Монах в подвале

• Молодой монах Лаврентий завершал свою вечернюю службу в древнем, молчаливом храме, где запах воска и старого дерева витал, как духи давно ушедших. Он служил в полном одиночестве: остальные монахи разошлись в другие обители, оставив его следить за храмом и провести ночные ритуалы. Служба в одиночку давно стала для него привычным делом, но этой ночью одиночество ощущалось тяжело, как туман, стелющийся между пустыми скамьями и опустевшими иконами

• Когда последний огонек свечи медленно потух, Лаврентий поднял взгляд и на мгновение показалось, что темнота дышит, живая и настойчивая, тянущая свои невидимые пальцы к его душе. Настало время принести новые свечи для утренней службы, но, войдя в помещение с припасами, он обнаружил, что свечей не осталось. Его сердце едва уловимо дрогнуло – ему придется спуститься в подвал, мрачное и сырое место, где хранились основные запасы. Лаврентий всегда избегал этого подземелья, особенно ночью, но у него не было выбора. Взяв в руки лампу, он направился по узкой каменной дорожке, ведущей к кирпичной постройке, хранящей вход в подвал

• Лампа в его руках тускло освещала холодные каменные ступени, погруженные в сырую тьму. Каждый шаг отзывался гулом, будто стены что-то шептали друг другу на старом языке. Он начал спускаться, чувствуя, как воздух вокруг становится плотнее, влажнее, будто сам подвал, как огромная тварь, жадно вдыхал его присутствие. Ящик со свечами стоял в дальнем углу, и, делая шаг за шагом, Лаврентий невольно прислушивался – только его собственное дыхание и стук сердца нарушали гнетущую тишину

• Но, как только он приблизился к ящику, что-то изменилось. Липкий холод, словно сырой туман, проник под его одежду и забрался в кости. В страхе он попытался отогнать тревожные мысли, но внезапно с левой стороны раздался оглушительный грохот: старая полка рухнула, и Лаврентий облегченно выдохнул. Однако его дыхание замерло, когда он обернулся к ящику – из темного угла на него уставились два ярких, злобных глаза, горящие алым огнем

• От ужаса его пальцы разжались, и лампа с глухим звуком упала на пол, погрузив подвал в абсолютную тьму. В ту же секунду что-то холодное и мерзкое коснулось его плеча – это была рука. Лаврентий поднял голову и застыл: над ним возвышался мертвец в рваных тряпках, разложившийся и покрытый язвами. Его гнилые губы зашевелились, и голос, полный скрипа и глухих шепотов, прошептал слова, от которых волосы монаха встали дыбом:

– Молись, иди медленно, не смотри по сторонам и дождись рассвета. Тогда ты будешь жить

• С этими словами мертвец растворился во мраке, оставив Лаврентия одного в кромешной тьме, наполненной невидимыми тенями и зловещими шепотами. Монах, трясущийся от ужаса, сложил руки в молитве и, не смея поднять глаза, медленно пошел вперед. Каждый шаг казался тяжёлым, как будто невидимые руки цеплялись за его одежду, не давая двинуться дальше. Зловещие голоса шептали проклятия, тени извивались вокруг, а прикосновения усиливали страх, проникая глубже в сердце

– Господи... Отче наш… Боже... – шептал он, стараясь не прерывать молитву, чтобы хоть как-то защититься от дьявольских сил, кружащих вокруг

• Время растянулось в бесконечность, тьма стала его тюрьмой, будто сама ночь жаждала заточить его здесь навечно. Наконец, он нащупал первую ступеньку, и его сердце сбилось с ритма – осталось лишь шестнадцать шагов, чтобы выбраться на поверхность

• Он молился, почти не дыша, каждую ступеньку преодолевая с усилием, будто та вцепилась в его ноги. Призраки и чудовища оставались за спиной, но страх преследовал его до последней ступени. Когда, наконец, первые лучи рассвета проникли через тяжелые деревянные двери, Лаврентий выбежал из подвала, упал на колени и с дрожащей улыбкой взглянул в небо

• Он выжил

• Поднявшись, он ощутил странное спокойствие, будто даже страх обрел мир. Но когда он взглянул на храм, его взгляд замер – на одном из кирпичей, словно выцарапанные когтями, виднелись слова, от которых сердце вновь охватил леденящий ужас: "Ты выбрался, но кто вернулся с тобой?"