Командировка в прошлое. Часть 2. 3 января 1992 год

Командировка в прошлое. Часть 2. Самое жаркое место на планете.



                Ливийский дневник



3 января 1992 года



          Сегодня пятница, предпоследний день зимних каникул, послезавтра ученики приступят к занятиям. После приезда в Профтехцентр занимался документацией, составлением отчётов по успеваемости группы и прочей отчётной писаниной. Ближе к футуру в мастерскую зашёл Камал и…смуглый кучерявый ливиец, продавец из куриной лавки.  Он был не в своей белой длинной рубашке до колен и кожаных сандалиях на босу ногу, а в военной форме, как и все ливийские мастера-дублёры Профтехцентра. но я узнал  Хади Альмдаини, жалобно выпрашивающего у меня виски.


          Камал был в прекрасном настроении, улыбался и шутил. Подойдя к кафедре и протянув руку, с пафосом произнёс:

 
- Прихадите ешо, нам, без дураков, скушна!
 
- Научил на свою голову,- ответил я, пожимая Камалу руку.

-  Ля эфхамука. Хаза жадидун иаккулю русия? Мин альфиати подрасташ поймаш ? (Я не понимаю. Это новая русская поговорка? Из разряда подрастёшь, поймёшь?)

- Наам, лакин сарии джиддан.  (Да, только очень секретная.)


          Они переглянулись и Камал, показав на Хади, произнёс:


- Зэлика садыки, Хади Альмдаини, нахну наишу фи макаанин карибин. фи Бени-Валид.  (Это мой друг, Хади Альмдаини, живём рядом в Бени-Валиде.)


          Я сделал вид, что незнаком с Хади.  Улыбнушшись, отметил, что в переводе на русский язык Камал заговорил стихами:


- Ёбду миш алшарии бильлугати русия. Асдыкавка, асдыкаи! Ас-саляму алейкум!  Сарарат билакалика! (По-русски, звучит как  стихи. Твои друзья, мои друзья! Приветствую вас! Рад знакомству!)


          Потом внимательно посмотрел на Хади Альмдаини и  пожал ему руку:

 
 -Ахлен, Хади! Кейфа халука? Хасанан? Халь таамаль уэйбан фи марказу танавиюн? ( Здравствуй, Хади! Как дела? Хорошо? Ты тоже работаешь в профтехцентре?)

- Шукран, коис! Наам, ана амиль хуна. Ана мударисун. (Спасибо, хорошо! Да, я работаю здесь. Я преподаватель.)

- Мезе таалему? (Что преподаёшь?)

- Тариху Либия, тарихуль джамахириати, Алькитебуль  ахбару. (История Ливии, история Джамахирии, Зелёная Книга.)

- Эмсах! Шейун джадидун. Лидеа хаза шоульу, аннем альтакинаа фи макина маа? (Понятно! Хорошее дело. У меня такое чувство, что мы где-то встречались?)
 
- Фи маджари. Энта мудариб русия, Энта аамиль фи марказу танавиун дадина. Ана татаалему альтулаабу либина. Исмука Владимир. Ва энта ттабиу колонина Либия. (В моём магазине. Ты русский мастер, работаешь в Профтехцентре, учишь ливийских учеников. Твоё имя, Владимир. Ты соблюдаешь законы Ливии)

- Наам, атазакару… (Да, помню…)


          Мы улыбнулись друг другу, и я обратился к Камалу:

 
- Камал, рубана саякуну лядийна баабу шеии? (Камал, может чаю попьём?)


          После того, как Камал вышел из мастерской, я спросил Хади:


- Лидейка нафсу суали? Корыртуль хусуля аладами садыкин? (Ты с тем же вопросом? Решил заручиться поддержкой друга?)


          Хади, молча, достал из папки лист бумаги, на котором был нарисован план помещения. Чёрной пунктирной линией обозначен маршрут. Вход в его магазин, проход, через служебные помещения, в другой магазин и выход на другую улицу. Красные точки, с арабскими буквами Алиф и Ба,  на входе и на выходе, обозначали, вероятно, места принятия товара и оплата за товар.


- Мушеятун махиратун илихтимами, Ме лензу? (Интересная бродилка, что за ребус?)

- Шейру гейру вадухен? (Что-то не понятно?)

          По памяти я уже вспомнил расположенные магазины на другой стороне улицы. Выходить нужно было из чайной, где готовят шаурму, а рядом был магазин, на вывеске которого, красовалось круглое лицо восточного человека, с наслаждением раскуривающего кальян. Но для проверки я спросил:

 
- Ийн нуайн альгурфати хуа хаза, али джаниби ахари мин ашариай? (Что за помещение, на другой стороне улицы?)
 
- Гурафу шайи ва альшишату. Махалятун ахи. (Чайная и кальянная. Магазины моего брата.)


          Судя по плану, с очень грамотным отходом, было понятно, что они с братом этим занимаются давно и просто потеряли поставщика. Я вспомнил, как моё подсознание упрекало меня, почему не спросил, тогда при встрече сколько динар Хади отдал бы за моё «виски»? Только хотел задать этот вопрос сейчас, как услышал от него:


- Саатика хамсата дананира литари. ( Даю пять динар за литр.)


          Пять динар за литр…калькулятор заработал в голове, это семнадцать с половиной долларов, это тысяча шестьсот восемьдесят рублей. Перед самым отъездом в Ливию, в Москве можно было достать настоящее виски за 80-160 рублей за бутылку.

 
- Кем маратен ахтаджу ила ахбари? (Как часто нужно привозить?)

- Куллю зияратин ила сук. (Каждый приезд на базар.)


          И опять калькулятор заработал в голове, два рынка в неделю, восемь в месяц, сорок динар, это сто сорок долларов, это тринадцать тысяч четыреста сорок рублей. Мешок сахара стоит пять динар, из него можно изготовить пятьдесят литров «виски». Один динар вложения, даёт пятьдесят динар выручки или сорок девять прибыли. И это жизнь моя, иль это только сон? Неспроста имя Хади переводится с арабского, как подарок. Размышления прервал голос Хади:


- Мистер, энту афику мирайа? (Мистер, ты согласен?)

- Хелля дейка деймун согиратун? (У тебя есть мелкая монета?)

- Лимаза? (Для чего?)

- Хатта ла наташаджара. (Чтобы мы не поссорились.)


          Ничего не понимающий Хади, порылся в карманах и достал серебристую монету, волнистую по краям, с изображением всадника на коне, стоимостью в пятьдесят дирхам и протянул мне. Я взял монету, достал из стола сверток, развернул и протянул Хади, приготовленный к сегодняшней  продаже, сверкающий хромом нож:

 
- Хаза лака, Хади! Нун ли хади! Дана назхаб илехи. Аттафику маака. (Это тебе, Хади! От меня подарок! Давай попробуем. Я согласен)

- Шукран джазилен! Эна масрурун джиддан! Саакунну фи интезарику илиёма. Анта бихаджа ила хуттатун? (Спасибо большое! Мне очень приятно. Сегодня буду ждать. Тебе план нужен?)

- Ля, атазакару. (Нет, я запомнил.)

- Куллю лижтимайи, мистер! (До встречи, мистер!)


Хади положил нож в папку, мы пожали руки и он вышел из мастерской.


          Через минут пятнадцать в мастерскую зашёл Камал, держа в руках металлический поднос, на нём три высоких бокала с водой и три небольшие рюмки, с темно-коричневой жидкостью с пеной. Поставив передо мной поднос, Камал произнёс:


- Анта хадиан, Владимир. (Ты хитрый Владимир)

- Халь? (Разве?)

- Саэнту ани сарии джиддан иаккулю русия. (Я спросил про очень секретную русскую поговорку.)

- Лимен? (У кого?)
 
- Фи наждар варшатун. мин саидан бахмин. ( В столярной мастерской у огромного мастера.)

 
            Было понятно, что он подходил к Мискив, иначе Деревянный матом нагородил бы такого, что Камал прекратил навсегда интересоваться русскими поговорками.


-  Мезе кале леке? (Что он тебе сказал?)

- Ла хадаярику, фи хуаале мистера Володи. (Её никто не знает, кроме мистера Володи.)

- Лин аннаки татааллему мин афдали муалимхи, факад тазекер зелика.  (Потому что, ты учишься у лучшего наставника, просто помни об этом.)


          Мы стали с наслаждением, неторопясь пить чай, но молчание затянулось и Камал, вдруг спросил:


- Хади лакад рахаля бифали? (Хади уже ушёл?)

          Я посмотрел на него, улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:


- Камал, энта таарифу лимаза джаа, лимаза тасаалу? Юнкинуль кайнашлю иля шарита ильшиша ахири? (Камал, ты же знаешь, зачем он приходил, зачем спрашиваешь? Ты ходишь к его брату, в кальянную?)


          Камал смутился, не знал что ответить, мне уже было понятно, где зародилась их дружба, но я решил задать уточняющий вопрос:


- Халь маджалаатун Плейбой таштарина хунака? (Ты журналы Плейбой там покупаешь?)


          Камал совсем растерялся, сначала покраснел, потом настороженно на меня посмотрел, даже с каким-то испугом. Я понял, что его нужно выводить из ступора. Хлопнув ладонью по плечу и стал успокаивать:

 
- Камал, ана ла хкам, аля кабиетика залика. Анта раджауль жаидун. Софа таджалу саид джалилун. Фахимту,  кейфа тасалу иля маарифати. Факад абадан барбуль ауляби, мысля Мухаммад. (Камал, я не осуждаю, это твоё дело. Ты хороший парень. Из тебя выйдет хороший мастер. Вижу, как ты тянешься к знаниям. Только не бей никогда пацанов, как Мухаммад.)


          Любой человек хочет услышать от собеседника только то, что ему приятно о себе услышать. Голубые глаза его заискрились, и вся настороженность и испуг моментально исчезли. Передо мной опять сидел шустрый, добрый араб, с очень позитивным настроем к жизни и знаниям. Камал искренне улыбнулся и произнёс:

 
- Лизелик маза лизелик, альхая фи «у». (Потому, что потому, окончание на «у»)

- Атара, анта хем, ме нем альсамуль мин каблю. ( Вот видишь, ты уже понимаешь то, чего не понимал раньше.)

- Научил на свою голову, - вдруг произнёс Камал, почти без акцента.

- Джейду! Инкинука альтаккад аля таури. Нем акун мухти ананка. (Молодец! Схватываешь на лету. Я в тебе не ошибся.)

 
          Мы поговорили о предстоящей работе в новой учебной четверти и закончили футур, как раз к моему отъезду из Профтехцентра.


          Всю дорогу пытался вспомнить, остался ли у меня самогон, после новогодних возлияний. Это будет не очень прилично, начинать такое, выгодное, предложение с банального прокола. Дома, открыв кухонный шкаф, с облегчением выдохнул. На полке стояли две пол-литровые бутылки самогона. Пришлось перелить всё в литровую пластиковую бутылку от «Бенгашира». Достал пакетик куркумы, купленный давно на рынке, под названием  «жёлтый корень», засыпал, на кончике ножа, небольшое его количество в бутылку, тщательно потряс… и у меня получился замечательный «виски». Думаю, даже опытный ценитель этого напитка, с трудом бы отличил мой самогон от доброго «Red Label». Пробку бутылки, для надёжности, обмотал изолентой, на всякий случай. Вдруг ароматы этого божественного напитка взбудоражат в дороге чувствительные рецепторы окружающих.

 
         По приезду на рынок, не пошёл на шумный базар, а сразу свернул к магазину Хади Альмндаини. Заходить в куриную лавку не стал, обошёл магазин, выйдя на другую улицу, к вывеске с нарисованными курасанами с кружкой чая. В чайной сидели посетители, пили чай, общались, смеялись. Рядом, в помещении, под вывеской восточного человека, с наслаждением раскуривающего кальян, сидели в тишине, такие же, восточные посетители, с трубками во рту, временами всасывающие и выпускающие дым из различных колб с булькающей жидкостью, закатывающие глаза, вероятно от большого удовольствия.


          Вернувшись к магазину, под вывеской с надписью, красной арабской вязью «Джаджа» (Курица), зашёл внутрь. В магазине покупателей небыло, небыло и Хади Альмндаини. Постояв немного у холодильников, с замороженной продукцией, разглядывая полуфабрикаты, решил действовать «согласно намеченному плану» и быстро пошёл «по утвержденному маршруту». Первая контрольная точка А, в подсобном помещении, оказалась обыкновенным шкафом. Открыл его, поставил на полку мой «виски Red Label», закрыл шкаф и продолжил увлекательное путешествие, в надежде не встретить, кого ни будь в засаде. Опасения оказались ложными, на контрольной точке Б, меня ждал, улыбающийся, Хади. Он вручил мне пакет с курасанами, пачкой чая и ушёл к себе в магазин тем же маршрутом…


          Дома, разбирая продукты, нашёл в пачке чая новенькую, серо-зеленую банкноту, с изображением на аверсе самки верблюда с детёнышем, а на реверсе изображение мемориального комплекса «Аль-Хани» в Триполи.