Фотоаппарат инженера Галина

В колхозе было три инженера: зооинженер, инженер-механик, инженер по технике безопасности. Утрирую, конечно, в самом деле, их было гораздо больше, с десяток, даже более, но почуяв близость развала хозяйства, те успели разбежаться ещё до его кончины и нашли места себе поперспективнее. Тут колхоз взял и прекратил своё существование, тем троим, которые ещё оставались, нужно же было как-то обустроить свою жизнь и дальше. Мугафу, видимо, как единственного человека с бородой в округе, засунули в сельский совет. До него пост председателя занимал молодой парень учитель.
   – Братишка, давай, придёшь сюда потом, когда школу закроют! – такие слова хоть в глаза ему никто не высказал, но всё же паренёк был, думаю, не против свалить отсюда скорее и заниматься дальше учительской деятельностью.
Шутник Нурислам в целях облегчить предсмертные муки колхоза, завалил на свою шею очень ответственную сверхзадачу. Он теперь руководитель фермерского предприятия, которое будет создано на базе руин бывшего хозяйства.
Холостяку Фасхетдину Галину работы нет, в деревне поговаривают, якобы он на Север уже собирается.

Сегодня Нурислам сидел в кабинете Мугафы, а тот вышел куда-то и пропал. Фермеру скучно стало. Зазвенел телефон, решил ответить. Разумеется, спрашивают Мугафу на том конце. Сказал:
   – Он вышел бороду свою чтоб сбрить! – и положил трубку.
Спустя некоторое время какая-то женщина заглянула с вопросом:
   – Говорили, что фотограф должен был приехать. Не знаете где?
   – А что, Фасхетдин разве не снимает?!
   – Кто, простите? – понятно, видима дамочка не местная. Нурисламу пришлось тыкать в окно, указав на домик, что напротив.

Женщина только ушла, тут Мугафа вернулся.
   – Что, интересно эта мадам хотела?
   – Говорит, что фотограф должен приехать, ищет его!
   – Ааа. Не узнаю её, из вашей что ли деревни?
   – Нет! Похоже приезжая. Отправил к Галину её.
Председатель сельского совета, издавая звуки козла, который подавился капустой, засмеялся, тряся бородой.

Фасхетдин чемоданы свои упаковывал, когда постучалась к нему в дверь некая симпатичная женщина.
   – Вы фотографируете? – спросила она хозяина.
Мужчина резко вздрогнул от такого вопроса, и тут же тысяча мыслей стали метаться у него по голове. “Кто она? Реально хочет сняться? Нет, скорее. Слишком солидно она выглядит для этого. Пришла поиздеваться? Обычно прекрасный пол обходит стороной его фотоаппарат. Может кто вспомнив тот случай, решил пожаловаться? Новый президент, говорят, раньше в госбезопасности работал. Никак посадки начались?”
   – Нет, я не фотографирую, – ответил дрожащим голосом Галин.
   – Меня вот к Вам направили, – пришлось оправдываться женщине.
   – Вы из милиции? – набрав смелости, решил выяснить хозяин дома.
   – Нет, из сельсовета, – сказала правду та.
   – Из сельсовета?! – с ужасом повторил за ней Фасхетдин.
“Час от часу не легче! Раз из сельсовета, уже что-то, как бы серьёзной кампанией это грозило”, – охватил страх Галина. “Не дай бог, как во времена репрессий какая-нибудь разнарядка не пришла! Не возможно угадать как поведёт себя новый глава страны, говорят, что раньше на службе безопасности работал. Если возьмутся крепко за то фото, товарищ Галин, на Север не на заработки поедешь, а в лучшем случае на каторгу тебя пошлют, знай!”
 
   – Нет! Я не фотограф! – после того как женщина ещё раз услышала эту фразу, поспешила удалиться. Как только выпроводил свою незваную гостью, хозяин вытащил из чемодана то самое фото. Смотрел несколько минут с ностальгией, погладил ладошкой тот снимок, затем зажег спичку и включил газ. Потом ещё глянул на свое творение уже в последний раз и положил на огонь. Этим шагом Фасхетдин будто поставил точку к событию, который уже вот десяток лет ходит из уста в уст и превратилось в легенду, главным персонажем которого является он сам. Разумеется, он не столь переживал за судьбу этой истории, а волновало его другое. “Главное, чтоб дело какое-нибудь не завели, новый правитель, говорят, раньше где-то разведчиком работал”, – поразмыслил Галин.

И какое же это событие произошло с ним? А то никак не можем дойти до этого самого. Как бы никакого события-то и не было. Ну, привёл Фасхетдин к себе домой женщину. Наверное, в качестве жены, не знаем, но женщина по крайней мере, хотела, видимо, остаться. Бедняжка та только заснула, этот давай фоткать её в чём мать родила. Мало того он ещё всей деревни ходил показывал эту фотокарточку. Не известно, что на это его толкнуло. Хвастался ли, совета может у кого просил, просветительскую работу что ли проводил, наверное, и коровам показывал. После этого случая каждый раз всякая женщина, к которой подкатывал Фасхетдин, сыпал на его рану соль типа: “Если можно только без рекламы!” Те, кому посчастливилось хоть раз глянуть на то фото, поговаривали: “Очень даже красивая тётенька была”.

После, как Фасхетдин собрал все чемоданы, он снова с опаской посмотрел через окно на здание сельского совета. Вышел во двор, с ужасающим взглядом проводил каждую проезжавшую машину. Потоптался по дому, то заматывая, то разматывая на ходу ремешок от фотоаппарата. Не доходя пару шагов до печки, резко останавливался и шагал в другую сторону. Тут чей-то котяра спрыгнул с чердака на чулан, гремя чем-то. Фасхетдин, подумал, что кто-то вламывается к нему и закинул фотоаппарат в горячую печку. “От греха по дальше! Вон в Кремле новый человек, говорят, раньше рулил какой-то серьёзной конторой!” – лишь только эти мысли он не смог засунуть в топку печи, как бы ему этого сейчас не хотелось.