Преддипломная практика

    Морозной уральской ночью поезд уносил нас все дальше и дальше на север. Все в вагоне спали. Какой-то мальчишка свалился во сне на пол с верхней боковой полки,  ошалело огляделся и снова забрался наверх. Я стояла в проходе перед окном и смотрела на холмы Уральских гор в хвойных лесах, на сверкающий в лунном свете снег. Красотища!

    Мы с девчонками ехали на преддипломную практику. Вышли ночью на станции незнакомого уральского городка. Слава богу, при вокзале оказалась комната отдыха, где мы смогли поспать остаток ночи. Правда, жара в ней была неимоверная. Невольно казалось, что выданное постельное белье потому и коричневатого цвета, что было подпалено этой жарой, как утюгом. 
    Утром мы прибыли к месту практики. В заводском рабочем общежитии нас  временно разместили в каком-то помещении на первом этаже вместе со студентами из Златоуста. Но тут же случилась авария в тепловых сетях из-за неслыханных для нас январских морозов в минус сорок семь. Батарею отопления со страшным треском разорвало на составляющие секции, одна из которых пролетела через всю комнату и хорошо, что ни в кого не попала! На пол пролилась темно-коричневая от ржавчины вода. Мы вынуждены были закутаться на своих кроватях и в одеяла и в пальто, так как сразу стало очень холодно. Пришедший ответственный начальник в досаде выругал нас – как это можно на постелях в пальто валяться! – будто это по нашей вине разорвало батарею. Плюсом для нас в этой ситуации было то, что нас переселили в нормальную большую теплую комнату и отдельно от златоустовских парней.
   
    Практика для нас пока что началась совсем необременительным ежедневным хождением на станкостроительный завод. Там мы должны были собирать  материал к диплому и заниматься выполнением курсовика для отчета по практике. Нам выделили рабочие места в конструкторском бюро, но мы как-то почти не познакомились с коллективом: каждый занимался своим делом. В этом бюро был  высоченный молодой мужчина Володя, заочно учившийся в Уральском политехническом институте. С ним у меня оказалась общая тема проекта и один на двоих куратор. Только вот какой казус: едва выдав нам задание, куратор укатил в многомесячную командировку куда-то в Африку, кажется, в Алжир поднимать промышленность у технически отсталых народов Африки. По сути, дальше моим руководителем дипломного проекта был этот самый Володя, как уже имеющий опыт работы.  Всю жизнь помню его доброту. Темой нашего проекта была реконструкция длиннющего, не менее трех или даже более метров, резьбофрезерного станка. Когда меня впервые подвели к нему, и я увидела, что используется в станке только небольшая передняя часть, а всё остальное зря занимает цеховую площадь, я удивилась:
- Не проще ли отрезать неиспользуемую часть станины, чем городить огород, устанавливая на ней еще одну бабку и пытаясь сделать из одного станка два на одной станине?
    Но тема проекта была согласована в моем родном институте, и я со вздохом занялась разработкой этой чьей-то мертворожденной идеи. Забегая вперед, скажу, что на заводе потом поступили именно так, как подсказывал здравый смысл: станок разрезали, оставив используемую часть. Володя свой проект по теме этого же станка, конечно, сделал реальным, пригодным для осуществления на практике. Он радовался, что учится не в нашем институте, комично ужасаясь искусственным усложнениям моего учебного проекта. Ну, а трудности заключались еще и в том, что станок был вывезен после войны из Германии в счет контрибуции.  А вот документацию на него никто не захватил, и это мне аукнулось потом! У моих девчонок таких трудностей не было, им повезло больше.
 

     Общежитие завода было двухэтажным деревянным, зато туалет – основательное каменное сооружение, располагавшееся прямо перед ним. Пожалуй, спрятать его за общежитием не удалось бы: сразу под стенами там была река Нейва, и казалось, что здание стоит прямо в воде, вернее, плывет, как большой корабль. Но так казалось весной с высоты  второго этажа. А пока река была скована льдом и заснежена. В соседней с нами комнате жила молодая супружеская пара - милиционер и его хорошенькая жена с надутыми губками и воркующим голоском. Она рассказала нам, что боится вечером ходить одна в этот туалет, разгороженный вдоль на М и Ж не доходящей до потолка стеной, с тусклыми лампочками вверху.  Мужу приходится сопровождать ее. И вот она в своей половине окликает его, как договорено заранее:
- Ку-ку! Ку-ку!
Он отзывается ей с мужской половины:
- Ку-ка-реку!
Однажды она долго надрывалась вот так, не слыша ответа. А он потом сказал ей, давясь от смеха, что рядом оказался чужой мужик, с недоумением озиравшийся.
    
    Первую неделю стояли страшные морозы. Мне посоветовали обратиться в библиотеку местного техникума за технической литературой к проекту.  Оказалось,  моя синтетическая шуба на рыбьем меху совершенно не рассчитана на такой мороз. Я превратилась в настоящую ледышку к моменту, когда  нашла этот техникум, и никак не могла открыть тяжелую входную дверь непослушными руками. И когда уже готова была упасть тут, как замерзший на лету воробей, кто-то вышел, на мое счастье, и придержал дверь. Я юркнула к батарее в холле и долго не могла от нее оторваться.
   

     Когда же мороз упал до тридцати градусов, по нашим ощущениям на улице стало гораздо теплее и даже показалось вполне возможным ходить на каток и на лыжах в лес. Жизнь у нас началась веселая, иначе и быть не могло при таком скоплении молодежи. Местные ребята сразу проявили интерес к приезжим девушкам и быстро познакомились с нами. Они снабдили нас теплой спортивной одеждой, и мы дружно ходили в лес на лыжах большой компанией. Вечерами после работы ездили на каток. А еще научились играть в веселую карточную игру «мавр», где проигравшие обязаны были выполнять задание выигравшего - «мавра». Ну, тут фантазия была неисчерпаемой! Один нарезал по снегу круги вокруг здания.  Другой считал по всему коридору изоляторы настенной электропроводки, а после выяснялось, что «мавр» и сам не знал, сколько их на самом деле, но несколько раз заставлял пересчитывать! Нам с Галкой досталось вычистить на двоих пару обуви. Причем, один ботинок она просто намазала кремом, а второй я добросовестно отполировала до блеска. «Мавр» потребовал от нас или отполировать оба ботинка, или замазать так, чтобы они выглядели одинаково! Но больше всего мы потешались над тем, кому выпадало съесть маринованную гогошарину из трехлитровой банки, которую мы купили, не зная, что это жгучий перец. У несчастного выступали слезы, он таращил глаза и отчаянно махал рукой перед открытым ртом. А иногда  дурачились поздно ночью, завернувшись в простыню и весьма успешно пугая тех, кто уже заснул, представляясь привидением.  Хорошо быть молодым, как пели барды Никитины - можно смело ходить на голове, и никто не покрутит пальцем у виска!
 

    Общежитие стояло на окраине заводского района. В центре мы бывали нечасто, потому что туда нужно было ехать на автобусе, которого еще дождаться надо. Иногда в воскресенье мы с девчонками ездили вкусно поесть в кафе, так как надоедала безыскусная столовская пища и неизменная жареная картошка по вечерам. На стипендию, конечно, особо не пошикуешь. Но мясной салат за пятьдесят копеек мы все оценили. Сейчас я жалею, что не познакомились подробнее с городом, чему помешал  постоянный мороз, сопровождавший нас всю эту зимнюю практику. Гораздо позже, уже в перестройку, прочитала о том, что в Алапаевске служил горным инженером отец Чайковского, и какое-то время семья жила там. Потом узнала о казни родственников царской семьи  в шахте в этих же местах. Хотя бы в краеведческом музее надо было побывать.
   

    В нашей большой компании возникали легкие влюбленности, вносившие дополнительное разнообразие в нашу жизнь. И совсем неважно, были  они взаимными или нет; главное, была интрига, драйв! Высокому красивому спортсмену, жившему в этом же районе и приходившему в гости к общежитским друзьям, сразу понравилась одна девчонка из нашей институтской группы. Он готов был не отходить от нее ни на минуту и, может быть, даже предложить ей руку и сердце. Мы дружно уговаривали ее не отвергать ухаживания и дать ему шанс, но наша красавица была к нему жестока.  Я в душе сокрушалась, зная ее симпатию в институте: мне казалось, сравнение было однозначно в пользу спортсмена. Кстати, пока мы были здесь на практике, тот парень нашел себе другую девушку. Но законы любви до сих пор не изучены, - и слава богу. Не хватало науке еще в эту сферу вторгаться!


    В нашей общежитской компании был один шебутной парень, какой-то весь дерганый, неспокойный,  и в то же время нельзя было считать  его совсем уж отрицательным типом. Как-то он позвал всех пойти на лыжах, но девчонок разобрала лень, и все отказались. Я же всегда была легкой на подъем, любила движение и тут же собралась. В лесу он быстро оставил меня позади, и я только удивлялась, с какой скоростью он бегает на лыжах, хотя приехал сюда из южного бесснежного края. Я не стала гнаться за ним и просто покаталась по знакомой лыжне в свое удовольствие. Потом он возвратился и сказал:
- Наконец-то хмель из меня вышел после пробежки. Как это ты не побоялась одна в лес с пьяным пойти? Тебе, конечно,  я бы не смог ничего плохого сделать.  Но другим ты так не доверяй! 
    Я смотрела на него с недоверием и не знала, что думать. Во-первых, я вообще не поняла, что он пьян – он же всегда куражится. Во-вторых, мы здесь уже скоро месяц, со всеми перезнакомились, уже не раз ходили вместе и на лыжах и на коньках и даже в лыжный поход до турбазы с непонятным названием «Старики» далеко по заснеженной реке. Как же можно тогда вообще кому-либо доверять? Или не доверять никому?  Этот вопрос я оставила на потом, и мы молча вернулись в общежитие. На всякий случай теперь я стала держаться с ним отчужденно. Он это заметил и пытался всем своим поведением как-то оправдаться. Вскоре после того мы всей компанией играли в «мавра», и он вышел победителем. Всем проигравшим раздал какие-то задания, а мне наказал поехать с ним на каток. Я стала отказываться, но все зашумели, что так нечестно. Тогда я молча собралась, и мы молча же доехали до катка на автобусе. Был вечер, на катке почему-то не было ни души, хотя работал прокат коньков, светили  фонари  и  играла музыка. Наверное, он хотел как-то объясниться со мной, так как ему было неприятно мое молчаливое осуждение. Но я не поощряла его к разговору, и мы катались на коньках каждый на своей половине катка. Под фонарями плавно, словно под музыку, кружился снег. Наконец, он подкатил ко мне и неожиданно поцеловал в щеку:
- Извини, если я тебя обидел.
Ах, как жаль, что не он герой моего романа, когда еще случится такая романтическая обстановка!
Наша немая размолвка осталась позади – кто он мне, что он мне, чтобы я так долго дулась на него?   
 В памяти от этой зимы осталась песня: «Увезу тебя я в тундру…».   
 

     Практика закончилась, мы вернулись в институт. Но меня впереди еще поджидали испытания. Девчонки приступили к работе над дипломным проектом. А мне предстояло вернуться в Алапаевск одной и там работать над своим дипломом. И все из-за этого проклятого станка, у которого не было документации. Никакие мои доводы на кафедре, - что я собрала всю информацию, какую можно, об этом станке, весь его обмерила и заэскизировала - не помогли, и мне пришлось ехать. Конечно, без всякого настроения.
   

     Наступила весна. Зимняя веселая жизнь канула в лету. Теперь у меня не было ни малейших развлечений, да и прежние знакомые все куда-то делись – кто уехал в отпуск, кто на сессию или куда-то еще. С утра до позднего вечера была одна нескончаемая работа над дипломным проектом. Я торопилась сделать все как можно быстрее и уехать. С завода возвращалась с вечерней сменой в двенадцать ночи и еще до двух часов чертила на кульмане в общежитской учебной комнате.  Весной, когда я вернулась в Алапаевск уже одна, меня переселили в большую комнату на восемь человек на втором этаже. Но сейчас там  было три-четыре девчонки, с которыми у меня даже не было времени познакомиться, как следует, так как я приходила только ночевать. В выходные я тоже пропадала на заводе. Не обошлось и без казусов. Видимо, именно потому, что меня постоянно не было, кто-то перетряхнул сумку с моими вещами. Я была неприятно поражена, когда хотела надеть новые капроновые чулки – «рижскую сеточку», и обнаружила, что их кто-то уже надевал и даже порвал. В моих вещах больше не на что было позариться, это была единственная новая вещь. Я невольно возмутилась вслух, но наткнулась на наглый взгляд соседки и замолчала: не пойман – не вор. Под конец моего пребывания в комнате мы остались вдвоем с длинной некрасивой девахой семнадцати лет, не по годам хозяйственной. Она накупила массу каких-то вещей – клеенку на стол, новые занавески на окна, горшки для цветов, посуду. Навела в комнате порядок, которого я даже не заметила, – до того ли мне было!  И до сих пор не могу понять, как ей удалось заставить меня оплатить половину расходов. Я никак не могла убедить ее, что мне это все не нужно, что я через неделю уезжаю совсем и пользоваться этим не буду – она упорно нудила, что я должна заплатить ей деньги. Из-за совершенно неуместного в данном случае чувства неловкости я все же отдала деньги – и села в лужу. Денег у меня больше не было. До этого я ходила обедать в заводскую столовую с Володей, с которым  вместе работали над одинаковыми по теме, но совершенно разными по содержанию, проектами. Сначала я отнекивалась отсутствием аппетита, но потом он заподозрил неладное. 
 – Что это ты перестала ходить в столовую? У тебя что, денег нет? – пристал он ко мне.
 Но я это отрицала, пока он не загнал меня в узкий тупик между окном, столом и кульманом и не пригрозил, что не выпустит, если  не признаюсь, в чем дело. Тут уж я чуть не разревелась. Деньги мне пришлось взять у него в долг. Человек он был с юмором, часто шутил, и работать с ним мне было не скучно. Как-то я спросила у него:
- Ты не знаешь, что такое кандибобер?
Я думала, что это какой-то технический термин. Он молча продолжал чертить, а потом сказал:
 - Мне кажется, будет эффектно закончить доклад по дипломному проекту перед комиссией: едрит твою в кандибобер! Как ты думаешь?
 При этом он отставил ногу, вскинул руку и встал во весь свой огромный рост. Очень походил он в этот момент на Маяковского! Я покатилась со смеху.
 Володя, наблюдая, как пухнет в объеме мой проект, то и дело восклицал:
 - Какое счастье, что я учусь не в вашем институте!
А когда узнал, что у меня одним из пунктов диплома должен быть еще и перевод с немецкого по теме, ужаснулся. Зачем так заморачивать студентов с учебным проектом?  Но это он еще не все знал! Но об этом ниже.


     В первомайские праздники все общежитие опустело. Соседки по комнате  сказали мне: - Давай хоть в праздник с нами за столом посидишь, а то все работаешь, работаешь.
 Я согласилась. Мы купили торт и какой-то снеди. Но не успели сесть за стол, как за дверью послышались чьи-то пьяные выкрики и громкий стук. Кто-то из нас успел подскочить к двери и запереть ее. В дверь ломились. Мы перепугались:  в общежитии действительно никого не было из знакомых ребят, а милиционер с молодой женой уехал на праздники к родне. Получается, помощи ждать неоткуда. И даже через окно не выбраться с высокого  второго этажа: внизу река подступает к самым стенам. Шум не прекращался. Более того, нам даже послышалось, что выкрикивают мое имя. Девчонки стали упрекать меня, что это пришел какой-то мой знакомый. Я страшно возмутилась. Вот этого-то точно не может быть! Нет у меня здесь никаких знакомых, кроме общежитских ребят, да и сами должны видеть, как я занята с утра до ночи, ни с кем не общаюсь. Но пьяный за дверью продолжал ломиться и, точно, чуть ли не скандировал мое имя и кричал, что хочет меня видеть! В конце концов, я предложила план действий. Нас трое, а он один. Открываем дверь, а там по обстоятельствам видно будет. Мы вооружились тем, что нашли потяжелее под рукой, и распахнули дверь. Боже мой! Перед нами стоял маленький плюгавенький парень, еле державшийся на ногах. И это он производил столько шума?! Меня чуть смех не разобрал: у нас-то от страха сердце в пятки ушло. Парень сразу успокоился.
 – Что тебе нужно, кого ищешь?
  Он опять назвал мое имя и показал на меня. Я вгляделась:  действительно, я видела его мельком еще зимой. Мы шли по улице со златоустовской студенткой из нашей компании. Нас окликнул этот парень, оказавшийся ее одноклассником. Они шли какое-то время рядом, разговаривая об общих знакомых и, кажется, он сказал, что женился. Я шла сбоку, не участвуя в чужом разговоре, даже словом с ним не перекинулась.  И теперь вдруг он меня разыскал, чтобы «повидать». Тьфу! Загадкой осталось, как нашел и как вообще меня запомнил. Инцидент закончился без последствий.
   

    Тем временем от девчонок из института пришли известия об изменениях в требованиях к проекту. Я расстроилась, так как думала, что  работу закончила, и осталось только подчистить. Время поджимало, а ведь еще нужна была рецензия на проект по приезде: нас заранее предупредили, что рецензию с места практики не примут, по-видимому, не доверяя честности  незнакомого рецензента. Хорошо, что на побывку из Африки приехал наш куратор: нужна была его подпись на проекте. Подписал он не глядя. Когда я вернулась, выяснилось, что нужно  сделать еще отдельный лист с технико-экономическими показателями, написанными крупным шрифтом. Тратить драгоценное время на такое без сноровки – какая досада! Тут мне встретился заочник, приехавший на сессию,  одноклассник моего брата. Я знала, что он хорошо рисует, и попросила помочь. Он согласился и через пару дней принес плакат. Я остолбенела. Вместо строгого технического шрифта на листе красовались большие  буквы красного цвета с завитушками, такие, какими оформляют сказки в детских книжках. Он бы еще жар-птицу нарисовал! Ну почему мне так не везет? Но главные трудности были впереди.
 

   Когда я пришла на кафедру узнать, кого мне назначили рецензентом, толстый преподаватель, которого я невзлюбила еще на лекциях, с мстительным удовлетворением сказал, что я должна была приехать с готовой рецензией. Он нас с Галкой  просто преследовал – и из-за чего? Один-единственный раз мы пропустили его лекцию,  и с тех пор он не начинал лекцию, не убедившись, что мы на ней присутствуем. И пригрозил, что экзамен мы у него не сдадим. Это-то все позади. А вот как быть с рецензией?  Сами же на кафедре сказали, что не примут рецензию с места практики. А теперь рецензента  я должна искать сама. Я вышла в коридор. Кругом толпились заочники, и ни одного знакомого лица. Я почувствовала себя брошенной в родном институте, никому не было до меня дела. Понятия не имею, где водятся эти самые рецензенты, к кому обратиться? Времени до защиты оставалось несколько дней.  Тут я увидела в толпе заочников, приближающихся к кафедре, знакомого преподавателя. Он всегда ассистировал на экзаменах нашему толстому недругу. Это был насмешливый молодой еще человек, прекрасно осведомленный о наших с Галкой проблемах с преподавателем и поддевавший нас при каждом удобном случае. Я его побаивалась, перенося неприязнь со старшего преподавателя и на него тоже. Хотя экзамен  сдала именно ему, воспользовавшись моментом, когда старший ушел на обед. И получила четверку. Меньше всего мне хотелось бы сейчас встретиться с ним, помня его вечные подколки. Тем более,  что глаза у меня были на мокром месте от всех этих обстоятельств. Я отвернулась к стенду. Но он оставил студентов и сам подошел ко мне. Увидев мое состояние, на сей раз он не стал надо мной издеваться и серьезно поинтересовался, как у меня дела с проектом. Мне ничего не оставалось, как, стараясь не разреветься от неожиданного участия, поведать ему о своем незавидном положении. Вот уж не ожидала, с какой стороны придет помощь! Он решительно взял быка за рога: дня через три рецензия была готова. Он нашел знакомого инженера высшей категории с какого-то завода и уговорил его сделать дело побыстрее. Я пришла в квартиру, где по всей большой комнате были разложены мои чертежи. Инженер сделал мне несколько замечаний,  подсказал, как исправить и отдал рецензию. Тут зашел мой спаситель, которому рецензент охарактеризовал мой проект именно как учебный, не для практического применения. Хотелось бы мне знать, чья же это была идея проекта?..
    Совершенно не помню этого, но логика подсказывает, что какие-то деньги  рецензенту я заплатила за работу. А преподаватель удовлетворился простым искренним «спасибо» и моей долгой доброй памятью. Другие были времена, другие нравы!