Кузнец кн2 ч4 гл6

Глава 6. Где сердце
     Я спешил. Почти как когда-то в Норборн. Тогда я летел спасти её. Теперь – себя. Или чтобы убить нас обоих. Я ещё не знал, от неё я хочу спастись, от её лжи, от лжи моей матери и остальных, я не знал, во что мне верить… 
  Я должен увидеть её. Я всё пойму по ней. Я прочту. И то, чей ребёнок, и то, что было в Чумном походе. Та, кем я дышал столько лет, не сможет солгать так, чтобы я не увидел. Если я не понял раньше, не разобрался в её лжи, может быть смогу теперь, когда я ободран, когда я без кожи, когда даже рёбра вырваны и моё сердце обнажено и чувствует всё…   
 
      …Пять с половиной недель не было Сигурда. Я знала теперь, что ребёнку во мне почти двенадцать, три месяца... Я могла теперь почувствовать круглый как очень большое яблоко, как Сигурдов кулак, бугор у себя над лоном, особенно, если лечь на спину. Всё тело моё менялось, и я каждый день с новым удовольствием наблюдала эти перемены.
     Но эта немая разлука изводила меня. Где ты, Сигурд?! Почему ты пропал так надолго, почему не написал ни слова. Исольф прислал несколько коротких записок о том, что конунг нездоров немного из-за этого и задержался в бывшей вотчине… Но я чувствовала, что в этих записках он мог написать лишь то, что ему позволили, чтобы не слишком беспокоились здесь и не предприняли мер. Но что такого там могло произойти, что надо было скрывать?
      Сердце отказывалось верить в дурное, в серьёзную болезнь моего прекрасного, моего любимого, моего конунга. Я была слишком счастлива сейчас, чтобы почувствовать какую-то беду. То моё предчувствие, что терзало меня перед его отъездом, теперь казалось причудой беременной. Как и ушедшая холодность… Сигурд, Сигурд, милый, знал бы ты, сколько желания накопилось во мне за эти недели, забыл бы все свои обиды!.. Вернись поскорее…
        Они прилетели как вихрь на конях на площадь Сонборга. Сигурд без улыбки, бледный, с горящим взором, будто пытался прожечь мне кожу, Исольф в смущении, не смотрит в лицо. Что там было, Боги?!..
     …Она спускается с крыльца, быстро, лёгкая, как всегда, даже  шаги не слышны по ступеням, будто не ступает, будто воздух под подошвами у неё. Ходят так страшные грешницы и лгуньи?.. Слаще женщины нет в Свее…
      Как похорошела ещё… откуда берётся столько красоты? Столько света в лице, с глазах… В ней будто зажжён огонь…
     — Ждала мужа? – спросил я.
     Я хотел увидеть, смутится ли. Может быть, тень пробежит по лицу? Может тень тени. Я увижу всё. Сейчас я всё увижу, я никогда ещё не был таким зрячим…
     …Он говорил так… страшно, он мне померещились искры от него. Не злостью, не гневом, но с напряжением всех сил ума и души. Почему? Он уже знает о будущем отцовстве, не может не знать, вся Свея оповещена, не могло это известие его обойти… И что же? Это что, испугало его?.. Но разве испуг я вижу?…
      Гуннар, спешил через площадь в сопровождении Гагара и Скегги. Но Сигурд едва кианул на их приветствие, не отрывая взгляда от меня.
      — Простите, воеводы, сейчас очень важное дело. После всё. Всё после, —  Сигурд подошёл к Сигню, протянул ей руку.
      Когда они поднялись на крыльцо и исчезли за дверями, мы обратились к Исольфу, который прячет, похоже, глаза от нас. Всё так странно…
       — Что случилось, Исольф?!
     …Что я мог ответить товарищам? Что конунг во власти наваждения? Я так не думаю. Он не поверил. Но и поверил. Он хочет узнать. Он хочет знать. Только через неё он может узнать. Никто не свидетель, ничто не доказательство. Истина у неё, в её сердце, в её душе. Что я мог ответить товарищам?
       — После, друзья, всё после, — сказал я.
     И потом вспомнил, главную новость Свеи за много лет:
       — Правда Сигню понесла?
     По их улыбкам и просиявшим лицам, больше, чем по словам, я увидел – правда. Хотя бы что-то правда в этом мире, сходившем с ума на моих глазах последние несколько недель…

  …Сигурд сжимал мою ладонь так, что она онемела. Мы вошли в его келейку, где ведёт свои записи и важные переговоры. Заведя меня, он закрыл за нами дверь на задвижку.
      Тужурку он сбросил ещё в сенях. Как шапку и плащ. На мне же только платок тёплый и был, налегке выскочила милого встречать. И не наряжалась сегодня, неожиданно прискакали, без предупреждения. Будто не успеть боялись или убегали? Что там было в Брандстане?..
      Я спросила…
      — Не важно, что было в Брандстане, Сигню, важно, что происходит здесь, — проговорил, а мне казалось, прорычал Сигурд, опираясь кулаками в свой стол.
       — Здесь?
      Сигурд разогнулся, подходя ко мне.
       — Здесь, — он указал пальцем мне в грудь, где сердце.
       — Чей ребёнок, Сигню?
       — Ты что?! – я отшатнулась.
      Но он наступал:
      — Ты не хотела спать со мной.
      Он жжёт меня взглядом, сжигая кожу. Он хочет добраться до тайн, до тайн, которых нет. Что за зверь вселился в него в брандстанских лесах и долинах?..
     …Она искренне растеряна… Или так хорошо научилась притворяться... Но она здесь, так близко, я чувствую тепло её кожи сквозь платье. Через расстояние, ещё сохраняющееся между нами. «Слаще Свана не найти женщины в Свее…» откуда знала это та шлюха, если это знаю только я?
      Я прижал Сигню к стене… слаще женщины нет в целом свете…Овдадеть ею в несколько мгновений, утопая в ответной страсти… Все, с кем я был… Чего я искал? Искал такой же сладости… но откуда ей взяться там, где души молчат или вовсе исчезают?.. Я почти закричал почти, кулаками ударяя в стену… и её экстаз был силён и скор, настиг её тут же…
     Нечего делать здесь… я поднял её на руки, не говоря, не отвечая на вопросы. По тайным переходам недалеко идти, по ним тут всё рядом…
     …День догорел, ещё недлинный день ранней весны. Сигурд будто обезумел. Откуда он черпал силы, что они так быстро возвращаются к нему…
      — Остановись… Остановись, Сигурд! Посмотри на меня, поговори со мной, что ты… Скажи, что с тобой… остановись, — взмолилась Сигню.
     Распухший рот. Алые щёки. Волосы спутались завились у лица, над шеей, да вся сбитая коса…
       — Не могу… — проговорил, скорее прорычал я. — Ты опять не хочешь меня? Ты совсем перестала меня любить?
       — Разве только в этом моя любовь? – она вытянула руки, чтобы не подпустить меня снова.
     Но во мне было не просто пламя. Во мне сто тысяч костров и огней… Она плакала и от наслаждения, и от страха и непонимания… Может и от боли…
       — Ты была с кем-нибудь ещё? С другим?!  — я притянул её голову к себе. Я хотел видеть её лицо в этом меркнущем свете почти сгоревшего дня. Похоже, я помешался…
       — Ты… что?!.. – почти беззвучно и в ужасе прошептала Сигню, и я почувствовал, она хотела отстранить своё тело от моего, вновь готового сгорать в ней… — Ты что?! Что ты делаешь?!.. Сигурд! Убьёшь ребёнка, я возненавижу тебя навсегда!
     Да, она осипла, но я слышал все слова и все её чувства… Прости меня, Сигню…
      — Прости меня! – он сполз на пол, прижимаясь губами к моим ногам, к ступням, он ищет мои руки, чтобы прижать их к своему лицу. И я почувствовала слёзы ладонями. Что там сделали с тобой? Что они с тобой сделали, мой милый? Мой любимый, мой Сигурд… — Прости, меня, Сигню! Вырви мне сердце, но не переставай любить меня. Не оставляй меня… — задыхаясь, прошептал он. – Я... моё сердце не бьётся без тебя. Если ты меня не любишь больше, если любишь другого, убей сейчас… Только не лги, не оставляй меня…
      Я обняла его. В моей душе ещё никогда не было столько нежности. Я никогда не видела его таким. Таким распахнутым, хотя он никогда и не был закрыт для меня, мы с первого дня жили, чувствуя друг друга, сердце к сердцу.  Но сейчас он вернулся с разорванной, раскуроченной, больной душой. Что над тобой делали, мой Сигурд? Что ты столько боли привёз с собой, что ты не можешь излить её. Избавиться от неё. И только сейчас в горячих этих потоках, льющихся из твоих глаз, она вытекала из твоего бедного сердца…
     …Как больно, как же больно… Будто отморозившаяся возле моей матери моя душа начала отогреваться и её жгло и сводило болью, такой яростной, такой страшной болью… За что ты так со мной  мама? Ведь ты любишь меня, почему столько боли причинила мне? Мама, за что?...
       — Это моя мать отравила тебя, Сигню. Поэтому ты не могла рожать… А болезнь тем летом спасла тебя от её яда… — говорю я, прижимая её ладонь к моим глазам.
       —  Нет… Это ты спас меня… — сказала Сигню больше сердцем, чем голосом. – Ты – всё для меня.
      Она притянула меня за руку к себе, обнимает мягко, не отстраняет больше, не страшится. Я лёг рядом с ней, обвивая её руками, прижимая свой живот к её спине, лицо к её затылку, мои ладони на её тёплом животе.
       — Что это… — он почувствовал ребёнка ладонью, своей тёплой ладонью, накрывающей почти весь мой живот.
      — Это твой сын, Сигурд, — сказала Сигню, моя Сигню, прижимая мою ладонь к своему животу, к тому плотному, круглому, чего я не мог ещё ощущать, когда уезжал…
      — Когда он родится? – спросил я, держа в руках моего будущего ребёнка, ещё не рождённого сына…
    — Через месяц после Осеннего Равноденствия, — она пожала легонько мои руки. — Спи, Сигурд, спи, мой любимый, выздоравливай…

      …Он не прогнал её! Ничего, на что я так рассчитывал, не произошло. Больше того, у них вскорости родится наследник! Свея никогда ещё не была так сильна. Как затянулись мои неудачи…
     Верил я сам в то, что пыталась доказать Рангхильда? Я не вдавался, мне было безразлично, хотя, я чувствую, что этого не могло быть, как-то не похоже это на мою невестку. Она не из таких. Правда, из каких мне непонятно. Потому всё сильнее хочется узнать и понять.
     Поэтому всё сильнее хочется свалить Сигурда. Он был великолепен, когда согнал Рангхильду с трона. Настоящий конунг, Сигурд Виннарен. Свалить такого соперника – это дорогая победа.
     Я почти не сплю уже несколько месяцев. Мой ум стал изобретателен и гибок, как никогда не был раньше. Я не знаю всех премудростей ратного искусства, стратегии и тактики, я не знаю этих мудрёных слов, я не делаю записей и не рисую схем. Но в своей голове, я рассчитываю и предполагаю.
      Если ты умён, Сигурд, то и я оказался не глупее. Если ты куёшь мечи в своих кузнях, это делаю и я, только не своими руками, а руками тех, кого я хочу привести в твою красивую, тобой задуманную, тобой построенную прекрасную страну. От осознания того, что я разрушу её, всё, что ты так долго вынашивал в своей учёной голове, в то время пока я носился дикарём по лесам, предаваясь охоте и завоеваниями Гёттланда, что ты строишь вместе со всеми своими единомышленниками, которой стала и вся Свея, до последнего бондера, от мысли, что я разметаю и растопчу всё это великолепие, я испытывал возбуждение сравнимое только с мыслью о том, что я сделаю с Сигню…
      Я размышлял до самой осени, как же мне прийти к моей цели. Как мне победить непобедимых. Как сломить несгибаемых? Как разрушить то, что мощнее всего, что я видел – налаженная, быстро и радостно растущая и строящаяся страна, где люди все как один, как их конунг, все заодно, где слышат и понимают его в каждом доме, в каждом сердце отклик на любой его призыв. Поэтому форты уже превратились в маленькие города, каждый со школой, лекарней, Библиотекой, и каждый под охраной гарнизона.
     У меня чешутся руки, так я хочу, так жажду разрушить это ваше сладостное благоденствие. Это ваше светлое счастье. Устремились в какую-то заоблачную благодать, радость для всех, и для каждого. Так не бывает, не может быть и не будет. Здесь не Асгард. Мы на земле, полной червей, крыс, разложения, вони и гнуса.  А ещё дерьма, чумы, подлости и коварства, полной предательства. Полной мрака. Я докажу вам это. Я верну вас с ваших облаков обратно в действительность сегодняшнего дня. Ниже, ниже сегодняшнего дня. Какого дьявола вы взлетели над всеми?! Асами возрмнили себя? Вернётесь в нашу скверну!
      Страсть к разрушению может быть не слабее страсти к созиданию, которая владеет тобой, Сигурд. Какими разными мы с тобой выросли в одном доме, мой племянник…
      Я должен найти способ, новый способ…
      Однажды мне приходила на ум какая-то очень удачная и даже показавшаяся забавной мысль… было… Давно, очень давно… Когда я смотрел на них, Сигурда и Сигню... да-да... за свадебным пиром, когда впервые увидел её… Что я подумал тогда? Надо вспомнить, помню, какой весёлой показалась мне эта идея…
    Пока я приумножал оружие, я строил такие же осадные машины, что были у Сигурда при Норборне. Я учусь у тебя, мой талантливый соперник. Моих норвеев, моих урманов, как их называют твои славянские друзья, станет войско не меньше, чем твоё, а то и поболее. Я  очень скоро  буду готов. Я слишком долго уже хочу того, что получу. Получу, Сигурд, потому что не погнушаюсь ничем на моём пути…

      …Он не выгнал её! Не выгнал эту мерзавку. Ничего не помогло. Я же видела, что на него подействовало, его проняло, что я рассказала о ней, подлой. Но вернулся он к ней. И продолжают жить дальше. И как ни в чём ни бывало ожидают появления наследника на свет. Моего внука. Твоего внука, Эйнар. Дважды твоего внука.
      Но я отдам его? Отдам его ей? Позволю ей упиваться счастьем? Сигурд, ты предал меня, как предал твой отец. Ты выбрал эту девку, её предпочёл матери! Ты думаешь, я оставлю неотмщённым твоё предательство?..  Никто не любит тебя так, как я. И ты не можешь никого любить как меня.
      Тем более больше меня.
      Особенно её.
      Особенно её!
      Я нашла её для тебя, чтобы ты стал конунгом, а не для того, чтобы ты любил её. Она должна была стать мостиком к трону, а не райским садом. Какого чёрта, ты историю величия превращаешь в слюнявую историю любви? История моей любви стала историей стыда и ненависти, самой страшной историей из всех.
     Ты мой сын, Сигурд! Ты – мой, ты всё, что оставил мне твой отец, который никогда не любил меня. И я должна отдать тебя дочери Лады?!..