Поцелуй русалки

               
                (Каракубские рассказы)

    Угрюм Кальмиус в ненастную погоду. Каждый, кто хоть раз сидел с удочкой на берегу, знает это и предостерегает других от этой необдуманной затеи скоротать время во время дождика, который сеется с низких туч.
    Угрюм Кальмиус в ненастье и неподвижен. Глядя на его серо-зелёные воды, застывшие подвижной плитой, так и хочется вспомнить протопленную хату, борщ с петухом и сметаной и добрый гранёный стакан крепкой домашней горелки с коркой свежевыпеченного хлеба, щедро намазанного чесноком и солью.
    Не одни гастрономические воспоминания вызывает неподвижное зеркало воды, со стеклянным звуком плещущееся в низкий заболоченный берег. В расплескавшееся зеркало смотрится, отражаясь, унылое небо с косматыми мрачными тучами, в неподвижном движении напоминающими сонное стадо баранов и тщится небо рассмотреть среди водной серой серости и зелёной пасмурности что-то, позабытое и откровенно важное.
    Да, красив Кальмиус и великолепен в любую погоду. Зимой студёной перешептываются вымерзшие стебли камыша и роняют сухую пыль сожалений. Весной более весёлой слышится их радостная ярко-изумрудная речь с едва заметным местным акцентом. Летом рай всей растительности. Вот уж когда разросшийся камыш становится пристанищем для разной живности: камышницы и чайки, лысухи и волчка, для многих видов рыб и прочих водоплавающих. Как и все реки родины, Кальмиус и широк, и узок. В узком месте самый хилый пацанёнок бросит камень с одного берега на другой. Даст перцу зазевавшимся в камыше кряквам с выводком и затем вброд перейдёт реку, чтобы озорничать в степи, пока не приспособленной под сельскохозяйственные нужды и, если повезёт, поймает в петлю суслика или просто из рогатки пострелять по всем движущимся целям. Редко встречаются широкие места, когда кричи, не кричи, не докричишься и зови, не зови, не дозовёшься до человека на другом берегу. Раньше таким мест было много, живы пока старожилы, заставшие в босоногом детстве правление последнего царя, заявляют об прямо и сетуют, что река-кормилица мельчает. А раньше в таких местах на пологих зелёных берегах частенько встречались камышовые шалашики. В них несли стражу рыбаки, забросив удочки с колокольчиками. Иногда шалашики служили верным пристанищем для влюблённых, молоденьких девчат и хлопцев, делающих первые шаги в огромной стране под названием любовь. Не редко здесь встречались тайком от жён и мужей искатели вечной любви, авантюристы и прелюбодеи, неугомонные эротоманы.

    Кто не знает, свежее дуновение весны можно ощутить не только весной в пору цветения. Эти лёгкие порывы ветерка встречаются в летний душный полдень, выжженный солнцем до безжизненного состояния. Можно с лёгкостью уловить весеннее дуновение зимой, в эти дни морозы устают пугать своей решимостью превратить всё живое в ледяные скульптуры и влажные струи растапливают самые замёрзшие сердца. Осень тоже приносит сюрпризы и среди порывов северного ветра, упрямо срывающего листву с ветвей и с упорством неутомимого дворника метущего её по асфальту, вдруг ласковый оттенок тепла всколыхнёт забытые воспоминания и всё волшебным образом преображается.

    Дядя Яша, известный в городе Каракуба под кличкой Пират, относил себя к той части романтической части человечества, которая всегда видит только хорошее. Падает ли бутыль с самогоном и бьётся, осколками раня душу, из рук он, дядя Яша обязательно найдётся что сказать ободряющее: «Испьёт самогону землица – урожай хороший уродится!» И так всю сознательную жизнь. Про бессознательную, когда спрашивали, отшучивался, не время чистить не построенные конюшни.
    Пиратом его прозвали за чёрную повязку, её он попеременно носил то на левом, то на правом глазу. Объяснял поведение так: где хочу, там и ношу. А глаз давным-давно высосала русалка при поцелуе. У самого дяди Яши версий было много, ещё больше существовало в устном варианте среди горожан, кому он доверительно поведывал историю, произошедшую с ним однажды на берегу Кальмиуса ранним майским утром.
    – Случилось это давно. Был я молод, весел, удачлив и горяч. К своим неполным тридцати был всего два раза женат. В один из перерывов между разводом и новой женитьбой решил отдохнуть на берегу с удочкой. Предлагали друзья большой компанией махнуть в Ростов, там такая на Дону рыбалка – закачаешься! Отказался. Считаю рыбалку и интим делом, заниматься которым нужно без свидетелей, без соглядатаев, советчиков и сочувствующих. В пору моего взросления ландшафтное разнообразие берегов нашей реки отличалось от нынешнего. Сам Кальмиус мог удивить и озадачить. Камышом его берега в то время не так сильно заросли, как сейчас, и в самом глубоком месте верёвка с грузом уходила на глубину до отметки пять метров. Как у любого рыбака, у меня было много облюбованных мест. Сегодня на одном посижу, завтра на другое переберусь, чтобы не вспугнуть капризную рыбацкую удачу. Поэтому без рыбки никогда домой не возвращался. Радовала поклёвка и рыбка на крючке. Мелочь снимал и отпускал обратно. Карпа и карася покрупнее оставлял. Бывалые рубаки хвастались пойманными щуками и судаком. Я довольствовался тем, что имел. На ставках удача сопутствовала чаще: зеркального карпа удавалось выудить на полтора-два килограмма или толстолобика пяти-шести килограмм. Но это прелюдия. Сейчас расскажу о том дне, когда судьба свела меня с русалкой. Так что, садитесь ближе к костру. Вечереет. Свежеет. Дровец подброшу и поехали.
    Слушатели, это в основном пацаны десяти годков и те, у кого начали пробиваться усы над верхней губой. Старшее поколение, выросшее само на разных рыбацких байках, все истории дяди Яши знало наизусть. 
    – Проснулся в тот день ни свет, ни заря. Взял загодя приготовленные удочки, наживку, кое-чего перекусить с чайком и пришёл на это вот самое место. Видите, склонившуюся к воде иву? Она была свидетелем моего самого интересного приключения в жизни. Сел на стул. Смотрю, туман загадочно над рекой плывёт, всякие кунштюки выписывает.   
    – Дядя Яша, – встревает один невысокий хлопчик с выбритой головой, – в прошлый раз вы называли другое место встречи с русалкой и росла там ива.
    Дядя Яша смотрит изучающе на хлопчика и молчит. Трещат ветви в костре. Летят искры в вечереющее и темнеющее небо. Блики костра отражаются в очах слушателей и разбегаются, дробясь, по речной волне.
    – Насколько помню, ты Гриня Непейпиво.
    – Непейвода.
    – Разница небольшая. Так вот, Гриня, я понимаю, ты мою историю лучше меня знаешь. Тогда рассказывай. Мы тебя внимательно выслушаем. Даже не перебивая.
    Гриня краснее и начинает отнекиваться:
    – Да я, дядя Яша…
    Дядя Яша вздохнул, мол, прощаю тебя дуралея, и продолжил:
     – О чём думал в то утро? Никак не о встрече, уготованной судьбой. На рыбалке принято думать о рыбалке, отдыхать от повседневности, отвести душу, слушая плеск волны и шум камыша. Вот и я, размеренно размотал удочки, вынул наживку. Достал из сумки бутылку первача.
    – Так вам русалка с пьяных очей привиделась, так и мой батько говорит, – вскакивает Гриня на ноги и дальше говорит: – Прав батько и люди тоже, говоря, вы отменный враль!
    Повисла тишина на берегу. Также потрескивают сучья в костре, стреляя по невидимым целям в ночном небе яркими угольками, жужжат комарики, настороженно притихли камыши.
    – Врун не врун, – после небольшой паузы философски изрекает дядя Яша, поправляя повязку на глазу, – но в наглой лжи не уличён. За язык меня никто не ловил.
    – На слове, – снова встревает Гриня, – на слове не ловил.
    – На слове тоже, Гриня, ты правильно подметил, – с той же философской неотразимостью говорит дядя Яша, – но я не настолько пью, чтобы мне что-то с пьяных глаз виделось. И если говорю, встретил русалку – значит встретил русалку! – под конец красочно рубанул воздух ладонью дядя Яша.
    Шурша кустами, из темноты выходят три фигуры с удочками в руках.
    – О, дядя Яша! – восклицает один из трёх рыбаков, – как всегда в своём амплуа: байки травишь.
    – Травлю, Геша, – соглашается дядя Яша, – заодно делюсь опытом с молодым поколением. Чтобы они теми же крючками снискали себе уважение и почёт, что и я. Да вы, хлопцы садитесь, в ногах правды нет. Места у костра всем хватит. Только кружек для чаю маловато.
    – Выкрутимся, – заявляет Геша и приглашает друзей садиться. – У нас и домашняя есть, кажи, Витя!
    Витя кинулся вытаскивать бутылку самогону, но дядя Яша остановил его прыть ладонью:
    – Сегодня никакой выпивки. Плохой пример молодым. К тому же, сегодня день особенный!
    – Чем же? – оживились все ребята, сидевшие у костра.
    Придав лицу таинственной торжественности, дядя Яша произнёс:
    – Время придёт, увидите. Пока же продолжу. Так вот, погода в тот стояла ни крючок привязать, ни сеть забросить. Сложил ветки для костра, бумаги внутрь запихал промасленной, чтоб разгоралась лучше. Да подумал, надо поступить, как советовали старики, угостить Речника чем-то, чтобы клёв был отменным. А чем его, Речника, удивишь? Хлебной коркой, салом, цыбулей? Не-а… Надо ему дать самогонки выпить. И самому потом причаститься маленько для настроения. Наливаю до краёв гранёный стакан. Захожу в воду по колена. Выливаю первак в воду.
    Большинство слушали эту историю в разных вариациях не раз, но всегда на этом месте спрашивали дядю Яшу с живым интересом и блеском в горящих глазах.
     – И что дальше?
    – А ничего! Первое время – тишина! Будто не на реке я, а дома сижу на скамеечке перед воротами. Минута-другая проходит. Без изменений. Думаю, эх, Яща-Яша, раззява ты, выпить дал, а закусить? И вдруг после этих моих мыслей вода передо мной пошла пузырями! Крупных, во, с футбольный мяч. Чуть увеличатся – и бах! Взрываются! Разлетаются мелкими брызгами во все стороны.  И над водой – слышу, откуда-то издалека песня очень тоскливая, слов не разобрать, доносится. Растерялся. Стою. Жду. Что предпринять, не знаю. И тут из воды появляется она. Сначала показалась голова, черты лица правильные, глаза голубые, волосы светлые, кожа чуть-чуть прозрачная. Поначалу подумал, купальщица какая решила пошутить надо мной. Затем показался хвост рыбий и она как всплеснёт им. И показывается по пояс.
    – Кто она, дядя Яша? – снова вскакивает на ноги Гриня.
    – Русалка, вот кто! – выкрикивает дядя Яша, глаз блестит, руки раскинуты, пальцы растопырены.
    – Брехня всё это, – говорит Гриня, – русалки – мифический персонаж, существуют в народных сказках и преданиях. Нас так в школе учили.
    Дядя Яша снова предлагает Грине:
    – Раз уж ты у нас самый грамотный и образованный, тогда сам и рассказывай, а?
    – Нет, – возражает Гриня, – я это… короче…
    Ему кто-то из ребят советует сидеть молча и слушать, и просят рассказчика продолжить прерванный рассказ.
    – Смотрит она на меня своими глазищами, улыбается и молчит загадочно. Правую руку протягивает ко мне, левой грудь стеснительно закрывает, правильно, женщина всё-таки, хоть и русалка, скромность быть должна. Думаете, дядя Яша струсил? Испугался русаки? – дядя Яша набрал воздуху в грудь и обвёл слушателей. – Ни за какую поклёвку не было этого и не будет! Но в тот самый раз, признаюсь, оплошал. Сила, которой противиться невозможно, оттащила меня на берег. Стою, дрожу. Озноб так и колотит. Тут русалка подплывает, встаёт в полный рост и выходит из воды и идёт ко мне.   
     – Дядя Яша, хватит заливать, – говорит Геша, – всему есть мера.
     – Как к вам подошла русалка? На хвосте, что ли? – спрашивает оставшийся безымянным третий из подошедших рыбаков, – вот уж правда, небылица так небылица.
    Дядя Яша со спокойным лицом поднимает указательный палец и тычет им в небо:
    – Значит так, ребятки, если я говорю – идёт, она идёт.
    – Хорош, дядя Яша! – подхватывает Витёк.
     – Хвост ей нужен в воде передвигаться, – не обращает внимания на реплики дядя Яша, –  но, когда нужно по земле ходить – хвост превращается в ноги. Вот русалка вышла из воды и хвост сразу превратился в ноги. Красивые, стройные ноги. Просто загляденье. Подходит она ко мне, обнимает за плечи, говорит на ухо: «Яшенька, коханый мой, долго я ждала тебя! Очень долго! Измучилась вся, исстрадалось моё серденько русалочье. Все-то слёзыньки по тебе выплакала. Времени счёт потеряла. Покоя лишилась. Думаю, вот не свидимся с тобою нынче утром, так и буду одна-одинёшенька куковать свой век русалочий, насмешки терпя от подруг-русалок. А как заприметила издали, вот ты идёшь, коханый мой, походочкой знакомой, так и возрадовалось сердечко моё. Свидимся, свидимся, – вся просто засияла я и тоска-печаль прочь из сердечка ушли-уплыли-улетели!» А я ей: «Так ты меня давно любишь?» А она: «Как только раз единственный увидела полтора года назад, сразу поняла, серденько моё ты лишил покоя». И всё целует меня, по голове гладит.
     – Русалка – она противная, да? – снова влезает Гриня с вопросами, – мокрая и холодная, правда?
    Восклицает дядя Яша азартно:
     – Чтоб ты понимал, бестолочь бестолковая – живая она! Горячая! Кровь во мне вскипела. Ну, давай её тискать, прижимать жадно, целовать страстно. Чую, теряю себя в объятиях её. Шепчу ей: «Ответь мне, любая, как мне называть тебя?» Она жарко шепчет в ответ: «Сияна я, Яшенька, Сияна!» Такое пламя у нас обоих в груди разожглось, что ещё чуток и вспыхнем пламенем страсти.
     – У русалок имена тоже есть? – недоверчиво спрашивает всё тот же Гриня.
     – Почто они не люди и имени иметь не могут? – вопросом на вопрос отвечает дядя Яша. – Могут! Надо ведь им как-то меж собою разговаривать. Итак. Внезапно Сияна вскинулась и затрепетала: «Ох, Яшенька, ждёт меня мой речной хозяин. Нельзя мне долго на суше находиться. Нужно назад в реку. Опоздаю – будет мне наказание страшное. Поклянись мне в любви и верности, что ждать меня будешь!» Себя не помня, клянусь, мол, родная моя Сияна, так и сяк, одна ты в моём сердце, другой места в нём нет. Плачет Сияна горючими слезами: «Верю, Яшенька, каждому твоему слову, только нужно мне ещё что-то помимо слов, что есть у тебя самое дорогое». Я возьми, не обдумавши и ляпни: «Глаз даю, что только ты одна и никого боле!» Прильнула Сияна к глазу губами… Опа-на, нет глаза. Ослабли её объятия. Глянь, а он лежит у неё на ладони и зрачком на меня уставился. Стало мне нехорошо. Тут некстати ветер поднялся. Он Сияну подхватил в охапку и бросил в воду. Скрылась она в реке с головой. Затем выныривает и кричит, подняв руку с моим глазом: «Яшенька, коханый мой, глаз твой – зарок нашей любви!»
    Умолк неожиданно дядя Яша. Кто-то веткой расшевелил костёр. Искры взлетели и погасли. Вода плеснула раз, другой. Заметил Геша, видать, рыба играет.
    – Как же вы без глаза-то жили? – недоверчиво интересуется Гриня.
    Дядя Яша улыбнулся.
     – А вот так. Как только исчезла русалка, хватаю удочку, забрасываю в воду. Сразу напряглось удилище, леска натянулась. Ох, думаю, огромный зверь попался! Тяну на себя, он меня в воду. Я его на себя, а он меня в воду. Долго боролся с ним, пока не совладал. Выбросил рывком на берег. Господи Иисусе, это же сом!
     – В Кальмиусе сомы не водятся, – заявляет Гриня, – батя говорил. Его авторитету не сомневаюсь.
     – Не водятся, – не стал спорить с хлопцем дядя Яша, развёл руками, – не водятся, да я его выловил. Здоровый, чертяка, морда с кавун, большая, усы длинные, топорщатся противно. Как совладал с ним, одному Речнику известно. Размышлять долго некогда. Надо компенсировать свой глаз сомовым. Быстренько вытащил у сома и себе вставил. Сом раскрыл пасть, так его огромная рука, высунувшись из воды, за хвост ухватила и утащила в реку.
    – С тех пор у вас один глаз рыбий? – спросил кто-то из хлопцев зачарованно.
     – Не верите? Смотрите, – дядя Яша снял повязку и поначалу его оба глаза показались одинаковыми, затем обнаружились едва заметные различия. – Убедились? Вот то-то! С той поры стал обладать способностью видеть не только то, что на суше, но и в воде.
    Вслед за его словами раздалась над рекой тоскливая мелодия, разлилась грустью-печалью. При этом звучании что-то шевельнулось в груди дяди Яши. Он встал, приложил руку ребром к лбу и посмотрел на реку.
     – Неужто снова…  – нерешительно проговорил он, дрогнувшим голосом, вслед за этим раздался громкий шлепок по воде, будто огромная рыба ударила по ней хвостом.
    – Каким ты был, Яшенька, таким ты и остался, – прилетел с реки приятный женский голос.
    Мальчишечьи головы повернулись в сторону реки и замерли с раскрытыми ртами. По пояс в воде находилась русалка. Точно такая же, как описывал её дядя Яша. Гладкая, чуть прозрачная кожа. Приятная улыбка. Синие глаза. Длинные светлые волосы.
     – Нисколько ты, Яшенька, не изменился, – проговорила русалка и подплыла к берегу и всем на удивление её хвост раздвоился, стояла русалка на берегу на двух прекрасных, стройных ногах, на самой русалка будто из воздуха соткался изумительной красоты наряд: длинное, ниже колен платье изумрудного цвета и прозрачная ажурная накидка на плечах. И воздух, это отметил каждый, наполнился чудным, неземным благоуханием.
    – Сияна! – крикнул дядя Яша и бросился на подгибающихся ногах к русалке.
    Отстранила его русалка. Плеснула возле неё вода и появился одноглазый сом.
    Заговорила Сияна плачущим голосом, едва сдерживая слёзы:
     – Вернулась я, Яшенька, вернуть залог любви нашей. Оказался ты совсем не таким, как показалось мне. Не прошло и полгода, ты женился и забыл меня…
     – Никогда я тебя не забывал, – перебил русалку дядя Яша, но она не дала ему договорить.
      – Яшенька, – заговорила Сияна таким голосом, что у многих появились слёзы на глазах, столько в нём было экспрессии и сожаления, – не лги себе и сердце своему. Поняла я, никогда не будем мы счастливы, не может человек связать судьбу свою с русалкой. Решила я не мучить тебя больше и неволить. Бери свой глаз обратно! – русалка протянула раскрытую ладонь дяде Яше и увидел он на ней свой глаз. – Отныне освобождаю тебя от старой клятвы. Бери свой, Семёну, – кивком указала русалка на сома, – верни его. Прощай, Яшенька! Безрадостна была наша любовь, потому и печалиться не стоит обоим.
    Взял дядя Яша свой глаз, отдал сому его.
    – Погоди, Сияна! – бросился дядя Яша вслед за вошедшей в реку русалкой да оскользнулся на влажной траве и упал. – Не уходи!
    – Нечего годить, мой изменник коварный! – со слезами в голосе крикнула русалка, на миг обернувшись и скрылась под водой, затем вынырнула по пояс, щелчком пальцев приказала сому следовать за ней. – Я зря доверялась тебе…

                г. Каракуба – п. Глебовский, 11 ноября 2024 г.