Ключ от перехода. Гл. 4. ч. 1

начало:http://proza.ru/2024/10/25/1687

ГЛАВА 4. Ч. 1

      Шеф разговаривал по сотовому. Не отрываясь от беседы, кивком указал на стул, и я сел, ожидая, когда он окончит разговор. Я погрузился в своё, не прислушиваясь, и думал…думал… Но всё же ухо «вырвало» обрывки фраз: «как нельзя лучше», «не сомневайтесь», «помочь ближнему – наша святая обязанность»...
Наконец, он с довольным видом оборотился ко мне. Обнаружив пластырь на моей кисти, шеф нахмурился и его улыбка тут же сползла с губ. Он прошелестел ласково: «Ну-ну, Боренька, не нужно принимать так близко к сердцу… Звонили из больницы...» - он протянул мне два листа факсовой бумаги, свёрнутых в рулончик: «Держи, здесь её данные, только получил.», - и хитро подмигнул: «Бог на нашей стороне.»
Арина умерла, так и не придя в сознание. Возможно, это будет мерзко с моей стороны, но я почувствовал облегчение. Ещё несколько минут назад я плохо понимал, как вырулить из этой ситуации, если она начнёт давать показания. Её смерть развязала мне руки и теперь я чётко знал, что делать. Да, я знал, что буду делать, знал каждый свой шаг, каждое движение, и от этого мне становилось совсем паршиво.
 
* * * * *
     По коридору сновали редкие сотрудники, в основном те, что были на сутках или те, заваленные «макулатурой» трудяги, которым не хватало рабочего времени для «горящих» дел в суд. Возле дежурки неловко топтались двое бичеватого вида мужчин неопределённого возраста. От них разило перегаром.

- Понятые, - указал оперативный дежурный.

Я извинился и попросил их немного подождать. Мужики угодливо закивали, дав понять, что готовы ждать сколько потребуется.
Забрав у дежурного рапорта, я прямо тут же, в дежурке, заново переписал их от имени пэпээсников, указав, что пакетик был у девушки в заднем кармане джинсов.

***
      Помещение конвоя состояло из двух комнат, в одной из них находились три камеры, именуемые в простонародье «обезьянником», другая – «конвойка», в которой проводился личный досмотр задержанных и тусовались конвоиры в свободное от прямых обязанностей время. Рабочий день уже закончился, все разбрелись по домам, кроме дежурного конвоира, который следил за задержанными, точнее должен следить, но по большей части он находился возле компьютера, играя в «паука».
В нос ударил запах грязных носков и перегара. Я поморщился. При «обезьяннике» было пусто. Заглянул в «конвойку». Два конвоира играли в карты и даже не повернули головы в сторону вошедшего. Это были маленькие тщедушные человечки в извечно мятой замызганной форме, чьи образы так не вязались с образами стражей.

– Н-да…- промелькнуло у меня в голове. Это вам не киношный Голливуд, с его чернокожими громилами… И как такая мелочь в органы просачивается?

Я спросил, где содержится задержанный Мирзоян. Не отрываясь от карт, один из конвоиров, раздражённо буркнул: «Два» и ткнул пальцем в ключи, лежавшие на столе, не удосужившись даже взглянуть в мою сторону.

- Совсем обнаглели, мрази, - меня так и подмывало «построить» эту хамскую братию, попутно свалив на них всё то, что свалилось на меня…свалить злобу за свою сговорчивость, подлость, продажность, все бесконечные мучительные мысли, что точили мою расшатанную совесть, но я сдержался.

Подойдя к нужной камере, я заглянул в смотровой глазок. Сквозь внутреннюю решетку в полумраке с трудом разглядел спящего прямо на полу какого-то старика и развалившегося на каменной скамейке эту гниду-Гагика, дремавшего, как ни в чём ни бывало.
Я вернулся в конвойку и объявил, чтобы задержанного доставили ко мне через десять минут. Игроки сердито засопели, бурча что-то под нос, но слушать я их не стал и быстро вышел, напоследок громко хлопнув дверью.

      Подобрав скучающих возле дежурки понятых, я поднялся к себе, где у двери уже топтался семейный адвокат Мирзоянов - Левон Давидович, маленький носатый человечек, сухой и жёлтый, как осенний лист. Его короткое тельце с длинными и тощими конечностями делали его похожим на паука, и я всякий раз при встрече с содроганием представлял, как он опутывает своей липкой паутиной пойманную жертву, втыкая костлявые пальцы в её безвольное тело. Одевался он дорого, предпочитая строгие классические формы, но даже самая дорогая брендовая одежда не придавала ему ни лоска, ни представительности. У него были какие-то проблемы с печенью или с почками, или бог знает, с чем ещё, отчего он периодически нырял в свой портфельчик, откуда выуживал красную баночку с лекарством, отсчитывал таблеточки, а после забрасывал их в свою паучью пасть, ничем не запивая. Несмотря на свой болезненный вид, он был активен, изворотлив и хитёр, как лис. В целом, это был пренеприятнейший субъект, но в деловом плане ему не было равных. Он ловко выруливал из любой, казалось бы, фатальной для своего благодетеля ситуации, будь то выполнение обязательств по контрактам, заключение сделок или судебные тяжбы, благодаря своему виртуозному умению подличать, затягивая время, подкупая кого надо и искусно подделывая документы. В общем, готовый мошенник, по которому тюрьма «плачет»… И вот сейчас, в предвкушении благоприятного исхода, он встречал меня своей плутовской улыбкой, крепко вцепившись в свой портфель, как гончая в зайца.

- Наверное, «отступные» приготовил, упырь, - промелькнуло в моей голове, и, выдавив из себя некое подобие улыбки, приветственно кивнул.

- Здравствуйте, Борис Викторович! – сверкнул тот вставной челюстью, - Как там наш мальчик?

«Наш мальчик» резанул слух, и я невольно скривился, что похоже не укрылось от вездесущего проныры и он продолжил с едва заметной усмешкой: «Илья Аронович заверил, что проблем не будет…».

Я повёл глазами в сторону понятых: «Минут через пять, а мы пока с гражданами разберёмся.» Левон Давидович сказал: «О!» и картинно раскинул паучьи лапы, дескать, работа прежде всего, и я снова подумал про «сеть», которую он сплёл на сегодня уже по мою душу. С понятыми мы прошли в кабинет, оставив адвоката в коридоре. Я был уверен, что эти, страдающие от похмелья мужики, готовы подписать всё, что угодно, вплоть до доносов друг на друга, лишь бы отсюда сделать ноги да поскорее добраться до ближайшего ларька с пивом. Мне не понадобилась длинная речь с нужными словами, чтобы уговорить их расписаться на чистых листах, я просто ткнул пальцем в бумагу, и они безо всяких опасений поставили свои подписи. Едва я открыл дверь, чтобы выпустить понятых, как услышал голос конвоира: «Задержанный Мирзоян доставлен».

* * *
Наглая ухмылка не сходила с губ Гагика. В любом месте он чувствовал себя, как рыба в воде, зная наперёд, что усилиями своего отца, которого он называл «спонсором», он будет вызволен из самого неприятного места, будь оно хоть адовым чистилищем.
Ненависть к этому отморозку переполняла меня, но я должен был держать себя в руках, чтобы не только закончить поганое дело, на которое подписался, а закончить его так, как ожидала от меня эта сучья братия…

Не ожидая приглашения, он плюхнулся на стул и вытянул длинные ноги. Здоровенный, под два метра ростом, смуглолицый и черноглазый, он был красив и омерзителен одновременно. Красивая обёртка с гнилым содержимым. Он мог стать хорошим человеком, но он был таков, каков есть, чтобы кормить таких, как я и мой шеф.
Я холодно поздоровался с ним, но его, кажется, это не смутило. Гагика совсем не заботило происходящее вокруг, поскольку ему было попросту наплевать на всех и вся. Уверовав однажды в свою безнаказанность, Гагик решил, что в этом мире ему позволено всё и он брал от этой жизни по максимуму, брал всё то, что хотелось взять. Абсолютно никчёмный, пустой и бесполезный для общества отморозок, из той, особой касты «неприкасаемых», именуемой «золотой молодёжью». Он был копией своего денежного отца, продавшегося Мамоне, а теперь купившего совесть сына, его волю, его душу… Он был баловнем судьбы, оплаченной его отцом.

      Он кинул на меня ленивый взгляд: «В общем, еду я по Торговому, нормально себе еду… вижу – тёлку колбасит… Там, на автобусной остановке. Ну притормозил, вышел… до дома подвезти хотел…А в машине её совсем развезло… А тут менты… Да чё рассказывать-то? Под дурью она была…»

Его вранье меня просто взбесило: «В общем так, я тебе тут не адвокат и не твой папаша-спонсор, им лапшу навешивай! Давай выкладывай всё, как было и, если хоть что-то утаишь, хоть одну деталь, хоть пол детали, считай, что заедешь на двадцатку! Как минимум… Но я, положа руку на сердце, тебе бы пожизненное впаял!»
 
Всё это я выпалил на одном дыхании, зло и хлёстко, сам того от себя не ожидая, не говоря уж о присутствующих. Я плюнул на самоконтроль, на все табу, на эти уродливые денежные «мешки», скупающих мораль… Терять мне было нечего. Если я продался сатане, так почему бы мне не покуражиться напоследок над его отпрыском? Ведь от меня зависела его свобода. Я – хозяин положения, я – выход из него, а «сатана» заплатит мне за этот «выход» после.



продолжение следует: http://proza.ru/2024/11/24/972