Отряд поручика Лермонтова. Гл. 19

Глава девятнадцатая
Нередко люди и бранили,
И мучили меня за то,
Что часто им прощал я то,
Чего б они мне не простили.
И начал рок меня томить.
Карал безвинно и за дело —
От сердца чувство отлетело,
И я не мог ему простить…

(Из стихотворения М.Ю.Лермонтова «Нередко люди и бранили» - автор)

 Генерал Голофеев с удивлением вертел в руках казенное письмо, доставленное ему нарочным.
 - Послушайте, Роберт Карлович, - обратился он к сидевшему за столом командиру Куринского полка полковнику Фрейтагу, - вот вам яркий образец военной бюрократии! Почти пять месяцев командование Тенгинского полка не волновало отсутствие поручика Лермонтова - командира мушкетерной роты, и вот 30 октября командир полка полковник Выласков отправляет в штаб Кавказскои; линии запрос о местопребывании подчиненного ему офицера.
- Ну, по-видимому, до командира полка дошли слухи об успехах поручика на Кавказской линии, вот он и решил затребовать его обратно в свой полк, не думая совершенно о том, что отправка блестящего казачьего офицера, коим, несомненно, является поручик Лермонтов, в пехоту, нанесет очевидный; ущерб боеспособности вои;ск на Кавказе.
- И что же мне с этим запросом делать? - генерал с отвращением бросил письмо на стол.
- А что вы можете сделать, Аполлон Васильевич, кроме как исполнить его надлежащим образом? - пожал широкими плечами полковник Фрейтаг. - Как ни крути, официально местом ссылки Лермонтова числится Тенгинскии; пехотныи; полк. Вот закончим экспедицию, и придется поручика Лермонтова снимать с командования сотней, именуемой уже в войсках «Лермонтовскою», и отправлять его по месту службы. И я бы, будь на вашем месте, испросил для него отпуск.
- По душе мне сей офицер, хоть и говорят о нем, что, мол, «бесшабашный»! Но только вижу я в деле не бесшабашность, а распорядительность его. Да-да! Не бесшабашность, а именно серьезную распорядительность. Это качество особенно нужно было в тои; ситуации, когда отряд отрывался от основных сил и должен был надеяться только на себя. Вы же знаете, Роберт Карлович, что горцы всегда были более стремительны в своих деи;ствиях и почти всегда опережали нас. Поручик Лермонтов понял это и, стараясь соперничать с ними в маневренности, подчас преуспевал, и, согласитесь, дорогой Роберт Карлович, ведь удавалось ему выманить джигитов на открытое пространство, где казаки имели подавляющее превосходство.
- Согласен, Аполлон Васильевич! - улыбнулся Фрейтаг. - Михайло Лермонтов, даром, что поэт, суть - настоящий казак! Казаки ведь сами назвали свою сотню Лермонтовской, а командира величают не иначе как сотником, по-казачьи, хотя знают, что официально он числится поручиком. А это значит, что казаки и их командир буквально созданы друг для друга. Но поверьте уж мне, Аполлон Васильевич, коль станете вы хлопотать, чтобы поручика Лермонтова оставили при вашем отряде, получите отказ.
- Да знаю я! - генерал поднялся и подошел к окну. - Дерзок и заносчив, говорят о нем иные офицеры, не разумея, что Лермонтов всегда прям, честен и в своей прямоте бывает беспощаден - и к себе, и к тем, кто, как он полагает, заслуживает этой честности.
- За что и страдает! - Фрейтаг тоже поднялся и встал рядом с генералом. - Прямота его, честно сказать, порой излишнею бывает. Хотя, готов признать, что упрекая, говоря дерзости, он ведь готов принимать ответные удары. И никогда не уклоняется от них! Хочу сказать о нем так, будто двойным зрением сей офицер одарен, и он всегда своеобразно смотрит на вещи. Людской муравейник, вероятно, представляется ему жалким поприщем напрасных страданий… Повторюсь, он готов принимать ответные удары и никогда не пропустит случая доказать людям их мелочность и близорукость!
- Ответные удары, которые дуэлью заканчиваются? - Голофеев полуобернулся к полковнику. - Нет уж, увольте! Как же мне уберечь Лермонтова? Ума не приложу!
- Ответьте полковнику Выласкову, что поручик Лермонтов командует иррегулярной  сотнеи;, исходя из необходимости для войска, не желая слепо следовать букве воинских параграфов. Напишите в подробностях, что любая наша экспедиция, укомплектованная пехотой и волочившая с собой пушки, как правило, не заставала хозяев дома, — горцы прятали свои семьи и уводили скот; далее сами они рассредоточивались и, провожая экспедицию, били на выбор солдат и офицеров, мстили за сожжённый пустой аул. И, таким образом, разбойничьи налёты охотников Лермонтова стали своего рода вендеттой за подобную «скифскую войну»; о жертвах среди «мирного населения», конечно, вам бы лучше не распространяться. Кстати, укажите и то, что горцы всегда брали полон и весьма часто устраивали аутодафе с отрезанием голов и нечеловеческими пытками. О походах хищников на села и казачьи станицы, опять же, с тамерлановским отношением к жителям и к стенам — чтобы трава не росла... А поручик Лермонтов с его сотней отчаянных головорезов постоянно кружит в горах, выискивая и уничтожая эти партии хищников, и потому изловить его для отправки в Тенгинский полк нет никакой возможности! - улыбнулся своей шутке полковник Фрейтаг.
- Помилуйте, голубчик, Роберт Карлович! - генерал не принял шутку. - Как же такое возможно, чтобы командующий не мог «изловить», как вы изволили выразиться, своего офицера?!
- Да я же пошутил, Аполлон Васильевич! - засмеялся Фрейтаг. - Не извольте гневаться!
Теперь смеялся и генерал.
- А если серьезно, - сказал полковник, - думаю, следует, исходя из записей в журнале боевых действий, расписать подробно все молодецкие деяния поручика Лермонтова для высокого награждения. Начиная с июльского похода на Валерик и заканчивая нынешней кампанией. Как он того достоин.
- А если серьезно, я уже делал такую попытку. И вот вам ответ!
Порывшись в бумагах на столе, генерал нашел нужную и протянул ее полковнику Фрейтагу.
- Читайте, голубчик!
«Государь император, по рассмотрении доставленного о сем офицере (Лермонтове) списка к награждению, не позволил изъявить монаршего соизволения на испрашиваемую ему награду. При сем его величество, заметив, что поручик Лермонтов при своем полку не находился, но был употреблен в экспедиции с особо порученною ему казачьею командою, повелеть соизволил сообщить вам, милостивейший государь, о подтверждении, дабы поручик Лермонтов непременно состоял налицо во фронте, и чтобы начальство отнюдь не осмеливалось ни под каким предлогом удалять его от фронтовой службы в своем полку.
Граф П.А. Клейнмихель».
   - Мм-да-а, - только и смог произнести полковник после прочтения письма беспрекословного исполнителя воли Николая I, у которого «усердие все превозмогает» (девиз, выбитый на личной медали Клейнмихеля, полученной от царя - автор).  – La vengeance est la joie des ;mes basses!  (Месть есть наслаждение низкой души! (франц.) – автор) Вот почему у нас так?! Зачем народам России в обыденной жизни навязана прорва графов, князей, дворян, жандармов, судей, приставов, попов и прочих, и прочих – дармоедов? У нас в столице камень кинь – в генерала попадешь, не извольте уж гневаться, Аполлон Васильевич! Конечно, без генерала с войском не обойтись государству, но сколько при дворе толпится «клейнмихелей» всяких при генеральских эполетах – не счесть! И каждый из государственной казны кормится, имея, при этом, свои поместья с людьми, и каждый держит свору своих «служилых». Кому служат они? Давно замечаю, что в разные начальники чаще всего выбиваются люди хитрые, корыстные, умеющие блюсти, прежде всего, собственную выгоду. И не за то ли их ставят начальствовать, что господину они сапоги лижут, извиваются пред ним во прахе, но подначальных сгрызут и затопчут, скажи им только «фас»!
- Роберт Карлович, может быть, вы оставите эту – столь щекотливую тему! Мы ведь не будем здесь обсуждать внутреннюю политику государя и его приближенных, верно? И давайте вернемся все ж к поручику Лермонтову! – Голофеев укоризненно качнул головой.
- Je suis desole, mon general, jai vraiment ete emporte! (Прошу прощения, мой генерал – я действительно отвлекся! (франц.) – автор). Тогда, быть может, пусть ходатайствует о награде для поручика Лермонтова полковник князь Владимир Сергеевич Голицын, командующий; кавалерией; на левом фланге? Князь весьма близок к императору, уж ему-то Клейнмихель не посмеет отказать!
 - Вы так думаете? Ну-ну… Хотя попробовать стоит, пожалуй!
 Ничего этого поручик Лермонтов еще знал. Экспедиция была назначена до 20-го ноября, а сопротивление противника становилось все более ожесточенным, и он носился со своею сотней по лесам, выискивая скопища мюридов, устраивая засады на путях движения их отрядов, неоднократно бывая в перестрелках и скоротечных сшибках «в шашки и кинжалы». Он полностью разделял жизнь своих подчиненных - не брил бороду, ибо не было для этого ни времени, ни условий, ел с казаками из одного котла, спал на голои;, стылой земле, бросив на нее попону и укрывшись буркою. Словом, «Лермонтов со своим отрядом геройствовал» - как выразился о его образе жизни К. Мамацев.
 А тучи над его головой, тем временем, сгущались…