Первое кругосветное путешествие Магеллана

Автор: Антонио Пигафетта.
***
ЖИЗНЬ МАГЕЛЛАНА.

 ——Теусер Саламина и его отец
 Quum fugeret, tamen uda Ly;o
 Время, когда народ был побежден короной,
 Так печально расстается с друзьями:
 Что бы ни сулила нам лучшая судьба,
 Идемте, о товарищи и друзья!
 Не стоит отчаиваться, Теукр, вождь и прорицатель Теукр;  Ведь Аполлон обещал, что

 На новой земле будет новая Саламина. О, сильные, но несчастные
 Мужественные люди, ныне утоляющие свои печали вином:
 Мы совершим великое путешествие, равное этому.


 Хотя предприятие Магеллана было величайшим из всех, когда-либо предпринятых
мореплавателями, он был лишен заслуженной славы из-за
между двумя народами, населяющими Пиренейский полуостров, всегда существовала
зависть: испанцы не потерпели бы, чтобы ими командовал португалец, а португальцы до сих пор не простили Магеллану то, что он бросил их ради Кастилии. Но у Магеллана действительно не было выбора: если он хотел найти западный проход, то это можно было сделать только под эгидой Испании, в пределах территориальных вод которой он находился.

Казалось бы, д. Мануэль сам виноват в потере услуг Магеллана; и, как справедливо замечает м. Аморетти, д. Мануэль
Он должен был хорошо понимать ценность этих услуг, поскольку
Карл V знал об этом и ценил их. Трудно поверить, что обида, на которую жаловался Магеллан и которая заставила его искать другой службы, была всего лишь, как говорит Осорио, отказом в повышении в звании, которого он вполне заслуживал, особенно если учесть, что мотив, который Осорио приписывает отказу короля, а именно необходимость избежать дурного прецедента, сам по себе не был достаточным оскорблением, чтобы заставить Магеллана пожертвовать всеми своими надеждами и
собственность в своей собственной стране, если бы он не чувствовал, что король обрекает его на бездействие, безвестность и бесполезность. Баррос действительно говорит, что:

 «Благосклонность правителей, оказываемая за заслуги, — это воздаяние по заслугам, которое должно быть равным для всех, в зависимости от качеств каждого человека. И если человеку отказывают в его доле, то, хотя он и страдает от этого, он всё же будет терпелив. Но если он видит, что те, кто добился большего благодаря уловкам и друзьям, чем собственным заслугам, возвышаются, он теряет всякое терпение».
 негодование, ненависть и отчаяние, и он совершит ошибки, которые навредят ему самому и другим. И что возмутило Магеллана больше, чем отказ платить по полдуката в месяц, так это то, что некоторые люди, которые были с ним в Азаморе, сказали, что его хромота была притворной, чтобы поддержать его прошение».

 Более того, король отказался принять Магеллана и выказал ему своё недовольство. Поэтому весьма вероятно, что до того, как
Магеллан предпринял шаг к отъезду из Португалии, так как Мануэл, движимый
своей скупостью, отказался удовлетворить желание Магеллана
для работы в море или для его проектов по исследованию, от которых
не ожидалось немедленной прибыли. Это очевидно из
заявления Барроса, _Decad._ III, книга V, глава VIII, что после смерти
Франсиско Серрано в Малуко были найдены письма Магеллана к нему, в которых Магеллан писал, что скоро встретится с ним, и если не через Португалию, то через Кастилию, и что
Поэтому Серрано должен был ждать его там. Далее Баррос говорит, что
из этих писем следует, что обращение к Кастилии было
Магеллан за некоторое время до того, как король отстранил его от дел,
думал о том, что это было показано тем, что он всегда общался с
лоцманами и занимался морскими картами.

 Португальцы сильно преувеличили ущерб, который, по их
мнению, должен был возникнуть в результате путешествия Магеллана,
которое не могло изменить положение Молуккских островов и,
следовательно, португальских прав на них; но опасения
которое они испытывали, возникло из-за их страха перед тем, что другие будут участвовать в торговле пряностями,
а также из-за ограниченных географических знаний того времени.
что оставило обе стороны в большом сомнении относительно истинного положения
этих островов или протяжённости окружности земного шара.
Вопрос о точном положении Молуккских островов был окончательно
решён гораздо позже, хотя в 1529 году был достигнут компромисс
по договору между Испанией и Португалией, по которому Карл V отказался
от всех прав на Молуккские острова, которые, по его мнению, принадлежали
ему, в пользу Португалии за сумму в триста пятьдесят тысяч дукатов.[1] Еще в 1535 году Гаспар Корреа упоминает, том. iii, стр. 661, доминиканского монаха в
Португальский мореплаватель, сведущий в космографии, утверждал, что
Молуккские острова находятся в пределах Кастилии.

 Причины недовольства португальцев Магелланом,
пожалуй, лучше всего и в самых резких выражениях изложены епископом Осорио,
поэтому будет уместно процитировать его следующий отрывок. Lib. XI, §
23.

 «Примерно в это время король (Д.
 Мануэль) так сильно раздражал одного португальца,
что, забыв о всякой вере, благочестии и религии, он поспешил
 предал короля, который его воспитал, и страну, которая его породила, и рисковал жизнью в самых опасных ситуациях. Фердинанд Магеллан, о котором мы уже говорили, был человеком благородного происхождения и обладал высоким духом. В Индии он проявил немалую храбрость и упорство в военных делах. Точно так же в Африке он с большим рвением выполнял свои обязанности. Раньше у португальцев был обычай кормить королевских слуг во дворце.
 расходы; но когда число этих слуг стало таким большим
 (потому что сыновья королевских чиновников сохраняли ту же должность,
 и, кроме того, многие были приняты на службу к королю), стало ясно, что готовить еду для такого множества людей очень трудно. Поэтому короли Португалии постановили, что каждый человек должен сам обеспечивать себя едой во дворце из королевских средств.
 Таким образом, было решено, что определенная сумма денег будет выделена каждому
 в месяц на каждого человека. Этих денег, когда провизия была такой дешёвой, хватало на всех, но теперь, когда людей стало больше, а цены на товары выросли, оказалось, что суммы, которой раньше с лихвой хватало на их ежедневные расходы, теперь стало слишком мало. Более того, поскольку всё достоинство португальцев зависит от короля, эта небольшая сумма денег ценится так же высоко, как если бы она была гораздо больше. И
 поскольку португальцы считают, что самое желаемое - это
 быть зачисленным в королевскую свиту, а также они считают величайшей честью увеличение этого жалованья.
 Поскольку существуют различные ранги королевских слуг, каждому слуге назначается сумма в соответствии с достоинством его ранга. Высший ранг — дворянский, но поскольку существуют различия между дворянами, не всем назначается одинаковое жалованье.
 Таким образом, получается, что благородство каждого оценивается в соответствии
с важностью этой стипендии, и каждый из них считается более
 благороден пропорционально более щедрому жалованью, которое он получает.
 На самом деле, если говорить о человеческих делах, это суждение часто бывает ошибочным;
 ибо многие добиваются благодаря амбициям и упорству того, что должно быть присуще заслугам и врождённому благородству. Однако португальцы, поскольку они слишком озабочены поиском этого благородства и воображают, что их благородство увеличивается с повышением жалованья, очень часто думают, что они должны стремиться к этой небольшой сумме денег, как будто от неё зависит всё их благополучие и достоинство.
 Итак, Магеллан утверждал, что за его заслуги его жалованье должно быть увеличено на пол-дуката в месяц. Король отказал ему в этом, чтобы не дать повод для зависти амбициозным людям. Магеллан, возмущённый отказом в этом преимуществе, в то время покинул короля, нарушил клятву и подверг государство огромной опасности. И хотя мы должны терпеть обиды, наносимые государством, а также бесчинства королей, которые являются отцами республики, и хотя мы должны
 отдать свои жизни за благополучие нашей страны, которой мы обязаны своими жизнями; этот дерзкий человек задумал такое из-за половины дуката, то есть пяти денариев, в которых ему было отказано, что он выступил против государства; он оскорбил короля, который его воспитал, и подверг опасности свою страну, за которую он должен был умереть. Дело дошло до того, что над государством нависла угроза опасной войны. Я действительно не знаю, откуда в государстве взялся такой варварский обычай: ведь, хотя имя предателя и не
 не только ненавистны и презираемы, но и влекут за собой вечную бесчестье для всего потомства; однако люди, решившие нарушить свою клятву и выступить против своих королей или государств, могут отказаться от полученных милостей с помощью официальных писем, могут отречься от своей верности и лишить себя прав и обязанностей, связанных с государством; они просят короля оставить себе то, что принадлежит ему, и заявляют, что отныне у них не будет ничего общего со своей страной; затем они утверждают, что
 им позволено начать войну против своей страны. Пусть так: отказывайтесь от милостей, если вам так угодно; презирайте щедрость своей страны; сколько угодно жалуйтесь на то, что вам не была дарована награда, соответствующая вашему достоинству. Но как вы можете предать клятву, которую вы дали? Моя страна нанесла мне жестокое оскорбление; она нанесла мне самое жестокое оскорбление. Но
нельзя мстить ни родителям, ни своей стране. Я отказался, говорит он, от всего, что получил от своих
 страна. Неужели вы отвергли жизнь, характер и образование?
 Ни в коем случае. Но всё это вы получили, во-первых, от Бога, а во-вторых, от законов, обычаев и институтов вашей страны. Никогда не будет позволено бороться с природой, вредить своей стране или нарушать клятву, даже если вы обременены всеми этими грехами. Нет, лучше отдать свою жизнь и подвергнуться самым суровым наказаниям, чем нарушить свою клятву или предать свой долг. Откажитесь от верности, если вам так угодно,
 засвидетельствуйте своё вероломство публичными письмами, оставьте потомкам памятное напоминание о неописуемом злодеянии; но ни один из таких документов не поможет вам избежать оскорбления Божества или вечного позора».

Против этой точки зрения Осорио можно привести следующий отрывок из
«О праве войны и мира» Ваттеля, который тем более убедителен, что это просто изложение закона и справедливости, а не поддержка или осуждение какого-либо конкретного человека.

 «Для того чтобы дать полное решение знаменитого вопроса о том, может ли человек _бросить свою
 страна_ или _общество, членом которого он является_. Дети
связаны естественными узами с обществом, в котором они родились;
 они обязаны проявлять благодарность за защиту, которую общество оказало их отцам, и в значительной степени обязаны ему своим рождением и образованием. Поэтому они должны любить его, как мы уже показали, выражать ему справедливую благодарность и по возможности отплачивать за его услуги, служа ему в ответ. Мы отмечали выше, что они имеют право
 вступить в общество, членами которого были их отцы. Но
каждый человек рождается свободным, и сын гражданина, достигнув
совершеннолетия, может решить, удобно ли ему вступать в общество,
к которому он был предназначен от рождения. Если он не считает выгодным оставаться в нём, он волен покинуть его, возместив ущерб, причинённый ему, и сохранив, насколько позволят его новые обязательства, чувства любви и благодарности, которые он к нему испытывает». — _Перевод Ваттеля, сделанный Читти_, книга I, глава XIX, § 220.

Есть также несколько примечательных отрывков в памфлете Кондорсе,
написанном 25 октября 1791 года и озаглавленном «Мнение об эмигрантах». Это
мнение заслуживает внимания как из-за его автора, так и из-за времени,
когда оно было написано, когда народные страсти и предрассудки были
сильно направлены против тех, кто уезжал из Франции.

 Кондорсе начинает с утверждения, что:

 «Было бы большой ошибкой полагать, что общественная польза не
 всегда связана с правами отдельных лиц или что общественное благо может требовать совершения
 актов настоящей несправедливости.
 Эта ошибка повсюду была вечным оправданием для тирании и предлогом для искусных манёвров, направленных на её установление[2].

 «Напротив, в случае с каждой мерой, которая предлагается как полезная, сначала нужно проверить, справедлива ли она. Если это не так, то следует сделать вывод, что она имела лишь пустой и обманчивый вид полезности».

 * * * * *

 «Природа предоставляет каждому человеку право покидать свою
страну; конституция гарантирует это каждому гражданину Франции,
 и мы не можем нанести ему удар. Француз, который хочет покинуть свою страну ради бизнеса, ради здоровья, даже ради собственного спокойствия и благополучия, должен иметь полную свободу в этом: он должен иметь возможность воспользоваться этой свободой, чтобы его отсутствие не лишало его ни одного из его прав. В великой империи разнообразие профессий и неравенство состояний не позволяют рассматривать проживание и личную службу как общее обязательство, которое закон может налагать на всех граждан.
 Такое строгое обязательство может существовать только в случае абсолютной монархии
 необходимость; распространить его на обычное состояние общества и даже на все периоды, когда общественная безопасность или спокойствие могут оказаться под угрозой, означало бы нарушить порядок полезного труда и напасть на источники всеобщего процветания».

 «Кроме того, каждый человек имеет право сменить свою страну; он может отказаться от той, в которой родился, и выбрать другую. С этого момента, став гражданином своей новой страны, он является лишь иностранцем в первой стране; но если когда-нибудь он вернётся в неё, если у него там осталась какая-либо собственность, он должен в полной мере пользоваться там правами
 человек; он лишь заслужил то, чтобы лишиться прав гражданина».

 «Но здесь возникает первый вопрос. Освобождается ли этот гражданин своим отказом от всех обязательств перед политическим телом, которое он покидает? Теряет ли общество, от которого он отделяется, все свои права на него? Несомненно, нет;
и я говорю не только о тех чувствах, которые благородная и благодарная душа сохраняет по отношению к своей стране, даже если она несправедлива;
 Я говорю о строгих обязательствах, о тех, которые человек не может не выполнить, не совершив проступка.
 существует время, когда человек, оказавшийся между своей прежней и новой родиной, может позволить себе лишь выражать надежду на то, что разногласия между ними исчезнут: время, когда одна из двух стран, против которой он мог бы поднять оружие, имела бы право наказать его как убийцу; и когда человек, который мог бы использовать своё богатство или таланты против своих бывших соотечественников, был бы настоящим предателем».

 «Я добавлю, что каждое государство также имеет право устанавливать срок, по истечении которого гражданин, покинувший его, считается свободным
 от всех обязательств и определить, каковы его обязанности до истечения этого срока и какие действия он по-прежнему может совершать. Отрицание этого принципа означало бы разрыв всех социальных связей, которые могут объединять людей. Этот срок, несомненно, не произволен; это тот срок, в течение которого гражданин, отрекающийся от престола, может использовать против своей страны средства, которые он получил от неё, и в течение которого он может нанести ей больший ущерб, чем иностранец».

Далее Кондорсе предлагает два года в качестве периода, в течение которого
Гражданин, отказывающийся от своего гражданства, обязуется не поступать на службу ни к какой иностранной державе, если только он не уполномочен на это указом национального собрания. Он также предлагает различные меры для разных категорий эмигрантов и полное право собственности на их имущество наравне с иностранцами для тех, кто подписывает обязательство не поступать на иностранную службу в течение двух лет и в течение этого времени не обращаться за помощью к какой-либо иностранной державе против нации или её законных властей.

Магеллан полностью удовлетворил условиям, указанным Ваттелем, поскольку
Это можно понять по его беседам с Себастьяном Альваресом, агентом короля Португалии. К тому же на тот момент было достаточно ясно, что Магеллан не только не причинил вреда своей родной стране, но и прославил её своими заслугами и заслугами других португальских офицеров, с которыми он работал. Если его соотечественники предпочли ему Гаму, то только потому, что он служил интересам науки, в то время как Гама служил страстям своих соотечественников и помогал им обогащаться. После того , как Д. Мануэль
отказал Магеллану в приеме на работу и продвижении по службе и, казалось, был склонен
оставить его в безвестности в небольшом гарнизоне в Африке,
Португальцы, похоже, больше не имели права жаловаться на Магеллана
извлекая выгоду из возможностей, предлагаемых Испанией, больше, чем генуэзцы получили бы
, если бы они упрекнули Колумба в том, что он воспользовался ресурсами этой страны подобным образом.
Д. Мануэль, это правда,
предлагал Магеллану покинуть Испанию и вернуться в Португалию,
но было слишком поздно, поскольку великий мореплаватель уже дал обещание
свое слово Карлу V.

Есть ещё одно обстоятельство, которое оправдывает Магеллана в большей степени,
чем если бы он был англичанином или французом, — обстоятельство, характерное для Испании и Португалии. На Пиренейском полуострове королевская власть возникла недавно и была разделена между несколькими коронами:
носители этих корон сначала были лишь равными другим великим лордам, а после того, как они получили эти короны, стали лишь первыми среди равных; и они признавали себя таковыми в своих коронационных клятвах даже спустя долгое время после Магеллана.
В этих коронационных клятвах они также обязывали себя в большей степени, чем другие европейские монархи, уважать все привилегии знати. Любое нарушение этих привилегий считалось достаточным основанием для восстания против монарха. В то же время существовал обычай и традиция отказа от престолонаследия, в соответствии с которыми любой дворянин, считавший себя оскорблённым, официально отказывался от верности монарху и переезжал в какое-нибудь соседнее государство. Осорио и Мариана,
писавшие, когда королевская власть укрепилась, высмеивали
этот обычай; но он, должно быть, имел то преимущество, что давал время и
возможность для мирного урегулирования вместо немедленного обращения
к оружию. Но независимо от того, был ли этот обычай хорошим или плохим, нет сомнений в том,
что он применялся повсеместно и постоянно; и Магеллан следовал
прецедентам, которые были широко распространены на полуострове.
К сожалению, упомянутый историками документ, по которому
Магеллан официально отказался от присяги на верность королю Мануэлю, но в
архивах ни Испании, ни Португалии этого нет, но можно предположить, что
по сути схожи с теми отречениями, которые упоминает и осуждает Осорио.

 Среди тех, кто отказался от своих прав, можно назвать различных кондесов де Аро из Бискайи и Гусмана, который служил Марокко и носил титул Эль Буэно.  Что касается графа Диего де Аро, который в 1216 году уехал из Кастилии в Наварру, Мариана делает следующие замечания.

 «Несколько знатных лордов Кастилии, недовольные своим королём,
жадность которого они не могли терпеть, перешли в королевства
Наварру и Арагон, отказавшись от своих прав на
 натурализация посредством публичного акта, средство, ранее использовавшееся среди
 этих наций, чтобы их не считали предателями и мятежниками
 когда они покинут государства своего суверена.... Среди
 грандов, которые прибыли искать убежища в Наварре, самым прославленным
 бесспорно, был дон Диего де Харо. У этого сеньора были превосходные
 достоинства: ни разу не были замечены большее постоянство, неподкупность, или рвение к
 государственной службы, чем его; на малейшую несправедливость раздражала его.
 Именно для того, чтобы не видеть, как угнетают его страну и свободу, он
 он покинул Кастилию». — _Мариана, «История Испании», книга XIII.

 «В 1276 году Альфонсо Мудрый победил Юсуфа, императора Марокко, и заключил с ним мир при содействии Гусмана. В честь этого в Севилье был проведён турнир, и король Альфонсо спросил, кто отличился больше всех, и ему ответили, что дон Алонсо Перес. Он спросил, кто из них, и дон Хуан Рамирес
 де Гусман ответил: «Алонсо Перес де Гусман, мой брат по прибыли».
 Этот ответ показался всем неудовлетворительным, особенно Гусману, который увидел
 что тень была брошена на незаконность своего рождения, для
 это время назвали дети прибыль (_gananciu_), те, кто
 родились у незамужних женщин, и его мать не была замужем.
 Гусман, раздражённый тем, что о нём так говорят в присутствии короля и двора, сказал: «Вы говорите правду, я брат по прибыли, но вы были и будете братом по убытку, и если бы не уважение, которое мы должны проявлять в присутствии короля, я бы научил вас, как со мной обращаться, но вы не виноваты в этом».
 но скорее тот, кто так дурно воспитал и научил тебя’.
 Король, против которого, по-видимому, была направлена эта жалоба, тогда
 сказал: ‘Твой брат не говорит плохо, потому что таков обычай
 в Кастилии называют тех, кто не является детьми женщин, вышедших замуж
 за своих мужей.’ «Точно так же, — ответил он, — у знати Кастилии принято, когда их государи плохо с ними обращаются, уезжать за границу в поисках тех, кто будет с ними хорошо обращаться. Я сделаю то же самое и клянусь не возвращаться, пока меня не назовут человеком, приносящим пользу. Поэтому даруйте мне срок, который
 привилегия знати Кастилии даёт мне право покинуть королевство, ибо с этого дня я отказываюсь от своих прав и перестаю быть вашим вассалом. Король пытался отговорить его, но его усилия оказались тщетными, и ему пришлось дать ему срок, о котором он просил. За это время Гусман продал всё, что унаследовал от отца или приобрёл на войне, и уехал из Кастилии в сопровождении тридцати своих друзей и слуг». — Кинтана, «Жизнеописания знаменитых испанцев».

 Похоже, что те, кто отказывается
допустить дегуманизацию, но в то же время утверждать, что
восстание может быть оправданным. Если восстание может быть оправданным,
то должно существовать право на эмиграцию или уход от тех, кто провоцирует восстание; и не может быть никаких сомнений в том, что
мирный уход тех, кто угнетён или пострадал, в интересах всех предпочтительнее вооружённого восстания. Даже епископ
Осорио и Мариана, вероятно, признались бы, что деприватизация
Прим и Серрано была бы лучше, чем их измена, которая
погрузило Испанию в анархию и кровопролитие на столь долгие годы.[3] Восстания
почти всегда поднимались меньшинствами, и поскольку их
оправданность не зависит от численности тех, кто в них участвует,
из этого следует, что в случае деприватизации, когда численность не
имеет значения, как в случае вооружённого восстания, право будет
существовать в равной степени, даже если меньшинство состоит всего из
одного человека.

Есть авторы, пишущие о праве народов, с которыми я в целом согласен, но которые не одобряют натурализацию и денатурализацию
Акт сессии 1869 года. Я вынужден не согласиться с ними в отношении этой меры по вышеупомянутым причинам, а также потому, что, как мне кажется, они упустили из виду ещё одно обстоятельство, влияющее на этот вопрос. Пока королевская власть была реальностью, личная преданность и долг перед монархом также были реальностью.
Но теперь, когда современные нововведения и коррупция заменили королевскую власть правлением большинства, чувство личной ответственности подданного почти утрачено, и подданный, или гражданин,
стать лишь одним из совокупности индивидов или ассоциации
лиц с равными правами; и каждый член такой ассоциации
явно имеет право выбирать, будет ли он ее частью или
нет: так что, какие бы права на эмиграцию ни существовали во времена
Магеллана, Гроция и Ваттеля, они стали намного сильнее в
настоящее время, когда совесть подданного больше не действует
некоторые считают, что он связан долгом перед сувереном, который
стал почти безличным: вместо верности у нас есть
обязанность справедливого отношения между партнёрами и коллегами на равных условиях,
как это показано в аргументации Кондорсе в отрывке,
приведённом выше. То, что эта точка зрения соответствует здравому смыслу и согласию человечества, подтверждается всеобщим отказом от притязаний северной части Соединённых Штатов называть отделение южных штатов мятежом. Это притязание было сочтено особенно нелогичным со стороны тех, кто отказался от названия «мятежники», когда они нарушили долг послушания своему законному правителю.

Магеллану не повезло так, как Васко да Гаме, о подвигах которого
рассказывали Камоэнс и Гаспар Корреа; он не дожил до того, чтобы
рассказать о своём великом путешествии, и единственные сохранившиеся
рассказы были написаны двумя итальянцами, обладавшими весьма скромными литературными способностями.
 Однако существует больше документов о Магеллане,
чем о Гаме.

Место рождения Магеллана сомнительно; согласно его завещанию,
исполненному в Лиссабоне 29 декабря 1504 года в пользу его сестры,
Терезы де Магальяйнш, жены Жуана да Силва Телеша, он родился в
Вилла-де-Саброза, в районе Вилья-Реал, Траш-ос-Монтес; в своём завещании от 24 августа 1519 года он называет себя «Весино де Порту», то есть проживающим в Порту; согласно документам, цитируемым господином Фердинандом Денисом, он родился в Вилья-де-Фигейро в португальской Эстремадуре. Его семья была «идальго» с известным гербом, изображение которого приводится в этом томе.

В книге «Генеалогия знатных родов Португалии» Бернарду Пимента-ду-
Авелар-Портукарреро, том  M, составленной и переписанной в 1721 году, стр. 641, говорится, что Руй де Магальяйнш, чьи родители неизвестны, был
Алькайде-мор из Авейру. Он женился на Альде де Мескита, дочери Мартина
Гонсалвеша Пиментеля и Игнеш де Мескита. Антонио де Лима (ещё один
генеалог) представляет её как жену Жиля де Магальяэша, пятого сына
Жиля де Магальяэша, и приписывает ей тех же детей, что и Рую де Магальяэшу:

Женебра де Магальяйнш, жена Перо Као.

Фернанду де Магальяйншу, который женился на Да. Бритеш Барбозе, дочери своего родственника Диогу Барбозы, алькайде Севильи, в отсутствие Д.
Алвару Португальского; у него была

Да. Анна де Магальяйнш, его наследница, жена Д. Эрнанду де Энао и
Авила, от которой ведётся его род. Она была его единственным ребёнком.

 Это не согласуется с архивами Севильи, из которых следует,
что Беатрис Барбоса была дочерью Диего Барбосы и Марии Кальдеры,
и что у Фернана Магальяэша и Беатрис Барбосы был сын по имени Родриго;
 и что после смерти этих троих Диего Барбоса стал их
наследником, а после его смерти в 1525 году его сын Хайме унаследовал всё.

Фернан Магеллан составил завещание в Севилье 24 августа 1519 года.
Он учредил майорат для своего сына, внука или
родственник, который должен носить фамилию Магальянес и который должен
жить в королевствах Кастилии. Он также завещал сумму в 12 500 мараведи
монастырю Н. С. де ла Виктория в Триане.

Приведены два факсимиле подписи Магеллана, одно из которых взято из протокола военного совета, состоявшегося в Кочиме в 1510 году; есть также факсимиле подписи другого Магеллана, взятое из книги «Морадиас» или «Дворцовые стипендии», приложенное к квитанции, напечатанной Наваррете, который, по-видимому, считал его
это была подпись мореплавателя: и факсимиле подписи
Шурин Магеллана Дуарте Барбоза.

Гаспар Корреа утверждает в своих "Землях Индии", том. II, стр. 28, что
в январе 1510 года Альфонсо д'Альбокерке отправил корабли из
Отправляйся в царство небесное.

 «Два корабля Бастиана де Соузы и Франсишку де Са сопровождали этот флот, и ночью они оба сели на мель в Падуе, напротив Мальдивских островов, и остались стоять на якоре, не развалившись. После этого они подготовили шлюпки, чтобы
 насколько это было возможно, они подняли борта и налили внутрь воды,
положили сухари и провизию, которая не требовала приготовления.
Капитаны и лоцманы, а также как можно больше людей сели в эти лодки
и вернулись в Коким. Те, кто остался на кораблях,
высадились на берег[4] с каждой стороны кораблей и срубили мачты. Все это было организовано и управлялось благородным человеком
 джентльменом, который остался надсмотрщиком, по имени Фернан де Магальяс,
 который был тяжело ранен в Калекуте. Он очень заботился, что
 грудь не должна быть нарушена, и что не должно быть никакого ограбления,
 потому что капитаны собирались попросить у губернатора корабли, чтобы вернуться на свои суда и спасти то, что не было промокло. Эти капитаны добрались до Кананора за восемь дней, откуда отправили сообщение губернатору, который сразу же послал Гонсало де
 Красто на каравелле с двумя лоцманами; они подошли к кораблям
и погрузили на каравеллу всё самое ценное, пока не смогли
больше ничего погрузить, и, забрав всех людей, подожгли
корабли, так как они уже были полны воды. Затем они вернулись
 Кочиму. В этом Фернан де Магальяйнш усердно трудился, оказал много услуг и хорошо обо всём позаботился».

 “Этот Фернан де Магальяес принадлежал к королевскому двору и прибыл в
 Индию с вице-королем Дом Франсиско [д'Альмейда], и он был в
 сражение с турками; и он всегда был тяжело ранен на флотах
 и в Калекуте; и на этих кораблях он потерял свою небольшую часть
 имущества,[5] и он уехал бедным в Португалию, и ходил повсюду
 с претензиями на свои услуги и выпросил у короля сто реев
 увеличение его дворцового жалованья,[6] на которое король не решился
 грант, которым он был недоволен, и отправился в Кастилию, чтобы жить в Севилье, где женился. Поскольку он хорошо разбирался в искусстве мореплавания и был предприимчивым, он договорился с директорами Торговой палаты Севильи, и император дал ему флот из пяти кораблей, на которых он совершил плавание, открыв новый путь в Малуко, что произошло в 1519 году, как я расскажу далее. Этим он причинил Португалии большие неудобства».

 Корреа снова упоминает о том, что Магеллан остался с
крушение, во втором томе, стр. 625, где он говорит:

 «Фернан де Магальяйнш, благородный дворянин, служивший в этих краях во времена вице-короля Афонсу д’Албукерки, о котором я упоминал в первой книге, в отношении двух кораблей, направлявшихся в королевство, которые потерпели крушение на отмелях
 из Падуи, и их капитаны вернулись в Коким на своих лодках,
а Фернан де Магальяйнш остался на кораблях с людьми,
которые присматривали за кораблями, пока из Кокима не пришли каравеллы,
на которых было много имущества, принадлежавшего королю и частным лицам,
 Он был спасён. Этот Фернан де Магальяйнш, прибыв в королевство и
представив королю свои заслуги, попросил в качестве награды за них
увеличить его дворцовое жалованье на сто реалов в месяц, но
король отказал ему, потому что он не пользовался его благосклонностью
или потому что так было позволено.
 Фернан де Магальяйнш, оскорблённый этим, потому что он много раз просил короля сделать это, но тот не стал, попросил разрешения уйти и жить у того, кто окажет ему милость, где он мог бы получить больше добра
 удача была на его стороне. Король сказал ему поступать, как ему заблагорассудится;
 за что он хотел поцеловать ему руку, которую король не пожелал ему дать.
 ”

Кастанхеда, рассказывая о крушении на берегах Падуи, говорит (lib. III,
глава v):

 «Возникли споры о том, кто должен уйти с капитанами с севших на мель судов, и Магеллан сказал, что ясно, что все уйти не могут, и что, чтобы избежать начинающейся ссоры, пусть господа и знатные люди уйдут с капитанами, а он останется с матросами и другими простыми людьми.
 люди, при условии, что они пообещают вернуться за ним или заставят губернатора послать за ним. Они поклялись в этом, и Фернан де
 Магальяйнш остался, а простые люди согласились остаться,
 потому что в противном случае началась бы драка. Когда Магальяйнш был в
 лодке, которая почти готова была отплыть, один из моряков,
 думая, что он пожалел о своём решении остаться, сказал ему:
 «Сэр, разве вы не обещали остаться с нами?» Он ответил: «Да, и вот, я иду к вам», — и подошёл к ним и остался с ними. Этим он показал свою храбрость и уверенность в людях».
Баррос рассказывает о двух кораблях, потерпевших крушение на берегах
Падуи, и говорит, что Антонио Пачеко был отправлен с каравелой на помощь
им, и что:

 «Сколько чести принёс Антонио Пачеко способ, с помощью которого он вернул эти экипажи, несмотря на разногласия, возникшие у него с ними из-за некоторых вещей, которые люди взяли с собой, столько же чести принёс Магеллан хорошим обращением с этими людьми, которое он продемонстрировал, ожидая вместе с ними, пока они не пришли за ними. И если бы он был так же предан своему королю и стране,
 как он заметил в разговоре со своим другом, из-за которого он не стал бы уходить вместе с Бастианом де Соузой [капитаном]; ведь они не забрали другого человека, так как он не был важной персоной, и, возможно, он не запятнал бы себя дурной славой, как будет видно далее». — _Decad._ II, кн. IV, гл.
 я.

Таким образом, Кастаньеда и Баррос, которые оба очень враждебно относились к
Магеллану, сохранили одну из лучших черт его характера.
Остался ли Магеллан у обломков из-за преданности делу?
Интересы его друга, или преданность простым морякам, или
нежелание офицера и джентльмена покинуть корабль, который не
разбился, — уже одного этого достаточно, чтобы показать, что он
не был способен на предательство или поддался бы гневу, как
утверждают португальские историки.

Следующее упоминание о Магеллане мы находим в следующем документе,
хранящемся в архивах Лиссабона, который содержит отчёт о военном совете,
проведённом Альбукерке по поводу его нападения на Гоа. Этот
документ подтверждает слова Корреа об отъезде Альбукерке из
Кочина в Гоа.

_Совет, созванный Альфонсо д’Албукерки с капитанами по поводу
отправки в Гоа._

Торре-ду-Томбу. Корпус Хроник. Часть 2_а_, 23 мая, док. 190.

 В четверг, десятого числа месяца октября 1510 года, капитан-генерал приказал созвать всех капитанов короля, нашего сюзерена, в Кочиме, чтобы провести с ними совет, на который пришли только те, кто был назван ниже, и никто другой. На этом совете обсуждалось, стоит ли, пока грузовые суда остаются в Кочиме, принимая на борт свой груз,
 они должны были взять с собой на Гоа все свои экипажи, или
нет.

 * * * * *

Фернан де Магальяйнш сказал, что, по его мнению, капитан-генералу не следует брать грузовые суда в Гоа, поскольку, если бы они отправились туда, то не смогли бы вернуться в Португалию в этом году, так как сейчас двенадцатое октября, и что, если бы они взяли кратчайший путь, не заходя ни в Кананор, ни в какой-либо другой порт, то не смогли бы подойти к порту Гоа до восьмого ноября, как
Ветра в том месте были теперь противные, а что касается экипажей, то пусть его преосвященство скажет, хорошо ли, что они должны были отправиться в путь. Ему казалось, что он не должен был брать их с собой, поскольку у них не оставалось времени ни на то, чтобы потратить свои деньги, ни на то, чтобы сделать что-либо необходимое для путешествия. Так сказал Фернан де Магальяйнш.

 Вот что он сказал:

 Нуну Ваш, капитан «Румезы».
 Антонио да Кошта ... Король Пекуэно.
 Дуарте да Силва ... Гале Гранде.
 *Симау Мартинш.
 *Д. Жуан де Лима ... Санта. Мария д’Ажуда.
 *Себастьян де Миранда ... Гале Пекуэно.
 Фернан де Магальяеш.[8]
 Херонимо Тейшейра... Штатный сотрудник. Maria do Campo.
 * Хорхе да Силвейра.
 Франсиско де Соуза ... Боа Вентура.
 *Manuel da Cunha.
 *Гарсия де Соуза. штат. Клара.
 Франсиско Корвинель ... Сант-Яго.
 Louren;o de Paiva.
 Антонио Реал, алькаид-мор и капитан "Кочима".
 Гонсало де Секейра, капитан-майор флота, который только что прибыл.
 из Португалии.
 В конце Афонсо д'Альбукерке сказал, что он решил сделать.

(Н.Б. Альбукерке сказал в конце этих заключений, что он был
полон решимости отплыть на следующий день, одиннадцатого октября, с
капитаны, которые хотели сопровождать его. Таким образом, _мы находимся в
двенадцатом октября_ означает, что этот день был близок, а не то, что совет состоялся в этот день.)

 Гаспар Корреа говорит, том II, стр. 138:

 «Когда всё было кончено, губернатор сказал всем капитанам, что
он немедленно отправляется в путь и что он отплывёт из Кананора со всеми кораблями и людьми, которых сможет взять с собой, и захватит Гоа, так как он уповал на Страсти Господни, которые помогут ему. Он предупредил их, что так и поступит, и не будет заниматься
 и он дал им всем это указание, потому что верил в Господа и надеялся, что сможет отправить на этих кораблях весточку королю о том, что он отдыхает в городе Гоа:
 и, поскольку был уже октябрь, у того, кто захотел бы послужить королю и заслужить такую великую честь, как участие в столь благородном деле, ещё было бы достаточно времени, чтобы стать свидетелем этого события и вернуться на свой корабль, унеся с собой столь великую честь от участия в этом деле. И каждый из них должен был
 действуйте по своему усмотрению, ибо он отчитается обо всем перед королём в своих письмах. Но капитаны, занятые продажей и погрузкой товаров, мало придавали этому значения, и губернатор уехал, сказав, что не собирается никого забирать с собой против их воли».

 Затем Албукерки отправился в Кананор, откуда, по словам Г. Корреа, он снова отплыл 3 октября в Гоа (том. II, стр. 140); _tres_ — это, вероятно, ошибка вместо _treze_, 13-го, что согласуется с утверждением в документе, что Альбукерки отплыл из Кочима
11 октября. Гаспар Корреа приводит следующие имена капитанов,
сопровождавших Альбукерки в походе на Гоа.

 *Жуан де Лима.
 Жерониму де Лима, его брат.
 Мануэл де Ласерда.
 Фернан Переш д’Андраде.
 Симау д’Андраде, его брат.
 Диогу Фернандеш де Бежа.
 *Мануэл да Кунья.
 Дуарте де Мелу.
 Франсишку де Тавора.
 Васко Фернандеш Коутиньо.
 *Грасия де Соуза.
 Гаспар Као.
 Лопо Ваш де Сампайо.
 Айрес да Силва.
 Диниш Фернандеш де Мелу.
 Жуан Серрано.
 Диогу Мендеш де Васконселос.
 Перо Коресма.
 Балтезар да Силва.
 Миче Виньет Черниче.
 Антонио Рапозу.
 *Симау Мартинш.
 Гаспар де Пайва.
 Франсишку Пантожа.
 *Бастиан де Миранда, д’Азеведу.
 Афонсу Пессоа.
 Жоржи Мартинш де Лиао.
 Франсишку Перейра.
 Двадцать восемь кораблей и 1700 португальцев.

 * Имена, отмеченные звездочкой, принадлежат тем, кто высказал свое мнение на упомянутом выше военном совете.

 Он также упоминает на стр. 145 следующих господ, которые были с
Афонсу Албукерки во время нападения на Гоа:

 Фернан Гомес де Лемос.
 Нуну Ваз де Каштелу Бранку.
 * Жоржи да Силвейра.
 Руй де Брито.
 Луис Коутиньо, брат Васко Фернандеша.
 Симау д’Андраде, брат Фернана Переса.
 Гонсалу д’Алмейда.
 Симау Мартинш Энрикес.
 Пайо Родригес де Соуза.
 Диогу Пириш де Миранда.
 Дуарте де Мелу.
 Алвару Пашанья.
 Луис Прету.
 Перо д’Афонсека.
 Антонио де Матос.
 Антонио Диниш.
 И другие джентльмены.

 Можно предположить, что именно это мнение Магеллан
высказал на военном совете в противовес Альфонсо д’Албукерки,
что настроило дона Мануэла против него. Такого противодействия было достаточно, чтобы
Албукерки написал о Магеллане дон Мануэлу в неблагоприятном свете; и
Недоброжелательное отношение Мануэла к Магеллану и его отказ должным образом
вознаградить его за заслуги не могут быть объяснены ничем иным. С другой стороны, Гаспар Корреа, который одно время был секретарём Альбукерке,
ничего об этом не говорит; но Корреа был самым дружелюбным по отношению к
Магеллану из всех португальских историков и, по-видимому, не обвинял Магеллана в измене, как другие.

После этого Магеллан, по-видимому, покинул Индию и остановился в Азаморе в Марокко, где в стычке с арабами
он был ранен в ногу копьём, из-за чего немного прихрамывал.
После этого возникли споры по поводу распределения между горожанами скота, захваченного у арабов.  Когда
Жуан Соареш, капитан Асамора, покинул это место и его сменил
Д. Педру де Соуза, Магеллан покинул Асамёр без разрешения Д. Педру де Соузы.
Соуза прибыл в Португалию; его прошение об увеличении
дворцового жалованья уже было отправлено дону Мануэлю, но дон Педру
де Соуза, написав королю о том, что Магеллан покинул Амору
Не получив разрешения на отъезд и выслушав жалобы на скот,
король отказался принять Магеллана и приказал ему немедленно вернуться в Аморам и сдаться, как его обвиняли. Когда он прибыл туда, как говорит Баррос, либо потому, что на нём не было вины, либо, как утверждалось в большинстве случаев, потому, что пограничные офицеры Асамора, чтобы не раздражать его, не стали его обвинять, он получил оправдательный приговор и вернулся с ним в Португалию; но король всегда относился к нему недоброжелательно, и, поскольку просьбы Магеллана не были удовлетворены, он
занялся тем делом, о котором он писал своему другу Франсиско
Серрано, находившемуся в Малуко.

После того как Магеллан отказался от своих намерений, он нашёл убежище в Испании,
в сопровождении астролога Руя Фалейру, и прибыл в
20 октября 1517 года в Севилье он вступил в переговоры с министрами Карла V. Король Португалии сделал всё возможное, чтобы помешать ему. Осорио говорит, что королю удалось бы отговорить Карла V от найма Магеллана, если бы испанская знать не убедила его не упускать такую возможность
о расширении Испанской империи. Тогда Карл V приказал
предоставить Магеллану корабли, на которых он мог бы открыть новый путь на восток.

Ниже приводится выдержка из документов, копии которых хранятся в Торре-ду-Томбо и касаются назначения Магеллана, а также предоставленных ему привилегий и полномочий. Эти документы датированы весной 1518 года, более чем за год до отплытия Магеллана. Судя по всему, задержка была вызвана отчасти промедлением испанских властей в Севилье, которым было поручено снарядить экспедицию.
флот, а отчасти из-за интриг агентов короля Португалии. Эти интриги, по-видимому, частично увенчались успехом и привели к задержке. Окончательное распоряжение об отплытии Магеллана было отдано в Барселоне 19 апреля 1519 года. Оригинал этого документа хранится в архивах Лиссабона. Вероятно, он был доставлен с флотом и попал в руки португальцев на Молуккских островах после смерти Магеллана. Ниже приводится перевод этого приказа, а текст находится в приложении.

 После этого документа приводятся переводы двух писем (текст
из которых приводится в приложении) от Альваро да Кошты, португальского посла в Испании, и от Себастьяна Альвареса, португальского торговца,
о предпринятых ими усилиях по предотвращению экспедиции Магеллана.
Фердинанд Дени в «Универсальной биографии» упоминает, что Альваро да Кошта, как говорят, дошёл в своём рвении до того, что хотел убить Магеллана и даже его бедного товарища Руя Фалейру; что касается последнего, то это маловероятно, судя по письму самого Кошты. Наваррете утверждает, что португальским агентам удалось
22 октября 1518 года Магеллан настроил толпу в Севилье против себя под ложным предлогом, что он заменил на своих кораблях кастильские гербы на португальские. Фариа-и-Соуза в своей книге
«Португальская Европа», том. II, часть. IV, глава. I, стр. 543, пишет:

 «Д. Фернанду де Васконселос, епископ Ламего, в одиночку выразил желание, чтобы король Португалии либо оказал ему (Магеллану) милость, либо приказал убить его, потому что его намерения
 были крайне опасны для королевства. В результате этого (совета)
 королевство сильно пострадало, а Магеллан
 славная и непреходящая слава; поскольку, пока мир терпит это,
 сохранится в памятнике его имени, который остался нанесенным
 на все Южное море и его проливы ”.

 Que nunca se vera t;o forte peito,
 До Гангетико мар ао Гадитано;
 Nem das Boreaes ondas ao Estreito,
 Que mostrou o aggravado Lusitano.

 _Камоэнс_, Песнь II, 55.

 И никогда их доблесть не обретёт себе пару,
 Нет, не от Ганга до берегов Гадита,
 Не от Арктура до Южного пролива,
 Который первым исследует раненый лузиньянец.

 _Квиллина;н._

 Вот они, новые врата Востока,
Которые вы теперь открываете миру,
 Распахнув двери в бескрайнее море,
Которое вы покоряете с такой силой духа:
 Но я также полагаю, что на западе
 Вы увидите португальца, который
Показывает своего короля,
 Caminho ha de fazer nunqua cuidado.

 _Камоэнс_, Песнь X, 138.

 Так ты покорил все восточные земли,
Которые теперь принадлежат всему миру:
 Открывая путь с непоколебимой грудью,
 Через это безбрежное море, которое никто прежде не бороздил.
 Но это также и разум на Западе.
 У лусианина тоже есть одно действие, которое ты
 Должен понять, кто (разгневан на своего короля)
 Достигает великого и запоминающегося результата.

 _ Фаншоу._


 _ Контракт и соглашение, заключенные королем Кастилии с
 Фернан Магеллан за открытие, которое он должен был совершить,
копию которого он взял с собой, подписанную офицерами
короля Кастилии и составленную его секретарём
 Фернан де лос Кобос, и переписано слово в слово._[9]

 Gav. 18, Ma;o 10, № 4.

 Свидетельство, выданное в Севилье, о том, что командор Фернан де
 Магальянес и холостяк Руй Фалейру, португальцы, предстали перед Аудиенсией 4 мая 1518 года перед доктором Санчо де Матиенсо, контадором Хуаном Лопесом де Рикальде и фактором Хуаном де Арандой, судьями и фискалами их высочеств, Индийского дома, проживающими в этом городе, в присутствии Хуана  Гутьерреса Кальдерона, секретаря их высочеств, и его нотариуса, на
 от имени Диего де Порраса, главного секретаря по гражданским и уголовным делам
упомянутого Индийского дома; и они представили судьям две
капитуляции, написанные на бумаге и подписанные его высочеством, и одну
с печатью из цветного воска на обратной стороне и другими необходимыми
подписями, а также два королевских указа (_cedulas_) его величества,
подписанные его королевским именем, все они были написаны секретарём
Фернаном де лос Кобосом, содержание которых, одно за другим,
следующее:

 Король:

 «Поскольку вы, Фернандо де Магальянес, рыцарь, уроженец Королевства
 Португалия и холостяк Руй Фалейру, также уроженец этого королевства, желают оказать нам большую услугу в пределах, принадлежащих нам на океане в границах нашей демаркации, и мы приказываем заключить с вами для этой цели следующую капитуляцию».

 «Во-первых, вам следует пожелать удачи в исследовании той части океана, которая находится в пределах наших границ и демаркации, и потому, что было бы неразумно, если бы, пока вы будете заниматься вышеупомянутым, другие люди пересекли вас, чтобы сделать то же самое, и
 принимая во внимание, что вы берёте на себя труд по осуществлению этого предприятия, я благосклонно и охотно обещаю, что в течение следующих десяти лет мы не позволим никому другому отправиться в путь и исследовать ту же дорогу и маршрут, по которым пойдёте вы. И если кто-то захочет отправиться в путь и попросит у нас разрешения, прежде чем дать его, мы сообщим вам об этом, чтобы, если вы будете готовы отправиться в путь в то время, которое они предложат, вы могли это сделать, обеспечив себе достаточный запас провизии и снаряжения.
 и столько кораблей, сколько других лиц, которые, возможно, пожелают совершить
 упомянутое открытие: но, следует понимать, что, если нам будет угодно, мы отправим
 для обнаружения или дадим разрешение на это таким другим лицам, как мы
 пожалуйста, направляйтесь на юго-запад в части островов и
 материка, а также во все другие части, которые будут обнаружены, в направлении
 части, где они должны искать пролив в этих морях (пункт бускар
 el estrecho de aquellas mares),[10] мы можем приказать, чтобы это было сделано, или
 дать разрешение другим лицам сделать это, как на материке, так и
 Южное море, которое было открыто, или остров Сан-Мигель, если они захотят отправиться туда и сделать открытие, могут это сделать. Кроме того, если губернатор и люди, которые сейчас находятся по нашему приказу или могут в будущем находиться на упомянутом материке, или другие наши подданные захотят сделать открытие в Южном море, они могут это сделать, несмотря на вышесказанное или любой раздел или пункт настоящей капитуляции. Кроме того, вы можете обнаружить в любой из этих частей то, что ещё не было обнаружено, так что вы не обнаружите и не сделаете ничего в пределах разграничения и границ
 Светлейший король Португалии, мой дорогой и любимый дядя и брат, не в ущерб ему, но только в пределах нашей демаркационной линии».

 В знак признательности за их добрую волю и услуги следующий
параграф предоставляет им право взимать с любых островов или стран,
заселённых ими после оплаты расходов, двадцатую часть, с титулом наших адъютантов и губернаторов упомянутых стран и островов, «вам и вашим сыновьям и законным наследникам
навсегда, чтобы они оставались для нас и будущих королей».
 после нас, а также ваши сыновья и наследники, будучи уроженцами наших владений и
женившись в них; и об этом мы вышлем вам официальное письмо о
привилегиях».

 Следующий абзац предоставляет право ежегодно вкладывать в товары
на сумму в тысячу дукатов по себестоимости, продавать их на островах
и в других странах и возвращать прибыль, выплачивая королю только
одну двадцатую часть в качестве пошлины без других выплат. Это только после
возвращения из путешествия, а не во время него.

 Также оказать им большую милость, если более шести островов должны
 после того, как шесть кораблей будут выделены королю, они могут выделить два, с которых они могут взять пятнадцатую часть всей чистой прибыли и пошлин короля после вычета расходов.

 Также из всей чистой прибыли, которая может быть у короля после возвращения флота после этого первого путешествия, за вычетом расходов, они могут взять пятую часть.

 «Чтобы вам было удобнее это сделать, я закажу оборудование для пяти кораблей: двух по сто тридцать тонн каждый, двух по девяносто тонн и одного в шестьдесят тонн, с люди, провизия и артиллерия; то есть упомянутые корабли должны быть снабжены на два года, и на них должны отправиться двести тридцать четыре человека для управления ими: среди них капитаны, моряки, юнги и все остальные люди, которые необходимы, согласно меморандуму, и мы прикажем нашим офицерам в Севилье выполнить это».

 Кроме того, если бы кто-то из них умер, это соглашение должно было быть сохранено
и другим, как оно было бы сохранено для них обоих, если бы они были
живы.

 В следующем абзаце говорится, что управляющий, казначей,
 бухгалтер и клерки упомянутых кораблей должны вести учёт всех расходов флота.

 «Всё это я обещаю и клянусь своей верой и королевским словом, что я прикажу соблюдать это по отношению к вам во всём и всегда, согласно тому, что изложено выше, и в соответствии с этим я приказал вручить вам это, подписавшись моим именем. Дано в Вальядолиде двадцать второго марта тысяча пятьсот восемнадцатого года».

 “Yo el Rey.
 По приказу короля,
 +Франсиско де лос Кобос+.”

В другой копии того же документа заголовок:—

 Донья Хуана и Дон Карлос, ее сын, милостью Божьей королева и
 Король Кастилии, Леона, Арагона, обеих Сицилий и Иерусалима,
 Наварры, Гранады, Толедо, Валенсии, Галисии, Майорки,
 Севильи, Сардинии, Кордовы, Корсики, Мурсии, Хаэна, Алгарве,
 Альязира, Гибралтар, Канарские острова, Индия, острова
 и материк Океана-моря, графы Барселоны, лорды Бискайи
 и Молина, герцоги Афинский и Неопатрийский, графы Руссильонские и
 Серданья, маркизы Эристан и Гочиано, эрцгерцоги Австрийские,
 герцоги Бергонья и Брабант, графы Фландрия и Тироль и т. д.

Другое письмо, также датированное Вальядолидом, 22 марта 1518 года, подписанное
королём и секретарём Франсиско де лос Кобосом, а также подписанное
на обратной стороне Хуаном Бейямансе, архиепископом Фонсека, епископом,
зарегистрированным, Хуаном де Саманой, канцлером Гильермо, наделяет
Магеллана правом выносить решения и вершить правосудие на море или на суше
в случае исков или споров, возникающих на флоте.

Другое королевское письмо, датированное той же датой, что и предыдущее, предписывает чиновникам
Индийского дома предоставить Магеллану пять кораблей, экипажи,
продовольствие и т. д. в соответствии с меморандумом, подписанным нашим
канцлером Баргоньей, архиепископом Росано и епископом Бургоса, и
приказывает им действовать без промедления.

В другом королевском письме, датированном Арандой, 17 апреля 1518 года, адресованном Магеллану и Рую Фалейру, говорится, что если после отплытия кто-то из них или они оба умрут, а также если они дадут людям на флоте инструкции и приказы, которые будут необходимы
за открытие; и если они, воспользовавшись ими, откроют
острова и части суши, которые собирались открыть, то их наследники и
преемники должны будут пользоваться льготами и привилегиями,
содержащимися в упомянутых капитуляциях.

Далее в документе говорится, что Магеллан и Руй Фалейру, представив
судьям капитуляции, письма и королевские указы его высочества,
призвали их и потребовали исполнить их в соответствии с содержанием,
и они сделали это в присутствии свидетелей, Франсиско де Санта-Круса,
альгвазила Лоренцо Пинело и
Франсиско де Кольятес, привратник Аудиенсии упомянутого Дома.
Затем судьи взяли письма в руки, поцеловали их и возложили на свои головы, как приказы своего короля и естественного правителя, которому да продлит Бог жизнь и царствование на долгие годы; и они ответят более подробно, выполняя приказы. Свидетели вышеупомянутые.

После этого в понедельник, 31 мая 1518 года, в Аудиенсии де ла Нона, упомянутые судьи, доктор Санчо де
Матиенсо и контадор Хуан Лопес де Рикальде предстали передо мной.
упомянутый Хуан Гутьеррес Кальдерон, вышеупомянутый секретарь и нотариус,
и представил подписанный ими ответ на представление
португальскими капитанами королевских указов и писем. И
этот ответ выглядит следующим образом.

В ответ упомянутые судьи заявляют, что королевские письма предписывают им
предоставить пять кораблей, а также людей и провизию, которые могут
понадобиться, в соответствии с меморандумом, который капитаны
приносят, подписанным великим канцлером Бургундии и достопочтенным
архиепископом Росано и епископом Бургоса, который до сих пор
Нам его не показали, а без него мы ничего не можем предпринять, так что пусть его высочество пришлёт нам приказ в соответствии с упомянутым посланием, подписанным, как было сказано, канцлером и епископом, и мы готовы выполнить приказы, которые пришлёт его высочество, имея в то время в своём распоряжении деньги его высочества. Так они сказали и ответили, подписавшись своими именами: доктор Матиенцо, Хуан Лопес де
Рикальде.

Магеллан и Руй Фалейру попросили у Хуана Гутьерреса Кальдерона, секретаря и
нотариуса, свидетельство и заверенную копию того, что было передано
сохранение их прав, которые он, соответственно, передал ему, датированное
указанным днём и месяцем (31 мая) 1518 года.

 Письмо, текст которого приведён в Приложении № III,
оригинал которого, по-видимому, попал в руки португальцев на Молуккских островах, выглядит следующим образом:

 Король:

 Фернандо де Магальяш и Руй Фалейру, рыцари ордена Святого Иакова, наши капитаны-генералы флота, которым мы приказываем снарядиться для открытия новых земель, а также другие капитаны упомянутого флота, лоцманы, капитаны, штурманы и матросы
 упомянутый флот: Поскольку я знаю наверняка, согласно
 многочисленной информации, которую я получил от людей, которые видели
 это на собственном опыте, что на островах Малуко есть специи;
 и, главное, вы собираетесь искать их с этим упомянутым флотом, и
 моя воля заключается в том, чтобы вы немедленно отправились к упомянутым островам
 в форме и обличье, которые я сказал и приказал
 вам, упомянутый Фердинанд де Магальямс; более того, я приказываю вам
 всем и каждому из вас, что в ходе упомянутого рейса
 вы следуете мнению и решению вышеупомянутого Фердинанда де Магальяса, чтобы в первую очередь, прежде всего остального, вы отправились на вышеупомянутые острова Малуко без каких-либо задержек, потому что это соответствует нашим интересам, и после этого вы можете заняться всем остальным, что посчитаете нужным, в соответствии с полученными вами указаниями, и никто из вас не должен делать ничего другого, под страхом потери своего имущества и жизни по нашему усмотрению.
 Совершено в Барселоне, девятнадцатого апреля тысяча пятьсот девятнадцатого года.

 Я, король.
 По приказу короля,
 +Фр;; де лос Ковос+.

 (_Док_).— Чтобы те, кто находится на флоте, могли следовать мнению
 и решению Магальяна, чтобы в первую очередь и прежде всего
 они отправились за пряностями.


 +Перевод.+

 _Письмо Альваро да Кошты королю с отчётом
 Дому Мануэлю о том, что произошло с королём Кастилии,
чтобы отговорить его от открытия, которое он решил
приказать совершить Фернанду де Магальяшу._

 Торре-ду-Томбу. Гав. 18, 8 марта, № 38.

 Сир,

 Что касается дела Фернана де Магальяйнса, я очень много сделал и потрудился, как видит Бог, о чём я подробно написал вам. И теперь, когда Ксебрес болен, я очень твёрдо поговорил об этом с королём, изложив ему все возражения, которые были в этом деле, и, помимо прочего, рассказав, как
 неприятным и необычным делом было для короля принимать
 вассалов другого короля, своего друга, против его воли; что было
 делом, которое не было обычным среди рыцарей и считалось
 большой недостаток и очень неприглядный поступок: также то, что я только что
 перед этим предложил ему в Вальядолиде услуги вашей королевской особы
 себя, королевства и светлости, в то время как он уже получал
 эти люди против вашего удовольствия; и я умолял его выглядеть хорошо.
 что сейчас не время вызывать недовольство вашего высочества,
 особенно в вопросе, столь малозначительном для него, и в
 такая малая уверенность в том, что у него было много вассалов и людей, которые могли бы делать открытия, когда придёт время, не прибегая к помощи тех, кто ушёл от вашего высочества недовольным, и что ваше
 высочество не могло не подозревать, что эти люди будут стараться скорее навредить вам, чем что-либо другое; и что его
 У Его Высочества было столько забот, связанных с открытием собственных королевств и владений и их обустройством, что подобные новшества вряд ли могли прийти ему на ум, из-за чего могли возникнуть скандалы.
 и другие вещи, без которых вполне можно было бы обойтись. Я также рассказал ему, как плохо это выглядело в год и период брака, когда семейные узы и привязанность усиливаются, и что, как мне казалось, ваше высочество глубоко переживали бы, зная, что эти люди просили у него разрешения вернуться, а он не дал его. Это было бы двойным злом: принять их против вашей воли и удержать против их воли. И я попросил его об этом из уважения к его службе и к вам.
 Ваше Высочество, из двух вариантов он должен выбрать один: либо отпустить их, либо отложить это дело на этот год, что не приведёт к большим потерям, и можно будет принять меры, чтобы он мог быть обслужен без того, чтобы Ваше Высочество было недовольно тем, как это будет сделано.

 Он, сир, был так удивлён тем, что я ему сказал, что я был поражён; и он ответил мне самыми лучшими словами на свете, сказав, что ни в коем случае не желает, чтобы было сделано что-то, чем ваше высочество будет недовольно, и много других добрых слов.
 Он велел мне поговорить с кардиналом и рассказать ему обо всём. Я, сир, уже всё хорошо обдумал вместе с кардиналом, который здесь самый лучший, и это дело ему не нравится, и он обещал мне приложить все усилия, чтобы не говорить с королём. С этой целью они вызвали епископа Бургосского, который поддерживает это дело, и двое из Совета снова убедили короля, что в этом он не виноват перед вашим высочеством, потому что он не посылал никого на поиски, кроме как в пределах своих владений.
 и очень далеко от дел вашего высочества; и что ваше
 высочество не должны обижаться на то, что он воспользовался услугами двух ваших
 вассалов, людей небогатых, в то время как ваше высочество пользовались
 услугами многих уроженцев Кастилии; и они приводили много других
 доводов; наконец, кардинал сказал мне, что епископ и эти люди
 так настаивали на этом, что в тот момент король не мог принять
 никакого другого решения.

 Пока Ксебр был здоров, я продолжал заниматься этим делом, как я уже сказал, и даже больше. Он обвиняет меня
 эти кастильцы, которые втянули короля в это дело, и в связи с этим
 он поговорит с королем. Несколько дней назад я взмолилась
 многое об этом бизнесе, и он никогда не принимал решения, и я
 думаю, что он сделает то же самое сейчас. Мне кажется, сир, что
 ваше высочество могли бы вернуть Фернам де Магальяеш, что было бы
 отличным фуршетом для этих людей. Я не считаю, что холостяк [Ruy
 Фалейру] за многое, потому что он почти выжил из ума. Я предпринял шаги
вместе с доном Хорхе[11] в отношении отправки туда его алькади,
 и он говорит, что поедет в любом случае; так что, сир, раз уж так вышло, я никогда не перестану стремиться к этому, насколько это в моих силах.

 Пусть ваше высочество не думает, что я много говорил с королём о том, что
 Я сказал ему, что, помимо того, что всё, что я сказал, — правда,
эти люди, как я уже сказал, ничего не чувствуют, и у короля
до сих пор не было возможности что-либо сделать самому, и поэтому
то, что он делает (_его дела_), не так заметно. Да продлит Господь
жизнь и процветание Вашего Высочества для Его святого служения.
 Из Сарагосы, во вторник вечером, двадцать восьмого сентября
 [1518].[12]

 Я целую руки Вашего Высочества.

 +Альваро да Кошта.+


 _Письмо Себастьяна Альвареса, управляющего доном Мануэлем, королю, датированное Севильей, 18 июля 1519 года._

 (Торре-ду-Томбо. Корпус. Хронологический обзор, часть I. Масо 13, документ 20.)

 Сир,

 15 июля этого года я получил через Шаваска, камергера, два письма от вашего высочества, одно от 18-го, а другое от 29-го числа прошлого месяца, которые я понял и без
 резюмируя второй вопрос, я отвечаю вашему высочеству.

 В этот город прибыли вместе Кристофер де Аро и Хуан де Картахена, главный фактор флота и капитан корабля, а также казначей и секретарь этого флота. В документах, которые они привезли, есть пункты, противоречащие инструкциям Фернана де Магальянеса. Бухгалтер и факторы Торговой палаты, ознакомившись с ними, решили, что могут вмешаться в дела Магеллана, и сразу же высказали своё мнение тем, кто прибыл недавно.

 Вместе они послали за Фернаном де Магальяэшем и попросили его рассказать о порядке следования этого флота и о том, почему на четвёртом корабле не было капитана, а только Карвалью, который был лоцманом, а не капитаном. Он ответил, что хотел взять корабль, чтобы на нём был фонарь, и чтобы он время от времени переходил на него.

 И они сказали ему, что он взял с собой много португальцев и что
это нехорошо, что он взял так много. Он ответил, что
будет делать то, что решит, на флоте, не обращая на них внимания
 Они не могли этого сделать, не отчитавшись перед ним. Между ними было сказано столько злых слов, что
факторы приказали выдать жалованье морякам и солдатам, но не португальцам, которых Магеллан и Руй Фалейру взяли с собой, и в то же время был отправлен гонец ко двору Кастилии.

 Как только я увидел, что дело начато и настал подходящий момент, чтобы сказать то, что велели мне сказать ваше высочество, я отправился в жилище Магеллана, где застал его за раскладыванием корзин и ящиков
 консервы и другие продукты. Я настаивал, притворяясь, что, раз я застал его за этим занятием, мне показалось, что его коварный замысел уже осуществлён, и что, поскольку это будет наш последний разговор, я хотел напомнить ему, как часто, будучи хорошим португальцем и его другом, я говорил с ним и предостерегал его от большой ошибки, которую он совершал.

 Попросив у него прощения, если я чем-то его обидел в разговоре, я спросил, как часто
 Я говорил с ним, и он всегда хорошо мне отвечал, и, судя по его ответам, я всегда надеялся, что в конце концов он не станет так сильно вредить вашему высочеству.  И я всегда говорил ему, что он должен понимать, что на этом пути столько же опасностей, сколько в колесе Святой Екатерины, и что он должен сойти с него и пойти по прямой дороге[13], вернуться в свою родную страну и к милости вашего высочества, где он всегда будет получать выгоду. В этом разговоре я рассказал обо всех опасностях, которые мне казались, и о недостатках, которые он
 совершая. Он сказал мне, что теперь ради своей чести он не может ничего другого, кроме как следовать своим путём. Я сказал ему, что незаслуженная честь, добытая таким бесчестьем, — это не мудрость и не честь, а скорее отсутствие мудрости и чести, потому что он мог быть уверен, что главные кастильцы этого города, говоря о нём, считали его подлым человеком, человеком низкой крови, поскольку он принял такое предприятие в ущерб своему истинному королю и господину, и тем более потому, что оно было подготовлено, согласовано и предложено им самим.
 уверен, что его сочли предателем за то, что он выступил против государства
вашего высочества. Здесь он ответил мне, что осознаёт свою вину, но надеется послужить вашему
высочеству и оказать вам большую услугу своим отъездом. Я сказал ему, что
тот, кто хвалит такую речь, не понимает сути,
потому что, если предположить, что он не затронул ни одно из завоеваний
вашего высочества, то как он мог понять, о чём говорит;
более того, это сильно навредило бы доходам вашего
 Ваше Высочество, и это было бы поддержано всем королевством и всеми людьми, и эта мысль была более благородной, чем та, которую он высказал мне, сказав, что, если Ваше Высочество прикажет ему вернуться в Португалию, он сделает это без каких-либо гарантий на будущее, и что, если Ваше Высочество не окажет ему милость, у него всегда есть Серрадосса, семь ярдов саржи и несколько бусин из желудей.[14] Тогда мне показалось, что его сердце было искренне
в том, что касалось его чести и совести; то, что было сказано,
было настолько сильно, что невозможно это описать.

 Здесь, сир, он начал подавать мне знаки, говоря, чтобы я рассказал ему больше,
что это не от меня исходит, и что если бы ваше высочество приказали мне сказать это,
то я бы сказал ему, и о той милости, которую вы ему окажете. Я сказал ему, что я не настолько знатен, чтобы ваше высочество поручило мне такое дело;
 но я сказал ему это так, как говорил во многих других случаях. Здесь он хотел оказать мне честь, сказав, что если бы то, что я начал с ним, продолжилось без вмешательства других лиц, то ваше высочество
 Но Нуньо Рибейро сказал ему одно, и это не имело значения; а Жуан Мендес — другое, и это не совпадало; и он рассказал мне об услуге, которую они обещали от имени вашего высочества. Здесь он сильно сокрушался и говорил, что всё понимает, но не знает, как ему разумно покинуть короля, который оказал ему столько милостей. Я сказал ему, что он должен сделать то, что должен, и не потерять свою честь, а также милость, которую окажет ему ваше высочество
 на него, было бы более надёжным и сопровождалось бы большей честью:
и что он должен был взвесить свой приезд из Португалии, который обошёлся
в сто реалов, плюс-минус, в качестве пособия[15], которое ваш
 Ваше Высочество не даровали ему этого, чтобы не нарушать ваше постановление,
и эти два постановления противоречили его собственному, и тому,
что он заключил с королём доном Карлосом, и он хотел бы знать,
что для него важнее: пойти и сделать то, что он должен сделать, или
прийти сюда за тем, за чем он пришёл.

 Он очень удивился, что я так много знаю, и рассказал мне об этом.
 правда, и что курьер уехал: всё это я знал. И он сказал мне, что, конечно, у него не было бы причин отказываться от сделки, если только они не лишат его того, что было оговорено в контракте. Но сначала он должен был посмотреть, что сделает ваше высочество. Я спросил его, чего ещё он хочет, кроме инструкций, и Руя Фалейру, который открыто заявил, что не собирается следовать за своим фонарём и что он поплывёт на юг или не пойдёт с флотом? А также, что он считает
 он отправлялся в качестве капитан-майора, в то время как я знал, что были посланы другие
 в качестве противников, о которых он не узнает, за исключением того времени, когда он
 не сможет восстановить свою честь; и что ему не следует обращать внимания
 за мед, который епископ Бургосский приложил к его губам, и что
 сейчас самое подходящее время для него посмотреть, сделает ли он это, и
 что он должен передать мне письмо для вашего высочества, и что я из
 привязанности к нему пойду к вашему Высочеству, чтобы действовать от его имени,
 потому что у меня не было послания [16] от вашего Высочества, чтобы занять себя
 и тому подобное, но я лишь говорил то, что думал, как и в других случаях. Он сказал мне, что ничего не скажет, пока не увидит послание, которое принёс курьер, и на этом мы закончили. Я буду служить Вашему Высочеству в полную силу своих возможностей.

 В данный момент мне кажется, что ваше высочество должны знать, что король дон Карлос наверняка осведомлён о путешествии, которое собираются совершить эти люди, и Фернан Магеллан рассказал мне об этом, и кто-то мог бы взяться за это дело.
 предприятие, которое причинит больше вреда. Я дважды разговаривал с Руем Фалейру. Он никогда не отвечал мне ничего, кроме того, что не может ничего сделать против короля, своего господина, который оказал ему такую милость. На все, что я ему говорил, он ничего не отвечал. Мне кажется, что он как человек, лишившийся рассудка, и что этот его знакомый лишил его всех знаний, которые у него были. Мне кажется, что если бы Фернан Магеллан был отстранён, то Руй
 Фалейру последовал бы за Магелланом.

 Корабли флота Магеллана, сир, насчитывают пять единиц, то есть
 по сто десять тонн, два по восемьдесят тонн каждый, а остальные
по шестьдесят тонн каждый, чуть больше или чуть меньше. Они очень старые
и залатанные, потому что я видел их, когда их вытаскивали на берег для ремонта.
 С тех пор как их отремонтировали, прошло одиннадцать месяцев, и теперь они
на плаву, и их конопатят в воде. Я несколько раз поднимался на борт и уверяю ваше высочество, что мне не хотелось бы плыть на них к Канарским островам, потому что у них очень шаткие палубы.

 Артиллерия, которую они несут, состоит из восьмидесяти пушек очень маленького калибра.
 размер; только на самом большом корабле, на котором плывёт Магеллан, есть
четыре очень хорошие железные пушки. Все экипажи, которые они берут на все пять кораблей, — это двести тридцать человек. Большинство из них уже получили жалованье; только португальцы, которые не согласятся на тысячу реалов и ждут прибытия курьера, потому что Магеллан сказал им, что увеличит жалованье, и они везут провизию на два года.

 Капитаном первого корабля является Фернан Магеллан, второго — Руй Фалейру, третьего — Хуан де Картахена, который является
 главный фактор флота; четвёртый — Кесада, слуга архиепископа Севильи; пятый идёт без известного капитана, — Карвалью, португалец, идёт на нём в качестве лоцмана. Здесь говорят, что, как только они выйдут из устья реки, он назначит капитаном Альваро да Мескиту из Эстремоса, который находится здесь.

 Португальцы, которые пришли сюда, чтобы отплыть,

 —— Карвалью, пилот.

 Эстеван Гомес, пилот.

 —— Серрао, пилот.

 Васко Галего, пилот; он живёт здесь уже некоторое время.

 Альваро де Мескита из Эстремоса.

 Мартин да Мескита из Эстремоша.

 Франсишку д’Афонсека, сын коррехидора из Росманиньяла.

 Кристофер Феррейра, сын коррехидора из Каштелейо.

 Мартин Жил, сын судьи по делам сирот из Лиссабона.

 Перо д’Абреу, слуга епископа Зафийского.

 Дуарте Барбоза, племянник Диогу Барбозы, инок,
епископ Сигуэнсы.

 Антонио Фернандес, живший в мавританском квартале Лиссабона.

 Луис Афонсу из Бежи, инок,
входивший в свиту госпожи инфанты, да хранит её Господь.

 Хуан да Силва, сын Нуну да Силвы, с острова Мадейра.
 Этот человек всегда говорил мне, что не поедет, если только ваше высочество не сочтет это за службу, и он ведет себя как тайный друг.

 У Фалейру здесь отец, мать и братья, одного из которых он берет с собой.

 Другие мелкие сошки из числа слуг этих людей тоже говорят, что они
уходят, о чём я доложу вашему высочеству, если вы прикажете, когда они уйдут.

 Пятая часть этого вооружения принадлежит Кристовалю де Аро, который
 истратил на это четыре тысячи дукатов. Здесь говорят, что ваше
 Высочество приказали забрать у него там [в Португалии] двадцать
 тысяч крузадо имущества. Он дает здесь информацию о
 флотах вашего Высочества, как о том, что сделано, так и о том, что должно быть сделано
 . Я узнал об этом от его слуги, которого он туда привел;
 получив от него письма, ваше высочество могли бы узнать
 каким образом он узнает эти секреты.

 Товары, которые они берут, — это медь, ртуть, обычные ткани разных цветов, обычные цветные шелка и куртки из этих шелков.

 Уверяют, что этот флот отправится вниз по реке в конце июля, но мне кажется, что это произойдёт не раньше середины августа, даже если курьер прибудет быстрее.

 Говорят, что они направятся прямо к мысу  Фрио, держась правой стороны Бразилии, пока не достигнут демаркационной линии; оттуда они направятся на запад и запад-северо-запад, прямо к Малуко, на территорию Малуко.
 Я видел нанесенные на сферу и карту, которые сын
 Рейнель сделал здесь то, что не было завершено, когда его отец приехал сюда за ним; и его отец закончил всё это и поместил эти земли в Малуко; и по этому образцу сделаны все карты, которые делает Диогу Рибейру, и он делает компасы, квадранты и глобусы, но он не ходит на флоте и не хочет делать ничего, кроме того, чтобы зарабатывать на жизнь своим мастерством.[17]

 От мыса Фрио до островов Малуко на протяжении всего этого плавания нет земель, отмеченных на картах, которые они везут с собой. Да поможет им Бог Всемогущий совершить такое
 Путешествие, подобное тому, что совершили Кортереалы[18], и чтобы Ваше Высочество могли
почивать спокойно и чтобы все принцы завидовали Вам, как Вы завидуете им.

 Сир, готовится ещё один флот из трёх небольших прогнивших кораблей,
на которых Андрес Ниньо отправится в качестве капитана; он возьмёт с собой
на этих старых кораблях ещё два небольших судна, построенных из кусков; он отправится на
материк, который открыл Педре Айрес, в порт Ларим, а оттуда по суше
пройдёт двадцать лиг до Южного моря, куда он доставит по суше
новопостроенные корабли.
 оснастить старые корабли и подготовить их к плаванию в Южном море. На этих кораблях он должен исследовать территорию в тысячу лиг, не более, к западу от берегов земли, которая называется  Гатаио. Гил Гонсалес, бухгалтер с острова Эспаньола, должен отправиться туда в качестве капитан-генерала. Они отправятся туда на два года. Когда эти флотилии отплывут, ещё один флот из четырёх кораблей, как говорят, отправится по пути Магеллана; но, поскольку он ещё не готов к отплытию, ничего определённого сказать нельзя
 известно, что это устроено Кристобалем де Аро. О том, что ещё может произойти, я сообщу вашему высочеству.

 Что касается новостей о флоте, который король дон Карлос приказывает построить, чтобы защититься от Франции, напасть на неё или отправиться в Империю, как говорят, я воздерживаюсь от того, чтобы писать об этом вашему высочеству, поскольку ваше высочество с большей вероятностью узнает об этом от Нуну Рибейру, который находится в Картахене. Но в этом городе есть достоверные новости, что король Франции
объявляет, что король Дон Карлос не станет императором,
 и что он станет им. Папа Римский честно помогает королю Франции. Он дарит ему четыре кардинальских шапки, чтобы он мог отдать их тому, кому пожелает. Говорят, что король Франции хранит их, чтобы отдать тем, кого пожелают курфюрсты империи. Там уверяют, что либо король Франции станет императором, либо тот, кого он выберет. Я позабочусь о том, чтобы сообщить вашему высочеству о дальнейших событиях, связанных с этими флотилиями, хотя я и охладел к этому делу, потому что оно казалось
 Я понял, что ваше высочество хотели узнать об этом от кого-то другого, потому что
 я видел здесь Нуну Рибейру и других людей, которые говорили со мной
 лицемерно и пытались что-то узнать обо мне. Я целую руки вашего
 высочества. Из Севильи, 18 июля 1519 года.

 +Себастьян Альварес.+

Долгий период, который прошёл до того, как примеру Магеллана последовали
Дрейк и Ван Ноорт (экспедиция командора
Лоайсы в 1527 году и две другие, потерпевшие неудачу, не были повторены
покушение в те времена испанцы) является доказательством того, что больше
смеют был показан в путешествие Магеллана, чем в тех из Колумбус
и гама, и стойкость и постоянство Магеллан решительно появляются
из вышесказанного отправлений, поскольку в дополнение к физическому
трудности своего предприятия, ему приходилось бороться против интриг,
ревность и альтернативную упреках и выманивания короля
Агентов Португалии. Отсылка Себастьяна Альвареса к дону Мануэлю,
какой бы предвзятой она ни была, показывает, что бы он и
Португальцы того времени думали о замысле Магеллана, но сам он не считал, что наносит вред своему королю или стране,
и Камоэнс, хотя и повторяет избитое обвинение Магеллана в нелояльности,
всё же хвастается его достижениями как вечной честью для
Португалии в следующих строках:

 «Воодушевлённый твоей славой[19] и гневом своего короля,
 Магальяйнш будет стремиться к твоим подвигам:
 Во всём, кроме преданности, Лузиньянской души,
 Ни страх, ни опасность не остановят его в трудах.
 Вдоль этих регионов, от пылающей зоны
 На самом юге он осмеливается на неизведанный путь.
 В то время как в королевствах восходящего солнца
 Он соперничает с тобой, держась западного пути,
 Его взору предстанет земля великанов,
 Верблюжьей силы, превосходящей человеческую.
 И всё же вперёд, твоя слава, путеводная звезда его гордого сердца,
 Не даёт ему покоя, он не боится мрачного прилива
 Под холодным сиянием южной звезды.
 И сдерживает вихри волн, окруживших сушу.
 +Навеки во славу героя
 Эти пенящиеся проливы будут носить его бессмертное имя.+
 Сквозь эти страшные каменные челюсти он пробивается вперёд;
 Другой океан, безбрежный, неведомый,
Под холодными крыльями юга, неизмеримый, широкий,
 Принимает его суда; сквозь унылый прилив,
 В сгущающихся тенях, где никогда прежде
 Не слышал человек воя волн, он осмеливается ступить на безымянный берег.
 До сих пор, о благословенные лузианцы, щедрые небеса
 Даровали вам славу вашего народа.
 Какие флаги, пылающие на рассвете, преследуют
 Путь героев, впервые открытый тобой!
 Пусть он и впредь будет первым в сиянии славы:
 Пусть твои невесты[20] по-прежнему будут украшать себя новыми венками.
 Лавровыми венками увенчай чело,
 И завей волнистые кудри сияющим золотом».[21]

Поэт Лузиады, сказавший, что музы неохотно воспевали Гаму, здесь завершает восхваление Магеллана обещанием португальцам новых похвал — обещанием, которое будет исполнено потомками всякий раз, когда характер и деяния Магеллана будут сравниваться с деяниями его современников. В то время как жестокость и грубость Гамы и трудности, с которыми его спутники сдерживали его, были очень серьёзными недостатками его характера, Магеллан обладал многими
благородные примеры противоположных добродетелей и других качеств очень высокого порядка. Его поведение во время кораблекрушения у Мальдивских островов уже было описано; милосердие, с которым он смягчил правосудие, когда подавил мятеж в Порт-Сент-Джулиане, — мятеж, к которому, по-видимому, был причастен Себастьян Альварес, агент короля Португалии, если только он его не организовал, — свидетельствует о его большой сдержанности, как и всё его поведение на островах
Себу и Матан, где он пал, защищая отступление своих товарищей,
Он больше похож на странствующих рыцарей более раннего периода, чем на своих современников. Пигафетта, который был с ним в момент его смерти, был глубоко потрясён и рассказывает о его многочисленных достоинствах и качествах в обращении к Великому магистру Родоса с просьбой не дать памяти Магеллана угаснуть.

Большинство капитанов кораблей в то время и долгое время после этого
были солдатами, назначенными на военно-морские должности; но Магеллан, помимо того, что был военным,
был также опытным и образованным мореплавателем, и «Трактат о навигации» Пигафетты
можно считать результатом его трудов.
Магеллан обучал его этому искусству[22]. Путешествие Колумба, которое
заняло всего тридцать три дня в пути и двадцать восемь дней на обратном пути,
не может сравниться с путешествием Магеллана, и если Колумб был таким же хорошим моряком и навигатором, как Магеллан, то последнему следует отдать должное за его многочисленные военные подвиги в
Индии и Африке.

Я не смог выяснить, кем был Хуан Серрано, который остался в руках жителей острова Себу после убийства Дуарте Барбозы и его спутников. В Наваррете его иногда называют
житель Севильи, а иногда и португалец. Пигафетта
говорит о нём как о испанце, но смерть Себастьяна Альвареса
не оставляет сомнений в том, что он был португальцем, о чём можно было бы
догадаться, если бы он был _компадре_ Жуана Карвалью. Вероятно, он был родственником Франсиско Серрано, друга и корреспондента Магеллана, который умер в Тернате примерно за восемь месяцев до прибытия кораблей Магеллана в Тидор. Также вероятно, что он был тем самым Хуаном Серрано, который путешествовал с Франсиско Серрано
В 1512 году из Малакки в Яванское море, как рассказывается в книге Дуарте
Барбозы «О побережьях Восточной Африки и Малабара» (Общество Хаклюйта).

Себастьяну де Элькано, уроженцу Гетарии в Бискайе, посчастливилось командовать «Викторией» на обратном пути в Севилью, и, хотя его имя не упоминается во время путешествия ни в одном из отчётов, он получил главные награды экспедиции и по прибытии ко двору получил от Карла V пенсию в пятьсот золотых крон и разрешение носить герб с изображением земного шара.
девиз «Primus me circumdedisti». Среди других сонетов, посвящённых его памяти,
есть следующие:

 По суше и по глубокому морю
 С иманом и побеждённым,
 Васконец, первый из первых,
 Объехал весь мир.

 _Кончита._

 Заходил в хлебный и пустой дом,
 Взявшись за сладостный и желанный порт,
 Хуан Себастьян дель Кано, Вискайно,
 Самый опытный в этом мире пилот,
 После того, как он прошёл свой путь
 И открыл столько морей,
 На корабле, названном «Виктория»:
 Подвиг, достойный бессмертной памяти.

 _Москера._

В этом томе собраны шесть современных описаний путешествия Магеллана
вокруг света: одно было написано генуэзским лоцманом флота; второе — португальским спутником Дуарте Барбозы,
которое сохранилось у Рамузио; третье — Антонио Пигафеттой из Виченцы; четвёртое — письмо Максимилиана Трансильванского,
секретаря императора Карла V; пятое — судовой журнал лоцмана по имени Франсиско Альбо или Альваро; шестое взято из книги Гаспара Корреа
_Легенды Индии_.

Из рассказа Пигафетты известны четыре рукописи, три из которых
они на французском, а один - на итальянском. Две французские рукописи находятся
в Имперской библиотеке Парижа; одна из них, пронумерованная 5650,
на бумаге; другая, пронумерованная 68, из коллекции Лавальера,
написано на пергаменте и богато иллюстрировано; оно не содержит
Бразильский и патагонский словари, приведенные в № 5650, и некоторые
довольно неприличные детали опущены или смягчены, что приводит к
вывод о том, что эта копия была подарена Пигафеттой
регентше Луизе Савойской. Третья французская рукопись и самая
до 1855 года он находился во владении месье Бопре из Нанси, затем перешёл в коллекцию Солара, а в 1861 году был продан за 1650 франков лондонскому книготорговцу, а позже был куплен сэром Томасом Филлипсом на распродаже Libri.

 М. Р. Томасси опубликовал мемуары в _Бюллетене Общества
«География» в Париже, сентябрь 1843 года, в которой он рассматривает вопрос о том,
писал ли Пигафетта отчёт о своём путешествии по-французски. Он
пришёл к выводу (к которому также пришёл Фердинанд Дени),
 что французская рукопись была изначально написана
Пигафетта, и не переведено с итальянского на том основании, что оно
адресовано великому магистру Родоса Вилье де л'Иль-Адану,
который сам был французом, и что Пигафетта недавно был произведен в рыцари Родоса
и что Пигафетта использовал французский язык для
устройство, которое он установил над домом своего отца на улице ла Луна
в Виченце, “Il n'y a pas de roses sans ;pines”; что другие итальянцы из
в "тайме" было написано по-французски; что итальянская рукопись амброзианского
«Миланская библиотека», опубликованная в 1800 году Аморетти, написана на плохом итальянском,
смешанный с венецианским и испанским, так что М. Аморетти увидел в нём скорее копию, чем оригинал послания, представленного Папе Римскому или Великому магистру; эти недостатки М. Аморетти устранил, переведя их на хороший итальянский; также французское издание Фабра, хотя и было заявлено как перевод с итальянского, использовалось в 1536 году для публикации итальянского издания; тогда как если бы итальянское издание существовало раньше, то издание Фабра не потребовалось бы. Кроме того, издание Фабра очень несовершенно, и он излагает слова Пигафетты от третьего лица. М.
Таким образом, Томасси приходит к выводу, что версия Фабра была составлена на основе какого-то итальянского _резюме_.

 Помимо причин, которые приводит мсье Томасси в пользу того, что французские рукописи были написаны самим Пигафеттой, об этом свидетельствует фразеология рукописей. Если бы это были переводы с итальянского, то каждое слово было бы переведено на французский, но вместо этого мы находим множество итальянских слов, особенно в словарях, а также некоторые итальянские идиомы. Было естественно, что
Пигафетта, если он не знал французского слова, должен был записать
итальянское слово, например, «calcagno» вместо «talon».

 По той же причине я склонен полагать, что рукопись Амброзиана, в которой смешаны испанские слова, была написана самим Пигафеттой, для которого такая смесь слов была бы более естественной после столь долгого путешествия на испанском корабле, чем для итальянского писца.

О том, что Пигафетта действительно написал работу на итальянском языке, свидетельствует документ,
находящийся в архивах Венеции и содержащий прошение Пигафетты к
дожу и Совету Венеции от 5 августа 1524 года, в котором он просит разрешения
напечатать отчёт о своём кругосветном путешествии и
привилегия на двадцать лет. Далее следует заявление о том, что просьба, изложенная в петиции, была удовлетворена дожем и 152 членами Совета, шесть из которых проголосовали против Пигафетты. Текст этого документа приведён в приложении; он был передан мне Географическим
 обществом Парижа, которое опубликовало его перевод в своём бюллетене за февраль 1869 года.

До тех пор, пока в 1800 году М. Аморетти не опубликовал своё издание «Пигафетты» по
рукописи Амброзиана, не существовало ни полного, ни оригинального
итальянского издания «Пигафетты»; за исключением издания 1536 года
(Гренвиль, 6977), без указания имени автора или издателя, является, как
упоминается в обращении к читателю, переводом издания Жака Фабра. Это издание 1536 года было привилегированным в течение четырнадцати
лет; оно, должно быть, принадлежит Рамузио, поскольку обращение к читателю почти
такое же, как в его более сокращённом «рассказе» в сборнике
путешествий по Венеции 1550 года и Венеции 1613 года, фолио, 346 стр. В сборнике Рамузио и в издании 1536 года путешествию Пигафетты предшествует
письмо Максимилиана Трансильванского, секретаря императора
Карл V — кардиналу Зальцбургскому. Это письмо Максимилиана
не совсем одинаково в двух книгах в том, что касается разделения на абзацы;
 в «Путешествии» Пигафетты больше сходства, и абзацы пронумерованы одинаково в издании 1536 года и во французском издании Фабра. Рамузио говорит:

 «Путешествие Магеллана было подробно описано доном Пьетро
 Мартире, член Совета Индийского императора, и что он
опросил всех, кто выжил в путешествии, и вернулся
 в Севилью в 1522 году; но, отправив рукопись в печать,
 Рим, во время ужасного разграбления этого города он был утерян, и до сих пор неизвестно, где он находится. Тот, кто видел и читал это, свидетельствует об этом, и среди прочего, достойного упоминания, что вышеупомянутый дон Пьетро отметил в этом путешествии, было то, что испанцы, проведя в плавании около трёх лет и месяца, и большая часть из них (как это принято у тех, кто путешествует по океану), отмечая каждый день каждого месяца, когда они вернулись в Испанию, обнаружили, что потеряли один день.
 достигли порта Севильи, что произошло 7 сентября, по их подсчётам, это было 6-е число. Дон Пьетро рассказал об этом замечательном и редком человеке, синьоре
 Гаспаро Контарино[23], венецианский сенатор, который в то время находился в Испании в качестве посла своей республики при его величестве, спросил его, как такое возможно, и он, будучи великим философом, объяснил ему, что иначе и быть не могло, поскольку они плыли три года, всегда следуя за солнцем, которое двигалось на запад, и сказал:
 что древние заметили, что те, кто плавал на запад, значительно удлиняли свой день».

 Эта книга дона Пьетро была утеряна, говорит Рамузио, и он решил перевести латинское письмо Максимилиана и добавить к нему краткое содержание книги, написанной доблестным рыцарем с Родоса, мессером Антонио Пигафеттой, вичентинцем. Эта книга была сокращена и переведена на французский очень образованным философом по имени мессер
Якопо Фабри из Парижа, по поручению августейшей матери
христианнейшего короля Франциска, мадам Луизы-регентши, которой
Вышеупомянутый рыцарь подарил одну из [своих книг].

 Этот французский сборник Фабра представляет собой небольшое издание в восьмую долю листа, состоящее из семидесяти шести страниц,
набранных готическим шрифтом (Гренвиль, 7065); оно без даты; название следующее:

 «Путешествие и плавание, совершённые испанцами на Молуккские острова, об островах, на которых они побывали во время этого путешествия, об их королях, об их управлении и образе жизни, а также о многом другом».

 «С привилегией, ¶ их продают в Париже в магазине Симона де
 Колин, библиотекарь Парижского университета, жил на улице
 «Святой Жан де Больё, под знаком Золотого Солнца».

 Симон де Колен, печатник, выпустил свою последнюю работу в 1546 году, а его
наследники упоминаются в работе 1550 года.[24]

В 1801 году французский перевод «Пигафетты» Аморетти был опубликован Х. Й. Янсеном, который добавил перевод с немецкого «Заметки о шевалье М. Бехайме» М. де Мурра. В этом переводе были допущены некоторые вольности с текстом, и следует сожалеть, что этот перевод был опубликован вместо французского текста, содержащегося в двух рукописях из Императорской библиотеки; эти рукописи, даже
если бы они не были написаны самим Пигафеттой, то представляли бы самостоятельный филологический интерес.

Английский перевод Пигафетты, выполненный Ричардом Реном, Лондон, 1625, упоминается в книге «Искусство проверять даты, начиная с 1770 года», фолио, том
iii, стр. 333. В библиотеке Британского музея нет экземпляра этой книги.

Другой современный отчёт о путешествии Магеллана, перевод которого предшествует отчёту Пигафетты, написан генуэзским лоцманом.
 Этого лоцмана, вероятно, звали Местре Баутиста, поскольку Баррос упоминает его как генуэзца, который после смерти лоцмана Жуана Карвалью
обвинен в пилотировании "Тринидада", который добрался до Тернате.
Корреа (том ii, стр. 632) также упоминает, что Местре Жоан Баутиста был
назначен капитаном вместо Карвалью после того, как он позволил сыну
Король Лусона бежал на Борнео. На этот счет существуют три рукописи
; все три на португальском. На основе двух из этих рукописей было напечатано
издание, опубликованное в _Noticias Ultramarinas_, № II, Исторической
академией Лиссабона. Текст, послуживший основой для этого
издания, был рукописью, принадлежавшей библиотеке монахов из С.
Бенто да Сауде; и она была дополнена и снабжена комментариями по другой
рукописи, которая находится в Императорской библиотеке в Париже, под номером
;;;;;;;, копия которой была сделана доктором Антонио Нуньесом де Карвальо
в 1831 году. Третья рукопись этого рассказа пилота хранится в
библиотеке Мадридской академии истории, № 30, Est. 11a, grada 2a.

После рассказа генуэзского пилота следует рассказ анонимного
португальца, взятый из «Рамузио».

Письмо Максимилиана Трансильванского следует за рассказом Пигафетты; оно было переведено с латыни мистером Джеймсом Бейнсом,
из отдела печатных книг Британского музея. Далее следует
судовой журнал Франсиско Альбо или Альваро, переведённый с рукописи, хранящейся в
Британском музее, которая является копией документа из Симанкаса. Этот
судовой журнал был напечатан в коллекции Наваррете, по-видимому, на
основе рукописи из Британского музея, и, по-видимому, ускользнул от внимания
капитана Бёрни. Это особенно ценно, потому что помогает определить
положение «Несчастных островов», а также установить, что
остров Амстердам находится в южной части Индийского океана к северу от
Остров Святого Павла, открытие которого обычно приписывают
Голландский мореплаватель Вламинг в 1696 году был открыт 18 марта 1522 года
"Викторией", первым кораблем, совершившим кругосветное путешествие.

Существует путаница в названиях этих двух островов, которые
правильно названы на картах Адмиралтейства и других морских картах, но которые
неправильно названы на обычных английских картах, на которых Сент-Пол находится к северу
из Амстердама. Южный остров голый и засушливый, а на северном
острове есть кустарники и высокая вершина, видимая за восемнадцать или двадцать лиг
выкл. Франсиско Альбо говорит, что на этом острове не было деревьев, но _Victoria_
не подошли достаточно близко, чтобы видеть кусты, которые, с
вид на остров, по-видимому, неподалеку от своей базы; понятно, что
_Victoria_ подошла к северной части острова, или Амстердам, потому что не
не только в широте и Ф. Албо отличаться от современных
замечание всего восемь километров, но и потому, что из курса
руководит _Victoria_ покинуть этот остров, должно быть, она зрячей
на Северном острове был обнаружен ее была Южного
один. Прилагаются карты этих двух островов, взятые из голландского труда Валентина
об Ост-Индии. Во французском географическом словаре утверждается, что эти острова принадлежат правительству острова
Франс или Маврикия; не говорится, на каком основании; но если они когда-либо были зависимыми от Маврикия, то вместе с этим островом перешли во владение Великобритании.

Рассказ Корреа содержит две детали, которых нет ни в одном из других
отчетов, а именно: предупреждение, которое Диогу
Барбоза передал Магеллану на Тенерифе о готовящемся мятеже, и случай с португальским кораблем
говоря о «Виктории» у мыса Доброй Надежды. Корреа был в Индии в то время и рассказывал о том, что слышал от португальцев, поэтому он перепутал и написал, что Магеллан умер в то же время, что и Дуарте Барбоза. Его рассказ также содержит дополнительные свидетельства о сильной неприязни португальцев к Магеллану, хотя сам он относится к нему более благосклонно, чем другие
Португальские историки считают его одним из самых известных своих соотечественников,
поскольку он, несомненно, является величайшим из древних и современных
мореплавателей.

 _Сентябрь 1874 года._




 ХРОНОЛОГИЯ
 ПЕРВОГО ПУТЕШЕСТВИЯ ВОКРУГ СВЕТА.


 Магеллан прибывает в Севилью 20 октября 1518 года

 Флот Магеллана отплывает из Севильи в понедельник [25] 10 августа 1519 года

 Магеллан отплывает из Сан-Лукар-де-Баррамеда,
 вторник, 20 сентября, „

 „ прибывает на Тенерифе 26 сентября, „

 „отплывает с Тенерифе в понедельник, 3 октября, „

 „прибывает в Рио-де-Жанейро 13 декабря, „

 „ отплывает из Рио-де-ла-Плата 26 декабря, „

 „ отплывает из Рио-де-ла-Плата 2 февраля 1520 года

 „ прибывает в Порт-Сент-Джулиан 31 марта, „

 Солнечное затмение 17 апреля, „

 Потеря _Сантьяго_

 Магеллан отплывает из Порта-Сент-Джулиан 24 августа, „

 „ отплывает из реки Санта-Крус 18 октября, „

 „ проходит мыс Девисов, вход
 в пролив 21 октября, „

 Покинув «Сан-Антонио» в ноябре, «

 Магеллан выходит из пролива в Тихий океан,
 в среду, 28 ноября, «

 Магеллан достигает острова Сан-Пабло 24 января 1521 года

 „ достигает острова Тибурон 4 февраля, „

 „ достигает островов Ладрон, в среду, 6 марта, „

 „ достигает острова Самар на Филиппинах
 в субботу, 16 марта, „

 „достигает острова Маццава в четверг, 28 марта, „

 «прибывает на остров Себу 7 апреля, „

 смерть Магеллана в Матане в субботу, 27 апреля, „

 сожжение «Консепшена» в мае, „

 прибытие «Сан-Антонио» в Севилью 6 мая, „

 прибытие «Виктории» и «Тринити» в Тидор,
 пятница, 8 ноября, „

 «Виктория» отплывает из Тидора 21 декабря, „

 «Открывает остров Амстердам, вторник, 18 марта 1522 года»

 «пересекает мыс Доброй Надежды 18 мая [26] „

 „ прибывает на острова Кабо-Верде,
среда [27] 9 июля „

 „ прибывает в Сан-Лукар в субботу [27] 6 сентября „

 „ бросает якорь в Севилье в понедельник [27] 8 сентября „

 День благодарения в церкви Богоматери Победы
 вторник [27] 9 сентября „

[Иллюстрация: CHEFE Магелланы]

[Иллюстрация: _Факсимиле подписи Фернана де Магальяша,
 сын Перо де Магальяйнша, согласно расписке в Книге Морадиаса,
подписанной, по-видимому, в 1525 году, и ошибочно считавшейся подписью мореплавателя._]

[Иллюстрация: _Факсимиле подписи Дуарте Барбозы,
 взятое из его письма Д. Мануэлю, датированного Кананором, 12^января 1513 года, напечатанного в приложении к книге «Васко да Гама»,
 Общество Хаклюйта._]

[Иллюстрация: _Факсимиле подписи мореплавателя Фернама
 де Магальяйнш на военном совете в Кочиме, 1510 г._]

[Иллюстрация: _подпись Магеллана на письме императору
 Карл V, Севилья, 24 октября 1518 г._]



 НАВИГАЦИЯ И ПУТЕШЕСТВИЕ, КОТОРЫЕ ФЕРНАНДУ
 ДЕ МАГАЛЬЯЭС СОВЕРШИЛ ИЗ СЕВИЛЬИ В
 МАЛУКО В 1519 ГОДУ.

 (ПОД РУКОВОДСТВОМ ПИЛОТА ИЗ ГЕНУИ.)


Он отплыл из Севильи 10 августа того же года
и оставался в порту до 21 сентября, а как только
вышел в море, взял курс на юго-запад, чтобы добраться до острова
Тенерифе, и они достигли указанного острова в день Святого Михаила,
Это было 29 сентября.[28] Оттуда он взял курс на острова Кабо-Верде, и они прошли между островами и
мысом, не заметив ни того, ни другого. Добравшись до этих мест, он взял курс на Бразилию и, как только они увидели другой берег Бразилии, повернул на юго-восток[29] вдоль побережья до Кабо-Фриу, который находится на 23-м градусе южной широты. От этого мыса он повернул на запад, пройдя около 30 лиг, чтобы добраться до Рио-де-Жанейро, который
Он находится на той же широте, что и Кабо-Фриу, и они вошли в упомянутый Рио
в день святой Люсии, то есть 13 декабря, и там
они взяли на борт дрова и оставались там до первой октавы
Рождества, то есть до 26 декабря того же года.

Они отплыли из Рио-де-Жанейро 26 декабря и
прошли вдоль побережья, чтобы обогнуть мыс Сент-Мэри, который находится на
тридцать четвёртом градусе и двух третях минуты северной широты. Как только они его увидели,
они взяли курс на запад-северо-запад, думая, что найдут проход для своего путешествия, и обнаружили, что попали в сильный шторм.
река со свежей водой, которой они дали название реки Святого
 Христофора, находится на тридцать четвёртом градусе, и они оставались в ней
до 2 февраля 1520 года.[30]

Он отплыл от этой реки Святого Христофора 2-го числа упомянутого месяца февраля; они плыли вдоль упомянутого побережья и далее на юг обнаружили мыс, который находится на той же реке, но южнее, и назвали его мысом Святого Антония; он находится на тридцать шестом градусе, отсюда они поплыли на юго-запад, пройдя двадцать пять лиг, и увидели ещё один мыс, который назвали мысом Святого
Апелония, которая находится на тридцать шестом градусе; оттуда они направились на
запад-юго-запад к некоторым отмелям,[31] которые они назвали отмелями
Течения, которые составляют тридцать девять градусов; и оттуда они вышли в море
и потеряли землю из виду на два или три дня,
когда они снова направились к суше, и они пришли к бухте, в которую они
вошли, и бежали в ней целый день, думая, что там
выход в Малуко, и когда наступила ночь, они обнаружили, что он совершенно закрыт.
и в ту же ночь они снова вышли на дорогу, которая
они вошли в бухту. Эта бухта находится на тридцать четвёртом градусе[32]; они назвали её островом[33] Святого Матфея. Они плыли от этого острова Святого Матфея вдоль побережья, пока не достигли другой бухты, где поймали много морских волков и птиц; этой бухте они дали название «Бухта Трудов»;[34] она находится на тридцать седьмом градусе; здесь они едва не потеряли флагманский корабль во время шторма. Оттуда они поплыли вдоль упомянутого побережья
и в последний день марта 1520 года прибыли в порт
Сент-Джулиан, который находится на сорок девятом и одной трети градуса[35], и здесь
они зимовали там и обнаружили, что день длится чуть больше или чуть меньше семи
часов.[36]

В этом порту три корабля восстали против капитан-генерала,
и их капитаны заявили, что намерены доставить его в Кастилию под
арестом, поскольку он ведёт их всех на гибель. Здесь, благодаря усилиям упомянутого капитан-майора, а также помощи и содействию иностранцев, которых он привёл с собой, капитан-майор отправился на упомянутые три корабля, о которых уже говорилось, и там был убит капитан одного из них, который был казначеем всего флота, и
Его звали Луис де Мендоса; он был убит на своём корабле[37] ударом кинжала, нанесённым главным констеблем флота, которого Фернанду де Магальяйнш отправил на лодке с несколькими людьми. Таким образом, три упомянутых корабля были возвращены, и пять дней спустя Фернанду де Магальяйнш приказал обезглавить и четвертовать Гаспара де Кейшаду; он был капитаном одного из кораблей[38] и одним из тех, кто поднял мятеж.

В этом порту они переоборудовали корабль. Здесь капитан-майор сделал
Альваро де Мескита, португалец,[39] капитан одного из кораблей
капитан которого был убит. 24 августа из этого порта вышли четыре корабля, так как самый маленький из них уже был потерян;[40] он отправил его на разведку, но погода была плохой, и он выбросился на берег, где вся команда была спасена вместе с товарами, артиллерией и снаряжением корабля. Они оставались в этом порту, где зимовали, пять месяцев и двадцать четыре дня[41] и находились на семьдесят градусов десять минут к югу[42]

 Они отплыли 24 августа того же года
из этого порта Сан-Хулиан они проплыли около двадцати лиг вдоль побережья и вошли в реку, которая называется Санта-Крус, что находится на пятьдесят градусов[43], где они взяли на борт товары и всё, что смогли достать: команда потерянного корабля уже была распределена по другим кораблям, так как они вернулись по суше туда, где находился Фернанду де Магальяйнш, и продолжили собирать товары, которые оставались там в течение августа и до 18-го числа
Сентябрь, и там они набрали воды и много рыбы, которую поймали
в этой реке; и в другой, где они зимовали, были люди
похожие на дикарей, и люди от девяти до десяти пядей ростом, очень
хорошо сложены; у них нет домов, они только кочуют из одного места в другое со своими стадами
и едят мясо почти сырым: все они
лучники и убивают много животных стрелами и шкурами
они шьют одежду, то есть делают кожу очень эластичной, и
придают ей форму тела, насколько это возможно, затем
они прикрываются ими и пристегивают их ремнем вокруг бедер.
пояс. Когда они не хотят, чтобы их одевали выше пояса, они
спускают ту часть одежды, которая находится выше пояса, и она
свисает с пояса, которым они подпоясываются.[44] Они
носят обувь, которая закрывает их на четыре дюйма выше лодыжки, с соломой
внутри, чтобы ноги не мёрзли. У них нет ни железа, ни какого-либо другого оружия, кроме наконечников для стрел, которые они делают из кремня, а также ножей, которыми они режут, и долот и шил, которыми они режут и шьют обувь и одежду.
Это очень подвижные люди, они не причиняют вреда и так же, как и овцы, следуют за своими стадами: где бы их ни застала ночь, там они и спят; они берут с собой жён и всё своё имущество. Женщины очень маленькие и носят на спинах тяжёлые грузы; они носят обувь и одежду, как и мужчины. Из этих мужчин они взяли троих или четверых и привезли их на кораблях, и все они умерли, кроме одного, который отправился в Кастилию на корабле, который шёл туда[45].

Они отплыли от этой реки Санта-Крус 18 октября[46] и продолжали плыть вдоль побережья до 21-го
В тот же день, в октябре, они открыли мыс, которому дали название «Мыс Девственниц», потому что увидели его в день одиннадцати тысяч девственниц. Он находится на пятьдесят втором градусе, чуть больше или чуть меньше, и от этого мыса в двух или трёх лигах мы оказались в устье пролива.[47] Мы
проплыли вдоль упомянутого побережья в пределах того пролива, до которого они
добрались: они вошли в него немного и бросили якорь. Фернанду де
Магальяйнш отправил людей разведать, что находится дальше, и они
три канала, то есть ещё два в южном направлении и
один, пересекающий страну в направлении Малуко, но в то время
это ещё не было известно, были видны только три устья. Лодки
отправились туда и вернулись с новостями, они отплыли и бросили якорь у
устьев каналов, и Фернанду де Магальяйнш отправил два корабля
узнать, что там внутри, и эти корабли отправились: один вернулся
к капитан-майору, а другой, капитаном которого был Алвару де
Мескита, вошёл в одну из бухт, которая была на юге, и сделал
больше не вернулся. Фернан де Магальяйнш, увидев, что он не вернулся, отплыл[48] и на следующий день решил не заходить в бухты, а направился на юг и взял курс на северо-запад и юго-восток, а также на четверть к западу и востоку. Он оставил письма в том месте, откуда отплыл, чтобы, если другой корабль вернётся, он мог следовать по указанному им курсу. После этого они вошли в
канал, ширина которого в некоторых местах составляет три лиги, и
две, и одну, а в некоторых местах — пол-лиги, и он прошёл
это продолжалось до тех пор, пока был день, и бросило якорь, когда наступила ночь: и он
послал лодки, и корабли отправились вслед за лодками, и они принесли
новость о том, что есть выход, ибо они уже видели великое море на
другой стороне; по этой причине Фернандо де Магальяес приказал много стрелять из
артиллерии для ликования;[49] и прежде чем они отправились в путь
в этом проливе они нашли два острова, первый побольше, а другой
другой, ближе к выходу, поменьше: и они вышли
между этими островами и берегом на южной стороне, как это было
глубже, чем на другой стороне. Этот пролив простирается на сто лиг в длину до выхода из него; этот выход и вход находятся на пятьдесят втором
градусе широты.[50] Они оставались в этом проливе доон 21 - й
Октября по 26 ноября,[51] что составляет тридцать шесть дней из
указанного 1520 года, и как только они вышли из пролива в
в море они держали курс, по большей части, на запад-северо-запад,
когда они обнаружили, что их иглы отклоняются к северо-западу почти
две четверти, и после того, как они плыли таким образом в течение многих дней, они
нашли остров чуть более или менее чем в восемнадцати градусах, или
в девятнадцати градусах, а также другой, который находился в диапазоне от тринадцати до
четырнадцать градусов, и это на южной широте;[52] они необитаемы.
Они бежали дальше, пока не достигли линии, когда Фернан де Магальяеш
сказал, что теперь они были в окрестностях Малуко, как он и предполагал.
узнав, что в Малуко нет провизии, он сказал, что он
пойдет в северном направлении до десяти или двенадцати градусов, и
они достигли тринадцати градусов северной широты на этой широте
они направились на запад и четверть юго-запада, пройдя около ста лиг
, где 6 марта 1521 года подобрали два
острова, населенные множеством людей, и они бросили якорь у одного из них,
который находится в двенадцати градусах к северу; и его жители — люди нечестные, и они не принимали никаких мер предосторожности, пока не увидели, что те отвязывают шлюпку флагманского корабля, перерезают канат, которым она была привязана, и вытаскивают её на берег, не давая им возможности помешать этому. Они дали этому острову название Остров
 Воров (_dos ladr;es_).[53]

Фернанду де Магальяйнш, увидев, что ялик потерялся, отплыл, так как уже наступила ночь. Он лавировал до следующего дня. Как только рассвело, они бросили якорь в том месте, где видели ялик
Он приказал приготовить две лодки с пятьюдесятью или шестьюдесятью людьми, сам сошёл на берег и сжёг всю деревню. Они убили семь или восемь человек, мужчин и женщин, забрали шлюпку и вернулись на корабли. Пока они были там, они увидели, как из той же страны приплыли сорок или пятьдесят паросов[54] и привезли много провизии.[55]

Фернан де Магальяйнш не стал задерживаться и сразу же
отправился в путь, приказав держать курс на запад и на четверть
на юго-запад; и так они достигли суши, которая находится всего в одиннадцати градусах.
 Эта земля — остров, но он не стал высаживаться на него, а отправился на другой, который показался первым.[56] Фернанду
ди Магальяйнш отправил лодку на берег, чтобы осмотреть остров;
когда лодка достигла суши, они увидели, как из-за мыса вышли два _парао_; тогда они отозвали свою лодку. Люди
на параосе, увидев, что лодка возвращается к кораблям, развернули
параос, и лодка достигла кораблей, которые сразу же отплыли
для другого острова, очень близкого к этому острову, который находится в десяти градусах,
и они дали ему название острова Добрых Знамений, потому что они
нашли на нем немного золота.[57] Пока они таким образом стояли на якоре у этого
на острове к ним пришли два парао и принесли им птицу и
орехи какао, и сказали им, что они уже видели там других людей
подобные им, из чего они предположили, что это могут быть _Lequios_ или
_Mogores_;[58] нация людей, носящих это имя, или _Chiis_;[59]
и оттуда они отплыли и плыли дальше среди множества других кораблей.
острова, которым они дали название "Долина без опасностей", и
также Святого Лазаря,[60] и они побежали к другому острову в двадцати лигах
от того[61], от которого они отплыли, который находится в десяти градусах,[62] и
бросил якорь у другого острова, который называется Макангор,[63] который
находится в девяти градусах; и на этом острове их очень хорошо приняли,
и они установили на нем крест.[64] Этот король проводил их оттуда
тридцать лиг до другого острова, называемого Кабо,[65] который находится
в десяти градусах, и на этом острове Фернандо де Магальяес сделал то, что он
Ферман де Магальяйнш был доволен согласием страны, и за один день восемьсот человек приняли христианство. По этой причине Ферман де Магальяйнш хотел, чтобы другие короли, соседи этого, подчинились ему, принявшему христианство, но они не захотели подчиняться. Фернан де Магальяйнш, увидев это, однажды ночью собрал свои корабли и сжег деревни тех, кто не подчинился его приказу[66]; и через десять или двенадцать дней после этого он отправился в деревню, расположенную примерно в полулиге от той, которую он сжег
Он сжёг Матам, который также является островом, и приказал им немедленно прислать ему трёх коз, трёх свиней, три повозки риса и три повозки проса в качестве провизии для кораблей. Они ответили, что из каждого вида товаров, которые он просил прислать по три штуки, они пришлют по две, и если его это устроит, они сразу же выполнят его просьбу, а если нет, то он может делать всё, что ему угодно, но они ничего не пришлют. Поскольку они не захотели выполнить его требования,
Фернан де Магальяйнш приказал снарядить три корабля
отряд из пятидесяти или шестидесяти человек[67] выступил против упомянутого места, что произошло 28-го числа апреля утром[68]; там они обнаружили множество людей, которых могло быть от трёх до четырёх тысяч, и которые сражались с таким усердием, что упомянутый Фернан де Магальяйнш был убит там вместе с шестью своими людьми[69] в 1521 году.

Когда Фернан де Магальяйнш умер, христиане вернулись на
корабли, где сочли нужным назначить двух капитанов и правителей, которым
они должны были подчиняться;[70] сделав это, они посовещались [и
было решено], что два капитана должны сойти на берег в том месте, где люди стали христианами, и попросить лоцманов, чтобы они отвезли их на Борнео. Это произошло в первый день мая упомянутого года. Когда два капитана отправились туда, договорившись обо всём, что было сказано, те же люди из этой страны, которые стали христианами, вооружились против них и, пока они добирались до берега, позволили им безопасно высадиться, как и раньше. Затем они напали на них и убили двух капитанов и
двадцать шесть джентльменов[71], а остальные, кто остался в живых, вернулись
Они сели в лодки и вернулись на корабли, и, обнаружив, что снова остались без капитанов, они решили, что, поскольку главные лица были убиты, один из них, Жоам Лопес[72], который был главным казначеем, должен стать капитан-генералом флота, а главный констебль флота должен стать капитаном одного из кораблей; его звали Гонсало Ваз Деспиноза[73]

Сделав это, они отплыли и прошли около двадцати пяти лиг на
трёх кораблях, которые у них ещё оставались. Затем они провели перекличку и
обнаружили, что всего у них сто восемь человек[74].
три корабля, и многие из них были ранены и больны, поэтому
они не решились управлять тремя кораблями и подумали, что было бы
хорошо сжечь один из них — тот, который лучше всего подходил для
этой цели[75], — и взять на два оставшихся корабля тех, кто остался в живых.
Они сделали это в открытом море, вдали от берега. Пока они это делали, к ним подошли
многие парао, чтобы поговорить с ними. Они плыли между
островами, которых в той местности очень много, и не понимали
друг друга, потому что у них не было переводчика, так как он
убитый вместе с Фернаном де Магальяэшем. Проплыв дальше между островами, они
бросили якорь у острова под названием Карпиам,[4] где много золота, и этот остров находится на расстоянии восьми градусов.

Бросив якорь в этом порту Капиам[76], они поговорили с
обитателями острова и заключили с ними мир, а Карвалью,
который был капитан-майором, отдал им лодку с корабля, который
сгорел: у этого острова есть три[77] островка на горизонте; здесь
они подкрепились и поплыли дальше на запад-юго-запад, и
Они подошли к другому острову, который называется Карам и находится в одиннадцати градусах; от него они пошли дальше на запад-юго-запад[78] и подошли к большому острову, обогнули его с северо-востока[79] и дошли до девяти с половиной градусов[80]
, где однажды сошли на берег с лодками, чтобы поискать провизию, так как на кораблях её оставалось не больше чем на восемь дней. Добравшись до берега, жители не позволили им сойти на сушу
и стали стрелять в них тростниковыми стрелами, закалёнными в огне, так что они
вернулись на корабли.

Увидев это, они решили отправиться на другой остров, где у них были какие-то дела, чтобы посмотреть, смогут ли они раздобыть провизию. Затем они столкнулись с попутным ветром и, пройдя около лиги в том направлении, куда они хотели попасть, бросили якорь. Стоя на якоре, они увидели, что люди на берегу зовут их к себе. Они отправились туда на лодках и, пока разговаривали с этими людьми знаками, потому что иначе они не понимали друг друга, один из них, по имени
Жуан де Кампос велел им отпустить его на берег, так как там были
на кораблях не было провизии, и, возможно, они нашли бы способ раздобыть её; и если бы люди убили его, они бы не сильно потеряли, потому что Бог позаботился бы о его душе; а если бы он нашёл провизию и если бы они не убили его, он нашёл бы способ доставить её на корабли; и они хорошо подумали об этом. Итак, он отправился на берег, и как только он добрался до него,
жители встретили его и отвели вглубь страны на расстояние
в одну лигу, и когда он оказался в деревне, все люди пришли к нему
они увидели его, накормили и хорошо приняли, особенно когда увидели, что он ест свинину, потому что на этом острове они торговали с маврами с Борнео, и, поскольку страна и люди были жадными, они не ели свинину и не разводили свиней в стране. Эта страна называется Дигуасам[81] и находится в девяти градусах.

Упомянутый христианин, видя, что жители относятся к нему благосклонно и хорошо с ним обращаются, дал им понять с помощью знаков, что они должны
доставить провизию на корабли, за что им хорошо заплатят. В
В стране не было ничего, кроме немолотого риса. Тогда люди принялись молоть рис всю ночь, а когда наступило утро, они взяли рис и упомянутого христианина и пришли на корабли, где оказали им великую честь, забрали рис и расплатились с ними, после чего они вернулись на берег. Когда этого человека уже высадили на берег, жители другой
деревни, расположенной чуть дальше, подошли к кораблям и сказали, что
они отвезут их в свою деревню и дадут им много провизии за их
деньги. Как только прибыл посланный ими человек, они отправились
они отплыли и бросили якорь в деревне тех, кто их позвал, которая называлась Вай-Палай-Кукара-Канбам[82], где Карвалью заключил мир с королём этой страны, и они договорились о цене риса, и они отдали им две меры риса весом в сто четырнадцать фунтов[83] за три сажени британского льна;
они взяли там столько риса, сколько хотели, а также коз и свиней, и
пока они были там, пришёл мавр, который был в
деревне Дигуасам[84], принадлежащей маврам Борнео, как
о чём говорилось выше, и после этого он отправился в свою страну.

Пока они стояли на якоре у этой деревни Дигуасам[84], к ним подошёл парао, на котором был негр по имени Бастиам, который попросил флаг и паспорт для губернатора Дигуасама, и они дали ему всё это и другие вещи в подарок. Они спросили упомянутого Бастиама,
который достаточно хорошо говорил по-португальски, так как побывал в Малуко,
где принял христианство, не хочет ли он отправиться с ними и показать им
Борнео. Он сказал, что с радостью пойдёт с ними, и когда пришло время отправляться в путь
он спрятался, и, видя, что он не приходит, они отплыли из
этого порта Дигуасам 21-го числа июля[85] на поиски Борнео.
 Когда они отплыли, к ним подошёл парао, направлявшийся в
порт Дигуасам, и они захватили его, а на нём взяли трёх мавров,
которые сказали, что они лоцманы и что они отведут их на Борнео.

Захватив этих мавров, они направились вдоль этого острова на
юго-запад, подошли к двум островам на его оконечности и прошли
между ними. Тот, что на северной стороне, называется Болина, а тот, что на
к югу от Бамдима.[86] Проплыв на запад-юго-запад около четырнадцати
лиг, они наткнулись на белое дно, которое оказалось отмелью,
и чернокожие люди, которых они взяли с собой, сказали им, чтобы
они приблизились к побережью острова, так как там было глубже,
и это было ближе к Борнео, потому что оттуда уже был виден
остров Борнео. В тот же день они достигли
и бросили якорь у нескольких островов, которым дали название
островов Святого Павла, находившихся в двух с половиной или трёх лигах от
большой остров Борнео, и они находились примерно в семи градусах к югу от этих островов. На острове Борнео есть
очень высокая гора, которой они дали название гора Святого.
Пол; и оттуда они поплыли вдоль побережья Борнео на юго-запад, между островом и самим Борнео; и
они пошли вперёд тем же курсом и достигли окрестностей Борнео[87], и мавры, которые были с ними, сказали им, что там есть Борнео, но ветер не позволил им добраться туда, так как
было наоборот. Они бросили якорь у острова, который находится там и который может быть
в восьми лигах от Борнео.

Рядом с этим островом есть другой, на котором много мираболанцев, и на следующий день они отплыли к другому острову, который ближе к порту Борнео. По пути они увидели столько отмелей, что бросили якорь и отправили лодки на берег Борнео. Они взяли с собой на берег вышеупомянутых мавританских лоцманов и одного христианина. Лодки доставили их на берег, откуда они должны были отправиться в город Борнео, который находился в трёх лигах от них.
Их привели к шахбендеру Борнео, и он спросил, что это за люди и зачем они прибыли на кораблях. Их представили королю Борнео вместе с христианином. Как только лодки доставили упомянутых людей на берег, они промерили глубину, чтобы понять, могут ли корабли подойти ближе. Во время этого они увидели три джонки, которые выходили из порта Борнео в открытое море. Как только они увидели корабли, они вернулись на берег. Продолжая промерять глубину, они нашли канал, по которому можно было войти в порт. Затем они отплыли и
Они вошли в этот пролив и, оказавшись в проливе, бросили якорь и не продвигались дальше, пока не получили сообщение с берега, которое прибыло на следующий день на двух парао: на них были установлены поворотные металлические пушки, и на каждом парао было по сотне человек, и они привезли коз и кур, двух коров, инжир и другие фрукты и велели им продвигаться дальше, к островам, которые находились неподалёку, где и был настоящий причал. От этого места до города было три или четыре лиги. Стоя таким образом на якоре, они установили мир,
и постановили, что они должны торговать тем, что есть в стране,
особенно воском, на что они ответили, что охотно продадут
всё, что есть в стране, за их деньги. Этот порт на Борнео
находится в восьми градусах.

 За ответ, полученный от короля, они отправили ему подарок
Гонсало Мендес Деспиноза[88], капитан корабля «Виктория», и король
приняли подарок и одарили всех китайскими товарами.
Когда прошло двадцать или двадцать три дня, в течение которых они
торговали с жителями острова и оставили на берегу пятерых человек,
В самом городе, недалеко от них, на якорь встали пять
парусников, и они оставались там весь вечер и ночь до следующего утра, когда увидели, что из города
выходят двести парао, одни под парусами, другие на вёслах. Увидев таким образом пять джонок и парао, они решили, что это может быть предательством, и направились к джонкам. Как только команды джонков увидели, что они идут под парусами, они тоже подняли паруса и направились туда, куда дул ветер. Они догнали одну из джонок.
с лодками и взяли его с собой, взяв на борт двадцать семь человек[89]; и корабли
пошли и бросили якорь у острова Мирололанс, привязав джонку к корме флагманского корабля, а параосы вернулись на берег, и когда наступила ночь, с запада налетел шквал, из-за которого упомянутая джонка пошла ко дну рядом с флагманским кораблём, не получив никакой помощи[90]

На следующий день утром они увидели парус, подошли к нему и взяли его на абордаж.
Это была большая джонка, на которой сын короля Лукама прибыл в качестве
капитан, и с ним было девяносто человек, и как только они взяли их,
они послали некоторых из них к королю Борнео; и они послали ему весточку
этими людьми, чтобы отправить христиан, которых они там взяли, которых было
семь человек, и они отдадут ему всех людей, которых они взяли
на джонке; по этой причине король послал двух человек из семи, которых они захватили.
он добрался туда на парао, и они снова послали ему сказать, чтобы он отправил тех
пятерых человек, которые еще остались, и они пошлют всех людей, которых
они взяли с джонки. Они ждали ответа два дня, и
послания не поступило; тогда они взяли с джонки тридцать человек и
посадили их в парао, принадлежавший джонке, и отправили к королю
с Борнео, и отплыли с четырнадцатью мужчинами из тех, кого они захватили, и
тремя женщинами; и они направились вдоль побережья указанного острова к
северо-востоку, возвращаясь назад; и они снова прошли между
острова и большой остров Борнео, где флагман причалил к берегу
точка острова, и так оставалось более четырех часов, и вот
начался прилив, и он отчалил, по чему было ясно видно, что прилив
длился двадцать четыре часа.[91]

Когда они шли указанным курсом, ветер переменился на северо-восточный,
и они вышли в море, и увидели приближающийся парус, и корабли
бросили якорь, и лодки подошли к нему и взяли его на абордаж; это был
небольшой ялик, на котором не было ничего, кроме какао-бобов; они
взяли воды и дров и поплыли вдоль побережья острова на северо-восток,
пока не достигли оконечности упомянутого острова и не встретили
другой небольшой остров, где они пополнили запасы. Они прибыли на этот остров в
день Успения Пресвятой Богородицы и нашли там очень хорошее место
для высадки на берег, и они дали ему название Порт-Сент-Мэри-оф-
Август, и он находится ровно в семи градусах.

 Как только они приняли эти меры предосторожности, они отплыли и направились
на юго-запад, пока не увидели остров, названный
Фагаджам[92], и это путь в тридцать восемь-сорок лиг: и
как только они увидели этот остров, они взяли курс на юго-запад,
и снова увидели остров, который называется Селок[93], и у них
были сведения, что там много жемчуга: и когда они уже увидели
этот остров, ветер сменился на встречный, и они
Они не могли добраться до него по тому курсу, которым плыли, и им казалось, что он может быть в шести градусах от них. В ту же ночь они прибыли на остров Кипе и поплыли вдоль него на юго-восток, пройдя между ним и другим островом, который называется Тамгим[94], и всё время плыли вдоль побережья упомянутого острова. Так они добрались до парао, гружёного саго в буханках, то есть хлебом, приготовленным из плодов дерева, которое называется кахаре[95], и жители этой страны едят его вместо хлеба.
 На парао было двадцать один человек, и главный из них был
Малуко в доме Франсиско Серрама, и, пройдя дальше вдоль этого острова, они увидели несколько островов, которые называются
Семррин;[96] они находятся в пяти градусах, чуть больше или чуть меньше. Жители этой земли пришли посмотреть на корабли, и они поговорили друг с другом, и старик из их числа сказал им, что проведёт их в Малуко.

Таким образом, договорившись со стариком о времени, они
заключили с ним сделку и заплатили ему определённую сумму. На следующий
день, когда они должны были уйти, старик решил сбежать.
и они поняли это, и взяли его и других, кто был с ним, и
кто тоже сказал, что знает, как управлять кораблём, и они отплыли; и
как только жители увидели, что они отплыли, они снарядили корабли, чтобы отправиться за ними;
и из этих параосов только два достигли кораблей, и
они подошли так близко, что стреляли в корабли, но ветер был попутным[97], и они не могли догнать их. В полночь того же дня они заметили несколько островов и направились к ним.
На следующий день они увидели сушу, которая оказалась островом, а ночью следующего дня
В тот день они оказались очень близко к берегу, и когда наступила ночь,
ветер стих, а течение прибило их к берегу. Там старый лоцман
бросился в море и добрался до суши.

Проплыв таким образом вперёд, после того как один из лоцманов сбежал, они заметили
другой остров и приблизились к нему, и другой мавританский лоцман
сказал, что Малуко находится ещё дальше. Проплыв таким образом, на следующий
день утром они заметили три высокие горы, принадлежавшие народу,
который они называли салабо[98]; а затем
они увидели небольшой остров, где бросили якорь, чтобы набрать немного воды,
и потому что они боялись, что в Малуко им не разрешат
набрать ее; и они не сделали этого, потому что мавританский лоцман сказал
им, что на том острове было около четырехсот [99] человек, и
что все они были очень плохими и могли причинить им какой-нибудь вред, поскольку они
были людьми маловерными; и что он не дал бы им такого совета
что касается поездки на этот остров; а также потому, что Малуко, который они искали
, был теперь рядом, и что его короли были хорошими людьми, которые дали
хороший приём для всех людей в их стране; и пока они ещё находились в этом районе[100], они увидели сами острова Малуко,
и в знак радости они выстрелили из всей артиллерии и прибыли на
остров[101] 8 ноября 1521 года, так что от
Севильи до Малуко они плыли два года, два месяца и двадцать восемь дней, поскольку отплыли 10 августа 1519 года[102].

Как только они прибыли на остров Тидор[103], который находится в
половине градуса, король оказал им великую честь, которая не могла
превысили: там они договорились с королём о своём грузе, и
король обязался дать им груз и всё, что было в стране,
за их деньги, и они договорились отдать за бахар гвоздики
четырнадцать элей[104] жёлтой ткани в двадцать семь тем,
которые в Кастилии стоят по дукату за элю; красной ткани того же качества — десять элей;
они также дали тридцать локтей льняной ткани из Бретани, и за каждый из этих кусков они получили по бахару гвоздики, а также за тридцать ножей по восемь бахаров[105]
Цены, жители страны сообщили им, что дальше, на другом близлежащем острове, есть португалец. Этот остров находился в двух лигах от них и назывался Таргателл[106]; этот человек был правителем Малуко; _там у нас теперь есть крепость_[107]. Тогда они написали письма упомянутому португальцу, чтобы он приехал
и поговорил с ними, на что тот ответил, что не осмеливается, потому что
король страны запретил ему это; что если они получат разрешение
от короля, он сразу же приедет; вскоре они получили такое разрешение, и
португальцы пришли поговорить с ними.[108] Они дали ему отчет
о ценах, которые они установили, чему он был поражен, и сказал
что по этой причине король приказал ему не приезжать, что они и сделали
не знали правды о ценах в стране; и пока они
таким образом принимали груз, прибыл король Барахама,[109] который
находится недалеко оттуда, и сказал, что он хотел бы стать вассалом короля
Кастилии, а также что у него есть четыреста бахаров гвоздики, и
что он продал его королю Португалии, и что они купили
он сказал, что у него есть, но что он ещё не доставил его, и что, если они хотят, он отдаст его им. На что капитаны ответили, что, если он привезёт его им и вернётся с ним, они купят его, но в противном случае — нет. Король, видя, что они не хотят брать гвоздику, попросил у них флаг и охранную грамоту, которые они ему дали, подписанные капитанами кораблей.

Пока они таким образом ждали груз, им показалось, что из-за задержки с доставкой король замышляет против них какое-то предательство, и большая часть экипажей кораблей подняла шум
и сказал капитанам, чтобы они уходили, так как задержки, которые вводил король, были ничем иным, как предательством. Поскольку им всем казалось, что так оно и есть, они бросили всё и собирались отплыть. И когда они уже собирались поднять паруса, король, который заключил с ними соглашение, подошёл к флагману и спросил капитана, почему тот хочет уйти, ведь он собирался выполнить то, о чём они договорились. Капитан ответил, что
экипажи кораблей сказали, что они должны уйти и не оставаться здесь больше, так как
только предательство, которое замышлялось против них. На это король
ответил, что это не так, и поэтому он сразу же послал за своим Кораном,
чтобы поклясться на нём, что с ними ничего подобного не случится. Ему
сразу же принесли Коран, и он поклялся на нём и сказал, чтобы они
не беспокоились. На этом экипажи успокоились, и он пообещал им, что отдаст им груз к 15 декабря 1521 года, что и сделал в указанный срок, ни в чём не нуждаясь.

 Когда оба корабля были уже загружены и готовы поднять паруса,
на флагманском корабле[110] образовалась большая течь, и король страны, узнав об этом,
послал им двадцать пять водолазов[111], чтобы они устранили течь,
но они не смогли этого сделать. Они решили, что другой корабль должен
уйти, а этот должен снова разгрузить весь свой груз и
выгрузить его; и поскольку они не могли устранить течь, они [жители страны]
должны были дать им всё, в чём они могли нуждаться.
Это было сделано, и они разгрузили флагманское судно. Когда
это судно было отремонтировано, они погрузили на него свой груз и решили
направляясь к Антильским островам, и путь от Малуко до них составлял 2000 лиг, чуть больше или чуть меньше. Другой корабль, который отплыл первым, вышел в море 21 декабря того же года и направился к Тимору, пройдя за Явой 2055 лиг до
мыса Доброй Надежды[112].

Они отремонтировали корабль и погрузили на него груз за четыре месяца и
шестнадцать дней. Они отплыли 6 апреля 1522 года и взяли курс на
материковую часть Антильских островов через пролив, через который
они прошли. Сначала они плыли на север,
пока они не вышли с островов Тернате и Тимор;[113]
после этого они плыли вдоль острова Бетачина, десять или одиннадцать
лигах к северо-востоку;[114] после этого они направились примерно на двадцать
лиг к северо-востоку и так прибыли к острову, который
назван Дойз,[115] и находится на трех с половиной градусах южной широты
на его юго-восточной стороне: от этого места они проплыли три или
четыре лиги на восток и увидели два острова, один большой и другой
другой маленький; большой был назван Поркенампелло[116] и прошел
между ним и Батечиной, которая находилась по правому борту. Они
достигли мыса, которому дали название Мыс Пальм, потому что
увидели его в Пальмовое воскресенье. Этот мыс находится в двух с половиной градусах
от экватора: оттуда они направились на юг, чтобы добраться до Кимара[117],
который является землёй, принадлежащей королю Тидора, и упомянутый король
приказал, чтобы они получили всё, что есть в стране, за свои деньги, и
там они взяли свиней, коз, кур, какао-бобы и _хаву_[118]: они
пробыли в этом порту восемь или девять дней. Этот порт
Камарфья[119] находится на расстоянии в один и четверть градуса.

Они отплыли из этого порта 20-го[120] апреля и прошли
около семнадцати лиг[121] и вышли из пролива между островом Батечина и островом Чарам[122]; и как только они оказались снаружи, то увидели, что упомянутый остров Чарам[123] простирается на юго-восток на добрых восемнадцать или двадцать лиг, и это был не их курс, так как они направлялись на восток[124] и на четверть
На северо-восток; они шли указанным курсом несколько дней и всегда
обнаруживали, что ветер сильно отклоняется от их курса. 3 мая они
образовали два небольших острова, которые могли находиться на пять градусов больше или меньше,
которым они дали название островов Святого Антония.[125] Оттуда они
двинулись дальше на северо-восток и прибыли к острову, который
называется Кико,[126] который находится под углом в целых девятнадцать градусов, и они совершили
этот остров 11 июля.[127] С этого острова они взяли
человека, которого увезли с собой, и плыли дальше,
лавируя при встречном ветре, пока не достигли сорока двух градусов
Северная широта.

Когда они были в этих краях, им не хватало хлеба,
вино, мясо и масло; у них не было ничего, кроме воды и риса,
без других припасов; было очень холодно, и у них не было
достаточного количества укрытий; экипажи начали умирать, и, видя себя в таком положении, они решили вернуться в Малуко,
что они и сделали. Когда они были в пятистах лигах от него, они
захотели пристать к острову, который называется
Куамграгам[128], и, увидев его ночью, они не решились
подняться на него; они ждали до рассвета следующего дня и были
не смогли добраться до упомянутого острова; и человек, которого они взяли с собой и которого до этого забрали с того острова, сказал им, чтобы они плыли дальше и добрались до трёх островов, где была хорошая гавань. По словам чернокожего, он сказал это, чтобы сбежать от них, что он и сделал. Добравшись до этих трёх островов, они с трудом добрались до них и бросили якорь посреди них на глубине пятнадцати саженей. Из этих островов самый большой был населён
двадцатью мужчинами и женщинами: этот остров называется Памо[129];
это примерно на двадцать градусов больше: здесь они брали дождевую воду, так как
другой в стране не было. На этом острове чёрный человек[130]
убежал. Оттуда они поплыли к земле Камафо, и как только они её увидели,
на море стало тихо, и течения унесли их от берега. Потом подул слабый ветер, и они направились к берегу, но не смогли его достичь. Тогда они бросили якорь между островами Доми и Батечина, и пока они стояли на якоре, мимо них прошёл парао с несколькими людьми, принадлежавшими королю.
остров под названием Гейлоло[131], и они сообщили им, что португальцы
строят крепость в Малуко. Узнав об этом, они сразу же отправили
корабельного писаря с несколькими людьми[132] к капитану-лейтенанту
португальцев по имени Антонио де Бриту, чтобы попросить его прийти
и привести корабль туда, где они находились, потому что команда
корабля в основном погибла, а остальные были больны и не могли
управлять кораблём. Как только Антонио де Брито увидел письмо и
послание, он отправил вниз дона Гонсало[133] Амрикиса, капитана корабля
Сэм Хорхе,[134] а также фуста с каким-то деревенским параосом, и они
отправились таким образом на поиски корабля, и, найдя его, они привели его
к крепости, и пока они выгружали ее груз, налетел
шквал с севера,[135] который выбросил ее на берег. Место, где этот корабль
повернул, чтобы вернуться в Малуко, было чуть больше или меньше 1050 или
1100 лиг от острова.

 * * * * *

Это было переписано из записной книжки генуэзского лоцмана, который
прибыл на упомянутом корабле и описал всё путешествие в том виде, в каком оно здесь представлено. Он отправился в
Португалия в 1524 году с доном Амрики де Менезешем[136] Слава
Богу.




 Рассказ португальца, спутника
Одоардо Барбозы, на корабле «Виктория»
в 1519 году. (+Из «Рамузио».+)

 Во имя Бога и во спасение. Мы отплыли из Севильи
на пяти кораблях десятого августа 1519 года, чтобы отправиться
на Молуккские острова. Мы начали наше путешествие из Сан-Лукара
на Канарские острова и проплыли 960 миль на юго-запад, где оказались
на острове Тенерифе, в гавани Санта-Крус
Круз на двадцать восьмом градусе северной широты. И от острова
Тенерифе мы проплыли на юг 1680 миль, пока не оказались на
четырнадцатом градусе северной широты. С этих четырнадцати
градусов северной широты мы плыли на юго-запад, пока не оказались у
мыса Сент-Огастин, который находится на восемнадцатом градусе
южной широты, пройдя 1200 миль. От мыса Сент-Огастин мы поплыли на юг
и юго-запад на 864 мили, где оказались на 20 градусах южной широты. С 20 градусов южной широты, находясь на
море, мы проплыли 1500 миль на юго-запад, когда оказались у
реки, устье которой имеет ширину 108 миль и находится на тридцать пятом
градусе южной широты. Мы назвали её рекой Святого
Кристофера. От этой реки мы проплыли 1638 миль на юго-запад,
где оказались у мыса Лупи-Марини, который находится на сорок восьмом
градусе южной широты. А от мыса Лупи-Марини
Марини, мы проплыли 350 миль на юго-запад, где оказались в
гавани Сент-Джулиан и пробыли там пять месяцев в ожидании
солнце вернулось к нам, потому что в июне и июле оно появлялось всего на четыре часа в день. Из этой гавани Святого Юлиана, которая находится на пятьдесят градусов, мы отплыли 24 августа 1520 года и проплыли на запад сто миль, где нашли реку, которой дали название Санта-Крус, и оставались там до 18 октября. Эта река находится на пятьдесят градусов. Мы отплыли оттуда 18 октября и прошли вдоль побережья 378 миль к юго-западу,
где оказались в проливе, которому дали название
Пролив Виктории, потому что корабль «Виктория» первым его увидел. Некоторые называли его проливом Магальяйнса, потому что нашего капитана звали Фернанду де Магальяйнс. Устье этого пролива находится на 53,5 градусах северной широты, и мы проплыли по нему 400 миль до другого устья, которое находится на той же широте — 53,5 градуса северной широты. Мы вышли из этого пролива 27 ноября 1520 года
и проплыли 9858 миль на запад и северо-запад, пока не оказались на линии равноденствия. На этом пути мы встретили двух
необитаемые острова, один из которых отстоял от другого на 800
миль. Первому мы дали название Святого Петра, а другому —
остров Тибурон. Святой Пётр находится на восемнадцатом градусе,
остров Тибурон — на четырнадцатом градусе южной широты. От
линии равноденствия мы проплыли на запад и северо-запад 2046 миль
и обнаружили несколько островов между десятым и двенадцатым градусами
северной широты. На этих островах было много обнажённых людей, как мужчин,
так и женщин, мы дали островам название Ладрон, потому что
Люди ограбили наш корабль, но это дорого им обошлось. Я не буду
рассказывать дальше о том, какой путь мы проделали, потому что он был
неблизким. Но я скажу вам, что, чтобы добраться напрямую от этих островов
Ладронских к Молуккским, нужно плыть на юго-запад 1000
миль, и там много островов, которым мы дали название Архипелаг Святого Лазаря. Чуть дальше находятся Молуккские острова, которых пять: Тернате, Тидор,
Молир, Мачиам, Бачиан. На Тернате португальцы построили очень
перед моим отъездом. От Молуккских островов до островов Банда
триста миль, и туда можно добраться разными путями, потому что
между ними много островов, и нужно плыть по ним. На этих островах, пока вы не доберётесь до островов Банда, которые находятся на четырёх с половиной градусах южной широты, ежегодно собирают от тридцати до сорока тысяч кантаров мускатного ореха, а также много мастики. Если вы хотите попасть в Каликут, вам всегда придётся плыть между островами до самой Малакки, которая находится
От Молуккских островов до Малакки 2000 миль, а от Малакки до Каликута ещё
2000 миль. От Каликута до Португалии 14 000 миль. Если вы хотите обогнуть мыс Доброй Надежды с островов Банда,
вы должны плыть на запад и юго-запад, пока не окажетесь на
тридцать четвёртом с половиной градусе южной широты, а оттуда плыть
на запад, постоянно наблюдая за носом корабля, чтобы не сесть на
мель у упомянутого мыса Доброй Надежды или поблизости от него. От этого
мыса Доброй Надежды нужно плыть на северо-запад, на запад, 2400 миль, и там
На острове Святой Елены, куда заходят португальские корабли, чтобы набрать воды, дров и прочего, нет никаких поселений, кроме дома португальца, у которого только одна рука и одна нога, нет ни носа, ни ушей, и которого зовут Форнам-лопен.

Проплыв 1600 миль к северо-западу от этого острова Святой Елены, вы
окажетесь на линии равноденствия. От этой линии вы
проплывёте 3534 мили к северо-западу, пока не окажетесь на
тридцать девятом градусе северной широты. И если вы хотите отправиться отсюда
от Лиссабона вы проплывёте 950 миль на восток, где
найдёте Азорские острова, которых всего семь: Терсейра, Сан-Жоржи, Пику, Файал, Грасиоса, на востоке —
остров Святого Михаила и остров Святой Марии, все они находятся между
тридцатью семью и сорока градусами северной широты. От острова
Затем вы поплывёте на восток на 1100 миль, где окажетесь на земле Лиссабона.



 НАВИГАЦИЯ И ОТКРЫТИЕ ВЫСОКОРАСПОЛОЖЕННОЙ ИНДИИ, СОВЕРШЁННЫЕ МОИМ
 АНТОНИ ПИГАФЕТА, ВИНСЕНТИН,
 ШЕВАЛЬЕ РОДОСА.


 +Антони Пигафета+, _патриций из Виченцы и рыцарь Родоса,
 достопочтенному и благородному_
 +лорду Филиппу де Виллерсу Лиследену+, _знаменитому
 Великому магистру Родоса, его глубокоуважаемому лорду_.[137]

Поскольку есть несколько любопытных людей (весьма знатных и весьма
почтенных господ), которым не только приятно слушать и узнавать о
великих и чудесных вещах, которые Бог позволил мне увидеть и пережить
в долгом и опасном путешествии, которое я совершил (и о котором
будет рассказано ниже), а также в том, что они хотят узнать о методах и
способах, которые я использовал, чтобы добраться туда, [и] не верят до конца, пока не получат хорошие советы и не убедятся в начале пути. Поэтому, милорд, вам будет приятно узнать, что, находясь в Испании в 1519 году от Рождества Христова, при дворе его величества короля[138] римлян, в присутствии достопочтенного
господи, Монс. Фрэнсис Cheregato,[139] и Апостольской прото-нотариус,
и посол Папы Римского Леона десятого, который, через его добродетель,
затем прибыл на епископство-Апрутино и княжества
из Theramo, и зная, как чтение многих книг и
доклад много начитанных и хорошо информированный человек, который беседовал с
указанный прото-нотариус, сам великий и ужасный вещи на океан, я
посовещавшись, с благосклонностью императора и названные господа,
экспериментировать и пойти и увидеть глазами, часть из этих вещей. Автор:
Таким образом, я мог удовлетворить желание упомянутых лордов, а также своё собственное. Так что можно сказать, что я совершил упомянутое путешествие
и своими глазами видел то, о чём здесь написано.

Теперь, чтобы расшифровать начало моего путешествия (о, достопочтенный лорд), я узнал, что в городе Севилье была небольшая армада из пяти кораблей, готовая к этому длительному путешествию, то есть к поиску островов Малуко, откуда привозят пряности. Капитаном-генералом этой армады был Фернан де
Магальяйнш, португальский дворянин, капитан «Святого Иакова Меченосца», совершивший несколько путешествий по океану (во время которых он вёл себя очень благородно как хороший человек), я отправился с ним и многими другими в Барселону, где в то время находился император, и доплыл по морю до Малаги, а оттуда отправился по суше в Севилью. Там я оставался в течение трёх месяцев, ожидая, пока упомянутая армада будет приведена в порядок и готова к путешествию. И поскольку (достопочтенный лорд) на
возвратитесь из упомянутого путешествия, направляясь в Рим к святости
нашего Святого Отца,[140] Я нашел вашу светлость в Монтерозе, [141] где
по вашей милости вы оказали мне хороший прием, а затем дали мне понять
, что вы хотели бы иметь в письменном виде то, что Бог
из того, что Его милость позволила мне увидеть в моем упомянутом путешествии; поэтому, чтобы
удовлетворить и присоединиться к вашему желанию,[142] Я собрал в этой небольшой
книге основные сведения, насколько это было в моих силах.

Наконец (достопочтенный господин), после того как все приготовления были сделаны,
и корабли были в порядке, генерал-капитан, благоразумный и добродетельный человек, заботившийся о своей чести, не начал бы своё путешествие, не приняв сначала несколько добрых и полезных решений, которые принято принимать тем, кто отправляется в море. Тем не менее он не стал полностью раскрывать цель своего путешествия, чтобы его люди не испугались и не отказались сопровождать его в столь долгом путешествии, которое он задумал.
Принимая во внимание сильные и стремительные штормы[143], которые случаются в океане
море, куда я хотел отправиться; и по другой причине, а именно потому, что хозяева и капитаны других кораблей его компании не любили его: я не знаю, почему, кроме того, что он, капитан-генерал, был португальцем, а они были испанцами или кастильцами, которые долгое время соперничали и враждовали друг с другом. Несмотря на это, все подчинялись ему. Он издал указы, подобные следующим, чтобы во время морских бурь, которые часто случаются днём и ночью, его корабли не уходили
и отделились друг от друга. Эти постановления он обнародовал и
передал в письменном виде каждому капитану корабля, приказав
соблюдать их и неукоснительно выполнять, если только не будет веских и
законных оснований и видимости невозможности поступить иначе.

Во-первых, упомянутый капитан-генерал пожелал, чтобы судно, на котором он
находился, шло впереди других судов, а остальные следовали за ним. Поэтому ночью он нёс на корме своего корабля факел или горящую ветку, которую они называли фаролом, что
Он горел всю ночь, чтобы его корабли не потеряли его из виду.
Иногда он зажигал фонарь, иногда — толстый пучок тростника[144], который назывался транше[145]. Его делали из тростника, хорошо вымоченного в воде и сильно отбитого, затем его сушили на солнце или в дыму, и он очень хорошо подходил для такого дела. Когда капитан подавал один из своих сигналов, его люди отвечали тем же. Таким образом они узнавали, следуют ли корабли друг за другом или нет. И когда он хотел
Если он менял галс из-за перемены погоды, или если ветер был встречным,
или если он хотел идти медленнее, он показывал два огня; а если он
хотел, чтобы остальные спустили свой малый парус[146], который был частью
большого паруса, он показывал три огня. Кроме того, с помощью трёх огней, несмотря на то, что ветер был попутным и можно было идти быстрее, он подал сигнал, что нужно спустить штормовой парус, чтобы большой парус можно было быстрее и легче свернуть, если внезапно начнётся плохая погода из-за шквала[147] или
В противном случае. Точно так же, когда капитан хотел, чтобы другие корабли спустили паруса, он показывал четыре огня, которые вскоре гасил, а затем показывал один огонь, что было сигналом к тому, что он хочет остановиться и развернуться, чтобы другие корабли могли сделать то же самое. Кроме того, когда он обнаруживал какую-либо землю или мель, то есть скалу в море, он показывал несколько огней или давал пушечный выстрел. Если он
хотел отправиться в плавание, то подавал сигнал другим кораблям четырьмя огнями,
чтобы они сделали то же самое и последовали за ним. Он всегда носил
Этот фонарь был подвешен на корме его судна. Также, когда он хотел, чтобы малый парус заменили большим, он показывал три огня. А чтобы узнать, следуют ли за ним все корабли и собираются ли они вместе, он показывал только один огонь, помимо факела, а затем каждый из кораблей показывал ещё один огонь, что было ответным сигналом.

Помимо вышеупомянутых предписаний, касающихся мореходства, и во избежание опасностей, которые могут подстерегать тех, кто не следит за порядком, упомянутый капитан, который был знатоком в необходимых вопросах,
для навигации приказал, чтобы ночью несли три вахты.
Первая вахта начиналась в начале ночи, вторая — в полночь, а третья — на рассвете, который обычно называют «Ла Диане», то есть «звезда рассвета». Каждую ночь эти вахты сменяли друг друга, то есть тот, кто нёс первую вахту, на следующий день нёс вторую, а тот, кто нёс вторую, нёс третью, и так каждую ночь. Упомянутый капитан приказал, чтобы его распоряжения касались как сигналов, так и
Вахтенные должны были тщательно следить за порядком, чтобы плавание проходило
более безопасно. Экипажи этого флота были разделены на три
роты: первая принадлежала капитану, вторая — лоцману или _ношеру_, а третья — капитану-командиру. После принятия этих правил капитан-генерал
решил отправиться в плавание следующим образом.

В понедельник, в день святого Лаврентия, 10 августа, в вышеупомянутом году, флот, снабжённый всем необходимым и укомплектованный экипажами разных национальностей, в количестве двухсот человек
и тридцать семь человек на всех пяти кораблях были готовы отплыть с
причала в Севилье; выпустив все ядра, мы подняли паруса только на
фок-мачте и подошли к устью реки Бетис, которая теперь называется
Гвадалквивир. Проплывая по этой реке, мы миновали место под
названием Хиоан-де-Фаракс, где[148] проживало много мавров, и там
был мост через реку, по которому можно было попасть в
Севилью. Этот мост был разрушен, однако от него остались две колонны,
которые находятся на дне, поэтому необходимо
чтобы местные жители, обладающие опытом и знаниями, указали
удобное место для безопасного прохода между этими двумя колоннами,
не опасаясь удариться о них. Кроме того, чтобы безопасно пройти по этому мосту и другим местам на этой реке,
уровень воды должен быть довольно высоким. Пройдя между двумя колоннами,
мы прибыли в другое место под названием Кория и миновали множество
маленьких деревушек
Пройдя вдоль упомянутой реки, мы наконец добрались до замка,
принадлежащего герцогу Медина Сидония, по имени Сан-Лукар, где находится
порт, из которого можно выйти в океан. В него входит восточный
ветер, и вы выходите при западном ветре. Рядом находится мыс Св.
Винсент, который, согласно космографии, находится на тридцати семи градусах
широты, на расстоянии двадцати миль от упомянутого порта; а от
вышеупомянутого города до этого порта по реке тридцать пять или
сорок миль. Через несколько дней после этого генерал-капитан прибыл по
упомянутой реке на своей лодке, а с ним и капитаны других кораблей,
и мы оставались в этом порту несколько дней, чтобы пополнить запасы флота
необходимые вещи. Каждый день мы ходили слушать мессу на берег, в церковь
Богоматери Баррамеды, в сторону Сан-Лукара. Там капитан
приказал, чтобы все мужчины на флоте исповедались перед дальнейшим
путем, и сам показал пример остальным. Кроме того, он не хотел,
чтобы кто-либо приводил на корабли замужних женщин или других
людей, по нескольким веским причинам.

Во вторник, 20 сентября того же года[149], мы отплыли
из Сент-Лукара, держа курс на юго-запад, иначе говоря
Лабейше[150]; и двадцать шестого числа того же месяца мы прибыли на
остров Гран-Канария, называемый Тенерифе, который находится на двадцать
восьмом градусе широты; там мы оставались три с половиной дня, чтобы
закупить провизию и другие необходимые вещи. После этого мы отплыли оттуда
и пришли в порт под названием Монтеросе, где пробыли два дня, чтобы
запастись смолой, необходимой для кораблей.
Следует знать, что среди других островов, которые находятся на упомянутой
великой Канарии, есть один, на котором нет ни капли воды
Из фонтана или реки только раз в день в полдень спускается облако, которое окутывает большое дерево, растущее на этом острове, и падает на листья дерева, и из этих листьев выделяется большое количество воды, так что у подножия дерева скапливается столько воды, что кажется, будто там постоянно течёт фонтан. Люди, живущие в этом месте,
довольны этой водой, и животные, как домашние, так и дикие,
пьют из неё.

В понедельник, третьего октября упомянутого года, в час
В полночь мы отплыли, взяв курс на север, который левантийские моряки называют Сирок[151], и вошли в океан. Мы прошли Кабо-Верде и соседние острова на четырнадцатом с половиной градусе широты и несколько дней плыли вдоль побережья Гвинеи или Эфиопии, где есть гора под названием Сьерра-Леона, которая находится на восьмом градусе широты, согласно искусству и науке космографии и астрологии. Иногда ветер дул нам в лицо, а иногда
был достаточно сильным, и шли дожди без ветра. Таким образом мы плыли
с дождями в течение шестидесяти дней до линии равноденствия, что, по словам некоторых стариков и тех, кто плавал здесь несколько раз, было очень странно и необычно.
Тем не менее, прежде чем мы достигли этой линии равноденствия, в течение четырнадцати градусов мы сталкивались с различными погодными условиями и сильными ветрами, как из-за шквалистого ветра, так и из-за встречных течений, которые были настолько сильными, что мы больше не могли продвигаться вперёд. Чтобы наши корабли не
погибли и не сели на мель[152] (как это часто случается во время шквала
вместе), мы пробили наши паруса, и в таком виде мы пошли о
море туда-сюда, пока хорошая погода пришла. Во время штиля
возле кораблей появились большие рыбы, которых они назвали _Тибурони_
(акулы), у которых ужасного вида зубы, и они поедают людей, когда
они находят их в море живыми или мертвыми. Эти рыбы
ловятся устройством, которое моряки называют hamc, то есть крючком из
железа. Некоторые из них были пойманы нашими людьми. Однако, когда они большие, их не стоит есть, и даже маленькие не стоят
но немного. Во время этих штормов тело святого Ансельма являлось нам
несколько раз; среди прочего, однажды ночью, когда было очень темно,
из-за плохой погоды упомянутый святой явился в виде
огонь разгорелся на верхушке грот-мачты[153] и оставался там
около двух с половиной часов, что нас очень утешило, так как мы были в
слезы, только ожидающие часа гибели; и когда этот святой свет
уходил от нас, он излучал такой великий блеск в глазах
из каждого, что мы были рядом четверть часа, как ослепленные люди,
и взывали о пощаде. Ибо, без сомнения, никто не надеялся спастись
от этого шторма. Следует отметить, что всякий раз, когда этот
свет, олицетворяющий святого Ансельма, показывается и спускается
на судно, находящееся в шторм в море, это судно никогда не гибнет.
 Как только этот свет исчез, море успокоилось, и тогда
мы увидели множество разных птиц, среди которых были и такие,
у которых не было крыльев[154]. Есть ещё один вид птиц, у которых самка, когда хочет отложить яйца, идёт и откладывает их на
на спине самца, и именно там высиживаются яйца. У этого вида нет ног, и они всегда находятся в море. Есть ещё один вид птиц, которые питаются только помётом других птиц, это правда, и их называют кагаселос, потому что я видел, как они следовали за другими птицами, пока те не делали то, что велит им природа; и после того, как они поедали этот грязный корм, они не следовали ни за одной другой птицей, пока голод не возвращался к ним; они всегда делают одно и то же.[155] Есть
также рыбы, которые летают, и мы видели их в большом количестве.
их было так много, что казалось, будто это остров в море.

 После того, как мы пересекли линию равноденствия в южном направлении, мы потеряли из виду звезду трамонтану и плыли между югом и Гарбином, который является попутным ветром [или точкой] между югом и западом; и мы добрались до страны под названием Верзин, которая находится в двадцати четырёх с половиной градусах южного неба. Эта страна находится от мыса Сент- Августин, который находится в восьми градусах от антарктического
пояса. В этом месте мы перекусили, поели птицы и
мясо телят,[156] а также различные фрукты, называемые батат, пинь
(ананасы), сладкие, необычайно вкусные, и многое другое,
о чём я не стал упоминать, чтобы не растягивать повествование. Жители упомянутого места отдали за нож или крючок[157] для ловли рыбы пять или шесть кур, за гребень — двух гусей, а за маленькое зеркало или пару ножниц — столько рыбы, что её хватило бы на десятерых. А за колокольчик (или ястребиный колокольчик)[158] они отдали полную корзину[159] плодов, называемых батат; на вкус они как батат.
из каштана и имеет длину челнока.[160] За короля
карт, из тех, которыми обычно играли в Италии, они дали мне
пять кур и подумали, что обманули меня. Мы вошли в этот порт
в день Святой Люси[161] [13 декабря], перед Рождеством, в который
в этот день солнце было в зените, [162] что является астрологическим термином.
Согласно астрологам, этот зенит — точка на небе, существующая только в воображении, и она находится над нашей головой по прямой линии,
как можно увидеть из трактата о сфере[163] и из трудов Аристотеля,
в первой книге «О небе и мире». В тот день, когда солнце было в зените, мы ощущали большую жару, чем когда находились на линии равноденствия.

 Упомянутая страна Верзин очень богата всем необходимым и больше, чем Франция, Испания и Италия, вместе взятые. Это одна из стран, которые завоевал [приобрел] король Португалии. Его
обитатели не христиане и ничего не почитают, но живут по законам
природы, скорее как звери, чем как люди. Некоторые из этих
людей живут сто, или сто двадцать, или сто сорок лет
лет и больше; они ходят обнажёнными, как мужчины, так и женщины. Их жилища
представляют собой довольно длинные дома, которые они называют «бой»; они спят
на хлопковых сетках, которые на их языке называются «амаче». Эти
сетки прикреплены к большим брёвнам от одного конца их дома до другого. Они разводят огонь, чтобы согреться, прямо под своей кроватью. Следует знать, что в каждом из этих домов, которые они называют «бой»,
живёт семья из ста человек, которые очень шумные. В этом месте у них есть лодки, сделанные из цельного дерева,
которые они называют «каноэ». Они сделаны не из железа, потому что у них его нет, а из камней, похожих на гальку, и с их помощью они выдалбливают[164] и выкапывают эти лодки. В них могут поместиться тридцать или сорок человек, а их вёсла сделаны из железных лопат, и те, кто гребет этими вёслами, — чёрные люди, совершенно голые и бритые, похожие на врагов ада. Мужчины и женщины в этом месте хорошо сложены. Они едят плоть своих врагов не потому, что это хорошее мясо,
а потому, что у них такой обычай. Этот обычай возник как
Дело было так: у одной старухи из Верзина был единственный сын, которого
убили его враги, и через несколько дней после этого друзья этой
старухи схватили одного из тех врагов, которые убили её сына, и привели
его туда, где она была. Как только эта старуха увидела
пленника и вспомнила о смерти своего ребёнка, она набросилась на
него, как бешеная собака, и укусила за плечо.
Однако этот человек, которого взяли в плен, нашёл способ сбежать
и рассказал, как они хотели его съесть, показав укус, который
Сказала старуха, что сделала ему в плечо. После этого тех, кто был пойман на той или иной стороне, съедали. Так возник обычай в этом месте поедать врагов друг друга. Но они не съедают всё тело человека, которого берут в плен; они съедают его по кусочкам и, опасаясь, что он испортится, разрезают его на части, которые сушат в печи, и каждый день отрезают по маленькому кусочку и едят его с обычной пищей в память о своих врагах. Пилот по имени Джон заверил меня, что этот обычай — правда.
Карваджо, который был в нашей компании и прожил в этом месте четыре года, также заметил, что жители этого места, как мужчины, так и женщины, привыкли раскрашивать себя огнём по всему телу, а также на лице. Мужчины бреются и не носят бород, потому что сами их выщипывают, а из одежды носят только круг, окружённый самыми большими перьями попугаев[165], и прикрывают только заднюю часть тела, что вызывает смех и насмешки. Жители этого места, почти все, кроме[166] женщин
и у детей, и у взрослых, есть три отверстия в нижней губе, и в них они носят маленькие круглые камешки длиной примерно с палец. Такие люди, как мужчины, так и женщины, не очень чёрные, а скорее коричневые,[167] и они открыто демонстрируют свой стыд, а на всём их теле нет волос. Король этой страны называется Качич, и здесь
бесчисленное множество попугаев, которых они дают за восемь или десять
зеркал; здесь также есть маленькие обезьянки-кошки[168],
похожие на львов; они жёлтые, красивые и
приятно смотреть. Жители этого места пекут хлеб круглой формы и берут кору некоторых деревьев, которая находится между корой и деревом, но она совсем не вкусная и напоминает свежий сыр. Есть также свиньи, у которых пупок на спине,[169] и крупные птицы с клювом, похожим на ложку, и без языка. За топор или нож они отдавали нам одну или двух своих дочерей в рабство, но своих жён они не отдали бы ни за что на свете. По их словам,
Женщины в этом месте никогда не исполняют супружеский долг со своими мужьями днём, а только ночью; они занимаются делами на улице и носят всё, что нужно для пропитания их мужей, в маленьких корзинках, которые носят на голове или прикрепляют к ней. Их мужья ходят с ними и носят лук из вергина[170] или чёрной пальмы с горстью тростниковых стрел. Они делают это, потому что очень ревнивы к своим жёнам.
Они носят своих детей, привязанных к шее, и те находятся внутри
полотнища, похожего на сеть. Я опускаю многие подробности
другие странные вещи, чтобы не быть слишком пространным; однако, я не забуду
сказать, что месса была отслужена дважды на берегу, где было много людей
из упомянутой страны, которые оставались на коленях, сложив руки
присоединились с большим почтением во время мессы, так что видеть их было приятно
и вызывало сострадание. За короткое время они построили для нас дом, так как предполагали, что мы пробудем у них долго, и, когда мы уезжали, они подарили нам большое количество верзина. Это краска, получаемая из деревьев, растущих в этой местности.
страна, и их там так много, что страна называется Верзин.

 Следует знать, что до нашего приезда там два месяца не было дождя, а в день нашего приезда пошёл дождь, из-за чего жители этого места сказали, что мы пришли с небес и принесли с собой дождь, что было большой простотой, и эти люди легко приняли христианскую веру. Помимо вышеупомянутых вещей, которые были довольно простыми,
жители этой страны показали нам ещё одну, очень простую, потому что они
они воображали, что шлюпки с маленьких кораблей были детьми этих кораблей,
и что эти корабли выносили их, когда шлюпки спускали на воду, чтобы отправить людей туда-сюда; и когда шлюпки
были рядом с кораблём, они думали, что корабли их кормят.

Однажды красивая молодая девушка пришла на корабль нашего капитана,
где я находился, и пришла она не для того, чтобы искать счастья.
Она заглянула в каюту капитана и увидела гвоздь длиной с палец,
взяла его и унесла как что-то ценное и новое,
и спрятала его в своих волосах, потому что иначе она не смогла бы его
спрятать[171], потому что она была обнажена*, и, наклонившись вперёд, она
ушла; и мы с капитаном увидели эту тайну.[172]

 +Несколько слов об этом народе Верзина.+

 _Миланское издание._
 Пшено с кукурузой.
 Мука Farine Huy.
 Крюк Унг хайм Пинда.
 Нож Унг кутто Таэсс Тарс.
 Расчёска Унг пейн Чигнап Чипаг.
 Вилка Une forcette Пирам.
 Колокольчик Une sonnette Итемнарака Ханмарака.
 Хорошо, даже очень хорошо Bon, plus que bon tum maraghatom.

Мы пробыли в этой стране Верзин тринадцать дней, а затем, покинув её и следуя своим курсом, дошли до тридцати четырёх градусов и одной трети в сторону антарктического полюса. Там, у реки, мы встретили людей, которых они называют «каннибалами»[173], которые едят человеческое мясо. Один из этих людей, огромный, как великан, пришёл на корабль капитана, чтобы узнать, могут ли прийти остальные. У этого человека был голос, как у быка, и
Пока этот человек был на корабле, его товарищи из страха перед нами перевезли все свои
вещи в замок, расположенный дальше по реке. Увидев это, мы высадили
со ста кораблей сотню человек и отправились за ними, чтобы попытаться
поймать ещё кого-нибудь, но они убежали. Такие люди одним шагом
делали больше, чем мы одним прыжком. В этой же реке было семь
маленьких островов, и на самом большом из них добывали драгоценные
камни. Раньше это место называлось
Мыс Святой Марии, и считалось, что оттуда можно было
путь к Южному морю, то есть к Южному океану. И не было обнаружено, что какой-либо корабль когда-либо открывал что-либо ещё, пройдя за упомянутый мыс. И теперь это уже не мыс, а река, устье которой имеет ширину семнадцать лиг и впадает в море. В былые времена в этой реке эти великие люди по имени Канибали
съели испанского капитана по имени Хуан де Сола[174] и шестьдесят человек, которые
отправились открывать новые земли, как и мы, и слишком им доверились.

 Затем, следуя тем же курсом к Южному полюсу, они
На суше мы нашли два острова, кишащие гусями и гусятами, а также морскими волками, из которых гусей было так много, что их невозможно было сосчитать.
Мы погрузили их на все пять кораблей за час. Эти гуси
чёрные, с перьями одинакового размера и формы по всему телу, они не летают и питаются рыбой. Они были такими жирными, что их не ощипывали, а сдирали с них кожу. У них клювы, как у ворон. Морские волки на этих двух островах бывают разных
цветов, размером и толщиной с телёнка, а их голова похожа на
как у телёнка, а уши маленькие и круглые. У них большие зубы,
и нет ног, но ступни, плотно прилегающие к телу, напоминают
человеческую руку; на ступнях у них маленькие когти, а между
пальцами — кожа, как у гусей. Если бы эти животные умели бегать,
они были бы очень злыми и жестокими, но они не покидают
воду, плавают и питаются рыбой. В этом месте мы пережили сильный шторм и думали, что
погибли, но три святых тела, то есть тела святого Ансельма,
святого Николаяs и Санта-Клара предстали перед нами, и шторм сразу же прекратился.

Отплыв оттуда на сорок девять с половиной градусов в
Антарктические широты (где мы находились зимой), мы вошли в порт, чтобы перезимовать, и оставались там целых два месяца, ни с кем не встречаясь. Однако однажды, когда никто этого не ожидал, мы
увидели великана, который стоял на берегу моря, совершенно голый,
танцевал, прыгал и пел, и, пока пел, посыпал голову песком и
пылью. Наш капитан послал к нему одного из своих людей,
которого он попросил петь и прыгать, как другого, чтобы успокоить его и
показать ему дружбу. Он так и сделал, и моряк немедленно повел этого великана
на маленький остров, где его ждал капитан; и
когда он предстал перед нами, он начал удивляться, и бояться, и
он высоко поднял один палец, [175] думая, что мы пришли с небес.
Он был таким высоким, что самый высокий из нас доставал ему только до пояса;[176]
однако[177] он был хорошо сложен. У него было большое лицо, выкрашенное в красный цвет.
Вокруг глаз у него тоже была жёлтая краска, и у него были
На его щеках были нарисованы два сердца; на голове у него было мало волос,
и она была выкрашена в белый цвет. Когда его привели к капитану,
его одели в шкуру какого-то зверя, которую очень искусно сшили. У этого зверя[178] голова и уши размером с мула, шея и тело как у верблюда, ноги как у оленя, а хвост как у лошади, и он ржёт как лошадь.
В этом же месте обитает большое количество этих животных. У этого
великана ноги были покрыты шкурой этого животного в форме
Он был в башмаках и держал в руке короткий и толстый лук с толстым
тетивой, сделанной из кишки упомянутого зверя, и связкой тростниковых стрел,
которые были не очень длинными и оперёнными, как наши,[179] но на
конце у них не было железа, хотя на конце были маленькие белые и
чёрные резные камни, и эти стрелы были похожи на те, что используют
турки.
Капитан приказал подать этому великану еду и питьё, а затем они
показали ему кое-что, в том числе стальное зеркало. Когда великан
увидел в нём своё отражение, он сильно испугался и отскочил назад.
и заставил трёх или четырёх наших людей упасть.

 После этого капитан дал ему два колокольчика, зеркало, гребень и
чётки и отправил его обратно на берег в сопровождении четырёх вооружённых
людей. Один из спутников этого великана, который никогда не
поднимался на корабль, увидев, что другой возвращается с нашими людьми,
вышел вперёд и побежал туда, где жили другие великаны. Они пришли один за другим, все обнажённые, и начали прыгать и петь, поднимая палец к небу и показывая нашим людям некий белый порошок, сделанный из
корни трав, которые они держали в глиняных горшках, и спрашивали знаками
что они жили, и что у них нечего кушать, чем
этот порошок. Поэтому наши люди сделали им знаки, чтобы они подошли к кораблю
и что они помогут им донести их узлы.[180] Затем пришли эти
мужчины, которые несли в руках только свои луки; но их жены
шли за ними, нагруженные, как ослы, и несли их имущество. Эти
женщины не такие высокие, как мужчины, но они очень крупные.
 Когда мы увидели их, мы все были поражены и удивлены, потому что они были
Груди у них были длиной в пол-эля[181], лица раскрашены, и одеты они были как мужчины. Но перед собой они несли маленькую шкуру, чтобы прикрыться. Они привели с собой четырёх маленьких животных, из шкур которых делают одежду, и вели их на верёвке, как собак, запряжённых в повозку. Когда эти люди хотят поймать животных, из шкур которых они делают себе одежду, они привязывают одного из детёнышей к кусту, а потом приходят взрослые особи, чтобы поиграть с малышом, а великаны прячутся за изгородью и стреляют в них.
Стрелами они убивают крупных особей. Наши люди привели восемнадцать таких гигантов, мужчин и женщин, которых они разделили на две группы, половину разместили по одну сторону порта, а другую — по другую, чтобы охотиться на этих животных. Через шесть дней после этого наши люди, отправившись рубить дрова, увидели другого великана, с раскрашенным лицом и одетым так же, как вышеупомянутый. В руках у него были лук и стрелы. Подойдя к нашим людям, он коснулся их головы, а затем тела, после чего сделал то же самое с нашими людьми. Затем он поднял обе руки к
небеса. Когда капитан-генерал узнал все это, он послал за ним
на шлюпке своего корабля и доставил его на один из маленьких островов
которые находятся в порту, где стояли корабли. На этом острове капитан
приказал построить дом для размещения кое-каких корабельных вещей
пока он оставался там. Этот гигант был еще лучше распоряжения
чем остальные, и был любезный и обходительный человек, который любил
танцевать и прыгать. Когда он прыгнул, земля просела на глубину ладони в том месте, где он приземлился. Он долго был с нами,
и в конце мы крестили его и дали ему имя Иоанн. Этот великан произносил имя Иисуса, «Отче наш», «Аве Мария» и своё имя так же чётко, как и мы: но у него был ужасно сильный и громкий голос. Капитан дал ему рубашку и тунику[182] из ткани, матросские штаны[183], шапку, гребень, несколько колокольчиков и другие вещи и отправил его обратно туда, откуда он пришёл. Он ушёл очень довольный
и удовлетворённый. На следующий день этот великан вернулся и привёл одно из
тех больших животных, о которых мы говорили, и капитан дал ему
кое-что еще, чтобы он принес еще. Но потом он это сделал.
не вернулся, и можно предположить, что другие великаны убили его.
потому что он пришел к нам.

Пятнадцать дней спустя мы увидели четырех других великанов, у которых не было стрел,
потому что они спрятали их в кустах, как показали нам двое из них, потому что мы
взяли их все четыре, и каждый из них был раскрашен по-своему.
Капитан оставил двух младших, чтобы отвезти их в Испанию по возвращении; но это было сделано мягко и хитро, потому что в противном случае
они могли бы причинить вред некоторым из наших людей. То, как
он удержал их тем, что дал им много ножей, вилок, зеркал,
колоколов и стекла, и они держали всё это в руках. Затем
капитан приказал принести кандалы, какие надевают на ноги
преступников: эти великаны с удовольствием смотрели на кандалы, но
не знали, куда их положить, и их огорчало, что они не могли взять
их в руки, потому что им мешали другие предметы, которые они
держали в руках. Там были и другие два великана, и
они хотели помочь этим двоим, но капитан не позволил
Он подозвал тех двоих, которых хотел задержать, и показал им, что они
должны надеть эти кандалы им на ноги, а потом уйти.
В ответ они кивнули, показывая, что согласны.
Капитан немедленно надел кандалы на ноги обоим,
и когда они увидели, что их бьют молотом по болту,
который проходит через эти кандалы, чтобы расклепать их и не дать
им открыться, эти великаны испугались, но капитан дал им знак
ни в чём не сомневаться. Тем не менее, когда они увидели трюк
Они пришли в ярость[184] и
забились в пену, как быки, громко крича «Сетебос»[185], то есть
великий дьявол, чтобы он помог им. Руки двух других великанов были связаны, но с большим трудом; затем капитан отправил их обратно на берег с девятью своими людьми, чтобы те проводили их и привели жену одного из тех, кто остался закованным в цепи, потому что он очень сожалел о ней, как мы поняли по знакам. Но когда они уходили, один из тех двоих, которых отправили, развязал себе руки и сбежал, убежав
с такой лёгкостью, что наши люди потеряли его из виду, и он ушёл туда, где остановились его товарищи; но он не нашёл никого из тех, кого оставил с женщинами, потому что они ушли на охоту. Однако он отправился на их поиски, нашёл их и рассказал им обо всём, что с ними случилось. Другой великан, у которого были связаны руки, изо всех сил старался освободиться, и, чтобы помешать ему, один из наших людей ударил его и поранил ему голову, отчего он очень разозлился. Однако он привёл наших людей туда, где были их жёны.
Тогда Джон Каваджо[186], пилот, который был главным проводником этих двух гигантов, не стал забирать жену одного из гигантов, которая в тот вечер осталась в кандалах, но решил, что они должны переночевать там, потому что уже почти стемнело. В это время один из великанов, развязавший ему руки, вернулся оттуда, где был, вместе с другим великаном, и они, увидев своего товарища, раненого в голову, ничего не сказали в тот момент, но на следующее утро заговорили на своём языке с женщинами и сразу же убежали все вместе, а
Самый маленький убежал быстрее всех, и они бросили всё своё имущество.
Двое из этих великанов, находившихся довольно далеко, выпустили стрелы в наших людей,
и, сражаясь таким образом, один из великанов пронзил стрелой бедро
одного из наших людей, от чего тот немедленно умер.  Затем, увидев, что он
мёртв, все убежали. У наших людей были арбалеты и ружья,[187] но они
не могли попасть ни в одного из этих великанов, потому что те не стояли
на одном месте, а прыгали туда-сюда. После этого наши люди похоронили
убитого и подожгли место, где стояли эти
великаны оставили своё имущество. Конечно, эти великаны бегают быстрее
лошадей, и они очень ревнивы к своим жёнам.

 Когда у этих великанов болит живот, вместо того, чтобы принять лекарство, они
проглатывают стрелу длиной около двух футов; затем их рвёт
зелёной желчью[188], смешанной с кровью, потому что иногда они едят чертополох. Когда у них болит голова, они делают надрез на лбу, а также на руках и ногах, чтобы выпустить кровь из нескольких частей тела. Один из них
Те двое, которых мы взяли с собой и которые были на нашем корабле, сказали, что кровь не
осталась в том месте тела, где была ощущаемая боль.
У этих людей волосы коротко подстрижены и выбриты на манер монахов с тонзурой: они носят на голове повязку из хлопка, к которой
привязывают свои стрелы, когда идут на охоту...[189]

Когда один из них умирает, появляются десять или двенадцать дьяволов и танцуют вокруг
мёртвого человека. Кажется, что они нарисованы, и один из этих врагов
выше остальных, и он громче кричит, и ему веселее
чем другие: именно оттуда эти люди взяли обычай раскрашивать свои лица и тела, как уже было сказано. Самый большой из этих дьяволов на их языке называется Сетебос, а остальные — Челеуле. Помимо вышеупомянутых вещей, тот, кто был с нами на корабле, знаками показал нам, что видел дьяволов с двумя рогами на головах и длинными волосами до самых ног, которые извергали огонь изо рта и зада. Капитан назвал этих людей
патагомами[190], у которых нет домов, а есть хижины, построенные из
Они одеваются в шкуры животных и ходят туда-сюда со своими хижинами, как цыгане[191]; они
питаются сырым мясом и едят некий сладкий корень, который они называют «капак».
 Эти два великана, которые были у нас на корабле, съели большую корзину[192]
печенья и крыс, не снимая с них шкур, и выпили по полведра воды за раз.

Мы пробыли в этом порту, который назывался портом Святого Юлиана,
около пяти месяцев, и за это время с нами произошло много странных
вещей, о которых я расскажу вкратце. Одна из них заключалась в том, что сразу после того, как мы
войдя в этот порт, капитаны остальных четырёх кораблей замышляли
измену против генерал-капитана, чтобы убить его.
Вот их имена: Иоанн Карфагенский, предводитель[193] флота;
казначей Лоис де Мендоса; предводитель[194] Энтони Коча; и
Гаспар де Касада[195]. Однако измена была раскрыта, и за это
казначея закололи кинжалом, а затем четвертовали.
Гаспару де Касаде отрубили голову, а затем разрубили на
четверти, а через несколько дней проводник предпринял ещё одну попытку
за измену был изгнан вместе со священником и отправлен в страну под названием
Патагония[196]. Генерал-капитан не стал казнить этого капитана, потому что император Карл назначил его капитаном одного из кораблей. Один из наших кораблей, названный «Сент-Джеймс», был потерян во время исследования побережья; однако все люди были спасены чудом, потому что почти не промокли. Двое из этих людей, которые спаслись, пришли к нам
и рассказали обо всём, что произошло, после чего капитан
сразу же отправил нескольких человек с мешками, набитыми сухарями, на два месяца. Итак, каждый
днем мы нашли кое-что от корабля других людей, спасшихся бегством
с корабля, который был потерян; и место, где были эти люди, было
в двадцати пяти лигах от нас, и дорога была плохой и полной терний,
и чтобы добраться туда, потребовалось четыре дня, а воды для питья не было.
по дороге можно было найти только лед, да и того немного. В этом порту
Сент-Джулиана было большое количество длинных плащей, [197] называемых
Миссильоне; в середине у них были жемчужины. В этом месте они нашли
благовония, а также страусов, лис, воробьёв и кроликов[198] в большом количестве
меньше нашего.[199] Мы установили на вершине самой высокой горы,
которая там была, очень большой крест в знак того, что эта страна
принадлежит королю Испании, и дали этой горе название
Гора Христа.

 Отправившись оттуда, мы обнаружили, что в пятидесяти одном градусе меньше одной трети (50°
40° ю. ш.), в Антарктике, река с пресной водой, которая чуть не
привела нас к гибели из-за сильных ветров, которые она вызывала; но
Бог, по своей милости, помог нам. Мы провели около двух месяцев на этой реке,
так как она давала пресную воду и рыбу длиной в ярд, очень
чешуйчатые,[200], которая является съедобной. Перед уходом капитан выбрал
что все должны признаться и получить тело нашего Господа, как хорошо
Христиане.


 Глава.[201]

После взлета и прохождения курса до пятьдесят второго градуса
упомянутого антарктического неба, в день Одиннадцати Тысяч Дев [октябрь
21], мы чудесным образом нашли пролив, который назвали мысом Одиннадцати Тысяч Дев.
Этот пролив имеет сто десять лиг в длину, то есть четыреста сорок миль, и почти столько же в ширину.
пол-лиги[202], и оно впадает в другое море, которое называется
спокойным[203]; оно окружено очень большими и высокими горами,
покрытыми снегом. В этом месте нельзя было бросить якорь[204]
 с помощью якорей, потому что там не было дна, и поэтому они были вынуждены
пришвартоваться[205] на берегу на двадцать пять или тридцать саженей. Этот пролив был окружён горами, как я уже сказал, и большинство моряков считали, что
оттуда невозможно выйти в мирное
море. Но капитан-генерал сказал, что есть другой пролив, по которому можно выйти в море, и что он хорошо его знает, потому что видел его на морской карте короля Португалии, составленной великим лоцманом и мореплавателем Мартином Бохемским[206]. Капитан отправил вперёд два своих корабля, один под названием «Святой Антоний», а другой — «Зачатие», чтобы найти и исследовать выход из этого пролива, который назывался мысом де ла Байя. И мы с двумя другими кораблями, то
есть с флагманом «Тринитат» и другим кораблем «Виктори»,
остался ждать их в бухту, где в ночь у нас была
великая буря, которая продолжалась до следующего дня, ровно в полдень, и во
которое мы были вынуждены взвешивать якоря и пусть корабли идут сюда
и там о заливе. Два других корабля встретились с таким встречным
ветром[207], что они не могли преодолеть [208] мыс, образованный заливом
почти на его оконечности; желая подойти к нам, они были близки к тому, чтобы
пригнанные к берегу корабли.[209] Но, приблизившись к оконечности
залива и ожидая, что они потеряются, они увидели небольшой залив, в который
это был не залив, а мыс,[210] и (как люди, потерявшие надежду[211]) они бросились в него, так что с трудом
обнаружили пролив. Увидев, что это был не мыс, а пролив, они
прошли дальше и нашли бухту, а затем, пройдя ещё дальше, нашли
ещё один пролив и ещё одну бухту, больше первых двух, и,
будучи очень радостными, внезапно повернули назад, чтобы рассказать
об этом генерал-капитану. Мы думали, что они погибли:
во-первых, из-за сильного шторма, во-вторых, потому что прошло два дня
что мы их не видели. И пребывая в таком сомнении[212], мы увидели, как два корабля под всеми парусами с развевающимися флагами идут к нам: когда они приблизились к нам, то внезапно открыли огонь из пушек, на что мы, очень обрадовавшись, ответили им пушечным огнём и криками. После этого, возблагодарив Бога и Деву Марию, мы отправились дальше на поиски.

Войдя в этот пролив, мы обнаружили, что в нём есть
два устья, одно из которых направлено на Сирокко (юго-восток), а
другое — на Гарбин (юго-запад). Поэтому капитан снова послал
два корабля, _St. Anthony_ и _Conception_, чтобы посмотреть, есть ли у устья,
которое было обращено к Сирокко, выход в упомянутое мирное
море. Один из этих двух кораблей, названный _St. Anthony_, не захотел ждать
другой корабль, потому что те, кто был внутри, хотели вернуться на
Испания: они сделали это, и главной причиной было то, что
капитан[213] упомянутого корабля был ранее недоволен упомянутым
генерал-капитаном, потому что до того, как было произведено это вооружение,
этот капитан отправился к императору, чтобы поговорить о том, чтобы у него было несколько кораблей для
страны. Но из-за прибытия генерал-капитана император не отдал их этому лоцману, из-за чего тот сговорился с несколькими испанцами, и на следующую ночь они взяли в плен капитана их корабля, который был братом[214] генерал-капитана и которого звали Альвар де Мешите; они ранили его и заковали в кандалы. Так они увезли его в Испанию. И на этом корабле, который уплыл и вернулся, был один из двух вышеупомянутых великанов, которых мы взяли с собой, и когда он почувствовал жар, то умер. Другой корабль, названный
«Консепшн», не имея возможности последовать за ним, всегда ждала его и металась туда-сюда. Но она теряла время, потому что другой корабль возвращался ночью. Когда это случилось, ночью корабль капитана и другой корабль вместе отправились на поиски другого устья Гарбина (юго-запад), где, постоянно держась нашего курса, мы нашли тот же пролив. Но в конце[215] мы добрались до
реки, которую назвали Сардинной, потому что нашли там много
сардин. Мы оставались там четыре дня, ожидая остальных
два корабля. Вскоре после этого мы отправили лодку, хорошо снабжённую людьми
и провизией, чтобы исследовать мыс на другом море: они провели в пути
три дня туда и обратно. Они сообщили нам, что нашли мыс, а также
большое и широкое море. От радости, охватившей генерал-капитана,
он заплакал и дал этому мысу название Мыс Желаний, как чему-то,
чего он давно желал.
Сделав это, мы повернули назад, чтобы найти два корабля, которые были на
другой стороне, но нашли только «Консепшн», о котором мы спрашивали
что стало с её спутником. На это капитан упомянутого корабля по имени Джон Серрано (который был лоцманом на первом корабле, который, как уже было сказано, потерпел крушение) ответил, что ничего не знает о ней и что он никогда не видел её с тех пор, как она вошла в пролив. Однако мы искали её по всему проливу, вплоть до упомянутого пролива, по которому она должна была вернуться. Кроме того, генерал-капитан
отправил корабль под названием «Победа» обратно к входу в
пролив, чтобы проверить, там ли он, и сообщил об этом людям
если они не найдут корабль, который ищут, то должны будут установить флаг на вершине небольшого холма, а в горшок, закопанный в землю рядом с флагом, положить письмо, чтобы, если корабль случайно вернётся, он мог увидеть этот флаг, а также найти письмо, в котором будет информация о курсе, который держит капитан. Этот порядок действий был установлен капитаном с самого начала, чтобы обеспечить соединение любого корабля, который может отделиться от остальных. Так и сделали люди с упомянутого корабля
то, что приказал им капитан, и даже больше, потому что они установили два флага
с буквами; один из флагов был установлен на небольшом холме в первой бухте, другой — на островке в третьей бухте, где было много морских волков и крупных птиц. Капитан-генерал ждал их с другим кораблём у реки под названием Айлс, и он приказал установить крест на небольшом острове напротив этой реки, которая протекала между высокими заснеженными горами. Эта река впадает в море рядом с другой рекой Сардин.

Если бы мы не нашли этот пролив, генерал-капитан не
не возражаете против того, чтобы пройти до семидесяти пяти градусов по направлению к антарктическому полюсу;
где на этой высоте в летнее время ночи нет или ее очень мало
аналогичным образом зимой нет дневного света, или
очень мало, и чтобы каждый мог в это поверить, когда мы были в
этом проливе, ночь длилась всего три часа, и это было в
октябре месяце.

Земля на левой стороне пролива была обращена к
ветру сирокко, который является попутным ветром для Леванта и Юга; мы
назвали этот пролив Патагонийским. В нём мы обнаружили на каждой половине лиги
хороший порт и место для якорной стоянки, хорошие воды, древесина — только кедр,
и рыба вроде сардин, миссильони и очень сладкая трава под названием аппио
(сельдерей).[216] Есть ещё один такой же горький сорт.
 Эта трава растёт у источников, и, не найдя ничего другого, мы ели её несколько дней. Я думаю, что в мире нет более красивой страны или более прекрасного пролива, чем этот. В этом океане
можно наблюдать очень забавную погоню за рыбами трёх видов,
длиной в ярд или больше, и они называют этих рыб дорадами, альбакорами,
и Бонитос; они преследуют и ловят другой вид рыб, которые летают,
их называют «Колондрини»[217], они достигают фута в длину и более, и их очень хорошо есть. Когда эти три вида рыб находят в воде какую-нибудь из этих летающих рыб, они тут же заставляют её выпрыгнуть из воды, и она летит дальше, чем на расстояние выстрела из лука, пока её крылья мокрые. И пока эти рыбы летают, остальные три бегут за ними под водой, видя тень тех, кто летает. И как только они падают в воду, их хватают и съедают те, кто остался.
преследуйте их, что является удивительным и приятным зрелищем.


 +Названия патагонских великанов.+

 _Миланское издание._
 Вождь Гер...идентичен.
 Глаза Атер...идентичны.
 Нос Ор...идентичен.
 Волосы Окхечл...идентичны.
 Веки глаз Сехечл...идентичны.
 В обеих ноздрях Orescho...id.
 Во рту Xiam...chian.
 В ушах Schiane...schiaine.
 В зубах Phor...for.
 В языке Schial...id.
 В подбородке Sechen...secheri.
 Cheueulx[218] Ajchir...archiz.
 Лицо Cogechel.
 Горло Ohumer...ohumez.
 Копа[A] (шея) Schialeschin.
 Плечи Peles.
 Локоть Cotel.
 Рука Chene.
 Ладонь руки Canneghin.
 Уши Сане...идентичны.
 Ноги Салишчин...идентичны.
 Грудь Отен...идентична.
 Грудная клетка Охи...охии.
 Тело Гешель.
 Живот Скачет...идентичен.
 Бедра Сканос...идентичны.
 Хвост Иссе...идентичен.
 Член Джоуи.
Ягодицы Чиау...идентичны.
 Колено Тепин...идентично.
 Задница Шиахен...шиаген.
 Попки Хой...хои.
 Плечо Мар...риаз.
 Локоть Охой...холион.
 Ноги Чос...идентичны.
 Les piedz Teche...ti.
 Alcalcagno[218] Там...tire.
 La cheuille du pied Перки...идентичен.
 Le doit Кори...идентичен.
 Les ongles Колим...колми.
 Le cueur Холь...толен.
 Le grater Гекар...идентичен.
 Homo sguerzo[218] Калищен...идентичен.
 Молодому Калеми...идентично.
 Вода Оли...холи.
 Огонь Гиалеме...гиалеме.
 Дым Яише...гиаше.
 Судьба (буря) Охоне...идентично.
 Рыба Хой...идентично.
 Еда Мекьере...идентично.
 Ложка Эло...этло.
 A combatre Oamaghei...ohomagse.
 Alle frezze[218] Sethe...seche.
 Ung chien Holl...id.
 Ung loup Ani...id.
 A aller loing Schien.
 A la guide Anti.
 Aladorer[219] Os...id.
 Ung papegault[220] Cheche.
 La caige doyseau Клео...идентична.
 Al missiglion[218] Сиамени...идентична.
 (устрица)
 Красный плащ Теречай...идентичен.
 Al cocinare[218] Иксеколы...исколы.
 Пояс Катечин...идентичен.
 Глаз Шаш...спрятан.
 Растение или Картшем... каотчони.
 подошва ноги
 Мы Чен.
 Да или нет Рей.
 Золото Пелпели... то же.
 Лазурит[221] Сехеги... сехей.
 Солнце Калексшем... то же.
 Звёзды Сеттер... то же.
 Море Аро... то же.
 Отдушина Ом...они.
 A la pignate[218] Aschame... id.
 A demander Ghelhe... gheglie.
 Vien icy Haisi... hai.
 Au regarder Conne... id.
 A aller Rhei... id.
 A la nef[222] Theu... id.
 A courir[223] Hiam... tiam.
 Al struzzo Hoihoi.
 vcelo[218][224]
 A ses ;ufs[225] Jan.
 La pouldre Qui.
 d’herbe[225]
 Mangent[226] Capac...id.
 Le bonnet Aichel...id.
 Coulernoire Amet...oinel.
 Rouge Theiche...faiche.
 Желн Peperi...id.
 Le diable grand Setebos...id.
 Les petitz diables Cheleule...id.
 [†]

 [*: Итальянские слова, смешанные с французскими в рукописи, показывают, что эта рукопись
 была написана Пигафеттой, а не переведена с его итальянского.]

 [†: Ни одно из этих слов не похоже на те, что были приведены иезуитом Фолкнером
 из языка племени молуче.]

Все эти слова произносятся гортанно, потому что они произносят их именно так.

Эти слова дал мне тот великан, который был у нас на корабле,
потому что он попросил у меня _capac_, то есть хлеб, так как они произносят
назовите тот корень, который они используют для хлеба, и _оли_, то есть «вода». Когда он увидел, что я записываю эти названия вслед за ним и прошу назвать другие, он понял (что я делаю) с пером в руке[227]. В другой раз я начертил крест и поцеловал его, показывая ему; но внезапно он воскликнул «Сетебос!» и показал мне знаками, что если я снова начерчу крест, он проникнет мне в живот и я умру. Когда этому великану стало нехорошо[228], он попросил крест, обнял его и поцеловал,
и пожелал стать христианином перед смертью, и мы назвали его
Павел. Когда эти люди хотят разжечь костёр, они берут заострённую палку
и трут ею о другую палку, пока не разожгут огонь в сердцевине дерева,
которое кладут между этими палками.


 (_В Миланском издании здесь начинается Книга II._)

В среду, 28 ноября 1520 года, мы вышли из упомянутого пролива и вошли в Тихий океан, где оставались три месяца и двадцать дней, не пополняя запасы провизии и других припасов. Мы ели только старый галетный хлеб, превратившийся в порошок, кишащий личинками и воняющий из-за грязи, которую на него напустили крысы
когда мы ели хорошее печенье и пили жёлтую и вонючую воду. Мы также ели воловьи шкуры, которые лежали на главной площади,[229]
чтобы якорная цепь не порвала такелаж:[230] они были очень жёсткими из-за солнца, дождя и ветра, и мы оставили их на четыре или пять дней в море, а потом немного подержали на углях и съели; также мы съели древесную стружку[231] и крыс, которые стоили по полкроны[232] за штуку, причём их было не так много.
Помимо вышеупомянутых бед, я упомяну ещё одно несчастье
Хуже всего было то, что у большинства наших людей так сильно разрослись верхние и нижние дёсны[233], что они не могли есть, и из-за этого так много людей пострадало, что девятнадцать человек умерли, а также великан и индеец из округа Верзин. Помимо тех, кто умер, двадцать пять или тридцать человек заболели разными болезнями, как на руках и ногах, так и в других местах, и очень немногие остались здоровыми. Однако,
слава Господу, я не заболел. В течение этих трёх месяцев
и двадцати дней мы шли в открытом море[234], преодолев целых четыре
тысяча лье в Тихом океане. Он был назван Тихим, потому что за всё это время мы не встретили ни одного шторма и не увидели ни одной земли, кроме двух небольших необитаемых островов, на которых мы нашли только птиц и деревья. Мы назвали их Неудачными островами; они находятся на расстоянии двухсот лье друг от друга, и там негде бросить якорь, потому что нет дна. Там мы видели много акул, которые представляют собой разновидность крупных рыб, называемых тибуронами. Первый остров находится на пятнадцатом градусе южной
широты,[235] а другой остров — на девятом. С указанными
Каждый день мы проходили по пятьдесят или шестьдесят лиг[236] или больше; иногда с попутным ветром, иногда против[237] или как-то иначе. И если бы Господь наш и Его Матерь не помогли нам, подарив хорошую погоду, чтобы мы могли запастись провизией и другими вещами, мы бы все умерли от голода в этом огромном море, и я думаю, что ни один человек никогда не решится на такое путешествие.

[Иллюстрация: +Карта Магелланова пролива, составленная Пигафеттой.+]

Если бы мы вышли из этого пролива и всегда держались
на запад, то прошли бы[238] мимо всех земель, кроме мыса
Мыс Одиннадцати Тысяч Дев, который является восточной оконечностью пролива
в Тихом океане, и мыс Желания на западе в Тихом океане. Эти два мыса находятся ровно на пятьдесят втором градусе широты от
Антарктического полюса.

Антарктический полюс не так густо усеян звёздами, как Северный, потому что
там можно увидеть множество маленьких звёзд, собранных вместе,
которые похожи на два облака, немного отделённые друг от друга и
немного потускневшие[239], посреди которых находятся две звезды, не очень
крупные и не очень яркие, и они почти не движутся[240]: эти две
звезды Антарктики "полюс". Наши стрелка компаса все равно указывает немного
своего арктического полюса; тем не менее оно было не столько власти, сколько на ее
боковые и области.[241] Однако, когда мы были в открытом море,[242]
генерал-капитан[243] спросил всех лоцманов, все еще находясь под водой
парус, в каком направлении они плыли и указывали на карты.
Все они ответили в соответствии с заданным им курсом пунктуально.;
тогда он ответил, что они заблуждаются (что было правдой) и
что нужно установить навигационную стрелку, потому что
не получили такой силы, как в своём собственном квартале. Когда мы были в
середине этого открытого моря, мы увидели крест из пяти звёзд, очень ярких,
прямых, на западе, и они были расположены прямо друг над другом.[244]

 В течение этих двух месяцев и двенадцати дней мы плыли между
западом и северо-западом (маэстраль), и на четверть к западу от северо-запада,
а также на северо-запад, пока не достигли линии равноденствия, которая была на
[точка] в ста двадцати двух градусах от линии
раздела. Эта разграничительная линия находится в тридцати градусах от
от меридиана[245], а меридиан[246] находится в трёх градусах от мыса Верде[247] в восточном направлении. Следуя этим курсом, мы прошли мимо двух очень богатых островов: один находится в двадцати градусах широты от антарктического полюса и называется Чипангху; другой, в пятнадцати градусах от того же полюса, называется Сумбдит-Прадит. После того как мы пересекли линию равноденствия, мы плыли на запад, на северо-запад и на четверть на запад, на северо-запад. Затем мы проплыли двести лиг на запад, затем изменили курс на четверть на юго-запад, пока
на тринадцатом градусе северной широты, чтобы приблизиться к земле
мыса Гатикара[248], который (по мнению тех, кто составлял
космографию), (поскольку они никогда его не видели) находится не там, где они
думают, а к северу, в двенадцати градусах или около того.

Пройдя шестьдесят лиг[249] указанным курсом по
двенадцатому градусу широты и сто сорок шестому градусу долготы,
в среду, 6 марта, мы обнаружили небольшой остров на
северо-западе[250] и ещё два острова к юго-западу.
Один из этих островов был больше и выше двух других.
Капитан-генерал хотел пристать к самому большому из этих трёх островов,
чтобы пополнить запасы провизии, но это было невозможно, потому что
жители этих островов проникали на корабли и грабили нас так, что
от них невозможно было защититься. Пока мы
снимались с якоря и спускали паруса, чтобы сойти на берег, они
ловко и старательно украли маленькую лодку, называемую шлюпкой,
которая была привязана к корме корабля капитана, чему он был очень
раздражённые, мы сошли на берег с сорока вооружёнными людьми, сожгли сорок или пятьдесят домов, несколько небольших лодок и убили семерых островитян; они забрали свой ялик. После этого мы внезапно отплыли, держась того же курса. Перед тем как сойти на берег, некоторые из наших больных попросили нас, чтобы, если мы убьём мужчину или женщину, мы принесли им их внутренности, так как они считали, что это их вылечит.

 ГЛАВА.

Следует знать, что когда мы ранили кого-либо из этих людей нашими стрелами, которые проникали в их тела, они смотрели на
а затем с большим удивлением вытащили её, и сразу после этого они умерли.[251] Сразу после того, как мы отплыли с этого
острова, следуя своим курсом, и эти люди, увидев, что мы уходим,
проследовали за нами на расстояние лиги на сотне или более маленьких
лодок и приблизились к нашим кораблям, показывая нам рыбу и
притворяясь, что отдают её нам. Но они бросали в нас камни, а потом убежали, и
во время бегства они проплыли на своих маленьких лодках между лодкой,
которую тянули на корме, и кораблем, идущим под всеми парусами; но они
Они сделали это так быстро и с таким мастерством, что это было удивительно. И
мы видели некоторых из этих женщин, которые кричали и рвали на себе волосы, и я
верю[252], что это было из-за любви к тем, кого мы убили.


 ГЛАВА.

 Эти люди живут свободно и по своей воле, потому что у них нет господина или превосходят нас; они ходят совершенно нагие, а некоторые из них носят
бороды и длинные волосы до пояса. Они носят маленькие шапочки,
похожие на албанские; эти шапочки сделаны из пальмовых листьев.
 Люди такие же высокие, как мы, и хорошо сложены: они ничего не боятся,
и когда они рождаются, то белые, а потом становятся коричневыми, и
у них чёрные и красные зубы. Женщины тоже ходят обнажёнными, за исключением того, что
они прикрывают свою наготу тонкой корой, гибкой, как бумага, которая
растёт между стволом и корой пальмы. Они прекрасны
Они изящные и утончённые, белее мужчин, с распущенными и ниспадающими
волосами, очень чёрными и длинными, доходящими до земли. Они не работают
в полях и не выходят из своих домов, делая ткани и корзины из
пальмовых листьев. Они питаются определёнными фруктами, называемыми
Кочи, Батте; у них есть птицы, фиги длиной с пальму,[253] сахарный тростник и летучие рыбы.
Женщины умащают своё тело и волосы маслом кочо и
гионьоли (кунжутным). Их дома построены из дерева, покрыты досками и
фиговыми листьями длиной в два локтя: у них есть только
один этаж: их комнаты и кровати застланы циновками,[254] которые
мы называем циновками,[255] сделанными из пальмовых листьев, и они очень
красивы, и они лежат на пальмовой соломе, которая мягкая и тонкая.
 У этих людей нет рук, но они используют палки,[256] на конце которых
есть рыбья кость. Они бедны, но изобретательны и большие воры, и
поэтому мы назвали эти три острова Островами Воров. Мужчины и женщины этого места проводят время в своих маленьких лодках, ловя летучую рыбу.
Крючки, сделанные из рыбьих костей. Рисунок их маленьких лодок нарисован
здесь, они похожи на фюзеляжи,[257] но уже. Некоторые из них
чёрно-белые, а другие красные. С противоположной от паруса стороны у них есть большой кусок дерева, заострённый сверху, с поперечными планками, которые находятся в воде, чтобы надёжнее держаться под парусом. Их паруса сделаны из пальмовых листьев, сшитых вместе, и имеют форму прямого паруса, переднего и заднего. У них есть лопаты, похожие на кочерги,[258] и у них нет разницы между кормой и носом.
лодки, и они похожи на дельфинов, перепрыгивающих с волны на волну. Эти
воры, судя по знакам, которые они подавали, думали, что в мире, кроме них, нет других людей.

 В субботу, 16 марта 1521 года, на рассвете мы увидели высокий остров в трёхстах лигах от вышеупомянутого
острова воров. Этот остров называется Замаль.[259] На следующий день
генерал-капитан решил высадиться на другом необитаемом острове,
расположенном недалеко от первого,[260] чтобы чувствовать себя в большей безопасности и набрать воды, а также отдохнуть там несколько дней. Он поставил там две палатки на берегу для больных и
для них была убита свинья[261].

 В понедельник, 18 марта, после обеда, мы увидели, как к нам приближается лодка с девятью людьми в ней. Тогда генерал-капитан приказал, чтобы никто не двигался и не разговаривал без его разрешения.[262] Когда эти люди приплыли на остров к нам, главный[263] из них подошёл к генерал-капитану и выразил радость по поводу нашего прибытия. Пятеро из самых
отважных[264] из них остались с нами, остальные, кто был на
лодке, пошли звать рыбаков, а потом все
они собрались вместе[265]. Капитан, видя, что эти люди благоразумны[266], приказал дать им еду и питьё, а также дал им несколько красных шапок, зеркальца, гребни, колокольчики, слоновую кость и другие вещи. Когда эти люди увидели, что капитан вежлив, они
подарили ему немного рыбы и сосуд с пальмовым вином, которое они
называют на своём языке «Урака»[267]; инжир длиной более фута[268],
а также инжир поменьше и повкуснее, и два кокоса[269] В тот момент
им нечего было ему дать, и они показывали нам на него руками
что через четыре дня нам принесут умаи, то есть рис, кокосовые орехи и
много других продуктов.

Чтобы объяснить вид вышеназванных фруктов, необходимо знать, что
тот, который они называют кочи, - это плод, который приносят пальмы. И
как у нас есть хлеб, вино, масло и уксус из разных
сортов, так и у этих людей все это происходит только из этих пальм
. Следует сказать, что вино получается из упомянутых пальм
следующим образом. Они проделывают отверстие в верхушке
дерева до самого его сердцевины, которая называется пальмито, из которого делают ликер
стекает каплями по стволу, как белое вино, сладкое, но с лёгкой горчинкой[270]. У них есть тростинки толщиной с ногу, в которые они собирают этот сок, и они привязывают их к дереву с вечера до следующего утра и с утра до вечера, потому что сок вытекает понемногу. Эта пальма даёт плоды,
называемые кочо, размером с голову или около того: их первая
шелуха зелёная, толщиной в два пальца, в ней находятся
нити, из которых делают канаты для крепления лодок.
Под этой шелухой находится ещё одна, очень твёрдая и более толстая, чем у грецкого ореха. Они сжигают эту вторую кожуру и делают из неё порошок, который им полезен. Под этой кожурой находится белая мякоть толщиной с палец, которую они едят свежей с мясом и рыбой, как мы едим хлеб, и она имеет вкус миндаля, а если её высушить[271]
, то из неё можно сделать хлеб. Из середины этого костного мозга вытекает
прозрачная сладкая вода, очень приятная на вкус, которая, когда немного
отстоится и осядет, густеет и становится похожей на яблоко[272]. Когда
они хотят сделать масло, они берут этот плод, кокос, и дают ему сгнить, и они вымачивают этот жмых в воде, затем варят его, и он становится маслом, как[273] сливочное масло. Когда они хотят сделать уксус, они дают воде в кокосовом орехе испортиться и ставят её на солнце, и она становится уксусом, как белое вино. Из этих плодов
также можно сделать молоко, как мы убедились на собственном опыте, когда мы выскребли этот сок,
смешали его с водой и процедили через ткань. Получилось молоко, похожее на козье. Этот вид пальмы похож на
финиковая пальма[274], но не такая выносливая. Два таких дерева могут прокормить семью из десяти человек, но они не дают вина, как вышеупомянутые, всегда с одного дерева, а дают с одного в течение восьми дней, а с другого столько же. Если бы они этого не делали, то деревья засохли бы.
 Таким образом, они живут сто лет[275]

Эти люди очень сблизились с нами и подружились, они многое объяснили нам на своём языке и рассказали о названиях некоторых островов, которые мы видели своими глазами. *Остров, на котором они жили, называется Зулуам, и он невелик.*[276] Поскольку они были
Они были достаточно любезны и разговорчивы, и мы получили от них большое удовольствие. Капитан, видя, что они в таком хорошем расположении духа, оказал им большую честь, проведя на корабль, и показал им все свои товары, то есть гвоздику, корицу, перец, имбирь, мускатный орех, мускатный цвет[277], золото и всё, что было на корабле. Он также дал несколько залпов из своей артиллерии, чего они так испугались, что хотели прыгнуть с корабля в море. Они показывали знаками, что
то, что капитан им показал, росло там, куда мы направлялись.
Когда они пожелали покинуть нас, они попрощались с капитаном и с нами.
с очень хорошими манерами и грациозностью, пообещав нам вернуться, чтобы
навестить нас. Остров, на котором мы были, назывался Хумуну; тем не менее, поскольку мы
нашли там два источника с очень пресной водой, мы назвали его Водопой
Место добрых знамений,[278] и потому, что мы нашли здесь первые признаки
золота. Здесь можно найти много белых кораллов и большие деревья, которые
приносят плоды размером меньше миндаля и похожие на сосны. Там было
также много пальм, как хороших, так и плохих. В этом месте было много
Мы назвали их архипелагом Святого Лазаря, потому что остановились там в день и праздник Святого
Лазаря. Этот регион и архипелаг находятся на десяти градусах северной широты и ста шестидесяти одном градусе долготы от линии
демаркации.

В пятницу, 22 марта, вышеупомянутые люди, которые обещали нам вернуться, прибыли около полудня на двух лодках, гружёных упомянутыми фруктами кочи, сладкими апельсинами, сосудом с пальмовым вином и петухом, чтобы дать нам понять, что в их стране есть домашняя птица, так что
мы купили всё, что они принесли. Господин этих людей был стар,
его лицо было раскрашено, а к ушам были подвешены золотые кольца,
которые они называют Шионе,[279] а у остальных на руках было много браслетов и
золотых колец, а на голове — льняная повязка.
Мы пробыли в этом месте восемь дней: капитан каждый день
ходил туда, чтобы навестить своих больных людей, которых он поместил на этот остров для
восстановления сил. Он сам каждый день давал им воду из упомянутого плода
кочо, которая их очень успокаивала. Рядом с этим островом есть другой, где
есть народ, который проделывает в ушах[280] такие большие отверстия,
что может просунуть в них руки; эти люди — капры,
то есть язычники, и они ходят обнажёнными, за исключением того, что вокруг талии они носят ткань из коры деревьев. Но некоторые из них носят более примечательную одежду из хлопка, а на конце её есть шёлковая вышивка, сделанная иглой. Эти люди смуглые,[281] толстые и накрашенные, они умащают себя
кокосовым и кунжутным маслом,[282] чтобы защититься от солнца и
ветер. У них очень чёрные и длинные волосы, доходящие до талии,
и они носят маленькие кинжалы и ножи, украшенные золотом, а также
многое другое, например, дротики,[283] гарпуны и сети для ловли рыбы,
как...,[284] и их лодки похожи на наши.

В понедельник Страстной седмицы, 25 марта, в праздник Пресвятой Богородицы,
во второй половине дня, будучи готовым покинуть это место, я отправился в
борт нашего корабля, чтобы ловить рыбу, и поставил ноги на перекладину, чтобы спуститься вниз
в кладовую, [285] мои ноги поскользнулись, потому что шел дождь, и я
упал в море так, что меня никто не видел, и я был близок к тому, чтобы утонуть
По счастливой случайности я нашёл у себя в левой руке шкот большого паруса, который был в море, я ухватился за него и начал кричать, пока мне не пришли на помощь и не подняли меня на борт. Мне помогли не мои заслуги, а милость и благодать источника сострадания. В тот же день мы взяли курс на запад и юго-запад[286] и прошли мимо четырёх небольших островов: Ценало, Уинангхар, Ибуссон и Абариен.

В четверг, 28 марта, увидев накануне вечером огонь на
острове, утром мы бросили якорь у этого острова, где
мы увидели маленькую лодку, которую они называют Болото, с восемью людьми на борту, которая приблизилась к кораблю генерал-капитана. Затем один из рабов капитана, родом с Суматры, которую иначе называют Трапробаной, заговорил с этими людьми, которые поняли его речь[287] и подошли к борту корабля, но сразу же отступили и не стали подниматься на борт из страха перед нами. Тогда капитан, видя, что они нам не доверяют, показал им красную шапку и другие вещи, которые он привязал и положил на маленькую дощечку[288], и люди в лодке взяли
они немедленно и радостно вернулись, чтобы дать совет своему королю.
Через два часа или около того мы увидели, как подошли две длинные лодки, которые
они называют Баллангаи, полные людей. В самом большом из них был их царь
, сидящий под навесом из циновок; когда они приблизились к кораблю
главнокомандующего, упомянутый раб заговорил с царем, который понял
ему хорошо, потому что в этих странах короли знают больше языков, чем
простые люди. Тогда король приказал нескольким своим людям отправиться на
корабль капитана, а сам не двинулся со своего судна, которое было
достаточно близко от нас. Это было сделано, и когда его люди вернулись на лодку.
он сразу же ушел. Капитан устроил хорошее развлечение для людей
, которые пришли на его корабль, и угостил их всевозможными вещами, в связи с чем
король пожелал подарить капитану довольно большой слиток твердого
золото и сундук,[289] полный имбиря. Тем не менее, капитан поблагодарил его
очень сильно, но подарок не принял. После этого, когда стало
поздно, мы подошли на кораблях к домам и резиденции короля.

На следующий день, в Страстную пятницу, капитан отправил на берег
вышеупомянутый раб, который был нашим переводчиком, отправился к королю, чтобы
попросить его дать ему за деньги провизии для его кораблей, отправив ему
весть о том, что он пришёл в его страну не как враг, а как друг.
Услышав это, король приплыл на лодке с семью или восемью людьми,
вошёл на корабль, обнял капитана и подарил ему три фарфоровые
тарелки, накрытые листьями и наполненные рисом, и двух дорадов,
довольно крупных рыб, о которых говорилось выше, а также несколько
других вещей. Капитан подарил королю красную мантию.
и жёлтую ткань, сшитую по-турецки, и очень красивую красную шапку, а своим людям он раздал ножи и зеркала. После этого им подали угощение. Капитан сказал королю через упомянутого переводчика, что он хочет быть с ним _касси[290] касси_, то есть братьями. На что король ответил, что хочет быть таким же по отношению к нему. После этого капитан показал ему ткани разных цветов, лён, кораллы и много других товаров, а также всю артиллерию, несколько орудий которой у него было
выстрелил перед ним, чему король очень удивился; после этого капитан
поставил одного из своих солдат в белые доспехи и поместил его
посреди трёх товарищей, которые ударили его мечами и кинжалами.
 Король счёл это очень странным, и капитан сказал ему через
переводчика, что человек в таких белых доспехах стоит сотни его
солдат; король ответил, что это правда; ему также сообщили, что
на каждом корабле таких людей по двести. После этого капитан показал ему множество мечей, кирас и шлемов,
и заставил двух человек играть на мечах перед королём; затем он показал ему морскую карту и корабельный компас и рассказал, как нашёл пролив, чтобы попасть сюда, и сколько времени он потратил на путь; а также о том, как долго он не видел земли, чему король очень удивился. В конце капитан спросил[291], не будет ли
королю угодно, чтобы двое его людей отправились с ним в те места, где
они жили, чтобы посмотреть кое-что из его страны. Король согласился, и я отправился с другим человеком.

Когда я приземлился, король воздел руки к небу и повернулся к нам двоим, и мы сделали то же, что и он. После этого он взял меня за руку, а один из его приближённых взял моего спутника, и мы пошли под навес, где стоял балланхай, то есть лодка длиной около восьмидесяти футов, похожая на фусту. Мы
сидели с королём на корме, постоянно общаясь с ним знаками,
а его люди стояли вокруг нас с мечами, копьями и
щитами. Затем король приказал принести блюдо с мясом свиньи и
вино.[292] Они пьют так: сначала воздевают руки к небу, затем берут сосуд для питья в правую руку, а левую протягивают к людям. Так поступил и король, протянув мне кулак, так что я подумал, что он хочет ударить меня; я сделал то же самое по отношению к нему; так, с этой церемонией и другими знаками дружбы, мы пировали, а затем ужинали с ним.

В Страстную пятницу я ел мясо, потому что не мог поступить иначе, и перед
ужином я отдал королю несколько вещей, которые у меня были
принесли. Там я записал несколько слов, как они называются на их языке, и когда король и остальные увидели, как я пишу, и я рассказал им об их манере речи, они все удивились. Когда пришло время ужина, они принесли два больших фарфоровых блюда, одно из которых было наполнено рисом, а другое — свининой с бульоном[293] и соусом. Мы поужинали с теми же знаками и церемониями, а затем отправились в
королевский дворец, который был построен как амбар, покрытый
фиговыми и пальмовыми листьями. Он был построен на высоких сваях
на землю, и к нему нужно было подниматься по ступеням и лестницам.
Затем король заставил нас сесть на циновку, поджав ноги, как было принято.
Через полчаса нам принесли блюдо с жареной рыбой, нарезанной на куски, и имбирем, собранным в тот же миг, а также немного вина. Старший сын короля, принц, подошёл к нам, и король велел ему сесть рядом с нами, что он и сделал. Затем принесли два блюда: одно с рыбой и соусом, а другое с рисом, и мы ели вместе с принцем. Моему спутнику понравилась еда
и выпил столько, что опьянел. Они используют для свечей или факелов
смолу дерева, которое называется «аниме», завернутую в листья пальм
или фиговых деревьев. Король дал понять, что хочет отдохнуть, и
оставил с нами принца, с которым мы спали на циновке из тростника,
с несколькими подушками и валиками из листьев. На следующее утро король пришёл и взял меня за руку, и мы пошли туда, где ужинали, чтобы позавтракать, но за нами пришла лодка. Король, прежде чем мы уехали, был очень весел, он поцеловал нам руки, а мы поцеловали его.
с нами был его брат, король другого острова[294], в сопровождении
трёх человек. Генерал-капитан задержал его, чтобы он поужинал с нами, и мы
подарили ему несколько вещей.

 На острове, принадлежащем королю, который прибыл на корабль, есть
золотые прииски, где они находят куски золота размером с грецкий орех или яйцо,
ища их в земле. Все сосуды, которыми он пользуется, сделаны из него, как и некоторые части его дома, который был хорошо обустроен в соответствии с обычаями страны, и он был самым красивым мужчиной, которого мы видели среди этих народов. У него были очень чёрные волосы, спускавшиеся до
плечи, на голове шелковая накидка и два больших золотых кольца.
в ушах у него висела хлопчатобумажная накидка, расшитая шелком, которая
покрывал его от пояса до колен, на боку он носил кинжал,
с длинной рукоятью, которая была вся из золота, ножны были из резного дерева
.[295] Кроме того, от него исходили ароматы сторакса и бензоина.
Он был смуглым и весь разрисованный. Остров этого короля назван
Зулуан и Калаган, и когда эти два короля хотят навестить друг друга,
они приезжают поохотиться на этот остров, где мы были. [296] Из этих королей
Раскрашенного короля зовут Райя Каламбу, а другого — Райя Сиани.[297]

 В воскресенье, последний день марта и праздник Пасхи, капитан
послал капеллана на берег пораньше, чтобы отслужить мессу, и переводчик
пошёл с ним, чтобы сказать королю, что они сойдут на берег не для того,
чтобы поужинать с ним, а только для того, чтобы послушать мессу. Услышав
это, король прислал двух мёртвых свиней. Когда пришло время отслужить мессу, капитан сошел на берег
с пятьюдесятью людьми, без оружия, только с мечами, и
одетыми так, как каждый мог одеться, и прежде чем лодки
Достигнув берега, наши корабли дали шесть пушечных выстрелов в знак мира.
Когда мы сошли на берег, там были два короля, которые дружелюбно приняли нашего капитана и усадили его между собой, а затем мы отправились на место, приготовленное для мессы, которое находилось недалеко от берега.
Перед началом мессы капитан брызнул на этих двух королей мускусной розовой водой, и когда началась месса, два короля, как и мы, подошли поцеловать крест, но ничего не предложили, а во время вознесения тела Господа нашего они, как и мы, преклонили колени.
возносили хвалу нашему Господу, сложив руки. Корабли открыли огонь из всех орудий
в честь возвышения тела нашего Господа. После мессы каждый
исполнил свой христианский долг, приняв нашего Господа. После этого
капитан устроил своим людям фехтование на мечах, что доставило
великое удовольствие королям. Затем он приказал принести крест с гвоздями и короной,
перед которым поклонились цари, и военачальник сказал им, что
эти предметы, которые он им показал, были знаком императора, его господина
и повелителя, от которого он получил приказ и повеление поместить его в
во всех местах, куда он мог бы отправиться или мимо которых мог бы пройти. Он сказал им, что хочет установить его в их стране ради их же пользы, потому что, если впоследствии из Испании на эти острова прибудут какие-нибудь корабли, увидев этот крест, они поймут, что мы были там, и поэтому не причинят им никакого вреда ни лично, ни их имуществу; а если они захватят кого-нибудь из их людей, то, показав им этот знак, сразу же отпустят их. Кроме того, капитан сказал им, что этот крест необходимо
установить на вершине самой высокой горы
гору в их стране, чтобы, видя её каждый день, они могли поклоняться ей, и если бы они так поступали, то ни гром, ни молния, ни буря не причинили бы им вреда. Короли поблагодарили военачальника и сказали, что сделают это с радостью. Затем он спросил, мавры они или язычники и во что они верят. Они ответили, что не совершают никаких других обрядов, а только складывают руки, глядя в небо, и называют своего Бога Аба. Услышав это, капитан
был очень рад, увидев, что первый король поднял руки, чтобы
Он посмотрел на небо и сказал, что хотел бы иметь возможность
проявить свою привязанность к нему. Переводчик спросил его, почему в этом месте так мало еды, на что король ответил, что он не живёт там, а приезжает на охоту и к брату, но живёт на другом острове, где у него вся семья. Тогда капитан спросил его, есть ли у него враги, которые ведут с ним войну, и если есть, то он пойдёт и победит их со своими людьми и кораблями, чтобы подчинить их своей воле.
Король поблагодарил его и ответил, что есть два острова, жители которых
были его врагами, но сейчас не время нападать на них. Тогда капитан сказал ему, что если Бог позволит ему вернуться в эту страну, он приведёт с собой столько людей, что заставит их подчиниться.
Тогда он велел переводчику сказать им, что он уходит обедать,
а после этого вернётся, чтобы установить крест на вершине
горы. Оба царя сказали, что довольны, и на этом
Они обняли капитана, и он отделился от них.

После ужина мы все вернулись в парадных мундирах[298] и вместе с двумя королями поднялись на вершину самой высокой горы, которую смогли найти, и там был установлен крест. После этого два короля и капитан отдыхали, и, пока они беседовали, я спросил, где лучше всего можно достать провизию. Они ответили, что их три, то есть Цейлон, Зубу[299] и Калахан, но Зубу
был самым большим и оживлённым. Тогда короли предложили
дайте ему лоцманов, чтобы он мог добраться до этих портов, за что он поблагодарил их и
решил отправиться туда, потому что так распорядилась его судьба[300].
После того, как крест был установлен на этой горе, каждый из нас произнёс
«Отче наш» и «Аве Мария» и поклонился ему, и короли сделали то же самое.
Затем мы спустились вниз, туда, где стояли их лодки. Там короли
принесли несколько плодов, называемых кокосами, и другие вещи, чтобы
составить угощение и освежиться. Капитан, желая отплыть на следующий
день утром, попросил короля, чтобы лоцманы провели нас к
вышеупомянутые порты, пообещав, что будет обращаться с ними так же, как с ними самими, и что он оставит одного из своих людей в качестве заложника. Первый
король сказал, что сам отправится в этот порт и проведёт его туда, а также будет его лоцманом, но что ему придётся подождать два дня, пока он соберёт урожай риса и сделает другие дела, которые ему нужно было сделать, и попросил его одолжить ему нескольких своих людей, чтобы он мог закончить быстрее. Капитан согласился.

Такие люди миролюбивы, ходят обнажёнными и раскрашенными. Они
носят кусок ткани, сделанной из дерева, похожую на льняную, на бёдрах
тело, чтобы прикрыть свои естественные части: они много пьют. Женщины
одеты в древесную ткань от талии и ниже; их волосы
чёрные и доходят до земли; в ушах у них золотые кольца. Большую часть времени эти люди жуют фрукт, который они называют арека, по форме напоминающий грушу; они разрезают его на четыре части и после долгого жевания выплёвывают, отчего их рты становятся очень красными.
Они чувствуют себя лучше от употребления этого фрукта, потому что он
Это их очень освежает, потому что в этой стране очень жарко, и они не смогли бы жить без этого. На этом острове много собак, кошек, свиней, кур и коз, риса, имбиря, кокосов, инжира, апельсинов, лимонов, проса, воска и золотых рудников. Этот остров находится на девятом градусе и двух третях северной широты и сто шестьдесят втором градусе долготы[301]
от линии разграничения: он находится в двадцати пяти лигах от
другого острова, где мы нашли два источника пресной воды. Этот
остров называется Маццава.

Мы пробыли там семь дней, а затем взяли курс на
Маэстраль, проходящий через пять островов, то есть Цейлон, Бохол, Каниган, Байбай и Сатиган[302]. На острове Сатиган есть вид птиц[303] под названием барбастигли, которые размером с орла. Из них мы убили только одну, потому что было уже поздно. Мы съели её, и она была на вкус как курица. На этом острове также водятся голуби,
черепахи, попугаи и некоторые чёрные птицы размером с курицу, с
длинным хвостом. Они откладывают яйца размером с гусиные. Они
кладут их на расстоянии вытянутой руки[304] под песок на солнце, где
высиживаются под воздействием сильного тепла, которое выделяет нагретый песок; и когда
эти птицы вылупляются, они выталкивают[305] песок и выбираются наружу. Эти
яйца можно есть. От этого острова Маццабуа[306] до острова Сатиган двадцать лиг, и, покинув Сатиган, мы направились на запад, но король Маццабуа не смог последовать за нами, поэтому мы подождали его у трёх островов, а именно у Поло, Тикобона и Поццона. Когда король прибыл, он был очень удивлён нашей навигацией, и генерал-капитан пригласил его на борт своего корабля вместе с несколькими его
знатные люди, чему они были очень рады. Таким образом, мы отправились в
Ззубу, который находится в пятнадцати лигах от Сатигана.

В воскресенье, 7 апреля, около полудня, мы вошли в порт
Ззубу, миновав множество деревень. Там[307] мы увидели много домов,
которые были построены на деревьях. При приближении к главному городу
капитан-генерал приказал всем своим кораблям поднять свои флаги. Затем
мы спустили паруса так, как это делается перед боем, и он приказал
выстрелить из всей артиллерии, чем сильно напугал местных жителей. Капитан послал молодого человека, которого
он привёз [308] с собой переводчика к королю этого острова
Ззубу. Прибыв в город, они увидели множество людей и их короля,
которые были встревожены выстрелами из артиллерии. Но переводчик
успокоил их, сказав, что это было принято и вошло в обычай
выстреливать из артиллерии, когда они прибывали в порты, в знак
мира и дружбы, а также в знак уважения к королю страны. Король и
весь его народ успокоились. Затем он приказал одному из своих приближённых
спросите, что мы ищем. Переводчик ответил ему, что его хозяин
был капитаном величайшего короля в мире и что он направлялся по приказу упомянутого монарха, чтобы открыть Молуккские острова.
 Однако из-за того, что он слышал о них, когда проходил мимо, и особенно от короля Маццавы, о его вежливости и доброй славе, он хотел пройти через его страну, чтобы навестить его, а также пополнить запасы продовольствия для своего товара. Король ответил ему, что
он рад его видеть, но по обычаю все прибывающие корабли
в его стране или в его порту была выплачена дань, и всего четыре дня назад
корабль под названием «Джанку из Сиамы»[309], гружёный золотом и рабами,
выплатил ему дань, и, чтобы подтвердить свои слова, он показал им
торговца из упомянутой Сиамы, который остался там, чтобы торговать
золотом и рабами. Переводчик сказал ему, что этот капитан, будучи капитаном столь великого короля, как его король, не будет платить дань ни одному правителю в мире; и что если он хочет мира, то получит мир, а если хочет войны, то получит войну. Тогда
вышеупомянутый купец ответил королю на его родном языке:
“Посмотри хорошенько, о король, [310] что ты собираешься делать, ибо эти люди из
те, кто покорил Каликут, Малакку и всю великую Индию; если
вы будете хорошо развлекать их и обращаться с ними хорошо, вы окажетесь
так будет лучше, а если заболеешь, то тебе будет намного хуже, как
они сделали в Каликуте и Малакке ”. Переводчик, который понимал весь этот разговор, сказал им, что король, его господин, гораздо могущественнее на кораблях и на суше, чем король Португалии.
и заявил ему, что он король Испании и император всего
христианского мира, поэтому, если он не станет его другом и не будет хорошо обращаться со своими подданными, он в следующий раз отправит против него столько людей, что они его уничтожат. Тогда король ответил, что поговорит со своим советом и даст ответ на следующий день. После этого король приказал подать несколько мясных блюд на фарфоровых тарелках и множество кувшинов с вином. Когда трапеза закончилась,
наши люди вернулись и рассказали обо всём капитану, и король
Маццабуа, который находился на борту корабля капитана и был первым
королём Зубу после него, а также правителем нескольких островов, хотел сойти
на берег, чтобы рассказать королю о вежливости и учтивости нашего капитана.

В понедельник утром наш клерк отправился с переводчиком в город
Цзубу, и король в сопровождении знатнейших людей своего королевства
вышел на открытое пространство, где мы усадили наших людей рядом с ним, и
он спросил, есть ли на всех этих кораблях больше одного капитана,
и хочет ли он, чтобы король заплатил дань императору,
его хозяин, на что наши люди ответили, что нет, но что капитан хотел бы торговать только теми товарами, которые он привёз, с жителями его страны, а не с другими. Тогда король сказал, что он доволен, и в знак большей привязанности послал ему немного своей крови из правой руки и пожелал, чтобы он сделал то же самое. Наши люди ответили, что он сделает это. Кроме того, он сказал, что все капитаны, которые приезжали в его страну, обычно делали ему подарки, а он — им, и поэтому они должны спросить своего капитана,
он бы соблюдал обычай. Наши люди ответили, что он бы соблюдал, но
поскольку король хотел сохранить обычай, пусть он начнёт и сделает
подарок, а затем капитан выполнит свой долг.

Во вторник утром после того, как король Маццавы с мавром
пришли на корабль, они поприветствовали капитана от имени короля Зубу и
сказали, что король готовит провизию в подарок, сколько сможет, и что после обеда он отправит двух своих племянников и других знатных людей, чтобы
мир с ним. Тогда капитан вооружил одного из своих людей своими доспехами и сказал ему, что все мы будем сражаться в таком вооружении. Мавританский купец был весьма удивлён, но капитан сказал ему, чтобы он не боялся, что наше оружие мягко для наших друзей и жестоко для наших врагов, и что, как ткань вытирает пот с лица человека, так и наше оружие уничтожает врагов нашей веры. Капитан сказал
это мавру, потому что тот был умнее остальных, и
чтобы он рассказал об этом королю Зубу.

После обеда племянник этого короля, который был принцем[311]
, вместе с королём Маццавы, мавром, губернатором и начальником полиции[312] и восемью знатными людьми пришёл на корабль, чтобы заключить с нами мир. Капитан-генерал сидел в кресле, обитом красным бархатом, а рядом с ним в кожаных креслах сидели знатные люди с кораблей, а остальные — на циновках. Тогда капитан
велел переводчику спросить вышеупомянутых лиц, принято ли у них говорить
тайно или публично и знает ли принц, который
пришли с ними, чтобы заключить мир. Они ответили, что да, они будут говорить публично и что у них есть власть заключить мир. Капитан долго говорил о мире и молился, чтобы Бог утвердил его на небесах. Эти люди ответили, что никогда не слышали таких слов, какие сказал им капитан, и им было очень приятно их слышать. Тогда капитан, видя,
что эти люди охотно слушают то, что им говорят, и
что они дают хорошие ответы, начал говорить ещё больше хороших вещей
чтобы побудить их стать христианами. После многих других вопросов капитан спросил их, кто станет преемником короля в их стране после его смерти. Они ответили, что у короля не было сына, но было несколько дочерей, и что этот принц был его племянником и женился на старшей дочери короля, и поэтому они называли его принцем. Они также сказали, что когда отец и мать состарились, они перестали заботиться о них, но их дети управляли ими.
После чего капитан рассказал им , как Бог сотворил небо и землю и
обо всём остальном в мире, и что Он повелел, чтобы каждый
отдавал честь и повиновался своим отцу и матери, и что всякий, кто
поступает иначе, будет осуждён на вечные муки. Затем он рассказал
им о многом другом, что касается нашей веры. Люди охотно
слушали его и попросили капитана оставить им двух человек, чтобы
они научили и показали им христианскую веру, и они будут хорошо
принимать их с большой честью. На это капитан ответил, что на данный момент он не может оставить им никого из своих людей, но если они
они хотели стать христианами, чтобы его священник крестил их, а в другой раз он приведёт священников и проповедников, чтобы они научили их вере. Тогда они ответили, что сначала хотят поговорить со своим королём, а потом станут христианами. Каждый из нас плакал от радости,
которую мы испытывали из-за доброй воли этих людей, и капитан сказал
им, чтобы они не становились христианами из страха перед нами или чтобы угодить нам,
но чтобы, если они хотят стать христианами, они делали это добровольно и
из любви к Богу, потому что, даже если они не станут христианами,
Они не будут испытывать никакого недовольства, но те, кто станет христианами, будут любимы и к ним будут относиться лучше, чем к остальным. Тогда все они в один голос закричали, что не хотят становиться христианами ни из страха, ни из покорности, а по своей воле. Тогда капитан сказал, что если они станут христианами, он оставит им оружие, которым пользуются христиане, и что его король приказал ему сделать это. В конце концов они сказали, что не знают, что ещё ответить на столько добрых и прекрасных слов, которые он им сказал, но что они
Они отдавались в его руки и просили, чтобы он обращался с ними как со своими слугами. Тогда капитан со слезами на глазах обнял их и, взяв за руки принца и короля, сказал им, что, клянясь верой в Бога и своим господином императором, а также надев орден Святого Иакова, он обещает им вечный мир с королём Испании, на что принц и остальные ответили ему тем же. После заключения мира капитан
подал им угощение. Принц и король
Маццава, который был с ним, от имени своего короля преподнёс капитану большие корзины, полные риса, свиней, коз и кур, и попросил передать капитану, чтобы он простил их за то, что их подарок был не таким роскошным, как подобало бы ему. Капитан подарил принцу очень красивую ткань и красную шапку, а также несколько стаканов и позолоченную чашу. В этой стране очень ценятся стаканы. Другим
людям, принадлежавшим принцу, он дал разные вещи. Затем он послал меня и ещё одного человека к королю Зубу с жёлтым и фиолетовым одеянием
шёлк, похожий на турецкий джуббе, очень красивый красный головной убор и
несколько кусков стекла, и всё это было положено в серебряное блюдо и
два позолоченных бокала.

Когда мы приехали в город, то застали короля Зубу во дворце,
сидящего на земле на пальмовой циновке в окружении множества людей. Он был совершенно голым, если не считать повязки на талии и
свободного шарфа на голове, сотканного из шёлка. На шее у него висела очень тяжёлая цепь, а в ушах
блестели два золотых кольца с драгоценными камнями. Он был невысоким и толстым, а его лицо
Он был раскрашен по-разному. Он ел на земле, на другой пальмовой циновке, а затем ел черепашьи яйца из двух фарфоровых тарелок, и у него было четыре сосуда, полных пальмового вина, которое он пил из тростниковой трубки[313]. Мы поклонились ему и преподнесли то, что послал ему капитан, и сказали через переводчика, что это не в ответ на его подарок, который он послал капитану, а в знак уважения. Сделав это, его народ сказал ему
все добрые слова и объяснения о мире и религии, которые он
говорил с ними. Король хотел задержать нас на ужин, но мы извинились и откланялись. Принц, племянник короля,
привёл нас к себе домой и показал четырёх девушек, которые играли на четырёх
инструментах, странных и очень нежных, и их манера игры была довольно музыкальной. Потом он заставил нас потанцевать с ними. Эти
девушки были обнажены от талии до колен, где они носили набедренные повязки из пальмовых листьев, а некоторые были совсем обнажены. Там мы перекусили, а затем вернулись на корабли.

В среду утром, поскольку накануне вечером один из наших людей умер,
мы с переводчиком по приказу капитана отправились к королю, чтобы попросить у него
место, где мы могли бы похоронить умершего. Мы нашли короля
в сопровождении множества людей и, оказав ему должные почести,
рассказали ему о смерти нашего человека и о том, что капитан просил его
позволить нам предать его земле. Он ответил, что если он и его
народ готовы повиноваться нашему господину, то тем более его земля и страна должны подчиняться ему. После этого мы сказали, что
мы хотели освятить могилу по-нашему и поставить на неё крест. Государь сказал, что он доволен и будет поклоняться этому кресту, как и мы. Покойного похоронили посреди города, как можно более достойно, и провели вышеупомянутые церемонии, чтобы показать им хороший пример, а вечером мы похоронили ещё одного. Сделав это, мы привезли большое количество
товаров в город этого короля и разместили их в доме, а он взял их под свою опеку и пообещал, что никто не причинит им вреда или
оскорбление короля. Четверо наших людей были выбраны для отправки и продажи
этого товара. Эти люди живут в справедливости, в мире и согласии,
они любят покой и удовольствия.[314]
 У них есть деревянные весы, как на севере Луары,[315] для взвешивания товаров. Их дома сделаны из
дерева, балок и тростника, стоят на сваях, очень высокие, и в них
нужно подниматься по лестницам; их комнаты похожи на наши, а
под ними они держат скот, например свиней, коз и кур.
Молодые люди играют на волынках[316], похожих на наши, и называют их
«субин»[317]

На этом королевском острове есть животное, похожее на морскую свинью,
которое носит раковину, называемую «карниолль», очень красивую, из-за которой кит погибает. Ибо
кит проглатывает их живыми; затем, когда они оказываются внутри его тела,
они выбираются из своей раковины и поедают сердце кита, и жители этой страны находят это животное живым внутри кита. У этих животных, карниол, зубы и кожа чёрные, а раковина белая. Их мясо хорошо в пищу, и они называются лахан[318].

В следующую пятницу мы показали им магазин, полный наших товаров,
которые были разного странного вида, чему они были удивлены.
За металл, железо и другие крупные товары они давали нам золото, а за
другие мелкие и всевозможные товары они давали нам рис, свиней, коз и другую
провизию. Они дали нам десять фунтов золота за четырнадцать фунтов
железа: каждый вес равен полутора дукатам. Генерал-капитан не позволил бы
взять большое количество золота, чтобы моряки
не продали то, что принадлежало им, слишком дёшево из-за жажды золота,
и чтобы таким образом он не был вынужден поступить так же со своим товаром
, ибо он хотел продать его лучше.

В следующую субботу на открытом пространстве были сооружены строительные леса, украшенные
гобеленами и пальмовыми ветвями, потому что король пообещал нашему
капитану стать христианином в воскресенье. Он сказал ему, чтобы он не боялся
когда в тот день стреляла наша артиллерия, потому что таков был обычай заряжать ее
на тех праздниках не стреляли камнями или другими ядрами.

В воскресенье утром, четырнадцатого апреля, мы сошли на берег.
Нас было сорок человек, из которых двое были вооружены. Они шли впереди нас, следуя
знамя нашего короля-императора. Когда мы высадились, корабли выпустили всю свою артиллерию
и от страха люди разбежались во все стороны
. Капитан и король обнялись, и затем
радостные мы подошли к лесам, где капитан и король
сели на два стула, один из которых был обтянут красным, а другой - фиолетовым бархатом.
Основным мужчин сидели на подушках, а остальные на маты, после
моды страны. Тогда капитан начал говорить с царём
через переводчика, чтобы обратить его в веру во Иисуса Христа,
и сказал ему, что если он хочет быть хорошим христианином, как он сказал накануне, то должен сжечь всех идолов своей страны и вместо них поставить крест, и что каждый должен поклоняться ему каждый день, стоя на коленях и воздев руки к небу, и показал ему, как он должен каждый день осенять себя крестным знамением. На это царь и весь его народ ответили, что будут повиноваться приказам военачальника и делать всё, что он им скажет. Капитан взял короля за руку, и они пошли по помосту, и
когда его крестили, он сказал, что назовёт его[319] Дон Карлос,
как звали императора, его сюзерена; а принца он назвал Дон
Фернандо, в честь брата императора, и короля Маццавы
Жеана: мавра он назвал Кристофером, а остальным дал имена по своему усмотрению. Таким образом, перед мессой было крещено пятьдесят человек. После мессы капитан пригласил короля
и других своих приближённых на обед, но тот отказался. Однако он
сопровождал капитана на берег и по прибытии
там корабли открыли огонь из всей своей артиллерии. Затем, обнявшись, они разошлись.

  После ужина наш капеллан и некоторые из нас отправились на берег, чтобы крестить
королеву. Она пришла с сорока дамами, и мы провели их на
эшафот; затем усадили её на подушку, а её дам — вокруг неё, пока священник не был готов. В то время ей показали деревянную икону Богоматери с младенцем на руках, которая была очень хорошо сделана, и крест. Увидев их, она ещё больше захотела стать христианкой и, попросив о крещении, была крещена и
Её назвали Жанной, как мать императора. Жена принца,
дочь этой королевы, носила имя Екатерина, королева Маццава
 Изабелла, а остальные — свои имена. В тот день мы крестили восемьсот
человек — мужчин, женщин и детей. Королева была молода и красива, она была накрыта чёрно-белым покрывалом; у неё были очень красные губы и ногти, а на голове она носила большую шляпу из пальмовых листьев с короной из тех же листьев, как у Папы Римского. После этого она попросила нас дать ей маленького деревянного мальчика, чтобы она могла его посадить
на место идолов.[320] Мы так и сделали, и она ушла. Вечером король и королева с несколькими своими людьми пришли на
берег моря, где капитан приказал выстрелить из большой пушки, что доставило им большое удовольствие.[321] Капитан и король называли друг друга братьями.

 Наконец, через восемь дней все жители этого острова были крещены, а также жители соседних островов. В одной из них мы сожгли деревню, потому что жители не подчинялись ни королю, ни нам. Там мы установили крест, потому что люди были
Если бы они были маврами, мы бы воздвигли колонну в знак их ожесточённости, потому что мавров обратить в нашу веру труднее, чем язычников. Генерал-капитан каждый день ходил на берег, чтобы послушать мессу, на которую приходило много новообращённых христиан, которым он объяснял различные аспекты нашей религии. Однажды пришла королева со всем своим двором. Её сопровождали три девушки, которые несли в руках три её шляпы: она была одета в чёрное и белое, с большой шёлковой вуалью с золотыми полосками, которая закрывала её голову и
плечи. За ней следовало очень много женщин, их головы были покрыты
маленькими вуальками, а поверх них — шляпами: остальная часть их тел и ноги
были обнажены, за исключением небольших набедренных повязок из пальмовых листьев,
которые прикрывали их естественные части тела. Их волосы ниспадали на плечи. Королева,
поклонившись алтарю, села на подушку из расшитого
шёлка, и капитан окропил её и некоторых её фрейлин
розовой водой и мускусом — духами, которые очень нравятся
дамам этой страны. Капитан в тот раз одобрил подарок, который я
Он подарил царице образ Младенца Иисуса и посоветовал
ей поставить его на место её идолов, потому что это напоминало
о Сыне Божьем. Она пообещала сделать всё это и хранить его с
большой заботой.

Чтобы короля уважали и слушались, генерал-капитан однажды заставил его прийти в час мессы в шёлковой мантии и позвал двух его братьев, одного по имени Бондара, который был отцом принца, и другого по имени Кадаро, а также нескольких его военачальников, которых звали Симиут, Сибуайя, Сисакай[322], Магалибе,
и другие, которых нет нужды перечислять по отдельности; и он заставил их всех поклясться в верности своему королю, руку которого они все поцеловали. Затем он попросил короля поклясться, что он всегда будет верен королю Испании, и тот поклялся. Тогда капитан обнажил меч перед образом Девы Марии и сказал королю, что если кто-то дал такую клятву, то он скорее умрёт, чем нарушит её. После этого он сам пообещал
быть ему верным, поклявшись образом Богоматери,
жизнь императора, его повелителя, и по одежде, которую он носил. Затем он подарил королю бархатное кресло и сказал, что
куда бы он ни пошёл, его всегда должны нести перед ним несколько
придворных, и показал, как его нужно нести.
Король сказал капитану, что сделает всё это из-за
привязанности, которую он к нему испытывает и в знак которой
хочет подарить ему несколько драгоценностей. Это были
два довольно больших золотых кольца для ушей и ещё два для рук,
и два для лодыжек, все они украшены драгоценными камнями.
Самые красивые украшения королей этих стран — эти
кольца, потому что в остальном они ходят обнажёнными и босыми, лишь с куском
ткани от пояса до колен.

Генерал-капитан, который сообщил королю и всем, кто принял крещение, об их обязанности сжечь своих идолов, которые они обещали сжечь, видя, что они сохранили их и приносят им в жертву мясо, строго отчитал их за это. Они
подумали, что смогут оправдаться, сказав, что не
Теперь они делают это не ради себя, а ради больного человека, чтобы идолы
вернули ему здоровье. Этот больной был братом принца
и считался самым храбрым и мудрым человеком на острове.
Его болезнь была настолько тяжёлой, что он не разговаривал четыре дня. Услышав это, капитан, охваченный религиозным рвением, сказал, что если бы у них была истинная вера в Иисуса Христа, они бы сожгли всех идолов, а больного крестили, и он бы сразу выздоровел. Он был так в этом уверен, что согласился бы лишиться головы, если бы
чуда не произошло. Царь пообещал, что всё это будет сделано, потому что он искренне верил в Иисуса Христа. Затем мы со всей возможной пышностью устроили шествие от этого места до дома больного. Мы пришли туда и действительно увидели, что он не может ни говорить, ни двигаться. Мы крестили его вместе с двумя его жёнами и десятью девушками.
Тогда капитан спросил его, как он себя чувствует, и он сразу же заговорил и сказал,
что милостью Господа нашего он чувствует себя достаточно хорошо. Это великое чудо
произошло на наших глазах. Услышав его слова, капитан очень обрадовался.
слава Богу. Он дал ему освежающий напиток, а потом
прислал в его дом матрас, две простыни, покрывало из жёлтой шерсти
и подушку и продолжал присылать ему, пока он не поправился,
освежающие напитки из миндаля, розовой воды, розоглио и немного
сладких консервов.

На пятый день выздоравливающий поднялся с постели и, как только
смог ходить, в присутствии царя и всего народа сжёг идола, которого
несколько старух спрятали в его доме.
Он также приказал разрушить несколько храмов, построенных на берегу моря
берег, на котором люди привыкли есть мясо, принесённое в жертву
идолам. Жители приветствовали это и, крича «Кастилия,
Кастилия», помогали сбрасывать их и заявляли, что если Бог даст им
жизнь, они сожгут всех идолов, которых найдут, даже если они будут
в собственном доме короля.

 Эти идолы сделаны из дерева, они вогнутые или полые сзади,
у них раскинуты руки и ноги, а ступни повёрнуты вверх;
У них большая морда с четырьмя очень крупными зубами, как у дикого
кабана, и все они раскрашены.

Раз уж я заговорил об идолах, вашему достопочтенному
высочеству, возможно, будет интересно узнать о церемонии, с помощью которой на этом острове
благословляют свинью. Сначала они бьют в большие барабаны (тамбури),
затем приносят три большие блюда, два из которых наполнены рисовыми лепёшками
и варёным просом, завёрнутыми в листья, и жареной рыбой, а в третьем
лежат камбайские одежды и две полоски пальмовой ткани. На землю расстилают камбайскую ткань, затем приходят две старухи, у каждой из которых в руках тростниковая труба. Они наступают на ткань и
Они кланяются Солнцу и затем облачаются в вышеупомянутые одежды. Первая из них надевает на голову платок, который завязывает на лбу, чтобы получились два рога, и, взяв в руки другой платок, танцует, трубит в трубу и призывает Солнце. Вторая старуха берёт одну из полосок пальмовой
ткани, танцует и тоже трубит в свою трубу. Так они танцуют и
трубят в свои трубы некоторое время, говоря что-то солнцу. Затем первая старуха бросает платок, который держала в руках.
Она берёт в руки другую полоску ткани, и они обе, трубя в трубы, долго танцуют вокруг свиньи, привязанной к земле. Первая из них всегда говорит с солнцем тихим голосом, а вторая отвечает ей. Затем вторая старуха подаёт первой чашу с вином, и пока они обе продолжают обращаться к солнцу, первая подносит чашу ко рту четыре или пять раз, как будто собирается пить, и в это время брызгает вином на сердце свиньи. Затем она отдает чашу и получает копье, которым она
размахивает копьём, продолжая танцевать и декламировать, и четыре или пять раз
направляет копьё в сердце свиньи, наконец, внезапным и метким ударом пронзает его насквозь. Она вытаскивает копьё из раны, которую затем зашивают и обрабатывают травами. Во время церемонии всегда горит факел, и старуха, которая пронзила свинью, берёт его в рот и гасит. Другая старуха окунает конец своей трубы в свиную кровь и метит ею кровью лоб своего мужа, своей спутницы, а затем и остальных
из народа. Но они не пришли и не сделали этого с нами. После этого
старые женщины сняли свои одежды и съели то, что было в двух блюдах,
пригласив присоединиться к ним только женщин. После этого с поросенка огнем снимают шерсть
. Только старые женщины могут освятить кабана таким
способом, и это животное никогда не употребляют в пищу, если оно не убито таким
способом.


 (_Далее следует рассказ об обычае, описание которого можно найти в книге Де Морга «Филиппинские острова», стр. 304._)

Когда наши люди выходили на берег днём или ночью, они всегда встречали
кто-то, кто пригласил их поесть и выпить. Они готовят еду лишь наполовину и очень сильно её солят, из-за чего много пьют;
и они много пьют с помощью тростника, высасывая вино из сосудов.
Их трапезы всегда длятся от пяти до шести часов.

Когда умирает один из их вождей, они всегда проводят следующие похоронные
церемонии, свидетелем которых я был. Самые уважаемые женщины страны пришли в дом покойного, посреди которого в сундуке лежал труп, вокруг которого были натянуты верёвки.
К этим верёвкам было привязано множество ветвей деревьев, и к каждой из них, как к флагу, была прикреплена полоска ткани. Под ними сидели упомянутые мной женщины, накрытые белой тканью. У каждой из них была служанка, которая обмахивала её пальмовым веером. Остальные женщины печально сидели по кругу. Тем временем женщина
постепенно отрезала волосы мёртвому мужчине ножом: другая женщина,
которая была его главной женой, лежала на нём, положив свои руки и ноги
на руки и ноги мёртвого мужчины. Когда первая
Женщина остригла волосы, она плакала, а когда перестала стричь, то запела. Повсюду в комнате стояло множество фарфоровых ваз с углями, на которые время от времени бросали мирру, ладан и бензоин, от которых в комнате стоял приятный и сильный запах. Эти церемонии длятся пять или шесть дней, в течение которых труп держат в доме, и я полагаю, что его смазывают камфорным маслом, чтобы сохранить. Затем они кладут его в сундук, запирают на деревянные
запоры и ставят в закрытое место, заваленное брёвнами.

Островитяне рассказывали нам, что каждый вечер около полуночи в город прилетала
чёрная птица размером с ворону, которая, сидя на крышах домов,
свистела и заставляла всех собак выть, и эти двойные крики
продолжались четыре или пять часов. Они никогда не рассказывали нам о
причине этого явления, свидетелями которого мы тоже были.

В пятницу, 26 апреля, Зула, один из главных вождей острова Матан,
послал к капитану своего сына с двумя козами в подарок и
сказал, что если тот не сделает
Всё, что он обещал, было связано с другим вождём по имени Силапулапу, который ни в какую не хотел подчиняться королю Испании и мешал ему в этом. Но если капитан пришлёт ему на следующую ночь лодку с людьми, чтобы помочь, он сразится и одолеет своего соперника. Получив это сообщение, капитан решил отправиться туда сам с тремя лодками. Мы очень просили его не
участвовать в этом предприятии лично, но он, как добрый пастырь, не
покинул бы своё стадо.

Мы выступили из Зубу в полночь, нас было шестьдесят человек, вооружённых
На нас были кольчуги и шлемы; с нами были король-христианин,
принц и несколько вождей, а также многие другие, разделённые на двадцать или тридцать балангаев. Мы прибыли в Матан за три часа до рассвета.
Капитан, прежде чем напасть, хотел попытаться уговорить их мирным путём и отправил на берег мавританского торговца, чтобы тот сказал островитянам, которые были на стороне Силапулапу, что если они признают христианского короля своим правителем, будут подчиняться королю Испании и заплатят нам требуемую дань, то капитан станет их другом.
в противном случае мы должны были бы показать, как ранят наши копья. Островитяне не испугались, они ответили, что если у нас есть копья, то и у них тоже,
хотя и из тростника, и из дерева, закалённого огнём. Однако они попросили,
чтобы мы не нападали на них ночью, а подождали до рассвета, потому что
они ожидали подкрепления и были в большем количестве.
Они сказали это с умыслом, чтобы побудить нас напасть на них ночью,
полагая, что мы готовы; но они хотели этого, потому что вырыли рвы между своими домами и пляжем и надеялись, что мы в них попадём.

Однако мы дождались рассвета и прыгнули в воду по пояс, потому что из-за мелководья и скал лодки не могли подойти близко к берегу, и нам пришлось проплыть по воде два хороших арбалетных выстрела, прежде чем мы добрались до него. Нас было сорок девять человек, ещё одиннадцать остались присматривать за лодками. Когда мы
достигли берега, то увидели, что островитян было полторы тысячи,
они выстроились в три отряда и бросились на нас с ужасными криками.
Два отряда атаковали нас с флангов, а третий — спереди.
Затем капитан разделил своих людей на две группы. Наши мушкетёры и арбалетчики
стреляли в течение получаса с расстояния, но ничего не добились,
поскольку пули и стрелы, хотя и проходили сквозь их щиты,
сделанные из тонкого дерева, и, возможно, ранили их в руки, но не останавливали
их. Капитан приказал не стрелять, но его не послушали. Островитяне, видя, что выстрелы из наших пушек причиняют им мало вреда или не причиняют вовсе, не отступали, а кричали ещё громче и перебегали с одной стороны на другую, чтобы избежать наших выстрелов, и в то же время приближались к нам.
мы метали стрелы, дротики, копья, закаленные в огне, камнях и
даже грязи, так что мы едва могли защищаться. Некоторые из них метали
копья, заостренные железом, в генерал-капитана.

Затем Он, чтобы рассеять эту толпу и устрашить их, послал
нескольких наших людей поджечь их дома, но это сделало их
еще более свирепыми. Некоторые из них побежали к пожару, который охватил двадцать или
тридцать домов, и там убили двух наших людей. Остальные набросились на
нас с ещё большей яростью; они поняли, что наши тела защищены,
но то, что ноги были выставлены напоказ, и целились они главным образом в них.
Правая нога капитана была пронзена отравленной стрелой, вследствие чего
он отдал приказ постепенно отступать; но почти все наши люди
обратились в стремительное бегство, так что их осталось едва ли шесть или восемь
о нас с ним. Мы были подавлены копьями и камнями, которые бросал в нас враг
, и мы больше не могли оказывать сопротивления. Бомбарды,
которые были у нас на лодках, не могли нам помочь, потому что из-за мелководья
они находились слишком далеко от берега. Мы отправились туда, отступая
Мало-помалу, продолжая сражаться, мы уже подошли к берегу на расстояние выстрела из арбалета, вода доходила нам до колен, островитяне следовали за нами и снова бросали копья, которые уже бросали, и они бросали одно и то же копьё пять или шесть раз;  поскольку они знали капитана, они целились специально в него и дважды сбивали с него шлем.  Он с несколькими из нас, как хороший рыцарь, остался на своём посту, не желая отступать дальше. Так мы сражались больше часа, пока одному индейцу не удалось нанести удар
тростниковое копьё в лицо капитану. Тогда он, разозлившись,
проткнул грудь индейца своим копьём и оставил его в теле,Пытаясь обнажить меч, он не смог вытащить его больше чем наполовину из-за раны от дротика, которую он получил в правую руку. Враги, увидев это, бросились на него, и один из них
огромным мечом, похожим на большую саблю[323], нанёс ему сильный удар
по левой ноге, от которого капитан упал навзничь. Тогда индейцы
набросились на него и пронзили копьями, саблями и другим оружием,
которое у них было, и лишили жизни наше зеркало, свет, утешение и
верного проводника. Пока индейцы
Таким образом, одолевая его, мы несколько раз оборачивались, чтобы посмотреть, все ли с нами в порядке, как будто его упорная борьба была направлена только на то, чтобы дать возможность его людям отступить. Мы, сражавшиеся до последнего и покрытые ранами, увидев, что он мёртв, направились к лодкам, которые уже отплывали. Это роковое сражение произошло 27 апреля 1521 года.
Суббота — день, который капитан выбрал сам, потому что питал к нему особую привязанность. Вместе с ним погибли восемь наших людей,
и четверо индейцев, ставших христианами; у нас также было много раненых, среди которых я должен считать и себя. Противник потерял всего пятнадцать человек.

 Он погиб, но я надеюсь, что ваше достопочтенное высочество не позволит памяти о нём кануть в Лету, тем более что я вижу в вас возрождённую доблесть столь великого капитана, поскольку одной из его главных добродетелей было постоянство в самых неблагоприятных обстоятельствах. В открытом море он
мог переносить голод лучше, чем мы. Лучше всех разбираясь в морских картах,
он лучше других знал истинное искусство навигации, о котором
Это несомненное доказательство того, что благодаря своему гению и бесстрашию он без чьего-либо примера знал, как совершить кругосветное путешествие, которое он почти завершил. [324]

 Король-христианин действительно мог бы оказать нам помощь и сделал бы это, но наш капитан, не предвидя того, что произошло, когда он высадился со своими людьми, приказал ему не выходить из своего балангая, желая, чтобы он остался там и посмотрел, как мы сражаемся. Когда он узнал,
как умер капитан, он горько оплакивал его.

Во второй половине дня сам король с нашего согласия послал сказать
жители Матана, что если они отдадут нам тело нашего капитана и других наших товарищей, погибших в этой битве, мы дадим им столько товаров, сколько они пожелают; но они ответили, что ни за что не отдадут нам этого человека, а хотят сохранить его как памятник своему триумфу. Когда стало известно о смерти капитана, те, кто был в городе по торговым делам, сразу же перевезли все товары на корабли. Затем мы избрали на
место капитана Дуарте Барбозу, португальца и нашего родственника
из капитанской каюты, и Хуан Серрано, испанец.

 Наш переводчик, который был рабом капитан-генерала и которого звали
Генри, был слегка ранен в бою и больше не сходил на берег за тем, что нам было нужно, а весь день бездельничал, завернувшись в свой коврик (скьявину). Дуарте Барбоза, командир флагманского корабля, придрался к нему и сказал, что, хотя его хозяин и умер, он не стал от этого свободным, но когда мы вернёмся в Испанию, он вернёт его донье Беатрис, вдове
генерал-капитана; в то же время он пригрозил, что прикажет выпороть его, если тот не сойдёт на берег и не сделает то, что нужно для обслуживания кораблей. Раб поднялся и сделал вид, что ему всё равно на эти оскорбления и угрозы; сойдя на берег, он сообщил христианскому королю, что мы собираемся вскоре отплыть, но если он последует его совету, то сможет стать хозяином всех наших товаров и самих кораблей. Царь Зубу благосклонно выслушал его, и они сговорились предать нас. После этого раб
вернулся на борт и вёл себя более разумно и внимательно, чем раньше.

В среду утром, 1 мая, король-христианин послал сказать двум военачальникам, что драгоценности, приготовленные в качестве подарков королю Испании, готовы, и он пригласил их в тот же день отобедать с ним и с некоторыми из его самых уважаемых соратников, чтобы передать им эти подарки. Командиры отправились с двадцатью четырьмя другими,
и среди них был наш астролог по имени Сан-Мартин из Севильи.
Я не мог пойти, потому что у меня была опухоль от раны, нанесённой отравленной стрелой
стрела в лоб. Хуан Карвалью и начальник полиции, которых тоже пригласили, повернулись и сказали, что заподозрили неладное, потому что видели, как человек, чудесным образом исцелившийся от болезни, увёл священника в свой дом.
 Едва они произнесли эти слова, как мы услышали громкие причитания и крики. Мы быстро подняли якоря и, подойдя ближе к берегу, сделали несколько выстрелов из пушки по домам. Затем на пляже появился Хуан Серрано в рубашке, раненый и
связанный, который умолял нас так громко, как только мог, больше не стрелять,
иначе его убьют. Мы спросили его, что случилось с его
товарищами и переводчиком, и он сказал, что все были убиты,
кроме переводчика. Затем он стал умолять нас выкупить его каким-нибудь товаром, но Хуан Карвалью, хотя и был его осведомителем, вместе с другими отказался это сделать, и они не позволили ни одной лодке сойти на берег, чтобы остаться хозяевами кораблей. Серрано продолжал умолять и плакать, говоря, что если мы уйдём, то
и бросил его там, где его вскоре убили бы; и после того, как он увидел, что его стенания бесполезны, он добавил, что молится Богу, чтобы тот в день Страшного суда спросил о его жизни у Хуана Карвалью, его сплетника[325]. Несмотря на это, мы немедленно отплыли, и я больше ничего о нём не слышал.

На этом острове Зубу есть собаки, кошки и другие животные,
мясо которых употребляют в пищу; там также есть рис, просо, сорго и кукуруза;
там также есть инжир, апельсины, лимоны, сахарный тростник, кокосы, тыквы,
имбирь, мёд и другие подобные вещи; они также делают пальмовое вино из
много достоинств. Золота в изобилии. Остров большой, с хорошим портом и двумя входами: один на западе, а другой на
востоке-северо-востоке. Он находится в десяти градусах северной широты и 154 градусах восточной
долготы от демаркационной линии.

 На этом острове есть несколько городов, в каждом из которых есть свои правители или вожди. Вот названия городов и их правителей:—

Чингапола: его вожди — Силатон, Сигуибукан, Симанинга, Симатикат,
Сиканбул.[326]

Мандани: его вождь — Апоноаан.

Лалан: его вождь — Тетен.

Лалутан: его вождь — Джапау.

Лубуцин: его вождь — Чилумай.

Все эти страны подчинялись нам и платили своего рода дань.

Рядом с Зубу, как мы уже говорили, находится остров Матан, самый большой город на котором называется Матан, а его вожди — Зула и Силапулапу. Деревня, которую мы сожгли во время роковой битвы, называется Булаиа.

На этом острове, прежде чем мы потеряли нашего генерал-капитана, мы получили известие о
Малуко.


 (_Книга III Миланского издания._)

 +Отплытие из Зубу.+

 Когда мы были на расстоянии восемнадцати лиг от острова
Зубу, у оконечности другого острова, называемого Бохол,[327] в середине
этого архипелага, видя, что наши команды были слишком сильно сокращены в
числе, так что их было недостаточно для управления всеми тремя
корабли, мы сожгли _концепцию_ после транспортировки на два других
все, что в ней было пригодного для использования. Затем мы взяли курс на S.S.W.
вдоль острова под названием Панилонгон,[328] где
люди были черными, как в Эфиопии.

Затем мы прибыли на большой остров,[329] король которого поднялся
на борт нашего корабля, чтобы показать, что он заключил с нами союз и
чтобы показать дружелюбие, он пустил кровь из левой руки и испачкал ею
грудь, лицо и кончик языка. Мы сделали то же самое,
и когда король ушёл, я один сопровождал его на берег, чтобы осмотреть
остров.

 Мы вошли в реку[330], где встретили много рыбаков, которые
подарили королю немного рыбы. Затем он снял ткань, закрывавшую его живот, и некоторые из его приближённых, находившихся с ним, сделали то же самое. Проплыв мимо множества домов, стоявших на берегу реки, мы прибыли в два часа ночи[331]
в доме короля, который находился в двух лигах от устья реки, где стояли корабли.

 Когда мы подошли к дому, нас встретили люди с множеством факелов, сделанных из тростника и пальмовых листьев, наполненных вышеупомянутой камедью, которая называется _аниме_. Пока готовили ужин, король с двумя вождями и двумя довольно красивыми женщинами выпил большую вазу пальмового вина, ничего не съев. Я, извинившись и сказав, что уже поужинал, выпил только один раз. При употреблении алкоголя они соблюдают церемонию, которую я уже описывал, говоря о короле Массавы[332].
Затем подали ужин, состоявший из риса и рыбы, сильно пересоленной, в фарфоровых тарелках. Рис у них заменяет хлеб. Они готовят его следующим образом, что характерно для всех этих стран. Они кладут в глиняный горшок, похожий на наш, большой лист, который выстилает его изнутри, затем наливают воду и кладут рис и накрывают горшок. Они варят его до тех пор, пока рис не
станет по консистенции похожим на хлеб, а затем вынимают его по кусочкам.

Когда ужин закончился, король принёс циновку из тростника и циновку из
пальмовый лист с подушкой из листьев, и это должно было стать моей кроватью. Я спал там с одним из вождей. Король с двумя дамами отправился спать в другое место.

  Когда наступил день и готовили завтрак, я решил прогуляться по острову и зашёл в несколько домов, построенных так же, как на соседних островах. Я увидел там много золотой посуды, но очень мало еды. Я вернулся в королевский дворец,
и мы позавтракали рисом с рыбой. Мне удалось знаками дать понять королю,
что я хотел бы увидеть королеву, и он
Он дал мне понять, что доволен, и мы вместе поднялись на вершину холма, под которым стоял её дом. Я вошёл в дом и поклонился ей, она сделала то же самое. Я сел рядом с ней; она плела циновку из пальмовых листьев для сна. Повсюду в её доме висели фарфоровые вазы, а на стенах стояли четыре
металлические литавры, одна из которых была очень большой, другая —
среднего размера, а две другие — маленькими, и она развлекалась,
играя на них. У неё было много рабов и рабынь. Мы попросили
разрешения уйти и вернулись в
в королевском дворце, где мне сразу же подали прохладительные напитки из сахарного тростника.

 После полудня, когда я хотел вернуться на корабли, король вместе с другими вождями острова пожелал сопровождать меня в том же _балангае_, плывущем по той же реке. На её правом берегу я увидел на возвышенности трёх человек, подвешенных к дереву, ветви которого были срезаны. Я спросил у короля, кто эти несчастные люди, и он
ответил мне, что это злодеи и воры. Эти люди ходят
голыми, как и их соседи. На этом острове водятся свиньи, козы,
птицы, рис, имбирь, находить другие дела, которые были распространены на островах
назван раньше. То, что является наиболее распространенным является золото. Они показали мне
определенные долины, делая знаки, что золота там больше, чем волос
на голове, но поскольку у них не было железа, чтобы его выкопать, для этого требовалось
великий труд, чтобы приобрести его, которому они не пожелали подвергаться.
Короля зовут Раджа Каланао.

Эта часть острова под названием Чипит — та же земля, что и Бутуан, и
Калаган, она проходит над Бохолом и граничит с Массавой. Порт здесь
достаточно хорош; он находится на 8° северной широты и 167° восточной долготы от
демаркационная линия; она находится на расстоянии пятидесяти лиг от Зубу. Ближе к
Северо-западу находится остров Лозон,[333] который находится на расстоянии двух дней пути
; большой остров, на который приезжают торговать каждый год шесть или
восемь джонок народа под названием Лекии.[334]

Оставить это место, и с нашего курса между Западом и
юго-запад, мы говорили на почти необитаемый остров, на котором
позднее мы узнали, был назван Кагаян. Там живут несколько человек,
мавров, которых изгнали с острова под названием Бурне.[335] Они
ходят голыми, как и остальные, и носят духовые трубки с маленькими колчанами
их бока утыканы стрелами и травой, которой они их травят.
У них есть кинжалы с рукоятями, украшенными золотом и драгоценными камнями,
копья, щиты и маленькие кирасы из шкуры буйвола. Эти люди
приняли нас за нечто Божественное или святое. На этом острове растут очень большие деревья
, но мало съестных припасов. Он находится на 7 ° 30' Северной широты,
и в сорока трех лигах от Чипита.

Продолжая наше путешествие, мы изменили курс на запад и
северо-запад и, пройдя двадцать пять лиг, прибыли на большой остров, на котором
обнаружили много провизии, и это было
Нам очень повезло, потому что мы были так измотаны голодом и так плохо
были обеспечены всем необходимым, что несколько раз были готовы
покинуть корабли и обосноваться на какой-нибудь земле, чтобы выжить.
На этом острове, который, как мы узнали, назывался Палаоан, мы нашли свиней,
коз, кур, ямс, бананы разных видов, некоторые из которых были в
пол-локтя длиной и толщиной с руку, другие — всего в локоть длиной, а
третьи были ещё меньше, и они были самыми вкусными; там были
какао-бобы, сахарный тростник и некоторые корнеплоды, похожие на
репу. Они готовят рис под
Они готовят рис на огне в бамбуковых тростниках или деревянных сосудах, и он хранится дольше, чем рис, приготовленный в глиняных горшках. Они извлекают из риса с помощью чего-то вроде перегонного куба
вино, которое лучше и крепче пальмового вина. Короче говоря, мы
обнаружили, что этот остров — земля обетованная.

Мы представились королю, который заключил с нами союз и
дружбу и в знак этого попросил один из наших ножей, которым он
пролил кровь из своей груди и коснулся ею своего лба и языка. Мы повторили ту же церемонию.[336]

 Жители Палаоана ходят обнажёнными, как и другие островитяне, они почти
все возделывают свои собственные поля. У них есть духовые трубки с толстыми стрелами длиной больше
ладони, с наконечниками, как у гарпуна; у некоторых наконечники сделаны из рыбьей кости, а у других — из тростника, отравленного
определённой травой; стрелы не оперены, а сделаны из мягкого лёгкого дерева. К дуговой трубке они привязывают кусок железа, с помощью которого, когда у них заканчиваются стрелы, они используют дуговую трубку как копьё. Они любят украшать себя кольцами и цепочками из
латуни и маленькими колокольчиками, но больше всего они любят медную проволоку,
с помощью которых они привязывают свои рыболовные крючки. У них есть несколько довольно крупных
домашних петухов, которых они из суеверия не едят, но
держат для боев; в таких случаях они делают ставки и предлагают
призы, которые получает владелец победившего петуха.

Пройдя от Палаоана на юго-запад десять лиг,
мы достигли другого острова[337]. Двигаясь вдоль него, мы, казалось,
шли вперёд[338]; мы двигались вдоль него на протяжении
целых пятидесяти[339] лиг, пока не нашли порт. Мы едва достигли
порт, когда небеса потемнели, и огни Святого Эльма
появились на наших мачтах.

На следующий день король того острова послал праху к кораблям; он был
очень красивый, с носом и кормой, украшенными золотом; на
на носу развевался бело-голубой флаг с пучком павлиньих перьев
на верхушке древка; в праху несколько человек играли
на свирелях и барабанах, а также множество других людей. За праху последовали два альмади; это рыбацкие лодки, а праху — разновидность фусты.
 Восемь старейшин острова поднялись на корабли, и
Они сели на ковёр на корме и преподнесли расписной деревянный сосуд, наполненный бетелем и арековой пальмой (плодами, которые они постоянно жуют), с цветами апельсина и жасмина, накрытый жёлтой шёлковой тканью. Они также подарили две клетки с птицами, двух коз, три сосуда с вином, приготовленным из риса, и несколько связок сахарного тростника. Они сделали то же самое для другого корабля и, обняв нас, удалились. Их
рисовое вино прозрачно, как вода, но настолько крепко, что многие из наших мужчин были пьяны
. Они называют его арак.

Шесть дней спустя король снова прислал три очень украшенных праху, которые
Они пришли, играя на свирелях, барабанах и цимбалах, и, обходя корабли,
их команды приветствовали нас своими матерчатыми шапками, которые едва
покрывали их головы. Мы приветствовали их, стреляя из пушек без
камней. Затем они преподнесли нам в подарок различные яства, но все
они были из риса, либо завёрнутые в листья в форме длинного цилиндра,
либо в форме сахарного рулета, либо в форме пирога с яйцами и
мёдом. Затем они сказали, что их король очень рад, что мы
должны запастись здесь дровами и водой и что мы можем торговать
Мы были рады встрече с островитянами. Услышав это, семеро из нас вошли в один из прахусов, взяв с собой подарки для короля и некоторых членов его двора. Подарок для короля состоял из турецкого халата из зелёного бархата, стула из фиолетового бархата, пяти ярдов красной ткани, шапки, позолоченного кубка и стеклянной вазы с крышкой, трёх пачек бумаги и позолоченного пера и чернильницы. Мы взяли для королевы три ярда жёлтой ткани, пару туфель, украшенных серебром, и серебряный футляр, полный булавок. Для королевского наместника или
Послу — три ярда красной ткани, шапку и позолоченный кубок; а герольду,
приехавшему в паху, — кафтан по-турецки, красного и зелёного цветов,
шапку и пачку бумаги. Для остальных семи военачальников,
приехавших с ним, мы приготовили подарки: одному — ткань,
другому — шапку, и каждому — пачку бумаги. Подготовившись таким
образом, мы сели в паху и уехали.

Когда мы приехали в город, нам пришлось ждать около двух часов
в праху, пока не прибыли два слона, покрытые
шёлк, и двенадцать человек, каждый из которых нёс фарфоровую вазу, покрытую
шёлком, для переноски и упаковки наших подарков. Мы сели на
слонов, и эти двенадцать человек пошли впереди нас, неся вазы с
нашими подарками. Мы дошли до дома губернатора, который
устроил нам ужин с множеством блюд. Там мы проспали всю
ночь на матрасах, набитых хлопком и покрытых шёлком, с простынями
из камбайского шёлка.

На следующий день мы бездельничали в доме до
полудня, а потом отправились в королевский дворец. Мы снова были
Мы ехали верхом на слонах, и люди с дарами, как и прежде,
шли впереди нас. От дома правителя до дома короля все
улицы были заполнены людьми, вооружёнными мечами, копьями и щитами,
по приказу короля. Мы вошли во дворец, всё ещё сидя на слонах; затем мы спешились и поднялись по лестнице в сопровождении
наместника и нескольких военачальников и вошли в большую комнату,
полную придворных, которых мы должны были назвать баронами королевства; там мы
сели на ковёр, и рядом с нами поставили вазы с подарками.

В конце этого зала был другой, чуть выше, но не такой большой, весь увешанный шёлковыми тканями, среди которых висели две парчовые занавески, оставляя открытыми два окна, освещавших комнату.

Там стояли триста человек из королевской стражи с обнажёнными кинжалами в руках, которые они держали на бёдрах. В конце этого второго зала было большое отверстие, закрытое парчовой занавеской, и, подняв её, мы увидели короля, сидящего за столом со своим маленьким ребёнком, который жевал бетель. Позади него были только женщины.

Затем один из вождей сообщил нам, что мы не можем говорить с королём, но если мы хотим что-то ему передать, то должны сказать это ему, а он передаст это вождю или придворному более высокого ранга, который доложит об этом брату правителя, находящемуся в комнате поменьше, и они с помощью духовой трубки, вставленной в трещину в стене, передадут наши мысли человеку, находящемуся рядом с королём, и король поймёт их. Тем временем он научил нас
трижды кланяться королю, сложив руки над головой
склонив голову, поднимая то одну, то другую ногу, а затем целуя ему руки. Это королевское приветствие.

  Затем, как нам было указано, мы дали ему понять, что принадлежим королю Испании, который желает мира с ним и ничего другого, кроме возможности торговать с его островом. Король приказал ответить, что он очень рад, что король Испании — его друг, и что мы можем брать
лес и воду в его владениях и торговать по своему усмотрению.
После этого мы предложили подарки, и за каждый из них они заплатили.
Он слегка наклонил голову. Затем каждому из нас дали по куску парчи с золотой нитью и по куску шёлка, которые положили на наши плечи, а затем забрали, чтобы позаботиться о них. Затем нам подали гвоздику и корицу, после чего задернули шторы и закрыли окна. Все мужчины, находившиеся во дворце, были одеты в золотые и
шёлковые ткани, в руках они держали кинжалы с золотыми рукоятками, украшенными
жемчугом и драгоценными камнями, а на пальцах у них было много колец.

Мы снова сели на слонов и вернулись в дом губернатора
. Семеро мужчин шли впереди нас, неся подарки, приготовленные для
нас, и когда мы добрались до дома, они дали каждому из нас то, что предназначалось ему
, повесив это нам на левое плечо, как это было сделано в
королевский дворец. К каждой из этих семерых мы дали пару ножей в
воздаяние за свои проблемы.

Затем в дом губернатора пришли девять человек, посланных
королём, с девятью большими деревянными подносами, на каждом из которых
стояло по десять или двенадцать фарфоровых тарелок с мясом разных
животных, таких как телятина,
каплуны, куры, павлины и другие птицы, а также различные виды рыбы, так что одних только мясных блюд было тридцать или тридцать два вида.
Мы ужинали на земле, на пальмовой циновке; с каждым куском мы выпивали по маленькой фарфоровой чашке размером с яйцо, наполненной рисовым ликёром. Затем мы ели рис и сладости, пользуясь золотыми ложками, сделанными по нашему образцу. В комнате, где мы провели две ночи,
постоянно горели две свечи из белого воска, стоявшие на высоких
серебряных канделябрах, и две масляные лампы с четырьмя фитилями в каждой.
дежурили там, чтобы позаботиться о них. На следующее утро мы наткнулись на
тех же слонов на берегу моря, где были готовы два праху,
на которых нас отвезли обратно на корабли.

Этот город полностью построен на фундаменте в соленой воде, за исключением
домов короля и некоторых принцев: в нем двадцать пять
тысяч семей.[340] Дома все деревянные, поставлены на
большие сваи, чтобы поднимать их высоко. Когда начинается прилив, женщины
плывут на лодках по городу, продавая продукты и предметы первой необходимости.[341]
Перед королевским домом есть стена из больших кирпичей с
барбаканами, похожими на форты, на которых было пятьдесят шесть металлических пушек и
шесть железных. За два дня, что мы провели в городе, из них было сделано много выстрелов.


Король, которому мы представились, — мавр, его зовут Раджа
Сирипада: ему около сорока лет, и он довольно тучен.
Никто не служит ему, кроме женщин, дочерей вождей.
 Никто не разговаривает с ним, кроме как с помощью духовой трубки, как было описано выше.  У него десять писцов, которые записывают его дела на тонких
Они сделаны из коры деревьев и называются _чиритолес_.[342] Он никогда не выходит из дома, кроме как на охоту.

 В понедельник, 29 июля, мы увидели, что к нам приближается более сотни праху, разделённых на три эскадры, и столько же _тунгилей_, которые являются их лодками поменьше.  При виде этого, опасаясь предательства, мы поспешно отплыли, оставив якорь в море. Наши подозрения усилились, когда мы заметили, что позади нас
стояли несколько джонок, пришедших накануне. Нашей первой задачей было
освободиться от джонок, по которым мы открыли огонь, захватив
четыре и убив множество людей: три или четыре других джонки сели на мель при
попытке к бегству. На одной из тех, что мы захватили, был сын короля
острова Лусон, который был генерал-капитаном короля Бурне и
который возвращался с джонками после завоевания большого города по
имени Лао, расположенного на мысе этого острова напротив Явы-Маджоре. Он
совершил эту экспедицию и разграбил тот город, потому что его жители
предпочли подчиняться королю Явы, а не мавританскому королю Бурне.
Мавританский король, узнав о жестоком обращении с его джонками,
Мы поспешили отправить одного из наших людей, находившегося на берегу, чтобы
сообщить, что эти корабли пришли не для того, чтобы причинить нам вред, а
чтобы воевать с язычниками, в доказательство чего они показали нам
несколько голов убитых ими людей.

Услышав это, мы послали сказать королю, что если это так, то он должен позволить двум нашим людям, которые всё ещё были на берегу, вместе с сыном нашего лоцмана Хуана Карвалью, вернуться на корабли. Этот сын Карвалью родился во время его первого пребывания в Бразилии.
король не согласился. Хуан Карвалью был наказан за то, что, не посоветовавшись с нами, чтобы получить крупную сумму золота, как мы узнали позже, он отдал свою свободу капитану джонок. Если бы он задержал его, король Сирипада отдал бы всё, чтобы вернуть его, так как этого капитана очень боялись язычники, враждебно настроенные по отношению к мавританскому королю.

И в связи с этим следует знать и понимать, что в
том же порту, где мы были, за городом мавров, о котором я
Я говорил, что есть ещё один город, населённый язычниками, больше этого, и тоже построенный на солёной воде. Вражда между двумя народами настолько велика, что каждый день происходят стычки. Король язычников так же могущественен, как и король мавров, но он не так горд, и, кажется, было бы не так трудно ввести христианскую религию в его страну.[343]

Поскольку мы не могли вернуть наших людей, мы оставили на борту шестнадцать
вождей и трёх женщин, которых взяли на борт, чтобы отвезти их в Испанию. Мы предназначали этих женщин для королевы, но Хуан
Карвалью оставил их себе.

Мавры из Бурне ходят обнажёнными, как и другие островитяне. Они очень ценят
ртуть и глотают её. Они утверждают, что она сохраняет
здоровье здоровых и лечит больных.
Они почитают Магомета и следуют его закону. Они не едят свинину.
Плоть...[344] Правой рукой они умывают лицо, но не чистят зубы пальцами. Они обрезаны, как иудеи. Они никогда не убивают коз или кур, не поговорив предварительно с солнцем.[345] Они отрезают концы крыльев у кур и снимают с них кожу
под их ногами, а затем раскалывают их на две части. Они не едят ни одного
животного, которое не было убито ими самими.

 На этом острове добывают камфору, своего рода бальзам, который выделяется из
пространства между корой и древесиной дерева. Эти капли размером с
зерна отрубей. Если их оставить на воздухе, они постепенно
испаряются: здесь их называют капор. Здесь также растут корица, имбирь, миробаланс,
апельсины, лимоны, сахарный тростник, дыни, тыквы, огурцы, капуста,
лук. Здесь также много животных, таких как слоны, лошади,
буйволы, свиньи, козы, куры, гуси, вороны и другие.

Говорят, что у короля Бурне есть два жемчуга размером с куриное яйцо, и они настолько идеально круглые, что, если их положить на гладкий стол, они не будут лежать неподвижно. Когда мы привезли ему подарки, я показал знаками, что хочу их увидеть, и он сказал, что покажет их мне, но не сделал этого. На следующий день некоторые вожди сказали мне, что они действительно их видели.

Деньги, которые мавры используют в этой стране, сделаны из металла[346] и
пронизаны отверстиями для нанизывания на нить. Только с одной стороны на них есть четыре знака,
которые представляют собой четыре буквы великого китайского императора: они называют их
_Пицис_.[347] За один катиль (вес, равный двум нашим фунтам)
ртути они давали нам шесть фарфоровых тарелок, за катиль металла — одну маленькую фарфоровую вазу и большую вазу за три ножа. За лист бумаги они давали сто пицис. Бахар
воска (который равен двумстам трём катилам) за сто шестьдесят катилов
бронзы: за восемьдесят катилов бахар соли: за сорок катилов бахар
аниме, смолы, которой конопатят корабли, потому что в этих странах
нет смолы. Двадцать табилов составляют катил.
Больше всего здесь ценятся такие товары, как бронза, ртуть, киноварь, стекло, шерстяные ткани, лён, но больше всего они ценят железо и очки.

 Поскольку я увидел, что фарфору здесь находят такое применение, я навёл о нём справки и узнал, что его делают из очень белой земли, которую оставляют под землёй на целых пятьдесят лет, чтобы очистить её, так что они говорят, что отец хоронит её для сына. Говорят, что если в сосуд из тонкого фарфора налить яд,
он сразу же разобьётся.

 Упомянутые выше несколько раз сосуды — самые большие из них.
и они построены именно таким образом. Нижняя часть корабля
и по бокам до высоты двух пролетов над водой-строки из
доски соединены вместе с помощью деревянных болтов, и они являются достаточно хорошо
положить вместе. Верхние конструкции сделаны из очень больших тростей для
противовеса.[348] На одной из этих джонок перевозится столько же груза, сколько на наших
кораблях. Мачты сделаны из бамбука, а паруса - из древесной коры. Этот остров настолько велик, что для того, чтобы обогнуть его на праху, потребуется три месяца. Он находится на 5° 15; северной широты и 176° 40; восточной долготы от линии разграничения.[349]

Покинув этот остров, мы вернулись назад, чтобы найти удобное место для конопачения наших кораблей, которые протекали, и один из них из-за халатности лоцмана сел на мель у острова под названием Бибалон[350]; но с Божьей помощью мы сняли его с мели. Мы также подверглись ещё одной большой опасности, когда один матрос, задувая свечу, бросил горящий фитиль в ящик с порохом, но он так быстро его вытащил, что порох не загорелся.

 По пути мы видели четырёх праху. Мы взяли одного, нагруженного кокосовыми орехами.
путь к Бурне; но команда бежала на маленький остров, а остальные три праху бежали за другие маленькие острова.

Между северным мысом Бурне и островом под названием Симбонбон, расположенным на 8° 7' северной широты, есть очень удобный порт для ремонта кораблей, и мы вошли в него; но поскольку нам нужно было многое для нашей работы, нам пришлось провести там сорок два дня. Каждый из нас
занимался чем-то одним или другим в меру своих знаний
или способностей, но больше всего мы трудились над тем, чтобы добыть древесину.
густые заросли, так как земля была покрыта шиповником и колючими кустарниками, и
у нас не было обуви.

На этом острове водятся очень большие дикие кабаны. Пока мы были в
лодку мы убили одного, который переходил от одного острова к другому.
Голова его была длиной в две с половиной пяди, а бивни чрезвычайно
длинные.[351] Здесь также водятся крокодилы; сухопутные крупнее, чем
прибрежные. Там есть устрицы и очень большие черепахи;
мы поймали двух из них. Одна только плоть одной из них весила двадцать фунтов,
а другой — сорок четыре фунта. Мы поймали какую-то рыбу
с головой, подобной голове свиньи, и с двумя рогами; тело его было
все покрыто костями, а на спине у него было что-то вроде седла: это
было маленькое. На этом острове также растут определенные деревья,
листья которых, когда они опадают, оживают и ходят. Они как
листья тутового дерева, но не так долго; они имеют листьев
стебель[352] короткие и заостренные, а у листьев стебля они на каждом
две боковые ноги. Если их тронуть, они убегают, но если их раздавить, они
не выделяют кровь.[353] Я держал одного из них в коробке девять дней. Когда я
открыв его, листок закружился вокруг коробки. Я верю, что они питаются воздухом.
Остров, на котором мы были, называется Пулаоан.

Покидая этот остров, то есть порт, который находится на
его оконечности, мы встретили джонку, которая шла с Борнео. Мы подали ему
сигналы поднять паруса; но поскольку он не подчинился, мы настигли
его, захватили и разграбили. На борту находился губернатор Пулаоана
с сыном и братом. Мы взяли их в плен и потребовали
выкуп в размере четырёхсот мер риса, двадцати свиней, такого же
количества коз и четырёхсот пятидесяти кур в течение семи дней.
Они приказали отдать нам всё это, а кроме того, добавили от себя
кокосы, инжир, сахарный тростник и сосуды, полные пальмового вина. Мы,
в благодарность за его щедрость, вернули ему несколько кинжалов и
аркебуз, а также флаг, одежду из жёлтого дамаста и пятнадцать ярдов
льна. Мы подарили его сыну плащ из синей ткани, а его брату — одежду из зелёной ткани, а остальным — другие вещи,
и мы расстались добрыми друзьями.

Мы повернули назад, пройдя между островом Кагаян и портом
Сипит[354], взяв курс на восток и четверть на юго-восток, чтобы найти
острова Малуко. Мы прошли между несколькими небольшими горами,[355]
вокруг которых мы обнаружили много водорослей, хотя там была большая
глубина. Проходя между этими островками, мы казалось, что находимся в другом
море.

Оставив Сипит на востоке, мы увидели на западе два острова,
называемые Золо[356] и Тахима,[357] возле которых находят жемчуг. Две жемчужины короля Бурне, о которых я говорил, были найдены там, и вот как он их получил, согласно рассказу, который мне передали. Король Бурне женился на
дочь короля Золо, которая сказала ему, что у её отца есть эти
две большие жемчужины. Он захотел их заполучить и решил добыть их
любыми способами. Однажды ночью он отправился в путь с пятью сотнями
вооружённых людей, пришёл в Золо, взял короля и двух его сыновей,
привёз их в Бурне и не отпускал, пока они не отдали ему две
жемчужины.

Продолжая наш путь на восток и на четверть северо-восток, мы прошли мимо двух
населённых пунктов, называемых Кавит и Субанин, и мимо острова
под названием Монорипа, расположенного в десяти лигах от вышеупомянутых островков.
Жители этого острова всегда живут на своих судах и не строят домов на берегу. В этих двух районах, Кавите и Субанине, которые расположены на том же острове[358], что и Бутуан и Калаган, растёт лучшая в мире корица. Если бы мы могли задержаться здесь всего на два дня, мы бы загрузили им корабли, но мы не хотели терять время, а хотели воспользоваться попутным ветром, потому что нам нужно было обогнуть мыс и несколько островков, которые были вокруг него. Поэтому, оставаясь под парусами, мы немного поторговались и получили семнадцать
фунты корицы за два больших ножа, которые мы взяли у губернатора Пулаоана.

 Я видел коричное дерево и могу его описать.  Это небольшое дерево, не более трёх-четырёх локтей в высоту, толщиной с мужской палец, и у него не более трёх-четырёх маленьких ветвей.  Его листья похожи на лавровые. Корица, которая поступает к нам, — это кора, которую собирают дважды в год. Её древесина и листья, когда они зелёные, обладают вкусом и силой самой коры. Здесь её называют «Каин-мана», поскольку «Каин» означает
дерево и _мана_ сладки.[359]

 Направив корабль на северо-восток, мы направились к большому городу под названием Маингданао, расположенному на том же острове, что и Бутуан и Калаган, чтобы получить точные сведения о местонахождении Малуко. Следуя этим курсом, мы завладели «биньядаем», судном, похожим на праху, и, будучи вынуждены прибегнуть к силе и насилию, убили семерых из восемнадцати человек, составлявших команду.
 Эти люди были лучше сложены и более крепкими, чем все, кого мы видели до сих пор, и все они были вождями Минданао. Среди них был
брат короля, который сказал, что хорошо знает, где находится Малуко.
Затем, следуя его указаниям, мы свернули с северо-восточного курса,
по которому шли, и взяли курс на юго-восток. Тогда мы находились на 6° 7; северной широты
 и в тридцати лигах от Кавита.

Нам сказали, что на мысе этого острова, недалеко от реки, живут довольно волосатые люди, великие воины и хорошие лучники, вооружённые мечами шириной в ладонь. Когда они берут врага в плен, то едят только его сердце, сырое, с соком апельсинов или лимонов.[360] Этот мыс называется Бенайан.[361]

Двигаясь на юго-восток, мы обнаружили четыре острова: Сибоко, Бирабам, Батолак, Сарангани и Кандигар. В субботу, 26 октября, около
наступления ночи, когда мы плыли вдоль острова Бирабам-Батолак, мы попали в очень сильный шторм, перед которым мы спустили все паруса и предались молитве. Затем на мачтах появились три наших святых и рассеяли тьму. Святой Эльмо более двух часов стоял на
главной мачте, словно пламя. Святой Николай — на передней мачте,
а святая Клара — на бизань-мачте. В благодарность за их помощь мы
Мы обещали по рабу каждому из святых и сделали каждому из них подношение.

Продолжив наше путешествие, мы вошли в порт между двумя островами
Сарангани и Кандигар и бросили якорь на востоке, недалеко от деревни
Сарангани, где добывают жемчуг и золото. Этот порт находится на 5° 9; северной широты
 и в пятидесяти лигах от Кавита. Местные жители — язычники
и ходят обнажёнными, как и все остальные.

Пробыв здесь день, мы силой заставили двух лоцманов
пойти с нами, чтобы показать дорогу в Малуко. Нам указали курс на юго-юго-запад, и мы прошли между восемью островами, частично
частично обитаемые, частично необитаемые, которые образовывали своего рода улицу. Они назывались Чеава, Кавиао, Кавиао-Каманука, Кабалузао, Чеай, Липан и Нуза. В конце этой улицы мы достигли очень красивого острова, который назывался Сангир[362]. Но из-за встречного ветра, который не позволял нам обогнуть мыс, мы лавировали туда-сюда возле него.

В этот раз, воспользовавшись ночной темнотой, один из
пилотов, которых мы поймали в Сарангани, а вместе с ним брат
короля Минданао со своим маленьким сыном, сбежали вплавь и добрались
на этом острове; но позже мы узнали, что сын, не удержавшись на плечах отца, утонул.

 Видя, что невозможно обогнуть этот остров, мы прошли под ним, где увидели множество маленьких островов.  На этом большом острове живут четыре короля: Раджа Матандату, Раджа Лага, Раджа Бапти и Раджа Парабу.  Это нехристиане. Он находится на 3° 30; северной широты и
в двадцати семи лигах от Сарангани.

 Продолжая наш путь в том же направлении, мы прошли мимо пяти
островов, названных Чеома, Карачита, Пара, Зангалура и Сиан[363].
Последний находится в десяти лигах от Сангира. На этом острове есть довольно высокая гора, но не очень большая. Его короля зовут
Раджа Понто. Мы подошли к острову Пагинзара,[364] на котором есть три высокие горы, и его король — Раджа Бабинтан. В двенадцати лигах к востоку от Пагинзары мы увидели ещё один остров, Талант, а также два небольших, но обитаемых острова, Зоар и Мин.

В среду, 6 ноября, пройдя мимо этих двух островов,
мы обнаружили ещё четыре довольно высоких острова на расстоянии четырнадцати
лиг к востоку. Пилот, который остался с нами, сказал нам
это были острова Maluco, за что мы благодарили Бога, и
успокаиваем себя мы выписали все наши артиллеристы. Это не должно вызывать
удивительно, что мы так сильно радовались, так как мы прошли двадцать семь
месяцев меньше двух дней, всегда в поисках Maluco, бродя за что
объектом среди огромного количества островов. Но я должен сказать, что у всех этих островов наименьшая глубина, которую мы обнаружили, составляла сто саженей, поэтому не стоит обращать внимание на всё, что
Португальцы распространили слухи, согласно которым острова Малуко
расположены в морях, по которым невозможно плавать из-за мелей,
а также из-за тёмной и туманной погоды.

В пятницу, 8 ноября 1521 года, за три часа до заката, мы
вошли в порт острова под названием Тадор[365] и, подойдя к берегу,
бросили якорь на глубине двадцати саженей и разрядили всю нашу
артиллерию. На следующий день царь прибыл к кораблям на праху и обошёл их. Мы поплыли навстречу ему на лодке, чтобы оказать ему честь, и
он пригласил нас сесть в его праху рядом с ним. Он сидел под
Его защищал шёлковый зонт. Перед ним стоял его сын с королевским скипетром, а также двое мужчин с золотыми вазами, чтобы подавать ему воду для рук, и ещё двое с позолоченными шкатулками, полными бетеля.

Король приветствовал нас и сказал, что давным-давно ему
приснилось, что в Малуко из далёких стран прибудут корабли,
и чтобы убедиться в этом, он посмотрел на Луну и увидел, что они действительно
приближаются и что это действительно наши корабли. После этого он поднялся на борт наших кораблей, и мы все
Мы поцеловали ему руку и проводили на ют, но он, чтобы не наклоняться, не заходил в каюту иначе, как через верхнее отверстие.
Мы усадили его на стул, обитый красным бархатом, и накрыли его
турецким халатом из жёлтого бархата. Чтобы оказать ему больше почёта, мы сели перед ним на пол. Когда он узнал, кто мы такие и какова цель нашего путешествия, он сказал, что он и весь его народ будут рады быть самыми верными друзьями и вассалами короля Испании; что он принял нас на этом острове как своих сыновей; что мы
мы могли бы сойти на берег и остаться там, как в наших собственных домах; и чтобы его
остров в будущем назывался не Тадор, а Кастилия, в знак
великой любви, которую он питал к нашему королю. Затем мы преподнесли ему стул, на котором он сидел, и одежду, которую мы на него надели, кусок тонкого полотна, четыре ярда алого сукна, парчовую одежду, кусок жёлтого дамаста, кусок самого белого камбайского полотна, две шапки, шесть нитей стеклянных бус, двенадцать ножей, три больших зеркала, шесть ножниц, шесть гребней, несколько позолоченных кубков и другие вещи. Мы подарили ему
его сыну — индийскую ткань из золота и шёлка, большое зеркало, шапку и два
ножа. Каждому из девяти вождей его свиты мы подарили по
куску шёлка, шапке и двум ножам; и многим другим вождям его
свиты мы подарили по шапке, а одному — по ножу, пока король
не велел нам больше ничего не дарить. Затем он сказал, что у него нет ничего достойного, что можно было бы отправить в подарок нашему королю, разве что он сам отправится в путь, поскольку считает его своим господином. Он пригласил нас подойти ближе к городу, и если кто-нибудь попытается подняться на борт кораблей
ночью, он сказал нам, чтобы огонь его пушек. Он вышел из
кормовой каюте той же дороге, по которой он вошел в нее, не
склонив голову. При его отъезде мы стреляли из всех пушек.

Этот король - мавр, ему около сорока пяти лет, довольно хорошо сложен.
Он красив собой. Он очень великий астролог. Его
одежда состояла из рубашки из очень тонкой белой ткани с вышитыми золотом
концами рукавов и накидки, которая спускалась от талии почти до земли. Он был босиком; голову он
На нём была шёлковая вуаль, а поверх неё — гирлянда из цветов. Его зовут Раджа
Султан Манзор.

 10 ноября — в воскресенье — у нас состоялся ещё один разговор с
королём, который хотел узнать, как долго мы отсутствовали в
Испании, а также сколько жалованья и пайков король выделил каждому из нас; и
мы рассказали ему всё это. Он попросил у нас подпись короля и королевский штандарт, так как хотел, чтобы и его остров Тадор, и остров Таренате (где он намеревался короновать своего племянника по имени Каланогапи) стали подчиняться королю Испании.
за чью честь он бы сражался до смерти; и если бы случилось так, что он был бы вынужден отступить, он бы укрылся в Испании
со всей своей семьёй на новом судне, которое он строил, и взял бы с собой королевскую печать и штандарт.

Он попросил нас оставить с ним нескольких наших людей, которые всегда напоминали бы ему о нас и о нашем короле, так как он предпочёл бы иметь при себе кого-то из нас, а не наш товар, который не прослужит ему долго. Видя наше желание взять гвоздику на борт, он сказал:
что с этой целью он отправится на остров под названием Бахиан, где, как он надеялся, найдёт столько гвоздики, сколько нужно, поскольку на его острове не было достаточного количества сухой гвоздики, чтобы загрузить два корабля. В тот день не было судоходства, потому что было воскресенье. У этих людей праздник в пятницу.

 Возможно, вашей светлости будет интересно узнать о том, как выглядят острова, где растёт гвоздика. Их пять: Таренат, Тадор,
Мутир, Махиан и Бахиан. Таренат — главный остров. Его
король, пока был жив, почти полностью владел остальными островами
четыре. На Тадоре, острове, на котором мы были, есть свой король. На Мутире
и Мачиане нет королей, но ими управляет народ; и когда
короли Тарената и Тидора воюют, они предоставляют им
воинов. Последний остров — Бачиан, и на нём есть король. Вся эта провинция,
где растёт гвоздика, называется Малуко.

 Когда мы прибыли сюда, не прошло и восьми месяцев с тех пор, как
Португалец Франсиско Серрано умер в Таренате. Он был
генерал-капитаном короля Тарената, когда тот воевал с
королём Тадора, и действовал так решительно, что этот король
был вынужден отдать свою дочь в жёны царю Тарената,
который также получил в качестве заложников почти всех сыновей знатных людей
Тадора. Тогда был заключён мир, и от этой дочери родился племянник
Каланопаги, о котором я говорил. Но царь Тадора так и не простил его.
Серрано в глубине души; и когда несколько лет спустя он приехал в Тадор
торговать гвоздикой, король отравил его листьями бетеля,
так что он прожил едва ли четыре дня. Король Тарената хотел
похоронить его по своему обычаю, но трое христиан
Слуги, которые были с Серрано, не согласились на это. Умирая, он
оставил маленького сына и маленькую девочку, которых он взял с собой на Яву, и двести бахаров гвоздики.

 Франсиско Серрано был большим другом и родственником нашего несчастного
генерал-капитана, и именно он убедил его отправиться в это
путешествие, потому что, когда Магеллан был в Малакке, он несколько раз
из писем Серрано узнал, что он здесь. Поэтому, когда дон
 Мануэл, король Португалии, отказался увеличить его пенсию на один
тестун[366] в месяц, он решил, что это вполне справедливо
заслужив это, он приехал в Испанию и предложил его священному величеству
приехать сюда с запада и получил всё, о чём просил.

Через десять дней после смерти Серрано король Тарената по имени
Раджа Абулейс[367] изгнал из своего царства своего зятя,
короля Бахиана, чья жена, дочь короля Тарената,
приехала в Таренат под предлогом заключения мира и дала
ему (своему отцу) такой яд, что он прожил всего два дня
и умер, оставив девять сыновей, имена которых мне были названы следующим образом:
Чечили[368]-Момули, Джадор Вунги, Чечилидеройкс, Чилиманзур,
Чилипаги, Чиалинчечилини, Катаравэчу, Серич и Каланопаги.

 В понедельник, 11 ноября, Чечилидеро, один из вышеупомянутых сыновей короля Таренате, пришёл с двумя праху на корабли, отбивая барабанный бой: он был одет в красный бархат. Мы узнали, что с ним были вдова и сыновья Франсиско Серрано. Когда мы узнали его, то, поскольку он был врагом короля Тадора, послали к нему спросить, можем ли мы принять его на кораблях, что, поскольку мы находились в его порту, мы не могли сделать без его согласия. Король ответил нам, что
делать всё, что нам заблагорассудится. Но тем временем Шечилидеро, видя нашу нерешительность, заподозрил неладное и отошёл от кораблей.
 Тогда мы поплыли к нему на лодке и подарили ему индийскую ткань из золота и шёлка, а также несколько зеркал, ножей, ножниц и т. д. Он принял эти вещи, но с презрением, и вскоре после этого отплыл. С ним был индеец, ставший христианином, по имени
Мануэль, слуга некоего Педро Альфонсо де Лоросы, португальца,
который после смерти Серрано приехал из Бандана в Таренате.
Мануэль, умевший говорить по-португальски, поднялся на борт кораблей и
сказал нам, что, хотя сыновья короля Тарената были врагами короля Тадора,
они были готовы служить Испании. Тогда с его помощью мы написали де Лоросе, чтобы он
пришёл на наши корабли без подозрений и страха.

 У этих королей столько дам, сколько им угодно, но только одна из них является
главной женой, а все остальные подчиняются ей. У короля Тадора был большой дом за городом, где жили двести его самых любимых дам и ещё столько же служанок.
Король ест в одиночестве или со своей главной женой на своего рода возвышении, с которого он может видеть всех остальных, сидящих вокруг, и он выбирает ту, которая ему больше всего нравится, чтобы она подошла к нему. Когда король заканчивает обедать, все дамы едят вместе, если он разрешает, или же каждая из них идёт есть в свою комнату. Никто без особого разрешения короля не может видеть этих дам, и если днём или ночью кто-нибудь окажется рядом с их домом, его немедленно убьют. Каждая семья обязана отдать одну или двух дочерей королю. Раджа Султан Манзур
У него было двадцать шесть детей, из которых восемь мальчиков и восемнадцать девочек. На
острове Тадор есть что-то вроде епископа, и у того, кто был там в наше время, было сорок жён и очень много детей.

 Во вторник, 12 ноября, король приказал построить в
городе дом для наших товаров, и его построили за один день. Туда мы
привезли всё, что у нас было для обмена, и передали это на хранение
трём нашим людям, после чего сразу же началась торговля. Она
проходила следующим образом. За десять локтей красной ткани довольно хорошего качества
дал бахар гвоздики. Бахар - это четыре центнера[369] и шесть фунтов.
За пятнадцать эльфов среднего качества - бахар, за пятнадцать топориков - бахар
, за тридцать пять стеклянных кубков -бахар; и король таким образом
забрал у нас почти все наши кубки: по семнадцать катиллов киновари за один
бахар; столько же за столько же ртути. За двадцать шесть локтей простого
полотна — бахар, и столько же за двадцать пять локтей более тонкого
полотна; за сто пятьдесят ножей — бахар; за пятьдесят
ножниц — бахар; за сорок шапок — бахар; за десять
гузератских тканей — бахар; за три их
за квинтал бронзы — один бахар. Почти все наши
зеркала были разбиты, а те немногие, что остались целыми, король хотел
приобрести. Многие из вышеупомянутых товаров были добыты нами
при захвате джонок, о чём я уже рассказывал, и спешка, с которой мы
возвращались в Испанию, заставила нас продать наши товары по более
низкой цене, чем мы могли бы, если бы не торопились.

Каждый день к кораблям прибывало множество лодок, гружёных козами, птицей,
бананами, кокосами и другими продуктами, и это было удивительно.
Мы снабжали корабли хорошей водой, которую брали из источника, где она
течёт горячей, но если она постоит на открытом воздухе всего час, то
становится очень холодной. Говорят, что она такая, потому что вытекает
из гвоздичной горы. Из этого можно понять, как лгали те, кто говорил,
что пресную воду приходится привозить в Малуко из далёких стран.

На следующий день король отправил своего сына по имени Моссахап на остров
Мутир за гвоздикой, чтобы нагрузить ею наши корабли. В тот день мы рассказали королю о
некоторых индейцах, которых мы захватили в плен, и он попросил нас
чтобы подарить их ему, так как он намеревался отправить их обратно на родину в сопровождении пяти человек из Тадора, которые, вернувшись на родину, восхваляли бы и хвалили короля Испании и создавали бы хорошее впечатление о испанцах. Мы отдали ему трёх дам, которых предназначали для королевы, как было сказано выше, и всех мужчин, кроме тех, что были из Бурне: он очень оценил этот подарок.

Затем король попросил ещё об одной услуге — чтобы мы убили всех
свиней, которые были у нас на борту, за что он обещал щедрую компенсацию
в курах и козах. Мы удовлетворили его желание, перерезав им глотки и повесив их под палубой, чтобы мавры не увидели их, потому что, если они случайно видели свинью, то закрывали лицо, чтобы не видеть её и не чувствовать её запаха.

Вечером того же дня Педру Альфонсо[370], португалец,
прибыл на праху, но прежде чем он поднялся на борт кораблей, король
послал за ним и сказал, что, хотя он и принадлежит к Таренате,
он должен быть очень осторожен и не отвечать лживо на вопросы, которые мы
собирался спросить его. И действительно, поднявшись на борт, он рассказал нам, что
прибыл в Индию шестнадцать лет назад, и из этих шестнадцати лет десять
он провёл в Малуко, а прошло всего десять лет с тех пор, как эти острова
были открыты португальцами, которые держали это открытие в секрете от нас. Затем он рассказал нам, что прошёл год, за вычетом пятнадцати дней, с тех пор, как сюда прибыл большой корабль из Малакки и отплыл, нагруженный гвоздикой, но из-за плохой погоды был вынужден задержаться в Бандаме на несколько месяцев. Он добавил, что корабль
Капитаном был Тристан де Менесес, португалец, от которого, когда он спросил, что нового в Европе, он услышал, что эскадра из пяти кораблей отплыла из Севильи, чтобы открыть Малуку от имени короля Испании, и что капитаном этой эскадры был Фердинанд Магеллан, португалец, по этой причине король Португалии, разгневанный тем, что его подданный попытался сделать то, что было ему невыгодно, отправил одни корабли к мысу Доброй Надежды, а другие — к мысу Сан-Винсенте.
Мария,[371] где находятся каннибалы, чтобы помешать их продвижению, но они
не встретился с ними. Узнав позже, что Магеллан
прошёл другим морем и направлялся в Малуко с запада,
он написал своему капитан-майору в Индии по имени Диогу Лопес
де Секейра, чтобы тот отправил шесть кораблей в Малуко против испанской эскадры.
Но капитан-генерал, получив в то время информацию о том, что
Великий Турок планирует экспедицию против Малакки, был вынужден
отправить против него шестьдесят кораблей в Мекканский пролив, в страну
Джидду, где, однако, они обнаружили лишь несколько галер, которые
Они пристали к берегу недалеко от прекрасного и сильного города Аден и подожгли
его.

Это предприятие, добавил Де Лороза, помешало капитан-майору
немедленно отправить экспедицию против Магеллана; но чуть позже он
послал в Малуко большой галеон с двумя рядами пушек под командованием
португальца Франсишку Фариа, но и этот корабль не прибыл, так как из-за
мелей и течений у берегов Малакки и встречных ветров он не смог
обогнуть этот мыс и был вынужден повернуть назад.

Он также рассказал, что за несколько дней до этого каравелла с двумя джонками
пришли в эти края, чтобы узнать новости о нас. Джунки приплыли в Бачиан, чтобы погрузить гвоздику, на борту было семь португальцев. Эти люди, которые не уважали ни жён местных жителей, ни даже жён короля, несмотря на предупреждение, полученное от самого короля, были убиты. Услышав об этом, люди с каравеллы поспешно вернулись в Малакку, бросив джонки с четырьмя сотнями бахаров
гвоздики и таким количеством товаров, на которые можно было бы купить ещё сотню
бахаров. Он также рассказал, что каждый год из Малакки в
Бандан, чтобы купить мускатный орех и гвоздику, а оттуда отправиться в Малуку, чтобы купить
гвоздику. Они добираются из Бандана в Малуку за три дня, а из Бандана в Малакку — за пятнадцать. В заключение он сказал, что десять лет назад король Португалии получил большую прибыль от этих островов и приложил особые усилия, чтобы скрыть эти страны от испанцев. Он рассказал нам много других
похожих историй, проведя с нами несколько часов в разговорах, и мы
сказали и сделали так много, предложив ему большое жалованье, что он
решил отправиться с нами в Испанию.

В пятницу, 15 ноября, король сказал нам, что подумывает о том, чтобы
самому отправиться в Бачьян, чтобы забрать гвоздику, которую оставили там португальцы, и попросил у нас подарки для двух губернаторов Мутира от имени короля Испании. Тем временем, подойдя ближе к нашим кораблям, он захотел посмотреть, как мы стреляем из арбалета, из пушек и из поворотной пушки, которая больше аркебузы. Он сам трижды выстрелил из арбалета, но не захотел стрелять из пушки.

Напротив Тадора находится ещё один очень большой остров, который называется
Джайоло[372], и он настолько велик, что праху с трудом может туда добраться
вокруг него за четыре месяца. В нём живут мавры и язычники. У
мавров есть два короля, у одного из которых, по словам короля Тадора,
было шестьсот детей, а у другого — пятьсот двадцать пять. У язычников
не так много женщин, как у мавров, и они менее суеверны. Первое,
что они видят утром, выходя из дома, — это предмет, которому они
поклоняются в течение всего дня. Короля этих язычников зовут
Раджа Папуа. Он очень богат золотом и живёт в глубине острова
остров. Здесь среди скал растут бамбуки толщиной с человеческую
ногу, полные воды, которую очень приятно пить. Мы купили много
таких бамбуков.

В субботу мавританский король Джиаиоло прибыл на корабли со множеством
послов, и мы подарили ему зелёную парчовую мантию, два ярда красной
ткани, несколько зеркал, ножницы, ножи, гребни и два позолоченных
кубка, которые очень ему понравились, и он сказал нам, что, поскольку
мы были друзьями короля Тадора, мы были и его друзьями, так как
он любил этого короля как родного сына. Он пригласил нас в
его страна, обещая оказать нам большую честь. Этот король могущественен и пользуется достаточным уважением на всех этих островах. Он очень стар, и его зовут Раджа Джуссу.

 В воскресенье утром этот самый король поднялся на борт кораблей и захотел посмотреть, как мы сражаемся и как мы стреляем из пушек, чему он был очень рад, потому что в молодости он был великим воином.

В тот же день я отправился на берег, чтобы посмотреть, как растёт гвоздика, и вот что я увидел. Дерево, с которого её собирают, высокое, а его ствол толщиной с человеческое тело, более или менее, в зависимости от возраста
Растение. Его ветви немного раскидистые в середине, но ближе к верхушке они образуют пирамиду. Кора оливкового цвета, а листья очень похожи на лавровые. Гвоздики растут на концах маленьких веточек гроздьями по десять-двадцать штук. На этих деревьях всегда больше плодов с одной стороны, чем с другой, в зависимости от сезона. Когда гвоздика только прорастает, она белая, по мере созревания становится красной, а когда высыхает, чернеет. Её собирают дважды в год: один раз на Рождество, а другой — на день святого Иоанна, когда
Воздух в этих странах мягче, а в декабре он становится ещё мягче.
Когда год довольно жаркий и выпадает мало дождей, на каждом из этих островов собирают от трёхсот до четырёхсот бахаров гвоздики.
Гвоздичное дерево растёт только в горах, и если его перенести на равнину, оно там погибнет.[373] Листья, кора и древесина, пока они зелёные, обладают силой и ароматом самих плодов. Если их не собрать, когда они только созрели, они становятся такими
крупными и твёрдыми, что от них ничего не остаётся, кроме кожуры.
Говорят, что туман делает их совершенными, и действительно, почти каждый день мы видели, как туман спускается и окутывает ту или иную из вышеупомянутых гор. У этих людей у каждого есть несколько таких деревьев, и каждый человек присматривает за своими деревьями и собирает их плоды, но не ухаживает за ними. Это дерево растёт только на пяти горах пяти островов Малуко. Однако несколько деревьев есть на Джайоло и на небольшом острове между
Тадор и Мутир назвали её Маре, но это нехорошо.

На этом острове Джайоло есть несколько мускатных деревьев. Они похожи на наши грецкие орехи, и листья у них такие же. Мускатный орех, когда его собирают, похож на айву по форме и цвету, а также по покрывающему его пушку, но он меньше. Наружная кожура такая же толстая, как зелёная кожура наших грецких орехов, под которой находится тонкая оболочка, или, скорее, хрящ, под которым находится мускатный орех ярко-красного цвета, покрывающий и окружающий кожуру орехов, внутри которой находится собственно мускатный орех.

 В Тадоре также растёт имбирь, который мы раньше ели зелёным;
вместо хлеба. Имбирь — это не дерево, а кустарник, который выпускает из земли побеги длиной в локоть, похожие на побеги тростника, на который они также похожи по форме листьев, только у имбиря они уже. Побеги ни на что не годятся; имбирь — это корень. Когда он зелёный, он не такой крепкий, как когда он сухой, а чтобы высушить его, используют известь, иначе он не будет храниться.

Дома этих людей построены так же, как и те, что уже были описаны,
но не так высоко над землёй и окружены тростником,
как живая изгородь. Женщины здесь уродливы и ходят обнажёнными
как и у других, только их промежности прикрыты тканью из коры. Мужчины тоже голые, и, несмотря на то, что их женщины уродливы, они чрезвычайно ревнивы; и среди прочего, что их расстроило, было то, что мы сошли на берег без плащей,[374] потому что они подумали, что это может соблазнить их жён. И мужчины, и женщины всегда ходят босиком.

 Поскольку я заговорил о ткани, я расскажу, как они её делают. Они
берут кусок коры и оставляют его в воде, пока он не станет мягким;
затем они бьют по нему деревянными дубинками, чтобы растянуть его в длину и ширину,
в том количестве, в каком им угодно; таким образом, он становится похожим на вуаль из необработанного шёлка с вплетёнными в него нитями, так что кажется, будто он соткан.

 Их хлеб делают из древесины дерева, похожего на пальму, и
делают его следующим образом. Они берут кусок этой древесины и извлекают из неё
некие длинные чёрные шипы[375], которые там находятся; затем они толкут их и делают из них хлеб, который они называют сагу. Они запасаются этим хлебом для своих морских путешествий.

Каждый день из Тарената прибывало много лодок, груженных гвоздикой, но
мы, ожидая короля, не торговали с ними
товары, но только для пропитания, и жители Тарената много жаловались на это.

В воскресенье вечером, 24 ноября, прибыл король, и, когда он
вошёл в порт, заиграли барабаны, и он прошёл между нашими кораблями.
Мы дали много залпов в его честь.  Он сказал нам, что в течение четырёх дней
нам будут постоянно доставлять гвоздику.

В понедельник он отправил семьсот девяносто одну катиль,
не отнимая тару. Отнимать тару — значит брать специи за меньшую цену, чем
они стоят, и причина этого в том, что когда они свежие,
С каждым днём они теряют в весе. Поскольку это были первые гвоздики, которые мы взяли на борт, и главная цель нашего путешествия, мы выстрелили из пушек от радости. В этом месте гвоздики называют _гомоде_; в Сарангани, где мы взяли двух лоцманов, их называют _бонглаван_, а в Малакке — _чианче_[376].

Во вторник, 26 ноября, король пришёл сказать нам, что ради нас он сделал то, чего никогда не делал ни один король, — покинул свой остров. Но он сделал это, чтобы показать свою привязанность к королю Кастилии, и потому, что, получив свой груз, мы могли бы скорее вернуться в Испанию.
а затем вернуться с большими силами, чтобы отомстить за смерть своего
отца, который был убит на острове под названием Буру, и его тело
было брошено в море.

Позже он добавил, что в Тадоре существовал обычай: когда первые
корабли с гвоздикой отправлялись в плавание, король устраивал пир для
экипажей и торговцев и молился Богу, чтобы они благополучно
добрались до порта. Он хотел сделать то же самое для нас,
и в то же время устроить пир для короля Бахиана,
который должен был приехать с братом, чтобы нанести ему визит, и в тот
он приказал очистить улицы. Услышав это, некоторые из нас начали подозревать неладное, тем более что мы узнали, что незадолго до этого трое португальцев из отряда Франсиско Серрано были убиты в том месте, где мы брали воду, кем-то из островитян, спрятавшихся в зарослях; мы также часто видели, как они перешёптывались с индейцами, которых мы взяли в плен. Поэтому, хотя некоторые из нас и были склонны принять приглашение, мы решили не идти туда, вспомнив о неудачном званом ужине.
Наши люди на острове Зубу, и мы решили как можно скорее отплыть.

 Тем временем мы отправили послание королю, чтобы поблагодарить его и попросить
прибыть на корабли, где мы передадим ему четырёх человек, которых
мы ему обещали, и товары, которые мы предназначали для него.  Король вскоре прибыл и, войдя на корабль, как будто
заметив, что мы сомневаемся, сказал, что вошёл с такой же уверенностью и
спокойствием, как в свой собственный дом. Он дал нам почувствовать, насколько
он недоволен нашей неожиданной спешкой, ведь корабли
Обычно они тратили тридцать дней на то, чтобы погрузить свой груз, и если он
отправился с острова, то, конечно, не для того, чтобы навредить нам, а чтобы помочь, чтобы мы могли быстрее получить гвоздику, которая нам была нужна и часть которой мы всё ещё ожидали.
 Он добавил, что тогда было неподходящее время для плавания в тех морях из-за множества отмелей возле Бандана, и, кроме того, мы могли столкнуться с португальскими кораблями.
Когда, несмотря на его слова, он увидел, что мы по-прежнему полны решимости
Уходя, он сказал, что мы должны забрать всё, что мы ему дали,
потому что короли, его соседи, сочтут его человеком без чести за то, что он получил столько подарков от имени такого великого короля, как король Испании, и ничего не дал взамен, и, возможно, они заподозрят, что испанцы ушли в такой спешке, опасаясь какого-то предательства, и будут считать его предателем. Затем, чтобы у нас не осталось никаких сомнений в его честности и добросовестности, он приказал принести свой Коран
Он принёс его и, благоговейно поцеловав, четыре или пять раз возложил на свою голову, шепча про себя какие-то слова, совершая обряд, который они называют Замбехан[377], и сказал в присутствии всех нас, что он поклялся Аллахом и Кораном, который держал в руке, что всегда будет верен и предан королю Испании. Он сказал
всё это почти со слезами на глазах и с таким видом искренности
и радушия, что мы пообещали задержаться в Тадоре ещё на
две недели. Затем мы вручили ему королевскую печать и штандарт.
Позже мы узнали из надёжного источника, что некоторые вожди этих островов действительно советовали ему убить всех нас,
и тогда он приобрёл бы большое влияние у португальцев, которые помогли бы ему отомстить королю Бахиана,
но он, верный и преданный королю Испании, с которым заключил мир, ответил, что никогда не совершит такого поступка ни при каких обстоятельствах.

В среду, 27 ноября, король издал указ о том, что
все, у кого есть гвоздика, могут свободно продавать её нам. По этой причине все
В тот и на следующий день мы как сумасшедшие скупали гвоздику.[378]

В пятницу днём прибыл правитель Макиана со множеством
кораблей, но он не сошел на берег, потому что его отец и брат, изгнанные из Макиана, нашли здесь убежище.

На следующий день король Тадора со своим племянником, губернатором по имени Хумай,
мужчиной двадцати пяти лет, поднялся на борт корабля, и король, узнав, что у нас больше нет ткани,
послал за шестью ярдами красной ткани из своего дома и отдал их нам.
распорядитесь, чтобы мы могли, добавив другие предметы, сделать достойный подарок
губернатору. Мы сделали ему подарок, и он горячо поблагодарил нас и сказал
что скоро пришлет нам много гвоздики. При его отходе с корабля
мы выпустили несколько бомбард.

В воскресенье, 1 декабря, вышеупомянутый губернатор отбыл из Тадора, и нам сообщили, что король подарил ему несколько кусков шёлковой ткани и барабаны, чтобы он поскорее прислал нам гвоздику. В понедельник сам король снова отправился с острова с той же целью. В среду утром, в день святой Варвары[379],
В честь прибытия короля вся артиллерия была приведена в боевую готовность. Король
пришёл на берег, чтобы посмотреть, как мы запускаем ракеты и огненные шары, и
получил от этого огромное удовольствие.

  В четверг и пятницу мы купили много гвоздики как в городе,
так и на кораблях по гораздо более низкой цене, поскольку время нашего отплытия
приближалось. За четыре локтя ленты[380] они давали бахар гвоздики,
за две маленькие медные цепочки, которые стоили марчелло,[381] они
дали нам сто фунтов; и, наконец, каждый человек пожелал получить
свою часть груза, и поскольку больше товаров для сдачи не было
В обмен на гвоздику один отдал свой плащ, другой — камзол, а третий — рубашку или другую одежду, чтобы получить их.

В субботу к кораблям подошли три сына короля Тарената со своими жёнами, которые были дочерьми нашего короля Тадора, а затем Педру Альфонсо, португалец.  Мы подарили каждому из братьев по позолоченному стеклянному кубку, а трём жёнам — ножницы и другие вещи.  Когда они ушли, мы в их честь выстрелили из нескольких пушек. Впоследствии мы отправили на берег несколько подарков вдове короля Тарената, дочери короля Тадора, которая не отважилась
подняться на борт кораблей.

В воскресенье, 8 декабря, мы выпустили множество бомбардиров, ракет и огненных шаров.
чтобы отпраздновать Зачатие Пресвятой Богородицы. В понедельник днем
Король пришел на корабли с тремя женщинами, которые несли его бетель. Следует
отметить, что никто, кроме короля, не может брать с собой женщин.
После этого король Джайоло снова пришел посмотреть на наши упражнения с оружием.

Несколько дней спустя, когда день нашего отъезда приближался, король
проявил к нам искреннюю привязанность и, помимо прочего, сказал нам, что ему казалось, будто он был сосущим ребёнком, которого кормила его мать
Он собирался уходить и был ещё более расстроен тем, что познакомился с нами и ему понравились некоторые вещи в Испании. По этой причине он умолял нас не задерживаться с возвращением в Тадор. Тем временем он попросил нас оставить ему несколько наших ружей[382] для самозащиты. В то же время он предупредил нас, чтобы мы не
выходили в море при дневном свете из-за отмелей и рифов, которые
есть в этих морях. Но мы ответили ему, что из-за необходимости
как можно скорее добраться до Испании мы вынуждены выходить в море ночью
и день: затем он добавил, что, будучи не в состоянии сделать что-либо еще, он будет
каждый день молить Бога вернуть нас домой в безопасности.

За это время Педро Альфонсо де Лоросаэ пришли корабли с его
жены и имущества для возврата с нами. Два дня спустя Кечилидеруа,
сын короля Тарената, прибыл с праху, полным людей,
и, подойдя к кораблям, попросил Лоросу зайти в его праху;
но Лороза, заподозрив его, отказался и сказал, что он
решил отправиться с этими кораблями в Испанию. Из-за тех же подозрений он
посоветовал нам не принимать его на кораблях, и мы не стали.
он не захотел подняться на борт, когда тот попросил его об этом. Позже стало известно, что Кечили был большим другом португальского капитана из Малакки и намеревался захватить Лорозу и доставить его туда. Поэтому он строго отчитал тех, у кого жил этот португалец, за то, что они позволили ему уехать без его разрешения.

Король сообщил нам, что король Бачьяна скоро прибудет
со своим братом, который собирался жениться на одной из его дочерей, и
попросил нас оказать ему честь, выпустив по его прибытии несколько залпов.
Он прибыл в воскресенье, 15 декабря, во второй половине дня, и мы оказали ему почести, как того желал король; однако мы не стреляли из тяжёлых пушек, так как были сильно перегружены. Король и его брат прибыли на праху с тремя рядами гребцов с каждой стороны, всего сто двадцать человек. Праху был украшен множеством лент из белых, жёлтых и красных перьев попугая. Они ударяли в множество
тарелок, и этот звук служил гребцам сигналом, чтобы они
соблюдали ритм. В двух других праху находились девушки, которых
представлен невесте. Они ответили нам салютом, обойдя вокруг
кораблей и порта.

Поскольку таков обычай, что ни один король не высаживается на земле другого короля
король Тадоре приехал навестить его из Бачиана в его собственном праху:
Тот, увидев приближающегося другого, встал с ковра, на котором сидел, и отошёл в сторону, чтобы уступить место королю страны. Но тот из вежливости не стал садиться на ковёр, а сел по другую его сторону, оставив ковёр между ними. Тогда король Бахиана дал ему пятьсот паталов, как бы в качестве платы
дочери, которую он отдавал в жёны своему брату. _Патолы_ — это
ткани из золота и шёлка, сотканные в Китае и очень ценимые на этих
островах. За каждую из этих тканей платят тремя бахарами
гвоздики или больше, в зависимости от того, насколько они богаты
золотом и вышивкой. Когда умирает один из вождей, его родственники
надевают эти ткани, чтобы почтить его.

В понедельник король Тадора отправил королю Бахиана обед,
который несли пятьдесят женщин, одетых в шёлк от талии до колен. Они шли парами, а между ними шёл мужчина.
Каждая несла большое блюдо, на котором стояли маленькие тарелочки с разными яствами; десять самых старых из этих женщин были носильщицами. Они
дошли таким образом до праху и преподнесли всё царю, который сидел на ковре под красно-жёлтым балдахином. На обратном пути они поймали нескольких наших людей, которые из любопытства вышли из дома и были вынуждены сделать им подарки, чтобы отвязаться. После этого король прислал нам в подарок коз,
кокосы, вино и другие вещи.

В тот день мы поставили на корабли новые паруса, на которых был крест
Сент-Джеймс, из Галлии, с письмом, в котором говорилось: «Это символ нашей удачи».

Во вторник мы подарили королю несколько артиллерийских орудий, то есть
несколько аркебуз, которые мы взяли в качестве трофеев в Индии, и несколько наших поворотных пушек с четырьмя бочонками пороха. Мы взяли на борт каждого корабля по восемьдесят бочонков воды. Лес мы должны были найти на острове Маре,
куда король уже пять дней назад отправил сотню человек заготавливать
его, и мимо которого мы должны были пройти.

В этот день король Бахиана с согласия короля Тадора,
Он сошёл на берег в сопровождении четырёх человек, державших в руках кинжалы,
чтобы заключить с нами союз: в присутствии короля Тадора и всей его свиты он сказал, что всегда будет готов служить королю Испании, что он сохранит от его имени гвоздику, оставленную на его острове португальцами, до прибытия туда другой испанской эскадры и не отдаст её без своего согласия. Он
послал через нас королю Испании в подарок раба и два бахара
гвоздики. Он хотел бы послать десять бахаров, но наш
Корабли были так тяжело нагружены, что мы не могли принять больше.

Он также подарил нам для короля Испании двух самых красивых мёртвых птиц.
Эти птицы размером с дрозда; у них маленькие головы, длинные
клювы, тонкие, как перо, ноги и размах крыльев; у них нет крыльев,
но вместо них длинные перья разных цветов, похожие на
плюмажи; их хвост похож на хвост дрозда. Все перья, кроме
перьев на крыльях, тёмного цвета; они никогда не летают, кроме
как при ветре. Нам сказали, что эти птицы родом с Земли
Рай, и они называют их «болон дината», то есть божественные птицы.

 Король Бахиана был человеком около семидесяти лет. Король Бахиана не только признал короля Испании своим сюзереном,
 но и каждый король Малуко писал ему, что желает всегда быть его верным подданным.

Однажды король Тадора послал сказать нашим людям, которые жили в
складе с товарами, чтобы они остерегались выходить из дома ночью,
так как в этой стране есть люди, которые, намазавшись, ходят по
ночам в облике
люди без голов: и если они встречают кого-то, кому желают зла, они
прикасаются к его руке и смазывают его ладонь, и эта мазь вскоре
вызывает у него болезнь, и он умирает через три или четыре дня. Но если они встречают
троих или четверых вместе, они не прикасаются к ним, а вызывают у них
головокружение. Он добавил, что у него есть стража, которая их выслеживает, и что он уже казнил нескольких.

Когда они строят новый дом, то, прежде чем заселиться в него, разводят вокруг него костёр и устраивают там множество пиров. Затем они прикрепляют к крыше дома образец или макет всего, что в нём будет находиться.
на острове, убеждённые в том, что таким образом ни один из этих предметов никогда не понадобится тому, кто будет жить в этом доме.

В среду утром всё было готово к нашему отъезду из
Малуко. Короли Тадора, Джайоло и Бачиана, а также сын короля Тарената сопровождали нас до острова
Маре. Корабль «Виктория» поднял паруса и немного отошёл от берега, ожидая
корабль «Тринити», но ему было очень трудно поднять якорь, и тем временем
моряки заметили, что он сильно протекает в трюме. Затем «Виктория» вернулась на прежнее место стоянки
положение. Они начали выгружать груз с «Тринити», чтобы посмотреть, можно ли
перекрыть течь, так как было заметно, что вода поступала с силой, как
по трубе, но мы так и не смогли выяснить, в какой части она поступала. Весь тот день и следующий мы только и делали, что
работали у насосов, но безрезультатно.

 Услышав об этом, король Тадора немедленно прибыл на корабли и
занялся вместе с нами поисками утечки. С этой целью
он отправил в море пятерых своих людей, которые привыкли подолгу оставаться
под водой, и хотя они пробыли там больше
Полчаса они не могли найти трещину. Вода внутри корабля
постоянно прибывала, и король, которого это беспокоило так же сильно, как и нас,
жалея о случившемся, послал на край острова за тремя другими людьми,
более умелыми в плавании под водой, чем первые двое.

 Он вернулся с ними рано утром следующего дня. Эти люди ныряли под воду с распущенными волосами, думая, что их волосы, притягиваемые водой, которая проникала в корабль, укажут им на течь, но, хотя они пробыли в воде больше часа, они не
найти его. Король, видя, что ничего нельзя сделать, с горечью сказал:
«Кто поедет в Испанию, чтобы передать новости обо мне королю, нашему господину?» Мы ответили ему, что «Виктория» отправится туда и сразу же выйдет в море, чтобы воспользоваться восточными ветрами, которые уже подули. «Тринити» тем временем будет переоборудована и дождётся западных ветров, чтобы отправиться в Дарьен, который находится на другом берегу моря, в стране Юкатан[383] Король одобрил наши планы и сказал, что у него на службе двести двадцать пять
плотники, которые будут выполнять всю работу под руководством наших людей,
и что с теми, кто останется там, будут обращаться как с его собственными
детьми, и он сказал это с таким волнением, что растрогал нас всех до
слез.

Мы, находившиеся на борту «Виктории», опасаясь, что она может открыться
из-за тяжёлого груза и долгого путешествия, облегчили её, выгрузив
шестьсот фунтов гвоздики, которую мы отнесли в дом, где размещалась
команда «Тринити». Некоторые из нашей
команды предпочли остаться в Малуко, а не ехать с нами в Испанию,
потому что они боялись, что корабль не выдержит такого долгого путешествия,
и потому что, помня о том, как много они страдали, они боялись умереть от голода посреди океана.

В субботу, 21 декабря, в день святого апостола Фомы, король Тадора
пришёл на корабли и привёл с собой двух лоцманов, которым мы уже заплатили, чтобы они вывели нас с этих островов. Они сказали, что
погода была благоприятной для немедленного отплытия, но, ожидая писем от наших товарищей, которые остались позади и хотели написать в Испанию, мы не могли отплыть до полудня. Затем корабли отчалили
Мы попрощались друг с другом, выстрелив из бомбард. Наши люди сопровождали нас на некотором расстоянии на своей лодке, а затем мы расстались со слезами и объятиями. Хуан Карвалью остался в Тадоре с пятьюдесятью тремя нашими людьми: нас было сорок семь европейцев и тринадцать индейцев.

 Королевский губернатор[384] дошёл с нами до острова Маре:
едва мы прибыли туда, как подошли четыре праху, груженные дровами,
которые менее чем за час мы погрузили на борт. Затем мы взяли курс на юго-запад
.

На всех вышеупомянутых островах Малуко можно встретить гвоздику,
имбирь, сагу, то есть их хлеб из дерева, рис, какао-бобы,
бананы, миндаль крупнее нашего, сладкие и горькие гранаты,
сахарный тростник, какао-масло и кунжутное масло, дыни, огурцы, тыквы,
комиликай[385], то есть освежающий фрукт размером с водяную дыню,
ещё один фрукт, похожий на персик, называется гуава, и другие съедобные овощи.
У них также есть козы и куры, мёд, который производят пчёлы размером не больше
муравьёв, строящие свои ульи в стволах деревьев. Там также есть попугаи
разных видов, в том числе белые попугаи, называемые катара, и
Красные, называемые «нори», пользуются наибольшим спросом не столько из-за красоты оперения, сколько из-за того, что они лучше говорят. Один из них продаётся за бахар гвоздики.

 Прошло всего пятьдесят лет с тех пор, как мавры завоевали Малуко и поселились там. До этого на этих островах жили только язычники, которым не нужна была гвоздика. Некоторые из них до сих пор живут в горах, где растёт гвоздика.

Остров Тадор находится на 0° 27' северной широты и 161°
 западной долготы от демаркационной линии[386]; он расположен в 9° 30' от
первый остров архипелага, названный Zamal, на юго-восток
и четверть к югу. Остров Tarenate в 0 град. 40 мин. Н
широты. Мутир находится точно под линией равноденствия. Макиан находится на 0
15 минутах южной широты, а Бахиан - на 1 градусе той же широты.
Таренате, Тадор, Мутир и Мачиан похожи на четыре высокие и остроконечные
горы,[387] на которых растут гвоздичные деревья. Бачиан не виден
с этих четырёх островов, но он больше любого из них.
 Его гвоздичная гора не такая высокая и не такая остроконечная, как на других
островах, но у неё более широкое основание.


 (_Книга IV Миланского издания._)

 +Возвращение с Молуккских островов в Испанию.+

Продолжая наше путешествие, после того как мы взяли на борт дрова на острове Маре,
мы прошли между следующими островами: Кайон, Лайгома, Сико, Джоги,
Кафи, Лабоан,[388] Толиман, Титамети, Бачиан, Латалата, Джабоби, Мата
и Батутига. Они рассказали нам, что на острове Кафи люди были
маленькими и карликовыми, как пигмеи; они были порабощены
королём Тадора. Мы прошли за пределами Батутиги на запад и
мы держались между западом и юго-западом и обнаружили несколько островков
к югу, из-за чего лоцманы из Малуко сказали, что лучше бросить якорь, чтобы не дрейфовать ночью среди множества островков и отмелей. Поэтому мы изменили курс на юго-восток и направились к острову, расположенному на 2° южной широты, в 53 лигах от Малуко.

Этот остров называется Сулах;[389] его жители — язычники, и
у них нет царя. Они едят человеческую плоть; и мужчины, и женщины ходят обнажёнными,
за исключением куска коры дерева шириной в два пальца перед
их естественные части. Поблизости есть много других островов, населенных
антропофагами. Вот названия некоторых из них: —Силан, Носелао,
Бига, Атулабаон, Лейтимор, Тенетум, Гонда, Кайларуру, Мандан и
Бенайя.[390] Мы оставили на востоке острова Ламатола и Тенетум.

Пройдя десять лиг от Сулаха в том же направлении, мы добрались до довольно большого острова под названием Буру, на котором нашли много провизии,
такой как свиньи, козы, куры, сахарный тростник, какао-бобы, сагу,
определённую еду из бананов под названием канали и чиакаре,
Здесь их называют «нанга».[391] Чиакаре — это плоды, похожие на водяные дыни,
но с шипами снаружи; внутри у них маленькие красные плоды, похожие на
сливы, но без косточки, вместо неё у них что-то вроде белой мякоти,
но крупнее, они нежные на вкус, как каштаны. Мы нашли здесь ещё один фрукт, который внешне похож на
сосновую шишку, он жёлтый, но внутри белый; разрезанный, он
похож на грушу, но гораздо мягче и вкуснее. Здесь он
называется комиликай. Жители этого острова — язычники, и у них
нет короля: они ходят обнажёнными, как жители Сулака. Остров Буру находится на 3
градуса 30 минут южной широты, в 75 лигах от Малуко.

 К востоку от этого острова, на расстоянии 10 лиг, находится
другой остров, более крупный, который граничит с Гиайоло и называется
Абон.[392] На нём живут мавры и язычники, но первые
находятся на морском берегу, а вторые — внутри острова; они тоже
людоеды. Продукты на этом острове такие же, как и на
Буру. Между Буру и Амбоном есть три острова, окружённых
рифы под названием Вудия, Кайларуру и Бенайя. К югу от Буру, на расстоянии четырёх лиг, находится ещё один небольшой остров под названием Амбалао.

 В тридцати пяти лигах от Буру, к югу и юго-западу, находится Бандон с тринадцатью другими островами. На шести из них растут мускатный орех и гвоздика. Зоробоа — самый большой из них, Челисель, Саниананпи, Пулай,
Пулуру и Расогин, остальные шесть — Унуверу, Пуланбаракан, Лайлака,
Мамика, Ман и Меут. На этих островах не растут мускатные орехи,
только сагу, рис, кокосы, бананы и другие фрукты, и они находятся недалеко друг от друга
другой. Его жители — мавры, и у них нет короля. Бандан
находится на 6° южной широты и 163° 30' долготы от линии демаркации. Поскольку этот остров находился немного в стороне от нашего курса, мы не стали на него заходить.

Покинув остров Буру в направлении на юго-запад и на четверть
к западу, примерно на восьми градусах широты[393], мы прибыли на три других
острова, расположенных близко друг к другу, которые назывались Золот[394], Ночемамор и Галиан. Пока мы плыли между этими островами, на нас обрушился сильный шторм,
из-за которого мы дали обет совершить паломничество к Богоматери делла Гида. Мы поставили корабль
перед штормом мы направились к довольно высокому острову, который, как мы впоследствии узнали, назывался Маллуа, но прежде чем мы смогли добраться до него, нам пришлось бороться с порывами ветра, которые дули с гор, и с течениями. Жители этого острова — дикари, больше похожие на зверей, чем на людей; они едят человеческое мясо; они ходят обнажёнными, за исключением куска коры, которым прикрывают свои естественные части тела. Но когда
они идут сражаться, то надевают на спину, грудь и бока
куски шкуры буйвола, украшенные ракушками[395] и клыками кабана,
и хвосты из козьих шкур, свисающие спереди и сзади. Они носят волосы, высоко зачёсанные с помощью тростниковых гребней с длинными зубьями, которые проходят сквозь них. Они заворачивают свои бороды в листья и помещают их в футляры или трубки из тростника, что показалось нам очень нелепым. Одним словом, это были самые уродливые люди, которых мы видели в Индии. Их луки и стрелы сделаны из тростника, а еду они носят в мешках из листьев. Когда их женщины увидели нас, они подошли к нам с натянутыми
луками, но когда мы подарили им подарки, мы вскоре стали друзьями.

Мы провели на этом острове пятнадцать дней, конопатя корабль, борта которого
повредились. Мы нашли здесь коз, кур, воск, кокосы и перец.
За фунт старого железа они давали пятнадцать фунтов воска или перца.

Здесь есть два вида перца: длинный и круглый. Длинный
перец похож на цветок орехового дерева зимой; его растение похоже на плющ и так же, как плющ, цепляется за деревья; его листья похожи на листья шелковицы; он называется лули. Круглый перец растёт так же, как и длинный, но его плоды собраны в початки, как у индийской кукурузы, а зёрна
приготовленный таким же образом; он называется лада. Здешние поля
полны растений перца.

Здесь мы взяли человека, который отвез нас на какой-то остров, где мы могли найти
много съестных припасов.

Остров Маллуа находится на расстоянии 8° 30 мин. южной широты и 169 ° 40 мин.
мин. долготы от демаркационной линии.

Старый лоцман из Малуко рассказал нам во время плавания, что в этом
районе есть остров под названием Аручете, жители которого, мужчины и женщины, не выше одного локтя ростом, а их уши такие же большие и длинные, как они сами, так что, когда они лежат
один пух служит им матрасом, а другим они укрывают
себя.[396] Они острижены нагишом, у них пронзительные голоса,
и они бегают очень быстро. Они обитают под землей, питаются рыбой и
определенным веществом, которое растет между корой и древесиной
дерева, белого и круглого, как кориандр, и которое
называется амбулон. Мы бы охотно отправились туда, но мелководье и
течения не позволяли этого.

В субботу, 25 января (1522 г.), в 22 часа[397] мы покинули
остров Мальва, а на следующий день, пройдя пять лиг
На юго-юго-востоке мы подошли к большому острову под названием Тимор. Я
сошёл на берег один, чтобы поговорить с главой деревни по имени Амабан
о том, чтобы он снабдил нас провизией. Он предложил мне буйволов,
свиней и коз, но когда дело дошло до товаров, которые он хотел получить
в обмен, мы не смогли прийти к соглашению, потому что он просил
слишком много, а у нас было очень мало. Тогда, измученные голодом, мы решили задержать на борту корабля вождя
из другой деревни по имени Балибо, который пришёл туда по доброй воле
его сын; и мы потребовали от него в качестве выкупа за возвращение его на свободу шесть буйволов, десять свиней и десять коз. Он, сильно опасаясь, что мы его убьём, быстро приказал привести всё это к нам; и поскольку коз было всего пять, а свиней две, они отдали нам вместо них ещё одного буйвола. Затем мы отправили его на берег вместе с сыном, и он был очень рад, когда мы не только отпустили его на свободу, но и дали ему немного льна, индийских тканей из шёлка и хлопка, несколько топоров, индийских ножей, ножницы, зеркала и несколько наших ножей.

У вождя, к которому я сначала отправился, на службе были только женщины. Все они были обнажены, как и на соседних островах, и носили в ушах маленькие золотые кольца с нитями шёлка, свисающими с них. На руках они носили множество золотых и медных колец, которые часто закрывали их руки до локтя. Мужчины были обнажены, как и женщины, и носили на шее круглые золотые пластины, а на голове — тростниковые гребни, украшенные золотыми кольцами. Некоторые из них вместо золотых
колец носили в ушах высушенные горлышки тыкв.

На этом острове, как уже было сказано, водятся буйволы, свиньи и козы.;
здесь также водятся домашние птицы и попугаи различных расцветок. Здесь также есть
рис, бананы, имбирь, сахарный тростник, апельсины, лимоны, фасоль и миндаль.

Мы приблизились к той части острова, где было несколько
деревень с их вождями или старшими мужчинами. На другой стороне острова
находятся жилища четырех королей, а их районы называются Ойбич,
Личсана, Суай и Кабанаса. Ойбич — самое большое место. Нам сказали,
что в горах возле Кабанасы находят очень много золота, и его
Местные жители покупают всё, что им нужно, за небольшие кусочки золота. Вся
торговля сандаловым деревом и воском, которой занимаются жители Малакки и
Явы, ведётся здесь; и действительно, мы нашли здесь судно, которое пришло
из Лозона[398] для торговли сандаловым деревом, потому что белое сандаловое
дерево растёт только в этой стране.

Эти люди — язычники; нам сказали, что, когда они идут рубить сандаловое дерево, дьявол является им в разных обличьях и говорит, что, если они чего-то хотят, они должны просить у него; но это видение так сильно пугает их, что они болеют несколько дней[399].
сандаловое дерево режут в определенную фазу луны, и утверждается, что
если его резать в другое время, оно не принесет пользы. Товары
наиболее подходящие для обмена здесь на сандаловое дерево - красная ткань, лен,
топоры, железо и гвозди.

Этот остров полностью обитаем. Он простирается далеко с востока на
запад и немного с севера на юг. Его южная широта составляет 10 градусов,
а долгота — 174 градуса 30 минут от линии разграничения.

 На всех островах, которые мы посетили в этом архипелаге,
преобладало зло святого Иакова, и здесь оно было сильнее, чем где-либо ещё, где они
называют его «для франки», то есть «португальской болезнью».[400]

 Нам сказали, что в дне пути к западу-северо-западу от Тимора есть остров, на котором растёт много корицы, и называется он Энде;[401] его
жители — язычники, и у них нет короля. Рядом с ним есть много других островов, образующих цепь вплоть до Большой Явы и Малаккского мыса. Названия этих островов — Энде, Танабутон, Кренохиле,
Бимакор, Азанаран, Мейн, Зубава, Ломбок, Чорум и Большая Ява, которую
жители называют не Явой, а Жаоа.

 На этом острове Ява находятся крупнейшие города, главный из которых
Это Магепахер,[402] король которого при жизни был величайшим из всех королей соседних островов, и его звали Раджа
Патиунус Сунда. Там растёт много перца. Другие города — Дахадама,
Гагиамада, Минутарангам, Чипарафидайн, Тубан, Кресси,[403] и
Чирубая.[404] В полулиге от Большой Явы находятся острова
Бали, называемые Малой Явой, и Мадура, они одинакового размера.

 Нам рассказали, что на Большой Яве существовал обычай сжигать тело одного из
вождей после его смерти, а затем его главную жену, украшенную
с венками из цветов, которую четверо мужчин проносят на кресле по всему городу, с безмятежным и улыбающимся лицом, утешая её родственников, которые скорбят из-за того, что она собирается сжечь себя вместе с телом своего мужа, и призывая их не плакать, говоря им: «Сегодня вечером я буду ужинать со своим дорогим мужем и спать с ним этой ночью». Затем, подойдя к месту погребального костра, она снова поворачивается к родственникам и, снова утешив их, бросается в огонь и сгорает. Если она
Если бы она этого не сделала, её не считали бы ни благородной женщиной,
ни верной женой.

 Наш старый лоцман рассказывал нам и другие невероятные вещи. Он говорил нам, что
молодые люди на Яве... и что на острове под названием Околоро, ниже
На Яве-Маджоре есть только женщины, которые беременеют от ветра,
и когда они рожают, то, если ребёнок мужского пола, они убивают его,
а если женского, то растят; и если какой-нибудь мужчина посещает их остров,
то они убивают его, как только могут.

 Они также рассказали нам, что за Явой-Маджоре, на севере
В Китайском заливе, который древние называли Большим Синусом, растёт огромное дерево Кампангангхи[405], на котором обитают птицы Гаруда[406], такие большие, что они хватают когтями и уносят ввысь буйвола и даже слона, и это место называется Пузатаэр. Плоды этого дерева называются Буапангангхи и крупнее водяных дынь. Мавры
из Бёрне, которые были с нами на кораблях, рассказали нам, что видели двух
таких птиц, которых прислали их королю из королевства
Сиам. Ни джонка, ни другое судно не могут приблизиться к этому дереву ближе, чем на три-четыре лиги, из-за огромных водоворотов, которые там образуются. Более того, они рассказали нам, как чудесным образом стало известно об этом дереве, потому что джонка, которую водовороты унесли туда, разбилась, и все моряки погибли, кроме ребёнка, который привязал себя к доске и чудесным образом был принесён к дереву, на которое он взобрался. Там он спрятался под крыло одной из этих птиц, которая спала, не шевелясь.
Заметив его, на следующий день птица взлетела, унося его с собой, и, увидев на земле буйвола, спустилась, чтобы схватить его;
ребёнок воспользовался возможностью выбраться из-под её крыла и остался на земле. Так стала известна история этих птиц и дерева, и было понято, что те плоды, которые часто находят в море, происходят оттуда.

Нам сказали, что в этом королевстве на берегах рек есть
птицы, которые питаются падалью, но не трогают
если только другая птица не съела его сердце.

Малаккский полуостров находится на 1 градус 30 минут южной широты. К востоку от этого мыса находится множество городов и посёлков, названия некоторых из них я приведу: Сингапола, которая находится на мысе, Пахан, Калантан, Патани, Брэдлайни, Бенам, Лагон, Черигигаран, Тромбон, Джоран, Чиу, Брабри, Банга, Индия, Джандибум, Лаун, Лангонпифа. Все эти города построены так же, как и наши, и подчиняются королю Сиама, который называется
Сири Закабедера, который живёт в Иудии.

За Сиамом находится Камогия; её короля зовут Сарет Закабедера;
Далее следует Чиемпа, король которой носит имя Раджа Брахами Марту. Там растёт ревень, и его находят следующим образом: люди идут в лес группами по двадцать или двадцать пять человек и ночью забираются на деревья, чтобы не попасться на глаза львам, слонам и другим диким зверям, а также чтобы лучше чувствовать запах ревеня, который приносит ветер. Утром они идут в ту сторону, откуда, по их мнению, исходит запах, и ищут ревень, пока не находят его. Это гнилая древесина большого дерева,
который приобретает свой запах в результате гниения.[407] Лучшая часть дерева — это корень, но хорош и ствол, который называется Калама.

[408] Королевство Коччи находится дальше, его правителя зовут Раджа
Сери Бумпипала. За ним следует Великий Китай, король которого является величайшим правителем мира и называется Сантоа-раджа. В его подчинении находятся семьдесят коронованных королей, а у некоторых из этих королей есть десять или пятнадцать королей поменьше, которые зависят от них. Порт этого королевства называется Гуантана[409], и среди множества городов этого королевства есть
в империи наиболее важными являются два, а именно Нанкин и Комлаха, где
обычно проживает король.

У него есть четыре главных министра рядом с его дворцом, на
четырех сторонах, обращенных к четырем сторонам света, то есть один на
запад, другой на восток, юг и север. Каждый из них
дает аудиторию тем, кто приходит из его квартала. Все короли и владыки Индии, великие и малые, подчиняются этому королю, и в знак своего вассалитета каждый из них обязан поставить в центре своего города мраморную фигуру некоего животного по имени Чинга,
животное, более отважное, чем лев; изображение этого животного также
выгравировано на королевской печати, и все, кто хочет войти в его порт, должны
иметь такую же эмблему из воска или слоновой кости.

Если какой-нибудь господин не подчиняется ему, его кожу сдирают, сушат на солнце, солят и набивают соломой, а затем вывешивают на видном месте на улице, склонив голову и сложив руки на голове в позе зонг-у, то есть поклонения царю.

Его никогда никто не видит, а если он хочет посмотреть на свой народ, его переносят по дворцу на искусно сделанном павлине.
и очень богато украшен, с шестью дамами, одетыми точно так же, как он,
так что его невозможно отличить от них. Затем он превращается в богато украшенную фигуру змеи по имени Нага, у которой в груди большое
зеркало, через которое видны он и дамы, но невозможно понять, кто из них король. Он женится на своих
сёстрах, чтобы его кровь не смешивалась с чужой.

Его дворец окружён семью стенами, и в каждом круге ежедневно находятся на страже десять тысяч человек, которые сменяются каждые двенадцать часов
при звуке колокола. У каждой стены есть свои ворота, и у каждых ворот стоит стражник. У первых ворот стоит человек с большой плетью в руке,
по имени Сатухоран[410] с Сатубаганом; у вторых ворот стоит собака по имени
Сатухайн[411]; на третьем — человек с железной булавой, по имени Сатухоран
с покумбецином[412]; на четвёртом — человек с луком в руке,
по имени Сатухоран с анатпананом[413]; на пятом — человек с копьём,
по имени Сатухоран с тумахом[414]; на шестом — лев по имени
Сатухоримау[415]; на седьмом — два белых слона по имени Гагиапутэ.

Во дворце семьдесят девять залов, в которых живут только дамы,
предназначенные для служения королю; там всегда горят факелы. Дворец
невозможно обойти меньше чем за день. В верхней
части дворца есть четыре зала, куда министры приходят, чтобы поговорить с королём:
один украшен металлом, как пол, так и стены; другой весь из серебра,
третий весь из золота, а четвёртый украшен жемчугом и драгоценными камнями. Золото и другие ценные вещи, которые
приносят в дар царю, хранятся в этих комнатах, и когда они
Они говорят: «Пусть это будет во славу и честь нашего Сантоа Раджи». Все эти и многие другие вещи, связанные с этим
королём, рассказал нам мавр, который сказал, что видел их.

Китайцы белые и одетые; они едят за столами, как и мы.
У них есть кресты, но неизвестно, зачем они им.

Мускус родом из Китая; животное, которое его производит, — это
вид кошки, похожий на циветту; оно не ест ничего, кроме
некоторого мягкого дерева, тонкого, как палец, которое называется
чамару. Чтобы извлечь мускус из
к этому животному они прикрепляют пиявку и оставляют её, пока она не наполнится кровью, а когда видят, что она хорошо наполнилась, раздавливают её, собирают кровь в тарелку и ставят её на солнце на четыре или пять дней, каждый день смачивая мочой. Таким образом, она становится идеальным мускусом. Тот, кто держит одну из этих кошек, платит дань королю. Зёрна мускуса, которые попадают в Европу под названием «мускус», — это всего лишь небольшие
кусочки плоти детёныша, пропитанные настоящим мускусом, а не кровью, поскольку
хотя из них можно сделать зёрна, они легко испаряются. Кошка, которая
Мускусная крыса называется кастор, а пиявка — линта.

 Продолжая путь вдоль побережья Китая, мы встречаем множество народов, а именно:
чиенчи, которые живут на островах, где ловят жемчуг и где растёт корица.  Леччи живут на материке: вход в их порт преграждает большая скала, из-за чего все джонки и суда, желающие войти, должны спускать мачты. Короля этой страны зовут Мони. У него на
материке двадцать подчинённых ему королей, и он подчиняется королю
Китай: его столица — Баранаки, и здесь находится Восточный Китай.
Хань — это высокий и холодный остров, где есть медь, серебро, жемчуг и шёлк; его короля зовут Раджа Зотра. Есть также Милиаула,
короля которой зовут Раджа Кетиченига, и Гуйо, короля которого зовут Раджа Судакали. Эти места холодные и находятся на материке. Фриагонба
и Трианга — два острова, на которых также добывают медь, серебро, жемчуг
и шёлк; их король — Раджа Рузон. Басси — низменная местность на
континенте. Далее следуют Самбдит и Прадит, два очень
богатое золотом, где мужчины носят большое золотое кольцо на лодыжке.
В соседних горах живут люди, которые убивают своих родителей, когда те становятся старыми, чтобы избавить их от страданий. Все жители этих стран — язычники.

Во вторник вечером (между ним и средой), 11 февраля 1522 года, мы покинули остров Тимор и вошли в большое море, называемое
Лаут Чидол[416], и, взяв курс на запад-юго-запад, мы повернули направо и на север, опасаясь португальцев, и увидели остров
Суматра, который раньше назывался Тапробана, а также Пегу, Бенгалу, Уриззу, Челим,
где находятся Малабары, подданные короля Нарсингхи: Каликут, который
находится под властью того же короля; Камбайя, в которой живут Гузерати; Кананор,
Гоа, Армус и все остальные побережья большой Индии.

В этом королевстве живут шесть классов людей, а именно:
наиры, паникалы, франы, пангелины, макуасы и полеасы. Наиры — это вожди, а паникали — горожане; эти два класса живут и общаются вместе. Франа собирают пальмовое вино и бананы. Макуа — рыбаки, а полеа — сеют и собирают урожай
рис; последние всегда живут на полях и никогда не заходят в
город, а когда им хотят что-то дать, это кладут на землю, и они
берут. Когда они идут по дорогам, они всегда кричат: «По, по, по»,
то есть берегите себя; и нам рассказывали, что
наир, которого случайно коснулась полеа, чтобы не пережить такой
позор, покончил с собой.

Чтобы обогнуть мыс Доброй Надежды, мы дошли до 42° южной широты
и оставались у этого мыса в течение девяти недель, не поднимая
парусов из-за западных и северо-западных штормов, которые дули
на наших носах свирепствуют шквалы. Мыс Доброй Надежды находится на 34°
30; южной широты, в 1600 лигах от Малаккского пролива, и
это самый большой и опасный мыс в мире.

Некоторые из наших людей, в том числе больные, хотели бы высадиться в
португальском португальском порту под названием Мозамбик, потому что
корабль сильно накренился, и из-за сильного холода, от которого мы
страдали, а также потому, что у нас не было ничего, кроме риса и воды,
а всё мясо, которое мы взяли с собой, было съедено.
оно испортилось, потому что из-за нехватки соли мы не могли его засолить. Но
большинство из нас, ценя честь выше жизни, решило, несмотря ни на что, вернуться в Испанию.

 Наконец, с Божьей помощью, 6 мая мы миновали этот ужасный мыс, но нам пришлось подойти к нему на расстояние всего пяти лиг, иначе мы бы никогда его не миновали. Затем мы
плыли на северо-запад в течение двух месяцев, не останавливаясь ни на
минуту, и за это короткое время потеряли двадцать одного человека,
среди которых были и христиане, и индейцы. Тогда мы сделали любопытное
наблюдение, когда бросали их за борт.
море, это было то, что христиане оставались с лицом, обращенным
к небу, а индейцы с лицом, обращенным к морю. Если бы Бог
не даровал нам благоприятную погоду, мы все погибли бы от
голода.

Вынужденные крайней необходимостью, мы решили пристать к мысу
Острова Верде, и в среду, 9 июля, мы причалили к одному из них
эти острова называются Сент-Джеймс. Зная, что мы находимся во вражеской стране и среди подозрительных людей, мы отправили шлюпку на берег за провизией и велели морякам сказать
Мы сообщили португальцам, что у нас сломалась фок-мачта под линией равноденствия
(хотя это несчастье произошло у мыса Доброй Надежды) и
что наш корабль был один, потому что, пока мы пытались его починить, наш
генерал-капитан отправился с двумя другими кораблями в Испанию. С этими
добрыми словами и отдав часть наших товаров в обмен, мы получили две
лодки риса.

Чтобы проверить, точно ли мы вели счёт дням, мы
попросили тех, кто сошёл на берег, спросить, какой сегодня день недели, и
португальские жители острова ответили, что сегодня
Четверг, что вызвало у нас большое удивление, поскольку у нас была только среда. Мы не могли убедить себя в том, что ошиблись, и я был удивлён больше остальных, поскольку, будучи всегда здоровым, я каждый день без перерыва записывал текущий день. Но впоследствии нам сообщили, что с нашей стороны не было ошибки, поскольку мы всегда плыли на запад, следуя за солнцем, и вернулись в то же место, так что мы должны были выиграть двадцать четыре часа, что очевидно для любого, кто поразмыслит над этим.

Лодка, во второй раз вернувшаяся за рисом на берег, была задержана вместе с тринадцатью находившимися в ней людьми[417]. Увидев это и заподозрив по движению некоторых каравелл, что они могут захотеть захватить нас и наш корабль, мы немедленно отплыли. Впоследствии, через некоторое время после нашего возвращения, мы узнали, что наша лодка и люди были арестованы, потому что один из наших людей раскрыл обман и сказал, что генерал-капитан мёртв и что наш корабль был единственным оставшимся во флоте Магеллана.

Наконец, когда на то было угодно Небесам, в субботу 6 сентября
В 1522 году мы вошли в бухту Сан-Лукар, и из шестидесяти человек, составлявших нашу команду, когда мы покинули Малуко, нас осталось всего восемнадцать[417], и большинство из них были больны. Из остальных некоторые умерли от голода, некоторые сбежали на остров Тимор, а некоторые были приговорены к смерти за свои преступления.

С того дня, как мы покинули эту бухту Сан-Лукар, и до нашего возвращения
сюда мы прошли более четырнадцати тысяч четырёхсот шестидесяти лиг и
совершили кругосветное путешествие с востока на запад.

В понедельник, 8 сентября, мы бросили якорь у севильского мола.
и выпустили всю артиллерию.

Во вторник мы все отправились в рубашках и босиком, со свечой в руках
посетить храм Святой Марии Победоносной и Святой Марии де
Антигуа.

Затем, покинув Севилью, я отправился в Вальядолид, где представил его
Святейшее Величество Дон Карлос, не золото и не серебро, а нечто гораздо более ценное в глазах столь великого правителя. Я преподнёс ему, помимо прочего, написанную моей рукой книгу обо всём, что происходило день за днём во время нашего путешествия. Я отбыл оттуда, как и подобает
смог, отправился в Португалию и рассказал королю Иоанну о том, что видел. Возвращаясь через Испанию, я прибыл во Францию, где преподнёс несколько вещей из другого полушария мадам регентше, матери самого христианнейшего короля дона Франсиско[418]. Затем я направился в
Италию, где навсегда обосновался и посвятил свой досуг и бдения очень прославленному и благородному господину Филиппу де Вилье
Лиследам, весьма достойный великий магистр Родоса.

 Шевалье,

 +Антуан Пигафетт+.




 Трактат о навигации
 Шевалье Антуана Пигафетта.


Армиллярная сфера, которую автор изображает на рисунке, служит для объяснения системы мира по Птолемею, а также может служить астролябией, поскольку в верхней части сферы можно увидеть своего рода ручку или кольцо, за которое её можно подвесить, как показано на вышеупомянутом рисунке. Он начинает свой трактат с того, что даёт нам представление о
Эта система, как и все последующие, в которых говорилось об элементах мореходного искусства и навигации,

«Земля круглая, — говорит он, — и остаётся неподвижной в центре всех небесных тел. Первый указатель закреплён на двух полюсах, северном и южном, которые, как предполагается, соответствуют полюсам Земли. Он проходит с востока на запад и переносит с собой все планеты и звёзды. Кроме того, существует восьмая
сфера, полюса которой находятся на 23 градусах 33 минутах[419], она проходит с
запада на восток».

«Предполагается, что вся окружность Земли разделена на 360 градусов, и каждый градус равен 17 с половиной лигам, следовательно, окружность Земли составляет 6300 лиг. Сухопутные лиги равны трём милям, а морские — четырём милям[420].»

«Десять кругов армиллярной сферы, шесть из которых проходят через центр Земли, служат для определения расположения стран и климатических зон. Эклиптика определяет движение Солнца и планет: два тропика указывают точку, к которой
солнце склоняется от экватора к северу летом и
к Югу зимой. Меридиан, всегда переменный, потому что он
проходит через все точки экватора, разрезая его перпендикулярно,
обозначает долготу, и именно на нем отмечены широты
.”


 +От широты.+

После подробного объяснения устройства армиллярной сферы со всеми её частями
и их использования в соответствии с системой Птолемея автор переходит
к описанию метода определения высоты полюса, на котором
широта рассчитывается путём фиксации полюса на 0°, а экватора — на 90°.

 «Полярная звезда, — говорит он, — находится не точно в точке,
соответствующей оси Земли, но вращается вокруг неё, как и все остальные звёзды. Чтобы узнать её истинное положение относительно полюса, нужно наблюдать, где находятся Полярные звёзды[421]. Если они находятся на западном рукаве,[422] Полярная звезда находится на один градус выше полюса: если они находятся на линии,[423] Полярная звезда находится на 3 градуса 30 минут[424] ниже полюса: если они находятся на восточном рукаве,
полярная звезда находится на один градус ниже полюса. Когда кто-либо желает измерить
высоту полярной звезды, в любом из вышеупомянутых четырех
мест, где могут находиться Сторожевые звезды, градусы, которые имеет полярная звезда
высота над полюсом будет вычтена из его высоты, или к ней будут добавлены те, которые у него есть
ниже полюса. Я говорил в отчете об
путешествии звезд Антарктического полюса”.

“Широту этого места можно также определить по
высоте солнца. 1. Если вы находитесь между точкой равноденствия и
Северным полюсом и тень падает в сторону этого полюса, посмотрите, сколько
в градусах и минутах меридионального склонения, которое имеет Солнце в этот день; и
это вы вычтете из высоты Солнца, которую вы измерили: затем, вычтя оставшиеся градусы из 90 градусов, вы получите в остатке количество градусов северной широты,
то есть расстояние от экватора. 2. Если Солнце имеет северное склонение,
то есть тень если солнце находится на юге,
возьмите склонение солнца в этот день и прибавьте его к высоте солнца,
которую вы измерили, из этой суммы вычтите 90 градусов, и
оставшиеся градусы укажут вашу северную широту. 3. Если
Солнце находится между экватором и Антарктидой, а тень падает в сторону
Антарктиды, измерьте склонение Солнца в этот день, вычтите его из
высоты, измеренной по первому правилу, и вы получите градусы южной
широты. 4. Если вы и Солнце находитесь между экватором и
Антарктидой, тень падает
Если вы движетесь на север, вы прибавляете высоту, на которую поднялись, к
склонениям Солнца в этот день и действуете в соответствии со вторым правилом.
5. Если вы находитесь на высоте 90 градусов, вы будете на столько же градусов
удалены от экватора, сколько градусов составляет склонение Солнца,
а если Солнце не имеет склонения, вы будете находиться под экватором. 6. Если
вы находитесь к северу от экватора, а Солнце находится в южных
знаках зодиака, вы посмотрите, каково его склонение, и прибавите эти
градусы склонения к наблюдаемой высоте, а также столько градусов
сколько градусов не хватает до 90, на столько вы будете удалены от точки
равноденствия. 7. То же самое вы сделаете, когда окажетесь к югу от точки
равноденствия, пока солнце находится в северных знаках».


 +О долготе.+

 «Долгота указывает на градусы с востока на запад: я рассмотрел
множество методов или способов её определения и нашёл три метода[425], подходящих для этой цели. Последнее наиболее удобно
для тех, кто не разбирается в астрологии. В настоящее время пилоты
довольствуются знанием широты и так гордятся этим, что
они не услышат, как говорят о долготе».

«I. По широте Луны вычисляется долгота места, в котором проводится наблюдение. Расстояние от Луны до эклиптики называется её широтой: эклиптика — это путь Солнца. Луна в своём движении всегда увеличивает расстояние до тех пор, пока не достигнет самой дальней точки, а затем возвращается обратно, чтобы, так сказать, уменьшить свою широту, пока не окажется у головы или хвоста дракона: [426] там она пересекает эклиптику. И поскольку Луна, удаляясь от эклиптики, увеличивает своё расстояние,
Если Луна находится ближе к западу, чем к востоку, она обязательно должна быть ближе к одной стороне (_земного шара_), чем к другой. И когда широта известна, можно измерить градусы и минуты с помощью астролябии и узнать, находится ли Луна ближе к востоку или к западу. Но чтобы определить долготу, нужно знать, на какой широте Луна должна находиться в тот же момент в том месте, откуда вы отплыли, например, в Севилье. Зная широту и долготу луны в Севилье
в градусах и минутах, а также учитывая широту и долготу, которые есть в том месте, где вы находитесь, вы узнаете, на сколько часов и минут вы удалены от Севильи, а затем вычислите расстояние в градусах восточной или западной долготы».

«II. Луна даёт ещё один способ определения долготы, но для этого нужно знать точное время, когда Луна, наблюдаемая в Севилье, должна находиться в соединении с определённой звездой или планетой или в определённом противостоянии с Солнцем, градусы которого определяются, и это я могу узнать из альманаха.
И так, что происходит на Востоке, прежде чем это случилось на Западе, как
многие, как, может быть, часов и минут, которое может пройти с момента
при сочетании состоялась в Севилье, до времени, в котором я
наблюдать это пройдет, так будет мое долготы к западу от Севильи.
Но если я увижу, что соединение произойдет до часа, в
который это должно произойти по отношению к Севилье, тогда мое расстояние в
по долготе будет восточным. Для каждого часа рассчитывается пятнадцать градусов долготы.
”

[Иллюстрация]

«Чтобы понять это, не нужен великий гений. Это должно быть
Следует иметь в виду, что Луна движется в направлении, противоположном общему движению небесных тел, то есть с запада на восток, и каждые два часа она продвигается на один градус и несколько минут. Поскольку она находится на первом небе, а звёзды — на восьмом, она никогда не соединяется с ними, но иногда закрывает собой лучи, которые исходят от них к нашему глазу. Однако это происходит не одновременно для тех, кто находится в Севилье, и для тех, кто находится в Валенсии. Прилагаемый рисунок даст представление об этом, исходя из
на котором видно, что луч звезды +d+ пересекается Луной +c+ для тех, кто находится в точке +a+, но не для тех, кто находится в точке +B+,
для которых он пересекается, когда Луна находится в точке +e+».

«III. Компас также может служить более простым способом определения
долготы места, в котором вы находитесь. Известно, что
компас или находящаяся в нём намагниченная стрелка ориентируются в
нужную сторону из-за стремления грузиков к полюсу. Причина этого стремления заключается в том, что грузики не
найти на небе какое-либо другое неподвижное место, кроме полюса, и
поэтому направляется к нему. Это объяснение феномена, которое я предлагаю, и я считаю его верным до тех пор, пока опыт не подскажет нам какое-нибудь лучшее объяснение».

«Чтобы узнать с помощью стрелки градусы долготы,
нарисуйте большой круг, в который поместите компас, и разделите его на 360
градусов. Поместите стрелку на 360 градусов, где она указывает на
Северный полюс. Когда стрелка успокоится, натяните нить, которая должна
пройдите от северного полюса, на который указывает стрелка, к южному
полюсу, и пусть эта нить будет длиннее диаметра. После этого идите
на юг, который вы определите по наибольшей высоте солнца.
Поверните компас так, чтобы проходящая через него нить совпадала с
направлением тени меридиана; затем от антарктического полюса
иглы с помощью оставшейся нити проведите другую нить
к арктическому полюсу, то есть к цветку[427], и таким образом вы
определите, на сколько градусов игла компаса удалена от
линия меридиана, то есть от истинного полюса. Столько будет градусов долготы, которые вы получите от места, где компас начинает вращаться. [428] Таким образом, чем точнее вы определите истинный меридиан, тем точнее сможете определить градусы долготы. Из этого можно сделать вывод, что меридиан никогда не следует определять с помощью компаса, потому что он показывает на северо-восток или северо-запад[429], как только выходит за пределы истинного меридиана. Вместо этого следует определять юг[430] с помощью астролябии.
и считайте, что полдень наступает, когда солнце находится в наивысшей точке».

«Если невозможно определить высоту солнца в полдень, это можно сделать с помощью песочных часов, отсчитывая часы ночи от захода солнца до момента его восхода. Узнав, сколько часов длится ночь, вы будете знать, сколько часов не хватает до двадцати четырёх, и разделите их на две равные части». Когда пройдёт половина этого времени, убедитесь, что наступил полдень и что тень указывает вам на истинный меридиан. Но поскольку песочные часы могут часто
чтобы не ошибиться, лучше измерить высоту солнца с помощью астролябии и её линейки[431].

 «Истинный меридиан также можно определить, или, скорее, линию равноденствия, которая пересекает меридиан под прямым углом, наблюдая за точками, где солнце восходит и заходит, и замечая, насколько они удалены от линии равноденствия на север или на юг. Для этого с помощью глобуса создаётся астролябия, то есть круг, представляющий собой окружность Земли, разделённую на 360 градусов.
 На восходе солнца зафиксируйте две булавки на окружности таким образом, чтобы
Линия, проведённая от одного к другому, должна проходить через центр, и
расположите булавки так, чтобы они находились на одной линии напротив центра
солнца. Расположите две другие булавки таким же образом на окружности, когда
солнце садится. Таким образом вы увидите, насколько солнце отклоняется от
линии равноденствия на север или на юг. И на сколько градусов булавки
отстоят от линии равноденствия, на столько градусов отклоняется солнце. Определив время восхода и захода солнца,
вы также найдёте среднее расстояние, то есть линию меридиана,
а затем вы увидите, насколько компас или магнитная стрелка отклоняются к северо-востоку или северо-западу. По этому вы сможете определить, как далеко вы находитесь от Счастливых островов, то есть от Тенерифе, на востоке или на западе. Этот метод проверен на практике.[432]”

 +Направление корабля.+

«Если вы хотите добраться до какого-либо места, вы должны сначала знать его координаты, то есть широту и долготу. Затем с помощью компаса вы укажете прямо на это место. И поскольку компас показывает на восток и запад, вы должны, используя описанные выше методы,
определите его отклонение и вычтите или прибавьте то, что необходимо,
чтобы нос корабля, ориентированный по компасу, имел нужное направление».

«Если компас потерян или если неизвестно его отклонение на восток или на запад,
вы можете ориентироваться по солнцу в полдень. Когда вы зафиксируете меридиан таким образом, чтобы он пересекал корабль по ширине,
вам будет легко направить нос туда, куда вы хотите». Вот пример: предположим, вы хотите пройти с северо-востока на юго-запад. Расположите карту так, чтобы корабль был повёрнут носом на запад.
корму — на восток; затем на круге ветров, разделённом на
360 градусов, или на четыре раза по 90 градусов, закрепите две булавки: одну на 45 градусов между востоком и севером, другую — на 45 градусов между западом и югом; совместите две булавки с линией меридиана, повернув для этого нос корабля, и нос будет направлен в ту сторону, куда вы направляетесь. Если булавки не выстраиваются в линию с меридианом, это
знак того, что вы плывёте в неверном направлении, и вам нужно
поправить курс. Когда вы достигнете суши, вы увидите, что я
прав.

«С помощью астролябии, изготовленной из пластин,[433] можно наблюдать за линией меридиана, полюсами и линией равноденствия в любой час дня или ночи, глядя на Луну или любую звезду. Для этого поместите в середину астролябии вместо _вергезиты_ или _визира[434] две прямые планки, между которыми вы будете наблюдать за звездой».

Таким образом, зная способ, с помощью которого кораблю задаётся нужное направление, автор излагает метод определения точки или градуса на карте ветров,[435] в которую корабль должен выйти
место, куда нужно отправиться в данной стране, должно быть указано. Для наглядности он приводит несколько примеров. «Вы хотите, — говорит он, — отправиться с юга на север или _наоборот_ по той же долготе? всегда двигайтесь по тому же меридиану. Вы хотите отправиться с востока на запад или _наоборот_ по той же широте? всегда двигайтесь по той же параллели. Вы хотите
переместиться из одного места в другое, отстоящее от него на столько же градусов по долготе,
на сколько оно отличается по широте? Тогда возьмите курс на 45 градусов
на юго-запад или юго-восток, на северо-запад или северо-восток. Если
если широта больше долготы, то к 45 градусам нужно прибавить столько градусов в сторону ближайшего полюса, на сколько широта превышает долготу. Например, если я хочу добраться от мыса Сент-Винсент до мыса Бохадор, я вычисляю разницу между этими двумя мысами по градусам долготы и широты. Я нахожу, что градусы долготы составляют пять с половиной,
а градусы широты — одиннадцать, из которых я вычитаю градусы
долготы, и остаётся 5 градусов 30 минут. Затем, вместо того чтобы идти
в направлении с северо-востока на юго-запад (как я бы сделал, если бы долгота была равна широте) я иду от 5 градусов 30 минут выше
северо-востока в направлении на север до 5 градусов 30 минут ниже
юго-запада в направлении на юг. Если долгота больше широты, меньшее число
всё равно вычитается из большего, и направление будет 45 градусов
 после вычета остатка. Например, вы хотите добраться с острова Ферро до Гваделупы. Вы знаете, что первый остров находится на 27-м градусе
 широты, а второй — на 15-м. Найдите разницу между ними, которая составит
составляет 12 °.: посмотрите на карту их долготы, и вы увидите, что Ferro
находится в 1 °. и Гваделупа в 45 °, откуда их разница составляет 44 °.
вычтите из них 12 °. остаток широты, и останется
32 °. Затем вы должны вычесть эти 32 градуса. из 45 градусов, и
останется 13 градусов. Следовательно, ваш курс будет с северо-востока
13 градусов с севера на юго-запад, 13 градусов на юг».


 +Направление ветра.+

 «Роза ветров, разделённая на 360 градусов, даст более чёткое представление о том, что здесь было сказано.
Хорошо известно, что пилот
он должен поместить центр ветров в точку, из которой он отправляется,
или из которой он берёт курс, и он должен установить полюс по истинному
полюсу, наблюдаемому по солнцу, не полагаясь на компас, который
показывает на северо-восток или северо-запад».

«Затем, чтобы определить, откуда дует ветер, поместите небольшую палочку с
маленьким парусом[436] в центр вашей розы ветров, разделённой на 360 градусов,
и расположите её таким образом, чтобы север и юг находились на истинном солнечном меридиане. Направление, в котором будет двигаться флюгер, покажет, откуда дует ветер: в день равноденствия — с востока
и запад; под углом 45 градусов — северо-восток, юго-запад, северо-запад и
юго-восток; под углом 22,5 градуса к северу — северо-северо-восток, и так далее.




 ИМЕНА ПЕРВЫХ КОСМОНАВТОВ.


 +Эррера+ (Декада III, кн. IV, гл. 4) упоминает прибытие «Виктории» и говорит, что бухгалтер и тринадцать кастильцев остались на острове, арестованные в Кабо-Верде, и что королевский агент отправил их в Лиссабон на корабле, который в то время прибыл из Каликута.

Затем Эррера приводит имена тех, кто прибыл на «Виктории», и
которые обратились в суд. Это были—

 1. Мигель де Родас, капитан.
 2. Мартин де Инсауррага, лоцман.
 3. Мигель де Родас, моряк.
 4. Nicolas Griego.
 5. Хуан Родригес.
 6. Васко Гальего (португальский).
 7. Martin de Judicibus.
 8. Хуан де Сантандер.
 9. Эрнандо де Бустаманте.
 10. Антонио Ломбардо (_Пигафетта_).
 11. Франсиско Родригес.
 12. Антонио Фернандес.
 13. Диего Гальего.
 14. Хуан де Арратия.
 15. Хуан де Апега.
 16. Хуан де Акурио.
 17. Хуан де Субиета.
 18. Лоренцо де Ирунья.
 19. Хуан де Ортега.
 20. Педро де Индарки.
 21. Ругер Карпинтете.
 22. Педро Гаско.
 23. Альфонсо Доминго, матрос.
 24. Диего Гарсия.
 25. Педро де Вальпуэста.
 26. Химено де Баргос.
 27. Хуан Мартин.
 28. Мартин де Магальянес.
 29. Франсиско Альваро (вероятно, Альбо, штурман).
 30. Ролдан де Арготе (в честь которого, должно быть, названа гора, которая в проливе Магеллана теперь называется Кампанья-де-Ролдан).
 31. Хуан Себастьян дель Кано.

 Это число, 31, совпадает с 13 людьми Пигафетты, которые остались на мысе
Верде, и 18 людьми, высадившимися с «Виктории».

 Себастьян дель Кано был очень хорошо принят императором, и
Эррера упоминает благополучное прибытие некоторых молуккских индейцев:
 «Один из них, — говорит он, — был настолько проницателен, что первым делом спросил, сколько реалов стоит дукат, а сколько реалов — маравидес, и сколько перца дают за маравидес. Он ходил от лавки к лавке, чтобы узнать, сколько стоят специи, и этим он объяснил, почему не вернулся на родину, хотя остальные вернулись». Вероятно, это означает, что ему не разрешили вернуться, чтобы он не поднял цены на специи на Молуккских островах.

[Иллюстрация:

 КАРТА
 +Тихий океан+
 Показывает путь
 +кораблей Магеллана+
 в 1519–1522 годах]



 ПОРЯДОК ДНЯ МАГЕЛЛАНА,

 _данный в проливах, которые попали в руки португальцев,
 вместе с бумагами астролога_
 +Андреса де Сан-Мартина+, _на Молуккских островах:
 взято из_ +Барроса+, _Декада_ III,
 _Лив._ v, _гл._ 19.


«Я, Фернан де Магальяйнш, рыцарь ордена Святого Иакова и
генерал-капитан этого флота, который его величество отправил на поиски
о специях и т.д. Представляю вам, Дуарте Барбоза, капитана
корабля "Виктория", а также пилотам, капитанам и квартальным мастерам
об этом корабле, поскольку я понял, что это кажется вам всем серьезным.
дело в том, что я полон решимости идти вперед, потому что вам кажется,
что погода мало подходит для этого путешествия, в которое мы отправляемся.
ухожу; и поскольку я человек, который никогда не отвергал ничьего мнения
или совета, а скорее все мои дела обсуждались и
доводились до сведения всех, ни один человек не был оскорблен
я; и с тех пор, из-за того, что произошло в порту Сан-Хулиан
в связи со смертью Луиса де Мендосы, Гаспара де Кексады и
изгнание Хуана де Картахена и Перо Санчеса де Рейны, священника
из страха ты воздерживаешься от рассказов мне и советов всем
вам может показаться, что это делается для служения его величеству и для
безопасного поведения этого флота, и вы не сказали мне об этом и не посоветовали
это: вы допускаете ошибку на службе императору и королю, нашему суверену, и
идете против клятвы и клятвопреступления, которые вы мне принесли; ибо
Я, со стороны упомянутого государя, повелеваю вам, а со своей стороны умоляю и прошу вас, чтобы вы в отношении всего, что, по вашему мнению, подходит для нашего путешествия, как в отношении продвижения вперёд, так и в отношении возвращения, сообщили мне своё мнение в письменной форме, каждый от своего имени:
изложив обстоятельства и причины, по которым мы должны продвигаться вперёд или возвращаться, не упуская ничего, о чём вам следует умолчать, чтобы сказать правду. С учётом этих причин и мнений я выскажу своё,
и моё решение о том, что мы должны сделать.
Сделано в проливе Всех Святых, напротив реки на островке, в
среду, 21 ноября, в 53 градусах, в 1520 году».

Андрес де Сан-Мартин ответил, что, хотя он и сомневается в том, что в проливе есть проход, по которому можно добраться до
Молуккских островов, он считает, что они должны идти вперёд до середины
января, пока длится лето и длинные дни.

Магеллан, получив это и другие мнения, которые он
запрашивал только для того, чтобы порадовать и успокоить своих людей, дал полный ответ:
у него были веские причины действовать дальше; и он поклялся рясой святого
Иакова, которую носил, что, по его мнению, это было на благо
флота. Это мнение было доведено до флота, и на следующий день он
Парус.




 ПИСЬМО
 От
 MAXIMILIANUS TRANSYLVANUS
 ДЛЯ
 ВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕННЕЙШЕГО КАРДИНАЛА ЗАЛЬЦБУРГА,
 ОЧЕНЬ ПРИЯТНО ЧИТАТЬ,
 ОТНОСИТЕЛЬНО МОЛУККСКИХ ОСТРОВОВ, А ТАКЖЕ МНОГИХ ДРУГИХ
 ДРУГИЕ ЧУДЕСА, ОТКРЫТЫЕ НЕДАВНО ВО ВРЕМЯ ПОСЛЕДНЕГО ПУТЕШЕСТВИЯ
 СПАНЦЕВ.


 (НАЗВАНИЕ В КОЛЛЕКЦИИ РАМУСИО ТАКОЕ) —

 Письмо Максимилиана Трансильванского, секретаря Его Величества Императора, написанное достопочтенному и преподобному господину кардиналу Зальцбургскому, о чудесном и удивительном путешествии, совершённом испанцами в 1519 году вокруг света.




 РЕЧЬ
 М. ДЖОВАННИ БАТТИСТА РАМУЗИО
 О ПУТЕШЕСТВИИ, СОВЕРШЁННОМ ИСПАНЦАМИ ВОКРУГ СВЕТА.


Путешествие, совершённое испанцами вокруг света за три года, — одно из величайших и удивительнейших событий, о которых когда-либо слышали в наше время. И хотя во многих отношениях мы превосходим древних, эта экспедиция намного превосходит все остальные, совершённые до сих пор. Путешествие было очень подробно описано
Петром Мартиром, который входил в Совет Индий Его
Величества императора и которому было поручено написать
эта история; и он опросил всех, кто остался в живых после той экспедиции и добрался до Севильи в 1522 году. Но поскольку она была отправлена на печать в Рим, она была утеряна во время ужасного разграбления этого города, и даже сейчас неизвестно, где она находится. И тот, кто видел и читал это, свидетельствует об этом. Среди прочего, достойного упоминания, что вышеупомянутый Пётр отметил в своём путешествии, было то, что испанцы, плывшие около трёх лет и одного месяца, большая часть из которых, как
Как обычно бывает у моряков, они записывали дни месяца один за другим и, прибыв в Испанию, обнаружили, что потеряли день, потому что день, когда они прибыли в Севилью, то есть 7 сентября, по их расчётам был 6-м. И вышеупомянутый
Пётр, упомянув об этой особенности некоему превосходному и выдающемуся человеку, который в то время был послом своей республики в
Его Величество спросил его, как такое возможно, и он, будучи великим философом и знатоком греческой и латинской литературы, ответил:
Обладая незаурядными познаниями и редкостным талантом, он впоследствии был повышен в звании и дал такое объяснение: это не могло произойти иначе, поскольку они непрерывно путешествовали в течение трёх лет и всегда следовали за солнцем, которое двигалось на запад. Кроме того, он сказал ему, что те, кто плыл на запад, навстречу солнцу, значительно удлиняли свой день, как заметили и древние. Итак, книга вышеупомянутого Питера исчезла, но Фортуна не позволила памяти об этом удивительном предприятии полностью исчезнуть, поскольку
некий благородный дворянин из Виченцы по имени мессер Антонио Пигафетта
(который, отправившись в путешествие и вернувшись на корабле «Виктория»,
был посвящён в рыцари ордена Родоса) написал об этом очень точный и подробный отчёт
в книге, один экземпляр которой он подарил Его Величеству Императору, а другой отправил Её Светлости, матери самого
христианнейшего короля, леди-регенту. Она поручила превосходному парижскому философу по имени Жакоб Фабр, который учился в Италии, перевести его на французский[437]. Этот достойный человек, как я полагаю,
чтобы избавить себя от хлопот, он сделал лишь краткое изложение, опустив то, что показалось ему ненужным; и это было напечатано, очень неправильно, во Франции, а теперь попало к нам в руки; вместе с письмом некоего Максимилиана Трансильванского, секретаря Его Величества Императора, к достопочтенному Кардиналу Зальцбургскому. И мы хотели бы добавить это к нашему сборнику путешествий как одно из величайших и самых примечательных событий, о котором, услышав о нём, были бы поражены великие философы древности
и вне себя от радости. И город Виченца может по праву гордиться тем, что, помимо своего благородства и высоких
качеств, помимо множества редких и выдающихся гениев, как в литературе, так и в военном деле, в нём жил такой отважный джентльмен, как вышеупомянутый мессер Антонио Пигафетта, который совершил кругосветное путешествие и так точно описал его. Нет никаких сомнений в том, что
древние воздвигли бы ему мраморную статую и поместили бы её в почётном месте в качестве памятника и примера для
потомкам о его великих заслугах и в знак признания столь грандиозного
предприятия. Но если в этом письме или в кратком изложении вы заметите какие-либо
несоответствия в именах или фактах, пусть это вас не удивляет,
поскольку люди мыслят по-разному, и каждый замечает то, что кажется
наиболее заслуживающим внимания. Пусть будет достаточно,
если в основных моментах они совпадают, а многие части, опущенные в одном,
можно подробно прочитать в другом. Сказочные истории тоже
известны тем, что они есть. Это может с уверенностью подтвердить любой,
что у древних никогда не было таких знаний о мире, который
Солнце обходит и исследует каждые двадцать четыре часа, как у нас в
настоящее время благодаря трудолюбию людей нашего времени.

 * * * * *

 Достопочтенный и прославленный лорд, мой единственный лорд, я смиренно
предаю себя в ваши руки.

Один из тех пяти кораблей, которые Цезарь отправил в прежние годы, когда жил в Сарагосе, в далёкий и неизведанный мир, недавно вернулся.
растут. Ибо, хотя португальцы привозят их в большом количестве из
Золотого Херсонеса, который, как мы теперь полагаем, находится в Малакке,
в их собственной Индии не выращивают ничего, кроме перца. Другие специи, такие как корица,
гвоздика и мускатный орех, который мы называем мускатным цветом, и его оболочка (мускатный цвет),
которую мы называем мускатным цветом, привозятся в их собственную Индию с
дальних островов, которые до сих пор известны только по названию, на кораблях,
которые скреплены не железом, а пальмовыми листьями. Паруса этих
кораблей круглые и тоже сплетены из пальмовых волокон. Такие корабли
они называют их джонками и используют только при попутном ветре.

Неудивительно, что эти острова были неизвестны людям вплоть до нашего времени. Всё, что мы читаем о родине специй, было рассказано нам древними авторами и отчасти, конечно, является выдумкой, а отчасти так далеко от истины, что даже те страны, в которых, по их словам, они росли естественным образом, находятся не намного ближе к тем местам, где, как известно, они растут, чем мы. Если не считать других, Геродот, в других отношениях заслуживающий доверия,
Самый знаменитый автор сказал, что корица встречается в птичьих гнёздах,
куда птицы приносят её из самых отдалённых мест, и
особенно Феникс, и я не знаю, кто видел его гнездо. Но Плиний,
который считал, что может предоставить более достоверную информацию, поскольку
до его времени многое прояснилось благодаря путешествиям флотилий
Александра Македонского и других, сообщает, что корица растёт в
Эфиопии на границах страны троглодитов, в то время как сейчас
известно, что корица выращивается очень далеко от любой части
Эфиопия, и особенно троглодиты (то есть жители подземных пещер). Но наши люди, которые теперь вернулись и были прекрасно знакомы с Эфиопией, были вынуждены совершить кругосветное путешествие, причём очень большое, прежде чем смогли найти острова и вернуться. Поскольку это путешествие можно считать
невероятным и не только не совершённым, но даже не предпринятым ни в наше время, ни в какое-либо другое, я решил как можно точнее описать вашему преосвященству ход (экспедиции) и
последовательность всего этого дела. Я позаботился о том, чтобы капитан и отдельные моряки, вернувшиеся с ним, рассказали мне обо всём как можно точнее. Они также рассказали Цезарю и другим о каждом отдельном событии с такой верой и искренностью, что казалось, будто они не только сами не рассказывают ничего невероятного, но и своим рассказом опровергают все невероятные истории, которые рассказывали древние авторы. Ибо кто может поверить, что это были
Monosceli, Scyopod;, Syrit;, Spitamei, Pygmies и многие другие,
скорее монстры, чем люди. И, как и во многих других местах за Тропиком Рака
Козерога искали, находили и тщательно изучали как испанцы на юго-западе, так и португальцы, плывшие на восток.
И поскольку наши соотечественники уже обогнули весь остальной мир, а об этих человекоподобных чудовищах до сих пор не было слышно ничего достоверного, следует полагать, что рассказы о них — выдумки, ложь и бабьи сказки, каким-то образом дошедшие до нас от ненадёжных авторов. Но чтобы я, которому предстоит объехать весь
Мир, если моё вступление покажется вам слишком расплывчатым, я возвращаюсь к своей истории. Когда почти тридцать лет назад испанцы на западе и португальцы на востоке начали искать новые, неизведанные земли, их два короля, чтобы один не мешал другому, разделили между собой весь земной шар, скорее всего, с одобрения Папы Римского.
Александр Шестой, таким образом: нужно провести прямую линию длиной 360 миль, которую они называют леука, к западу от островов Гесперид, которые сейчас называются островами Зеленого Мыса, в направлении
на север, а другая — к Южному полюсу, пока они не встретятся
снова и не разделят мир на две равные части. И все земли, которые будут открыты к востоку (от этой линии),
должны быть переданы португальцам, а земли к западу — испанцам. Таким образом, случилось так, что испанцы всегда плыли на юго-запад,
и там они открыли очень большой континент и очень большие и
бесчисленные острова, богатые золотом, жемчугом и другими сокровищами,
а совсем недавно они открыли огромный средиземноморский город,
Теностика[438], расположенная на озере, как Венеция. Об этом городе Пётр
Мученик, автор, более скрупулёзный в фактах, чем в изяществе стиля,
написал много замечательных и правдивых вещей. Но португальцы, пройдя на юг вдоль берегов Гесперид и
Эфиопии, питающейся рыбой, и пересекши линию равноденствия и
тропик Козерога, поплыли на восток и открыли множество
больших и неизвестных островов, а затем истоки Нила и
землю троглодитов. Оттуда они проплыли мимо Аравийского
полуострова и
Персидские заливы до берегов Индии, в пределах Ганга, где сейчас находится могущественный торговый город и королевство Каликут. Оттуда они поплыли к
Тапробану, который сейчас называют Заматарой. Потому что сейчас нет острова, который можно было бы назвать Тапробаном, в том месте, где его помещали Птолемей, Плиний и другие космографы. Оттуда они отправились в Золотой Херсонес, где сейчас находится
самый известный город Малакка, величайший торговый центр
Востока. После этого они вошли в Большой залив,[439] который простирается
вплоть до страны Сина, которую они теперь называют Шена, где
они обнаружили белых и довольно цивилизованных людей, похожих на наших немцев.
Они считают, что сераки и азиатские скифы простираются до
туда.  И хотя ходили слухи, что португальцы продвинулись так далеко на восток, что
пересекли свои собственные границы и вошли на территорию испанцев, а также что Малакка и Великий
Залив находился в пределах нашей досягаемости, но всё это было скорее слухами, чем правдой, пока четыре года назад Фердинанд Магеллан, выдающийся
Португалец, который в течение многих лет исследовал побережье всего
Востока в качестве адмирала, возненавидел своего короля, на которого
жаловался как на самого неблагодарного, и пришёл к Цезарю.
Кристофер Аро, брат моего тестя, который много лет торговал на Востоке через своих агентов, сам же оставаясь в Улиссипоне, который обычно называют Лиссабоном, и который в последний раз торговал с китайцами, так что у него большой опыт в таких делах, а также несправедливо обошёлся с ним король Португалии, тоже вернулся домой
Испания. И они оба показали Цезарю, что, хотя ещё не было точно известно, находится ли Малакка в пределах владений испанцев или португальцев, потому что ещё не было точно установлено, где проходит долгота, но было совершенно ясно, что Большой залив и народ Сины находятся в пределах испанских владений. Также считалось, что острова, которые они называют Молуккскими, на которых выращивают все специи и откуда их экспортируют в Малакку, находятся в западной части Испании и что туда можно добраться по морю.
и что оттуда специи можно было бы доставлять в Испанию легче, с меньшими затратами и дешевле, так как они поступали бы напрямую из мест их произрастания.

Их путь пролегал бы на запад вдоль побережья южного
полушария (пока они не прибыли бы) на восток. Это казалось почти
невозможным и бесполезным, но не потому, что считалось трудным
пройти с запада прямо на восток под полушарием, а потому, что
было неясно, не отделила ли изобретательная природа, которая
ничего не делает без величайшей предусмотрительности, восток от
на западе, частично по морю, частично по суше, так что добраться туда можно было только по суше или по морю. Тогда ещё не было известно, отделяет ли этот огромный континент, называемый Землёй, западное море от восточного; было ясно лишь то, что этот континент в своей южной части простирался на юг, а затем на запад. Также было ясно, что на севере были открыты два региона, один из которых они назвали Regio Bacalearum
(Земля трески), от нового вида рыбы; и другая Терра Флорида.
И если бы эти два материка соединялись с Землёй, то невозможно было бы попасть на восток с запада, так как никогда не было открыто ни одного пролива, проходящего через эту землю, хотя его искали очень усердно и с большим трудом. И они считали очень сомнительным и опасным предприятием переход через владения португальцев на восток. По этой причине казалось, что
Цезарю и его советникам эти люди обещали то, на что можно было
надеяться, но что всё равно было сопряжено с большими трудностями. Когда они
В один из дней их обоих пригласили на аудиенцию. Магеллан предложил
отправиться в путь самому, но Христофор предложил снарядить флот за свой счёт и за счёт своих друзей, но только при условии, что он будет плавать под властью и защитой Цезаря. Пока они оба упрямо настаивали на своих предложениях, Цезарь сам снарядил флот из пяти кораблей и назначил Магеллана его адмиралом. Им было приказано плыть на юг вдоль побережья Терра-Фирмы, пока они не найдут либо его окончание, либо какой-нибудь пролив, по которому они могли бы добраться до
Молуккские острова, где добывали пряности. Поэтому Магеллан отплыл 10 августа 1519 года
из Севильи на пяти кораблях. Через несколько дней он достиг
Счастливых островов, которые сейчас иногда называют Канарскими. Оттуда
они прибыли на острова Гесперид[440], с которых взяли курс на юго-запад в сторону континента, о котором мы упоминали ранее; и после нескольких дней благополучного плавания они увидели мыс, которому дали название Санта-Мария. Здесь Хуан Руй Диас Солис и некоторые из его спутников были съедены людоедами, которых
индейцы называют их каннибалами, в то время как по приказу Фердинанда Католика
он исследовал побережье этого континента с помощью флота. Отплыв оттуда,
наши люди плыли непрерывным курсом вдоль побережья этого
континента, которое простирается очень далеко на юг и немного на запад,
так что они пересекли Тропик Козерога на много градусов. Я думаю,
что этот континент следует называть Южным полюсом. Но это
было не так просто, как я сказал, потому что только в последний день марта
следующего года они добрались до бухты, которой дали название
о святом Юлиане. Здесь они обнаружили антарктическую полярную звезду на 49; градусов
выше своего горизонта, как по высоте, так и по склонению солнца
от точки равноденствия, а также по высоте самой антарктической (Полярной
звезды). Этой звездой наши моряки обычно пользуются чаще, чем
какой-либо другой. Они утверждают также, что долгота была 56 °. к западу от
Островов Удачи. Ибо, как утверждали древние космографы, и особенно
Птолемей определил долготу от Счастливых островов на восток
до Катигары в 180 градусов, поэтому наши люди, плывшие так далеко, как только могли
На запад, также, начали отсчитывать ещё 180 градусов на запад до Катигары,
как и следовало. Однако мне кажется, что наши моряки скорее ошиблись в
расчёте долготы (расстояний?) чем определили её с какой-либо точностью,
потому что за такое долгое путешествие и находясь так далеко от суши, они
не могли установить и определить какие-либо ориентиры или знаки для
долготы. Тем не менее я считаю, что эти отчёты, какими бы они ни были, не следует
отвергать, а лучше принять их до тех пор, пока не будет получена более точная информация.

 Этот залив Святого Юлиана казался очень большим и имел вид
пролива. Поэтому адмирал Магеллан приказал двум кораблям исследовать залив.
остальные бросили якорь снаружи. Через два дня, информация
довел до него, что в заливе было полно косяков, и не распространяется
далеко в глубине страны. Наши люди на обратном пути видели, как несколько индейцев собирали на берегу
моллюсков; ибо они называют туземцев всех неизвестных земель
Индейцами. Они были необычайно высокого роста, то есть около десяти
ладоней, одеты в шкуры диких зверей и казались темнее, чем можно было
ожидать, судя по климату. Когда некоторые из наших
Люди сошли к ним на берег и показали им колокольчики и картинки, нарисованные на
бумаге. Они начали хрипло распевать какую-то непонятную песню, танцуя
вокруг наших людей, и, чтобы поразить их, они проталкивали стрелы
длиной в полтора локтя себе в горло до самого низа живота, и их не
тошнило. И, вытащив их обратно, они, казалось, очень радовались,
что продемонстрировали свою храбрость этим поступком.

В конце концов трое из них пришли в качестве послов и знаками попросили наших людей
проследовать с ними вглубь страны, как будто они собирались их принять
со всем радушием. Магеллан послал с ними семерых хорошо вооруженных людей,
чтобы как можно тщательнее исследовать местность и людей. Когда
они прошли с ними около семи миль вглубь острова, они пришли в густой
непроходимый лес.

Здесь стояла довольно низкая хижина, покрытая шкурами диких зверей. В нем было
две квартиры; в одной жили женщины со своими детьми,
в другой - мужчины. Там было тринадцать женщин и детей и
пятеро мужчин. Они принимали своих гостей с (дикой пышностью[441])
варварской помпезностью, которая казалась им королевской. Животное было
Они зарезали животное, которое, казалось, мало чем отличалось от онгаров, и подали его нашим людям полусырым, без какой-либо другой еды или питья.
 Наши люди были вынуждены, вопреки своему обычаю, спать под шкурами из-за сильного снега и ветра.  Поэтому перед сном они выставили караул.  Индейцы сделали то же самое и легли рядом с нашими людьми, ужасно храпя.

Когда рассвело, наши люди попросили их вернуться с ними на
корабли со всей семьёй. Когда индейцы долго отказывались, а наши люди
настойчиво требовали этого,
мужчины вошли в похожее на логово[442] женское помещение. Испанцы
думали, что они совещаются со своими жёнами по поводу этой
экспедиции, но они вернулись, покрытые с ног до головы
разными ужасными шкурами, с лицами, раскрашенными в разные
цвета, и в этом ужасном и отвратительном одеянии, с луками и
стрелами для битвы, и (по-видимому?) гораздо более высокого
роста, чем прежде. Испанцы, которые думали, что дело
дойдёт до драки, приказали (выстрелить). Хотя этот выстрел
Это было безобидно, но гиганты, которые только что были готовы сразиться с Юпитером, были так напуганы этим звуком, что сразу же заговорили о мире. В итоге трое мужчин вернулись с нашими товарищами на корабли, отослав остальных членов семьи. И они отправились к кораблям. Но поскольку наши люди не только не могли угнаться за этими почти гигантами, когда те бежали, но и не могли даже бегом угнаться за ними, когда те шли, двое из них сбежали во время похода под предлогом преследования оленихи, которую они увидели пасущейся
на расстоянии, на горе. Третьего доставили на корабль,
но он умер через несколько дней от голода, который он наложил на себя
по обычаю индейцев из-за тоски по дому.
 И хотя адмирал снова послал в ту хижину, чтобы поймать кого-нибудь
из этих великанов и отвезти к Цезарю из-за их необычности,
там никого не нашли, потому что все ушли вместе с хижиной.
Отсюда становится ясно, что эта раса кочевников, и наши
люди никогда не видели других индейцев на этом побережье, хотя и оставались там
Они провели в этой бухте много дней, как мы упоминали выше. Они не
думали, что в этом регионе есть что-то достаточно важное,
чтобы оправдать дальнейшее исследование его и внутренних районов. Хотя
Магеллан понимал, что дальнейшее пребывание там бесполезно, но, поскольку
море в течение нескольких дней было неспокойным, а небо угрожало
штормом, а земля простиралась на юг, так что чем дальше они
продвигались, тем холоднее становился климат, его отъезд
приходилось откладывать со дня на день, пока не наступил май.
В это время там начинается самая суровая зима, так что пришлось зимовать в то самое время, когда у нас лето. Магеллан, предвидя, что путешествие будет долгим, приказал выдавать провиант своим людям более скудно, чтобы запасов хватило на дольше. Когда испанцы терпеливо переносили это в течение нескольких дней, опасаясь суровости зимы и бесплодности страны, они наконец обратились к своему адмиралу Магеллану с просьбой, поскольку он видел, что земля простирается на юг без перерыва, и что
не осталось никакой надежды на то, что он закончится или что через него можно будет пройти, и что надвигается суровая зима, и что многие из них умерли от голода и лишений; и они заявили, что больше не могут выносить правило, которое он ввёл в отношении выдачи провизии (lex sumptuaria), и попросили его увеличить выдачу провизии и подумать о возвращении домой; что Цезарь никогда не хотел, чтобы они слишком упорно пытались сделать то, чему препятствовали сама природа и другие обстоятельства; что их усилия уже были напрасны.
Это было достаточно известно и одобрено, поскольку они зашли дальше, чем когда-либо осмеливались заходить смертные, движимые смелостью или безрассудством, и могли легко добраться до более мягкого берега, если бы плыли на юг (север?) несколько дней при попутном южном ветре.
Но в ответ Магеллан, который уже решил либо умереть, либо завершить своё предприятие, сказал, что сам Цезарь указал ему путь, и что он ни в коем случае не может и не станет отклоняться от него и что он будет плыть, пока не достигнет
нашли либо край земли, либо какой-то пролив (через неё).

 Хотя в настоящее время они не могли преуспеть, пока зима была против них, летом в этом регионе им было бы легко. Но если бы они продолжили путь к антарктической части этой страны, всё лето там было бы одним бесконечным днём. Если бы они только захотели, то могли бы избежать голода и суровых зим, поскольку там было много дров, а море изобиловало моллюсками и многими видами лучшей рыбы.
Там были целебные источники, а охота на птиц и зверей могла удовлетворить многие потребности. Ни хлеба, ни вина там ещё не было, и в будущем их не будет, если только они согласятся, что их будут подавать по мере необходимости или для поддержания здоровья, а не для удовольствия или роскоши. Они ещё не сделали ничего, что заслуживало бы восхищения или могло бы послужить оправданием их возвращения, поскольку португальцы пересекли тропик Козерога на целых 12 градусов. не только каждый год, но и почти каждый день, когда они плыли на восток. Они
было бы сочтено заслуживающим очень небольшой похвалы тот, кто продвинулся всего на 4 градуса.
в южном направлении. Он определенно решил вынести худшее
, чем с позором вернуться в Испанию, и он верил, что все его
товарищи или, по крайней мере, те, в ком не было благородного испанского духа.
и все же, мертвый, он был бы того же мнения.

Он посоветовал им потерпеть хотя бы до конца зимы и сказал, что их награда будет тем богаче, чем больше трудностей и опасностей они преодолеют, открывая для Цезаря новый неизведанный мир, богатый пряностями и золотом. Магеллан считал, что
эта речь успокоила и приободрила умы его экипажей, но
в течение нескольких дней их преследовал постыдный и подлый заговор.
Ибо среди экипажей начались разговоры о старой вечной ненависти
между португальцами и испанцами и о том, что Магеллан был
португальцем. Он, по их словам, не мог сделать ничего более славного для его
собственной стране, чем разбрасывать этот флот, с таким количеством мужчин. Маловероятно, что он захотел бы открыть Молуккские острова, даже если бы мог. Но он счёл бы достаточным нанять Цезаря для
несколько лет с тщетной надеждой, а тем временем появилось бы что-то новое,
из-за чего испанцы в будущем отвлеклись бы от поисков специй. Они даже не начали поворачивать в сторону тех счастливых
Молуккских островов, а скорее к далёким снегам и льдам и вечным штормам.

 Магеллан, очень разгневанный этими высказываниями, наказал людей, но
более сурово, чем подобало иностранцу, особенно когда он командовал в далёкой стране. Итак, составив заговор, они
захватывают корабль и готовятся вернуться в Испанию. Но он, с
остальные, кто ещё подчинялся его приказам, напали на тот корабль
и убили главаря и других зачинщиков, даже тех, с кем нельзя было так поступать по закону, разделив с ними ту же участь. Ибо это были верные слуги царя, на которых никто, кроме Цезаря и его
совета, не мог законно вынести смертный приговор. Тем не менее с тех пор никто не осмеливался пренебрегать властью полководца.
Тем не менее, были и те, кто шептал, что Магеллан таким же образом убьёт всех испанцев до последнего, пока не останется только он.
избавившись от них всех, мог бы вернуться с несколькими португальцами вместе с
флотом в свою страну. И так эта ненависть еще глубже поселилась в
сердцах испанцев.

Как только Магеллан увидел, что шторм на море и суровость
зимы поутихли, он отплыл из залива Сент-Джулиан
24 августа. И, как и прежде, он много дней следовал вдоль побережья
на юг. Наконец они увидели мыс, который назвали Санта-Крус, когда на них внезапно налетел сильный шторм с востока, и один из пяти кораблей выбросило на берег.
Все люди были спасены вместе с товарами и снаряжением, кроме одного
эфиопского раба, которого волны унесли и утопили. После этого
земля, казалось, немного отклонилась на восток и юг, и они, как обычно,
начали продвигаться вдоль берега, и 26 ноября были обнаружены
небольшие морские заливы, похожие на проливы.
Магеллан немедленно вошёл в них со всем флотом и, увидев другие бухты, отдал приказ тщательно осмотреть их с кораблей, чтобы найти проход.
быть обнаруженными; и сказал, что сам подождёт в устье пролива до пятого дня, чтобы узнать, что может случиться.

 Один из кораблей, которым командовал Альварус Мешито, его племянник, был отнесён приливом обратно в море, к тому самому месту, где они вошли в залив. Но когда испанцы поняли, что находятся далеко от других кораблей, они решили вернуться домой,
Альварус, их капитан, закованный в кандалы, повернул на север и
наконец добрался до берегов Эфиопии (Гвинеи), где пополнил запасы провизии.
Через восемь месяцев после отплытия они достигли Испании
бросил остальных. Там они заставляют Алваруса предстать перед судом в
цепях (causam ex vinculis dicere faciunt quasi) за то, что он, благодаря
своим советам, побудил своего дядю Магеллана практиковать такое
резкость по отношению к испанцам.

Но когда Магеллан прождал этот корабль на несколько дней дольше установленного срока
, вернулся другой, который не обнаружил ничего, кроме бухты
, полной мелей и гальки, и очень высоких утесов. Третий корабль,
однако, сообщил, что самая большая бухта похожа на пролив,
поскольку за три дня плавания они не нашли выхода, но чем дальше они
чем дальше они продвигались, тем уже становилось море, и они не могли измерить его глубину во многих местах с помощью верёвки, а также заметили, что прилив был сильнее отлива, и поэтому они решили, что в этом направлении есть проход в какое-то другое море. Он решил пройти по нему. Этот пролив, который они тогда не знали, что это пролив, в одном месте был шириной в три
В ширину — две итальянские мили, иногда десять, а иногда пять,
и немного на запад. Высота южного полюса составляла
Оказалось, что широта составляет 52 градуса, а долгота такая же, как в заливе Святого
Юлиана. Был ноябрь (Aderat jam mensis
Novembris), ночь длилась более пяти часов, и они никогда не видели на берегу ни одного человека.

Но однажды ночью они увидели множество костров, в основном слева от них, и догадались, что их заметили местные жители. Но Магеллан, увидев, что местность была каменистой и
пронизываемой вечным холодом, решил, что нет смысла тратить много дней на её изучение, и, имея всего три корабля, продолжил свой путь
вдоль пролива, пока на двадцать второй день после того, как он вошёл в него, он не вышел в другое широкое и бескрайнее море. Протяжённость пролива, по их словам, составляет почти сто испанских миль.

 Нет сомнений в том, что земля, которая была у них справа, была континентом, о котором мы говорили, но они считают, что земля слева была не материком, а островами, потому что иногда с той стороны они слышали шум и рокот моря на ещё более отдалённом побережье.

Магеллан увидел , что континент снова вытянулся на север в виде
по прямой линии; поэтому, оставив этот огромный континент справа,
он приказал им плыть через это огромное и могучее море (которое
Я не думаю, что когда-либо видел наши или чьи-либо ещё корабли) в том направлении, откуда обычно дует ветер, называемый Кору[443], то есть между севером и западом, чтобы, пройдя с запада на восток, снова попасть в жаркую зону; он считал, что достаточно ясно доказано, что Молуккские острова находятся на самом дальнем востоке и не могут быть далеко от экватора. Они держались этого курса
Они плыли непрерывно и никогда не отклонялись от курса, за исключением тех случаев, когда плохая погода или сильные ветры вынуждали их отклоняться от курса. Когда они плыли таким образом в течение сорока дней под сильным и в целом благоприятным ветром и не видели ничего, кроме моря, и повсюду было море, — когда они почти достигли тропика Козерога, — они увидели два острова, но маленькие и бесплодные. Когда они попытались высадиться на берег, то обнаружили, что он необитаем. Тем не менее они остановились там на два дня, чтобы поправить здоровье и отдохнуть, так как
Там была очень хорошая рыбалка. По общему согласию они назвали эти острова Неудачными. Затем они снова отправились в путь, следуя своим первоначальным курсом и направлением. И когда они в течение трёх месяцев и двадцати дней плыли по этому океану,
преследуемые большой удачей, и пересекли огромную часть моря — более обширную,
чем может себе представить человеческий разум, ибо их почти непрерывно
гнал очень сильный ветер, — они наконец прибыли на эту сторону
линии равноденствия и увидели остров, который, по их словам,
как узнали впоследствии туземцы, Инуагана. Когда они подошли ближе.
они обнаружили, что высота северного полюса равна 11 °.
Долгота, которую они считали 158 °. к западу от Гадес. Затем они
увидел друга и еще больше островов, чтобы они знали, что они приехали
в какой-то огромный архипелаг. Когда они достигли Инуаганы, остров был
обнаружен необитаемым. Затем они приблизились к довольно небольшому
острову, где увидели два индейских каноэ — так индейцы называют
этот странный вид лодок. Каноэ сделаны из дерева
и выдолблены из цельного ствола дерева, вмещают одного или, в крайнем случае, двух человек; и обычно они говорят жестами и знаками, как будто немой говорит с немым.

 Они спросили у индейцев, как называются острова и где они могут достать провизию, в которой очень нуждались. Они поняли, что остров, на котором они были, назывался Инуагана, а тот, на котором они сейчас находились, — Акака, но оба они были необитаемы. Они
сказали, что неподалёку есть остров, который называется Селани, и
показали на него пальцем, сказав, что он обитаем.
и что там можно было найти в изобилии всё необходимое для жизни.

Наши люди, набрав воды в Акаке, поплыли к Селани; здесь их застал шторм, так что они не смогли привести корабли к этому острову, но были отнесены к другому острову под названием Массауа, где живёт король (трёх?) островов, после чего они прибыли в Субут. Это
прекрасный и большой остров, и, заключив договор с его
вождём, они немедленно высадились, чтобы совершить богослужение
по христианскому обычаю, ибо это был праздник воскресения
о Том, кто был нашим спасением. Поэтому они построили небольшую часовню из
парусов кораблей и веток, и в ней они соорудили алтарь
согласно христианским обрядам и служили по своему обычаю. Вождь
пришёл с большим количеством индейцев, которые, казалось, были
в восторге от этого поклонения богам. Они привели адмирала и
некоторых офицеров в хижину вождя и поставили перед ними всё, что у
них было. Их хлеб, который они называют саго,
делали из ствола или древесины дерева, похожего на пальму.
нарезанные на кусочки и обжаренные в масле на сковороде, они заменяют им хлеб, маленький кусочек которого я посылаю вашему преосвященству. Их напитком был сок, который стекает с ветвей пальм, когда их срезают. На пиру также была дичь, а остальное составляли плоды этого региона.

 Магеллан увидел в хижине вождя одного больного, который был при последнем издыхании. Он спросил, кто он такой и от какой болезни страдает. Он
узнал, что тот был внуком вождя и уже два года страдал от лихорадки. Но он сказал ему не унывать и
что он немедленно поправится и обретёт прежнюю силу, если только станет христианином. Индеец согласился на это условие и, поклонившись Кресту, принял крещение, а на следующий день заявил, что он здоров, встал с постели, пошёл и стал есть, как все остальные. Он рассказал индейцам о своих видениях. Что ещё нужно сказать? Сам вождь вместе с двумя тысячами двухстами индейцами принял крещение и исповедовал имя и религию Христа. Но Магеллан,
решив, что на этом острове много золота и имбиря, а кроме того, что он
Удобное расположение по отношению к соседним островам позволяло с лёгкостью исследовать их богатства и природные ресурсы. Он отправился к правителю Субута и убедил его, что, поскольку он отказался от тщетного и нечестивого поклонения богам и обратился к религии Христа, будет справедливо, если короли соседних островов подчинятся его власти и приказам. Он сказал, что решил отправить послов с этим предложением и силой заставить тех, кто не послушает его, подчиниться.

Это предложение понравилось дикарю, и послы были отправлены.
Вожди один за другим приходили и приносили присягу. Ближайший остров назывался Маутан, король которого превосходил остальных числом воинов и оружием, и он отказался присягать тому, кем так долго привык командовать.

Магеллан, желавший завершить начатое, приказал, чтобы сорок его людей, храбрость и доблесть которых он уже доказал, вооружились, и переправился на Маутан на лодках, так как остров был совсем близко. Вождь Субута добавил несколько своих людей, чтобы показать ему, как обстоят дела на острове, и сражаться, если до этого дойдёт.
Король Маутани, увидев, что наши люди приближаются, выстроил около трёх тысяч своих подданных в поле, а Магеллан выстроил своих на берегу, с их пушками и боевыми машинами, хотя их было немного; и хотя он видел, что значительно уступает противнику в численности, он решил, что лучше сразиться с этим воинственным народом, который использует копья и другое длинное оружие, чем вернуться или использовать солдат из Субута.
Поэтому он приказывает своим людям сохранять бодрость и храбрость и не
пугаться численности противника, поскольку они часто видели, как
Раньше, да и в недавние времена, двести испанцев на острове
Юкатан иногда обращали в бегство по двести-триста тысяч человек.
Но он сказал жителям острова Субут, что привёл их не для того, чтобы сражаться, а чтобы посмотреть на их храбрость и боевую мощь (robur in
acie). Итак, бросившись в атаку, обе стороны храбро сражались, но, поскольку врагов было больше, и они использовали более длинное оружие, которым наносили нашим людям большой урон, сам Магеллан в конце концов был пронзён и убит. Но остальные наши люди, хотя и не казались
они были полностью разбиты, но отступили, потеряв своего предводителя. И враг
не осмелился преследовать их, так как они отступали в полном порядке.

 Поэтому испанцы, потеряв своего адмирала Магеллана и семерых
товарищей, вернулись в Субут, где выбрали другого командира,
Хуана Серрано, человека, которого нельзя было презирать. Он немедленно возобновил союз, заключённый с королём Субута,
и пообещал покорить короля Маутана.

У Магеллана был раб, родившийся на Молуккских островах, которого он купил в
Малакке некоторое время назад. Этот человек в совершенстве владел испанским языком.
язык, и с помощью одного из островитян Субута в качестве переводчика, знавшего молуккский язык, наши люди справлялись со всеми своими делами. Этот раб присутствовал при битве при Маутане и получил несколько лёгких ранений. По этой причине он весь день лежал, перевязывая себя. Серрано, который ничего не мог сделать без него, очень резко поговорил с ним и сказал, что он не перестал быть рабом и крепостным только потому, что Магеллан умер, но что ярмо рабства станет ещё тяжелее и что он будет жестоко наказан
его будут пороть, если он не будет усерднее выполнять требуемые от него обязанности.

Эти слова вызвали у раба сильную ненависть к нам, но, скрыв свой гнев, через несколько дней он отправился к вождю Субута и сказал ему, что жадность испанцев ненасытна, что они решили и намеревались после того, как завоюют короля Маутана, поссориться с ним и взять его в плен, и что нет другого выхода, кроме как опередить их предательство предательством. Дикарь поверил ему. Он тайно примирился с
король Маутана и другие, и они замышляли наше уничтожение.
Командующий Серрано и все остальные его офицеры, которых было
около двадцати семи человек, были приглашены на торжественный банкет. Они,
не подозревая ничего дурного — ибо дикари хитро маскировались во всем - на
земле, беспечные и ничего не подозревающие, как и подобает людям, собиравшимся
отобедать с вождем. Пока они пировали, на них напали те, кто устроил засаду. Со всех сторон раздались крики, и на корабли полетели новости о том, что наши люди убиты и что
Всё на острове было враждебно настроено по отношению к нам. Наши люди видели с кораблей,
что красивый крест, который они водрузили на дерево, был сброшен на землю и с яростью разбит дикарями на куски. Но
оставшиеся на борту испанцы, узнав об убийстве своих товарищей, испугались ещё большего предательства. Поэтому, снявшись с якоря, они быстро отплыли. Вскоре
после этого Серрано был доставлен на берег, жестоко связанный, и
он умолял их освободить его из столь сурового плена. Он сказал, что
я убедил их позволить выкупить его, если наши люди согласятся на это.

Хотя наши люди считали постыдным бросать своего командира в такой ситуации, но, опасаясь обмана и предательства, они вышли в море, оставив Серрано на берегу, горько плачущего и умоляющегос помощью и поддержкой своих соотечественников, с великим и горестным
сожалением. Испанцы плыли дальше, печальные и встревоженные, потеряв
своего командира и товарищей по кораблю, не только из-за их гибели и
уничтожения их товарищей, но и потому, что их число сократилось
настолько, что их было недостаточно для управления тремя кораблями. Поэтому они собрали совет и, подсчитав голоса, пришли к
согласию, что нет ничего лучше, чем сжечь один из трёх кораблей и
оставить только два.

 Поэтому они отправились на близлежащий остров,
который назывался Кохол[444], и переправили
Они перевезли снаряжение на два других корабля и сожгли третий. Затем они поплыли к острову под названием Гибет. Хотя они обнаружили, что он богат золотом, имбирём и многим другим, они решили, что лучше не задерживаться там надолго, потому что они не могли привлечь индейцев на свою сторону. А их малочисленность не позволяла им сражаться. Оттуда они отправились на остров Порне (Борнео). В этом архипелаге есть два больших и богатых острова, один из которых назывался
Силоли, у короля которого было шестьсот детей, а другой — Порне.

Силоли был больше, чем Порн. Ведь чтобы обогнуть его, нужно почти шесть месяцев, а Порн — всего три. Но чем больше первый, тем лучше расположен второй с точки зрения плодородия почвы и тем более знаменит своим одноимённым городом. И поскольку Порне следует считать более важным, чем любой из других островов, которые они исследовали, и, по-видимому, именно оттуда другие острова переняли хорошие обычаи и цивилизацию (cultum vit;), я решил вкратце рассказать о
Итак, об обычаях и законах этих народов. Все эти островитяне — кафраи, то есть язычники, и поклоняются солнцу и луне. Они приписывают солнцу управление днём, а луне — ночью; первое они называют мужским, а вторую — женским; и их же они называют родителями звёзд, которые, по их мнению, являются богами, хотя и маленькими. Они приветствуют восходящее солнце определёнными гимнами, прежде чем поклониться ему. То же самое они делают с Луной, когда она сияет
ночью, и молятся ей о детях и приплоде скота.
и обильные плоды земли, и другие подобные вещи.

Но они практикуют правосудие и благочестие, и особенно они любят мир
и покой, но войну они сильно ненавидят, и они почитают своего короля как
бога, пока он стремится к миру. Но если он слишком сильно желает войны,
они не успокоятся, пока он не падёт от руки врага в битве.
Всякий раз, когда он решает начать войну, что случается редко, его подданные ставят его в авангард, где он вынужден выдерживать
весь натиск врага. Они не сражаются с врагом
до тех пор, пока не узнают, что их король мёртв; тогда они начинают сражаться за свою свободу и за своего будущего короля, и среди них никогда не было короля, который начал бы войну и не погиб бы в бою. Поэтому они редко ведут войны и считают несправедливым расширять свои территории; но больше всего они заботятся о том, чтобы не нападать без нужды ни на соседние, ни на далёкие народы. Но если на них нападают, они отвечают силой на силу (par pari referunt).
Но чтобы зло не распространилось дальше, они немедленно обращаются к
заключить мир. Для них нет ничего более почётного, чем первым просить о мире, и ничего более позорного, чем быть опережённым в этом, и они считают постыдным и отвратительным отказывать кому-либо в этом, даже если он напал на них без предупреждения.
 И все соседние народы объединяются против того (кто отказывается от мира) для его уничтожения, как против жестокого и нечестивого человека. Поэтому они почти всегда наслаждаются спокойствием и отдыхом. Среди них нет ни
грабежей, ни убийств. Никого, кроме его жён и детей
Они могут говорить с королём только с помощью тростей, которые они подносят к его уху на расстоянии и шепчут через них то, что хотят. Они говорят, что после смерти человек ничего не чувствует, как и до рождения. У них есть маленькие дома, построенные из брёвен и земли, частично крытые щебнем, а частично — пальмовыми листьями. [Изгнанники живут в хижинах, построенных из
дерева и земли, частично крытых соломой, частично пальмовыми
листьями.] Однако совершенно точно известно, что в Порнэ
двадцать тысяч домов. Они берут столько жён, сколько могут себе позволить, и живут
на пищу, которой их снабжает охота на птиц или рыбная ловля. Они пекут
хлеб из риса и напиток, который капает с отрубленных ветвей
пальмы, как мы уже говорили ранее.

Некоторые занимаются торговлей на соседних островах, куда они отправляются
на джонках; некоторые посвящают себя охоте; некоторые - рыбной ловле; и
другие - сельскому хозяйству. У них есть хлопковые одежды и почти все животные, которые есть у нас, кроме овец, быков и ослов, но их лошади очень маленькие и слабые. Они производят много камфоры, имбиря и корицы. После этого наши люди, поздоровавшись
Этот король, осыпав их дарами, указал им путь к Молуккским островам. Они
прибыли к берегам острова Соло, где, как они слышали, водились жемчужины размером с голубиное яйцо, а иногда и с куриное яйцо, но их можно было выловить только на большой глубине. Наши люди не привезли ни одной крупной жемчужины, потому что время года было неподходящее для рыбной ловли. Но они свидетельствуют, что в том районе они поймали устрицу,
мясо которой весило сорок семь фунтов. По этой причине я мог
Легко поверить, что там находят жемчуг таких больших размеров, поскольку
доказано, что жемчуг — это продукт жизнедеятельности моллюсков. И, чтобы ничего не упустить, наши люди постоянно утверждают, что жители острова Порне
рассказали им, что король носил в своей короне два жемчуга размером с гусиное яйцо. Поэтому они отправились на остров Гило, где увидели людей с такими длинными и висячими ушами, что они доходили им до плеч.
Когда наши люди были крайне удивлены этим, они узнали от
туземцев, что неподалёку есть ещё один остров, где живут люди
уши не только висячие, но и такие длинные и широкие, что одно из них
закрыло бы всю голову, если бы они захотели (cum ex usu esset). Но наши люди,
которые искали не чудовищ, а пряности, не обращая внимания на эту чепуху,
отправились прямиком к Молуккским островам и открыли их через восемь
месяцев после того, как их адмирал Магеллан погиб в Маутане. Островов
пять, и называются они Таранте, Мутил, Тидор, Маре и Маттиен:
некоторые — на этой стороне, некоторые — на другой, а некоторые — на линии равноденствия.


На одной растёт гвоздика, на другой — мускатный орех, а на третьей — корица. Все они
близко друг к другу, но маленькие и довольно узкие.

 Короли (из?) Мармина начали верить в бессмертие душ несколько лет назад, и единственным аргументом в пользу этого было то, что они видели, как одна очень красивая маленькая птичка никогда не садилась ни на землю, ни на что-либо, что росло на ней, но иногда падала мёртвой на землю с неба. А магометане, которые путешествовали по тем местам с торговыми целями, рассказывали им, что эта птица родилась в Раю и что Рай — это обитель душ тех, кто
После смерти этих королей (регулей) они приняли учение Магомета, потому что оно обещало чудесные вещи, связанные с этим миром. Но они называют птицу Мамуко Диата и относятся к ней с таким почтением и религиозным благоговением, что верят, будто она оберегает их королей на войне, даже если они, согласно обычаю, находятся в первых рядах. Простолюдины — это кафраи, у которых почти такие же нравы и законы, как у жителей острова Порне; они довольно бедны, как и следовало ожидать от людей, на земле которых не растёт ничего, кроме специй.
Они охотно обменивают их на яды, а именно на мышьяк и то, что обычно называют сублиматом ртути, а также на ткани, в которые они обычно одеваются; но для чего они используют эти яды, мы пока не выяснили. Они питаются саго и рыбой, а иногда и попугаями, и живут в низких хижинах. Что тут говорить. Всё там скромно и ничего не стоит, кроме мира, покоя и специй. Лучшее и благороднейшее из них, величайшее из возможных благ, а именно мир, по-видимому, было разрушено человеческой злобой
из нашего мира в их мир. Но алчность и ненасытная жажда наживы
заставили нас искать специи в их неизведанном мире. (Adeo
hominum protervia salubria quaeque haud longius satis nequet protudere
neque qu; luxus et libidinis appetere.) Но наши люди, тщательно изучив расположение Молуккских островов и каждого из них в отдельности, а также расспросив о привычках королей, отправились на Тедори, потому что узнали, что на этом острове запасы гвоздики намного больше, чем на других, и что его король также превосходит других
цари в мудрости и человечности. Итак, приготовив свои дары, они
причаливают, приветствуют царя и преподносят дары, как если бы они
были посланы Цезарем. Царь, любезно приняв дары, возводит
очи к небу и говорит: «Уже два года я знаю по расположению
звёзд, что вы идёте искать эти земли, посланные самым могущественным
Царём Царей. Поэтому ваше появление тем более приятно и
благоприятно для меня, что я был предупреждён о нём по знамениям
звёзд».

 И поскольку я знаю, что с человеком никогда не случается ничего, чего бы он не предвидел,
Я не стану противиться ни судьбе, ни знамениям звёзд, но охотно и с радостью откажусь от королевской пышности и буду считать себя управляющим этим островом от имени вашего короля. Поэтому приведите свои корабли в порт и прикажите остальным вашим товарищам сойти на берег;
так что теперь, наконец, после столь долгого плавания по морям и стольких
опасностей, вы можете насладиться радостями суши и отдохнуть
тела. И не думайте, что вы прибыли в королевство вашего короля.
 Сказав это, король, сняв корону, обнял их одного за другим и приказал принести всё, что есть в этой земле.
 Наши люди, обрадованные этим, вернулись к своим товарищам и рассказали
им о случившемся. Они, чрезвычайно довольные дружелюбным
поведением и добротой короля, завладели островом.
И когда их здоровье было полностью восстановлено за несколько дней благодаря щедрости
короля, они отправили послов к другим королям, чтобы
богатство островов и примирение с другими королями. Таранте был ближайшим и самым маленьким из островов, так как его окружность составляет чуть больше шести итальянских миль. Матиен находится рядом с ним и тоже невелик. На этих трёх островах выращивают большое количество гвоздики, но на каждом четвёртом году больше, чем на остальных трёх. Эти деревья растут только на крутых скалах, причём так густо, что часто образуют рощи. Это дерево очень похоже на лавровое (или гваяковое) по форме листьев,
характеру роста и высоте, а также на гариофилу, которую называют гвоздичной
ее подобии (с ноготь, натоптыши) растет на кончике каждой отдельной
веточка. Первый бутон, а затем цветок, как оранжевый цветок
произведено.

Заостренной частью гвоздики фиксируется в крайней точке
отделение, а затем слегка удлиняется, образуется шип. Это в
сначала красный, но вскоре становится черным от жара солнца. Местные жители держат
плантации этих деревьев отдельно, как мы храним наши виноградные лозы. Они закапывают
гвоздики в ямы, пока их не заберут торговцы.

Мутил, четвёртый остров, не больше остальных, и он
Производит корицу. Дерево, покрытое побегами, а в остальном бесплодное; оно любит сухость и очень похоже на дерево, приносящее гранаты. Кора этого дерева трескается под воздействием солнечного тепла и отделяется от древесины; после небольшого просушивания на солнце она становится корицей. Рядом с этим островом находится другой остров, называемый Бада,[445]
 более крупный и обширный, чем Молуккские острова. В нём растёт мускатный орех,
дерево которого высокое и раскидистое, похожее на грецкий орех, и его орех тоже растёт как грецкий, потому что он защищён
двойной оболочкой, сначала похожей на пушистую чашечку, а под ней — на тонкую
перепонку, которая обволакивает орех, как сеть. У нас это называется мускатным
цветком, а у испанцев — мускатным орехом, и это благородная и полезная
специя. Другая оболочка — это древесная скорлупа, как у
лесного ореха, и в ней, как мы уже говорили, находится мускатный орех. Имбирь
растёт на каждом из островов архипелага. Иногда он вырастает при посеве, а иногда самопроизвольно, но тот, что вырастает при посеве, более ценен. Его трава похожа на шафран,
и его корень почти такой же, и это имбирь. Вожди по очереди
хорошо обращались с нашими людьми, и они тоже добровольно подчинились
власти Цезаря, как и король Тидори. Но испанцы, у которых было всего
два корабля, решили привезти домой немного каждой (пряности), но
нагрузить корабли гвоздикой, потому что в тот год её уродилось
больше всего, и наши корабли могли вместить больше этой пряности. Итак, нагрузив корабли гвоздикой и получив
письма и подарки для Цезаря от царей, они готовятся
за их отъезд. Письма были полны покорности и уважения.
Подарками были индийские мечи и тому подобные вещи. Но, лучше
все, Mamuco Diata; то есть, Птичка божия, по которым они считают
себя, чтобы быть безопасным и неуязвимым в бою. Из которых пять были отправлены
и одно я получил от капитана (кон гран приеги), которое
Я посылаю его вашему преосвященству не для того, чтобы ваше преосвященство могло считать себя в безопасности от предательства и меча, как они утверждают, но чтобы вы могли насладиться его редкостью и красотой. Я посылаю также
немного корицы, мускатного ореха и гвоздики, чтобы показать, что наши специи не только не хуже, но и ценнее тех, что привозят венецианцы и португальцы, потому что они свежее. Когда наши люди отплыли из Тедори, один из кораблей, тот, что побольше, дал течь и начал набирать воду, так что пришлось возвращаться в Тедори. Когда испанцы увидели, что эту беду нельзя исправить без больших усилий и затрат времени, они решили, что другой корабль должен отправиться к мысу Каттигара, а затем через
как можно дальше от побережья Индии, чтобы его не увидели португальцы, и до тех пор, пока они не увидят Африканский мыс, который выступает за Тропик Козерога и которому португальцы дали название мыса Доброй Надежды; и с этого места путь в Испанию будет лёгким. Но как только другой корабль будет отремонтирован, он
должен будет взять курс через архипелаг и этот огромный океан
к берегам континента, о котором мы упоминали ранее, пока не достигнет
побережья, расположенного неподалёку от Дарьена, где
южное море было отделено от западного, в котором находятся
Испанские острова, очень узким участком суши. Поэтому корабль снова отплыл
из Тедори и, пройдя двенадцать градусов по другую сторону
линии равноденствия, не нашёл мыса Каттигара, который
Птолемей предполагал, что они доплывут даже до линии равноденствия, но когда
они пересекли огромное морское пространство, то достигли мыса Доброй Надежды, а затем островов Гесперид. И поскольку
корабль набирал воду, сильно потрепанный во время долгого путешествия,
моряки, многие из которых погибли от лишений на суше и на море,
не могли вычерпать воду из корабля. Поэтому они высадились на одном
из островов, названном в честь святого Иакова, чтобы купить рабов. Но
поскольку у наших людей не было денег, они предложили в качестве
платы за рабов гвоздику. Об этом стало известно португальцам,
которые управляли островом, и тринадцать наших людей были брошены в
тюрьму.
Остальных было восемнадцать. Испугавшись странного поведения
своих товарищей, они направились прямиком в Испанию, оставив их
позади них. И вот, на шестнадцатом месяце после отплытия из Тедори, они
прибыли в целости и сохранности шестого сентября в порт близ
Испалиса (Севильи). Поистине, наши моряки достойны вечной славы
больше, чем аргонавты, которые плыли с Ясоном в Колхиду. И их корабль
гораздо более достоин того, чтобы быть помещённым среди звёзд, чем тот старый
«Арго», ибо тот плыл только из Греции через Понт, а наш — из
Гиспалис на юге; а после этого через весь запад и
южное полушарие, проникая на восток, и снова возвращаясь на
запад.

Смиреннейшим образом вверяю себя вашему преподобию. Дано в Валлисолети,
23 октября 1522 года.

 От Вашего Высокопреподобия и Прославленной Светлости
 Самый смиренный и постоянный слуга,

 +Maximilianus Transylvanus+.

 * * * * *

(Напечатано в) Кёльне, в доме Евхария Сервикорнуса, в
год Младенца Христова 1523, в январе.





 ВЫДЕРЖКИ ИЗ
 ДЕРРОТЕРО ИЛИ ЖУРНАЛА
 О ПУТЕШЕСТВИИ ФЕРНАНДО ДЕ МАГАЛЬЯНА В ПОИСКАХ ПРОЛИВА ОТ МЫСА
 СВЯТОГО АВГУСТИНА. ФРАНЦИСКО АЛЬБО, 1519.

 _Перепечатано с оригинала в «Simancas en un legajo suelto».
 Дополнительный манускрипт, Британский музей, 17, 621.
 (Опубликовано Наваррете.)_


Во вторник, 29 ноября, я начал измерять высоту солнца
во время упомянутого путешествия, находясь неподалёку от мыса
Сент-Огастин, на высоте 7° с южной стороны и на расстоянии
от упомянутого мыса в 27 лигах к юго-западу. В среду, 30-го числа упомянутого месяца, я принял солнце за 76°, его склонение составляло 22° 59;, а полярная высота — 8° 59;, курс был на юго-юго-запад.

 В четверг, 1 декабря, солнце находилось на высоте 78° над меридианом, а
Склонение 23° 4;, а наше расстояние (от экватора) 11° 4;, и курс
был на юго-юго-запад.

 В пятницу, 2-го числа упомянутого месяца, я увидел солнце на высоте всего 80°,
его склонение было 23° 3;, высота — всего 13°, а курс
был на юго-юго-запад.

В субботу, 3-го числа упомянутого месяца, я поймал солнце на 82° 15;, что
склонение составляло 23° 13;, а расстояние — 14° 58;, а курс
был на юго-юго-запад.

В воскресенье, 4-го числа указанного месяца, солнце находилось на высоте 83° и имело склонение 23°
 17;, а расстояние составляло 16° 17;, а курс
был на юго-юго-запад.

В понедельник, 5-го числа упомянутого месяца, я определил высоту Солнца в 84°, и оно имело
склонение 23° 21;, а расстояние до юга составляло 17° 13;,
а курс был на юго-юго-запад ; на запад.

Во вторник, 6-го числа упомянутого месяца, высота Солнца над меридианом составляла 85°, и
Склонение составило 23° 25;, а высота над Южным полюсом — 18° 25;;
курс был юго-западным, ; ю.

В среду, 7-го числа упомянутого месяца, я взял солнце в 86° 30;, и оно имело
склонение 23° 29;; наше расстояние от линии составило 18° 57;, а
курс был на юго-запад.

В четверг, 8-го числа упомянутого месяца, я взял солнце в 86° 30;, и оно имело
Склонение 23° 29;, и таким образом наша высота составила 19° 59;, а курс был на юго-запад. Мы промерили глубину и обнаружили дно на глубине 10 саженей.
В этот день мы увидели сушу, плоские берега, и это был день Зачатия Пресвятой Богородицы.

В пятницу, 9-го числа упомянутого месяца (декабря), я определил положение солнца в 88° и
его склонение составляло 23° 31;, а наше расстояние от линии равноденствия в южном направлении составляло 21° 31;, и мы шли на юго-юго-запад,
и утром мы поднялись на большую гору справа от Сент-Томаса и спустились на юг вдоль побережья в юго-юго-западном направлении;
и на этом побережье, в 4 лигах от моря, мы обнаружили дно на глубине 25 саженей,
свободное от отмелей; и горы отделены друг от друга,
и вокруг них много рифов; а в Бразилии и на острове Сент-Томас
много рек и портов; и вдоль побережья на протяжении 6 лиг
В двух лигах от берега много отмелей, глубина на них 12 саженей, 10 и 8; но побережье тянется с северо-востока на юго-запад до мыса Фрио, и там много островов и рек.

У мыса Фрио есть очень большая река, а к северо-востоку, на расстоянии трёх
лиг, находится вершина высокой горы и три
острова; мыс находится под углом 23°, и у упомянутого мыса есть три
острова, которые вы оставляете позади. Пройдя упомянутый мыс, вы
увидите большую бухту, у входа в которую есть низкий остров, а
внутри бухты есть очень большой залив со множеством портов; он простирается на две лиги от
устье, и оно называется заливом Святой Люси; и если вы хотите миновать остров, то огибаете его слева, и (вход) узкий;  но глубина там 7 саженей, и дно илистое; но снаружи глубина от 20 до 25 саженей, а внутри, где якорная стоянка, 18 саженей. В этой бухте живут хорошие люди,
и их много, и они ходят обнажёнными и обмениваются рыболовными крючками,
зеркальцами и маленькими колокольчиками на еду. Здесь много бразильского дерева,
и эта бухта находится на 23° широты, и мы вошли сюда
в день Святой Люсии, и оставались там до дня Святого Иоанна, который
приходится на 27-е число декабря; в тот же день мы отплыли и пошли
на юго-запад, и нашли семь островков, а справа от них есть
залив, который называется Королевским заливом; у него хороший вход, и
в этом районе 31-го числа я определил широту в 86°
45;, а его склонение составляло 22° 8;, и наша широта равнялась 25°
23;.

 В воскресенье, 1 января 1520 года, я взял солнце в 84°, и его склонение составляло 21° 23;, а высота над полюсом равнялась 27°
29;; и на следующий день после первого мы пошли на юго-запад, а на другой — на запад, а на четвёртый день — на юго-запад ; на север. В четверг, 5-го числа, солнце находилось на высоте 85° 30; и на 23° 19; склонения, так что наше расстояние от линии составило 29° 49;, а курс — юго-запад ; на север.

6-го числа, в день Царей, солнце находилось на высоте 80° и имело
21° 8; склонения, а высота над полюсом составляла 31°,
а курс был юго-западным, ; W.

В субботу, 7-го числа, я взял солнце в 78°; склонение составляло 20° 56;, а наша параллель — 32° 56;; курс был на юго-запад, ; к югу.
и мы отправились вдоль побережья.

8-го я не воспользовался солнцем, но мы пошли на юго-западную четверть ю.ш., а ночью
мы проследили и обнаружили 50 морских саженей; и мы изменили курс, и
отправились 9-го числа указанного месяца в W.S.W.; и утром мы
прощупали и нашли 15 морских саженей, и мы шли до полудня и увидели землю,
и там я зафиксировал солнце на 76 °, и оно имело 20 ° 31'' склонения; и
ночью мы бросили якорь на дне в 12 морских саженей — 34 ° 31''.

Во вторник, 10 января (1520 года), я наблюдал солнце под углом 75°; его склонение составляло
20°, а наша широта — 35°. Мы находились справа
с мыса Ста. Мария. Оттуда побережье тянется на восток и запад,
и земля песчаная; мы дали ей название Монтевиди (теперь они называют
это правильно Сантовидио), а между ним и мысом Сан-Мария есть
река, которая называется (де лос Патос) Утиная река. Оттуда мы
двинулись вперёд по пресной воде, и берег тянулся на восток и
на запад на протяжении десяти лиг; после этого он тянулся на север и
на юг до 34;° с глубиной 5, 4 и 3 сажени; там мы бросили якорь
и отправили корабль «Сантьяго» вдоль берега, чтобы посмотреть, есть ли там
рейд, а река находится в 33;°. К северо-западу мы нашли несколько островков,
и устье очень большой реки (это была река Солис), и
она шла к N. Здесь они повернули обратно к кораблям, и упомянутый
корабль находился от нас всего в 25 лигах, и они были в 15 днях пути.
и за это время два других наших корабля ушли в южном направлении.
направление, чтобы узнать, есть ли рейд для стоянки; и таковые
прошли в течение двух дней, и капитан-генерал отправился туда,
и они нашли землю недалеко от С.С.В., на расстоянии 20 лиг от нас, и
Они шли четыре дня, а на обратном пути мы взяли воды и дров и отправились оттуда, лавируя против ветра, пока не увидели Монтевидео. Это было во второй день февраля, в день Богоматери Кантабрийской. Ночью мы бросили якорь в пяти лигах от горы, которая находилась к юго-востоку и юго-юго-востоку от нас. Затем, утром 3-го числа, мы отправились на юг, промерили глубину и обнаружили 4, 5, 6 и 7 саженей, глубина постоянно увеличивалась, и в этот день мы взяли
Солнце находилось на 68° 30;; склонение составляло 13° 35;, а наша широта была
35°.

 В субботу, 4 февраля, мы бросили якорь на глубине семи саженей, так как
корабль «Сан-Антонио» дал течь, и оставались там до 5-го числа, а
затем 6-го числа снялись с якоря и легли на южный курс, а ночью
бросили якорь на глубине восьми саженей и оставались там до следующего дня.

7-го числа мы отплыли, чтобы лучше изучить побережье, и увидели, что
оно тянется на юго-восток на ; южной широты; после этого мы легли на другой галс и бросили якорь на глубине
8 саженей, и там мы увидели солнце на 66° 30;, а оно было на 12° 15;
склонение, при котором наше расстояние от линии равноденствия на
юге составило 35;°; после этого мы отплыли в тот же день, а ночью
бросили якорь на глубине 9 саженей и встали на якорь у мыса Сантантон [Кабо-Бланко]
на юге на 36°, и это было во вторник, 7-го числа.

8-го числа мы отплыли из упомянутой точки, которая находится к северу и югу от Монтевидео и в 27 лигах от него; это побережье тянется с севера на юг [ширина Рио-де-ла-Плата составляет 27 лиг]; от этого места мы пошли вдоль побережья вокруг мыса Святой Полонии; после
что побережье простирается с северо-востока на юго-запад. Упомянутый мыс находится на 37° широты, а
суша песчаная и очень низкая, на расстоянии двух лиг от берега глубина моря составляет 8, 9 и 10 саженей; так что мы шли весь этот день на юго-запад, а также ночью и днём.

 В четверг, 9 февраля, я определил положение солнца на 63;°; оно находилось на 11;°
склонение и высота над уровнем моря составили 38° 30;; побережье можно
прозвучать, оно не очень высокое и не гористое, и мы заметили много дымов
вдоль побережья; это побережье тянется с востока на запад ; с севера на
юг, а мыс называется Пунта-де-лас-Аренас.

10-го числа я наблюдал солнце на 62° ;, его склонение составляло 11° 8;,
наше расстояние от точки равноденствия составляло 38° 48;, а побережье
тянется на восток-запад, и это очень красивое побережье для плавания в том или ином
направлении.

 11-го числа упомянутого месяца я наблюдал солнце на 62°, его склонение составляло 10° 47;
склонение и высота над уровнем моря составили 38° 47;, а курс был на запад.
; на северо-запад, а побережье тянулось на восток и на запад от мыса Лас-Аренас;
до этого места очень хорошее побережье, с отмелями, множеством
маленьких зелёных холмов и низменностей.

В воскресенье, 12-го, мы не видели солнца, но накануне
до полудня мы начали бегать к С. В. и С. В. и У. квартале, и
С. У. В. и У. С. В. и на четверть, но я рассчитал, что весь
курс С. В. В., И этот запуск был с полудня 11-го, до
ночью 12-го, и в этот час мы бросили якорь в 9 сажен, и
далее в 13 сажен, и после этого у нас был якорь, мы увидели землю,
и мы отплыли к Н., И это был 13-го, и утром
мы были вместе одни косяки, где Виктория наткнулся на несколько
раз.

Итак, в тот же день мы стояли на якоре и не выходили на солнце.
высота, и мы находились на глубине 7 саженей, и оставались там до 14-го числа, и в этот день я взял солнце в 60;°, и его склонение составляло 9°
41;, а наша высота достигала 39° 11;.

 15-го числа того же месяца я взял солнце в 60°, и его склонение составляло 9° 13;
склонение, и наше расстояние составило 39° 19;, и мы шли на юг
курсом.

В четверг, 16-го числа, мы не могли выйти на солнце до 18-го, и в тот день мы были на 39;°; а на следующий день, 19-го, мы были на 39;°,
и в этот день мы пошли на юго-запад и шли этим курсом, и не могли выйти на солнце до 20-го числа месяца.

20-го числа я взял солнце в 57°, склонение составило 7° 27;, а расстояние до юга составило 40° 17;.

 21-го числа я взял солнце в 55°, склонение составило 7° 4;, высота над уровнем моря составила 42° 4;, курс был юго-западным, ; западной долготы, и мы промерили глубину и обнаружили дно на глубине 55 саженей.

В среду, 22-го числа, я взял солнце в 53°, склонение составило 6° 41;,
а расстояние до него — 43° 26;, курс — юго-запад 1/4; ночью мы
провели промеры и обнаружили дно на глубине 55 саженей.

23-го числа я взял солнце в 53;°, склонение составило 6° 18;, наше расстояние от линии
составило 43° 3;, курс был на северо-запад.

24-го числа я взял солнце в 53° по широте, склонение составило 5° 54;, высота над полюсом — 42° 54;, курс — на северо-запад, и мы находились справа от очень большой бухты, которой мы дали название «Бухта Святого Матфея», потому что нашли её в день его памяти. Мы вошли в бухту и не могли найти дно, пока не оказались полностью внутри, и обнаружили
80 саженей, и его длина составляет 50 лиг, а устье находится на северо-западе, на высоте 42;°.

 25-го числа я не застал солнце, но застал его 26-го, на высоте 51;°,
и склонение было 5° 7;, благодаря чему мы оказались на 43° 27; к югу от линии, а побережье тянется с северо-запада на юго-восток на ; с севера на юг.

27-го я определил положение солнца в 50; °, и оно имело склонение в 4; °, и
таким образом, наша высота составила 44 °; и здесь, по правую руку, мы обнаружили
залив, а в трех лигах перед ним есть две скалы, и они лежат к востоку
и западу от упомянутого залива, а дальше мы нашли еще один (залив), и
там было много морских волков, из которых мы поймали восемь, и на этой земле
нет людей, но это очень хорошая земля с красивыми равнинами
без деревьев, и очень плоская местность.

Во вторник, 28-го числа, я определил положение солнца в 48° 30;, и оно имело склонение 4° 21;,
так что мы оказались в 44° 21;, и курс был на юг,
а ночью мы увидели землю на юго-запад от нас.

 29-го числа я определил положение солнца в 48° 30;, и в этот день оно имело склонение 4°
склонение, по которому мы оказались на 45;°, и курс был на
юго-юго-запад, на юго-запад-юго-запад и на запад-северо-запад, и я даю весь путь как
на юго-запад-юго-запад, пока я не увидел солнце, а потом мы два дня не могли его увидеть.

 В пятницу, 2 марта, я увидел солнце на 43° 50;, оно было на 3° 10;
склонение, с которым наше расстояние составило 47 °; и после этого мы
больше не следили за солнцем, пока не вошли в порт под названием Сент-Джулиан,
и мы вошли туда в последний день марта и оставались там до
день Святого Варфоломея, который приходится на 24 августа, и упомянутый порт
находится в 49 ° северной Широты, и там мы конопатили корабли, и много индейцев
пришли туда люди, покрытые шкурами антов, которые похожи на верблюдов
без горбов, и они несут несколько луков из тростей, очень маленьких, как у
Турецкие, и стрелы такие же, как у них, и на острие у них есть
наконечник из кремня для железа, и они очень быстро бегают, и они хорошо сложены,
и хорошо выглядят. Мы отплыли оттуда 24-го числа упомянутого месяца августа
и пошли вдоль побережья на юго-запад, примерно на 30 лиг,
и нашли реку под названием Санта-Крус, в которую вошли 26-го
числа августа и оставались там до дня святого Луки, то есть до 18-го
числа октября, и там мы поймали много рыбы, набрали воды и
дров, и это побережье хорошо обозначено и имеет хорошие ориентиры.

В четверг, 18 октября, мы отплыли от вышеупомянутой реки Санта
Круз, при встречном ветре мы два дня лавировали, а потом
подул попутный ветер, и мы два дня шли на юго-юго-запад, и за это
время мы прошли 50;°, и это было 20-го числа.

21-го числа упомянутого месяца я определил широту в 52° ровно в пяти лигах от берега, и там мы увидели нечто вроде бухты, у входа в которую с правой стороны находится очень длинная песчаная коса, а мыс, который мы обнаружили перед этой косой, называется мысом Девы, а песчаная коса находится на 52° широты и 52;° долготы
долготе, и от песчаной косы до другой части может быть около 5 лиг.
внутри этого залива мы нашли пролив, который может
шириной в лигу, и от этого устья до косы вы смотрите на восток
и Запад, а с левой стороны залива есть большой изгиб,
в пределах которого много отмелей, но когда вы войдете в пролив, держитесь
Северной стороны, а когда окажетесь в проливе, идите на юго-запад, в
середина пролива, и когда вы будете в проливе, позаботьтесь о том, чтобы не пропустить
несколько отмелей менее чем в трех лигах от входа в пролив,
а после них вы увидите два песчаных островка, а затем обнаружите
открытый канал, по которому вы можете плыть без колебаний;
Пройдя этот пролив, мы нашли ещё одну небольшую бухту, а затем ещё один пролив, похожий на первый, и от одного устья до другого тянется на восток и на запад, а узкая часть тянется с северо-востока на юго-запад. После того как мы вышли из двух проливов, или узких мест, мы нашли очень большую бухту, несколько островов и бросили якорь у одного из них. Мы взяли курс по солнцу и оказались на 52;° северной широты, а затем вошли в
Мы взяли курс на юго-юго-восток и нашли косу слева по борту, а оттуда до первого устья будет около 30 лиг; после этого мы взяли курс на юго-запад на 20 лиг, и там мы увидели солнце, и мы были на 53;° широты, а оттуда мы вернулись на северо-запад на 15 лиг и там бросили якорь на 53° широты. В этом проливе очень много мелей, а горные цепи очень высокие и покрыты снегом, с густыми лесами. После этого мы пошли на северо-запад и на четверть на запад, и на этом пути было много островков, а также
от этого пролива побережье поворачивает на север, и слева мы
увидели мыс с островом, которым дали названия мыс Фермосо
и мыс Десеадо, и они находятся на той же широте, что и мыс
Виргинс, который находится в начале пролива, и от упомянутого
От мыса Фермосо мы затем пошли на северо-запад, на север и на северо-северо-восток, и
шли этим курсом два дня и три ночи, а утром увидели землю с остроконечными холмами, которая тянется с севера на юг (так тянется побережье Южного моря), и от этой земли до мыса Фермосо
Расстояние составляло 20 лиг, и мы увидели эту землю 1 декабря.

Теперь я начну описывать курс и широту этого путешествия после этой
земли и 1 декабря, когда мы находились напротив неё; она находится
на 48° широты.

Декабрь —

2 декабря мы не поднимались на солнце, но шли на
северо-северо-восток и были на 47;°, и в этот день мы оказались намного
впереди,[446] так как вся эта местность находится на одной высоте.

 3-го мы шли на северо-запад и были на 46° 30;.
 4-го — на северо-запад, на 45;
 «5-е, на север. ; северо-запад. „ 44;
 «6-й, на северо-восток ; на восток „ 44
 «7-й, на северо-восток ; на восток „ 43;
 «8-й, на северо-восток ; на север „ 43;
 «9-й, на северо-северо-восток „ 42;
 «10-й, на северо-восток ; на восток „ 42 12;.
 „ 11-й, на северо-восток ; на восток „ 41;
 „ 12-й, на северо-восток ; на восток „ 41;
 „ 13-й, на северо-восток ; на север „ 40
 „ 14-й, на север „ 38;
 „ 15-й, на север ; на северо-восток „ 38
 «16-е, на север ; на северо-запад „ 36;
 «17-е, на северо-запад ; на север „ 34;
 «18-е, на север ; на северо-запад „ 33;
 «19-е, на северо-запад „ 32;
 «20-е, на северо-запад „ 31;
 „ 21-е, на северо-запад „ 30;
 „ 22-е, на запад ; юго-запад „ 30;°
 „ 23-е, на запад-северо-запад „ 30
 „ 24-е, на запад-северо-запад „ 29;
 „ 25-е, на запад-северо-запад „ 29;
 «26-е, на северо-запад, ; на запад, 28;
 «27-е, на северо-запад, ; на запад, 27;
 «28-е, на северо-запад, ; на запад, 26;
 «29-е, на запад, северо-запад, 26;
 «30-е, на запад, 12 лиг.
 «31-е, на северо-запад, 25;
 1521 год — январь —
 1-е, на запад, ; северо-запада, 25
 2-е, на запад-северо-запад, 24
 3-е, на северо-запад, ; запада, 23;
 4-е, на запад-северо-запад, 22
 «5-й, на запад ; юго-запад». «23
 «6-й, на запад ; на северо-запад „ 22
 «7-й, на запад, 25 лиг.
 «8-й, на запад, 23 лиги.
 «9-й, на запад ; на северо-запад „ 22;
 «10-й, на запад ; на северо-запад „ 22
 «11-й, на запад ; на северо-запад „ 21;
 „ 12-е, на З. ; С.З. „ 21;
 „ 13-е, на З. ; С.З. „ 21
 „ 14-е, на С.З. ; З. „ 20;
 „ 15-е, на З.С.З. „ 19;
 „ 16-е, на З.С.З. „ 19
 «17-е, на северо-запад, 18;
 «18-е, на северо-запад, 17;
 «19-е, на северо-запад, ; на запад, 16;
 «20-е, на северо-запад, ; на запад, 15
 «21-е, на юго-запад, 15;
 «22-го, на юго-запад, 16;
 «23-го, на запад, ; северо-запада, 16;
 «24-го, на запад, ; северо-запада, 16;

 И в этом районе мы нашли островок с деревьями на нём. Он
необитаем, и мы промерили глубину у него и не нашли дна,
и мы продолжили свой путь. Мы назвали этот островок Сан-Пабло,
обнаружив его в день его обращения в христианство, и он находится ...[447] лиг
от острова Тибурон.

 25-го числа упомянутого месяца, на северо-запад ;, в 15;°
 „ 26-го „ на северо-запад ;, в 15;
 «27-е» — на северо-запад, ; на запад, в 15
 «28-е» — на запад, северо-запад, в 14;
 «29-е» — на запад, северо-запад, в 13;
 «30-е» — на запад, ; на северо-запад, в 13;
 «31-е» — на запад, ; на северо-запад, в 13;
 Февраль —
 1-й «на северо-запад», в 13
 2-й «на северо-запад», в 12;
 3-й «на северо-запад», в 11;
 4-й «на северо-запад», в 11;

На этой широте мы нашли необитаемый остров, где поймали много
акул, и поэтому мы дали ему название остров Тибуронес, и
он находится рядом с проливом на северо - западе и юго-востоке, в четверти от В.д. и з.д., и находится в 10 ° Ю.ш.
широты и находится далеко ... В нескольких лигах от островов Ладроне.

 5 февраля к северо-западу, в 10°
 „ 6 - й „ по Северо - Западу, в 9 ;
 « 7-й « на северо-запад, в 8;
 « 8-й « на северо-запад, в 7;
 « 9-й « на северо-запад, ; на запад, в 6;
 « 10-й « на северо-запад, в 5
 « 11-й « на северо-запад, в 2;
 « 12-й « на северо-запад, в 1
 „ 13-й „ к северо-западу, в 30; к северу от линии.
 „ 14-й „ к северо-западу, в 1° к северу от экватора.
 „ 15-й „ к северо-западу, в 1;
 „ 16-й „ к западу-северо-западу, в 2;°
 „ 17-й „ к западу-северо-западу, в 3;
 «18-е» к западу от Гринвича, в 5
 «19-е» к западу от Гринвича, в 5;
 «20-е число» на северо-запад, через 6;
 «21-е число» на северо-запад, через 8
 «22-е число» на северо-запад, через 9;
 «23-е число» на северо-запад, через 11;
 «24-е число» на северо-запад, через 12
 «25-го» — на З. ; С.З., в 12;
 «26-го» — на З., в 12
 «27-го» — на З., в 12
 «28-го» — на З. ; С.З., в 13
 Март 1521 —
 1 марта — на З., в 13
 «2-го» — на З., в 13
 « 3-е место » в W., в 13
 « 4-е место » в W., в 13
 «5-го числа, на запад, в 13

6-го (марта), на запад, в 13°. В этот день мы увидели землю и направились к ней
и там были два острова, которые были не очень большими; и когда мы
пройдя между ними, мы повернули на юго-запад, а один оставили на северо-запад, и
затем мы увидели множество маленьких парусов, приближающихся к нам, и они бежали так,
что они, казалось, летели, и у них были матовые паруса треугольной формы,
и они шли в обе стороны, потому что из юта у них был нос, а из
с носа на ют, как они хотели, и они много раз приходили к нам и
искали нас, чтобы украсть все, что могли; и поэтому они украли ялик с
флагманского корабля, и на следующий день мы его нашли; и там я взял солнце,
и один из этих островов находится в 12;°, а другой в 13° и более (N.
широта); и этот остров 12° находится на одной широте с островом Тибуронс, к западу-северо-западу и
к востоку-юго-востоку (и, по-видимому, имеет 20 лиг в ширину на северном конце). С острова 12° мы отплыли 9 марта утром и пошли
на запад-юго-запад.

Острова Ладронс находятся в 300 лигах от Гилоло.

 9 марта, на W. ; S.W., в 12°
 „ 10-го „ на W. ; S.W., в 12;
 « 11-й « к З. ; Ю.З., в 11;
 « 12-й « к З. ; Ю.З., в 11
 « 14-й « к З. ; Ю.З., в 10;
 « 15-й « к З. ; Ю.З., в 10

16-го (марта) мы увидели землю и направились к ней на северо-запад. Мы увидели, что земля тянется на север и что рядом с ней много отмелей. Мы взяли другой курс на юг и подошли к другому небольшому острову, где бросили якорь. Это было в тот же день. Этот остров называется Сулуано, а первый — Юнугуан. Здесь мы увидели несколько каноэ и подошли к ним.
бежал; и этот остров находится на 9;° северной широты и на 189° долготы от
меридиана. К этим первым островам, к архипелагу Святого
Лазаря...

Итем. От пролива Всех Святых и мыса Фермосо до этих двух островов
будет 106° 30; долготы, и этот пролив с этими островами
находится на прямом курсе на северо-запад и юго-восток, что приведёт
вас прямо к ним. Отсюда мы продолжили свой путь.

 Покинув эти острова, мы поплыли на запад и подошли к
островам Гада, которые необитаемы, и там мы запаслись водой и
дровяными материалами. На этом острове очень мало отмелей.

Отсюда мы отплыли на запад и подошли к большому острову
под названием Сейлани, который населён и богат золотом. Мы обогнули его
и направились на юго-запад, к небольшому населённому острову под названием Мазаба. Люди там очень хорошие, и мы поставили крест на горе.
Оттуда они показали нам три острова на юго-западе, и, по их словам, там много золота.
Они показали нам, как его добывают, и нашли маленькие кусочки, похожие на бобы и чечевицу.
Этот остров находится на 9;° северной широты.

Мы отплыли из Мазабы и направились на север к острову Сейлани.
а затем обогнули упомянутый остров с северо-запада под углом 10°,
и там мы увидели три островка; затем мы пошли на запад, пройдя около 10
лиг, и затем наткнулись на два островка, где и остановились на ночь;
а на следующий день мы пошли на юго-запад и на ; к югу, примерно на 12 лиг, до 10;°, и там мы вошли в пролив между двумя островами, один из которых называется Матан, а другой — Субо; Субо с островами Мазаба и Сулуан находятся на востоке, на ; к северо-западу, на юго-востоке; а между Субо и Сейлани мы увидели очень высокую землю на севере, которая называется Байбай, и говорят, что там
там много золота и провизии, а также обширные земли, и конца им не видно.

От Мазабы, Сейлани и Субо по пути, по которому мы шли, в южную часть, будьте осторожны, потому что там много отмелей, и они очень опасны; каноэ не остановилось бы, если бы встретилось нам на этом пути.

Из устья канала Субо и Матан мы направились на запад по
центральной части канала и встретили город Субу, где бросили якорь и
заключили мир. Там они дали нам рис, просо и мясо. Мы
пробыли там много дней. Король и королева со множеством людей
стали христианами по своей свободной воле.

Мы отплыли из Субу и шли на юго-запад до 9;° между мысом Субу
и островом под названием Бохол; и на западной стороне от мыса Субу
есть еще один, который называется Панилонго, и он принадлежит черным
люди; и на этом острове, и на Субу много золота и много имбиря, и
это в 9 ° ю.ш., а Субу в 10 °ю.ш.; и вот мы вышли из пролива, и
прошли десять лиг до С.Ш., и бросили якорь у острова Бохол, и
там из трех кораблей мы построили два, а другой сожгли, не имея достаточного количества экипажей
; а этот остров находится в 9; °.

Мы отплыли из Бохола в Quipit к С. В., и встали на якоря в
же крепления справа от реки, и в ближайшее время К З
части находятся два небольших островка, которые в 8;°, и там мы не могли сделать
положения, ибо таковых не было, но мы помирились с ним; а это
остров Quipit имеет много золота, имбирь, и корица, и поэтому мы решили
идти искать положения, и от этого голова Quipit первым
островов там можно будет пройти курс 112 лиг; он лежит с ними В. Е. ;
Н. Е. С. В., И этот остров лежит на Восток и Запад.

Оттуда мы поплыли на юго-запад, на юго-юго-запад и на запад, пока не
попали на остров, на котором было очень мало людей, и он назывался Куагайан.
Здесь мы бросили якорь с северной стороны острова и спросили, где находится
остров Полуан, чтобы запастись рисом, потому что на этом острове его много, и
они загружают им много кораблей для других стран.
и они показали нам, где это было, и мы пошли на северо-запад и
столкнулись с главой острова Полуан. Затем мы пошли на северо-восток и
дошли до города Саокао, где заключили мир,
и они были маврами; и мы отправились в другой город, который называется Кафре;
и там мы купили много риса, и поэтому запаслись очень хорошо
; и это побережье проходит на северо-восток, а мыс в северо-восточной части
в 9° ю.ш., а часть ю.ш. находится в 8 °ю.ш.; и так мы вернулись на ю.ш. до тех пор, пока
дошли до оконечности этого острова, и там мы нашли остров, а рядом
там есть отмель, и в этом русле, и вдоль Полуана, есть
много отмелей, и этот мыс находится на юго-востоке от Квипита, а северо-запад - на юго-востоке.
с Куагаяном.

Из Полуана мы отплыли в Борни и прошли вдоль побережья вышеупомянутого
остров, и направились к его юго-западной оконечности, и недалеко там нашли остров, у которого
есть отмель на E.; и через 7; ° нам пришлось изменить курс на W.,
пока мы не пробежали 15 лиг; после этого мы бежали на юго-запад, вдоль побережья острова
Борней до самого города; и вы должны знать, что это необходимо
подходить близко к берегу, потому что снаружи много отмелей, и это
необходимо идти с зондирующим поводком в руке, потому что это
очень мерзкое побережье, а Борней - большой город, и у него очень большая бухта,
и внутри него, и за его пределами много отмелей; поэтому,
необходимо иметь пилота из своей страны. Итак, мы пробыли здесь несколько дней, начали торговать и заключили мирные соглашения. После этого они снарядили множество каноэ, чтобы захватить нас, и их было 260. Они приближались к нам, и, увидев их, мы поспешно отплыли. Выйдя наружу, мы увидели несколько яхт и направились к ним. Мы захватили одну из них, на которой находился сын короля Лусона, очень большого острова. Капитан отпустил его без чьего-либо совета.

Борни — большой остров, на котором также растут корица, мираболамс,
и камфара, которая очень ценится в этих странах; говорят,
что, умирая, они бальзамируют себя ею. Борни находится в 5°
25° широты, то есть сам порт, и 201° 5; долготы от
демаркационной линии, и отсюда мы отплыли и вернулись тем же путём; и этот порт Борни находится к востоку от
северной части острова Мазаба, и на этом пути есть много островов; и от мыса к северу от Борни до Квипита
на восток-северо-восток ; на север-северо-запад.

Мы отплыли от Борни и вернулись тем же путём, что и пришли.
Таким образом, мы прошли между островами Борни
и Поуан; и мы пошли на запад[448], чтобы встретиться с островом
Куагайан; и мы пошли тем же курсом, чтобы добраться до острова
Кипит на юге, и на этом пути, между Кипитом и Куагайаном, мы увидели
на юге остров, который они называют Соло, на котором много жемчуга,
очень крупного — говорят, что у короля этого острова есть жемчужина размером
с яйцо. Этот остров находится на 6° широты, и, следуя этим курсом, мы
встретили три небольших острова, а затем остров под названием Тагима,
где, как говорят, много жемчуга.
этот остров находится к северо-востоку от Соло, к юго-западу от ; к востоку от юго-запада, а Тагима находится в 6;°. Он
расположен напротив мыса Квипит, а упомянутый мыс находится в 7;° и расположен
к востоку от Палуана, к юго-востоку от юго-запада, к западу от северо-запада.

Отсюда мы обогнули остров Квипит с южной стороны и
прошли на восток, ; на юго-восток, до нескольких островков; вдоль побережья
много деревень, и на этом острове много хорошей корицы, и мы
купили немного; на этом побережье много имбиря, и мы
прошли на восток, на северо-восток, пока не увидели залив; затем мы
прошли на юго-восток, пока не увидели большой остров, а оттуда
к мысу на востоке острова
Квипит, а на мысе этого острова есть очень большая деревня,
которая добывает много золота из очень большой реки, и этот мыс находится на
191;° меридиана.

Мы отплыли из Кипита, чтобы добраться до Малуко, и направились на юго-восток, заметив остров под названием Сибуко; после этого мы направились на юго-юго-восток и увидели ещё один остров под названием Вирано-Батолаге; и мы шли тем же курсом до мыса этого острова, а после этого увидели ещё один остров, который они называют Кандикар; и мы шли на восток между этими двумя островами, пока не обогнули их; и там мы вошли в пролив между Кандикаром и
другой, который они называют Сарангани; и на этом острове мы бросили якорь и
взяли лоцмана до Малуко; и эти два острова находятся в 4;°, а мыс
Квипит — в 7;°, а мыс Сибуко на южной стороне — в 6°,
а мыс Вирано-Батологу — в 5°, и от мыса Квипит и
Кандикара путь идёт с северо-северо-запада на юго-юго-восток, не огибая ни одного мыса.

Мы отплыли из Сарангани и шли на юго-юго-восток, пока не оказались напротив
острова Сангин, между которым и Сангани есть много островков. Они
находятся на западной стороне, а этот остров расположен в 3;°. От Сангина мы пошли
Ю. ; Ю.В. до острова под названием Сиан; между ними много островков,
и этот остров находится всего в 3°. От Сиана мы пошли на Ю. ; Ю.З. до острова под названием Пагинсара, он находится в 1;°; а от этого острова до
Сарангани путь лежит на С. ; С.В. на С.З. в пределах видимости всех этих островов.

От Пагинсары мы шли на юго-юго-восток, пока не оказались между двумя островами,
которые лежат вместе, на северо-востоке и юго-западе, и тот, что на северо-востоке, называется
Суар, а другой — Атеан, и один из них находится на 1° 45;, а другой — на 1;°.

От Атеана мы шли на юго-юго-восток, пока не увидели Молуккские острова, а затем
мы отправились на восток и вошли в пролив между Маре и Тидори, где бросили якорь. Там нас очень хорошо приняли, и мы заключили очень выгодные
торговые соглашения, а также построили дом на берегу для торговли с местными жителями. Там мы пробыли много дней, пока не погрузили груз.

Острова Малукос: Терренате, Тидори, Маре, Мотиль,
Макиан, Бачиан и Гилоло — все они содержат гвоздику
и мускатный орех; среди них есть и несколько других, названия
которых я упомяну, а также их высота над уровнем моря. Первый из них
Терренате, который находится на стороне, противоположной линии равноденствия.

 Терренате находится на высоте 1° 0;
 Тидори — 0 30
 Маре — 0 15
 Мотил находится на линии 0
 Макиан — на юге 0 15
 Кайоан — 0 20
 Бачиан — 1
 Ла-Талата „ „ 1 ;

Ла-Талата (Лата-Лата) находится к северу от Терренате, к северо-северо-востоку и к юго-юго-западу, а
тот, что находится на линии равноденствия, расположен на 190° 30; по долготе от
самой линии, а остров Мотил с Кагаяном находится к северо-западу.
и на юго-восток, а с Тагимой, которая находится напротив острова Кипит, он
лежит на северо-восток и юго-запад ; на север, но по этим курсам нельзя
пройти, потому что, как говорят, там много отмелей, и поэтому мы пошли другим
курсом вдоль побережья упомянутых островов. От островов Малуко мы поплыли
В субботу, 21 декабря, в указанном 1521 году, мы отправились на
остров Маре и там набрали дров для костра. В тот же день мы
отплыли и направились на юго-юго-запад, к Мотилу, а оттуда
пошли тем же курсом к Макиану, а оттуда — на юго-запад,
Все эти острова и другие, а именно: Куайоан, Лабоан,
Агчиан, Латалата и другие небольшие острова, которые находятся в северо-западной части.
А теперь я расскажу, на какой широте и долготе находится каждый из них по отдельности, и на каких из них выращивают гвоздику и другие специи.
 Первым на севере находится Терренате, который расположен на 1° северной широты, а Тидор
40; и Маре 15; и Мотил на линии равноденствия, и они находятся на севере
и на юге. Остальные находятся на юге: Маки в 20;, Куайоан
в 40;, Лабоан в 1°, Латалата в 1° 15;, а Бачиан
Терренате на востоке и западе; а к юго-востоку от всех этих островов находится очень большой остров под названием Гилоло, на котором есть гвоздика, но в очень небольшом количестве. Таким образом, есть семь островов, на которых растёт гвоздика, и на пяти из них её много: Терренате, Тидоре, Мотиле, Маки и Бачиане. Мотиль находится на линии и на долготе 191° 45;

 От Латалаты мы пошли на юго-запад и
попали на остров, который называется Лумутола, он находится на 1;°, а на западной стороне есть ещё один
остров под названием Сулан, и на этих островах много отмелей, и
отсюда мы взяли курс на юг, к острову под названием
Буро, а между этими тремя островами есть ещё один, который называется
Фенадо находится в 2;° к северу, а Буро — в 3;° к северу, и они лежат между Бачианом на северо-востоке и юго-западе и ; на северо-северо-востоке в 194° к западу; к востоку от Буро находится очень большой остров под названием Амбон, на котором производят много хлопчатобумажных тканей, а между ним и Буро есть несколько островков; обратите на них внимание, потому что для этого необходимо обогнуть остров Буро с востока,
и к югу от него. Я взял солнце на 70° 24;, склонение составило 22° 36;,
и таким образом широта составила 3°. Я был в южной части острова,
и это было 27 декабря, в пятницу. 28-го числа упомянутого месяца я не определял положение солнца, но мы находились в
окрестностях упомянутого острова Буро и Бидии, которые лежат к востоку.

В воскресенье, 29-го числа, я определил положение солнца в 71;°, склонение составило 22° 21;, а расстояние от нас составило 3° 51;, и мы находились напротив острова Амбон.

30-го числа я поднялся на высоту, на которой был накануне, в спокойную погоду,
это был понедельник.

31-го числа я не застал солнце, мы были в 12 лигах от
острова Амбон на северо-востоке и юго-западе, день был вторник.

1522 —

1 января 1522 года я застал солнце на высоте 73°, склонение составляло 21°
54;, высота — 4° 45;.

2-го числа месяца я взял солнце в 73;°, склонение было 21;°.
Расстояние составило 5;°, курс был на юго-запад, и
это был четверг.

В пятницу, 3-го числа, я не брал солнце, но корабль шёл на юго-юго-запад по
широте 6;°, после чего мы взяли курс на северо-запад.

4-го числа я не определял положение солнца, но мы были на 5;°, курс был на северо-запад, и день был субботним.

 В воскресенье, 5-го числа, я определил положение солнца на 75°, склонение было 21° 14;,
широта составила 6° 14;.

6-го, в понедельник, я взял солнце в 76°, склонение составило 21° 2;,
широта оказалась 7° 2;.

 7-го я взял солнце в 76;°, склонение составило 20° 50;,
широта оказалась 7;°, а курс был на юго-запад. Вторник.

8-го числа месяца я взял солнце в 77;°, склонение составило 20° 37;
, а широта оказалась 8° 7;, курс был на юго-запад,
и в среду, и в этот день мы видели несколько островов, которые лежат
Восток и Запад, и в этот день мы вошли между двумя из них, которые являются
это Ламалуко и Алигуом; между ними два маленьких, которые
войдя в канал, вы выйдете по правую руку, они
населены; этот канал находится на северо-западе от четверти восточного побережья, с Buro, и всеми этими
островов десять, и они лежат на четверть северо-западной долготы, и они
имеют долготу около 50 лиг; мы плыли вдоль них с очень
с Юга надвигалась плохая погода; мы обогнали их и бросили якорь у последнего,
который называется Малуа, он находится под углом 8;°, остальные называются Лиаман,
Маумана, Куи, Алигуим, Бона, Ламалуко, Понон, Вера. Мы отплыли из
Мы отплыли от Малуа и направились на юг, где нашли остров Тимор. Мы
обогнули его с востока на запад по северной стороне, которая находится на 9° широты, и ближайшая суша на северной стороне находится в 10 лигах пути, и это побережье
Буро, северо-восток, юго-запад, ; северо-север, на долготе 197° 45;, и на этом острове Тимор
мы обогнули всё побережье с востока на запад, вплоть до деревни
из Manvai; а приехали мы в районе поселка Кьеру, и от Кьеру
чтобы Manvai, по побережью проходит Н. Е. С. Ш ; С. Н., А я вот взял и солнце на
5-й день февраля, в 86;°, и это было отклонение 12° 44', так
что на широте пришел, чтобы быть 9° 24', и этот остров очень большой и
густонаселенный, и все на острове есть много сандалового дерева, а есть много
городов в ней.

8 февраля я определил положение Солнца в 87;°, и оно имело склонение 11° 42;,
благодаря чему наше расстояние составило 9;°, и мы находились в
западной части острова Тимор, в его северной оконечности, и отсюда до
Восточный мыс, побережье тянется с востока на северо-восток до запада на юго-запад, и это было в субботу.

 В воскресенье, 9-го числа упомянутого месяца, я определил положение солнца в 88;°, и оно имело склонение 11;°. Наша широта составила 9° 35;, и мы находились на самом выступающем мысе всего острова, а оттуда он идёт на юго-запад и юг

.10-го числа того же месяца я наблюдал солнце в 88;°, его склонение составляло 10° 58;
. Наша широта была 9° 28;, а мыс острова
находился к югу, и был понедельник.

 11-го числа, во вторник, я наблюдал солнце в 88;°, его склонение составляло 9;°;
широта достигла 9° 35;, и мы были в штиле.

В среду, 12-го, я не определял положение солнца, но мы стояли на якоре примерно там же, где были накануне, или чуть дальше.

 13-го я определил положение солнца в 89;°; склонение составляло 9° 52;;
широта была 10° 32;, и мы находились в районе островов, названия которых нам неизвестны, как и то, обитаемы ли они. Они
лежат к востоку и северо-востоку от западного мыса Тимора, и отсюда мы
взяли курс на мыс Доброй Надежды и пошли на юго-запад.

[После этого курс был на юго-запад в течение нескольких дней, и там
Ничего примечательного до вторника, 18 марта, когда «Виктория»
открыла остров Амстердам.]

 18-го числа упомянутого месяца (марта) я застал солнце на 49;° северной широты, оно
2° 55' склонения, широта пришел, чтобы быть 37° 35' и любуясь
солнце мы увидели очень высокий остров, и мы пошли к ней на якорь,
и мы не могли взять его; и мы поразили паруса и лежал до тех пор, пока
на следующий день, и ветер был У.; И мы сделали другой галс к северу
при штормовых парусов;[449], и это было на 19-м, а мы не могли бы взять
солнце; мы были Востока и Запада, с острова, и это в 38°[450]
на юге, и, судя по всему, он необитаем, на нём совсем нет
деревьев, а его окружность составляет около шести лиг.

20-го числа упомянутого месяца, в четверг, я не застал солнце, но мы
шли на восток и на запад вместе с островом, а затем на северо-запад и на северо-северо-запад
и на четверть северо-запада, и за весь путь я прошёл 15 лиг
на северо-северо-запад и на широте 35;°.

22-го числа упомянутого месяца я взял солнце в 50;°: склонение составляло 4° 27;.
Широта равнялась 36° 18;. За день до этого мы
паруса до утра упомянутой субботы, и в этот день мы подняли
паруса и пошли на северо-запад.

 * * * * *

8-го числа упомянутого месяца (мая) я не засёк солнце; но, судя по пройденному нами расстоянию, мы думали, что находимся впереди мыса, и в этот день мы увидели землю, а побережье тянется с северо-востока на юго-запад и на четверть с востока на запад; и мы увидели, что находимся в 160 лигах позади мыса и напротив реки Дель-Инфанте[451] в восьми
В нескольких милях от него, на горизонте, и в этот день мы лежали
дул западный и западно-северо-западный ветер, и это был четверг.

 9-го числа я не застал солнце, но мы пристали к берегу и бросили якорь,
и берег был очень диким, и мы оставались там до следующего дня;
ветер переменился на западно-северо-западный, и тогда мы отплыли и пошли
вдоль берега в поисках какого-нибудь порта, чтобы бросить якорь и пополнить запасы
для людей, которые больше всего страдали, но мы ничего не нашли. И мы
вышли в море, чтобы чувствовать себя свободнее; и мы увидели много дымов вдоль
побережья, а само побережье было очень голым, без деревьев, и это побережье
бежит н. е. и С. В.: Это в 33° широты, а это было в субботу, 10-го
Может.

[Иллюстрация: +Отель Het Eyland Амстердам.+]

[Иллюстрация: +Het Eyland S;. Paulo.+]

 * * * * *

В пятницу, 16 мая, я зафиксировал солнце в 33 ° с; оно показывало 21 ° 6 ' с.ш.
склонение; широта составила 35° 39;, и мы шли на восток-юго-восток и
на запад-северо-запад, в двадцати лигах от мыса Доброй Надежды; в этот день мы
спустили грот-мачту и грот-брам-стеньгу и весь день стояли на якоре,
а ветер был западный.

[«Виктория» обогнула мыс Доброй Надежды между 18-м и
19 мая, и прибыли] 9 июля и бросили якорь
в порту Рио-Гранде в Сантьяго [на островах Кабо-Верде], и
нас очень хорошо приняли и дали нам всё, что мы хотели; и
этот день был средой, а они считали его четвергом, и так
Я думаю, что мы ошиблись на один день; и мы оставались там
до воскресенья ночью, а потом отплыли, опасаясь плохой погоды и
сложностей в порту; а на следующий день мы отправили нашу лодку
на берег за рисом, который нам был нужен, и стояли там, пока он не
пришёл.

14 июля, в понедельник, мы отправили нашу лодку на берег за новой порцией риса,
она прибыла в полдень и вернулась за новой порцией, и мы ждали
это продолжалось до ночи, и оно не пришло; и мы ждали до следующего дня, и
оно так и не пришло; тогда мы подошли к порту, чтобы посмотреть, в чем дело,
и подошла лодка, и нам сказали сдаться, и что они отправят нас
с кораблем, который прибывает из Индии, и что они
посадят некоторых из своих людей на наш корабль, и что у джентльменов есть
так приказано. Мы потребовали, чтобы они прислали нам нашу лодку и людей, и они
они сказали, что принесут ответ от джентльменов, и мы сказали, что возьмём другой курс и подождём. И мы взяли другой курс, подняли все паруса и ушли с двадцатью двумя людьми, больными и здоровыми, во вторник, 15 июля. 14-го
я поймал солнце. Этот город находится на 15° 10;.

 * * * * *

Сентябрь 1522 года.

 4-го числа упомянутого месяца утром мымы увидели землю, и это был
мыс Сент-Винсент, он находился к северо-востоку от нас, и мы изменили
курс на юго-восток, чтобы уйти от этого мыса.

 * * * * *

 В конце рукописи есть пометка:
 V;; Симанкас, 8 сентября 1783 года, Муньос.

 Д. Хуан Баутиста Муньос, умерший в 1822 или 1823 году, собрал большую
коллекцию выписок из архивов Симанкаса и Севильи, которыми пользовался Наваррете. В 1793 году Муньос опубликовал первый
том своей «Истории Нового Света», которую он так и не закончил.




 ОТЧЁТ О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ
 С КОРАБЛЕМ «ТРИНИТИ» И ЕГО ЭКИПАЖЕМ

 _После того, как он расстался с «Викторией»._
 _Из Наваррете._


После того как «Виктория» покинула Тидор, команда «Тринити» начала
переворачивать свой корабль, выгрузила и поместила на склад в Тидоре
свои товары и пушки с «Консепсьон», которую они сожгли, и с «Сантьяго», который был потерян. Гонсало Гомес де
Эспиноса решил оставить за собой ответственность за эти товары и фабрику
бухгалтер Хуан де Кампос в качестве клерка; офицер Луис дель Молино;
слуги Алонсо де Кота, генуэзец, и Диего Ариас; и мастер Педро,
бомбардир.

Попрощавшись с королём Тидора, «Троица» отплыла оттуда 6 апреля 1522 года с
командой из пятидесяти человек и грузом в девятьсот центнеров гвоздики. «Тринити» проплыла сорок лиг
до острова Зануфо, расположенного на 2° 30' северной широты,
принадлежащего королю Тидора, а оттуда вышла в открытое море, где, по их расчётам,
им предстояло проплыть две тысячи лиг до Панамы. На 20° они попали в шторм
Они подошли к острову, где взяли на борт туземца, и, продолжая двигаться на север под 42-м градусом, попали в шторм, который длился пять дней. Им пришлось срезать форштевень, корма была разрушена, грот-мачта переломилась пополам. Экипажи заболели, и они вернулись на поиски острова, с которого взяли туземца, но, не сумев найти его, оказались в двадцати лигах от него. Этот остров назывался Мао и находился к северу от
острова Ботаха; они расположены на 12° и 13° северной широты. Этот остров был третьим
В сотне лиг от Молуккских островов они пробыли полтора месяца; многие члены экипажа умерли. Когда они прибыли и бросили якорь у первой земли, которой оказался Зануфо, мимо прошло судно, сообщившее им, что через две недели после отплытия «Тринити» в Терренате прибыло пять или семь португальских кораблей, капитаном которых был Антонио де Брито, и что они строили там крепость. Баррос утверждает, что первый камень был заложен Антонио де Брито 24 июня 1522 года. Капитан «Троицы» попросил команду этого судна
отправить человека в Терренате, которым был Бартоломе Санчес, корабельный писарь, чтобы он отправил письмо португальскому капитану, в котором Его Величество просил его прислать помощь, чтобы не дать кораблю затонуть, так как его команда была больна и поредела. Гонсало Гомес, видя, что это затягивается, отплыл и бросил якорь в порту Бенаконора. Симон Абреу и Дуарте Роже, служащий королевской фактории в
Португалии, прибыли туда с другими людьми на каракоре, а
после них пришли фуста и каравелла с другими вооружёнными португальцами, которые
они вошли на «Тринити» и передали капитану письмо от Антонио де Брито, датированное 21 октября 1522 года, в котором говорилось лишь о том, что люди собираются привести его корабль. По приказу, полученному от Антонио Брито, они сразу же забрали у Гонсало Гомеса все письма, астролябии, квадранты и судовые журналы, которые он вёл; они забрали судно и поставили его на якорь в порту Талангоми. На корабле было семнадцать кастильцев, здоровых и больных, и они
отвезли тех, кто был здоров, вместе с Гонсало Гомесом в крепость, а на следующий
день отвезли больных в госпиталь.

Гонсало Гомес пожаловался на насилие, совершённое при захвате того, что принадлежало императору, в его стране. Они ответили, что он сделал то, что приказал ему император, его господин, а они сделали то, что должны были сделать по указанию короля, их господина. Они попросили его отдать королевское знамя Кастилии, и он ответил, что не может этого сделать и не может защищать его, поскольку находится в их власти. После этого они составили несколько документов в присутствии нотариуса, и
когда они разгрузили корабль, он попросил португальцев
дайте ему справку о том, что в нём было, чтобы он мог отчитаться перед Его Величеством; и они ответили, что, если он будет часто об этом просить, они выдадут ему справку на верёвке. В крепости мы нашли Хуана де Кампоса, Диего Ариаса и Алонсо, генуэзца, которые были больны. Это были трое из тех, кто остался в Тидоре с товарами Его Величества.
Они сказали, что португальцы разрушили фабричный корпус и
забрали гвоздику и квитанции об оплате за гвоздику, а также всё
такелажное оборудование и оснастку кораблей; Луис дель Молино бежал, и
Гонсало Гомес вызвал его в крепость под честное слово,
но когда он прибыл, его заковали в кандалы; капитан Педро умер.

Когда корабль был в Тидоре, 14 февраля 1522 года умер лоцман Хуан Лопес Карвальо,
а в период между отплытием оттуда и постановкой на якорь в Бенаконоре в августе, сентябре и октябре умер тридцать один человек, не считая троих, которые сбежали на остров Мао.

Двадцать один кастилец с корабля и фабрики оставался в плену в Терренате около четырёх
месяцев, пока в конце февраля 1523 года
Капитан Антонио де Брито дал им passage в Индию, отправив их на остров Банда, который находился в сотне лиг от берега, за исключением плотника Антонио и конопатчика Антонио Басазавала, которые, по его словам, были ему нужны. Клерк фабрики Хуан де Кампос и трое других кастильцев отправились на джонке, о которой ничего не было известно, как и о том, что стало с этими людьми. Кастильцы пробыли в Банде около четырёх
месяцев; оттуда их переправили на Яву, и, плывя вдоль побережья, они
прибыли в город под названием Аграсуэ. Аграсуэ был городом с населением в тридцать тысяч человек
Жители, мусульмане, вели обширную торговлю, и из Борнео и других мест к ним привозили фарфор, шёлк и другие китайские товары.

Из Аграсуэ они отправились в Малакку, расположенную в двухстах лигах от них, где
капитаном был Хорхе де Альбукерки.

Они пробыли в Малакке около пяти месяцев. В конце ноября 1524 года там умерли четверо кастильцев. Корабль-мальчик, Антон Морено, остался там,
который, как говорили, был рабом сестры Хорхе де Альбукерке,
а остальные отправились в Индию. Они добирались до Цейлона,
который находился в трёхстах лигах, двадцать пять дней, и прошли сто
До Кочина оставалось ещё несколько лиг. Клерк Бартоломе Санчес и ещё двое
отправились на джонке, о которой больше никто ничего не слышал. В Кочине они узнали,
что корабли, направлявшиеся в Португалию, отплыли незадолго до их
прибытия, и им пришлось ждать год, пока пройдут корабли с пряностями.

Проведя десять месяцев в Кочине, не получив разрешения на отплытие, моряк Леон Панкальдо и Баутиста Понсеро, капитан корабля «Тринити», тайно бежали на корабле «Санта. Каталина», который оставил их в Мозамбике. Там их арестовали и посадили на корабль
Диего де Мело должен был быть доставлен к губернатору Индии, но встречный ветер не позволил ему отплыть. Батиста Понсеро умер, а Леон Панкальдо спрятался на корабле Франсишку Перейры, который направлялся в Португалию. Он оставался там, пока они не отошли на сто лиг от Мозамбика. Когда они прибыли в Лиссабон, его посадили в тюрьму, но король приказал освободить его.

В это время Д. Васко да Гама прибыл в Индию в качестве вице-короля, и
кастильцы попросили разрешения подняться на борт кораблей, которые отправлялись
Португалия, но он не отдал её. Вице-король умер через двадцать дней,
и вместо него они избрали губернатором Гоа дона Энрике де Менесеса,
который прибыл в Кочин. Двое кастильцев умерли там, а тем, кто остался,
пришлось ждать ещё год.

Гонсало Гомес присягнул на верность и смог уйти только после постоянных обращений и просьб к губернатору Д. Энрике де Менесесу,
который дал ему отпуск, а также моряку Гинесу де Мафре и
мастеру Гансу, канониру, когда стало известно, что король Португалии
женился на даме Каталине, сестре Его Величества.
Император. Эти трое покинули Кочин на португальских кораблях,
и когда они прибыли в Лиссабон, их поместили в Лимонейру, или
государственную тюрьму, где умер мастер Ганс. Гонсало Гомес и Хинес де Мафра
пробыли там около семи месяцев, пока их не освободили письмами от Его Величества; но Гонсало Гомес[452] был освобождён на двадцать семь дней раньше Хинеса, которого они считали лоцманом, найдя в его ящике несколько вахтенных журналов и две другие (книги), которые Андрес де Сан-Мартин, лоцман Его Величества, сделал. Эти книги и другие записи они забрали и не вернули ему.

С момента их отплытия из Терренате на Молуккских островах до Лиссабона включительно
погибло восемь человек. Что стало с семью, неизвестно; двое остались на Молуккских островах, один — в Малакке, а трое
добрались до Испании, не считая лиценциата и священника Моралеса.

 * * * * *

 Гаспар Корреа говорит (том III, стр. 109): —

«В 1527 году некий Себастьян Габато, баск и отличный лоцман,
отплыл из Севильи в качестве капитан-лейтенанта двух кораблей и каравеллы,
которым вице-король Антильских островов приказал отправиться за грузом в
Малуко и вернуть имущество кастильцев, которое он мог бы найти
принадлежащее кораблю флота Фернана де Магальяэса, который поставил
в бедственном положении; и если он найдет какие-либо вещи, находящиеся во владении португальцев
он должен был спросить о них и потребовать их у капитанов
от имени императора, со всей учтивостью: и если они не захотят
чтобы отказаться от них, он должен был запросить документы с протестами, которые он
должен был принести императору, чтобы тот сделал все возможное
для его службы. Этот флот отплыл из Севильи, и больше никогда не был
не было слышно ни о том, что с ним стало, ни о том, чем всё закончилось. Было известно только, что этот флот отплыл в этом году через другие
кастильские порты, а позже прибыл в Малуко на другом флоте, о чём я расскажу далее.

 * * * * *

 [Корреа рассказывает в своём «Томе». III, глава XIV, о том, что Карл V в 1527 году отправил в Малуко флот из пяти кораблей под командованием Фрая Гарсии де
 Лоайсы, и что только один корабль под командованием капитана Мартима Инхиго достиг
 Малуко: затем он описывает споры и стычки между кастильцами и португальцами.]




 ОТЧЕТ О
 БУНТЕ В ПОРТУ САН-ДЖУЛИАН.


Наваррете приводит под номером XX своих документов, касающихся Магеллана,
копию документа, представленного в среду, 22 мая 1521 г.
от слуги Диего Барбозы, от имени Альваро де Мескита,
алькальду Севильи, датированное 26 апреля 1520 года, которое было
информация, полученная в Порт-Сент-Джулиане Мартином Мендесом, клерком
_Victoria_; Санчо де Эредиа, королевским нотариусом; Гонсало Гомесом де Спинозой,
Альгуазиль - мэр или главный констебль флота: он не умел писать, и
Доминго де Баррути расписался за него.

Эти сведения были получены в результате обращения Альваро де Мескиты, капитана «С. Антонио», к Магеллану с жалобой на
Гаспара де Кесаду, капитана «Консепсьон», и Хуана де Картахену,
которые вместе с примерно тридцатью вооружёнными людьми захватили его в ночь на Пальмовое воскресенье
В воскресенье, 1 апреля 1520 года, его заперли в каюте
Джеронимо Герры, клерка _С. Антонио_. Это прошение было
представлено Магеллану, когда он был на берегу, после мессы в
воскресенье, 15 апреля, и он отдал распоряжения двум клеркам и
Альгуазил должен был провести расследование на борту «С. Антонио». Его приказ был датирован 17 апреля и подписан им самим и Леоном де Спелета, клерком флагманского корабля. Сведения, полученные на борту «С. Антонио», были датированы четвергом, 26 апреля 1520 года.

№ XXI из Наваррете — это письмо Хуана Лопеса до Рекальде епископу Бургоса от 12 мая 1521 года, в котором он сообщает о прибытии 6 мая 1521 года в Севилью корабля «С. Антонио» под командованием
Херонимо Герры, родственника и слуги Кристобаля де Аро, а также о казни Гаспара де Кесады и других. В этом письме рассказывается о
история о мятежниках и тех, кто отвернулся от трудностей и
опасности, и, естественно, неблагоприятна для Магеллана.

Согласно Наваррете, дезертирство флота Магеллана кораблем
_S. Antonio_, был вызван Эстебаном Гомесом, португальским пилотом, который,
из соперничества с Магелланом и зависти к тому, что вместо него продвигаются другие
сам по себе, после казней, организовал заговор на борту _S.
Antonio_, и предложил вернуться в Испанию. Мятежники заковали Альваро де
Мескиту в кандалы, а затем отправились к берегам Гвинеи и оттуда
в Испанию. Когда «С. Антонио» прибыл в Севилью, Альваро де Мескита
был передан властям и содержался в тюрьме до прибытия корабля
«Виктория». Эстебан Гомес, Хуан до Чинчилья, Херонимо Герра
и Франсиско Ангуло также были арестованы, а жена и семья Магеллана
были взяты под наблюдение, чтобы предотвратить их отъезд в
Португалию. По словам Эрреры, Хуан де Картахена и священник, которые
остались на берегу, не вернулись на _С. Антонио_, и было приказано
отправить за ними погоню.

 * * * * *

Более подробные сведения о подавлении мятежа приводит Гаспар
Корреа в своём рассказе о путешествии Магеллана в «Легендах об
Индии» (том II, глава XIV):

«Фердинанд Магеллан отправился в Кастилию, в порт Севилья, где
он женился на дочери влиятельного человека, намереваясь
совершить морское путешествие, поскольку он был очень сведущ в
искусстве навигации. Император содержал Дом
торговли в Севилье, где находились смотрители казначейства, обладавшие
большими полномочиями, а также осуществлявшие морские перевозки и
отправлявшие флотилии за границу. Магеллан,
Осмелев от своих познаний и от того, что он был готов досадить королю Португалии, он обратился к управляющим этой торговой факторией и сказал им, что Малакка и Малуку, острова, на которых выращивали гвоздику, принадлежат императору из-за границы, проведённой между ними [королями Испании и Португалии], и что король Португалии незаконно владеет этими землями. Он заявил, что докажет это всем учёным, которые могут ему возразить, и готов поручиться за это своей головой. Надсмотрщики ответили ему,
что они прекрасно знали, что он говорит правду, и что император тоже это знал, но что у императора не было пути в те края,
потому что он не мог пройти по морю в пределах владений короля Португалии. Магеллан сказал им: «Если вы дадите мне корабли и людей, я покажу вам путь в те края, не заходя ни в море, ни на земли короля Португалии; а если нет, они могут отрубить мне голову». Управляющие, весьма довольные этим, написали об этом императору, который ответил им, что рад этому.
речь, и было бы гораздо больше дел; и что они должны были
сделать всё, чтобы выполнить его поручение и дела
короля Португалии, в которые не следовало вмешиваться; иначе
всё было бы потеряно. Получив такой ответ от императора, они
поговорили с Магелланом и ещё больше убедились в том, что он
сможет проложить курс за пределами морей, принадлежащих королю
Португалии, и что если они дадут ему корабли, о которых он просил,
людей и артиллерию, он выполнит то, что сказал, и откроет
новые земли, которые находились в пределах досягаемости императора, откуда он
привёз бы золото, гвоздику, корицу и другие богатства. Услышав об этом,
надзиратели с большим желанием оказать императору такую услугу, как
открытие этого пути, и сделать это более надёжным, собрали лоцманов и
людей, сведущих в навигации, чтобы обсудить этот вопрос с Магелланом,
который привёл такие доводы, что все согласились с его словами и
подтвердили, что он очень образованный человек. Поэтому надзиратели сразу же заключили с ним соглашение,
и соглашения, и полномочия, и правила, которые они отправили императору,
который всё подтвердил, особо оговорив навигацию
короля Португалии; таким образом, он повелел и запретил,
и распорядился, чтобы Магеллану было дано всё, о чём он просил. По этой причине Магеллан отправился в Бургос, где находился император, и поцеловал ему руку. Император дал ему тысячу крузадо в качестве алиментов на содержание жены во время его путешествия, что было записано в севильских свитках, и наделил его властью над жизнью и смертью[453] над всеми
люди, которые отправились на флот, где он должен был стать капитан-генералом,
и в связи с этим он наделил его большими полномочиями. Поэтому по возвращении в
Севилью для него снарядили пять небольших кораблей, как он и просил,
оснащённых и вооружённых по его выбору, с четырьмя сотнями солдат, и они
были нагружены товарами, о которых он просил. Надзиратели сказали
ему, что нужно назначить капитанов, на что он извинился,
сказав, что он недавно в стране и не знает людей, и
что они должны найти людей, которые будут хорошими и верными
на службе у императора, и кто будет рад переносить тяготы службы и плохую жизнь, которую им придётся вести во время
путешествия. Надзиратели были благодарны ему за это и сочли его совет
хорошим, решив сообщить капитанам, которых они могли бы нанять, и
экипажам, которых они могли бы взять, о полномочиях, которые он получил
от императора. Так они и сделали, и в Севилье они искали надёжных людей на должности капитанов. Это были Хуан де Картахена, Луис де Мендоса, Хуан
Серрано, Перо де Кесада. Этот флот был снаряжён, и
Экипажи, которым платили в течение шести месяцев, отплыли из Сан-Лукар-де-Баррамеда в
августе 1519 года. Итак, он отправился на Канарские острова и набрал воды. Пока он был там, прибыло судно с письмами от его тестя[454], в которых тот предупреждал его, чтобы он внимательно следил за своей безопасностью, потому что он узнал, что капитаны, которых он взял с собой, сказали своим друзьям и родственникам, что если он их разозлит, они убьют его и восстанут против него. На это он ответил, что не причинит им вреда, чтобы они
у него были основания так поступать, и по этой причине он назначил их не сам, а надзиратели, которые их знали, и независимо от того, были они хорошими или плохими, он стремился служить императору, и за это они отдали свои жизни. Тесть показал этот ответ надзирателям, которые высоко оценили доброе сердце Магеллана».

«Он отплыл с Канарских островов, с острова Танарифе, и достиг Кабо-Верде,
откуда переправился к побережью Бразилии и вошёл в реку, которая называется Жанейро. Там в качестве главного лоцмана был португалец
по имени Жуан Лопиш Карвалью, который уже бывал на этой реке и
взял с собой сына, которого он там зачал от местной женщины.
Отсюда они плыли, пока не достигли мыса
Санта-Мария, который Жуан Лиссабонский открыл в 1514 году;
оттуда они отправились к реке Сан-Хулиан. Пока они набирали воду и дрова, Хуан де Картахена, который был заместителем капитана, сговорился с другими капитанами о восстании, заявив, что Магеллан предал их и заманил в ловушку. Когда они поняли, что Гаспар де Кесада
Друг Магеллана, Хуан де Картахена, ночью сел в свою лодку с двадцатью
людьми и отправился на корабль Гаспара Кесады, чтобы поговорить с ним,
взял его в плен[455] и доложил о нём капитану корабля, чтобы все трое
могли сразу подняться на борт
Магеллан и убьёт его, а после этого они захватят другой корабль
Хуана Серрано, заберут деньги и товары, спрячут их и вернутся к императору,
рассказав ему, что Магеллан заманил их в ловушку и обманул, нарушив клятву.
инструкции, поскольку он плавал по морям и странам короля
Португалии: за это деяние они должны были получить от императора
охранную грамоту. Так они подготовили почву для измены, которая обернулась
для них плохо».

«Магеллан что-то заподозрил и, прежде чем это случилось, послал на кораблях шлюпку, чтобы сообщить капитанам, что они должны подготовить свои корабли к высадке на берег, чтобы выровнять их. Под этим предлогом он велел своему слуге обратить внимание на то, что ответили капитаны. Когда шлюпка подошла к восставшим кораблям, они
не подпустили его к себе, сказав, что не будут выполнять никаких приказов, кроме приказов Хуана де Картахены, который был их капитан-генералом.
 Когда ялик вернулся с этим ответом, Магеллан поговорил с Амброзио
Фернандесом[456], своим главным констеблем, храбрым человеком, и отдал ему приказ
что он должен делать и тайно отправиться на берег с оружием; и он отправил письмо
Луис де Мендоса был с ним, с шестью людьми в шлюпке, которых выбрал главный
констебль. Течение несло их к кораблям, и Магеллан приказал своему капитану
натянуть длинный канат,[457] чтобы он мог спустить шлюпку на воду.
если ему это подходит. Когда всё было улажено, шлюпка
отправилась в путь, и, подойдя к Луису де Мендосе, они не позволили ему
подняться на борт. Тогда главный констебль сказал капитану, что было бы
слабостью с его стороны не впустить его, ведь он был один и вёз письмо. Тогда капитан позволил ему подняться на борт. Он поднялся на борт и,
передав ему письмо, схватил его в охапку, крича: «Именем императора вы арестованы!» В этот момент люди из шлюпки поднялись на борт с обнажёнными мечами; тогда главный констебль перерезал ему горло
Луис де Мендоса ударил его кинжалом, потому что Магеллан приказал ему. Поднялся шум, и Магеллан, услышав его, приказал отдать швартовы, и его корабль опустился на другие корабли с вооружёнными людьми и готовой к бою артиллерией. Добравшись до корабля Мендосы, он приказал повесить на реях шестерых человек, восставших против главного констебля, и их схватили моряки корабля, капитаном которого он сразу же назначил португальца Дуарте Барбозу.
и его друг: и он приказал подвесить труп Мендосы за ноги, чтобы его было видно с других кораблей. Затем он приказал Барбозе подготовить людей к тому, чтобы они поднялись на борт одного из других кораблей. Чтобы не причинить вреда, который был в его силах, и поскольку он был португальцем, а команды принадлежали императору, он прибегнул к хитрости и тайно поговорил с моряком, которому доверял. Моряк перебежал на корабль из Картахены, где ночью, когда течение понесло корабль Магеллана, который был позади, моряк, увидев
воспользовавшись случаем, перерезал канат или отвязал корабль Картахены, так что тот налетел на корабль Магеллана, который подошёл, крича: «Предательство!
 Предательство!» После чего он вошёл на корабль Картахены, взял его и его людей в плен и назначил капитаном корабля Альваро де Мескиту, которого Картахена арестовал и заковал в кандалы, потому что тот был виновен в мятеже. Увидев это, другой
корабль сразу же сдался. Он приказал четвертовать Картахену,
выставив его на всеобщее обозрение как предателя, а тело Луиса де Мендосы
Он приказал четвертовать мятежников и выставить их на берег, насадив на колья. Поэтому кастильцы очень боялись его, потому что он держал мятежников в кандалах и заставлял их работать на насосах в течение трёх месяцев, пока оставался в этой реке, где он очень хорошо ремонтировал свои корабли».

«Когда он собрался отплывать, он приказал освободить пленников,
помиловал их и отправил вдоль берега, по течению реки, пока они не
дошли до мыса, с которого было видно море на другой стороне; и тот, кто
вернулся
Он сказал, что даст ему сто дукатов в награду за хорошие новости. Эти люди прошли более сорока лиг и вернулись без новостей; они привели с собой двух мужчин ростом в пятнадцать локтей из деревни, которую нашли. Тогда он послал Серрано, потому что его судно было самым маленьким, вдоль реки, чтобы найти её устье; он плыл по сильному течению, которое несло его без ветра. И, продолжая
свой путь, его корабль сел на мель у каких-то скал, на которых и разбился, а
лодка вернулась с командой на борту. Магеллан отправил туда лодки,
и они спасли всё, так что только корпус корабля был потерян. Затем он
приказал высадить на берег двух священников, участвовавших в мятеже, и брата из Картахены, которого он помиловал по просьбе
Мескиты, и оставил их в изгнании».

«Затем он отплыл от реки и бежал вдоль побережья, пока не достиг
реки, которой они дали название Виктория, и которая была окружена
высокими горами с обеих сторон. С этой реки корабль Мескиты уплыл, и
не было известно, убили ли они его или он ушёл сам
Но астролог и прорицатель сказали ему, что капитан был
пленником и что они возвращались в Кастилию, но что император
нанесёт им ущерб».

«Затем Магеллан с тремя кораблями, которые у него были, вошёл в реку,
по которой он проплыл более ста лиг и вышел с другой стороны в открытое море,
где дул попутный ветер с востока, благодаря которому они плыли более пяти месяцев,
не спуская парусов, и достигли нескольких необитаемых островов, на одном из которых
они нашли дикарей, живших в подземных хижинах. Они отправились
на другом острове они давали им золото за вес железа, благодаря чему они накопили много золота. Люди там тоже были добродушными, и у них был король. Они были хорошо управляемым народом, который воевал с другими соседями, более могущественными, чем они сами. По этой причине король принял христианство вместе со всем своим народом, чтобы Магеллан мог помочь ему в борьбе с врагами. Это Магеллан
предложил сделать, и со своими вооружёнными людьми и жителями страны
он выступил против врага, многих из которых убил и сжёг
деревня. Враг получил подкрепление, и многие пришли сражаться
с Магелланом, который победил их, и битва была ожесточённой.
Они действовали хитростью, так как спрятали в кустах засады, из которых, когда кастильцы устали, вышли люди и многих убили, а из кустов вышла ещё одна засада, чтобы захватить лодки, которые стояли на берегу без людей. Тогда вышел король, сразился с ними, защитил лодки и увез людей».

«Король, который бежал, видя своё поражение, замыслил предательство
с христианским королём, и заключил с ним договор, что отдаст ему в жёны свою дочь, и поклялся ему, что, когда он умрёт, а он уже был стар, всё останется ему, и они всегда будут жить как друзья, потому что кастильцы уйдут, а если он не поступит так, то всегда будет воевать с ним. И это при условии, что он найдёт способ убить кастильцев. И
король-христианин, как жестокий человек, согласился на предательство и
приготовил большой пир и банкет для его осуществления, на который он
пригласил Магеллана, который пришёл на банкет с тридцатью самыми
почётными и хорошо одетыми людьми: пока они веселились на
банкете, вошли вооружённые враги и убили Магеллана и всех
кастильцев, и никто из них не спасся. Они раздели Серрано и,
таща его за собой, привели на берег, где казнили его, бросив на
землю[458].»

«Те, кто был на кораблях, увидев несчастье на берегу, о котором
рассказали им моряки, отправившиеся на лодках, поднялись на
среди них был капитан Карвалью, штурман флагманского корабля, которому
все подчинялись. Он приказал разгрузить один из кораблей, который был очень
дырявым, и поджечь его посреди моря, чтобы люди на берегу не
присвоили железо, и назначил капитаном корабля Серрано Гонсало
Гомеса д’Эспиносу, который был родственником астролога[459],
тоже погибшего вместе с Магелланом, и не предвидел постигшего его
несчастья».

«Два корабля отплыли оттуда, пройдя между множеством островов, и
прибыли на один из них, где было много очень хорошей корицы. Оттуда они
Они прошли через множество островов к острову Борнео, где в порту
обнаружили множество торговых джонок со всех концов Малакки,
которые часто заходили на Борнео. Здесь Карвалью отправил королю в подарок алую ткань, цветные шелка и другие вещи,
чем король был очень доволен и оказал ему большую честь,
предоставив ему разрешение и безопасный проход на берег на двадцать дней,
поскольку таков был их обычай по отношению к новым людям, впервые
прибывшим в их порт, где они могли свободно покупать и продавать,
Но король, зная, сколько товаров было на кораблях,
составил заговор с целью убить их и захватить корабли. Это предательство
было согласовано королём с яванцами, которые находились в порту на больших
 джонках, и с этой целью король оказал большую честь тем, кто сошёл на берег,
и отправил на корабли угощение и разрешение оставаться в порту столько,
сколько им будет угодно. Карвалью заподозрил неладное и приказал нести круглосуточную вахту, не позволяя никому, кроме одного-двух человек, сходить на берег. Король, заметив это,
он послал за Карвалью, чтобы тот прислал ему своего сына, который принёс подарок, потому что его маленькие дети, увидев его, плакали. Он послал его, очень хорошо одетого, с четырьмя мужчинами, которые, прибыв к королю, получили приказ быть арестованными. Когда
Карвалью узнал об этом, он отчалил и с вооружёнными людьми поднялся на борт джонки, которая была полна людей и готова к отплытию.
Они проникли на этот корабль и награбили много золота и ценных вещей, а
также взяли в плен сына короля Лусона, который был капитаном корабля и
три других корабля, которые были в порту и на которых он приплыл, чтобы жениться на дочери этого короля Борнео. Они нашли на этом судне ценные вещи из золота и драгоценности, которые он привёз на свадьбу, а также трёх невероятно красивых девушек, о которых Карвалью позаботился, сказав, что отвезёт их к императору, чему все обрадовались. Но он не поступил так, а переспал с ними, так что
кастильцы чуть не убили его; но он так щедро поделился с кастильцами,
что они стали его друзьями, потому что он согласился с женихом,
что он и его люди должны были бежать ночью и за это должны были
дать ему много драгоценных камней, и ночью они сбежали, переплыв
реку; а Карвалью притворился, что спал, и проснулся, жалуясь на
вахту. Но кастильцы поняли обман, схватили Карвалью, заковали
его в кандалы, отняли у него всё, что у него было, и назначили
капитаном Хуана Баутисту, капитана корабля, потому что он
понимал в работе лоцмана[460].

«Оттуда они отплыли и направились в Малуко, Тернате и Тидор, где
они передали королям подарки, которые Магеллан приготовил для
они. Они оказали им великие почести и приняли их гостеприимно,
ибо они также оказали своим министрам; и королям они оказали
посольство со стороны императора, касающееся их его
великолепие, так что оба вскоре подчинились ему и оказали почтение как вассалы
навсегда; и они установили торговлю и цены для покупки и продажи,
и основали фабрики на берегу, и начали собирать гвоздику, и
им привозили очень много, потому что кастильцы давали то, что они
просили, потому что у них был избыток товаров; таким образом, они стали
Повелители земли. Поскольку корабли сильно пострадали, они немного починили их, как могли, и поспешили загрузить оба корабля
грузом, что и сделали за месяц. Когда они уже собирались отплыть, к кастильцам пришёл португалец по имени Хуан де ла Роса, который приехал в Тернате и сказал, что он лоцман и отвезёт их в Кастилию. Они согласились дать ему по пятьдесят центнеров гвоздики с каждого корабля, потому что он сказал, что отвезёт их на остров Банда, который богаче Малуко. Кастильцы очень обрадовались
чтобы вернуть этого человека императору, для большей уверенности в том, что они их обнаружат. Этот Хуан де ла Роса предупредил кастильцев, что
они придут из Индии и будут искать их, и убьют их всех, потому что
об этом говорили в Индии. Кастильцы поверили ему и оказали ему большие почести. Они договорились с королём Тидора о том, что оставят у него своего представителя с товаром, который у них был, потому что скоро прибудет много кораблей, посланных императором, и по этой причине им нужно было собрать как можно больше гвоздики. Затем они отправились в путь
«Они отплыли, сделав де ла Розу капитаном корабля Карвалью».

«Когда они были в море, они освободили его от оков, так как нуждались в его навигационных знаниях, и отправились на остров Банда, где Карвалью вернули капитанскую должность, и они отправились на Банда, где взяли образцы мускатного ореха и мускатного цвета, так как им негде было взять их в качестве груза». Посовещавшись, они отправились в путь, чтобы
доплыть до мыса Доброй Надежды, а оттуда — в Кастилию,
поскольку не осмеливались плыть другим курсом.
они столкнулись с неблагоприятными погодными условиями, из-за которых корабль Карвалью вошёл в порт, а «Ла Роса» продолжила свой путь. Карвалью вошёл в
Малуку, где выгрузил половину груза, развернул корабль и починил его, насколько это было возможно. Он сделал это за двадцать дней и снова погрузил груз и отправился в путь, но заболел и умер, когда отплывал. Они снова сделали Гонсало Гомеса д’Эспиносу
капитаном корабля, и он по указанию Карвалью
взял курс на поиски реки (пролива), через которую они
Но когда они вышли в море, корабль снова набрал столько воды, что они
пошли против ветра, чтобы выброситься на берег на первой же отмели,
которая оказалась в Баточине, где они выбросили корабль на берег и
спасли немного товаров. Пока они находились там, Д. Грасия
Энрикес прибыл в Малуко на корабле, чтобы забрать гвоздику, которая
прибыла из Малаки, и, узнав, что там находятся эти кастильцы, он послал
к ним своего человека, чтобы тот убедил их всех приехать, потому что, если
они этого не сделают, он будет считать их врагами и сразу же отправится
принеси их. Поэтому кастильцы, стесненные судьбой, отправились туда
где находился Д. Грасиа, подобно заблудшим, так что Д. Грасиа проявил к ним
сострадание, оказал им хороший прием и снабдил их
всем необходимым и нагрузив свой корабль, он посадил их всех на корабль вместе с собой
а их было более тридцати, и он отвез их в Малаку, где
Хорхе д’Албукерки был капитаном, который приказал фактору выдать им
продовольствие для пропитания, а во время сезона дождей отправить их в
Индию, где губернатором был Д. Дуарте [де Менезеш]. Он командовал теми, кто
кто пожелал быть записанным в списки для выплаты жалованья, и он запретил
кораблям королевства брать их на борт, чтобы они не могли вернуться в
Кастилию; и действительно, все они умерли, только Гонсало Гомеш д’Эспиноса
перешёл в Португалию в 1525 году, и его взяли в плен в Лиссабоне, а
отпустили по письму, которое императрица отправила королю».

«Другой корабль следовал своим курсом, так что «Ла Роса» обогнула мыс
Доброй Надежды, и когда она была уже близко к берегу, Перо Коресма,
который плыл в Индию на маленьком корабле, встретил её и заговорил с ней.
она принадлежала императору и была родом из Малуко, и ему не пришло в голову
отправить ее на дно, чтобы она не могла
вернулись в Кастилию, и корабль вошел в залив Салданья,
а оттуда прибыл в Кабо-Верде, где они сошли на берег за дровами и
воды; там несколько португальцев, узнав, что корабль прибыл из Малуко,
захватили лодку, когда она пристала к берегу, с двадцатью кастильцами; и поскольку
в порту не было корабля, они сели в лодку, чтобы отправиться и захватить
корабль; но корабль, увидев, что приближается лодка с вооруженными людьми, для
Корабли сверкали на солнце, отплыли и направились к мысу Сент-Винсент, а оттуда вошли в Сан-Лукар с тринадцатью людьми на борту, потому что больше никого не было, и прибыли в 1521 году. Из Кабо-Верде они написали королю о кастильцах, которые остались там; король приказал, чтобы их не трогали, пока они не умрут, но не позволяли им отплывать ни в один порт, и так и было сделано».



 СТОИМОСТЬ ФЛОТА МАГЕЛЛАНА.

 _Из Наваррете_, документ № XVII.


 «Консепсьон» был водоизмещением девяносто тонн.
 «Виктория» — восемьдесят пять тонн.
 «С. Антонио» — сто двадцать тонн.
 «Тринити» — сто десять тонн.
 «Сантьяго» — семьдесят пять тонн.


 +Резюме+:
 _Маравидис._
 Пять кораблей с оснасткой, артиллерией и вооружением обошлись в 3 912 241
 Пять кораблей водоизмещением 445 тонн, на пять больше или меньше, что
делает каждую тонну стоимостью 8791;
 _мараведи_.
 Различные предметы первой необходимости 415 060
 Продовольствие, сухари, вино, масло, рыба, мясо, сыр,
 овощи и бочки 1 585 551
 Четырехмесячная зарплата для 237 человек 1 154 504
 Товары 1 679 769
 ————-
 Итого 8 751 125
 ————-


 КОНЕЦ.




 ПРИЛОЖЕНИЕ № I.


 ;
 Senhor.

Acerqua do negoceo de fernam de magalhaes en tenho feito e trabalhado
quanto deus sabe, como lhe largamente tenho esprito, e agora estando
xebres doente falei niso muito ryjo a el Rei apresentando lhe todolos
enconuinientos que neste caso auia, apresentando lhe alem das outras
cousas, quam fea cousa era e quam desacostumada receber hum Rei os
uasalos doutro Rei seu amigo contra sua vontade que era cousa que antre
caualeiros se nom acustumaua e se auia por mui grande erro e cousa mui
feia e que en nom acabaua em ualhadoly de lhe oferecer uosa pesoa e
reinos e senhorios quando ele ja recebya estes contra uoso prazer que
lhe pedia que oulhase que nom era tempo pera descontentar uosalteza e
mais em cousa que lhe tam pouco inportaua e tam incerta e que muitos
uasalos e omens tinha pera fazer seuos descobrimentos quando fore tempo
e nam c os que de uosalteza uinham descontentes e de que uosalteza nom
podia de deixar de ter sospeita que auiam de trabalhar mais por uos
desseruir que por ninh;a outra cousa e que su alteza tinha ainda agora
tanto que fazer em descobrir seuos reinos e senhorios e em os asentar
что ему стоило бы вспомнить о тех новостях, за которыми можно было следить,
скандалах и других вещах, которые можно было бы обсудить,
а также о том, как плохо это выглядело в год и время такого брака
и увеличения доходов и любви. И мне показалось, что было бы очень хорошо, если бы эти знамения попросили у вас разрешения и дали вам его, чтобы они стали тем, чем уже были два зла, полученные против вашей воли, и тем, что я просил у вас, чтобы вы купили моего слугу, и тем, что из двух зол вы избрали бы одно, или дали бы мне разрешение, или
если бы он задержался в этом деле на год, то многое потерял бы
и мог бы принять такое решение, которое было бы ему выгодно и принесло бы удовольствие


Он, сударь, был так напуган, что сказал мне, что я его напугал, и я ответил ему самыми лучшими словами на свете, и что он ни за что бы не сделал этого
Я хотел бы, чтобы вы сделали так, чтобы ваша светлость получила удовольствие и много других добрых слов, и чтобы я поговорил с кардиналом и сделал ему
предложение.

 Я, сударь, уже давно практикуюсь с кардиналом, и это лучшее предложение.
что он, как и его имя, хорошо подходит для этого дела, и я обещаю работать, сколько смогу, чтобы его оправдать. Он поговорил с королём, и мы позвали епископа Бургоса, чтобы он поддержал это дело. E asy huns douos
do conselho tornaram a fazer crer a el Rei que ele nom eraua nisto a
uosalteza porque nom mandaua descobrir senam dentro no seu lemite e mui
longe das cousas de uosalteza e que uosalteza nom auia dauer por mal
de se seruir de douos uasalos seuos homens de pouca sustancia seruindo
se uosalteza de muitos dos naturaes de castela alegando outras muitas
доводы. В конце концов кардинал сказал мне, что епископ и те, кто был с ним, настаивали на этом так сильно,
что король не мог больше медлить.

Tanto que xebres foi sam lhe tornei a presentar este negoceo como digo
e muito mais ele da a culpa a estes castelhanos que p;i el Rei nisto
e com tudo que ele falara a el Rey e nos dias pasados o requeri muito
sobre isto e nunca tomou detrimina;am e asi creio que fara agora a mim
senhor parece me que uosalteza pode recolher fernam de magalh;es que
sera grande bofetada pera estes que polo bacharel nom dou eu muito que
Он почти не выходит из своего кабинета. И я поговорил с доном Хорхе, который живёт неподалёку от него, и он говорит, что, несмотря ни на что, сеньор, я никогда не перестану работать над этим.

И пусть ваша светлость не беспокоится о том, что я много наговорил королю, потому что, помимо того, что всё сказанное мной — правда, я не чувствую, что у короля есть свобода делать что-либо прямо сейчас, и поэтому я должен говорить меньше, чем обычно. Да здравствует ваша светлость и ваше святое служение. Сарагоса, 13-е число месяца
28-го дня сентября [1518 года].

 Целую руки вашей светлости,
 +Алуару да Кошта+.

 (Торре-ду-Томбу, Гав. 18, Мач. 8, № 38.)


 № II.

 Сеньор,

15-го числа сего июля ; chavascas моц де бейра Р. две письма от вашей светлости, одно от 16-го, а другое от 19-го числа прошлого месяца, которые я получил и без промедления отвечаю вашей светлости.

Теперь, когда мы прибыли в эту город в сопровождении сеньора де Аро и сеньора де
cartajena feitor moor darmada e capitam de h; navio e o tesourey; e
esc’v; desta armada e nos Regim;;; que trazem ha cap;; contrarios ao
rregm;; de frn; de magalh;es E vistos p;llo contador e feitores da casa
da cont;ta;am como posam mall engulyr as cousas de magalha;es foram
logo da opiniam dos que nova;;; vieram.

И они вместе приказали позвать Фернана де Магальяэша, и он
прибыл по приказу этой армады, и из-за того, что на корабле не было капитана,
Карвалью, который был пилотом, но не капитаном, сказал, что он хотел бы
взять на себя командование и иногда проходить мимо.

E lhe diseram que levava m;;; portugeses e que n; era bem que levase
tantos Respondeo que ele faria na armada o q; q;sese sem lhe dar co;; e
que elles o no podiam faz; sem a dar; a elle pasaranse tantas e tam mas
Резолюция, которую фермеры должны были заплатить солдату, и дары, и
ноу, и португальцам, которые были в Магальяэше, и Руй, и
это было сделано в спешке в Кастилии.

И поскольку я вижу, что дело открыто, и время подходящее, я говорю, что
ваша светлость, я отправляюсь в Магальяйнш, где его найду
con;ertando corti;os e arcas com vitoalha de cons;vas e out;; cousas
ap;tey o fingindo que p;llo achar naquele acto que me pare;ia conclus;
da obra de seu m;ao ;posyto e por que esta seria a derradr; fala q; lhe
faria lhe queria rreduzir a memoriam quantas vezes como bom portuges e
seu amygo lhe avia falado cont;;riando lhe o tam grande erro como fazia.

И после того, как я попросил его рассказать о каком-нибудь скандале, который он
видел в кино, он вспомнил, сколько раз я ему об этом говорил и как хорошо
он мне отвечал, и я надеялся, что, судя по его ответам, он не
в конце концов, он был так предан вашей светлости, и то, что он вам сказал, было то, что он видел, что этот путь так же опасен, как и Рода-де-Санта-Крус, и что он должен был оставить его и взять коней[461] и вернуться к своей природе и к вашей светлости, где он вас примет. в этом разговоре я изложил ему все свои опасения и ошибки, которые, как мне казалось, он совершал, и сказал, что он не может поступать так ради своей чести, если хочет идти своим путём. Я сказал ему, что обрести честь, добытую таким позором, — это не честь, а прежде всего позор.
onrra por que fose ;erto q; a jente castelhana p;;n;ipall desta ;idade
falando nele o aviam por h;me vyll e de m;ao sangue poys em dess;vi;o
de seu v;dad;; Rey e sen;or aceptava tall en;sa quanto mais semdo ; ele
levantada e ordenada e Requerida, que fose ele certo que era avida por
treedor por hyr cont;; o estado de vosa alteza, aquy me Respondeo que
ele via o erro que fazia porem que ele esperava ;dar muyto o s;vi;o de
vosa alteza e faz; lhe muito s;vi;o em sua yda. Я сказал ему, что если бы он
так же хорошо отзывался о ней, я бы понял, почему он не прикасается к ней
a conq;sta de vosa alteza como qr; q; achasse o q; dizia luogo era
em grande dano das rrendas de vosa alteza, e que este Re;ebia todo o
rregno e jenero de p;;[462] e que mais virtuoso pensam;; era o que
ele tinha quando me disse que se vosa alteza mandase q; se tornasse a
portugall q; o faria sem out;; ;erteza de mer;ee e que quando lha n;
fizese que hy estava essa serradoosa e sete v;;[463] de pardo e h;as
contas de bugalhos que ent; me pare;ia q; seu cora;; estava na v;dade
do que compria a sua honnra e con;yen;ia, o q; se falou foy tanto q; se
n; pode esc;ver.

a q;; s;; me начал давать советы, говоря, что я должен был отказаться от этого, но
это было не в моих силах, и что его светлость приказал мне отказаться от этого и что я должен был сделать q;
Я бы сделал это, я бы сказал ему, что я не такой уж и толстый, как его светлость
Я бы сделал это, но я, как и другие, часто говорил ему об этом
q;;s honrrar dizendo q; se o q; eu come;ey com ele levara avante sem
ant;;vir out;; p;; q’ vosa alteza fora s;vido mas q’ n;[464] Ribeiro
lhe disera h;a cousa e q’ n;o fora nada e Joam mendez out;; q’ n; atara
e diseme a mer;ee q’ lhe prometian da ;te de vosa alteza, aq; ouve
Он сильно разгневался и сказал, что всё чувствует, но ничего не понимает.
;a, что они оставили его, короля, которому он так много сделал. и я сказал ему, что он должен сделать то, что должен, и не терять свою честь, и что ваша светлость сделает так, что это будет более правильным и более настоящей честью. И что бы он ни делал, вернувшись в Португалию, он был бы более или менее близок к смерти, если бы его высочество не оставил его в живых, чтобы он не нарушил его приказ.
Мы видим два противоположных мнения, и он капитулировал перед одним из них.
Король Дон Карлос, я уверен, что ты не перестанешь
делать то, что должен делать, ради того, что ты видишь.

Я был в восторге от того, что он такой умный, и он рассказал мне правду.
Письмо было таким коротким, что я уже всё знал. И он сказал мне, что чёрт бы побрал
его, если он взвалит на себя эту ношу, забрав у него часть
власти в Капитолии; но я не мог видеть, что он собирается
сделать. Я сказал ему, что он скорее увидит, как
правители и Руй говорят, что
он сказал, что не собирается следовать за своим флотом и что он собирается плыть
на юг или на север в составе флота, и что он позаботится о том, чтобы стать капитаном
и что я знаю, что у него есть другие поручения, которые он не собирается выполнять
saberia sen; a t;po que n; pudese Remedea; sua onrra; e que n; curasse
do mell que lhe punha p;llos bei;os o bp;o de burgos e que agora era
t;po por ysso q’ visse se o queria faz; e que me desse carta ;a vossa
alteza e que eu por amoor dele yria a vossa alteza a faz; seu ;;tido,
por que eu n’o tinha neh;u Recado de vosa alteza ;a em tall ent;der
som;; falava o q’ me pare;ia como out;; vezes lhe avia falado. скажите мне,
что я ничего не знал, пока не увидел, что привёз посыльный, и на этом
мы закончили, я изо всех сил старался служить вашей светлости.

На этом этапе мне кажется, что ваша светлость должна знать, что я уверен в том, что мореплаватель, которого ожидает король дон Карлос, знает и Фернанду ди Магальяйнша, как он сам сказал, и может взять на себя ответственность за то, что нанесёт ещё больший ущерб. faley a rruy faley;; ; duas vezes nunca me all Respondio
sen; que como faria tall cont;; el Rey seu se;or q’ lhe tanta m;; fazia
a todo o que lhe dezia n; me rrespondia all, pare;e me que esta como
hom; torvado do Juizo e que este seu famyliar lhe despontou alg;u sabr;
se o nele avia pare;eme q’ movido fern; de magalha;es q’ Ruy faley;;
seguira o q’ magalha;es fiz;.

s;; os navios da capitania de magalhaes sam cinq; ·s. h;u de cx
toneladas os dous de lxxx cada h;u e os dous de lx cada h; pouco mais
ho menos, sam muy velhos e Rem;dados por que os vy em monte corregeer,
ha onze messes que se correjeram e est; na agoa agora calafetam asy
nagoa eu entrey neles alg;as vezes e ;ertefico a vosa alteza que ;a
canari; navegaria de maa vontade neles, por q’ seus liames sam de sebe.

хартельхария, которую все ;инк’; лева сам лххх тирос очень маленькие сомы;;
в большем количестве, в котором есть хыр фернам де магалхаэс, есть четыре; v;;;os
железо не подходит для всех, кто носит его на себе, как и для всех, кто носит его на других.
Все остальные уже получили деньги, а португальцы, которые не хотели
Получи тысячу рупий, адан, чтобы они пришли с почтой, потому что я им сказал,
что он увеличит им жалованье и возьмет на себя заботу о них на два года.

Капитан, я беру на себя заботу о них на два года.
3;;; де картахена к'хе фейтор мур дармада да 4; кесада кадо ду
арчобпо де севилья, 5; вай сем капитан сабидо, вай нелла пор пилото
карвалью португес, не что иное, как метеорит в столице
форум в фоше ; форум в Альв-да-мизкута-д' эстаммоз, как это происходит с ОС.
португальцы, как это происходит с хиремом
§ o carvalho piloto
§ estev; gomez piloto
§ o sserr;ao piloto
§ Как добраться до галего пилото, чтобы спасти жизнь
§ alv; da myzq;ta d est;moz
§ mart; da myzq;ta d estremoz § fr;; d a; seca f; do c;;; do
 rrosmaninhall
§ xpov; ferr; f; do c;;; de castelejo
§ Мартин Джилл, судья сирот Лиссабона
§ ;о д’Абрей, граф де Шафи
§ Дуарте Барбоза, сын Диогу Барбозы, графа де Сигуэнса
§ Антуан Фруа, живший в Лиссабоне
§ luis a; de beja q’ foy c;ado da s;; Если хотите, то это так
§ Я из Сильвы, из Сильвы, из острова Мадейра, и этот человек сказал мне, что
 я не должен спасать его, если ваша светлость услышит об этом, и что он
ходит как прикрытый ученик.
§ У рассказчика есть свой пай и май, и братья, которых он берёт с собой.
out;; jente miuda de mo;os destes tamb; diz; q’ am de hyr de que farey
memoria a vosa alteza se mandar quando for;. a q;nta ;te desta arma;;
он де xpov; де хару q; нэла метео m;j[465] дукадос Диц каа q; воса
альтеза лхе мадо ла томар x;x;[466] +;;; де фазеда элль даа каа ос
авизос д армада де воса альтеза аси да фейта как да се фаз субе
q; ; h;u c;;ado seu q; la tem. имея в виду, что эти письма могли бы помочь вашей
высоте понять, что эти секреты.

 товары, которые вы покупаете, покрывают медью, окрашивают,
делают из них шёлковые ткани, окрашивают и делают из них шёлковые ткани.

заверяю вас, что эта армада прибыла в конце июля, но мне
кажется, что это не раньше середины августа, так как почта приходит
раньше.

маршрут, который, как говорят, должен привести его к мысу Фрио, где он должен
повернуть направо, пройти вдоль линии ;тиса и затем плыть на юго-запад и северо-запад, к мысу, который я назвал мысом
asentada na poma[467] e carta que ca fez o f; de Reynell a quall n; era
acabada quando caa seu pay veo por ele, e seu pay acabou tudo e pos
estas tr;ras de maluco e ; este paderam se fazem todallas cartas as
qua;es faz di; Ribeiro e faz as agulhas quadrantes e esperas porem n;
vay narmada nem q;r mais q; ganhar de comeer ; seu engenho.

от этого холодного мыса до островов Малуко ; мы плывём по этой реке
у нас есть карты, на которых изображены реки, которые ведут к
могущественным островам, и ваша светлость может плыть по ним
отдохнувший. и будь таким же мудрым, как все принцы.

Сеннор выходит из игры, армада ищет пути для навигации, подвохи, чтобы победить
капитан андрес ниньо , эсте лева , покинувший нас навиос пекенос лаврадос
они пишут о том , что им не нравится, что они делают, когда дело доходит до обсуждения этого вопроса .;
эйрес, ао порту-де-ларим-и-дейли-ха-де-хир, портра XX легоас, ао маар
сделай так , чтобы донде се ха - де - левар был навиосом лаврадосом в энхарсии
дос вельхос и армалос не знают , что делать , если они хотят чего - то навиос
станьте легоасом и продолжайте в том же духе, что и костас да трра в се чаме
gataio e nestas ha de hyr por capitam moor gill g;;z contador da Ilha
espanhola e vam ; dous an;os.

partindo estas armadas se faz loguo outra de quat; navios ;a hyr
segundo se diz na esteira de magalha;es por; como ainda ysto n; este
posto em g;;o de se faz; n; se sabe cousa[468] cousa[468] ;erta e esto
ordena xpov; de har;o o que se mais pasar eu o farey sabr; a vosa
alteza.

новости о флоте, которые король дон Карлос мада сообщает, чтобы защитить или
напасть на Францию или на империю, как говорится, чтобы оскорбить вашу
высоту, потому что Рибейро, который находится в Картахене, имеет вашу
высоту
mais certas mas ha nova ;erta nesta cidade ; cartas que el Rey de
fran;a divulga que el Rey d; carlos n; ha de seer emperador e que ele
o ha de sser o papa ajuda el Rey de fran;a ; via onesta con;ede lhe
quat; capelos ;a que os desse a qu; ele q;;sesse diz se que el Rey de
fran;a os tem ;a daar a qu; os elegedores do empereo ;q;serem donde
se ;ertefica que ou el Rey de fran;a sera emperador ou qu; ele q;s;r,
o que mais pasar nestas armadas eu terey especiall cuidado de o faz;
sabr; a vosa alteza ainda q; eu estava ja frio nisto por que me pare;eo
вопрос : воса альтеза о том, кто победит сабра, если вы согласитесь, что Рибейро победит;;
прошу прощения, фалавах, за то, что расстроил меня. beeso as
m;aos de vosa alteza, de sevilha a xviij de Julho de 1519.

 +Себастьян Алурц.+


 № III.

 ;

 король

Фернандо де Магальянес и Руй Фалеро, рыцари ордена Сантьяго
и другие капитаны-генералы нашей армады, которую мы посылаем на поиски
и других капитанов нашей армады
pilotos e maestr;s e contramaestres e marineros de las naos de la ;ha
armada por quanto yo tengo porcierto segund la mucha informaci; que he
avido de personas que por esperiencia lo An visto q’ en las islas de
maluco ay la especieria e principalment’ ys a buscar con esa ;ha armada
e my voluntad es que derechament’ sigais el viage a las ;has islas por
la forma e man’a quo lo lie dicho e mandado A vos el ;cho fernando
de magallanis porende yo vos mando A todos e a cada uno de vos q’ en
la navegacion del ;ho viage sigais el parecer decterminaci; del ;ho
fernando de magallam;s para que ant;s e primero que a otra parte alguna
vais A las ;has islas de maluco sin que en ello Aya ninguna falta porq’
asy cunple A n;ro servicio e despues de fecho esto se podra buscar lo
demas que convenga conforme A lo q’ llevais m;dado o los unos ny los
otros non faga;s nyn fagan ende Al por alguna man’a so pena de ;dimy;;
о благах и ;сонах на благосклонность госпожи, в Барселоне, в 10-й и 9-й день месяца апреля, в 12-й и 13-й год

 я, король

 по приказу короля франков

чтобы те, кто находится на флоте, последовали примеру и решению Магальянеса,
чтобы они и п;; чтобы они отправились другим путём к Эсперансе.


 № IV.

 Морадиас да Каса Реал — Мач. 1 — Л;. 7, ф;. 47, в;.

 Фернан Магеллан отплыл из
Магальянеса 11 января этого года и
пробыл там 6 дней в мае и весь июнь
до 13-го числа 12-го месяца 16-го года
и вернулся 16-го числа 16-го месяца
 R; o sobrino ; xiiij den;; de v; xx v
 ;a ; ;te de tres meses q; lhe
 ainda deve do ano de vynte e tres
 dos q;tro meses ij lhe m;dava
 dar de q; t; avydo h; mes
 seg;; se tudo q;t; ; hu escryto
 seu q; lhe deles e de mays t;po
 deu de q; ja he pago som;; dos tres
 meses q; lhe ainda devia R; os cynq;;
 mill e sesenta e seys R; ;cyma
 q;teudos.

 BASTM
 +С побережья.+ x;i;;i;;i; ij; lxxxiij
 +Фернан Руис.+


 № V.

 24-го числа месяца августа.

 Светлейший принц и благороднейшие синьоры,

 умоляю вас, Антонио Пигафетта, виконт, рыцарь-иоаннит,
Желая увидеть мир в прошедшие годы, я плавал на кораблях
Его Величества Цезаря, которые отправились на поиски островов,
где зарождаются виды в новых Индиях, и во время этого путешествия
я объехал весь мир и, поскольку это было сделано человеком,
составил путевой дневник, который хочу напечатать.
И поэтому я прошу вас, пожалуйста, чтобы в течение 20 лет никто не мог его напечатать,
кроме меня, под страхом наказания для того, кто его напечатает, или напечатает его где-то ещё и привезёт сюда, а также за то, что он потеряет книги, будучи осуждённым на чтение трёх
libro, et la executione possi esser fatta per qualunque magistrato de
questa cita ; chi sara fatta la conscientia et sia divisa la pena, un
terzo al arsenal de la sublimita vostra, un terzo al acusador, et un
terzo ; quelli che farano la executione, alla gratia sua humiliter mi
ricomando.

 Die v;;gusti.

 Алоис де Приоли
 м; дан д эк’с
 Джо Эмилиано
 Лазар. Мочениго

 де парте 152
 Консиль. ; де нон 6
 нон синк 2

 (Сенато _Терра_, рег. 23, стр. 124.)




 ИНДЕКС.

 ОБЩИЙ УКАЗАТЕЛЬ.


 Амбойна, 149

 Аморетти, li–liii

 Остров Амстердам, lvii, 233

 Королевский астроном, 6


 Остров Бачиан, 24, 142

 Баутиста, местре Хуан, пилот «Троицы», lvi, 253. См. Понсеро

 Библиография, l–lvi, 210

 Райская птица, 143, 205, 209

 Борнео, 13, 18, 20, 110–118, 202–205, 227

 Бразилия, 43–48

 —— словарь, 48

 Сжигание «Зачатия», 105, 202


 Каннибалы, 44, 49, 122, 149, 188

 Мыс Доброй Надежды удвоился, 160, 235

 Церемонии, 97

 Китай, 157, 158

 Гвоздика, 134

 Кохинхинский Китай, 156

 Какао-пальмы, 72, 73

 «Зачатие», сожжение, 105, 202

 —— капитан Гаспар де Кесада,

 обращение островитян в христианство, 81, 92, 94, 99, 225

 военный совет, созванный Альбукерке, xxi

 любопытные животные, 119

 —— птицы, 42, 83, 84, 99, 143, 146, 155, 205, 209

 —— люди, 148, 150, 151, 154

 —— моллюски, 91


 Демаркация, линия, 67, 185

 Покидание «Сан-Антонио», 7, 59, 195, 250

 Диана, утренний звонок, раннее использование термина, 39

 Открытие пролива, 8, 59, 64

 Депривация, iv–xv

 —— самый ранний случай, «Тьюсер», i


 Затмение солнца, 6


 Сказочные истории, 155

 Флот Андреса Ниньо, lxv

 —— Магеллан, xlii, 257

 Французские притязания на остров Амстердам, lvii


 Гатикара, или мыс Коморин, 68, 189, 209

 Остров Гилоло, 29, 133, 202, 230


 Кечил Деро, сын короля Тернате, 128, 141


 Индия, 159, 160


 Острова Ладрон, открытие, 9, 68, 70, 223


 Магеллан, место рождения, xv

 —— генеалогия, xvi

 —— герб, xvi

 —— заслуги, xvii–xxv

 —— недовольство, ii, xviii, xxv

 —— дегуманизация, xi, xxv

 —— брак, xvi

 —— дети, xvi, xvii

 —— завещание, xv, xvii

 —— постановления, 37–39

 —— распорядок дня, 177, 193

 —— характеристики, xviii–xx, xlviii, lviii, 96

 —— смерть, суббота, 27 апреля 1521 года, 12, 101, 102, 200, 251, 252

 —— слава, xxvii, xlvii

 —— добродетели, 96, 102

 Магеллановы облака, 66

 Остров Маре, 146

 Остров Массава, 11, 16, 83, 198

 Остров Матан, 12, 99, 199

 Остров Минданао или Кипит, 106, 121

 Молуккские острова, 147, 205

 — споры о них, iii, iv, 205, 220

 Монтевидео, 215

 Мускус, 158

 Мятеж офицеров флотилий Магеллана, 3, 56, 194, 243, 244, 247–250


 Наиры Малабара, 160

 Навигационный трактат Пигафетты, 164–174

 Трактат Франсиско Фалейро, xlviii


 Остров Палаван, 109, 119

 Патагонцы, 5, 49–55, 64, 189–191, 218

 — словарный запас, 62, 63

 Жемчуг, 117

 Филиппинские острова, 71, 105

 — обычаи, 97–99

 — идолы, 96

 —— установка креста, 81, 82

 Пигафетта, 75, 104, 163, 175, 182

 —— прошение к дожу и Совету Венеции, lii; Приложение, xiv

 Фарфор, 107, 117


 Речь Рамузио, 181–183


 Маяк Святого Эльма, 42, 49

 Порт Сент-Джулиан, 3, 4, 49, 55, 189

 Остров Святого Павла, lvii

 Остров Сан-Пабло. См. Неудачные острова

 Река Санта-Крус, 57

 «Сантьяго», гибель, 4, 56

 —— капитан Хуан Серрано,

 Сати, или Сатти, 154

 Цинга, 65

 Остров Себу, 11, 84, 198

 Монастырь Серрадосса, xl

 Сетебос, 53

 Сиам, 85, 156

 Стычка с островитянами, 69, 101

 Южный Крест, 67

 Пряности, 134, 208

 Проливы, открытие, 7, 8, 60, 219

 Острова Сулу, 120

 Суматранский раб Магеллана, 103

 Сумдит и Прадит, 67, 159


 Остров Тенерифе, 40, 41

 Остров Тернате, 23, 127

 Остров Тибурон. См. «Несчастливые острова»

 Остров Тидор, 23, 124, 144

 Остров Тимор, 151

 Торговля, 91, 129, 139, 176

 «Тринити», флагман, даёт течь, 25, 144, 209

 —— её последующее путешествие и гибель, 26–29, 237–242

 —— Капитаны — Магеллан
 Дуарте Барбоза
 Жуан Карвалью
 Хуан Баутиста
 Жуан Карвалью
 Гонсало Гомес де Спиноза


 Неудачные острова, 9, 31, 65, 197, 222


 Разновидности компаса, 67

 «Виктория» говорит с кораблём Перо Коресмы, 256

 —— пересекает мыс Доброй Надежды, 160, 235

 —— арестована португальцами на островах Кабо-Верде вместе с частью экипажа, 162, 210, 235, 256

 —— возвращается в Севилью, 162

 —— капитаны — Луис де Мендоса
 Хуан Серрано
 Себастьян дель Кано


 ЦИТИРУЕМЫЕ ПИСАТЕЛИ.

 Аморетти, ii


 Баррос, ii, iii, xx, 14

 Камоэнс, xxvii, xlvi, xlvii

 Кастаньеда, xix

 Кончита (Искусство мореплавания), xlix

 Кондорсе, viii, ix

 Корреа, iv, xvii, xviii, xxii, lvi, lviii, 241, 242, 244–256


 Дени, Фердинанд, xvi, xxvi

 Документы, xxviii–xlvi


 Фариа и Суsa, xxvii


 Эррера, 175, 176


 Лима, Антонио де, генеалог, xvi


 Мачадо, Барбоза, xlviii

 Мариана, xii

 Москера (Нумансия), l


 Наваррете, xlix, 243, 244, 257


 Осорио, iv, v


 Пимента, Бернардо, генеалог, xvi


 Кинтана, xii, xiii


 Рамузио, liii


 Томасси, Ричард, li


 Ваттель, vii


 ИМЕНА ПЕРСОНАЖЕЙ.

 Абулейс, султан Тернате, 128

 Альбукерке, xxi–xxiv

 —— Хорхе де, 240, 255

 Альварес, Себастьян, xxxvi, xlviii

 Альваро, Франсиско, или Альбо, пилот, lvi, 175

 Ангуло, Франсиско, 244

 Анрикес, Д. Гарсия де, 29, 255

 Антонио, плотник, 239

 Ариас, Диего, 237, 239


 Барбоза, Беатрис, xvi

 —— Диогу, xvi, lviii, 243, 247

 —— Дуарте, xvii, xliii, xlix, 13, 103, 177

 Баррути, Доминго де, 243

 Басасаваль, Антонио, 239

 Баутиста, Хуан, lvi, 253

 Бехайм, Мартин, lv, 58

 Брито, Антонио де, 28, 128, 238


 Кальдерон, Хуан Гутьеррес, xxviii, xxxiii

 Кампос, Хоам де, 15, 237, 239

 Картахена, Хуан де, 13, 56, 177

 Карвалью, доктор Антонио Нуньес, lvi

 —— Жуан Лопес де, xliii. 13, 16, 45, 54, 104, 115, 116, 146, 239, 243, 244, 252–255

 Сервикорнус, Евхарий, 210

 Чирикато Монсгр., 35

 Чинчилья, Хуан де, 244


 Элькано, Себастьян, xlix, l, 175

 Эспиноса, Гонсало Гомес де, 14, 19, 237, 238, 241, 243, 248, 252, 256


 Издание «Путешествия» Фабре, liv, lv

 Фалейро, Франсиско, xlviii

 —— Руй, xxvi, xxxiii, xxxvii, xxxviii, xliii

 Фалькнер, иезуит, 63


 Габато, Себастьян, 241

 Гама, Васко да, 240

 Гомес, Эстебан, xliii, 244

 Гонсалес, Хиль, lxv

 Герра, Жеронимо, секретарь «Сан-Антонио», 243, 244

 Гусман эль Буэно, xii, xiii


 Ганс, бомбардир, 241

 Аро, Кристоваль де, xxxviii, lxv, 187, 188, 244

 —— Диего де, xii

 Эредиа, Санчо де, нотариус на флоте, 243


 Янсен, lv

 Хорхе, Дом, xxxvii


 Лороза, Перо Афонсу де, 24, 128, 131, 140

 Луиза, регент, li, 47, 163, 182


 Мафра, Хинес де, 241

 Магальяйнш, Анна де, xv

 — Тереза де, xv

 Мансур, султан, 126

 Мануэл, король Португалии, iii, xxiv, xxxvii, 127

 Мартир, Питер, liii, 181

 Матиенсу, доктор Санчо де, xxviii, xxxiii

 Мелло, Диего де, 240

 Мендеш, Мартин, 243

 Мендоса, Луис де, 3, 56, 177

 Менезеш, Дуарте де, 255

 —— Энрике де, 29, 241

 —— Тристан де, 131

 Мескита, Алвару де, 3, 7, 59, 195, 243

 —— Мартин де, xliii

 Молино, Луис дель, 237

 Моралес, лиценциат, 241

 Морено, Антон, юнга, 240


 Имена капитанов, сопровождавших Альбукерки в Гоа, xxii, xxiii

 —— имена первых кругосветных мореплавателей, 175

 —— имена филиппинских городов и вождей, 105


 Пачеко, Антонио, xx

 Панкальдо, Леон, 240

 Педро, бомбардир, 237, 239

 Перейра, Франсиско, 240

 Пигафетта, 75, 104, 163, 175, 182

 Пинело, Лоренцо, xxxii

 Понсеро, Баутиста, 240

 Прим, генерал, xiii


 Кесада, Гаспар де, xliii, 3, 56, 177, 243, 247


 Рейна, Перо Санчес де, священник, 177

 Рейнелл, космограф, xliv

 Рибейро, Диего, космограф, xliv

 Рикальд, Хуан Лопес де, xxviii, xxxiii, 243

 Роже, Дуарте, 238

 Са, Франсиско де, xvii

 Санчес, Бартоломе, 238, 240

 Сан-Мартин, Андрес де, 6, 104, 178, 241, 242

 Санта-Крус, Франсиско де, xxxii

 Секейра, Диогу Лопес де, 131

 Серрано, Франсиско, iii, xlix, 127, 137

 —— Хуан, xxiii, xliii, xlix, 60, 103, 104, 201, 202

 —— Маршал, герцог де ла Торре, xiii

 Солис, Хуан де, 49, 188

 Соуза, Бастиан де, xvii

 Спелета, Леон де, писарь флагманского корабля, 243


 Валентин, lviii

 Фламинг, lvii


 Рен, Ричард, lv, lvi




 ОШИБКИ.

 Стр. 11, примечание: вместо «Массана» _читайте_ «Массауа».

 Стр. 57, примечание: вместо «Сэймо» _читайте_ «Скеймо».

 Стр. 234, примечание: после «Великой рыбной реки» _вставьте_ «или реки Кейскамма».



 Т. Ричардс, печатник, 37, Грейт-Куин-стрит.




 СНОСКИ:

[1] См. Приложение V, стр. 392-396, к книге Де Морга "Филипп"
 Островы_, Общество Хаклюит, в отношении переговоров о
 Молуккских островах.

[2] Это мнение может быть рекомендовано тем, кто воюет с “благочестивыми
 основателями".

[3] Таким образом, Хейзелригг, Хэмпден, Кромвель и Пим, как утверждается, были
 не допущены правительством к эмиграции в Новую Англию
 в 1638 году. Смотрите "Историю. Новой Англии" Пэлфри, том i, стр. 502,
 503.

[4] “Эскорас”.

[5] “Perdeo sua pobreza.”

[6] “Морадия”.

[7] Альбукерки прибыл в Гоа только 24 ноября.
 Корреа, т. II, стр. 145.

[8] Факсимиле этой подписи приведено на рисунке.

[9] Этот документ был сокращён; он взят из копии, хранящейся в Торре-ду-Томбо, которая, в свою очередь, была сделана с другой копии, очень
 неразборчиво. Испанский язык довольно устарел и сильно искажен,
по-видимому, португальскими переписчиками, которые перепутали свою
орфографию. Секретаря звали Франсиско, а не Фернан.

[10] Из этого следует, что Магеллан предвидел, что Америка закончится так же, как Африка.

[11] Д. Жоржи из Португалии, епископ Сигуэнсы.

[12] Дата не указана, однако, поскольку в депеше
 упоминается этот год как год заключения брака, можно предположить, что она была написана в 1518 году. Д. Мануэл женился на
 дочь Филиппа I, Да. Леонор, в Вилья-ду-Крату, 24-е
 ноября 1518 года. Брачный договор был заключён в Сарагосе
 22 мая 1518 года и ратифицирован в Сарагосе 16 июля 1518 года.

[13] Буквально, дорога в Коимбру.

[14] То есть он мог стать отшельником.

[15] Этот документ, датированный тем временем, подтверждает, что причиной недовольства Магеллана королём Португалии был король Португалии. Некоторые историки считают, что ссора произошла из-за дележа награбленного скота. Гаспар Корреа использует аналогичную
 фраза, аналогичная той, что в этом донесении: «сто реалов, плюс-минус».

[16] Сравните это утверждение со вторым абзацем пятого
пункта этого донесения.

[17] Диего Рибейро позже стал космографом Карла V и в 1524 году вместе с Мартином Центурионом перевёл на испанский язык
«Книгу» Дуарте Барбозы и Магеллана о побережьях Индийского
 океана.

[18] _То есть_ никогда больше не упоминать. См. «Пчела. Генри», стр.
 374.

[19] Слава Васко да Гамы.

[20] Нимфы острова любви, или славы.

[21] Из довольно вольного перевода _Mickle_.

[22] Более полный трактат о навигации, как она практиковалась в то время, содержится в книге, написанной Франсиско Фалейру, вероятно, братом Руя
 Фалейру, как его описывает Барбоза Мачадо в своей _Biblioteca
 Лузитана_:—“Франсиско Фалейро, который одинаково хорошо разбирался в
 астрономии и навигации, четко изложил свою науку
 в этих искусствах представлена следующая работа: _страта Эсферы и дел
 Arte de Marear, con el Regimento de las Alturas_. Sevilla, por
 Хуан Кронбергер, 1535. 4to». Эта книга очень редкая; экземпляр есть в офисе гидрографа в Мадриде.

[23] Это имя отсутствует в прологе издания 1536 года.

[24] Гресвелл, «Обзор ранней парижской греческой прессы», том I, стр.
 94.

[25] 10 августа было средой, а понедельник был 8 августа: все остальные даты недели и месяца совпадают и согласуются друг с другом.

[26] Согласно судовому журналу Альбо; согласно Пигафетте, 6 мая.

[27] Эти даты указаны по корабельному времени, которое отличалось на
 день с момента прибытия на острова Кабо-Верде и в Севилью.

[28] Пигафетта говорит, что флот вышел из Севильи 10 августа 1519 года, отплыл из Сан-Лукара 20 сентября, достиг Тенерифе 26 сентября и продолжил путешествие оттуда 3 октября, направляясь на юг.
 _Примечание Лиссабонской академии._

[29] В парижском манускрипте написано «юго-запад». Это, должно быть, правильное прочтение.
 _Лиссабонская рукопись._ В мадридском манускрипте также написано «юго-запад».

[30] Пигафетта упоминает эту реку, которая является Платой, на 34° 20'
 северной широты. _Лиссабонская рукопись._

[31] Парижский манускрипт. «И они оказались среди каких-то отмелей».
 _Лиссабонский манускрипт. примечание._ Мадридский манускрипт такой же.

[32] Парижский манускрипт. «находится в 24 градусах», что явно является ошибкой переписчиков. _Лиссабонский манускрипт. примечание._ Мадридский манускрипт в этом случае похож на Парижский манускрипт.

[33] Парижское MS. «залив». _Лиссабонское примечание._ Мадридское MS. «залив».

[34] Мы не нашли упоминания об этом названии «Bahia dos trabalhos»
 ни у одного другого автора. _Лиссабонское примечание._

[35] Пигафетта указывает этот порт на 49° 30'. Трансильванский — на 49°
 и ;; Баррос в 50 градусах, и говорит, что они прибыли туда 2 апреля. _Лиссабонская нота._

[36] Парижская нота. «Восемь часов». _Лиссабонская нота._ Мадридская нота. «Семь часов».

[37] Корабль «Виктория».

[38] Корабль «Консепсьон».

[39] Альваро де Мескита был двоюродным братом Магеллана.

[40] Корабль, который здесь потерпел крушение, назывался «Сантьяго», а его капитаном был Жуан Серрао. _Лиссабонское примечание._

[41] Здесь, по-видимому, какая-то ошибка или описка переписчика. Из повествования следует, что мореплаватели, прибыв на
 Порт Сент-Джулиан в конце марта или начале апреля, и
выйдя из него 24 августа, они зимовали там в течение
четырёх месяцев и двадцати четырёх дней, и вот что
 Пигафетта говорит: «Они провели там почти пять месяцев». _Лиссабон
 Прим._

[42] «И было у них 73 гр. меньше 10 минут». Нам не удалось понять расчёты автора в этом месте. _Лиссабонская актовая запись._ Возможное объяснение этого отрывка можно найти в книге Кастаньеды, книга 6, глава 13,
 который описывает Святой Юлиан как удаленный от Севильи на 71 град. От
 С севера на юг, и этот расчет будет относиться к расстоянию
 от Севильи.

[43] Анонимный португалец, спутник Дуарте Барбозы, говорит
 они дали ему название “Санта-Крус”, потому что прибыли туда
 14 сентября, в день Воздвижения Святого
 Крест. _Лисбон переменного тока. примечание._

[44] В «Иллюстрированных новостях» от 27 марта 1869 года есть рисунок
некоторых патагонцев: они изображены почти такими, какими были на самом деле
 они описаны в тексте, поскольку у некоторых из них обнажены плечи
 и шкуры спущены ниже талии, как описано здесь.

[45] Вероятно, на корабле, который улетел, как будет упомянуто позже.
 _Lisbon Ac. примечание._

[46] Аморетти, редактор Pigafetta, отмечает, что в то время как
 флот находился в реке Санта-Крус, между 50 град. и 40 град.
 На южной широте 11 октября произошло солнечное затмение, «о котором (как он говорит) упоминают португальские и испанские писатели и которое зафиксировано в астрономических таблицах».
 и он считает ошибкой то, что Кастаньеда отнёс это явление к 17 апреля и приписал Магеллану вычисление долготы, о котором он говорит. Баррос также упоминает солнечное затмение в апреле. Примечательно, что ни в рассказе нашего пилота, ни в «Пигафетте» не упоминается явление, которое даже в те времена не могло не произвести впечатления на людей или, по крайней мере, не вызвать общественного любопытства. _Лиссабонская ак. заметка._

 Я в долгу перед Королевским астрономом, господином Дж. Б.
 Эйри, за следующей информацией, которая подтверждает Кастанхеду
 и Барроса: “1520 год, 17 апреля. Несомненно, было (по нашим собственным
 расчетам) полное солнечное затмение около 1.20 + пополудни по Гринвичу
 . Но в Art de verifier указаны даты, в которых крайняя
 Южные затмения не включены, ни одно из них не упоминается для апреля
 17 апреля: следовательно, затмение было южным и пересекало
 Южную Атлантику.”

[47] Это знаменитый пролив, который до сих пор называется проливом
Магеллана в честь вечной и славной памяти о знаменитом
 Португальцы, открывшие его. Кастаньеда говорит, что Магеллан, прибыв туда 1 ноября, дал ему название «залив Всех Святых», и в ответе, который Андре де С.
 Мартин дал на вопросы, заданные ему об этом путешествии, он также называет пролив проливом Всех Святых (Баррос, 3 декабря, книга 5, глава 9). Анонимный португалец, спутник Дуарте Барбозы, которого мы процитировали выше и который плавал на «Виктории», говорит, что сначала мореплаватели называли его
 Пролив Виктории, потому что этот корабль был первым, кто его увидел. (Рамузио, 3-е издание, том I, стр. 370). _Лиссабон, 1502 г. Примечание._

[48] Альваро де Мескита, португалец и двоюродный брат Магеллана, был капитаном этого корабля, который отправился исследовать проливы и не вернулся. Его лоцманом был Эстеван Гомеш, тоже португалец. Этот Эстеван Гомеш просил императора Карла V доверить ему несколько каравелл для
открытия новых земель, но, поскольку предложение и предприятие
 Тогда вмешался Мазелан, которого предпочли и приняли.
После этого Эштеван Гомеш продолжал оставаться заклятым врагом прославленного капитана и теперь воспользовался возможностью отомстить ему и дать волю своей бешеной зависти. Поэтому он вступил в сговор с другими против капитана своего корабля Альваро де Мескиты; они заковали его в кандалы и привезли в Испанию на корабле, сказав императору, что Магеллан был сумасшедшим и лгал Его Величеству, потому что не
 не знаю, где были Банда и Малуко_. Кроме того, они обвинили Мескиту в том, что он советовал и убеждал
 Магеллана проявить суровость и жестокость, с которыми он наказал
первых заговорщиков, и т. д. (см. письмо Трансильвана и
Кастаньеды, книга 6, глава 8). _Лиссабонская актовая запись._

[49] Корабли _С. «Антонио» и «Консепсьон» были отправлены на исследование пролива. Им с трудом удалось обогнуть мыс Поссишн, названный так на карте Бугенвиля.
 и в других местах. В конце концов они вошли в узкое устье, которое на картах называется первым проливом, и оттуда проследовали в другую бухту, которая называется Букант или Букам. В конце этого пролива они вошли в другой пролив, который называется вторым проливом, и, пройдя его, вышли в другую бухту, которая была больше предыдущих. Затем, увидев, что пролив расширяется и предлагает выход для кораблей, они вернулись с хорошими новостями
 Магеллан ждал их, и, увидев его, они
 открыли огонь из всей своей артиллерии и закричали от радости. Затем флот
 вместе доплыл до третьей бухты, и когда они нашли два пролива
 , Магеллан отправил два судна, _S. Antonio_ и
 _Conception_, чтобы проверить, выйдет ли канал, который берет юго-западное направление
 , в Тихий океан. Здесь было то, что
 корабли _S. Antonio_ дезертировал, опередив для этой цели своего товарища
 . Два других корабля, «Виктория» и «Тринити», тем временем вошли в третий канал, где они ждали четыре дня
 Исследователи. В это время Магеллан отправил хорошо оснащённую лодку, чтобы найти мыс, которым должен был заканчиваться пролив. Когда его увидели и лодка вернулась с новостями, все пролили слёзы облегчения и дали этому мысу название Мыс Желания. Затем они повернули назад, чтобы найти корабли «Консепсьон» и «С. Антонио, и оставляй следы, по которым можно было бы ориентироваться, если он потеряется
 путь (поскольку они ещё не знали о его гибели) они плыли вперёд, пока не вышли в Тихий океан. _Лиссабонская рукопись.
 примечание._

[50] В Парижской рукописи написано «полностью в 52 градусах». _Лиссабонская рукопись. примечание._

[51] Пигафетта отмечает: в проливе, в котором они находились в октябре, ночь длилась всего три часа; а Трансильвания говорит, что в ноябре мореплаватели обнаружили, что ночь длится чуть больше пяти часов, и что однажды ночью они увидели слева от себя множество огней. Именно поэтому эта страна получила своё название
 называется "Терра-ду-фого_". "Лисбон". примечание._

[52] У парижской рукописи есть, а также у других, которые были, и проч. Пигафетта
 помещает эти два острова на 15 °. и 9 °. Южной широты.
 Смотрите примечание Аморетти, стр. 45, об их положении, в котором он
 предполагает, что они находятся на архипелаге Островов Общества.
 На некоторых картах они обозначены как _Инфортунадас_.
 _Лиссабонская ак. примечание._

[53] Некоторые авторы отмечают, что Магеллан дал этим островам название
_Ильяс-даш-Велаш_ из-за множества судов с парусами
 которые он наблюдал в этом районе. Но они продолжали
 обычно называться _Ladrones_; позже они взяли имя
 _Mariannas_, в честь королевы Д. Марианны Австрийской, вдовы
 Филиппа IV и регентом во время несовершеннолетия Д. Карлоса II.
 Кастилии. _лисбонской эры. примечание._

[54] _Par;s_: так всегда пишут в наших рукописях. В издании
 Пигафетта постоянно пишется _pra;s_. Это судно того же типа
 , которое наши авторы, пишущие о делах Азии, называют "парао",
 оно различных размеров и часто используется в Южных морях
 Острова. Пигафетта говорит, что это разновидность фусты или галлиота. _Лиссабон
 Прим._

[55] В парижской рукописи написано «много фруктов». _Лиссабон
 Прим._

[56] «A primeira»; в парижской рукописи написано «da primeira»; это означает,
 что это было первое увиденное. См. «Рассказ Пигафетты»,
«Аморетти», стр. 54, 16 марта 1521 г. _Лиссабонская актовая запись._

[57] Пигафетта говорит: «Мы назвали место водопоя _Добрыми знаками_,
потому что здесь мы нашли два источника с отличной водой и первые признаки того, что в стране есть золото». _Лиссабонская актовая запись.
примечание._

[58] Парижский манускрипт. _Гуроос._ _Лиссабонская актовая запись._

[59] Париж, «Китай».

[60] Парижский манускрипт: «Которому они дали название Архипелаг Святого
 Лазаря». Мы подозреваем, что здесь в нашем тексте есть ошибка переписчика, и не только из-за новизны названия
 _Vall Sem Periguo_, но также и из-за его неуместности. В парижском манускрипте говорится просто «Архипелаг Святого Лазаря». Пигафетта
также пишет: «Они дали ему название «Архипелаг Святого Лазаря»,
так как прибыли туда в пятое воскресенье Великого поста, которое называется
 Лазаря. Сейчас эти острова называются Филиппинами, это название было дано им в 1542 году в честь Филиппа Австрийского, сына Карла V, впоследствии короля Кастилии. Они находятся между 225° и 235° западной долготы от Ферро, следовательно, между 195° и 205° от демаркационной линии.
 _Лиссабонская нота._

[61] Парижский манускрипт; «Они бежали от этого места на 25 лиг».

[62] Мадридский манускрипт, 9 градусов.

[63] Парижский манускрипт, Масагуа. Мадридский манускрипт, Макуамгуа.

[64] Судя по всему, этот крест был установлен на острове Массауа, где
 Месса была отслужена в последний день марта, который в этом году
пришелся на Пасхальное воскресенье. Пигафетта указывает, что остров находится на 9°
 40' западной долготы, а редактор — на 192° западной долготы. от
демаркационной линии.

[65] Этот остров, который в обоих манускриптах назван и записан как Кабо, — это остров Зебу, один из Филиппинских островов, который другие называют Чабу, Забу, Субсут, Зубут, Кубо, Субо и Зубо, поскольку он встречается во всех этих формах в разных источниках. _Лиссабонская рукопись._

[66] Парижская рукопись: «И сожгли деревню тех, кто не сдавался».
 упомянутое послушание”. В рассказе Пигафетты говорится: “Он сжег
 двадцать или тридцать домов в деревне”. _Лисбон Ас. прим._

[67] Пигафетта говорит: “Нас было 60 вооруженных человек, 48 отправились на берег с
 Магелланом; 11 остались охранять лодки”. _Лисбон Ас. примечание._

[68] Парижский манускрипт: «И отправился в указанное место, и это было 27-го числа апреля». Пигафетта также относит это событие к 27-му числу апреля и отмечает, что это было в _субботу_, которая на самом деле состоялась в тот год 27-го, а не 28-го апреля.
 _Лиссабонская актовая запись._

[69] Пигафетта говорит: «Из восьми наших людей погибли четверо
 индейцев, ставших христианами, и у нас было много раненых, я был одним из них; из числа врагов погибло всего пятнадцать человек». _Лиссабонская актовая запись._

[70] Пигафетта говорит: «Затем мы выбрали вместо капитана Дуарте
 Барбозу, португальца, его родственника, и Хуана Серрано, испанца. Первый командовал флагманом».

[71] Парижский манускрипт: «Они убили двух капитанов, а также 26 человек, находившихся с ними».
Именно в этом случае Дуарте Барбоза, португалец,
 и зять Магеллана, был убит. Он был одним из упомянутых здесь капитанов. Некоторые из наших авторов говорили или предполагали, что Дуарте Барбоза был убит ядом, но это ошибка. Варвары действительно выманили кастильцев на берег под предлогом того, что устроят им пир, но из этого не следует, что они их отравили. Трансильванец говорит:
 _между тем, как те, кто был в засаде,
напали на них. Повсюду поднялся шум: на кораблях уже объявили тревогу
 наши убитые._ См. Баррос, 3, 5, 10. Другой капитан, Джон Серрано, не был убит, но остался в живых в руках варваров, когда лодки отплыли, потому что, несмотря на самые плачевные мольбы о спасении, которые он выкрикивал с берега, Жуан Лопиш де Карвалью опасался дальнейшего предательства и приказал поднять якорь. _Лиссабон, 1500 г.
 примечание._

[72] Парижский манускрипт: «Один Йоам Лопес де Карвальо». _Лиссабонский манускрипт._

[73] Парижский манускрипт: «Гонсало Гомес Деспиноза». _Лиссабонский манускрипт._

[74] Баррос говорит о 180 мужчинах, и это кажется более вероятным, учитывая
количество мужчин, которые плыли на флоте, и тех, кто мог погибнуть
тогда, и тех, кто погиб позже, а также тех, кто в конце концов добрался до Тернате и Европы. _Лиссабонская ак.
примечание._ В Мадридской рукописи указано 180 мужчин, написано полностью: «Semte he
oyt;ta hom;s».

[75] Пигафетта говорит, что они сожгли корабль «Консепсьон».

[76] Парижский манускрипт, «Куип». _Лиссабонская актовая запись._

[77] В Парижском манускрипте есть «два островка». _Лиссабонская актовая запись._

[78] Парижский манускрипт: «который называется Кагуям и находится в семи градусах от
 после этого они двинулись дальше на северо-запад». _Лиссабонская ак.
 примечание._ Мадридский манускрипт, семь градусов.

[79] Парижский манускрипт, «на северо-восток». Мадридский манускрипт, «на северо-восток».
 Списывающий из Лиссабонской академии указывает на северо-запад и в этом вопросе ошибается,
 как и Парижский манускрипт.

[80] Это место, по-видимому, указывает на остров Палаван, который
 Пигафетта помещает в 9 градусах. 20 мин. _Лиссабонская рукопись._

[81] Парижская рукопись, «Дегамеао». _Лиссабонская рукопись._ Мадридская рукопись, «Дигамчам».

[82] Парижская рукопись, «ypalajra cara can;o». _Лиссабонская рукопись._ Я прочитал это,
 «y palay cu cara can;o:» в мадридском манускрипте написано «fulay cucara cabam».
 Слово _palay_ на тагальском означает «рис», и следующее предложение в тексте, по-видимому, указывает на то, что предложение о торговле было ошибочно принято за название этого острова.

[83] Парижский манускрипт, «сто фунтов и четырнадцать фунтов». _Лиссабонский манускрипт.
 Примечание._

[84] Парижский манускрипт, «Дигасао;» также пишется «Дигамка» и «Дигаса».
 _Лиссабонский актовый лист._

[85] Парижский манускрипт, «21-е июня». _Лиссабонский актовый лист._ Мадридский манускрипт,
 «21-е июня».

[86] Парижский манускрипт. «Остров на севере называется Болава, а на
 Южный Бамдилл». _Лиссабонская актовая запись._ Мадридская рукопись, «Болина и
Бамдилл».

[87] Парижская рукопись, «район порта Борнео». _Лиссабонская актовая запись.
примечание._

[88] Парижская рукопись, «Гонсало Гомес Деспиноза».

[89] Парижская рукопись, «с семнадцатью людьми». _Лиссабонская актовая запись._ Я прочитал
 двадцать семь страниц в парижском манускрипте.

[90] _Sem se aproveitar nada delle_, или без какого-либо
 использования.

[91] Парижский манускрипт. «И так продолжалось четырнадцать часов, потому что
 был отлив, по которому было ясно, что прилив длится четырнадцать часов». _Лиссабонская актовая запись._

[92] Парижский манускрипт, «Кагамджа». _Лиссабонский актовый зал._

[93] Парижский манускрипт, «Соллок». _Там же._

[94] Парижский манускрипт, «Тамгима». _Там же._

[95] Парижский манускрипт, «Сагу». _Там же._

[96] Парижский манускрипт, «Саминс». _Там же._

[97] Парижский манускрипт, «свет». _Лиссабонский манускрипт, примечание._ В Парижском манускрипте, как мне кажется,
 должно быть «fresquo», а не «ffraquo».

[98] Парижский манускрипт, «Калиб». _Лиссабонский манускрипт, примечание._

[99] Парижский манускрипт, «пятьсот». _Лиссабонский манускрипт, примечание._

[100] Парижский манускрипт, «в этих дискуссиях». _Лиссабонский манускрипт, примечание._

[101] Парижский манускрипт, «о Тидоре». _Лиссабонский манускрипт, примечание._

[102] Пигафетта говорит: «В пятницу, 8 ноября 1521 года, в три часа
 перед закатом мы вошли в порт острова под названием Тадор
 ... прошло 27 месяцев и два дня с тех пор, как мы искали
 Малуко». _Лиссабонская рукопись. Примечание._

[103] Пигафетта указывает этот остров на 0 градусов 27 минут. _Лиссабонская рукопись. Примечание._

[104] В Парижской рукописи отсутствует слово _tem_. _Лиссабонская рукопись. Примечание._

[105] Парижский манускрипт, «другой бахар». _Лиссабонский манускрипт, примечание._

[106] Парижский манускрипт, «Тарнате». _Лиссабонский манускрипт, примечание._

[107] Этот абзац, по-видимому, был добавлен в текст переписчиком;
 потому что строительство крепости Тарнате началось только в
 1522 год, день святого Иоанна, когда Антонио де Брито был капитаном.
 (Кастаньеда, 1. 6, гл. 12). _Лиссабонская актовая запись._ Этот абзац может принадлежать автору, лоцману, поскольку он упоминает крепость и Антонио де Брито позже, в июле 1522 года.

[108] Упомянутый здесь португалец, по-видимому, Педру Афонсу де
Луроза, который, согласно рассказу Пигафетты, предал португальцев и перешёл на сторону
кастильцев. _Лиссабонская актовая запись._

[109] Парижская рукопись, «Баргао». _Лиссабонская актовая запись._ Я прочитал «Бахао»; это правильное написание.

[110] Флагманом был «Тринидад». _Лиссабонская ак. примечание._

[111] Пигафетта говорит, что король послал пятерых водолазов, а затем ещё троих, которые не смогли остановить поток. _Лиссабонская ак. примечание._

[112] Пигафетта плыл на этом корабле «Виктория». «Тринидад»,
 после переоборудования, взял обратный курс и поплыл к Юкатану
 и перешейку Дарьен, который здесь называют _землёй Антильских
 островов_; но он был вынужден вернуться к Молуккским островам
 и, когда собирался выгрузить свой груз в Тернате, был выброшен на
 берег. _Лиссабонская актовая запись._

[113] Парижский манускрипт, «Тидор». _Лиссабонский манускрипт, примечание._ Правильное прочтение.

[114] Парижский манускрипт, «Северо-северо-восток». _Лиссабонский манускрипт, примечание._

[115] Парижский манускрипт, «Доми». _Лиссабонский манускрипт, примечание._

[116] Парижский манускрипт. «Большой называется Чаол, а маленький — Пилиом». _Лиссабонская рукопись._

[117] Парижская рукопись, «Кемарре». _Лиссабонская рукопись._

[118] Парижская рукопись, «_агоа_», вода, но _хава_ или _ава_ — это напиток, который пьют в тех странах. _Лиссабонская рукопись._

[119] Парижская СР., “Камарро”. _Лисбон Ас. примечание._

[120] Парижская СР., “25-е”. _Лисбон Ас. примечание._

[121] Парижская рукопись: “направился на семнадцать лиг на восток”. _лисбонская академия
 примечание._

[122] Парижский манускрипт, «Чао». _Лиссабонский манускрипт. примечание._

[123] Парижский манускрипт, «Батечина». _Лиссабонский манускрипт. примечание._

[124] Парижский манускрипт, «Запад». _Лиссабонский манускрипт. примечание._

[125] Парижский манускрипт, «острова Сент-Джон»: там также говорится, что они были открыты 6-го числа. _Лиссабонская актовая запись._

[126] Парижский манускрипт, «Чикуом». _Лиссабонская актовая запись._

[127] Парижский манускрипт, «11 июня». _Лиссабонская актовая запись._ Правильным будет считать июль.

[128] Парижское ср., “Магрегуа”. _лисбонское письмо. примечание._

[129] Парижское ср., “Мао”. _Ibid._

[130] Парижская МИСС, “черный человек и три христианина”. _Ibid._

[131] Парижская МИСС, “Гелоло”. _Ibid._

[132] Парижский манускрипт, «некие люди с письмами». _Там же._

[133] Парижский манускрипт, «дон Гарсия». Гарсия, а не Гонсало, — так звали этого джентльмена. См. Барроса и Кастаньеду. _Лиссабонская актовая запись._

[134] Парижский манускрипт, «Сэм Джоз». _Лиссабонская актовая запись._ Я прочитал «Сэм Хорхе».

[135] Парижский манускрипт, «шквал ночью». _Лиссабонская рукопись. Примечание._ Я прочитал это «do norte» с севера, а не «de noite».

[136] Легко заметить, что эта пометка не принадлежит «Ротейру» и что она была добавлена переписчиком: мы уже обратили внимание на разницу между ней и другой
 Подобная заметка в парижском манускрипте. По-видимому, человек, написавший её, допустил ошибку, поскольку в то время в Индии было много джентльменов по фамилии Менезеш... Дон Энрике де Менезеш сменил Васко да Гаму в 1524 году на посту губернатора Индии и, следовательно, не мог быть доном Амриком де Менезешем, прибывшим в королевство в 1524 году, как сказано в заметке. Этот достойный губернатор
умер в Кананоре в день Очищения в 1526 году. _Лиссабон
 Прим._

[137] Его Светлость, почтенный.

[138] Карл V был избран императором 28 июня 1519 года.

[139] Чирикато. Миланское издание.

[140] Климент VII (Медичи) был избран понтификом в 1523 году и умер в 1534 году.

[141] Монтерози. Миланское издание.

[142] Миланское издание приписывает это желание Папе Римскому.

[143] Фортуны.

[144] Йонк.

[145] Эстренк, сделанный из спарты.

[146] Боннет = штормовой парус, ранее добавлявшийся под прямым парусом.

[147] Групад.

[148] Миланское издание добавляет здесь _ранее_.

[149] 1519.

[150] Гарбин и Либеккио.

[151] Юго-восток.

[152] Доннассен наперерез.

[153] Большая дуга.

[154] N’avoyent point de fondement.

[155] На самом деле эта птица проглатывает рыбу, которую она заставляет
выплюнуть птицу-рыбака.

[156] В миланском издании есть «плоть анты, как у коровы»;
а в примечании говорится, что анта — это тапир.

[157] Хаим.

[158] Эгюльет, то же, что эскюльет.

[159] Коффин.

[160] Наво, то же, что наветт.

[161] День Святой Люсии в канун Рождества.

[162] В зените.

[163] Или Леспер.

[164] Работничают.

[165] Папегаулькс.

[166] Французское печатное издание Фабра и итальянское издание 1536 года
 оба _включают_ женщин и детей:—

 “Quasi tous tant homes que femmes que enfants ont trois pertuis
 en la levre dembas,” etc. “Tutti gli huomini donne et fanciulli
 hanno tre buchi.” etc.

[167] Tan;.

[168] De petites chattes maymounes.

[169] Leur lombric sur leschine.

[170] В миланском издании оно названо бразильским деревом.

[171] Муссер.

 *–*: Этот отрывок взят из рукописи № 68, принадлежавшей регенту Луизе,
для которой он, по-видимому, был адаптирован; в рукописи № 5650 и
в изданиях Аморетти и Фабре он менее подходит для публикации:
 в рукописи № 68 опущены слова с * по [171].

[172] В издании 1536 года история девушки опущена, вместо этого говорится: —

 «На первой же суше, которую мы увидели, у нескольких женщин-рабынь, которых мы взяли на корабли из других стран, начались схватки, и они сошли на берег, чтобы родить. Когда они вернулись на корабль с детьми на руках, то сразу же родили».

 Фабр говорит: —

 «На первой же остановке, которую они пересекли, некоторые рабы взбунтовались,
а те, что были на страже, вышли из-под контроля, и после
 вернулись на палубу и накормили своих детей».

 Эта история неправдоподобна, так как женщинам не разрешалось подниматься на борт. Затем Фабр рассказывает историю молодой девушки.

[173] Каннибалы.

[174] Солис.

[175] «Контремон».

[176] Фолкнер (1774, Херефорд) в своём отчёте о Патагонии говорит, что видел среди пуэльче людей ростом семь футов и шесть дюймов.

[177] «Сколько».

[178] Гуанако, разновидность ламы.

[179] «Наполненные».

[180] «Пропитанные».

[181] «Наполненные».

[182] «Саё;н».

[183] «Морские штаны».

[184] «Буффе;» — злиться, а также дуть, пыхтеть.

[185] Сетебос, которого испанцы считали демоном, без сомнения, был патагонским именем божества. Шекспир дважды упоминает Сетебоса в «Буре» в речи Калибана.
 Нет никаких сомнений в том, что он узнал имя Сетебоса из рассказа о путешествии Магеллана.

[186] «Карвалью».

[187] «Escouppetes».

[188] «Coll;re».

[189] «И прячут свои конечности внутри тела из-за сильного холода».

[190] Из-за их больших ступней.

[191] «Египтяне».

[192] Гроб.

[193] В миланском издании он назван «vehadore», надсмотрщиком или поставщиком.

[194] «Контадор». Миланское издание.

[195] «Кесада».

[196] Максимилиан, трансильванец, рассказывает, что, когда Гомес бросил
 Магеллана в проливе, он вернулся этим путём и подобрал
этих двух человек.

[197] «Капрес», мидии или устрицы; в Миланском издании добавлено, что они
были несъедобны.

[198] «Коннинс».

[199] «Чуть меньше наших:» «assai piu piccoli». Миланское издание.

[200] «Скромный».

[201] Рукопись разделена на главы, но без нумерации.

[202] «И почти столько же в ширину, меньше полумили».

[203] “La mer paisible.”

[204] «Возвышаться».

[205] «Помещать промыслы на землю».

[206] Мартин Бехайм, живший в Файале и Нюрнберге. В 1492 году в Нюрнберге по указанию Мартина Бехайма был изготовлен глобус, который он подарил городу Нюрнбергу. Этот глобус опровергает идею о том, что Мартин Бехайм или его карты указывали
 Магелланов пролив, потому что весь американский континент отсутствует на нём.

[207] «Trauerse».

[208] «Chevaucher».

[209] «Entrer ; sec».

[210] «Canton».

[211] («Comme abandonnans».)

[212] «Souspecon».

[213] Его звали Эстеван Гомес.

[214] Кузен.

[215] «До конца».

[216] «Сладкий сельдерей».

[217] «Голондрина» по-испански — «ласточка».

[218] В миланском издании — «Барба», «борода».

[219] «Flairer, odorat» — «пахнуть».

[220] Попугай, не в миланском издании.

[221] «Лазурит», в миланском издании «драгоценный камень».

[222] В миланском издании «nieve», снег.

[223] В миланском издании «coprire, couvrir».

[224] Страус, не в миланском издании.

[225] Не в миланском издании.

[226] Еда, корень, используемый в качестве хлеба.

[227] Этот отрывок не совсем понятен: «Quand il me veyt escripre ces
 noms apr;s luy demandant des aultres il mentendoit auecq la plume en main».

[228] В печатном издании в Милане: «ammalato dell’ infermit; di
 cui mori».

[229] «Antena magiore».

[230] «Sartia».

[231] «Segature de asse». «Segature di tavole». Милан.

[232] «Escu, mezzo-ducato». Миланское издание.

[233] Последствия цинги. Моряки Гамы страдали от того же после
прохождения мыса Доброй Надежды.

[234] «Nous allasmes en ung goulfe».

[235] «En tirant au vent haustral». Об этих островах см. в судовом журнале
Франсиско Альбо.

[236] В миланском издании здесь написано: «Согласно расчётам, которые мы произвели
с помощью цепи, находящейся на корме».

[237] «Aulcunesfoys a lorce on autrement».

[238] В миланском издании здесь написано: «Вокруг Земли»,
что делает смысл более ясным.

[239] «Car on y vooit plusieurs estoilles petites congreg;es ensemble
 которые выглядят как две туманности, немного отстоящие друг от друга и слегка размытые». Магеллановы облака.

[240] «В центре которых находятся две не слишком большие, но яркие звезды, которые слегка движутся». Миланское издание
 у него есть: «Две очень большие и блестящие дуры, у которых мало ума».

[241] «Наше бедствие всегда немного отклонялось от своего арктического полюса.
 Тем не менее, оно не обладало такой же силой, как его стоимость и его
группа». В миланском издании написано: «Наше бедствие всегда было направлено к
арктическому полюсу, но немного отклонялось от точки на севере».

[242] «Залив, посреди моря».

[243] «Капитан-генерал спросил у всех пиратов,
идущих по берегу, каким путём они плыли по морю.
 Все они ответили, что плыли по течению.
 И он ответил, что они ошиблись (что было правдой) и что он мог бы поднять якорь, потому что  не получил бы столько сил, сколько с его стороны. В миланском издании есть: «Что хорошо знал наш капитан-генерал, и поэтому, когда мы плыли по морю, он спросил у всех штурманов, которым уже указал точку, к которой они должны были направляться, по какому пути они ориентировались по своим картам. Все ответили, что ориентируются по указанному им месту:
 и он сказал, что они указывают неверно; и что это должно помочь пострадавшему аисту, который в таком положении не притягивается с такой силой, как со своей стороны, то есть в северном полушарии».

[244] «И они очень точно расположены друг напротив друга». Милан: «И расположены в форме креста». Возможно, Данте слышал о «С. Кресте» от Марко Поло.

[245] «Du vent de midy».

[246] «Le mydy».

[247] «Vers le leuant»; должно быть «ponant».

[248] Каттигара. Мыс Коморин, 8 градусов 27 минут северной широты.

[249] В миланском издании их семьдесят.

[250] «La volte du vent de maestral».

[251] В миланском издании здесь: «Что не могло не вызвать
сочувствия».

[252] В миланском издании вместо «я полагаю» — «конечно».

[253] Бананы или плантаны.

[254] Магазины.

[255] «Nattes».

[256] «Бастон».

[257] Миланское издание, «fusiniere»: лодки, названные в честь Фузине, на которых
людей переправляют в Венецию.

[258] Для весел.

[259] Сейчас называется Самар, входит в Филиппинскую группу.

[260] Вместо этих слов в миланском издании: «Который, как мы позже узнали,
назывался Хумуну». Аморетти говорит, что этот остров расположен
 недалеко от мыса Гиган на острове Самар.

[261] Аморетти предполагает, что эту свинью привезли с острова Ладрон.
 Десбросс, т. 11, стр. 55.

[262] «Cong;».

[263] «Apparant». Миланское издание, «principale».

[264] «Apparant». Миланское издание, «ornati».

[265] В миланском издании здесь добавлено: «Мы узнали, что остров, с которого они прибыли, называется Зулуан, и это небольшой остров».

[266] Милан: «Общительные».

[267] Аррак.

[268] Бананы. В миланском издании: «Больше ладони в длину».

[269] Какао-бобы.

[270] «Вердер».

[271] Здесь миланское издание добавляет: «И превратил его в муку».

[272] В миланском издании: «По консистенции напоминает мёд».

[273] В миланском издании: «Густой, как масло».

[274] Здесь в миланском издании добавлено: «Но его ствол, хоть и не гладкий, менее узловатый».

[275] В миланском издании: «Нам сказали, что одно из этих деревьев живёт» и т. д.

[276] *–* Здесь опущено в миланском издании.

[277] “Матия”.

[278] “Aquade des bons signes.”

[279] Этого слова нет ни в миланском издании, ни в словаре Тагала
 .

[280] “Picquetez”, его нет в Ste. Глоссарий Палайе.

[281] “Tanez”.

[282] “Джонджоли”.

[283] «Фасцины», «факсина». «Фоскине», миланское издание.

[284] Миланское издание: «Как наши ризали».

[285] «Комната для хранения боеприпасов». «Mezza de guarnigione». Миланское издание.

[286] «Ponnant et le garbin».

[287] Малайский.

[288] «Aez = ais». Миланское издание: «Tavola».

[289] «Sporta», миланское издание: «корзина».

[290] «Близкие друзья», словарь тагальского языка.

[291] В миланском издании говорится, что король обратился с просьбой, а генерал-капитан согласился.

[292] В миланском издании здесь добавлено: «При каждом глотке мы выпивали по чашке вина, и то, что оставалось в чашке, хотя это случалось редко, переливали в другую вазу».

[293] «Бруэ». «Бродо», миланское издание.

[294] Далее будет показано, что эти братья были королями или правителями двух городов на побережье Минданао, один из которых назывался Бутуан, а другой — Калаган. Первый город сохранил своё название, а второй называется Карагуа. Король Бутуана был также королём острова Массауа, расположенного между Минданао и Самаром. Примечание,
 миланское издание.

[295] В миланском издании здесь добавлено: «На каждом из его зубов было по три золотых пятнышка, так что казалось, что его зубы были покрыты золотом».

[296] Массауа.

[297] Миланское издание: «Сиагу».

[298] «Pourpoints».

[299] Цейлон — это остров Лейте, а Зубу — это Себу. Миланское издание.

[300] «Приключение Малле».

[301] Если Массауа — это остров Лимассава на карте Беллина, то он находится на 9° 40' северной широты, но на 190° западной долготы от линии разграничения. Примечание, миланское издание.

[302] «Гатиган». Миланское издание.

[303] «Пипстрелли». Миланское издание.

[304] «Bien une brass;e».

[305] «Haulsent».

[306] «Massava».

[307] «Illecques».

[308] «Nourry». Миланское издание: «Un suo allievo».

[309] Сиам.

[310] «Cata Raja chita». Миланское издание.

[311] Это наследный принц.

[312] «Баризель». Миланское издание: «Барджелло-маджоре».

[313] Ван
 Нурт также наблюдал у этих народов употребление трубки для питья. Примечание, миланское издание.

[314] «Люди былых времен».

[315] «Пардеца», то есть «Пар де ля Луара» или «Язык
масла». Лангедок назывался «Пар де ля». В миланском издании
весы описываются как деревянный шест, подвешенный посередине,
с чашей, подвешенной на трёх верёвках с одной стороны, и верёвкой
с грузом, равным весу чаши, с другой стороны.
 прилагаются.

[316] «Sonnent de zampogne».

[317] Возможно, здесь должно быть «Сулин». _См._ Марсден, _Малайский словарь_.

[318] Лаган, крупная морская улитка. _Тагальский словарь._

[319] В миланском издании говорится, что раньше его звали Раджа Хумабон.

[320] После смерти Магеллана образ Младенца Иисуса сохранялся как идол до 1598 года, когда испанцы вернулись на это место с миссионерами, которые, найдя его, не только стали почитать его, но и дали основанному ими городу название Город Иисуса, которое он носит до сих пор
 сохраняет. Примечание к миланскому изданию.

[321] Здесь заканчивается перевод, сделанный по французскому манускрипту; то, что следует далее,
 взято из миланского издания.

[322] «Si» — приставка, обозначающая почтение к имени собственному.

[323] Копье, как у партизана, но больше. Французский манускрипт из Нанси.

[324] Текст этого обращения был приведён мсье Дени в
_Univers Pittoresque_ по рукописи из Нанси, которая сейчас находится в библиотеке сэра Томаса
 Филлипса.

[325] «Брат».

[326] См. примечание, стр. 95.

[327] Этот остров до сих пор называется Бохол.

[328] Панилонгон, ныне называемый Панлао.

[329] Минданао. Французское издание IX года называет его “Бутуан".

[330] Река, впадающая в залив Кипит.

[331] Вероятно, через два часа после наступления темноты.

[332] См. стр. 78.

[333] Lu;on.

[334] Далее автор говорит об этом народе.

[335] Борнео.

[336] Этот абзац отсутствует в издании Аморетти и взят из французского издания 1802 года.

[337] Борнео.

[338] То есть «плыть против течения из-за встречных течений». Примечание к изданию Аморетти.

[339] У Рамузио пять лиг, а у «Милана» — пятьдесят, что является реальным расстоянием.

[340] Это число кажется преувеличенным. Сейчас в нем всего две или три
 тысячи домов. _история. G;n;rale des Voyages_, tom. xv, p. 138.
 Обратите внимание, миланское издание.

[341] То же самое они делают и сейчас, во время прилива. Обратите внимание, миланское издание.

[342] “Черита-тулис”, авторы рассказов.

[343] Португальцы принесли христианство в эту страну, и оно просуществовало там до 1590 года. Теперь язычники были вынуждены покинуть побережье и уйти в горы. _Соннерат_,
 примечание к миланскому изданию.

[344] Здесь опущены некоторые детали, которые, как и всё остальное,
 абзац, написанный Пигафеттой, потому что он был итальянцем, а не испанцем или португальцем, в противном случае он был бы лучше осведомлён.

[345] Ошибка, вполне естественная для итальянца.

[346] Латунь или бронза. Примечание, миланское издание.

[347] «Питис», мелкая монета, 600 питисов за доллар в Ахине.

[348] В миланском издании к тексту добавлено: «_которые выступают наружу_
для противовеса»; и предполагается, что это относится к аутригеру.
 У юнков нет аутригеров; у праусов есть выступающие фальшборты, которые
расширяют палубу.

[349] Эта широта соответствует северной точке Борнео; долгота, как обычно, сильно уменьшена. Пигафетта позаботился о том, чтобы отметить на своей карте острова Борнео путь в пятьдесят лиг от этой точки до порта, и поместил Лаэ в южной точке острова. Примечание, миланское издание.

[350] Теперь называется Балаба. Примечание, миланское издание.

[351] Баби-руса, или кабан-олень.

[352] «Пиччиуло».

[353] Другие путешественники видели похожие листья и, будучи более сведущими в естественной истории, чем наш Пигафетта, вскоре поняли, что это движение
 эти листья были от насекомого, которое жило внутри. (_Hist.
 G;n. des Voy._, том. XV, стр. 58.) Примечание, миланское издание.

[354] На острове Минданао.

[355] Островки.

[356] Сулу.

[357] Сейчас называется Басилан.

[358] Минданао.

[359] Отсюда, вероятно, происходит слово «Cinnamomum».

[360] Это открытие было недавно приписано в одном газетном
 абзаце батасам с Суматры в 1874 году.

[361] Мыс Бенайан — самый северный мыс острова, и он до сих пор носит
 то же название. Примечание, миланское издание.

[362] Упомянутые здесь острова относятся к той группе, в которую входят современные
 географы называют Караротан, Линоп и Каброкану; после них
находится Сангир, прекрасный остров, описанный автором: другие
называют его Сангил. На этом острове много островков к юго-западу, о которых
 Пигафетта упоминает позже. Кабиу, Кабалуссу, Лимпанг и Нусса
упоминаются в списке островов, которые в 1682 году принадлежали
королю Тернате. Примечание, миланское издание.

[363] В списке островов, принадлежащих королю Тернате, есть
Каркитанг, Пара, Сангалухан, Сиау.

[364] Пангазара, Талаут и Махоно входят в приведённый выше список.

[365] Тидор.

[366] Тестоун стоил полдуката. Примечание, миланское издание.

[367] Когда португалец Брито был отправлен управлять Молуккскими островами в 1511 году, этот Раджа Абулейс был жив, и он называет его Раджа Беглиф.
 Примечание, миланское издание.

[368] «Чечил» или «Качил» — титул.

[369] Сто фунтов.

[370] Педро Альфонсо де Лороза.

[371] Северный мыс в устье Рио-де-ла-Плата.

[372] Гилоло.

[373] Голландцы позже заметили, что этого не происходит. Примечание, миланское издание.

[374] Это относится к одежде вооружённых людей того времени, которая не была приличной.

[375] Возможно, это то, что малайцы используют вместо ручек.

[376] Чингке, по-китайски «благоухающие ногти».

[377] «Субхан», или восхваление.

[378] «Фурия».

[379] Святая Варвара — покровительница пороховых погребов, которые на борту
 французских кораблей называются Sainte Barbe.

[380] «Фришето», «_настро_» или «_сеттучча_», «_лента_» — так это называется
сейчас в Генуе. Примечание, миланское издание.

[381] Марчелло — монета, отчеканенная в Венеции дожем Николо Марчелло в 1473 году, из серебра, весом в один секвен и стоимостью около шести пенсов. Примечание, миланское издание.

[382] «Верзи».

[383] Юкатан.

[384] Или министр.

[385] Разновидность ананаса. Примечание, миланское издание.

[386] Долгота указана неверно, как обычно. Примечание, миланское издание.

[387] Вулканы Тернате и Макиан, которые в прошлом веке своими взрывами вызвали такой хаос, тогда не извергали пламя и дым, иначе Пигафетта не преминул бы их упомянуть.

[388] Лабоан, островок, который сейчас считается частью Бахиана. Примечание, миланское издание.

[389] «Сюлла» в атласе Роберта и «Сюла» у голландцев. Примечание, миланское издание.

[390] Сравнивая это с тем, что автор пишет чуть дальше
 Далее, есть ещё одно доказательство того, что он записал названия островов и указал их расположение, как он думал, поняв лоцманов, говоривших на языке, который он плохо понимал. Здесь он отмечает десять островов и рисует шесть островов без названий к северу от Сулаха, где другие географы также отметили несколько островков; но из этих десяти островов Тенетум, Калаируру,
 Мандан и Беная снова названы и изображены далее; а
Лейтимор — это полуостров, примыкающий к Амбойне. Примечание, миланское издание.

[391] Джекфрут, называемый нангкой во всех малайских морях.

[392] Амбойна. Пигафетта, по-видимому, имеет в виду большой остров Керам.
 Примечание, миланское издание.

[393] В миланском манускрипте написано «долгота», что, должно быть, является ошибкой переписчика. Примечание, миланское издание.

[394] Солор.

[395] «Корниоли».

[396] Страбон (_«География»_, кн. XV).

[397] Итальянский способ исчисления времени.

[398] Лузон.

[399] Бомар говорит, что те, кто рубит сандаловое дерево, заболевают от испарений, которые оно выделяет. Примечание, миланское издание.

[400] В примечании к миланскому изданию говорится, что было ещё слишком рано
 столетие, чтобы это была болезнь Франка, и что это, должно быть, была проказа. Это более вероятно.

[401] Энде, или Флорес.

[402] Маджапахит.

[403] Гресик.

[404] Сурабая.

[405] «Кампонг ангхин», место ветра.

[406] Санскритское и малайское название грифона.

[407] Пигафетта перепутал ревень с гнилой древесиной дерева, растущего в Сиаме, которая при сжигании издаёт очень приятный аромат и продаётся по высокой цене.

[408] Кочин.

[409] Квантунг или Кантон.

[410] «Сату оранг» — один человек.

[411] «Анцзин», собака.

[412] «Покох биси», железная дубинка.

[413] «Панах» — лук.

[414] «Томбак» — копьё.

[415] «Харимау» — тигр, а не лев. Все эти слова — малайские, на этом языке вся эта информация должна была быть передана Пигафетте.

[416] «Лаут Кидол» — яванское название Южного океана.

[417] См. Заявление Эрреры, стр. 175.

[418] Франциск I.

[419] Теперь склонение эклиптики, которое соответствует полюсам
 восьмой сферы Пигафетты, составляет 23 ° 28 мин. 30 сек.
 Примечание, миланское издание.

[420] Предположим, что поверхность земного шара под экватором была
 Половина суши и половина моря, а затем, если принять за каждую лигу три с половиной мили, мы получим 22 050 миль в окружности Земли. Эта мера почти не отличается от той, которая получается, если принять за каждый градус на экваторе шестьдесят итальянских миль, тогда окружность составит 21 600 миль. Примечание, миланское издание.

[421] Сторожевыми звёздами являются ; и ; Малой Медведицы, которые образуют треугольник
с полюсом и полюсной звездой; сейчас используется ; пояса Кассиопеи. Примечание, миланское издание.

[422] Это означает, что использовался рычаг прибора; это мог быть
метеороскоп Региомонтана с крестом посередине, или астролябия, или
обычная астролябия с диоптром, или медиклино, как его называет Пигафетта,
расположенным на экваторе. Примечание,
миланское издание.

[423] Это линия меридиана от полюса до экватора. Примечание,
миланское издание.

[424] Хотя радиус окружности, по которой движется полярная звезда, сейчас составляет чуть больше полутора градусов, во времена Пигафетты он составлял 3 градуса 17 минут 37 секунд, так что, если он считал
 Это 3 градуса 30 минут. Удивительно, что он допустил такую маленькую ошибку, несмотря на несовершенство своих инструментов. Примечание, миланское издание.

[425] Эти три метода, вероятно, являются теми, которым, по словам Кастаньеды, Фалейро обучил Магеллана. Примечание, миланское издание.

[426] То есть узел, в котором орбита Луны пересекает эклиптику. Примечание, миланское издание.

[427] Гербовый щит расположен на севере.

[428] То есть там, где он совпадает с меридианом и начинает отклоняться или меняться. Примечание, миланское издание.

[429] То есть меняется в зависимости от востока или запада.

[430] Или от полудня.

[431] Я не нахожу никаких упоминаний о _медиклино_ ни у одного писателя времен
 , близкого к Пигафетте, который трактовал об астролябии,
 такие, как Региомонтан, Аппиан, Гимма Фризиус, Данти, Клавиус
 и т.д.; Но из того, что говорит наш автор здесь и в других местах, это
 оказывается, что mediclino - это подвижная линейка, установленная в
 центре астролябии, которая вращается вокруг нее и называется
 иногда альбидад, или диоптрон, или трагуардо, или линия ди
 фидуция. Обратите внимание, миланское издание.

[432] Аморетти в предисловии к этому «Трактату о навигации» в миланском издании отмечает, что Пигафетта был введён в заблуждение ложной теорией, когда предположил, что на небесах есть неподвижная точка, к которой стремится магнитная стрелка, но что точное направление магнитной стрелки совпадало или, по крайней мере, приближалось к меридиану острова Ферро, чего сейчас нет; и что в некоторых других местах было замечено, что отклонения компаса соответствуют отклонениям
 долгота. Из таблицы отклонений компаса, опубликованной Ламбертом в «Эфемеридах» Берлина (_Astronomische Jahrbuch_)
за 1779 год, можно легко вычислить, что в начале XVI века магнитный экватор, или нулевая точка отклонения, находился очень близко к острову Тенерифе. Теперь он находится дальше, и расстояние увеличивается. М. де Бугенвиль обнаружил, что отклонение к западу составляет 14 градусов 41 минуту, а Стонтон, спутник лорда Макартни, обнаружил, что оно составляет 17 градусов
 35 минут

.[433] В нашем музее есть две астролябии, состоящие из нескольких пластин: одна из латуни, а другая из картона, для более удобного использования. Примечание, миланское издание.

[434] «Трагуардо», уровень или траверз.

[435] «Роза ветров».

[436] Или флаг, как видно из рисунка.

[437] Написано по-французски. См. предисловие.

[438] «Тениститан», Рамузио.

[439] Сиамский залив.

[440] Острова Кабо-Верде.

[441] Буквально «с похоронным или мрачным видом»; но Максимилиан и его переводчики, по-видимому, считали, что _feralis_ происходит от
 от _fera_. Рамузен переводит: «Давая им есть мясо диких животных»; а в испанской версии Наваррете: «С их снаряжением и зверскими церемониями». У Дюканжа есть наречие _feraliter_ со значением «зверски».

[442] Снова «Feralis».

[443] Или «Кавр».

[444] Бохол.

[445] Бандан.

[446] «Tanto abante». Эти слова вызывают сомнения.

[447] В рукописи Британского музея стоит «9», что, должно быть, является ошибкой.

[448] Вопрос, восток.

[449] «Папахигос».

[450] Это 37° 52;. Это самый северный из двух островов, Сент-Луис.
 Полс и Амстердам. Голландцы называют Северный остров Амстердамом, а англичане на обычных картах называют его островом Святого Павла.

[451] Большая Рыбная река или река Кейскамма.

[452] Этот Гомес был альгвасилом, который так сильно помог Магеллану подавить мятеж в порту Сент-Джулиан.

[453] Буквально — из верёвки и ножа.

[454] Диогу Барбоза.

[455] Корреа, по-видимому, допустил здесь ошибку. Кесада помог сделать
 Альваро де Мескиту, родственника Магеллана и капитана «С.
 Антонио», пленником; но то, что рассказывает Корреа, могло быть частью
 о заговоре и уловке Хуана де Картахены.

[456] Его звали Гонсало Гомеш де Спиноза; он вернулся в Испанию.

[457] «Que fizesse grande toa».

[458] Читатель заметит, что это описание смерти Магеллана неверно.


[459] Андрес де Сан-Мартин.

[460] Вероятно, генуэзский пилот, рассказ которого открывает этот том.

[461] Дорога в Коимбру — прямая.

[462] Pessoas.

[463] Varas.

[464] Нуну.

[465] 4000.

[466] 20 000.

[467] Глобус.





*** КОНЕЦ ЭЛЕКТРОННОЙ КНИГИ ПРОЕКТА ГУТЕНБЕРГА «ПЕРВОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ВОКРУГ СВЕТА» МАГЕЛЛАНА ***