Отряд поручика Лермонтова, Ч. вторая, Послесловие

ПОСЛЕСЛОВИЕ

     Очевидно, что как воин Лермонтов признавал за собой право на кровопролитие только в сражении с врагом Отечества на поле боя — но не на дуэли. И на войне и в жизни он искал сильных ощущений, но сам по характеру был отходчив и отнюдь не кровожаден. Да и как тот, кто в постоянном споре с Небом отстаивал свое достоинство, кто постиг своего Демона во всей его безмерной мощи, мог всерьез считать своими врагами, достойными его выстрела, — заносчивого, недалекого де Баранта или туповатого, мелкого себялюбца Мартынова? «Французика» ему было вполне достаточно поставить на место, слегка проучить, а с «Мартышкой», как-никак приятелем, поэт готов был тут же помириться. Стрелять в безоружного, а что такое дожидающийся выстрела на дуэли, как не безоружный, было не по нему. И он не произвел свой выстрел…
Никто из участников дуэли не оставил после себя никаких воспоминаний об этом событии - многие годы был высочайший запрет на память о поэте. Нарушил этот заговор молчания только князь А.И. Васильчиков, опубликовав в 1872 году в журнале «Русский Архив» статью «Несколько слов о кончине М.Ю. Лермонтова и о дуэли его с Н.С. Мартыновым». Однако и он умер в 1881 году, прожив 63 года, так и не раскрыв подлинных обстоятельств гибели М.Ю. Лермонтова.
Но вот высказывания современников о дуэли:
«… Дуэли не было, а было убийство…» (Р.И. Дорохов);
«… Мартынов… трагически разыграл жизнь Лермонтова» (А.Ф. Тиран);
«… Мартынов фактически убил Лермонтова, и весь город уже говорил об этом…» (Ф.П. Конради);
«… Многие знали, что М.Ю. Лермонтов почти в упор был убит Н.С. Мартыновым» (П.К. Мартьянов);
«… Увы, Лермонтова нет, к несчастию, это верно, хотя мы и желаем, чтобы это были неверные слухи - он убит - убит подлым образом» (А.П. Смольянинов);
«… Они собирались драться без секундантов» (А.С. Траскин - П.Х. Граббе);
«… Все говорят, что это убийство, а не дуэль…» (А.А. Елагин);
«… Для Ольшанского было ясно, что поединка… как такового не было…» (Из анализа материалов следствия);
М.Ю. Лермонтов пал от пули, «посланной ему в сердце твердой рукой Мартынова, который ненавидел его люто» (Ф.Ф. Боденштедт)
Николай Огарев, написал в 1841 году стихотворение «На смерть Лермонтова»:
Еще дуэль! Еще поэт
С свинцом в груди сошел с ристанья.
Уста сомкнулись, песен нет,
Все смолкло... Страшное молчанье!
Тут тщетен дружеский привет...
Все смолкло - грусть, вражда, страданье,
Любовь - все, чем душа жила...
И где душа? куда ушла?

Но я тревожить в этот миг
Вопроса вечного не стану;
Давно я головой поник,
Давно пробило в сердце рану
Сомненье тяжкое - и крик
В груди таится... Но обману
Жить не дает холодный ум,
И веры нет, и взор угрюм.

И тайный страх берет меня,
Когда в стране я вижу дальной,
Как очи, полные огня,
Закрылись тихо в миг прощальный,
Как пал он, голову склоня,
И грустно замер стих печальный
С улыбкой скорбной на устах,
И он лежал, бездушный прах.

Бездушней праха перед ним
Глупец ничтожный с пистолетом
Стоял здоров и невредим,
Не содрогаясь пред поэтом,
Укором тайным не томим,
И, может, рад был, что пред светом
Хвалиться станет он подчас,
Что верны так рука и глаз.

А между тем над мертвецом
Сияло небо, и лежала
Степь безглагольная кругом,
И в отдалении дремала
Цепь синих гор - и все в таком
Успокоенье пребывало,
Как будто б миру жизнь его
Не составляла ничего.

А жизнь его была пышна,
Была роскошных впечатлений,
Огня душевного полна,
Полна покоя и волнений;
Все, все изведала она,
Значенье всех ее мгновений
Он слухом трепетным внимал
И в звонкий стих переливал.

Но, века своего герой,
Вокруг себя печальным взором
Смотрел он часто - и порой
Себя и век клеймил укором,
И желчный стих, дыша враждой,
Звучал нещадным приговором...
Любил ли он, или желал,
Иль ненавидел - он страдал,

Сюда, судьба! ко мне на суд!
Зачем всю жизнь одно мученье
Поэты тягостно несут?
Ко мне на суд - о провиденье!
Века в страданиях идут,
Или без всякого значенья
И провиденье и судьба -
Пустые звуки и слова?

А как бы он широко мог
Блаженствовать! В душе поэта
Был счастья светлого залог:
И жар сердечного привета,
И поэтический восторг,
И рай видений, полных света,
Любовью полный взгляд на мир,
Раздолье жизни, вечный пир...

Мой бедный брат! дай руку мне,
Оледенелую дай руку
И спи в могильной тишине.
Ни мой привет, ни сердца муку
Ты не услышишь в вечном сне,
И слов моих печальных звуку
Не разбудить тебя вовек...
Ты глух стал, мертвый человек!

Развеется среди степей
Мой плач надгробный над тобою,
И высохнет слеза очей
На камне хладном... И порою,
Когда сойду я в мир теней,
Раздастся плач и надо мною,
И будет он безвестен мне...
Спи, мой товарищ, в тишине!

     Даниил Андреев в «Розе мира» назвал миссию Лермонтова одной из глубочайших загадок нашей культуры. Он писал: «… мне лично кажется более вероятным другое: если бы не разразилась пятигорская катастрофа, со временем русское общество оказалось бы зрителем такого — непредставимого для нас и неповторимого ни для кого — жизненного пути, который бы привел Лермонтова-старца к вершинам, где этика, религия и искусство сливаются в одно, где все блуждания и падения прошлого преодолены, осмыслены и послужили к обогащению духа, и где мудрость, прозорливость и просветленное величие таковы, что все человечество взирает на этих владык горних вершин культуры с благоговением, любовью и трепетом радости»…
    «Поэзия Лермонтова возвышает человека. Когда читаешь его и думаешь о нем, всегда поражаешься мощи его, поражаешься той титанической энергии, которая проявляется в каждой его строке. Лермонтов раскрывает все потенциальные возможности человеческого духа, возвышает человека, показывая, каким он может быть. И очень жестко говорит, какой он есть. Нет в мире поэта, более глубоко прочувствовавшего и пострадавшего за человеческую душу, чем Лермонтов. Он стал любимым поэтом всех нас не только по мощи духа своей поэзии, но по мужеству своему, личному и человеческому, по благородству своего характера и по тому, что сделал в своей жизни, чтобы доказать правду своих строк».

Д.Н. Кугультинов калмыцкий советский поэт