Осознанная необходимость Гл. 14

Глава 14
– Ну, что друг Гера, как поживаешь? Чего ты так смотришь? Не узнал? Я это, я  – тобою убиенный Юрий. Ты же в Бога не веришь, зачем крестишься? Не крестись, не поможет. Боишься? Я знал, что ты по жизни кролик, а всё львом хотел казаться. Герыч, а ну расскажи, как ты до жизни такой дошёл?
Георгий забился в угол дивана и пытался накрыться от видения пледом. Весь покрытый испариной, с взъерошенными волосами он, то высовывал голову из-под покрывала, то опять прятал её.
– Это не я! Я тебя не убивал! Это ты всю мою жизнь поломал! Ненавижу! Как я тебя ненавижу. Когда ты прекратишь преследовать меня? Уходи! Убирайся!
– Нет, Гера не я причина твоих бед.
– Ты, ты! Ты, как заноза в моей жизни. Ты всегда был впереди, а меня сделал своей тенью.
– Ты так ничего и не понял Гера. Не я твоя беда. Ты сам. Зависть, она разъела твою душу, как ржа. Она породила в тебе ненависть. А ненависть неблагодарная подруга. Она становится святой, когда ты защищаешь свою Родину от врага, от нечисти, во всех остальных случаях ненависть подруга предательства и подлости. Мне жаль тебя.
– Ты меня жалеешь? Смотри! Посмотри, как теперь живу я! Я богат! Я успешен! А ты так и умер в драных джинсах. О тебе забыли, как только бросили в могилу последнюю горсть земли. И не вспомнят. Потому, что я уничтожу всё, что принадлежало тебе!
– Я оставил главное, своё продолжение. Моё семя дало ростки. Поэтому я вечен. А ты сгниёшь в земле как испорченное зёрнышко. Тебя не склюёт даже неразборчивая птаха. Плесенью ты уже покрылся. Посмотри на себя, посмотри! Вот она с тебя свисает.
Видение засмеялось, показывая на него пальцем.
– Где, где? –  Гера соскочил с дивана и закрутился вокруг своей оси, сбрасывая с себя невидимую плесень.
– Вот, смотри, ещё, – Юрка смеялся, – сбросил? Полегчало? Ну, ладно, друг, успокойся, давай глотни таблетку. Или лекарства уже не помогают, странно?
Наконец, проглоченное лекарство дало облегчение. Гера немного пришёл в себя. Он подошёл к зеркалу, на него смотрел постаревший осунувшийся старик.
– Нет, Юрочка, семя своё я оставил.
Прошло несколько недель со дня возвращения Геры из Южногорска, но он никак не мог найти себе места. Сколько раз он уговаривал себя забыть о Юрке. Что, в принципе, ему сейчас не хватает? Всё есть, добился всего, чего хотел. А хотелось, прежде всего,  достатка. Сейчас, пожалуйста, есть всё: достаток, работа бизнес, приносящий этот достаток и безбедную жизнь.
– Ну, что тебе надо ещё? – спрашивал он себя, – дворцов – коттеджей ты не захотел. Сколько раз Ольга просила построить ей дом. Мог бы? Но побоялся. Это Ольга думает, что я пожадничал. Нет, побоялся остаться один. Совсем один. А так Ольга хотя и не с ним, но рядом. Сыну квартиру купил, образованием обеспечил. Зачем теперь ворошить прошлое, зачем мне эта физика, какое-то наполовину незаконченное открытие? Чтобы было – не тот вариант. Чтобы уничтожить! Разорвать. Сжечь! Чтобы ни слова, ни мысли Юрки на этом свете не осталось. Ненависть. Вот что во мне кипит. Неутихающая годами ненависть ко всему, что связано с его именем. В этом Юркин призрак прав. А тут ещё Марек влюбился в Юркину внучку. Не бывать этому. Никогда этому не бывать!
Гера весь мокрый от слабости отбросил плед. Видения, приходившие и раньше, в последнее время замучили его. Он устал от них, от ненависти, клокочущей в его груди.
– Что-то я расслабился. Надо взять себя в руки, заняться работой. Замы замучили звонками, – он проглотил лекарство, выписанное светилом психиатрии, запив его несколькими глотками коньяка.
– Это милок, работа вас доконает. Всего не заработаете, дайте своей психики отдохнуть, – говорил он Гере. Знал бы светило, от чего разрушается психическое состояние его клиента, – возьмите себя в руки! – советовали ему.
Но брать себя в руки не получалось. Он не сможет дальше жить, пока не доделает то, о чём мечтал годами.
– Со слов этой девчонки, которая теперь неотлучно находится с сыном Мареком, Валерий сейчас в Подмосковье. Скоро должен вернуться. До его возвращения надо переговорить с ней. Убедить её оставить Марека. Господи! Дай мне силы довести дело до конца. У меня сейчас такое состояние, в котором я находился тогда, по возвращении из Штатов.
Тогда, после возвращения Геры из Штатов прошло примерно полгода, как в его дверь постучал сосед Витя-штырь, осужденный не раз и не только за хулиганку.
– Ну, что соседушка, вернулся из своей Америки? А как же наш уговор? – с пьяной ухмылкой на лице спросил он Геру.
– Какой ещё уговор? Иди, проспись.
– Ах, значит вот ты как? За лоха меня держишь? Мы с тобой как договаривались? Я твоего друга ножичком в подъезде чиркну и тихо сяду по хулиганке, а ты свою задницу в Америке спрячешь. И больше наши дороги никогда не пересекутся.
Я дело сделал, а ты слово своё не сдержал. Соображаешь, как теперь дальше жить будем?
– Не гони Штырь. Обыкновенно жить будем. Я с тобой полностью рассчитался. Я тебе ничего не должен!
– Нет, дорогой. Уговор, каким был? За свои слова отвечать положено. Я сделаю своё дело и сяду на годок – другой, а ты свалишь с моих глаз долой. Чтобы всё шито-крыто, чисто было. И главное надёжно. Я своё дело сделал. А ты? А ты вернулся. Прости, где уверенность, что ты меня не заложишь? Извини, дорогой, одно дело сидеть за кражу, а совсем другое за поклажу. Я его упаковал, как ты просил.
– Чего тебе надо?
– Как чего?  Раз такой расклад пошёл, я по твоей милости на шконке спал, голодал. Вернулся, а тут на тебе! За всё платить надо.
– Каких денег, я же…
Сосед подошёл ближе к Георгию и, дыша перегаром ему в лицо, угрожающе произнёс.
– Разных денег. Красных, зелёных. У меня дочь на выданье, у меня так сказать обязательства перед ней.
– Хорошо, – согласился Георгий, лишь бы этот детина оставил его в покое, – устроюсь на работу, насобираю, отдам.
– Эко, дорогой, я ждать не могу.
– Мне взять негде, – собрав, последние частички смелости, почти прокричал Георгий, – нужны деньги, жди. Всё!
– Ух, ты, каким смелым стал! Ладно, ладно не кипятись, очки протри, а то вспотели, я позже зайду. А ты подумай, как рассчитываться со мной будешь, – потрепав Георгия по плечу, сосед вышел из квартиры.
– Господи, что за мир! Вокруг одни недоноски тупые! Ну что им всем надо от меня! Этот не остановится, теперь будет доить, сволочь.
Вскоре, когда Ольги не было дома, она развозила товар по точкам, к Гере зашёл вечно пьяный Шнырь.
– Чего опять тебе надо. Ты же получил за этот месяц. Теперь так и будешь шастать? – с раздражением встретил его Гера.
– Чего недовольный такой? Я по делу. Тут вопрос такой назрел. Слышал тут, ты с Оленькой моей, доченькой единственной, единокровной работаешь. Это что же она тебя к себе помощником пристроила, а ты воспользовался моментом и под юбку к ней шастаешь? Так не пойдёт! Как родной её отец заявляю категорически, – еле стоящий на ногах Шнырь ударил кулаком по столу, – слышь, что заявляю? Я против разврата!
– Чего ты мелешь? Какого разврата, иди отсюда, – Гера попытался выпроводить Шныря из квартиры, но тот увернулся от его рук.
– Нет, так не пойдёт! Пользуешь девку, плати!
– Ты с ума сошёл. Дочь свою продаёшь? 
– Ты бабки гони, потом определения будешь давать!
Георгий  достал сто долларов, Шнырь взял, но так и остался стоять с протянутой рукой.
– Я к тебе не за милостыней пришёл, – Георгий протянул ему ещё купюру.
– Вот тебе ещё сто баксов и давай иди, иди от греха подальше.
– А то, что и меня закажешь? Смотри, а то я тебя опережу, – Шнырь повертел кулаком перед лицом раздражённого Георгия и, шатаясь, вышел из квартиры.
– С этим определённо надо что-то делать. Нельзя так оставлять, он не даст мне жить спокойно.
После следующего вояжа по Польше Георгия и Ольги, дождавшись, когда дочь уедет по своим делам, Шнырь юркнул в квартиру к соседу.
– Я слышал, удачно сработали? – потирая руки в ожидании скорой опохмелки, спросил Шнырь.
– Возьми и убирайся отсюда, – зло ответил ему Гера.
– Ой, какие мы деловые, уберусь, –  начал свою песню Шнырь, издеваясь над Георгием, он подошёл к буфету, на котором красовалось несколько импортных бутылок с коньяком и водкой. Выбрав большую полутора литровую бутылку с финской водкой «Абсолют», он, откупорил её и сел за стол, наливая горячительную влагу в чайную чашку Геры.
– Ты чего делаешь? – возмутился Гера, – нет, с этим определённо надо что-то делать, – подумал он и опустил руку, которой хотел схватить Шныря за шею и выкинуть вон из квартиры.   
– А это за моральный ущерб, – ответил ему Шнырь, и залпом выпил водку, – ты же мою кровиночку того… А я этого не принимаю! Я пойду, у меня гость, а то давай по-родственному, пошли, на двоих, нет на троих, – он бы ещё долго нечленораздельно мычал, но вдруг, Гера решился. 
Георгий ещё не совсем для себя уяснил, зачем он пошёл следом за Шнырём. Просто внутри него, вдруг включился рычажок. Рычажок ненависти. Они вошли на кухню. Шнырь сел за стол.
– Ну что, по мировой, – довольно потирая руки, сказал он, сидя за столом.
Пока он разливал водку по грязным стаканам, Гера осмотрелся вокруг. На кухне царил хаос и грязь. После вчерашнего застолья на столе среди заветренной закуски, стояли грязные рюмки.
Гера прошёл в комнату. Там на диване, запрокинув голову, храпел мужик, такой же грязный и пьяный, как и хозяин. Георгий вернулся назад на кухню. Шнырь пил из стакана принесённую водку.
– Вот это вещь, не то, что наше пойло. Теперь ты мне привози всегда такую. Чего стоишь, давай  налью, – еле шевеля языком, говорил он.
– Сейчас, надо чистый бокал найти, у тебя антисанитария здесь, – Гера рыскал глазами по кухне.
– Бокал, надо же, интеллигенция, едрыть его, ан-ти-са-ни-та-рия!
Шнырь, не успел договорить. Георгий взял лежавший около плиты разделочный топорик со следами на нём от рубленной ранее курицы или мяса. Он увидел его сразу, как вошёл на кухню.
– Другого случая не будет, – решил он.
Ему было удивительно. Почему-то он был совершенно спокоен. У него не тряслись руки, не била нервная дрожь. Только внутри, где-то около солнечного сплетения, что-то жгло и клокотало. Он, словно проделывал это не раз, вытащил из кармана носовой платок, незаметно положил его на ручку топорика и изо всей силы ударил по темечку Шныря. Тот молча упал лицом в лежащую перед ним тарелку. Густая бардовая кровь лилась в неглубокую ёмкость и, наполнив её, стала мерно капать со стола на пол. У Георгия закружилась голова. Он сдерживал себя изо всех сил, чтобы его не стошнило. Как не странно, но всё ещё спокойно, без суеты он отнёс топорик  к пьяно храпевшему мужику и вложил его в руку мужчины. Быстро вернувшись назад на кухню, он достал из верхнего кармана рубашки убитого валюту и положил её рядом с орудием убийства.
Со стороны могло показаться, что убийца просто уронил валюту. Подумав, что этого будет много, он оставил на полу сто долларов, а вторую купюру взял с собой. Осторожно выйдя из квартиры, он с помощью того же платка, снял английский замок с предохранителя и захлопнул за собой двери квартиры Шныря. Зайдя  к себе, Георгий прислонился спиной к двери и минут пять не мог сделать ни одного шага внутрь своей квартиры. Удостоверившись, что вокруг тихо, он быстро снял с себя все вещи: тренировочные брюки, майку с надписью «Адидас», носки, положил их в таз, засыпал стиральным порошком. Потом, отстирав носовой платок, аккуратно повесил его, расправив на горячей трубе в ванной комнате. Надев на себя чистые вещи после принятия душа, выпил почти пол стакана бренди и плюхнулся на диван, включив перед этим телевизор.
Волнение прошло. Он сделал всё так, будто убивал людей каждый день и знал, как скрыть за собой следы. Думая о том, всё ли правильно он сделал, неожиданно он пришёл к выводу, что клокочущее «что-то» под солнечным сплетением исчезло и ему стало легче.
– Всё будет хорошо, всё будет хорошо. Всё будет хорошо, всё будет хорошо.
Его разбудил настойчивый стук в дверь. На площадке перед его квартирой стояли любопытные соседи и шепотом переговаривались, делясь случившимся и успокаивая заплаканную Ольгу.
– Что, что случилась? – у заспанного Георгия вполне естественно получилось изобразить удивление на лице.   
– Отца, папу, папочку убили, – заголосила Ольга.
– Как? Когда, он же утром приходил ко мне, правда, пьяный… –  растерянно говорил Георгий.
– Так, с этого места, пожалуйста, подробней, – на пороге показался мужчина средних лет, он вытащил из кармана удостоверение и показал его Георгию.
– Проходите, проходите, – держа в объятиях Ольгу и успокаивая её поцелуями в волосы, он указал мужчине на кухню. Следом за мужчиной вошел человек в милицейской форме и папкой в руках.
Сев за стол один из них стал задавать вопросы Георгию, а другой, заносить опрос в протокол.
– Так вы говорите, он к вам сегодня приходил? Зачем?
– Затем, что и всегда. Взять денег на выпивку. Он знал, что мы с его дочерью недавно приехали из Польши. Он всегда приходил ко мне за деньгами.
– Правильно, я не даю, а ты у нас добренький, – хныча, проговорила Ольга.
– Вы видели, кто у него был?
– Нет, к нему такой контингент ходит, что даже Оля не смогла его вынести, переехала ко мне. Так безопасней.
– Понятно, – произнёс мужчина в штатском.
– Как вы думаете, убийцу вы найдёте? – грустно спросил Георгий.
– А его и искать нечего, он спал в соседей комнате. Когда нас гражданка вызвала, и мы приехали, он сидел и ругал себя. Говорит, не помнит, как завалил друга. Ему было известно, о том, что Шнырь хотел взять у вас деньги и продолжить банкет. Так, что я думаю дело закрыто. Всего доброго.
Так Ольга и осталась у Георгия, после похорон отца, потому что физически не могла находиться в собственной квартире. Решила сделать в ней ремонт, а там решить, что да как.
И вот, через столько лет надо было вернуться из заграницы сыну Юрия. Надо было всколыхнуть затихшую в его душе ненависть к его отцу.
– Что ему там не жилось? Он, видите ли, почувствовал необходимость! Он почувствовал осознанную необходимость вернуться в Россию. Это у меня созрела необходимость избавиться от вас, от всего вашего рода - племени!
До воспалённого мозга Геры донёсся грохот дверного звонка. Он в бешенстве соскочил с дивана и посмотрел в глазок. Перед его дверью стояла Лера, внучка ненавистного им Юрки Колосова.