Первые родительские радости

  (продолжение саги об одесской девочке)

На снимке: Неожиданное продолжение прыжков с парашютом

         Жив, жив Кирилка!

     Невесёлым было моё возвращение в нашу девятиметровку, куда-то подевалась вся моя победительность. Наверное, потому что я плохо выполнила свою первую важную женскую работу. Но надо было обеспечивать нашего малыша питанием, и я усердно сцеживала молоко целыми днями. Молока было так много, а требовалось его так мало, что я раздавала его нескольким новорожденным, своим молочным деткам. Их матери приходили по утрам с посудой, и я всем наливала по кружке молока. Не знала я тогда, что лет через двадцать пять сама буду благословлять женщину, которая своим молоком спасла нашего внука.

Чтобы зарегистрировать сына, надо было дать ему имя. Перебрали много хороших имён, но все они не шли к нашему крошке. И вдруг возникло: Кирюшка! И записали нашу крошку так: Кирилл Владимирович Головатенко-Абрамов. Акушерка Любовь Григорьевна, навещавшая своего пациента, имя одобрила, и все в роддоме стали называть тихого обитателя коробки Кирилкой.

    Дни наши с Вовой проходили теперь однообразно: я сцеживала, он относил. Я что-то никак не могла поправиться после той тяжёлой работы, неблагополучие продолжалось. Куда-то ушли весёлые хлопоты по устройству нашего угла, не вспоминали мы про парашюты, не ходила я больше в танцевальный кружок. Иногда забегали Аллочка и Жанна с новостями из общежития, там по их мнению происходили интересные события.  Одна наша соседка, голубоглазая и розовощёкая блондинка, увела из семьи немолодого полковника и вышла за него замуж, а другая, тоже из Ленинграда, завела роман с нехорошими последствиями… А главная новость вот какая! Галка М., которая обхаживала меня ради курсового проекта, оставила мужа и сына и прилетела в Болшево! Она надеется охмурить нашего отличника, серьёзного и перспективного Алексея Т., который почему-то ещё в Одессе отверг её..  Общежитие бурлит!

Я слушала подружек в пол-уха, и меня эти известия ничуть не трогали. Какое это имеет значение, если наш маленький лежит в коробке на грелке и в одиночку борется со всякими напастями? Одно радовало: теперь каждые сутки он прибавлял по двадцать граммов! Эти двадцать граммов мы плюсовали и подсчитывали сумму каждый день. И вот набраны необходимые шестьсот граммов, наш сын весит аж два килограмма, и нам отдают его. Весь персонал роддома вышел проводить в жизнь Кирилку, к которому все привязались.

          Вот я и дома!

    Наконец-то наше семейство воссоединилось! Наконец-то мы, как следует, разглядели нашего наследника. Ну, не богатырь, но всё при нём, сосёт исправно, поливает из краника исправно. Носик, правда, какой-то коротенький, не папин, просто едва заметная пуговка с двумя дырочками. Приехала мама Ольга Эмильевна и с некоторой робостью взяла на руки внука. Внук легко поместился на ладони: - Ой, мальчик с пальчик!
Как-то зашли в гости Валерий Павлович Пискунов с женой Мариной, сгорающей от любопытства, кого же произвела на свет эта парашютистка. Когда я развернула пелёнки и Марина увидела маленькое, всё ещё красноватое тельце с просвечивающими сосудами на животике и тоненькими ножками, она отпрянула и не могла скрыть выражения сострадания на лице. Ну и пусть, а мне он нравится!

     В начале марта мама вышла во двор, держа в руках тугой свёрток с Кирюшей. Светило солнышко, с крыш капало, но из каких-то углов подувал холодный ветер. Мама была полна желания сделать всё как можно лучше, пусть мальчик подышит, наконец, свежим воздухом подольше. Но вечером мальчик захрипел и затемпературил. Мы с мамой застыли в ужасе, неужели загубили мальчика?!! Врач определил: воспаление лёгких – и назначил уколы пенициллина. Почтенная медсестра Раиса Филипповна так и сяк прицеливалась иглой в крошечную ягодичку, потом сокрушенно произнесла: - Да тут иглу воткнуть некуда! – потом зажмурилась и кольнула. Кирюша сначала изумлённо примолк, а потом запротестовал во всю силу мальчика-с-пальчика.

     Когда дело пошло на поправку, Раиса Филипповна показала мне основные приёмы и я стала сама делать Кирюше уколы. Сначала сердце колотилось, руки дрожали, мне всё казалось, что игла проткнёт ребёнка насквозь, но ведь надо! Словом, одолел Кирюша и пневмонию, а тут и весна вошла в силу, и стали мы уже втроём гулять по городку. В двенадцатом доме к тому времени народилось много детворы, и все мамаши гордо вывезли во двор свои сокровища.

Целые табуны колясок теснились под нашими окнами возле скамейки. Вскоре и у нас появилась низенькая немецкая коляска, правда, б/у, но с модными обтекаемыми формами, на передке которой было написано название фирмы: ZEKIWA. Когда мы с Кирюшей выехали в свет, возле нашей коляски сгрудился народ и кто-то воскликнул: - Да тут и имя написано: Зекиша! –Так и закрепилось надолго за сыном это имечко - Зекиша, Зекишка, Зекишенька…

Наш педиатр Валентина Александровна Белякова поразилась, что после двух месяцев кормления в роддоме через соску с огромной дыркой Кирюша стал усердно сосать грудь. И это вскоре дало результат: дневной привес стал уже не двадцать, а сорок граммов, и к шести месяцам наш мальчик весил целых шесть кило, покруглел, побелел, стал притоптывать тугими ножками и хохотать, когда папа подбрасывал его к потолку.

Мама побыла у нас всего один месяц и уехала. Сейчас мне даже трудно вспомнить, как мы вчетвером помещались в нашей комнатушке, но ведь размещались! Скоро мне предстояло выйти на работу, и встал во весь рост вопрос: как быть с Зекишей-Кирюшей?

(Продолжение следует)