Осознанная необходимость Гл. 9

Глава 9
Я отправила Леру и Валерия в больницу навестить Лину и решила заняться хозяйством. Первым делом надо сходить на базар. Обожаю южные базарчики. Здесь купишь всё что надо. А если понравишься продавцу, с которым перекинешься парой фраз, да похвалишь его товар, так уйдёшь домой с переполненной сумкой овощей от избытка его щедрости и под впечатлением местных новостей.
Выбирая молодую картошку, я услышала тихий разговор впереди меня стоящей покупательницы и продавщицы.
– Опять девочка пропала, это ж надо такое, слышали?
– Да, может, и правда, в Москву подалась?
– Нет, ты рассуди, чего им всем в Москву на панель бежать, когда, вот, она тебе Турция через дорогу?
– Извините, – вклинилась я в разговор, – а что кто-то пропал?
– Да, было дело, ну я побегу, – бойкая женщина перешла к другому лотку.
– Это правда? У вас девочки пропадают? – обратилась я к продавщице.
– Вы особо не распространяйтесь. Знаете, летний сезон. Молва пойдёт, не остановишь, ещё такого насочиняют. А нам убыток, – ответила мне пышная южанка.
– Нет, что вы! Я одинокая пенсионерка. И распространяться мне негде, и уезжать не собираюсь. Кому я нужна. А, что пропадали и раньше?
– Пропадали. Сначала слухи ходили, местные девахи, охочие до этого дела, сами понимаете до какого, стали пропадать, – тихо говорила мне продавщица, подкладывая на весы картошку, – так все думали на братьев. Были у нас тут такие, потом они куда-то пропали. Всё затихло, а потом… Так это только нам известно, что пять девочек из разных посёлков в округе пропали. Как в воду канули, – чуть ли не на ухо сообщила она мне.
– А полиция что говорит?
– Полиция говорит. Говорит, что две утопли. Остальные в Москву подались. А я вот кумекаю, до черта им Москва, когда вон она Турция. Тут это дело раз плюнуть.
– А девочки, какого возраста?
– Да какого? Ещё школьницы, старшеклассники, правда. Но не распутные, хорошие девочки, говорят. Так может, только говорят, сочиняют?
– Уж лучше бы сочиняли, – посочувствовала я ей и перешла к лотку с зеленью, где узнала, что последняя девочка, которая пропала, была из посёлка Приморский.
Лера  рассказывала, что помимо убитой женщины, которая пыталась с ней бежать, похитители удерживали ещё какую-то девочку, которую потом увёз неизвестный собеседник мотоциклиста.
В кармане Дрона затрещал мобильный телефон.
– Дрон, привет. Слушай, у меня к тебе срочный разговор. Совет твой нужен.
– Что случилось? – обеспокоился Андронкос, услышав голос Валерия.
– Да. Короче, у меня чуть не похитили, вернее, похитили дочь.
– Дочь? У тебя есть дочь? Как похитили? Кто?
– Она уже дома, а откуда и кто, расскажу при встрече.
– Давай, завтра вечером встретимся у меня дома.
– Отлично. Вежливо будет, если я приду к тебе со своей тётушкой?
– И тётка появилась? Конечно, не вопрос. Жду.
Дрон посмотрел вниз с террасы и, увидев Николаса, попросил его подняться к нему.
– Коля, как дела по Эскулапу?
– Как приказывал. Постоянная наружка. Мы меняемся с Александром.
– И что?
– Всё так же. Как по расписанию. Дом-работа-дом. Ничего подозрительного. Всё как обычно.
– Это и подозрительно. Ладно, иди. Действуем всё по тому же плану.
Андроникос не заметил, как за шторой скрылась в другой комнате Ася сиделка Наташи.
Вечером следующего дня, оставив Леру дома, под приглядом бабы Капы, мы с Валерием поехали в усадьбу Андроникоса.
– Я не понимаю, зачем ты меня взял с собой. Неудобно, скажет, привёз старушенцию. Наверняка, шагу не даёт сделать племяннику, –  мне, действительно, было
неудобно.
– Какая я же вы старушенция, тётя Марго? Вы ещё ого-го!
– Ну, Валерка, если ого-го, ты только ещё раз назовёшь меня тёткой, убью.
– Понял, – заулыбался Валерий, – а взял вас, чтобы вы посмотрели на жену Дрона.
Хозяин встретил нас у ворот. Лично для меня сделал экскурс по дому.
– Какой у вас большой особняк. Красивый, – мне хотелось сделать ему комплемент, но Дрон опустил голову, с лица ушла улыбка.
– Теперь и я думаю, зачем мне такой большой дом?
– Познакомьтесь, это моя жена, – оставив нас с Наташей на просторной террасе, мужчины вошли в кабинет Дрона.
– Холодно, у нас очень холодно, – Наташа поёжилась, хотя погода была замечательная. Прекрасный тёплый южный вечер со штилем на море и ароматом нёсшимся лёгким дуновением ветерка смешанного с запахом моря и душистых кустов, цветников, фруктовых деревьев. 
Женщина, присматривавшая за Наташей, молча, принесла два пледа.
Выкатив на террасу столик на колёсиках, с вином, фруктами и горячим кофе в красивом кофейнике, она удалилась.
– Вы, тётя Валерия? – спросила меня Наташа. По её виду нельзя было сказать, что она невменяема. Она разлила по бокалам красивое по цвету и отличное по вкусу вино. Я в свою очередь ввела её в курс наших родственных отношений.
– Это здорово, что теперь Валерий не один. И дочка появилась. И жена?
– Вот этого, Наташа не могу сказать. Лина ещё не пришла в себя. А Валерию, я не могу ничего советовать по этому поводу. Столько времени прошло. Им надо опять заново встретиться, а жизнь сама всё расставит на свои места. Они уже давно не дети.
– Да, вы правы. Я думаю, Валерию надо рискнуть и попробовать полюбить опять. А самый трудный для нас риск – быть честными перед собой.
Наташу сковала задумчивость. Я смотрела на неё и не могла поверить, чтобы душевнобольная женщина была так логична в своих суждениях. Может Валерка прав, так за маской и игрой в душевнобольную, она скрывает в себе горе, которым переполнено её сердце. Я боялась её потревожить. Но вот, она отпила глоток горячего чая и обратилась ко мне.
– А вы как думаете?
– А я думаю, что вся наша жизнь, смысл нашей жизни, это постоянное решение, созданных нами же проблем. Мы огорчаемся, грустим, спотыкаемся на обстоятельствах, падаем от предательства, но встаём, адаптируемся с условиями, предложенными нам судьбой, решаем проблемы и тем самым двигаемся вперёд. Наверное, такой стиль жизни, если можно так выразиться, и отличает нас от животных.
Как вы думаете, Наташа? –  женщина пожала плечами, –  поэтому, я думаю, что и Валерию с Линой, нужно время, чтобы адаптироваться в сегодняшней ситуации, и решить самим, как им двигаться дальше по жизни.
– Да, вы правы. Решить, как жить дальше, надо не только им, – Наташа улыбнулась мне. А я боковым зрением заметила, как промелькнула куда-то её помощница.
– Наташенька я отойду, на минутку, там я видела так нужную сейчас мне комнатку.
Я вышла из террасы и заглянула в длинный коридор. Помощница стояла у кабинета Андроникоса, прислонившись ухом к двери.
– Милая вы не подскажите, где находится дамская комната, мне надо носик припудрить, – нарочито громко спросила я её.
Смутившись и покраснев, женщина отскочила от двери и провела меня к нужной комнате. Для себя я сделала выводы.
Валерий всё подробно рассказал Дрону и о своей встрече с дочерью и о похищении и об отцовской папке.
– Я слышал, что в городе  пропало несколько девчонок, я боюсь за Леру. Она ещё такая шустрая, отчаянная.
Дрон за всё время ни проронил, ни слова. Внимательно выслушав друга, он разлил коньяк и быстро опустошил рюмку.
– Друг я понял твою проблему. Считаю, что тебе дочь надо срочно отправить в Москву. За ней могут вернуться. Она же видела весь этот шалман на карьере. Получается, что много знает. Я пошлю ребят на карьер. И вот ещё, что мне надо тебе сказать. У меня есть кое-какие предположения по поводу похищений, переправки наркотиков, развода московского заправилы. Известная в некоторых кругах личность. Раньше его звали Назар. Он из наших мест. Теперь крутой бизнесмен в Москве. Понимаешь, может случиться так, что я… в общем, меня могут убрать. 
Валерий попытался возмутиться.
– Успокойся, Валера. Лучше внимательно послушай, потом скажешь своё слово. В общем, мне кажется, я знаю, кто маньячит у нас. Я подозреваю, что это наш главврач психоневрологической клиники, я его зову Эскулап. Та ещё мразь. Но дело в том, что так получилось, что он наш с Наташей лечащий врач. И понимаешь, потихоньку он посадил меня на героин.
– Зачем же ты с ним связался, да ещё доверил ему ваше здоровье.
– Тебе трудно будет понять меня. Думал порубить на кусочки эту мафиозную городскую гидру, но пока до неё добрался, чуть сам таким же не стал. А тут ещё болезнь меня настигла. Жить осталось мне совсем мало. Рак у меня неоперабельный. А вообще, это долгая история, запутанная. Вернее я сам всё так запутал, напутал в своей жизни, теперь только остаётся рубить все концы. Но это сейчас не важно. Чувствую, что что-то случится со мной. Я прошу тебя не оставляй Наташу одну. Помоги, чем сможешь. И вот что плохо – я сейчас никому не могу доверять. Хотел я довести это дело до конца,  но думаю,  не удастся мне это сделать. Короче, мне надо, чтобы ты встретился в Москве с Назаром. Я не знаю, как это будет выглядеть, где и как ты добьёшься встречи с ним. Но это очень важно. Надо передать, что бодяжит его товар Корявый, его помощник, которому он доверяет охрану и конвой каравана. А заказчиком выступает наш мэр, которого он хорошо знает. Всё это дело проходит не без участия Эскулапа.
– Твоего врача и предполагаемого маньяка?
– Да. Так, что ты забирай дочь и рвите отсюда в Москву. Только вот, что твоя папка находится в надёжном месте?
– Да. Там её искать никто не догадается.
– Думаю, пока пусть там и лежит, пока всё не утихнет. Потом прилетишь и заберёшь. Ну, как? Какое будет твоё слово?
– Дрон я тебе уже говорил,  я сделаю всё, о чём ты попросишь. И как бы это громко не звучало, я хочу быть прежним, а были мы с тобой из нетрусливого десятка и верили в победу.
Мужчины обнялись.
– Валерка если вдруг, со мной что-то случится и появится какой-то компромат на меня, обещай, что не поверишь. Даже если это будет самый страшный компромат, знай – я этого не совершал.
– Не нагнетай ты, чудак-человек. Обойдётся. Всё, мы поехали. А насчёт рака. Может всё-таки это ошибка? Может ещё всё обойдётся?
– Будем надеяться, – с грустью на прощание Дрон обнял друга.
Но Андроникос чувствовал наступление болезни и понимал, что Эскулап в любую минуту может избавиться от него, но сначала он захочет найти всё то, что Андроникос прятал от всех, даже от Наташи. С появлением Валерия, Дрон решил форсировать события. Он был уверен, что Назар никогда не оставит без ответа содеянное Корявым и врачом, от Назара им не спрятаться. А узнав о планах Дрона, Эскулап засуетится. 
– Не удалось мне самому справиться с этой гидрой, так пусть сами почистят свои ряды. Только толку, на смену этому мэру придёт другой и так по цепочке. А уж до московских связей, вообще не добраться. Три года назад, я тайком побывал в столице. И что? Хорошо, что самого не турнули или по дороге не убили. Всё повязано деньгами, – Наташа, – позвал Андроникос жену, – пойдём, погуляем, что-то я охмелел.
Дрон с Наташей  спустились на пляж к морю, дав время Асе спокойно доложить своему начальнику о миссии Валерия. Здесь, под шум волн никакая прослушка не возьмёт. Он крепко обнял Наташу.
– Наташка прости меня за всё, – целуя, тихо говорил он ей.
– Андроша ты что? За что? Я ни в чём не виню тебя. Это я не досмотрела…
Андроникос прервал её слова крепким поцелуем.
– Наташа я хочу, чтобы ты знала, как я тебя люблю, – он крепко обнял её,  –
жалко, что так по-дурацки прошла жизнь, – Наташа встрепенулась, но Дрон, щекой приложился к её губам, – послушай, он ещё крепче прижал её тонкий стан к себе, – если, что-то со мной случится, не верь, ни единому слову, ни единому доказательству Эскулапа. Остерегайся оставаться с ним наедине. Держи связь с Валерием, думаю, он не подведёт. Думаю и Коля тебя не оставит, мы же с тобой оба знаем, почему он всегда с нами. На самый худой конец, доверься Марго. Она вроде бойкая женщина? – он засмеялся и повернул Наташу лицом к себе, – Наташа запомни, без меня, кто бы, о чём тебя не просил, ты ничего не знаешь, ни о каких бумагах, архивах и тому подобное. А ты действительно не знаешь, потому, что я тебе никогда об этом не скажу. Кому надо Бог подскажет. Как говорится, тайное всегда рядом. Пойдём, сейчас Эскулап приедет. Время делать инъекцию подошло. Теперь нам надо сыграть последний акт нашей пьесы.
– Зачем ты меня пугаешь? Почему последний?
– Потому, что зная Валерку, он добьётся встречи с Назаром. А тот непременно ликвидирует и мэра и Эскулапа. И будем мы с тобой, дорогая свободны от всей этой грязи.
– Ты обещал согласиться на операцию. Дроник я прошу тебя, пока ещё не поздно. Как я буду жить, если мы прозеваем время. Тебя же ждут в Израиле.
– Обещаю. Думаю, что развязка близка. Главное, чтобы Эскулап запаниковал, ребята у него и Аси на хвосте.  
Ася, помощница врача, говорила по мобильному телефону с Эскулапом и наблюдала за нервно идущей по двору Наташей и старающимся догнать её Дроном.
– Опять будет всё громить. Бешеная парочка. Когда это всё закончится?
– Скоро. Терпи. Сейчас я приеду, – ответил ей Эскулап.
– Смотри, ты обещал.
– Да, получишь ты свою красотку, держи себя в руках. Определённо надо завязывать со всем этим кино. Только узнать бы, где он держит свои диски, бумаги? – Эскулап с раздражением сел в свой автомобиль.
Андроникос еле дождался Эскулапа, так он называл врача. Он брезговал этим худым, как спичка, безликим человеком, но всё-таки ему приходилось пользоваться его услугами. Голова раскалывалась на несколько частей. Нервоз охватывал всё его тело. Из глубины дома доносились истерические крики Наташи. Она била всё, что попадало ей под руку. Они с Наташей знали, да это было естественным, что в помощь Наташе Эскулап предложит своего человека. Ася, как казалось сначала Наташе, была не только его помощницей, только потом она поняла, что эта грубоватая со спортивной фигурой женщина имеет свой специфический вкус и своё отношение к женщинам. При откровенных попытках  Аси воспользоваться, как та думала, её невменяемостью, Наташа начинала агрессивно себя вести, скрывая за этим настоящее своё состояние. Но у Наташи действительно было больное сердце. Эскулап не хотел терять свободный вход в дом своего врага, поэтому боялся преждевременно потерять Наташу. Он понимал, что Андроникосу осталось оставаться на этом свете, совсем мало. Даже Наташа не догадывалась, насколько мал его жизненный запас и как скоро он сляжет навсегда, отдавая своё и без того растерзанное нутро неотвратимости.
– Сколько раз говорил тебе, изолируй её. Когда-то это закончится трагедией, – в кабинет к греку быстрым шагом зашёл Эскулап, – опять глазищами сверкаешь? – говорил он Дрону, приготавливая инъекцию. Ненавидишь меня? Знаю, ненавидишь, – Андроникос не справившись с наступившей болью, закрыл глаза и с силой сжал зубы, чтобы не закричать.
– Ты со мной повежливее будь, – как-то предупредил его Эскулап, – у тебя на меня есть только твои слова и догадки, а у меня имеется диск, да не один, как ты понимаешь. Так что давай дружить ещё крепче и не пытайся со мной проделать то, что сделал с братьями Джином и Тоником. Помнишь таких?
Конечно, Андроникос помнил. Он помнил всё. С некоторых пор, это всё являлось к нему навязчивыми картинами всё чаще и чаще. Дрон понимал, как этот тип сделал на него компромат.
– Чёртовы наркотики!
На диске ясно видно, что он, начальник здешней полиции, лежит в отключке с ножом в руке. А рядом с ним молодая девушка. Уже мёртвая девушка. У неё перерезано горло, вокруг разбросаны пакетики с наркотой. И обстановка подходящая. Но весь этот ужас был снят не в старом подвале Эскулапа. Просмотрев диск, грек понял, кто такое мог сотворить с этой малолетней девочкой. Для него было ясно, что это кино подстроил сам Эскулап, чтобы он, Андроникос, всегда висел у него на крючке. Дрон очень жалел, что тогда, у обрыва он не отправил вместе с братьями и его. А теперь вышло так, что его держит за горло худосочный, с вечно бегающими глазками садист и насильник Эскулап.
За столько лет главврач областной психиатрической больницы заматерел. С помощью молчания Дрона он смог сталь не только главным врачом психиатрической больницы, он ещё практиковал в частной клинике. И домик себе выстроил соответствующий, да не где-то на отшибе у морского откоса, как у Дрона. А в престижном районе города, где построили свои дворцы  – коттеджи все местные заправилы, с которыми Эскулап наладил дружеские или просто приятельские отношения.
Но если диск попадёт в нужные руки, тогда не отвертеться. Некоторое время назад в городе периодически стали бесследно пропадать совсем не жрицы любви, а девчонки школьницы. Все силы местной полиции были брошены на их поиски. Чтобы успокоить взбудораженное население небольшого городка, Дрону пришлось даже выступить на местном канале телевидения. И тут к нему явился Эскулап с этим диском.
– Пристрелить бы его, – тогда подумал Дрон, но Эскулап быстро охладил его пыл, догадавшись о потаённых мыслях Дрона.
– Явился? – раздражённо спросил Андроникос, отгоняя от себя тяжёлые мысли, – я тебя знаю, сволочь. Ты меня постепенно подсадил на героин. Избавиться от меня решил. Думаешь, я испугался твоих дисков?
– Успокойся, сейчас тебе будет легче. Слова, какие находишь – подсадил. Ну, подыхай от боли. Успокойся, сейчас здравый смысл войдёт в твой возбуждённый и больной разум, и ты скажешь, где держишь компромат. Успокаивайся, а я пойду, утихомирю твою жёнушку.
Грек обессилено развалился в глубоком кресле, отдавая своё тело и уставший мозг предательской неге. Из Наташиной комнаты послышался крик.
– Не трогай меня. Мне холодно! Убийца! Сволочь, не подходи ко мне, – но вскоре утихли крики и Эскулап, дав распоряжения Асе, вернулся в кабинет Андроникоса.
Налив себе коньяк он, удобно устроился в кресле напротив. Наблюдая за греком, которого во сне посещали сладостные видения, он думал, как мало надо и сил и времени, чтобы человека, в прошлом бывшего твоей угрозой, который как кукловод, руководил твоими действиями, желаниями, человека, приносившего тебе столько моральной боли, сделать подобие себя и поменяться с ним местами.
– Не боится он! Куда ты денешься? Ты ещё не видел моего последнего аргумента. Я его держу про запас. Ты, непобедимый воин, оказался как все, тряпкой. Обыкновенным наркоманом. Всё! Ты сломался.
– Что ты там бормочешь? – Андроникос стал медленно отходить от небытия, видно прежняя доза для его боли уже стала мала, – я всё слышу. Это я-то тряпка? Я сломался?
– Ты изменился. Ты испугался боли. Не той боли, которая ранит и уходит, затягиваясь, и ты эту боль со временем забываешь, а та, которая съедает тебя ежедневно, ежечасно. Боль, которая сидит внутри тебя, которая полностью изменяет тебя. Твоё мировоззрение, твою жизнь. Ты, грек сломался. Ты подчинился своей боли, которая тебя изменила и поставила на одну жёрдочку со мной.
– Какую жёрдочку? Ты что говоришь?
– Обыкновенную, Грек. С которой птички клюют по зёрнышку. Только ты по зёрнышку не хотел. Тебе надо всё и сразу. Смотри. В нашей жизни, главное – равновесие. А ты его скоро потеряешь.
– Это ты мне угрожаешь? Ты, насильник и убийца. Думаешь, я не знаю, чьих рук это убийство на диске, который ты мне подсунул? Ты мразь, заматерел, ничего и никого теперь не боишься? А зря. Ты меня бойся. Ты своё получишь.
Андроникос встал с кресла и с яростью в глазах подошёл к Эскулапу.
– Какие у него бесцветные глаза, с какой-то мутной пеленой, – подумал грек, но вслух ничего не сказал.
– Успокойся, успокойся, – Эскулап, казалось, совсем не боялся грека, – ты недооцениваешь меня, навешивая на меня свои грехи. Я своё получу. А ты можешь обо мне думать все, что захочешь. Но прежде всего я врач. А как психоневролог, психолог, я знаю корни твоей беды. А ты… Ты, как говорят: ни рыба, ни мясо. Ты хочешь, делая зло, творить добро? Так не бывает. Или ты по одну сторону с адом или любитель райских кущ. А ты искрутился, изоврался. Причём врёшь ты постоянно сам себе, убеждая себя, какой ты хороший, порядочный. Ты можешь врать с кем угодно, только не с собой.
– Это ты читаешь мне лекцию о порядочности, об аде?
– Всё, Дрон, давай успокоимся оба.
– Я не позволю мучить и топить девчонок, как слепых котят. Слышишь, не позволю. Каким бы я грешным не был.
– Поэтому, ты за мной установил слежку? Значит, ты действительно подозреваешь меня в убийствах и считаешь маньяком? Нет, Дроша, я не маньяк. Но я люблю наблюдать приход смерти. Да, мне это доставляет большое удовольствие.
Андроникос  рванулся вперёд к Эскулапу, но тут же схватился за сердце и безвольно опустился на диван не в силах что-то говорить. Было видно, что ему плохо, что в эту минуту, жизнь решила медленно покинуть его уставшее тело.
– Да, грек. Я фанат смерти, –  Эскулап навис над умирающим Андроникосом, – потому, что, как сказал кто-то из великих: «Смерть – это не момент, это процесс!»  Так вот, я наблюдатель. Я люблю наблюдать за процессом. Когда смерть постепенно забирает тленное тело. Это неповторимые эмоции. Страх жертвы сменяется ужасом. Ужас в мольбу скорейшего прекращения существования. Да, дорогой, ты знаешь, сердце перестает биться, но органы не умирают в ту, же минуту. На самом деле, они могут оставаться неповрежденными еще довольно долго, это я тебе, как врач говорю. А это означает, что в течение длительного времени смерть полностью обратима, – он посмотрел на Дрона, не подающего признаки жизни и спокойно с ухмылкой на лице произнёс, – только не для тебя. Органы твои совсем прохудились. Ну, что ж, прощай, друг, – проверив пульс Андроникоса и удостоверившись в его отсутствии, Эскулап неприятно засмеялся и вышел из кабинета.
По дороге домой Валерий подробно рассказал мне о разговоре с другом. В свою очередь я высказала своё мнение о состоянии психики Натальи.
– Я конечно не психолог и не психоаналитик, но так здраво рассуждать… Где-то я читала, что некоторые шизофреники способны так умно выстраивать свои мысли, что трудно догадаться об их болезни. Всё спорно, но надо её проверить у нормального врача. Думаю, наступит и это время.