Глава 13. ЧП районного масштаба

Пусть дома поднимется переполох,
И пусть наказанье грозит – я согласна.
Глаза закрываю, считаю до трёх…
Что будет, то будет! Волнуюсь ужасно!
Владимир Высоцкий, «Песня Алисы».

На общение Марья Михайловна испекла пирог с яблоком и вишней, а Валерина Галя – с картошкой и горбушей.
Воровки опять не было, наверное, Инны испугалось. Было глупо думать, что её «явление» оставило всех равнодушными. Да, ничего не происходило и не менялось, но ницшеанская бездна всматривалась в неё.
Сестру Галину Анатольевну Вован, как всегда, вызвонил, - он прямо-таки жить без неё не мог, что навевало самые нехорошие предположения.
Сегодня пришёл новый человек, брат Дима, - Инна видела его в воскресенье в церкви, с правой рукой на перевязи. Он был очень похож на Вована, такое же выпуклое, обезьянье лицо с выдающейся вперёд нижней челюстью. Племянник какой-нибудь?
А последним пришёл Саша, опять в форме охранника.
А Инну очень обрадовало, что сегодня домой она пойдёт не одна, а с Батраковой. Инна совсем потеряла бдительность.
***
В очередную субботу Бобылка шла четыре километра пешком. Дорога раскисла от соли. Пережидая светофор напротив «Мосэнерго», Инна вдруг в ужасе, словно в первый раз, подумала о своём кромешном одиночестве. Герман? Что он, чужой ненавистный человек. Саня? Непутёвый, с ним намучаешься. Детей она никогда не хотела, просто боялась их. Случайная встреча? В её-то престарелом возрасте! Кто ей остался, утиль-сырьё, которое они когда-то сдавали за талончики? Или товар лежалый, или бракованный?
А вдруг Инна опять заболеет и не выздоровеет? Но тогда можно будет получить инва…
И тут же встряхнулась. Чур меня, чур!
Но она зря пришла, в церкви собралось всего четверо, - она, Батракова, Нина Андреевна и Владимир Ильич. Долго они не задержались, - брат Худолеев был рад всех выпроводить.
Нина Андреевна уехала на автобусе, а Инна с сестрой Батраковой пошли пешком. Эта любовь к спорту очень Инну удивляла: работает на колбасном заводе, и у неё денег на проезд нет?
- Инка, смотри, - трещала Батракова, - вот это наш христианский дом: там Танька Ижорина живёт, и Лена, её дочь. Таня в Алтуфьево в церковь ходит, а Лена к нам. А ещё Татьяна Михайловна жила, ты её помнишь, наверное…
- Я её не знала.
- Да-а, Инка? А я думала, ты её знала. Но у неё же рак поджелудочной был, она уже не вставала. Её дочь тоже верующая, и внуки, Таня и Володя. Но Володя ушёл к харизматам, и его отлучили. Он женился на Маше. А Таня уехала в Ставропольский край. Представляешь, Инка, там у них всё дёшево! Там же ни сапог не надо, ни пальто! Я бы и сама туда уехала, так мне же некуда! – с какой-то даже злостью сказала Батракова.
Инна опять удивилась: дура она что ли? На московско-подмосковные деньги она будет там хорошо жить, но на местные – нет. Даже без пальто с рынка и разваливающихся китайских сапог.
Батракова освежила в памяти
- А вот Нина Гуськова из Овсянки, ты помнишь её? Она теперь в Индии переводчицей работает. Очень хорошо там, попугайчики летают, как у нас воробьи. Слушай, Инка, а давай зайдём с тобой в секонд-хенд!
Недавно Таня как раз разрекламировала ей эти секонд-хенды. «Ой, Инночка, вы не представляете, какие состоятельные люди там копаются!» И Инна побежала в ближайший, на остановке.
В секонде было три пары рваных сапог тридцать восьмого размера. Понравилась только дублёнка с длинным жёлтым мехом, очень маленькая.
Инна заходила сюда четыре года назад, когда работала на выборах. Предвыборный штаб был тут же, в этом здании.
«Вы что-то хотели?» - кинулись к ней девушки.
«Я ещё никогда не была в секонд-хенде!» - честно сказала Инна.
«Есть очень хорошие вещи!»
Тогда и вправду было пристойно, - аккуратные кофточки на вешалках. Маникюрша из парикмахерской, где и был штаб, одевалась только там. У неё было супермодное платье в горох разного размера, и светлое дорогое пальто с нежным розовым отливом.
«Я нашла его в мешке, выстирала, отпарила. Оно обошлось мне всего в пятьдесят рублей!»
Инна получила тогда в качестве бонуса чёрное тонкое пальто, шикарный рыжий плащ, серый пиджак на подкладке и закрытое вечернее платье.
Инне крайне не хотелось входить в это здание, где у Маши, дочери Сосунковой, была фирма, основанная на Иннины деньги. Она всё ждала, что Юля ей что-нибудь сейчас скажет.
Нет, не сказала. Не знает или молчит.
- Ой, Инка, смотри, да здесь с ценниками! Ой, а интересно, кто это всё присылает?
Они вошли и в ещё один «хенд», в башне у Юлиного дома. Там продавалась всякая помойка, но зато стоило 430 рублей за килограмм.
- Ой, представляешь, Инка, из-за кризиса теперь будут закрывать секонд-хенды! А я там себе юбку купила! А вот Ленка из Рославля, ну, ты помнишь её, она теперь вместе со мной работает. Ей говорят: «А откуда у тебя такое платьице фирменное?» а ей же стыдно сказать, что оно из секонд-хенда, у неё же муж в Газпроме работает, не так поймут…
***
Говорят, что капля точит камень. Вот именно, что говорят.
Инна приехала рано и пошла смотреть тетрадь. Она писала почерком первоклассника, а раньше неё написал Рувим, и получилось довольно похоже. Она умела и срисовывать, но с одинаковой «рукой» (но разными пастами, ибо церковная ручка не писала) случайно вышло.
На этот раз Бобылка изготовила взрывчатку заранее. На клетчатом листочке снова написала: «Пусть воровка покается!» На нелинованном благодарила брата Петра Константиновича.
Батракова сегодня работала, Воровку Инна что-то нигде на нашла, а молитвенная нужда предназначалась, прежде всего, для психологического воздействия. Она, конечно, в ответ свою тяжёлую артиллерию выкатит.
Валера прочёл псалом. За кафедру сегодня стал какой-то сухонький пожилой еврейчик:
- Шалом! Все мы – евреи! Меня зовут Натан, я очень молод и очень красив, мне всего семьдесят один год!
- Ха-ха!
Это были «Евреи за Иисуса». Инна видела их когда-то на Петровско-Разумовской, в спецодежде с печатью на спине.
Бобылка удивилась, как Вован, такой консервативный пастор, позволил превратить служение в балаган. Натан и его жена Надежда, - толстая, в тёмной шерстяной одежде, тоже заливисто пела.
Евреи за Иисуса прибыли из Союзного государства, из Барановичей. Надежда была родом из подмосковного Раменского, всю жизнь проработала санитарным врачом, и имела диффузно-токсический зоб третьей степени.
- Однажды моя будущая жена помолилась: «Господи, я хочу, чтобы мой муж был очень красив, имел карие глаза и много зарабатывал». И вот через много лет она наконец-то получила свой заказ. Ха-ха! Вот говорят – евреи за Иисуса, а какая ерунда. Евреи за Иисуса, татары за Магомета, буряты за шамана.
Вторую проповедь читал брат Андрей из церкви для бывших тюремщиков, - серый, невзрачный, в очках. Церковь Вована, не имевшая своего названия, была их дочерним предприятием, и жила на их сайте, не имея собственного.
Брата Андрея, в отличие от забойного еврея, слушать было невыразимо скучно.
И тут Инна заметила, что Вован бесится, мечется по церкви и всё никак не может дождаться конца проповеди. И едва брат Андрей кончил и помолился, пастор Вован вцепился в Библию и заорал:
- «А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жёрнов на шею и потопили его в глубине морской».
И все испугались, не только Инна. Ведь это уже просто угроза убийством какая-то! Но Вован-то как раз за убийство-то и сидел, ему не привыкать!
- «Горе миру от соблазнов, - орал Вован, - ибо надобно прийти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит».
Это он неё-то, Инны, соблазн приходит? Глупость какая!
- Братья и сёстры! Опять эта записка! Кому-то неймётся! Я-то тогда думал, что её написал Рувим! Вот так, без подписи, втягивать церковь в свои дрязги.
Инна сидела ни жива, ни мертва. Ей казалось, что все смотрят на неё. Но всё было напрасно, Воровки сегодня не было.
- Так нельзя делать! «Наблюдайте за собою. Если же согрешит против тебя брат твой, выговори ему, если покается, прости ему; и если семь раз в день согрешит против тебя и семь раз в день обратится и скажет: «каюсь», - прости ему.  «Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобой и им одним; если послушает тебя, то приобретёшь ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собой ещё одного или двух, дабы устами двух или трёх свидетелей подтвердилось всякое слово; если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он как язычник и мытарь».
Вован огласил сейчас порядок подачи на рассмотрение жалоб госчиновникам. Нельзя «перескакивать через головы», надо жаловаться сперва городскому прокурору, а уже в самом конце – Генеральному. Так ведь сдохнешь за это время. Это же всё равно, что с острым аппендицитом обратиться сначала к санитарке, потом к медсестре, и лишь дождавшись гнойного перитонита – к хирургу, не обязательно к заведующему отделением, лишь бы руки откуда надо росли.
- Дорогой друг! – уже спокойно сказал Вован. – Дорогой друг, он или она, сделай первый шаг. Поговорили с обижающим тебя с глазу на глаз.
Инна свой шаг сделала во время окончательного и бесповоротного перехода страны на зимнее время.
Вся паства была в шоке, но прежде всего, сама Инна. Еврей по этому поводу что-то там вякнул, брат Андрей из главной тюремной церкви, - мол, забудем это недоразумение и не будем обращать внимания.
К Инне танком направлялся брат Рождественский.
- Больше никогда не пиши таких записок!
Он знает?!!
- Я и так получу награду свою!
Так он про эти тряпки!
- Ой, Инночка! – подбежала Ольга Михайловна, - ну как тебе сегодняшнее служение, Натан и Надежда?
- Ну просто Ефим Шифрин с Люсей! А она младше его, да?
- Конечно, Инночка, жена всегда должна быть младше!
Но больше всего отличилась сестрица-старица Валентина Сергеевна:
- По тебе видно, что ты болеешь!!!
Да сама смотри не подохни!
На Инну напал бог Пан, но надо было, как ни в чём ни бывало, отбыть до конца. Чаю дали, но семинар отменили. Пастыри удалились на совещание.
Обратно Инна поползла вдоль трассы с тайными помыслами. И её, как в прошлый раз Валера, подобрал Владимир Ильич. Он вёз Ненашеву с Козловцевой, - отличная компания!
Сергевну Худолеев доставил до дома, и она заковыляла по грязной улице в своих стоптанных дешёвых сапогах.
На мосту, в пробке, вонзив одну из палок в днище машины, сестра Ненашева сказала с ненавистью, низким голосом, хотя обычно сладенько пела:
- И кто это написал, интересно? И главное, не подписался! Да как так можно? Я вот всегда пишу: «Недостойная раба Марта»!
Владимир Ильич промолчал, за что Инна была ему премного благодарна.
А ему просто было всё равно.
Бобылка подумала: а узнай они, что виновница переполоха – с ними в машине, так и выкинули её бы, Инну, прямо под колёса! А Ненашева ещё бы и палкой своей бы добила!
Худолеев выпустил её на мосту, и Инна чувствовала себя полководцем, проигравшем сражение.
***
Вечером на кухне Инна пожаловалась Тане на Козловцеву, представив её соседкой из третьего подъезда.
- Слушайте-ка! Но ведь артисты, они же без грима тоже бледные!
И принесла всю свою палитру:
- Смотрите: вот моя пудра, вот тональный крем…
Это была самая обыкновенная «Рубироза», а Таня мнила о себе невесть что!