом мне не хотелось, к тому же, я уже начал остывать, поэтому решил пройтись и всё же знаться делом.
- Я дошел до пляжа и вроде даже сумел погрузиться в мысли, но довольно часто в потоке размышлений вдруг просто всплывала картинка падающего на мозаичную плитку ярко-розового бикини и имя: Лея. И как только я начинал думать о предстоящем вечере, так сразу вспоминал, что мне обещали спутницу, и, возможно, мне удастся… Она была чертовски привлекательной, само воплощение сексуальности.
- Я просидел на берегу довольно долго, выпил пару безалкогольных коктейлей, мой водитель сидел в каре, не сводя с меня глаз, иногда он поглядывал на часы, как будто напоминал мне, что у меня есть расписание, и если я сам не вспомню, он позаботится о том, чтобы доставить меня на прием вовремя. Как будто я мог забыть, ха! Надо быть полным идиотом, чтобы, приехав на такой остров, беспечно отдыхать, а идиотов на такие острова не приглашают.
- Я вернулся в свой дом к сроку, в шкафу меня уже ждал идеально выглаженный смокинг и начищенные до блеска туфли. Вот за что я люблю дорогие курорты (пусть и не совсем для отдыха) – сервис всегда просто высший класс. Собираясь на прием, я ждал, что-то кто-то спросит меня, хотел бы я спутницу на вечер или о моих предпочтениях… хотя, в основном мои мысли, конечно же, были заняты отнюдь не девушками. Ровно без 15-ти 7 в дверь моего коттеджа позвонили, я уже был готов, в полном облачении и с полным порядком в голове. Я открыл, на пороге стоял мой водитель и очаровательная молодая особа в вечернем платье. Не Лея.
Он усмехнулся, а глаза его блеснули:
- Она ждала меня там. Едва я перетупил порог, пожал руки другим гостям, мой взгляд начал бегать по шикарно одетой толпе – я искал ее. Даже сейчас мне же мои слова кажутся глупыми, но я на нее запал. Мне хотелось увидеть ее в красивом платье, в бриллиантах, с уложенными волосами… такие женщины – большая редкость, роскошные не только снаружи, но и… не знаю, как это выразить словами… по энергетике, что ли. Она как будто внутри себя точно знала, что она – богиня, а это очень заводит мужчин, всегда. Ну и, разумеется, ухоженная внешность, без нее вся эта самоуверенность скорее смешна, чем привлекательна.
- Я прошел в главный зал, народу там было как на футбольном матче, я пожимал руки людям, которых видел впервые, улыбался и вел короткие ничего не значащие беседы, в общем, занимался привычным делом, ха-ха. Ужин должны были подать в 8, а до этого времени обычно уже начинались переговоры, предварительные, так сказать, чтобы было время всё взвесить и обдумать за ужином. Я ждал, пока хозяин покажется и пригласит меня в кабинет, я был в этом доме впервые, так что понятия не имел, где и что. И спустя некоторое время он появился, эффектно, как и подобает человеку его уровня. С ним в зал вошли двое мужчин, их я знал – с ними мне и предстояло договариваться… и с одним из них под руку шла Лея. Ну да, всё так, лучшее угощение – лучшим гостям. Не то что бы мне было неприятно или обидно, я ведь давно не мальчик и приличное время уже вращаюсь в таких кругах, чтобы знать правила и свое место. Но я так надеялся… Ладно, хоть полюбуюсь, подумал я, это мое желание сбылось – она была просто ослепительна в ярком бирюзовом платье, так подчеркивающем ее волосы и кожу, волосы уложены в высокую прическу, открывающую изящную шею с шелковой кожей… и да, крупные камни сияли в ярком свете ламп, делали ее роскошной, недосягаемой. Она заметила меня, хищно улыбнулась и прильнула к своему «господину на вечер», что за чертовка! Повезло тебе, приятель, подумал я, кивком приветствуя хозяина и его сопровождающих. Пока тот, кто пригласил меня сюда, толкал речь перед гостями, как обычно, призывая всех хорошо повеселиться и выпить все запасы (как будто это было возможно, погреба тут занимали чуть ли не всю площадь под островом), ко мне сзади подошел официант и шепнул, что меня ждут в кабинете, чтобы я следовал за ним. Ну, вот и началось, вздохнул я, бросил последний взгляд на прекрасную богиню в бирюзовом платье и начал пробираться сквозь толпу разодетых гостей. Как ни странно, но даже в такой момент предельной собранности ее образ не покидал меня, маячил где-то на периферии сознания. И это было приятно.
- Домой я вернулся уже под утро, водитель отвез меня одного, барышню, выделенную мне на вечер, я отослал – устал, голова гудела от мыслей, не совсем здоровый организм, итак перенесший перелет и эту напряженную бессонную ночь, начал возмущаться… но даже не это было решающим фактором - мне совсем не хотелось делить остаток ночи с ней. Будь на ее месте Лея…
- Наши переговоры затянулись дольше, чем я предполагал, и из-за гостей пришлось делать несколько раундов. Я тоже выходил, улыбался, ел и пил, звонил своим боссам и партнерам, но, как бы дико это ни звучало, глазами я искал ее. За ужином я с трудом сдерживался, чтобы не смотреть в ту сторону, где она сидела со своим «господином на вечер», одно меня радовало: когда мы всей командой вышли из кабинета под утро, в доме не осталось уже никого, кроме прислуги. Лея ушла, ее клиенту сегодня тоже было не до горячих ночей.
Он отпил чай и ехидно улыбнулся, потом улыбка вдруг потеплела.
- Не знаю, видели ли вы рассеет на Мальдивах? Из-за близости к экватору день и ночь там всегда почти одной длины, лично мне это очень нравится. Рассвет всегда наступает примерно в 6 утра, я обычно встаю в 6.30 и ненавижу просыпаться в темноте, это как-то противоестественно. Покидая дом хозяина острова, я знал, что спать мне сегодня не придется – было уже 5.07, а мысли в голове так и летели, уснуть я бы всё равно не смог, а уже через пару часов я должен был сделать несколько важных звонков. Хорошо, если днем удастся подремать, с тоской думал я, чувствуя, как усталость просвечивает сквозь возбуждение, эта поездка была ни разу не отдыхом, скорее – напряженным трудом и стрессом.
- И еще меня страшно напрягал мой надзиратель. Черт возьми, меня ведь не выбросило волнами на берег, хозяин меня знал, сам пригласил, прекрасно понимал, что я ничего запретного делать не стану, так зачем?! И я решил отделаться от него. Да, во мне проснулся упрямый говнюк, который решил во что бы то ни стало остаться наедине с островом хоть ненадолго. Понимаете, этот тип постоянно маячил, как зуд в недоступном месте, и мешал мне сосредоточиться, а по мере того, как усталость накапливалась – росла и раздражительность. Нет, я, разумеется, ничего криминального делать не собирался, я ведь не идиот, но небольшое уединение вряд ли принесет хоть какой-то вред кому-то. Так я думал, пока электрокар бесшумно вез меня к моему домику в предрассветной тьме.
- У меня даже созрел нехитрый план: выйти через заднюю дверь, ведущую на мой пляж, а потом свернуть и через заросли добраться до «дикого берега». Вы можете сказать: а почему бы не пойти прямо по линии прибоя, зачем продираться сквозь джунгли, пусть и не такие дикие? А я вам отвечу. Потому что такие острова охраняются, в воздухе постоянно летают дроны, и мне совсем не хотелось, чтобы меня обнаружили раньше срока. Я знал, что там недалеко, я видел остров с воздуха – совсем не материк. Конечно, ночью в джунглях – такое себе… но я был уверен, что к моменту, когда я смогу выбраться из дома, солнце уже будет давать достаточно света, чтобы не блуждать в кромешной тьме. Даже сейчас воздух вокруг фонарей был уже не беспросветно-черным, а каким-то фиолетовым, а если выйти к океану с восточной стороны, я не сомневался, что уже можно увидеть светлеющее небо и первые лучи солнца.
Он снова улыбнулся, искренне, так, как наверняка не привык улыбаться, будучи политиком.
- Вообще-то, я мечтал увидеть рассвет на берегу. Это фантастическое зрелище, и оно стоит бессонной ночи. Из-за тропических широт краски такие, что невозможно поверить, кажется, как будто кто-то раскрасил пленку и крутит такое слишком яркое кино. Розовые облака, зеленоватое небо, потом сиреневое, бирюзовое… краски смешиваются, как рукой художника, плавно переходят, вспыхивают и медленно угасают. Хочется задержать эти минуты, поставить на паузу, успеть запечатлеть хотя бы в своем сознании эту красоту… а потом ты ее просто отпускаешь, с легкой грустью и легким сердцем. И это волшебство еще какое-то время с тобой, внутри тебя, оно действует как анестезия от любых проблем, пусть всего на несколько минут.
- Именно это мне сейчас и нужно, решил я, и это мгновение я не хотел делить ни с кем, особенно с надзирателями хозяина. Должен уточнить: мой прежний «водитель» сменился, теперь «к моим услугам» был крупный хмырь со стеклянными глазами и стрижкой полубокс. Он не улыбался ехидно и не отпускал никаких комментариев, он молчал, как пень, или, лучше сказать, как глыба. Меня это вполне устраивало, не до разговоров мне было сейчас. Он подвез меня к моему домику, я молча вышел, и тут он впервые подал голос: «Я буду здесь, на случай, если понадоблюсь вам. Хорошего отдыха». Я кивнул и поспешил скрыться, надеясь, что мне удастся осуществить свой дерзкий побег к океану.
- Закрыв дверь, я еще некоторое время наблюдал за ним через окно, он сидел, как настоящая скульптура из камня – вообще не шевелился, просто сидел. И что он сделает, если вдруг каким-то образом обнаружит, что я свернул с положенного маршрута? Будет стрелять? Оружие у него наверняка было, в этом я не сомневался. А вот в том, что он пустит его в ход – да. Я всё-таки не сам сюда приплыл и не для отдыха, меня пригласили, и за мной тоже стояли серьезные люди. Повредило бы это сделке? Скорее нет, я ведь ничего не собирался трогать или вынюхивать, я лишь хотел пройти от моего гостевого домика до пляжа. Разумеется, я предполагал, вернее, даже не сомневался, что моя вылазка не останется незамеченной… но соблазн был слишком велик. Я устал, я нервничал, я был раздражен из-за Леи, хотя это и глупо, но, уж простите, я привык получать то, что хочу, такой уж у меня характер.
Я даже не стал сдерживать лицо от гримасы отвращения, но наш «слуга народа» этого, конечно же, не заметил, это тоже было не в его характере – замечать чувства других, точнее, других, стоящих, по его мнению, ниже.
- В общем, я подождал где-то минут 10, - продолжил он, ухмыляясь, довольный своей дерзостью, - этот тип всё так же неподвижно сидел, как труп, ей-богу. Уже рассветало, было почти 6, даже через заросли уже можно было идти без фонарика. Я прошел в спальню, окна как раз выходили на корт и мой пляж за ним, сменил туфли на кроссовки, а брюки – на шорты, рубашку так и оставил, смешное, наверное, было зрелище, но мне было всё равно. Я просто не хотел тратить время, итак проторчал возле окна 10 минут, наблюдая за этим мешком в электрокаре. За домом была мощеная дорожка, ведущая к корту, беседке, а потом и на сам пляж, но я сошел с нее без колебаний, когда дошел до границы берега, забора у меня не было, как и везде, мой участок ограничивали густые заросли, со стороны они казались непроходимыми. Причем, именно казались.
- Представьте эту картину: я потихоньку выбираюсь из дома, как какой-то пацан, сбегающий из детского лагеря, и крадусь, буквально крадусь на цыпочках вдоль дорожки, а не по ней – чтобы не шуметь. И мне даже удалось не наделать шума, по крайней мере, такого, который бы положил конец моим приключениям. Рассвело уже настолько, что я всё видел, можно сказать, уже почти был день. На самую красивую часть небесного шоу я опоздал, но это уже не так злило – меня захватил азарт, таких проделок я не вытворял с подросткового возраста! Я даже решил, что надо бы почаще ходить в зал, - и он с усмешкой погладил живот, слегка выпирающий из расстегнутого пиджака, -  появилась какая-то порывистая и сумасшедшая надежда, что спорт и азарт к жизни, жажда приключений и адреналин продлят мой период относительного здоровья. Ведь мне всего 43, и я не в такой уж плохой форме, может, мне удастся отбить свою жизнь... вот так это маленькое приключение на меня подействовало.
- В общем, я почти бегом пересек газон и быстро нырнул в заросли, думал, что сглупил и не учел, что тропическая растительность – совсем не то, что в наших широтах, и для продвижения через настоящие заросли мне бы потребовался хороший мачете, - он усмехнулся, - видите, азарт – это хорошо, он окрыляет, но лишает людей остроты мышления. Однако удача снова оказалась на моей стороне, буквально за первыми кустами я увидел тропинку, приличную, хорошо протоптанную. Значит, я снова оказался прав: до берега недалеко, и гости этого дома тоже любили встречать рассветы или закаты в уединении.
- Оказавшись в безопасности (насколько это вообще было возможно в моем положении), я чуть ли не бегом устремился по тропинке. Я всё же старался не шуметь, но и не крался особо – остров регулярно облетали дроны, так что меня увидят, я это понимал, вопрос в том: раньше или позже. Мне просто не хотелось, чтобы меня вернули или нарушили мое уединение до того, как я увижу океан, утреннее солнце и хоть немного побуду в тишине.
- В общем, пока я добрался, уже совсем рассвело, тропинка оказалась чуть длиннее, чем я ожидал, но ненамного. И берег… знаете, все эти красивые картинки в интернете? Так вот, это оно - вид перед моими глазами был именно таким – идеальным. Светло-золотистый песок, почти белый, пальмы, тянущиеся в ярко-голубое утреннее небо, и темно-бирюзовый океан, еще не яркий, потому что день только начинался. Я замер на линии, где заканчивались джунгли и начинался пляж, разулыбался, как ребенок в парке аттракционов, это был волшебный момент покоя, именно то, что я так искал и к чему так стремился. Я подставил лицо ветру, еще не горячему, по-утреннему свежему и влажному, пахнущему океаном, отпуском и красивой жизнью, да, именно так для меня и пах тот утренний бриз. И на небе были облака, уже не ярко-розовые, как мне мечталось, но нежно-золотые, с каким-то кремовым оттенком, они подчеркивали бесконечность неба и океана, и они почти не двигались, как будто передо мной и правда была картинка, а не реальный мир.
- Я даже не стал подходить к воде, вид с моего места итак был великолепным, зато не долетали брызги волн, да и некомфортно мне было вот так светиться на открытом пространстве. Прелесть этого уголка была именно в том, что он был диким, но и минус быв в этом же – сюда гостей острова не приглашали. Я чувствовал себя немного нарушителем, поэтому подсознательно хотел оставаться как можно менее заметным. Даже политикам иногда хочется сбежать от постоянных взглядов и остаться наедине с собой, знаете ли. И эта полоска берега была идеальным нетронутым местом, куда нет доступа никому, где тебя не дернут и не будут наблюдать, где не надо всё время держать себя в руках и обдумывать каждую позу и каждый взгляд. Природа принимает нас такими, какие мы есть, в природе нет места фальши и искусственности, может, поэтому мы так к ней стремимся и так упорно от нее отдаляемся… жить в лесу и бегать в шкурах нам скучно, а от постоянной наигранности, громоздких социальных конструкций и бесконечных правил построенной нами цивилизации мы и сами быстро устаем. И создать что-то среднее, найти ту самую золотую середину, человечество пока так и не смогло. Вот такой парадокс.
Он отпил чай и помолчал.
- Единственное, что немного портило эту идиллию – мертвая птица, лежащая справа от меня, я ее не сразу заметил, разумеется, из-за красоты вокруг. Я видел здесь таких птиц, похожи на цапель, они кружили над водой или важно вышагивали по берегу. Эта дохлая особь, конечно, портила картину, но я решил, что просто не буду смотреть в ту строну – самый лучший прием, да?
И он подмигнул всем нам. Что ж, тут крыть было нечем
- Я сел прямо на песок, он начинался сразу за границей зарослей, как будто этот берег был искусственным, хотя я знал, что это не так. Закрыл глаза и подставил лицо ветру…. Какое же это было блаженство, как будто он выдувал всю усталость, поселившуюся в моей голове, я прямо чувствовал, как расслабляются плечи, как уходит напряжение из шеи, спины, как мной овладевает какой-то необычайный покой. Меня даже удивило то состояние блаженства и полного успокоения, не знаю, единения с миром или гармонии – как ни назови. Я ведь видел места и покрасивее, а здесь был всего лишь берег и небо, да еще и дохлая птица справа… но мне всё равно стало так легко на душе, как не было уже многие годы.
- И я вдруг понял, что впервые за долгие месяцы не чувствую боль. Болезнь, о которой я говорил, она еще не вошла в свой зенит, большую часть времени я еще чувствовал себя вполне нормально, но бывали плохие недели, когда боль накрывала меня, как плотная безнадежная пелена. Мир она не отсекала полностью - хотя я знал, что со временем именно это мне и грозит – просто служила каким-то барьером, отделяющим меня от привычных ощущений, как секс с плохим презервативом, если такое сравнение уместно.
- Прилетев на остров, я привез эту боль с собой, слабую и безобидную ее версию, я-то знал, на что она уже способна, но пока она была на минимуме, и я был благодарен уже за это. Так вот, сидя на прохладном песке, подставив лицо утреннему бризу, я вдруг понял, что что ее нет, боли, она пропала. Полностью, а не стала приглушенной или едва ощутимой – ее просто не стало. Только ради этого стоило совершать мой дерзкий побег, - он улыбнулся, снова искренне, не так, как привык улыбаться на людях, - это было волшебное утро, ни с чем не сравнимое. Пустой и тихий пляж, облака, застывшие в бесконечном небе, этот ласковый ветер, пахнущий океаном, чудесное избавление от боли… я закрыл глаза и прошептал: «Спасибо», я и сам не знал, к кому обращаюсь, но меня вдруг накрыла какая-то волна блаженства, покоя и… не знаю, как сказать, чистоты, что ли. Я вдруг почувствовал, что люблю этот мир, что пришел сюда не случайно, что над всем этим стоит нечто великое и доброе, мудрое настолько, что взирает на все наши пакости с бесконечным терпением и любовью.
- И Это я благодарил. Не знаю, как объяснить… это утро, этот бриз, я благодарил и остров, и людей, которые привели меня сюда, и всё то, что стоит над нами, то, что создало этот океан, и этот ветер, и меня. Я понял, что не буду просить о чудесном исцелении или верить, что я исцелился вот так, благодаря какому-то волшебству, я не настолько оторван от земной реальности, но достаточно, чтобы понимать, что не смею просить о таком, даже если бы это было возможно. Нет, никакое титаническое чувство вины вдруг не обрушилось на меня, благодаря красоте момента, как это часто показывают в кино, просто я понимал, что в этом мире приходится делать иногда не самые приятные и правильные вещи. У каждого своя роль, и в конце концов, и наши роли и судьбы тоже созданы кем-то, а значит, должны быть. И я так же понимал, что болезни по какой-то неведомой причине поражают людей, хороших и плохих, невинных детей и отпетых негодяев. Это не кара и не какой-то великий духовный опыт, как любят кричать торговцы дешевой философией. Это просто то, что случается в многообразном и сложном мире, как мертвая птица на идеально красивом пляже или поломанная пальма, которую я видел сейчас среди своих стройных соседок – она была хуже, она в чем-то провинилась или сильно обидела кого-то? Нет, она просто сломалась из-за совокупности факторов и множества каких-то других причин.
- Я понимал, что этот момент уйдет, всё уходит, так уж устроен мир, жизнь - это череда потерь и приобретений, и последним звеном в этой цепи всё же стоит потеря. Я знал, что боль вернется, я знал, что потеряю жизнь раньше, чем мог бы, моя цепь существенно короче, чем у большинства… но в тот момент меня это не пугало и не печалило, это стало неизбежной частью моей жизни, вы ведь не бьетесь в истерике каждую минуту каждого дня из-за того, что ваша жизнь однажды закончится?  Причем, многие совершенно здоровые умрут раньше меня – автокатастрофы, ограбления, несчастные случаи… просто они не знают, что их череда потерь и приобретений, их цепь, такая же короткая. И я не знал, когда именно придет мой час, самое главное и самое страшное Некто наверху почти всегда оставляет тайной, это Его милосердие. И в тот миг я ощутил его, это милосердие, понимаете? Я понял, что могу просто жить, как жил раньше, не изводить себя этими качелями: получится ли побороть болезнь или она поборет меня? Жить, пока не придет мое время, как оно приходит абсолютно для всех! Никто не покинул этот мир живым, да? – и он ухмыльнулся. – Или еще мудрость из интернета: жизнь – вредная штука, от нее умирают.
- Я пытаюсь сказать, что меня вдруг захватила и подняла какая-то волна гармонии, мудрости и блаженства, может, кто-то, насмотревшись фильмов или начитавшись диванных гуру в сети, скажет, что это был переломный момент, что критическая масса внутренних переживаний наконец продавила границу и вышла из подсознания, и мое сознание наконец решилось посмотреть правде в глаза и принять всё как есть, чтобы сохранить способность психики функционировать, бла-бла-бла… но я не психолог, более того, считаю их шарлатанами. С того утра я просто знаю, что есть что-то волшебное, что-то доброе и светлое, что иногда прикасается к нам и исцеляет душу, без всякой пустой болтовни про подсознание, подавленные эмоции и рефлексию.
- И вот сейчас я переду к самому важному, к моему личному чуду. К причине, по которой я здесь.
Он опустил глаза, несколько мгновений смотрел в чашку, уже наверняка опустевшую. Потом едва заметно кивнул самому себе и поднял голову.
- Это произошло внезапно, то есть, теперь, задним числом, я понимаю, что эта эйфория, это чувство подъема и блаженства и было признаком, предтечей, так сказать… Но это я забегаю вперед, так истории не рассказывают.
- Я остановился на том, что вдруг обрел душевный покой и гармонию, а самочувствие впервые за долгое время стало нормальным. Я сидел на песке, положив руки на колени, как ребенок, и смотрел на океан, на облака, подставлял лицо бризу… мне было так хорошо, что я закрыл глаза. И вдруг услышал какое-то едва слышное гудение. Даже больше не услышал, это была как будто вибрация в воздухе, которая передавалась мне, знаете, как будто внутри всё начинает чесаться, каждая клеточка. Я начал оглядываться, подумал, что это какой-нибудь диковинный аппарат хозяина острова, что-то из системы безопасности, но ничего не увидел. Потом я решил, что это может быть землетрясением или – не дай Бог! – цунами… но океан был совершенно спокойным. Хотя я помнил те жуткие кадры цунами 2004г., когда вода просто наступала всей массой и сметала всё на своем пути. Однако страха не было, более того, мне стало так легко, я подумал, что не боюсь больше ни смерти, ни цунами, ни страданий…и почему-то я был внутренне уверен, что всё будет хорошо, что мне не грозит опасность.
- Но я продолжал внимательно вглядываться в океан - инстинкт, мы ведь все хотим сохранить жизнь как можно дольше. Какой бы она ни была. Волны всё так же размеренно плескались, океан не отступал, как бывает при цунами, высота волн не увеличивалась… и вдруг я увидел в воде свечение! Какой-то сильный источник света вдруг возник недалеко от берега вод водой. Внезапно, только что его не было, и вот он есть, яркий белый свет, делающий воду ослепительно бирюзовой. Это было довольно четкое пятно света диаметром примерно метра 2. Волны никак не изменились, что-то светилось в воде, но при этом никак на нее не воздействовало. И вибрация пропала, я это заметил, так же резко и внезапно, как появился свет. Как будто своим появлением он ее отключил… или как будто что-то собиралось с силами, концентрировало энергию, и вот появился этот свет…
- Я немного испугался, честно говоря, хотя эта эйфория внутри не ушла, и из этих двух противоположных чувств получился какой-то дикий микс. Ну, и еще облегчение от понимания того, что это уж точно не цунами, ха-ха. Я ставил на какие-то охранные системы, возможно, сейчас из воды вылетит какой-то аппарат и пальнет лучом лазера в меня… шучу, я знал, что мне ничего не грозит, максимум – предупреждение. Но я человек осторожный, как и любопытный, поэтому я сделал то, что сделал – быстренько отполз в заросли, стараясь не сводить глаз со светящегося пятна в воде. Спрятаться - сейчас было лучшим решением, как мне казалось, тем более, что сквозь испуг так и рвалась всё та же странная радость, я воспринимал происходящее как какое-то развлечение, и сам удивлялся своим чувствам.
- Я занял позицию за переплетением кустов и лиан, я был уверен, что с берега меня видно не будет, зато я отлично видел всё сквозь путаницу стеблей. Пятно приближалось, я напряг глаза, думал, мне может это казаться, знаете, как иногда смотришь на звезду в небе, и начинает казаться, что она двигается? Но расстояние до линии прибоя стремительно сокращалось – это была не иллюзия, то, что было в воде, активно стремилось к суше. Вот тут-то я и испугался. Мы всегда боимся необъяснимого и неизвестного, так уж утроены человеческие умы и сердца, мы ожидаем худшего, и как бы мы ни приучали себя «позитивно мыслить», как стало особенно модно сейчас, природой в нас заложена совсем другая картина мира, отнюдь не радужная и не позитивная. Мир – это опасная клоака, в которой все едят всех, а выживает сильнейший. И телевидение, канализация и прикрытое не шкурами, а брендовыми вещами тело, не изменили суть этого мира – сильнейший всё так же пожирает слабейшего, и каждый борется за себя и за место под солнцем.
- Я застыл, не только от страха, но и от любопытства – а ученые утверждают, что оно у людей сильнее чувства страха, благодаря этому мы и не живем больше в пещерах и не добываем обед копьями. Ну так вот, я хотел узнать, что это за явление, больше, чем боялся за свою жизнь. И, как ни странно, но внутри всё так же царило спокойствие, как будто какой-то голосок нашептывал мне, что это невиданное развлечение, что ничего плохого не случится, не может случиться, что это маленькое и безвредное приключение может стать отличной байкой, когда я вернусь домой.
Он усмехнулся и развел руки в стороны:
- Собственно, так и вышло, да?
- Я, кажется, даже перестал дышать и моргать в своем укрытии, а свет приближался. И по мере того, как до берега оставалось всё меньше, он становился всё ярче. Мне стало трудно смотреть на воду, свет резал глаза, и когда до песка оставалось примерно метра 3, я уже не смог выдерживать и прикрыл глаза рукой. Лишившись зрения, я стал еще больше тревожиться (хотя и эйфория тоже никуда не делась, вот что странно), и тут же обострились остальные чувства – запахи соли, земли и зелени стали еще более резкими, а шум волн и ветра – четким. Больше всего я хотел открыть глаза, потому что мир вокруг с позиции слуха и обоняния не изменился. Никакого жужжания или механического звука, ни крика птицы, ни звуков шагов – ничего, всё та же тишина, нарушаемая прибоем и ветром, и воздух пах всё так же… а по моим прикидкам, с той скоростью, с какой двигалось это световое пятно, оно должно было уже достигнуть берега. Я попытался отнять руку от лица, даже еще не открыл глаза, но свет резанул сквозь веки, он стал ослепительным.
- Это означало, что это, чем бы оно ни было, уже на берегу! НЛО? Да, даже такая шальная мысль мелькнула, потому что я по-прежнему не слышал ни звука и не чуял ничего, кроме привычных запахов. Я сжался в комок, думая: мне конец, я угодил в эпицентр какой-то аномалии... но при этом я едва не покатывался со смеху. Сам себе удивлялся, с какой это стати я с таким весельем думаю о смерти?!
- Я решил еще раз рискнуть отнять руку от глаз… свет пропал, мои глаза ничего не резало! Конечно, я тут же их открыл.
Этот самодовольный политик вдруг выдохнул, сложил руки лодочкой и прикрыл рот, явно нервничая.
- Господи, - выдохнул он, - прошло уже столько времени… ну, не так уж много, но и не вчера это было… а мне до сих пор так сложно и так волнительно это вспоминать.
Он провел рукой по волосам, дернул галстук, как будто тот стал его душить.
- На берегу стояла женщина.
Он усмехнулся и кивнул.
- Да, почти обнаженная, с длинными светло-золотистыми волосами. Как у Леи. Она стояла на границе волн и берега, точеная фигура, высокая, с идеальными формами и невероятно красивым лицом. Венера Боттичелли, вот что первое пришло мне на ум. Она стояла и улыбалась, разглядывая берег и небо. На ней было что-то из ракушек и водорослей, прикрывающее грудь и лобок, я понятия не имел, как этот странный наряд на ней держался и из чего он вообще был сделан, по телу струйками стекала вода, и это ее совершено не смущало, как и ветер, дующий с океана, трепавший ее мокрые золотистые волосы – а утро всё-таки было прохладным. Она как будто не замечала ничего вокруг, кроме самого мира, как бы странно это фраза ни прозвучала.
- У меня, наверное, челюсть отвалилась, такого я точно не ожидал! Вместо робота, дрона или корабля пришельцев странный свет в воде превратился в прекрасную женщину… Мой мозг лихорадочно искал объяснения, но их не было, кроме самого банального и неправдоподобного, зато привычного: это, должно быть, одна из прелестниц решила поплавать без свидетелей, как и я, решил уединиться… А свет? Ну, может, это просто совпало? Какие-то подводные установки плюс проплывающая мимо красотка… Я даже успел подумать: жаль, что это не Лея, потом подумал, что, возможно, просто понаблюдаю за ней - это уже большое удовольствие… а может, выйду из укрытия и предложу ей свою компанию. Пока я раздумывал, она грациозно вышла из воды, завертела головой, осматривая берег, и вдруг увидела дохлую птицу.
- Руки метнулись к груди, как будто ее ранили в самое сердце, она была так явно и так сильно расстроена, что меня это удивило - слишком сильные эмоции для такого незначительного повода. Но она бросилась к птице, энергично шагая по белоснежному песку, а светлые волосы длиной до поясницы летели за ней мокрыми жгутиками, иногда сносимые вбок порывом ветра.
- Нет, это явно не одна из прелестниц, начал подозревать я, слишком странное поведение… и то, как она двигалась… девушка была как минимум с большими странностями. Это если еще отбросить тот факт, что она рассекала почти голышом по острову и совершено не парилась по этому поводу.
- И я принял решение не высовываться, мало ли, кто она – а вдруг какая-нибудь сумасшедшая дочь или племянница хозяина? Но и уходить сейчас я не мог, она бы меня увидела, а я этого совсем не хотел. Да и, чего уж там, мне приятно было полюбоваться ее идеальным телом, просто как произведением искусства. И любопытно было посмотреть, что она вообще будет делать дальше, это же извечный крючок, на котором зарабатываются миллиарды – люди любят подглядывать, мы просто обожаем быть зрителями чужих жизней и готовы платить за это и выполнять любые условия, которые нам выдвинут, за возможность хоть одним глазком заглянуть в «замочную скважину». И я тоже не исключение, каюсь.
- И вот тут начинается то, ради чего я здесь. Девушка дошла до трупика птицы, упала на колени возле него и начала так странно вертеть головой, как собаки, когда их что-то заинтересует. Несколько секунд она просто смотрела на мертвую груду перьев, а я всё больше убеждался, что она сильно не в себе... И вдруг она улыбнулась, ослепительно и совершенно неуместно, протянула руки, медленно, как будто хотела накрыть ладонями птицу в какой-то колдовской манере. Было в этом зрелище что-то завораживающее и пугающее: пустынный пляж, раннее утро, полуобнаженная девушка, стоящая на коленях возле трупа птицы, морской бриз, треплющий ее длинные светлые волосы, мокрые, прилипающие к голому телу…
- И вдруг из ее рук, из-под ее ладоней вырвался свет! Тот самый ослепительный белый свет. Я чудом успел подавить вскрик, тихонько застонал и прикрыл глаза руками, желая засунуть голову в песок, лишь бы укрыться от этого испепеляющего света. И одновременно мой мозг взорвался от обилия шокирующих фактов. Она производила его, понимаете, этот свет в воде! Он шел из нее, она как-то его делала! И самое страшное, я не мог списать это на какой-то прибор или еще что-то технологическое – она была почти голой, и в руках у нее не было ни-че-го. Как вам такое, а?
- Что это, черт возьми?! Кричал я внутри себя, страх смешался с любопытством, а потом, через несколько секунд, всё утонуло в каком-то чудовищном душевном оргазме. Нет у меня другого слова для того, что я испытал. Это было чистое счастье, благодарность жизни, любовь, нежность, чистота…они шли сквозь меня потоком, все эти чувства, они наполняли каждую клеточку моего тела и каждую фибру моей души. Я вдруг обнаружил, что рыдаю, уткнувшись в собственную руку с всё еще закрытыми глазами.
- Я попытался их открыть, свет исчез, и, конечно, мой взгляд сразу метнулся туда, где была девушка и труп птицы… Только это был уже не труп.
Он замолчал, оглядел каждого из гостей Клуба, на его лице не было ни тени самодовольства или высокомерия, передо мной был симпатичный мужчина с умными живыми глазами, обаятельный, хорошо одетый и ухоженный, и я подумал, что так бы он выглядел, пойди он по другому жизненному пути, в обход всей этой грязи. Но он бы не пошел, мы - те, кто мы есть, и наши истинные желания определяют нашу сущность.
- Она сидела на песке, держа в руках совершенно живую птицу! Это… это за гранью понимания, я знаю, но это никак не объяснить и не списать – я видел дохлый комок перьев, я совершенно уверен, что эта птица не упала в обморок и не заснула на песке, ха-ха. А теперь трупа не было, зато это существо в образе голой девушки гладило птицу, которая дергала головой и вытягивала длинную шею. И блондинка хихикала, представьте, я слышал ее смех!
- Потом она в последний раз провела рукой по перьям, уже совсем не тусклым и не грязным, и отпустила птицу. Та деловито зашагала по берегу, как будто и не валялась всего минуту назад дохлая, дошла до границы песка, а потом взмахнула крыльями и улетела. Девушка провожала ее глазами, и я видел, что она улыбается.
- Что ты такое, думал я, понимая, что никогда в жизни не смогу осмыслить или хоть как-то объяснить увиденное, как не смогу и примириться с этим или забыть. Моя картина мира только что рухнула, взорвалась в этом ослепительном потоке света, и мне предстояло найти для себя новый мир, в котором каким-то образом будет место голым девушкам, выходящим из океана и воскрешающим мертвых птиц вспышками невыносимого белого света.
- И еще я не знал, как мне себя вести. Мне хотелось войти с ней в контакт, но одновременно с этим я каменел от ужаса. Мы ведь все боимся того, чего не понимаем и не знаем, с чем не можем справиться. Но каждая клеточка моего тела продолжала петь и вибрировать в этом чудесном потоке благодати и счастья.
- Блондинка на песке посидела еще несколько секунд, глядя на небо, заросли и океан, потом набрала в ладонь песок, позволила ему медленно утечь сквозь пальцы и встала, грациозно, как настоящая богиня, вышедшая из волн. Я вдруг испугался, что она почувствует меня, подойдет… и что? Испепелит меня своим светом? Возможно. Я понимал, ощущал на уровне души, что она – часть какой-то светлой силы, а я… я не всегда был хорошим мальчиком, прямо скажем. Не скажу, чтобы я прямо страшился кары, просто мне стало как-то не по себе.
- И одновременно с этим какой-то экзальтированный голос в голове кричал: «Ты понимаешь, осознаешь, что сейчас происходит?! Мы видим Чудо, то самое, про которое снимают фильмы и рассказывают детям сказки. То самое, которое никто не видел, но все ждут и поклоняются ему. Это то, что подтверждает наш самый большой страх и самую большую надежду: за пределами обыденного мира физических законов и линейной логики есть Что-то, или Кто-то, какая-то сила, осознанная и направленная. И возможно, это Бог».
- Понимаете, как странно для меня думать такие мысли?? Я не религиозен от слова «совсем», я живу… жил совсем другими понятиями и другими идеалами, совсем в другой картине мира. Но это происходило прямо сейчас, и это ломало меня и мой мир навсегда.
- И пока я пребывал в шоке, думая тысячу мыслей одновременно, это существо встало и ни с того ни с сего начало танцевать. Да, именно танцевать, под одной ей слышную музыку… возможно, это была та самая мелодия мироздания, ученые же утверждают, что Вселенная звучит, поет какую-то свою великую Песнь. Наверное, она ее слышала, и я сейчас не шучу и не говорю метафорами. Она пластично и элегантно водила руками по воздуху, бедра качались, идеальные, соблазнительные… но никакого плотского желания я уже чувствовать к ней не мог, сами понимаете, просто застыл в восхищении этой красотой. Мелькнула лишь мысль, что от танцев ее странный купальник может слететь, но он держался на ней, как будто она была мультяшным героем, вопреки всем законам земной физики. Она танцевала на пустом берегу, так радостно и свободно, а ветер играл ее светлыми волосами, и я слышал, что она тихонько смеется! Но и это еще не всё. Я вдруг заметил, что от каждого движения ее руки в воздухе образуются маленькие смерчи, а облака на небе выстраиваются в какую-то спираль. Это существо легко и непринужденно управляло материей этого мира, и меня это приводило в какой-то иррациональный восторг. И чем энергичнее становился ее танец, тем выше поднимались волны, разбивающиеся о берег. Если она не прекратит, то устроит тут цунами, торнадо и землетрясение подумал я, совершенно не испытывая страха или просто беспокойства, это была чистая констатация факта, не более.
- Танцевать она прекратила так же внезапно, точнее, ее танец перетек в движение – она направилась к зарослям. Окруженная маленькими торнадо, она целенаправленно шла к поломанной пальме, покачиваясь в такт только ей слышной мелодии. Я уже понимал, что сейчас будет, и затаил дыхание. Как говорится, один раз – случайность, два – закономерность, три – закон, ну или как-то так. Она воскресила птицу, поселив во мне некоторые догадки, теперь мне предстояло убедиться в их правильности или отбросить.
- Подойдя к пальме, она остановилась, снова присела на песок, поджав под себя ноги, глубоко вдохнула… я не мог видеть, потому что она сидела ко мне спиной, но я почему-то был уверен, что она закрыла глаза, концентрируя внутри ту силу, активируя тот источник, который позволял ей отменять смерть. Я хотел это видеть, сгорал от любопытства – одно дело взять в руки мертвую птицу и совсем другое – поднять дерево и как-то соединить его с поломанным стволом. Как она это сделает?
- Я успел заметить, что вихри вокруг нее начали пропадать, а облака - снова расползаться по небу, когда она перестала танцевать, и тут снова полыхнул свет. Ослепительна белая вспышка поглотила мир, я едва успел защитить глаза, хотя был к этому готов. А когда рискнул их открыть, передо мной была совершенно целая и живая пальма. А вот блондинки не было.
- Я стал лихорадочно искать ее глазами, сердце выскакивало из груди… и тут я заметил, как колыхнулись заросли рядом с пальмой – она пошла в лес.
- Как наркоман, испытывающий жуткую ломку, я наплевал на всё, на все мои страхи и законы осторожности, и устремился туда. Потихоньку, но я понимал, что мои жалкие попытки остаться незамеченным скорее всего провалятся. И мне было всё равно, я хотел видеть ее, видеть то, что она делает, я хотел быть рядом с этим светом, с этим источником жизни, ничего другого во мне не осталось, только это дикое стремление.
- Хочу уточнить: никакой корысти у меня не было и в мыслях, это был какой-то экстаз, какое-то желание слиться с чем-то Высшим, с чем-то большим, с чем-то великим.
- Я продирался сквозь кусты и лианы и увидел ее. Она неспешно шла по ковру из сочных тропических растений, проводя руками по веткам манговых деревьев, кустов или по стволам пальм, как будто лаская их… и под ее руками ветки расправлялись, поднимались, на каком-то кусте вдруг расцвели цветы, да, прямо на глазах, как в ускоренной съемке, бутоны вдруг стали расти, а потом раскрылись большими малиновыми цветами. И там, куда наступали ее босые ступни, растения становились зеленее и жирнее и не приминались совсем, как будто она не имела веса. И тут я задумался: а видел ли я ее следы на песке? Я не обратил внимания, а теперь поворачивать назад и возвращаться в мое первоначальное укрытие было уже бессмысленно, да я и не хотел, не оторвался бы от этого зрелища ни за что.
- Мои дикие и мистические догадки подтвердились: она была, видимо, каким-то духом леса, что ли. Или ангелом…
- Дитя Света…
Тихий голос, однако, прозвучал на всю комнату, и мы все как по команде повернули головы: один из близнецов Мадам виновато захлопал прекрасными глазами и в ту же секунду опустил голову и поник под ее ледяным взглядом, когда она, резко развернувшись, как жалящая змея, впилась в него своими горящими глазами. Она не произнесла ни слова, но у меня прошел мороз по коже, я чувствовал ее недовольство, ее раздосадованность или даже раздражение. А тут было, чего бояться.
Повисла пауза, сбитые с толку гости Клуба переводили недоуменные взгляды от провинившегося близнеца к перебитому им рассказчику. И никто не смотрел на хозяйку вечера, все старательно избегали даже короткого взгляда в ее сторону.
- Прошу извинить моего коллегу, - ледяным тоном произнесла Мадам. – Уверяю вас, подобное не повторится. Перебивать рассказчика – это почти преступление. Такое не позволительно никому.
Теперь все опустили глаза, как нашкодившие дети, даже наш бравый политик.
- Как хозяйка этого вечера, я несу полную ответственность, поэтому еще раз прошу вас принять мои извинения и продолжить вашу историю.
И она слегка склонила голову, давая понять, что признает свою вину и раскаивается. Зрелище было завораживающее.
- Так... на чем я… а! Ну, собственно, мой рассказ почти подошел к концу.
Политик как-то смутился, возможно, эта маленькая сценка выбила и его из колеи. Он был могущественным человеком за стенами этого Клуба – за стенами, но не здесь; и да, он был человеком – а здесь бал правили какие-то другие существа.
- Я не знаю, чем бы всё закончилось, возможно, она вернулась бы в воду или превратилась в очередную ослепительную вспышку и исчезла. Но случилось иначе.
- Пройдя еще несколько шагов, она вдруг замерла, а потом повернулась в мою сторону. Я физически ощущал ее взгляд на себе, меня как будто поймали в невидимую сеть, я окаменел от ужаса и одновременно внутри взорвалось какое-то дикое ликование. Я знал, что она не причинит вреда, но всё равно боялся… потому что знала это душа, а вот разум кричал о том, что он понятия не имеет, с чем столкнулся, а потому сильно опасается худшего. Ангелы в сказаниях и легендах карают так же браво, как и спасают, и никто не любит, когда за ними подглядывают, хотя сами, как я уже говорил, обожают этим заниматься. Хотя, это наверняка ничтожная сущность людей – мы любим делать что-то сами, но не любим, когда что-то делают с нами.
Он усмехнулся, совсем не весело.
- Я застыл в зарослях, не мог двинуться уже даже не от страха, меня как будто сковала чья-то чужая воля. Ее воля. Из-за переплетения веток и лиан я не мог рассмотреть ее лицо, хотя больше всего хотел увидеть ее глаза и больше всего страшился этого. Не знаю, почему, возможно, потому что глаза, как говорят, зеркало души. И я боялся увидеть нечто… не знаю… совсем не человеческое.
- Она шла неспешно, как будто танцуя с ветками, загораживающими ей путь, волосы почти просохли и закрывали ее грудь, как в фильмах или на картинах, они были пышными, слегка волнистыми и прекрасно-светлыми.
- Я заплакал, да, стоял, неподвижный, как столб, и плакал. От избытка эмоций, от экстаза и страха, от благоговения перед этим прекрасным существом. А когда она приблизилась настолько, что между нами оставалось не больше метра и всего несколько веточек, я упал на колени. Это единственный волевой акт, который я смог себе позволить. И мне не стыдно об этом говорить, я упал перед ней, признавая ее превосходство в этой древнейшей позе. И как бы ни мучило меня любопытство, я не смел поднять глаза, не был уверен, что справлюсь с тем, что увижу.
- Но мне пришлось. И я увидел.
- Она сделала еще шаг ко мне, от энергии, идущей от нее, меня практически разрывало на части. И эта энергия вливала в меня силы, давала какое-то дикое желание жить, творить, любить и познавать. Я по-прежнему не поднимал глаз, сотрясаясь в плаче счастья и восторга, и тут к моему подбородку протянулась изящная рука с кремовой кожей, жест был грациозным и неспешным. Она коснулась меня! Боги, я думал, что это будет мой конец в самом лучшем смысле этого слова. Не смерть и чернота, а возрождение, я стану лучиком света и вознесусь куда-то в высшие миры - что-то такое неслось сквозь мое сознание. Ее рука была нежной и прохладной, ласково и мягко, но неумолимо она приподняла мое лицо, заставляя меня посмотреть на нее. И я повиновался.
- Мой взгляд медленно поднимался от пальцев ее босых ног вверх по атласной коже с прекрасным кремовым оттенком, и ничего эротического в этом не было, я смотрел на богиню, на само совершенство с поклонением и восхищением без даже намека на какие-то плотские земные мысли. Она не убрала руку, поддерживая мою голову, наверное, чтобы я не опустил глаза. Она хотела, чтобы я увидел. И я увидел.
- Мой взгляд замер, когда добрался до лица, я видел идеально очерченные губы… я боялся поднимать глаза выше, я боялся ее глаза, там было слишком много силы для простого смертного, слишком много света, который мог меня испепелить. Но я не мог ослушаться, я знал, чего она хочет, и знал, что дам ей это и не только, я дам ей всё, что она пожелает, свою душу, тело и разум, всё, каждую молекулу.
- Я судорожно вдохнул и поднял газа. Передо мной было прекрасное женское лицо в обрамлении светлых волос, с нежными чертами, добротой и чистотой, которые проступали как будто изнутри. А потом мои глаза встретились с ее. И там не было радужки и зрачка, в разрезе ее глаз полыхнул тот самый свет, ослепительный, несущий боль и наслаждение, радость и какой-то фанатический экстаз. А потом, всего на мгновение, свет уступил место Вселенной. Я увидел миры, туманности и галактики, тысячи солнц и миллионы лун, системы и одинокие кометы. Это была бесконечность, это был Абсолют.
- А потом свет вернулся, вспыхнул, поглощая мое сознание, затапливая его, и я растворился в этом свете. Я растворился в самой Жизни, вот какими были мои последние мысли и чувства.
- Это всё. Я не исчез, не растворился физически, я обнаружил себя валяющимся на том же месте в зарослях. Один. Ее не было, она ушла. Разумеется, ушла.
Он грустно улыбнулся, взгляд его затуманился.
- Я сел, озираясь по сторонам, пытаясь понять, как надолго я выпал из этого мира… и было ли это сном? Нет, я был точно уверен в том, что пережил. И как доказательство надо мной покачивались ветки с огромными малиновыми цветами. Мое лицо было еще влажным, значит, я пролежал здесь совсем не долго. Но что-то изменилось, я ощущал это каждой клеточкой, всеми фибрами души. Что-то во мне стало другим. Тогда я еще не знал, просто чувствовал какую-то легкость и полноту сил, счастье, безмятежность… таким я был лет в 17, когда мир еще не успел оставить на мне свою тяжелую грязную печать.
- Я еще немного посидел, улыбался, как деревенский дурачок, глазел на огромные цветы надо мной и просто наслаждался этим волшебным чувством, как будто мне снова 17, и вся жизнь впереди. Потом любопытство взяло верх, я встал и направился по ее следам, то есть, следов никаких не осталось, кроме цветущих веток, но я прошел весь маршрут, легонько дотрагиваясь до цветков – они были настоящими, плотными, упругими…
- Я вышел на берег. Пальма стояла, совершенно ровная и полная жизни, бриз трепал ее листья, и ни следа от слома не было на стволе – я подошел и потрогал, тщательно провел рукой, всматривался в шершавую кору, но не нашел ни следа от былого слома.
- Ну а птица, сами понимаете, ее давно и след простыл. И да, никаких следов на песке я не увидел. Конечно, я - не опытный следопыт, но мне показалось, что ничего там и не было. Или мне хотелось так думать, навеяло всей этой волшебной историей… хотя, какая разница? Вокруг меня было полно настоящих следов, свидетельств ее пребывания в этом мире, на этом острове. И я был одним из них.
- Я вернулся в свой дом, легкость и душевный подъем не проходили, я уже и забыл про бессонную ночь. Первым делом я метнулся к зеркалу, сам не знаю, почему, но мне было необходимо увидеть себя, я чувствовал, что изменился, она изменила меня, что-то во мне, и я думал, что, может, увижу хоть часть этих перемен в своем отражении.
Он покачал головой и усмехнулся.
- Мое лицо осталось при мне, если вы ждете чего-то из ряда вон выходящего, но изменения были: я как будто сбросил лет 5-7 и при этом хорошенько отдохнул. Цвет лица, кожа, блеск глаз… на меня смотрел молодой и пышущий здоровьем человек! Я был просто в шоке! И тут меня ждало первое ошеломляющее открытие, помимо свежего лица. Я улыбнулся от восторга при виде себя, такого сияющего… и обомлел – в зубах больше не было пломб… Сейчас поясню.
И он выставил руки вперед как будто кто-то пытался вмешаться в его рассказ.
- У меня зубы от отца, а у него к 35 не было уже и половины своих. У меня, конечно, возможностей противостоять плохой наследственности было намного больше, да и время сейчас другое, технологии и всё такое, в общем, у меня почти в каждом зубе есть пломба или реставрация, даже в передних резцах и клыках. Я знаю каждую трещинку и каждую микроскопическую зазубринку, потому что улыбка – рабочий инструмент политика, а за пломбами приходится постоянно и очень тщательно следить, чтобы они не темнели, чтобы в стыках между пломбой и зубом не накапливалась всякая дрянь… короче, я знаю свои зубы, более того, как раз после визита на остров собирался к дантисту подшлифовать правый клык – там уже началось потемнение… и тут вдруг я смотрю – а моя улыбка как из рекламы зубной пасты! Это мои родные зубы, целые, без единой пломбы и без грамма искусственного материала. Думаете, это всё? Ха! Один зуб мне всё же не удалось сберечь, вместо него стоял дорогущий протез, так что вы думаете – зуб был на месте, живой, целый. Где протез? Не знаю, его просто не было.
По Клубу пронеслись шепотки и восхищенные вздохи. Но ни Мадам, ни ее телохранители не произнесли ни звука.
- Я итак всё понимал, видел птицу, пальму и эти цветы, но мне хотелось убедиться, хотелось видеть, и я начал срывать с себя одежду. Больше всего меня интересовал шрам на животе – аппендицит в 15, шов нагноился, так что, вместо тоненькой ниточки у меня был уродливый широкий рубец. Был – вот ключевое слово. Да, я лупился в зеркало, трогал, даже щипал совершенно гладкую кожу без единого намека на повреждение. Я подумал, что было бы совсем замечательно, если бы вместе со шрамами и пломбами ушил хотя бы 10-15 лет… но тут же себя одернул. Я, конечно, любитель жить по принципу «судите строго, просите много», но иногда надо дать себе же по носу и заткнуться… чтобы это с тобой не сделали другие.
- Я понимал, чувствовал главное… хотя боялся до конца поверить, боялся надежды. Знаете, люди ведь больше всего бояться не несчастий и страданий, а обманутых надежд, потому что ожидание боли всегда хуже самой боли. Не знаю почему, но это так, и самая жестокая пытка жизни – держать человека на игле надежды, которая никогда не сбудется и всегда будет водить по краю: «уже вот-вот», «ну почти», «а может…», «надо еще подождать»… жуткое призрачное существование между реальной жизнью и миром твоих страхов и мечтаний. И я не хотел становиться таким призраком, с самого детства не хотел, я уже тогда знал, что нельзя жить надеждами, мечтами и грезами, если хочешь жить – надо быть в жизни, а в жизни нет места призрачным формулировкам. Есть планы, есть цели, есть задачи, есть расчёты и аналитика. И никаких надежд.
- Думаю, вы поняли, о чем я. Я хотел… но запрещал себе надеяться, запрещал мечтать. Да, я итак получил слишком много, гораздо больше, чем вообще выпадает смертному. И я решил, просто приказал себе, что займусь доказательством или опровержением моей надежды. Видите, как оказалось, надежда – не только самый опасный наркотик, но и самый навязчивый. Она преследует тебя, пытается заползти тебе в сердце, и нет дилера, которому ты просто скажешь «нет», от нее не спрячешься в закрытой частной клинике. Надежда – это живой наркотик, продающий и проталкивающий сам себя. И я вступил в схватку с этим невидимым зельем, разглядывая в большое зеркало в спальне свое обновленное тело.
- Меня никто не заметил или просто сделали вид, что не заметили, но так или иначе, а моя маленькая вылазка осталась без внимания. Никто даже не придал значения моему цветущему виду. А может, (и скорее всего, это так) всем было просто всё равно, люди редко замечают мелочи, особенно те, что не имеют прямого отношения к их насущным делам. Я закончил свою работу на острове и вернулся домой, и первым же делом, как вы понимаете, побежал по врачам. Зуд в душе и в мыслях не давал мне спокойно жить, и хоть спал я как младенец, здоровым и крепким сном, дарящим настоящее восстановление всего организма, часы бодрствования превращались в бесконечную попытку почесать там, где я достать не мог – это надежда щекотала меня, пыталась проникнуть в сердце.
- Вы, наверное, часто видели в кино все эти утрированно-удивленные лица и постановочные фразы типа «я не могу поверить, но…» и «как врач, я не могу этого объяснить, но…». Так вот, всё это я увидел в жизни. Мой лечащий врач тоже качал головой, осторожно и немного испугано улыбался и повторял всё те же замыленные фразы. Но кроме того, он еще созвал всех своих коллег, и все они вынесли единогласный вердикт: я был совершенно здоров. Абсолютно. Полностью. У меня был даже идеальный холестерин и ни одной мозоли, ха-ха.
- Это стало громкой сенсацией в узких кругах, меня бесконечно спрашивали и расспрашивали. Всматривались в меня, как будто я вдруг стал трёхглазым или двухголовым. Разумеется, об этом прослышали мои коллеги, они были более ушлыми и зачастую связывали мою поездку и чудесное исцеление. И я охотно давал всем им то, чего они ждали и хотели - то есть, врал. Травы из Китая (мне пришлось просидеть целый вечер в Гугле, выписывая названия всех этих трав, я ведь человек рациональный, ха-ха), обильное питье, позитивный настрой – я всё пустил в ход, и они верили! Были те, кто сомневались, думали, что я скрываю какое-то нетрадиционное лечение типа магии или медитации, но в общем верили. А какой у них был выбор? Результат был у них перед глазами, цветущий и счастливый. Лучшее вранье – то, которое прикрыто правдой, это знают все политики, и даже они попадаются на свой же старый трюк. Весело, да? Ложь – это извилистый лабиринт, и чтобы пройти по нему и остаться невредимым, центр его должен быть правдой, понимаете, да? Води людей хоть тридесятыми кругами сплошного вранья, главное – в конце выйти на правдивый факт. Ну, или сделать его правдивым. Вот вам немного откровений, хотя, в эпоху интернета, все эти технологии давно уже не секрет, но для меня до сих пор загадка: почему, зная все трюки, люди попадаются на них снова и снова?
- В общем, я пережил Чудо, я начал жить заново, в том смысле, что получил второй шанс. Нет, я не ушел с работы и не переехал в хижину в лесу или в тибетский храм, но я начал жить. Теперь, став здоровым и полным сил, я мог жениться, чего давно хотел. Даже девушка была на примете, но болезнь – самая ревнивая и самая злобная дама, собственница, которая убьет вас, лишь бы ни с кем не делить, ха-ха. С этой уродливой каргой я распрощался и бросил все свои свежие силы на то, чтобы в мою жизнь наконец вошла настоящая женщина. Скажу вам честно, раз уж мы здесь открываем свои души и сердца, в июне у меня свадьба, я женюсь на своей первой любви, романтично и сентиментально звучит, но это так. Она видит меня, знает меня и принимает таким, каким даже я сам себя не принимаю. Она ничего не знает о том, что случилось со мной на острове. Она и об острове не знает, но она вышла бы за меня, и не будь этого чудесного исцеления в моей жизни. Она – идеальный партнер. А в моей жизни как раз и нужен надежный тыл, боевая подруга, понимающая, умная и готовая разделить с тобой битвы.
Почему-то у меня перед глазам возник образ политической пары из многочисленных фильмов, когда жена подкладывает мужу безопасных любовниц и подчищает за ним грязные следы, невинно улыбаясь на камеру и разглагольствуя о роли женщины, посвятившей всю себя семье и карьере мужа. Но я отогнал это яркое видение, худшее, что может сделать человек - это мыслить шаблонами. Многогранный и сложный мир не прощает такой вульгарной наглости – свести его разнообразную и глубокую суть к плоским линейным примерам, и жестоко мстит таким горе-мыслителям.
- Только иногда я боюсь, что она услышит, как я разговариваю во сне. Я знаю об этом, потому что сам просыпался не раз от своего же голоса. Не скажу, что часто, но иногда мне снится Она. Сны примерно всегда одинаковые, собственно, их всего 2, и они приходят по очереди с немного различающимися деталями. В одном Лея снова срывает с себя купальник и прыгает в бассейн, я вижу ее идеальное тело до мельчайших деталей, как будто я на самом деле вернулся в тот день и тот миг. А потом она выныривает, как тогда, на самом деле, но у нее уже другое лицо – Ее лицо. И эти глаза. Сон всегда заканчивается на этом – я вижу Ее глаза, снова и снова вижу в них саму Вселенную, а потом этот яркий свет, и всё, я просыпаюсь, дрожащий и иногда с мокрыми щеками от слез. 
- А во втором сне я иду за ней по пустому пляжу, вижу ее со спины, и это снова как будто Лея. И я хочу догнать ее, коснуться этих золотистых волос, сказать, что хочу провести с ней время… и я трогаю ее за плечо, она поворачивается… и всё повторяется: это не Лея, и я снова упираюсь в эти пугающие и завораживающие глаза, в которых проступает само Мироздание. Я не кричу, но говорю довольно громко, чтобы проснуться от звука собственного голоса. Я повторяю: «Лея… пожалуйста… свет…», что-то такое, но имя – однозначно и всегда.
Он опустил голову, как будто смутившись или глубоко задумавшись, и так, не поднимая головы, продолжил:
- Я человек неглупый и критически мыслящий. И вот в такие моменты после снов я думаю: а почему это существо, кем бы оно ни было, явилось мне в облике женщины с длинными светлыми волосами? Ведь это явно не человеческое существо, и явно вообще не земное, если так, грубо брать. Это было какое-то… высокоразвитое создание, которое, без сомнения, могло принять любой облик, ведь человеческие тела не созданы для жизни под водой, а она вышла из океана, следовательно, это тело – ширма, маскарад. Тогда почему именно этот облик? И у меня есть ответ, теория, точнее. Она чувствовала меня, или видела, или не знаю, что, но она считала меня и мои мысли, я грезил о Лее, и она приняла эту форму. Не ради меня, а просто потому, что это витало в воздухе, так сказать. Она ведь маскировалась для людей, которых могла встретить, мертвым птицам и поломанным пальмам всё равно, будет она в виде блондинки или четырехголового гуманоида. Так ведь? И раз она знала, что на берегу есть человек, и всё равно явилась… значит, я входил в ее планы. Она исцеляла, она несла Жизнь, и я тоже был «поломанной пальмой» и «мертвой птицей», я оказался в нужной компании, ха-ха.
- А иногда я лежу ночью без сна, не потому, что у меня бессонница, а потому, что энергии слишком много, и я просто не устал за день, так вот, я лежу и думаю о том, что случилось со мной там. Что это было. Одно решение, один шаг в направлении своего решения – и жизнь идет по другому пути. Судьба делает поворот от жизни к смерти и наоборот. Сколько нужно человеку, чтобы принять решение? Сколько нужно, чтобы сделать шаг? Секунды? Минуты? И мне страшно, что нашими жизнями, всей судьбой мира правят секунды, мгновения и человеческие порывы.
- Если бы я решил, что слишком устал для прогулки (тем более, не совсем легальной) на дикий пляж, я остался бы больным. Возможно, к Новому году я уже был бы мертв или проводил бы свои последние дни в пропахших антисептиками больницах. Если бы я решил уйти, увидев странное свечение в воде – результат был бы тот же. Одно решение. Долбаная монетка, подброшенная в воздух, на которую ты поставил свою жизнь.
- Так вот, иногда, когда энергии во мне еще слишком много, я думаю обо всем этом. И вот еще какой вопрос приходит в ночной тишине: почему я? Я знаю все эти разглагольствования про комплекс выжившего, вину выжившего и всё такое. Ко мне всё это не имеет никакого отношения, никакой вины я не ощущаю, только жадное любопытство: почему, что складывает все эти факторы в один узор? Тысячи, может, сотни тысяч детей по всему миру умирают от рака, СПИДа и других жутких заболеваний, врожденных и нет. Им собирают деньги, за них молятся… но к ним не являются блондинки, умеющие оживлять мертвое и исцелять живое.
- С другой стороны, сотни диктаторов, грязных дельцов и тиранов всех мастей готовы на всё, лишь бы задержаться в этом мире, они буквально пьют кровь младенцев ради исцеления… но к ним Она тоже не приходит.
- И знаете, к какому выводу я пришел? К тому, что произошедшее со мной еще раз доказывает, что всё это, всё, что с нами происходит, это не от вины и не за какие-то заслуги. Это просто происходит, по чьей-то неведомой воле или просто в потоке чистого хаоса. А значит, мы ничего и никому не должны. Поэтому все эти комплексы выжившего, или искупление, или еще какая-то чушь – это пустое, это ни на что не влияет, это самообман и страх пред реальностью, ничего более. Мне страшно, что кто-то великий и злой скажет: «Ах, ты не оправдал надежд! Ты мало благодаришь меня и мало приносишь жертв, так что я отбираю свой дар, теперь ты опять будешь больным/бедным/нелюбимым» - вот что такое комплекс выжившего, нам страшно признать, что мы ничем не управляем, поэтому мы стараемся хоть так создать себе иллюзию контроля: если я буду страдать и винить себя, я закреплю право на жизнь, когда другие умерли, задобрю какую-то могучую и кровожадную силу, которая так легко стирает людей с лица земли. Это как заключение сделки – ты страдаешь, все страдают, значит, я тоже должен… но я не хочу, поэтому я немного пострадаю совсем чуть-чуть по сравнению с другими, но зато исполню закон «все должны страдать в данной ситуации/в данном мире».
- Я прожил всё это на своем опыте, я избежал смерти и стал здоровее, чем был когда-либо. И я не был праведником, я не молили об исцелении и не стал святым и безгрешным. Я живу, как жил, разве что теперь я могу сказать, что видел и испытал нечто, что выходит за рамки понимания нашей цивилизации. Я могу утверждать, что над нами есть какие-то силы… ну, может, не совсем над нами, но параллельно нам, как будто за тонкой стенкой. Иногда они приходят в наш мир, иногда они делают что-то по понятным лишь им причинам… или вовсе без таковых, этого я не знаю.
- И тогда неизбежно размышления заводят меня в знакомый лабиринт: а есть ли Бог. Я ответил на этот вопрос для себя, свой ответ никому не навязываю и не пропагандирую, более того, держу при себе. Но раз уж я открыл вам свою тайну, пойду дальше и озвучу свою теологическую позицию: Бог есть. А вот есть ли Ему до нас дело?
Повисла тишина, все, казалось, даже Мадам и ее телохранители, погрузились в обдумывание этой мысли. Я поймал себя на том, что этот самодовольный политик мелкого звена, не вызывавший во мне ничего, кроме раздражения и презрения, вдруг против моей воли начал казаться умным и даже где-то глубоким и одухотворенным человеком. По крайней мере, его заботит не только размер бюджета и его доля в нем, но и такие вопросы, как «есть ли Бог», сказал я себе и невольно улыбнулся. И только человек, понявший и прочувствовавший всю боль и несправедливость мира, мог задаться вопросом: а есть ли Богу вообще дело до нас?
Такими были мои размышления в эти минуты тишины. Самая история меня потрясла, но отошла на второй план, я знал, что буду думать о ней дома, возможно, буду думать месяцы или всю оставшуюся жизнь, как и обо всем, что происходило в этом Клубе и в моей жизни с его появлением. Но сейчас я не мог не думать об этом человеке, получившем второй шанс, понявшим и переосмыслившим произошедшее и пришедшем к своим уникальным выводам. Честно говоря, меня потрясло и восхитило то, с какой уверенностью и бесстрашием он вернулся к прежней жизни, как жадно ухватился за второй шанс. Смог бы я избежать того самого комплекса жертвы? Смог бы не мямлить и не мучиться вопросами «почему я?» и «как мне теперь за это расплатиться?». Я не знал. Как и не знал, что правильно: хвататься за дары судьбы зубами и мчаться в жизни на всех парусах или ступать осторожно, взвешивая и обдумывая каждый шаг, но его пример действительно заставлял о многом задуматься.
- Ну вот, собственно, и конец моей истории. – Сказал он, словно очнувшись от сна или очень глубоких размышлений. – Теперь вы знаете, что привело меня сюда. Вы знаете обо мне больше, чем мои родные и друзья, больше, чем женщина, с которой я собираюсь связать жизнь.
- Вы можете быть спокойны…, - робко начала блондинка, бросая на него осторожные взгляды.
- Могу. – Уверенно перебил он, улыбаясь ей уже не той похабной улыбочкой, но что-то неприятное в этой улыбке всё же было. – Видите ли, здесь я усвоил еще один урок: правила, которые ограничивают тебя, тебя же и защищают. Это непросто понять, пока не испытаешь на своей шкуре. Я знаю, именно знаю, что моей тайне ничего не грозит. Как и тайнам любого из вас.
И он многозначительно посмотрел на Мадам.
- Вы совершенно правы, - величественно кивнула она, - благодарю вас за историю. И призываю помнить о Правилах, во время ее обсуждения.
Никаких вопросов, я помнил, думаю, остальные тоже.
- А я всегда знал, что есть что-то, несущее жизнь, что-то доброе…, - тихо и эмоционально сказал хипстер. – В мире столько зла, боли, просто необъяснимой жестокости и подлости, что должно быть нечто, уравновешивающее всё это разгулявшееся зло. Вот если какой-то кретин просто ради извращенного удовольствия или чтобы сорвать злость решил убить птицу, например, должна быть сила, уравновешивающая этот выплеск зла.
Уравновешивающая. Я вздрогнул. Именно о Равновесии говорил тогда Азалиах. Они служат не добру и не злу, а Равновесию. Парень попал в точку… или его тоже навещал кто-то из громил? Почему-то я ощутил укол ревности, глупый, но болезненный. Всем нам хочется выделяться, быть особенными хоть для себя самих, если не для окружающих. Жизнь – это бесконечное соревнование, подумал я, и не верьте никому, кто скажет, что это не так и что он выше этого. Если бы мы не пытались произвести на окружающих лучшее впечатление и выиграть эту бесконечную гонку, мы одевались бы в мешковину, не причесывались и не искали работу получше. Даже так называемые неформалы и бунтари протестуют демонстративно. Никто из них, презирающих общество, почему-то не презирает его в шалаше в глухом лесу, да?
Мыслей в голове было так много, что мне казалось, она даже распухла и увеличилась, как надувшийся шар.
- Равновесие. – Оказалось, я сказал это вслух, все повернулись ко мне.
- Да, - бодро закивал хипстер, - весь мир построен на каком-то хрупком равновесии, по моим наблюдениям. Даже закон сохранения энергии, который мы учили в школе: энергия не исчезает и не появляется, она просто перетекает из одного состояния в другое. День и ночь, рождение и смерть, «да» и «нет», свобода и неволя … всегда должно быть 2 центра, две силы, два направления, равных по силе и удерживающих друг друга. В этом, на мой взгляд, гениальность мира и его творца.
- А мне просто приятно думать, что в этом опасном и злом мире есть такие вот лучики добра, такие светлые сущности, спасающие тех, кто пострадал от этой бесконечной злобы и беспричинной жестокости… если у жестокости вообще может быть причина. – Пробормотала блондинка, не поднимая глаз.
- То есть, если миром правит равновесие, - неожиданно вернулся в разговор политик, - значит, «если где-то убыло, то где-то прибыло», так? Значит ли тогда, что мое исцеление обернулось болезнью для кого-то другого?
- Вы хотите сказать, - вдруг раздался низкий женский голос, все резко повернулись на звук. Леди Роза впервые заговорила, сохраняя свое ледяное достоинство, - что в мире, грубо говоря, должно быть 10 тысяч больных, и если один вдруг покидает их ряды, кто-то должен заступить на его место? Но это слишком примитивная и плоская картина мира, который, как вы сами заметили, очень сложный и многогранный. Замысел Творца просто не может сводиться к магазинному учету: 10 тысяч больных, 5 тысяч калек, 15 тысяч здоровых. Даже если взять пример населения какой-либо страны, смертность редко бывает равна рождаемости, рождаемость обычно выше смертности, в некоторые периоды – наоборот, но, тем не менее, количество людей довольно долгие периоды времени остается примерно в одних и тех же пределах. Вам не кажется, что всё немного сложнее?
- Я не знаю, - пожал плечами политик, явно удивленный и заинтересованный. Эта дама до сих пор не проронила ни слова, кроме приветствий и фразы «я согласна» в первый наш вечер в Клубе. – Ваше видение?
- Равновесие проявляется не в грубых цифрах, оно в течении энергии, в общей картине мира. – Спокойно пояснила она. – Иногда людей рождается больше, чем умирает если брать выборку за год или день. А вот если растянуть этот процесс во времени, например, за 5 лет, получится, что те, кто родился, не всегда доживают до старости. И получается, если за сегодня умерло 10, а родилось 15, мы можем сказать, что рождаемость выше, но из этих 15 двое умрут через год или полгода, еще трое в течение следующих 3 лет, к примеру, и таким образом, мы выходим к примерному равновесию. И чем более долгий срок для рассмотрения мы возьмём, тем более явно увидим это скрытое равновесие, эту гармонию мира. Я хочу сказать, что ушедшая от вас болезнь могла вернуться к другому человеку не моментально, она могла распылиться и сесть понемногу на многих, взывая те самые начальные необратимые (или обратимые при ранней диагностике) изменения. А возможно, ваша болезнь, как сгусток черной энергии, села на какой-то район или дом, и там муж убил жену или случилась страшная массовая драка.
Все снова замолчали, обдумывая сказанное, хипстер уважительно поглядывал на пожилую даму, возможно, впервые осознав, что пользоваться сложными гаджетами, «ловить хайп» и разбираться в современных трендах вовсе не значит быть самым умным.
Надо же, подумал я, мы впервые так бурно обсуждаем историю. Значит ли это, что мы стали сближаться, впервые почувствовали себя на самом деле членами одного Клуба, людьми, имеющими нечто общее, а потому, связанными? И я впервые с грустью подумал о том, что не хочу забывать этих разных, но таких близких мне людей, даже этого самодовольного хлыща, которого какие-то высшие силы спасли от смерти, не изменили и не сделали лучше. Эти люди были частью моей жизни, а значит, частью меня, и я вдруг понял с невыносимым душевным протестом, что не хочу терять ни одной своей части, даже самой крохотной.
- А я полностью разделяю мнение… Дианы, - я на секунду запнулся, пытаясь вспомнить имя блондинки, я уже запомнил почти все имена, даже начал заводить любимчиков, такова уж наша природа – оказавшись среди сородичей, мы тут же начинаем их судить и выносить вердикты. – Эта история как будто исцелила что-то и в моей душе тоже. Потому что, если посмотреть на всё это шире, то Силы Добра есть, и это самое прекрасное знание, которое может усвоить человек. Есть… противовес смерти, жестокости, насилию. Есть какие-то Силы, которые несут то, что мы, люди, называем Благом и Добром.
- Даже если в общем понимании Равновесия или механики Вселенной таких понятий нет, - закончил я, вспоминая слова Азалиаха о том, что Добро и Зло относительны и существуют лишь в нашем субъективном восприятии.
Женя с удивлением покосился на меня, и мне это даже польстило. В его восприятии я был большим ребенком, задирой и бунтарем, который по каким-то неведомым причинам считался хорошим специалистом. Я знал об этом, и меня это нисколько не задевало, потому что на самом деле меня было много – я был и вечным ребенком, и бунтарём, и врачом высшей категории, и любителем приключений, и одиноким философом, и боящимся за свою свободу дикарем… и еще много кем. Люди всегда имеют несколько граней, просто у одних их 10, у других – 10 тысяч.
- Да уж, - усмехнулся политик, потирая подбородок в задумчивости, он был явно доволен, что его история произвела такое впечатление на людей, это был его конек, его стихия. – Сразу вспомнил байку из интернета, как Папа Римский сказал при встрече какому-то диктатору: «У меня для тебя плохие новости, сын мой: Бог есть».
Я знал эту байку, но смеяться со всеми было так приятно.