Сантехник Иванов и органы внутренних дел

«Органы они и в Африке органы»
(Иванов И.И., после распития водки «Русская",
500 мл., изготовитель и дата выпуска водки не известны)


   Сантехник Иванов и органы внутренних дел, в простонародье «менты», были знакомы практическим с детства. Они не то чтобы породнились, но и чужими их нельзя было назвать. В общем, такие близкие знакомые. Милиция знала все его даты прибытия в их милый районный отдел, начиная с детства и юности сантехника Иванова, а он, в свою очередь, знал каждую милицейскую дежурную смену, от милиционера-водителя до оперативного дежурного. Само собой участковый был ежедневным гостем у сантехника Иванова в его родных пенатах. Нашлепав семь детей и не обеспечив, само собой, их всех надлежащим уровнем обеспечения и родительского контроля, сантехник Иванов автоматически стал лучшим другом всего отдела по делам несовершеннолетних правонарушителей районного отдела милиции. Его знали все опера убойного и не убойного отделов, следователи и дознаватели знали сантехника Иванова по всем уголовным делам и материалам об отказе в возбуждении уголовного дела, которые только можно было возбудить, прекратить и отказать. Служебно-разыскные собаки знали сантехника Иванова, если не в лицо, но по запаху точно, а мы ведь помним с вами, что сантехник Иванов всегда ходил с шлейфом аромата своей собственной работы, где работал тем и ароматизировал. Да что там говорить, милицейский аппарат производящий фотороботы безошибочно в каждом разыскиваемом бомже определял сантехника Иванова, он знал все его складочки, волосики, прыщики и бородавочки. Поэтому на всех стендах возле райотдела под названием «Их разыскивает милиция» красовался улыбающийся сантехник Иванов в своей неизменной кепке цвета его работы, то есть в коричневой.

   Сантехник Иванов платил милиционерам той же монетой, всегда их с благодарностью вспоминал. Так и говорил им вслед: «Менты позорные!». Менты, когда слышали это непотребство в свой адрес, проводили с сантехником Ивановым воспитательные беседы на высокопрофессиональном милицейском уровне. Почки у сантехника Иванова после этих профессиональных бесед болели конкретно, но синяков они умело не оставляли, предъявить было нечего, да и некому.
И вот как то раз, в один из солнечных летних дней, в аккурат после зарплаты сантехник Иванов по старой доброй привычке наклюкался ее родимой практически до беспамятства, уютно расположившись под ближайшей уличной лавочкой, и в таком состоянии в своей неизменной коричневой кепке был доставлен в местный райотдел, после чего был помещен в «обезьянник». «Обезьянник» это, конечно, образно, так - то официальное название у этого помещения имеется – специальное помещение дежурной части, предназначенное для содержания лиц временно задержанных. Поместили это тоже образно; закинули его ребята в клетку как мешок с картошкой, пусть дрыхнет, пока не протрезвеет.

   Надо отметить, что дело происходило в самый разгар реформирования милиции. Из милиции с большим энтузиазмом делали полицию. Полным ходом шла переаттестация личного состава органов внутренних дел, которым предстояло стать полноправными членами общества, ни какими - то там милиционерами, а полицейскими. Было официально объявлено, что обладать почетным званием «полицейский» будут не все, а только избранные, некоторые так и помрут «ментами». Поэтому обстановка в правоохранительных органах или пока еще милицейских кругах царила напряженная, нервная, прямо скажем накаленная.
 
   Так вот, сантехник Иванов, абсолютно не учитывая все эти политические моменты, по старой привычке, проснувшись на заплеванном полу обезьянника, продрав свои до краев залитые водкой зенки прокричал: «Менты позорные, открывайте клетку бегом!». Далее следовала тирада, самыми цензурными из которой были слова о козлах и мусоре. В иные времена, дореформенные, никто из присутствующих, к кому он так обращался, даже ухом бы не повели, поржали бы как всегда, что сантехник Иванов в своем репертуаре напрашивается на дружескую, профилактическую, воспитательную беседу с внешним массажем почек, и все. Но времена, на беду сантехника Иванова, резко поменялись, обстановка в отделе была крайне тягостная и как уже говорилось накаленная. Все были на пределе. Даже всегда благодушный оперативный дежурный Семеныч, которому оставалось до пенсии всего ничего, но перспектива стать полицейским и получать огромную зарплату у него отсутствовала от слова совсем. Семеныч, услышав в свой адрес нелицеприятные, но привычные слова, не улыбнулся, как бывало ранее, а встал из-за стола, прошел в оружейную комнату и взял электрошокер. Подошел к клетке, где вальяжно на полу развалился сантехник Иванов, почесывая свои причиндалы, и приложился шокером. Приложился именно к причиндалам сантехника Иванова. Визг стоял отменный. Хряк, которого жизни лишают и тот тише визжит, чем сантехник Иванов после контакта его первичных половых признаков с электрошокером.

   Город вздрогнул. Птицы вспорхнули с насиженных мест и улетели к чертям собачьим из этого города. Собаки жалобно завыли, кошки заметались и с выпученными глазами беспорядочно стали озираться по сторонам. Слониха в зоопарке в панике родила слоненка, хотя ей ходить было еще как минимум пару лет, любовь то со слоном вчера была. Роженицы в роддоме повально стали рожать, как автоматы по продаже напитков и шоколадных батончиков. Летчик на истребителе Су-27, случайно пролетая над городом, черт его дернул покрасоваться перед любовницей, услышав визг сантехника Иванова от страха катапультировался. Впоследствии был комиссован и остаток дней провел в дурдоме, самолет его улетел в неизвестном направлении. Притаившейся в кустах парка маньяк, вооруженный топором и ножом, от визга сантехника Иванова потерял не только свои репродуктивные способности, но и автоматически стал импотентом. От досады маньяк побросал свои инструменты и утопился в ближайшем пруду.
 
   Не состоявшийся полицейский Семеныч тоже маленько струхнул и вызвал скорую помощь к визжащему сантехнику Иванову. Скорая приехала быстро, через пару часов.
Эскулапы стали осматривать сантехника Иванова. Их взору были представлены яички сантехника Иванова, опухшие, и вздутые до неимоверных размеров, которые к тому же, имели иссиня-красный яркий цвет, с полнейшим отсутствием волосяного покрова, сгорели, наверное, волосики то. Увидев такую красоту сантехник Иванов, хотел было взвыть опять, но наткнувшись на очень недобрый взгляд Семеныча, покачивающего, к тому же, в правой руке все тот же электрошокер, тоскливо всхлипнул и замолчал. Эскулапы, тихонько давясь от смеха, потащили сантехника Иванова в больницу, благо будущие и не будущие полицейские были не против.

   В больнице доктор, осмотрев сантехника Иванова еще раз, вынес свой вердикт: «Год никакой половой жизни!». Лежал опечаленный сантехник Иванов на больничной койке, смотрел в окно и тихонько оплакивал свое поджаренное хозяйство.
 
   В это время, жена сантехника Иванова, многодетная мать семерых детей, узнав, по мнению сантехника Иванова, эту трагическую весть, и поняв, что в ближайший год ей не придётся рожать, на радостях купила самую дорогую бутылку водки и презентовала ее Семенычу, попутно облобызав его и со словами: «Благодетель ты наш!», упала перед ним на колени.
 
   Акушер-гинеколог местной больницы очень похожий на задрипанного аиста, оповещенный о событиях в райотделе то ли милиции, то ли полиции, на радостях махнул двести коньяку, подаренного благодарными роженицами, опосля зашел в запой и роды не принимал ближайшие полгода вообще.

   Местная городская администрация прознав, что им больше не придется целый год выделать дополнительные финансовые средства на поддержку семьи сантехника Иванова, размер которых был сопоставим с бюджетом маленькой африканской страны, на сэкономленные средства возвели памятник Семенычу. В бронзе, между прочим! Так и стоит до сих пор в городе на центральной площади памятник милиционеру Семенычу с электрошокером в руке.
 
   И лишь один человек грустил в этом городе. Это был сантехник Иванов, который со своими огромными лысыми шарами красного цвета лежал в городской больнице и клял себя почем свет стоит за несдержанность в разговоре с представителями правоохранительных структур.

   Продолжение следует.