Рассказ бригадира

Рассказ бригадира.
Мой папа всю жизнь, проживая в сельской местности,  не работал в колхозе. Наша семья  всегда заготавливала сено для коровы и овец на стороне в других местах. Несколько лет подряд косили траву на сено в колхозе бывшего Сошихинского района, расположенном в пятидесяти километрах от родного дома. На сенокос уезжали на мотоцикле «Ковровец».
Бригадир колхоза выделял нам покос и объяснял условия, по которым нам разрешалось косить траву. Он привел  нас  на участок  удаленный от деревни  Липки в двух километрах. На нем осталось много отметин и следов прошедшей войны, таких как траншеи, окопы, а также  воронки от снарядов и мин.  Частично они засыпались, оплыли, заросли деревьями и кустами.  Площадки, где отсутствовали следы войны,  имели густой травостой, состоящей из разнотравья. В низких местах произрастала ракита и осока.
 Ночлег нам определили на сеновале сарая, который одной стеной соединялся с хлевом, где стояла скотина бригадира. На покос отправились ранним утром, еще туман скрывал очертания построек, а обильная роса покрыла траву и листву кустарников. По тропинке проложенной вечером добрались до сенокоса.
До обеда, который организовали в полдень, косили траву в две косы. Косец из меня неважный, но я старался  не отставать от папы. Его прокос был широким, срезанная трава  ровным слоем  ложилась на землю.  Он резал траву косой ровно, гладко, как бритвой.
По утру, по росе трава срезалась легко, и мы выкосили внушительную площадку. Солнце припекало, чувствовалась усталость, боли в пояснице, чаще  вонзал в землю лезвие косы. Донимали комары. Останавливался, оселком точил лезвие и вновь махал косой,  срезая траву.  Когда косишь,  по сторонам не смотришь, а только вперед,  на  отцов валок из скошенной травы.
Солнце в зените, усталость во всем теле, появилась  злость, которая заставляла работать, двигаться вперед,  не отставая от папы.
 Долгожданный обед под густым ракитовым кустом. С аппетитом мы  съели  бутерброды со свининой и свежим огурцом,  выпили по кружки морса  из колодезной воды и варенья  с крыжовника. Пятнадцать минут отдохнули, любовался голубым небом и плывущими облаками.
После обеда разбили покосные рядки, поворошили подвяленную траву и  выкосили лужайку между окопами и воронками.  На ней сочный, густой, красный клевер  вперемешку со злаковой травой. Местами трава наклонилась, легла. Косить её сложнее, но мы  старались. Эта трава  - питательное сено для коровы.
Солнце приблизилось к горизонту, косы на плечи  и знакомой дорожкой в деревню отдыхать,  спать.
Три дня мы заготавливали сено. Косили, сушили, складировали в копны. Два дня трудились в колхозе, поднимали лен, ставили в конуса для просушки.  Лён на   участке выделенным бригадиром был разным: местами  высоким, густым, рядом на горке  низким, редким и  с большим количеством травы. После работы в колхозе спешили на свои делянки, сушили  и складировали   в копны сухое сено.  Все сенокосные  дни мы питались харчами, продуктами питания,  которые взяли  с собой из родного дома.
 В пятницу вечером сгребли в кучки последнее сухое сено, организовали маленький стожок и решили, переночевав на сеновале, утром раненько выехать на мотоцикле домой.
 В деревне зашли в избу бригадира, Семья сидела за столом и ужинала.  Бригадир Саша  пригласил нас  откушать. Папа вытащил из кармана брюк бутылочку «Московской» водки и поставил на стол.  На большой сковородке  дымилась картошка с салом. На тарелочке лежали соленые и свежие огурцы, они было разрезаны на дольки.  Впервые на недели мы поели горячую  пищу.
Папа поблагодарил семью Александра за гостеприимство, выпили за успешное завершение сенокоса. Погода благоприятствовала. Выпили мужчины еще, мне плеснули немного в граненый стакан.  Начались воспоминания, разговоры.
 Александру Петровичу тогда было  более тридцати  лет. Передо мной сидел мужчина среднего роста, плотного телосложения. Рядом восседала   жена, красивая лицом и ладной статью.  Она постоянно суетилась, что-то ставила на стол, другое  уносила на кухню. От второй рюмки она  отказалась и выпроводила от стола малолетнего сына.   Жена работала  в колхозе дояркой. Молочная  ферма находилась  в  деревне по соседству.
В шестидесятые годы  в разговоре мужчин всегда присутствовали воспоминания  о военных годах. Сошихинский район Псковской области серьезно пострадал от действий немецких карательных экспедиций, которые стремились разгромить партизанские отряды. Каратели свою злобу  и ненависть направляли  на местное население.  Многих невинных людей  расстреливали, деревни сжигали, а население угоняли в рабство.
Бригадир рассказал свои воспоминания о войне. О карательной акции немцев  в деревне узнали случайно. Когда каратели пришли в соседнюю деревню и начали мародерство, то большая часть населения их деревни  решила уйти в лес  за болото. Там они  узнали, что деревня сожгли, а жители, что остались,  пропали. Почти год  люди прятались от немцев в лесу, жили в землянках  Постоянный голод и болезни преследовали лесных жителей. От гибели спасли родные  буренки, которых привели   в лес.
  К нашему лагерю прибились жители соседних деревень.  Первым пришел мальчик  лет двенадцати, звали его Володей. Он, что- то говорил, но никто не мог его понять.  Мальчик выполнял в лесу  несложные задания, собирал хворост, ягоды.  Кормили его обитатели лагеря  по очереди. Иногда лагерь навещали партизаны, делились своими скудными запасами продуктов. 
        Пожилой партизан, увидел Владимира и рассказал его трагедию.  Их партизанский отряд  уходил от немецких карателей. Путь пролегал по деревне Короблево, где  остановились на несколько часов. Ночью,  узнав о приближении карателей, ушли.  Утром следующего дня  немцы тихо   вошли в деревню с двух сторон.  Деревня молчала.  Немецкий командир, лейтенант, приступил к выяснению, куда, в каком направлении  убежали партизаны. Результат был нулевым.
 «Не видели.  не слышали.» Кто – то из  местных, доказал, что Манька Федиха долго разговаривала с партизаном и указал дом, где проживала Мария.
 Реально  Маша  среди партизан увидела двоюродного брата и долго  беседовала  о судьбе родственников.
Трое карателей ворвались в избу и выгнали Марию и  дочь на улицу. Здесь они учинили допрос. Мария не знала, куда подевались партизаны, где они скрывались. Её избили, но Маша молчала. За мать вступилась четырнадцатилетняя  дочь, которая закричала и с кулаками набросилась на  переводчика. Каратель ударил девчонку и на глазах матери  стал насиловать. Мария кричала, клялась, обращалась к богу, но не была услышана. Её избивали. Она плакала, кричала.
 Лейтенант в конце понял, что Мария ни чего не скажет, а возможно не знает,  куда подевались эти бандиты.  Он приказал расстрелять мать и дочь, а дом и постройки сжечь.
 Короткая автоматная очередь оборвала жизнь Марии  и Наташи.
 Их сын Володя  летом спал в сарае на сеновале. Он проснулся, когда закричала мать,  услышал немецкую речь. Через щель во фронтоне  сарая Володя видел всё, что творилось на улице. Он плакал, слезы застилали глаза, кусал свои губы, боялся выдать себя  криком. Владимир ясно понимал, если его обнаружат, то расстреляют. Ужас и страх сковали движения, и он провалился в беспамятство.  Володя очнулся, когда почувствовал запах гари и быстро оказался на другой стороне сарая и через калитку выбежал  в сад.
   Дым от горящих построек скрыл его от карателей.  Деревня горела, Володя бежал все дальше от дома в сторону низины заросшей кустами. Ему казалось, что за ним гонятся, стреляют.  Силы покидали мальчика, верх брала усталость. Он упал на землю, но  продолжил ползти, всё дальше удаляясь от деревни. Затем  встал, блуждая по лесу,  нашел ваш лагерь.
Володя впал в беспамятство, разум его помутился. Мальчик не разговаривал, а произносил громкие, кричащие звуки. Лесные жители видели, что даже отдаленная стрельба, канонада  причиняли ему мучительную боль. Он закрывал уши руками, падал на землю и судороги проходили по телу.
 После Великой Отечественной войны  по деревням  часто ходили и побирались  инвалиды и больные. Последний раз я встретил Володю при странных обстоятельствах. 
 Лето 1947 года выдалось жарким. Я со сверстницей играл в тени яблони.   На небе яркое солнышко и голубой небосклон, облака напрочь отсутствовали. В траве  стрекотали кузнечики, донимали комары и слепни. Их отгоняли зеленой веточкой.  Ласточки быстро пролетали у самой земли.
  В деревню по пыльной дороге с сучковатой палкой в руке  шел Володя. Он увидел нас, заулыбался, и стал  громко просить, но слов его не поняли. Вова открыл рот,   и поднес ладонь руки к лицу. Мы отогнали  Володю.  Он отскочил в сторону, остановился, повернул голову  к светилу, поднял две руки вверх и громко закричал. Потом внимательно осмотрел  нас, повернулся, скорым шагом зашагал в направление леса.
Вот этого несчастного человека я обидел, не дал воды напиться. Сейчас  понимаю,  что совершил  преступление, а тогда не догадывался.
 После обеда небо в одночасье потемнело, слышны, стали отдаленные раскаты грома. Первые робкие капли дождя упали на голову, рубашку. Вбежал в сарай, переделанный в деревенскую избу. На коленях в большом углу, напротив иконки  стояла бабушка и молилась,  Дождь усилился, с потолка  полилась вода, я  забрался под стол. Гроза бушевала, громкие трескучие раскаты  слились в один  резкий гул.  Мне стало страшно.
 Бабушка, уступив сухое место, позвала меня и приказала  встать  на колени и просить бога  о прощении и защите.  Обливаясь слезами, я  крестился и  говорил: «Господи прости меня грешного». Гроза начала затихать, удаляться. Через час она прекратилась вовсе.
 Бабушка объяснили мне,  что бог видел, как ты внучек не дал напиться, не вынес кружку с водой блаженному. Он грозой предупредил нас.   Я  горько заплакал. Осенью этого года Володя простудился и умер.


Ноябрь 2034г.
                Алексей Иванов – Уситовский 2