Злоключения инженера Вацлава в Латвии

 

  Поляк Вацлав Калиновский приехал той зимою в Латвию к своей тетушке Ванде, по ее приглашению, для встречи нового тысячу девятьсот семдесят восьмого года. Тетушка жила хорошо. На жизнь хватало, жилплощадью она была обеспечена. Такие квартиры считались двухкомнатными, в них тогда, странным образом, обитали целые семьи. Но Ванда жила одна. Ей эта квартира досталась от мужа - военного. Ванда была вдовой семидесяти лет, и как сказали бы сейчас - активной пенсионеркой. Она, не смотря на возраст и неплохую пенсию еще и подрабатывала.

  Наступал 1978 год, и тетка потчевала племянника пирогами, а потом они смотрели фильм "С легким паром" и "кабачок тринадцать стульев" с паней Моникой, а потом "голубой огонек". Куранты пробили полночь, зазвучал гимн, и тетка с племянником
 уселись за богатый стол. Он ломился от многих блюд польской национальной кухни:
были здесь и пероги (типа пельменей), и голомбки (голубцы), квашенная капуста домашнего приготовления, свекла, огурцы (квашенные и корнишены). Блюда были вкусны из - за таких приправ как майоран, укроп, тмин, петрушка, перец.

  На типичном польском застолье должна была присутствовать водка, помогающая по  мнению поляков переваривать пищу. Но Ванда водку не любила, а вот для любимого племянника она где - то раздобыла такой дефицит как свинина, и приготовила "голонку в пиве". Жирное но вкусное блюдо, которое поливалось пивом и всегда подавалось с хреном, баварское блюдо, очень популярное в Польше.

  Ах, какими вкусными и душистыми были Вандины пироги! Красиво приготовленными и смазанными для блеска яйцом. А пероги? А голубцы в томатной подливе! Тушеная капуста придавала им особый аромат. А как блестела в эликтрическом свете голонка в пиве, политая собственным жиром и пивом.

  Ванда любила хорошо покушать, но полной никогда не была, сказывались жизнелюбие и энергия, исходившая от этой женщины. Она была невысокого роста, с седыми, никогда не знавшими краски волосами, но всегда чисто вымытыми и красиво уложенными. Одежда ее хоть и была не дорогой, всегда была выстиранной и по - портновски отутюженна а то еще и накрахмалена, если речь шла о рубашках и блузах. У нее были светлые, добрые глаза, мозолистые руки женщины - труженицы, добрые морщинки вокруг глаз. Ее дом всегда был открыт для многочисленных родственников.

  Вот и теперь, после многочисленных поздравлений и пожеланий, она спросила племянника:
 - Что ж ты не женишься, Вацлав? Не родишь себе сына? Родители вон уже пожилые, им бы на внуков порадоваться, да где внуки? - Вацлав молчал. Он хранил о себе ту тайну, которая у него на Родине давно стала явью. Родители его старались не говорить об этом ни с соседями, ни со своими родственниками. Ванда тоже ничего не знала. Мать, отправляя его в дорогу, сказала только:
 - Ты уж там, сынок. не пей. Будь осторожен! - Мать тяжело вздохнула. На том и простились. И Вацлав поехал в Ригу.

  Все вроде бы было хорошо в жизни Вацлава. И работа была и машина. Но вот с женщинами Вацлаву не везло. Женщины у него всегда были случайными, компанейскими. Если он просыпался с какой - нибудь дамой вместе, то похмельные красавицы выглядели так, что он вообще не мог понять, как ему могла понравиться эта женщина. Опухшие, с размазанной по лицу косметикой. Мысль в таких случаях была одна:
 - Бежать, пока не проснулась.

  Вацлав Калиновский был видным мужчиной: высокого роста, всегда дорого одетый, с правильными, славянского типа чертами лица, он привлекал женщин. Все, кого он привлекал или сами были алкоголичками, или интересовались им для первого запоя (как узнают), а еще их настораживало то, что мужчина в сорок лет живет с родителями, не смотря на то, что получает зарплату инженера, а ведь зарплата у него очень и очень неплохая. Он мог бы снимать квартиру - не маленький уже.

  - Да, надо жениться, - ответил своей тете Вацлав. Я так и поступлю, - пошутил он, не желая объяснять Ванде истинную причину своего одиночества.

  На столе, который накрыла Ванда, между прочих блюд, солений и варений находились три бутылки алкоголя. Причем, содержимое одной бутылки можно было отнести ,скорее, к лимонаду - для дам-с, а еще было легкое грузинское вино и нелегкое - для мужчин-с. Одно вино было крепленое. На него Вацлав и посмотрел особенно тепло. Досмотрев "Голубой огонек, Ванда отправилась в соседнюю комнату спать, пожелав племяннику спокойной ночи. Но эта ночь для ее племянника, врядли, могла быть спокойной. Он продолжал сидеть за столом, глядя в телевизор.

  Когда тетя Ванда закрыла за собой дверь, Вацлав до этого момента умеренно выпивающий и закусывающий, свою умеренность потерял. Он начал пить большими глотками крепленое вино из красивого фужера. Вино быстро закончилось, и он почувствовал знакомую жажду. Он посмотрел на себя в зеркало в темной прихожей, и дотронувшись до своего стеклянного отражения медленно произнес:
 - Вод - ки!



  Было четыре часа утра. Короткий зимний день должен был начаться еще не скоро. А пока улицы Риги освящали ночные фонари и витрины магазинов, а также лампочками сверкали надписи - названия. Место, о котором идет речь - район города Риги, называлось Пурвциемс, а улица, на которой находилась квартира Ванды называлась Еременко. С одной стороны дома находился большой двор с ветвистым деревом посередине, а также "лазелкой" и песочницей для детей. Кажется, были еще какие - то качели и одна карусель. А с другой стороны находился магазин "Минск", на крыше которого было установлено табло - электронные часы, которые попеременно показывали то время, то температуру воздуха.

  В магазине "Минск" продавалось много вкусного и интересного. Вход в него находился со стороны часов, а рядом с другой стороны магазина находился вход в отделение ликеро - водочных напитков. Туда - то и направился Вацлав, который уже "принял на грудь" и не соображал ничего, кроме того что ему хочется "продолжения банкета".

  В праздник, да еще ночью спиртные напитки гражданам не продавались, магазин был на замке. Но возле его входа кружили какие - то темные личности. Кружили и тусовались, как сказали бы сейчас. Несколько опустившихся мужчин выпивали и скудно закусывали маринованными огурцами. Этих мужчин магазин вино - водочных напитков привлекал к себе как волшебная лампа Алла - Ад - Дина.

  Завидя нетрезвого и алкогольно озабоченного Вацлава, компания решила: свой человек! Как только он подошел к неработающему магазину, его тут же пригласили выпить. Сметливые приятели сразу оценили и дорогие часы и песцовую шапку вновь прибывшего.

  - Не хотители выпить, товарищ дорогой, - поинтересовался щуплый мужичонка в тулупе и ушанке, - водочки попить? Он протянул ему бутылку, в которой оставалась половина дешевой водки. Вацлав взял эту бутылку и выпил ее залпом прямо из горла.
 - Ты закуси, товарищ! - сказал ему матерый мужик в куртке и кожаной кепке, не смотря на мороз.
 - Дзинькуе, панове! - только и сказал Вацлав.
 - Чай, не русский? - удивились выпивохи.
 - Я - поляк.
 - Вот, она - заграница, - мечтательно вздохнул кто - то.
 - Социалистическая страна, - перебил его человек в пальто, похожем на пальто Вацлава, только местной фабрики. Тут все как - то недобро замолчали, а Вацлав ничего этого не заметил, потому что он приник к горлышку следующей бутылки и пил водку большими глотками, потому он и не почувствовал, как его ударили кирпичом по голове.



  Очнулся он во дворе какого - то дома. Был мороз. Уже светало, было около девяти часов утра. Раскидистое дерево во дворе, детские лазелки. Песочница и редкая в те времена вещь - детская карусель. Он лежал под самыми окнами первого этажа. Местность словно вымерла. Ни звука машин, ни спешащих на работу людей. Такая тишина кругом. Все отсыпаются после празднования "Нового года".

  Лежащего на земле мужчину никто не видел, а увидели бы никто бы не остановился, каждый пошел бы своей дорогой. Мало ли пьяных здесь валяется. А то, что человек в мороз не должен лежать на земле, потому что он может замерзнуть и умереть, пьяный он или не пьяный, никому не приходило в голову.

  Вацлав сначала приподнял голову, огляделся, а потом из лежачего положения перешел в сидячее. Голова болела, а в глазах было темно. Он потрогал голову, кровь уже подсохла. Он пошарил рукой вокруг себя. Шапки не было. Лайковые перчатки пропали тоже. Оба кармана пальто были пусты. Бумажник, ключи, паспорт - все пропало.

 - Меня ограбили, - понял Вацлав, - и бросили тут. - Назревал вопрос: где тут? Что это за место? Кто он? Где его родственники? Куда идти? - И тогда он ужаснулся своему состоянию. Он поднялся с земли и огляделся. Есть ему не хотелось. А вот пить хотелось очень, хотя бы воды, в горле пересохло. Он встал и попытался медленно идти - ноги его плохо слушались. Он зашел за угол дома. Перед ним была дорога, газетный киоск, в котором как он заметил, бросив беглый взгляд, продавались духи "Сирень" и "Тайна Рижанки". Каждая бутылочка которых стоила один рубль десять копеек.

  Через дорогу было большое белое здание, на котором латышскими буквами было написано "POLIKLINIKA". Этот дом был самым первым возле магазина. Магазин и дом разделяла самая узкая улочка, заставленная легковыми машинами  местных автомобилистов. Вацлав обошел здание магазина из красного кирпича, и увидел водный автомат. В те времена были такие автоматы на улицах, которые снабжали жаждущих граждан водой с сиропом за три копейки, водой газированной за две, и просто водой за одну.

  Вацлав увидел проходящую мимо старушку в платке, и попросил у нее три копейки, потому что был уверен: одним стаканом воды он свою жажду не утолит.
 - Как не стыдно молодой мужчина, а попрошайничаете! - сказала старушка. - Устраивайтесь на работу, - но все же дала ему три копейки. вацлав взял и поблагодарил. Он подошел к автомату.

  Обычно несознательные граждане воровали из автомата граненые стаканы, но на этот раз стакан был на месте. Вацлав бросил монету в щель, и из автомата полилась газированная вода. Вацлав жадно выпил содержимое стакана. Хотелось еще. Он посмотрел себе под ноги и увидел одну копейку. Кто - то обронил. Он нагнулся, поднял ее и бросил в автомат, и теперь только заметил, что вода ледяная. Холодно..Холодно...Остатками воды, он промыл себе рану на голове и зашел, чтобы погреться в магазин "Минск".




  Магазин "Минск" в те времена представлял из себя мечту Латвийца. Там продавалось много такого, чего в других местах просто не было. В магазин всегда стояла большая очередь, тренируя терпение и выносливость граждан. Здесь,
например, иногда можно было купить настоящее коровье масло, всегда было мороженное, а что уж говорить о кондитерских изделиях фабрики "Staburadze".

   Какими изысканными были выпеченные из теста и покрытые кремом украшения этих тортов. Были здесь и разноцветные, покрытые глазурью грибки, и какие - то завитушки, типа любимого народом печенья "Хворост", и шоколадные мишки и кремовые розочки и. т. д. В магазине "Минск", в 1978 году, всегда было вдоволь хлеба, причем полбуханки черного хлеба стоило семь копеек, а батон белого хлеба стоил двадцать две копейки.

  Но у Вацлава не было ни одной копейки. Да и есть ему не хотелось. Сначала замерзший, он ходил по - магазину, разглядывая то банки с березовым соком, то лафетки с куриными яйцами от местных пеструшек: они были местами испачканы куриным пометом. Потом, когда он немного согрелся и голова почти высохла, он сел на какой - то стул возле кассы и просидел весь день, до закрытия магазина.
 
  Когда он сидел возле кассы, он впервые встретился глазами с ней. Это точно... он увидел ее. Шестилетняя Лида пришла в магазин, потому что ее послала туда мама за хлебом. Надо было купить пол - буханки черного и пол буханки белого. В маленьком кошелечке, в кармане Лиды лежало восемьнадцать копеек. Ей очень хотелось купить себе маленькую булочку за три копейки, но на булочку денег не было - до маминой зарплаты оставалось два дня, а отец был в командировке.

 Они встретились глазами. Девочка странно посмотрела на него. Эти большие сострадающие глаза. Как будто ребенок может понять его ситуацию. Ей всего то лет пять - шесть. И чего на него смотреть с такой жалостью? Сейчас погреется и пойдет.

  Лида уставилась на него. Больно защимило сердце:"не куда идти, нечего есть, нет денег, полное одиночество, безнадега"...И как тоько она поняла это? На вид вроде обычный человек. Только без шапки и перчаток. Слипшееся волосы, мутный взгляд. Плохо стало человеку. Присел. Вон, у него на голове рана, и от этого ей было больно. Лида не была обыкновенным ребенком. Она была ребенком, живущим возле большого магазина с вино - водочным ассортиментом. Водку и прочие алкогольные напитки продавали за соседней дверью с другой стороны магазина, и Вацлав об этой стороне магазина забыл. А похмелиться хотелось очень.
 
  Лида не просто жила возле водочного магазина, дверь ее квартиры на первом этаже выходида прямо на этот самый магазин. Возвращаясь с детского сада, Лида порой переступала через лежащего в их подъезде любителя выпить без закуски. Она жила в доме на улице Еременко с родителями - служащими, и старшей сестрой - школьницей, которая была старше нее на пять лет. Оставшись дома без родителей, вечерами, девочки выключали свет, чтобы скрыть, что в квартире кто - то есть и сидели тихо, потому что в дверь иногда стучали разные дяденьки и тетеньки с синими носами, которым нужно было: закусить, погреться, помыться, переночевать и.т.д..Вот они и шли в первую попавшуюся квартиру. А первой попавшейся квартирой была квартира на первом этаже, напротив входа в подъезд.

  Старшая девочка была Юля, а младшая Лида. Юля ходила в пятый класс средней общеобразовательной школы, а младшая умела считать до ста. И не только считать. Сестры уже имели "свой бизнес". Они собирали у себя на кухне бутылки из - под молока, и сдавали их в "пункт приема стеклотары" в магазине "Минск". Пивные бутылки в доме были редкостью, да и стоили они по три копейки. Зато одна молочная бутылка стоила почти как буханка хлеба или мороженное "полюс".

  Родители иногда давали детям деньги, но уже в столь юном возрасте девочки знали, что их много не бывает. Поэтому детство Лиды проходидло в многочисленных очередях. Здесь Лида видела много разных людей, которым нужна была финансовая, а то и наркологическая помощь.

  Лида часто гуляла на улице. Здесь у нее было много друзей (так она думала), считая своими друзьями детей обоих полов а так же их родственников. Дети почти не играли в тех местах, где подъезды выходили к магазину. Там не было ни одного деревца, ни одной скамейки, ни одной травинки - только бетон, кирпичь, машины.

  Однажды в прекрасное летнее утро, Лида возвращалась с прогулки, а гулять во дворе ей разрешали одной. Она увидела небольшую толпу народа недолеко от своего подъезда. Мужчины, женщины и дети собрались в небольшой кружок, вокруг какого то небрежно одетого человека, заросшего бородой и сидящего прямо на газоне. У него в руках были сигареты и он клал их себе в рот то одну, то другую, и не как не мог понять, почему он не может закурить (для этого надо было зажечь спичку и от нее прикурить). Но спичек у него не было, и он пытался, безрезультатно, обойтись без них.

  Лида тоже, как и другие, стояла в окружавшей его толпе. Здесь же находились и милиционеры в форме.
 - Нет денег. нет друзей, нечего есть, некуда идти, - пронеслось у Лиды в голове. Сидящий человек заметил эти огромные, в пол - лица, сострадающие глаза.
Он безмятежно улыбнулся и пригласил девочку, похлопав рукой по - траве cесть возле себя, сесть рядом с ним, потому что был "парень компанейский". Взгрустнувшая девочка медленно пошла домой, миновав толпу.

  Но грустила Лида не всегда. В жизни возле большого магазина она находила что - то положительное. Она , иногда, гуляла по магазину от стелажа к стелажу. Особенно ее интересовал стелаж с куклами и с игрушками. И она рассматривала кружевные платья на куклах. А однажды ей посчастливилось купить кусок мыла "кармен". Но интересовало ее не само мыло, а картинка на нем. На картинке была нарисована настоящая испанка с драгоценным гребнем в красивой прическе, и прикрытая черной кружевной мантильей, в старинном платье.

 Особенно же Лиду интересовал стеллаж с развивающими деревянными игрушками. Например плоский круг из дерева с веревочкой снизу. На его поверхности был приделан петушок и курочки из дерева. Если подергать за веревочку, то петушок и курочки начинали клевать.

  Или , например, игра "наряди принцессу". Надо было сначала вырезать из бумаги принцессу и ее разные платья, а потом можно было их примерять. А какой красивой замечательной была белочка с грибком. Плюшевая, нарядная белочка держала в лапках  грибок.

 В тот год, Лида с сестрой и родителями весело отпраздновали Новый год. Была у них дома замечательная елочка. Отец и Лида вместе клеили разноцветные цепочки из серпантиновой бумаги. А потом они приклеивали эти цепи к потолку. А еще Лида делала фонарики из разноцветной бумаги и вешала их на елку. Но кроме этого они с отцом еще прикрепляли к потолку небольшие комочки ваты, нанизанные на ниточки, тогда получалось, что с потолка "идет снег". Сколько было радости!

  С Нового года прошло уже несколько дней. Был солнечный январский денек, и елочка все еще радовала детей. В квартире находились отец и две его малолетние дочери. Отец зашел в коридор, который соединял комнату родителей с комнатой девочек. В коридоре распологался  чулан, где он хранил всевозможные  железяки и инструменты. Такие, например, как дрель или молоток. И тут Лида снова увидела Вацлава.

  Вацлав зашел в квартиру потому, что дверь не была заперта. Маленькие девочки испугались и стали звать папу. А отец, как на зло, замешкался в чулане. Наконец, он появился в прихожей и увидел "его". "Он" был мужчиной среднего возраста, в черном пальто, с правильными, славянскими чертами лица и густой шевелюрой.
 - Товарищ, - сказал он, - не найдется ли у Вас маленький кусочек черного хлебушка?
 - Идите, идите! - сказал ему отец Лиды, - не пугайте детей! И тут Лида узнала "
"его". - Это "тот самый", который в магазине, - подумала она и снова "не куда идти, нет денег, нет друзей, нечего кушать". Лида опустилась на стул, закрыв лицо руками.
 - Почему мне кажется, что это будет и моя судьба? - думала Лида, - странно это все.



  Но вернемся к Вацлаву. Мучаясь от боли в разбитой голове, он просидел в магазине до закрытия. Здесь было тепло. Охранников в магазине тогда еще не было. За все отвечали допотопные камеры наблюдения, а если надо было, вызывали милицию. Поэтому, выгонять его было некому. К вечеру ему полегчало. Боль в голове поутихла. 

  - Товарищ, мы закрываемся! - повторила какая - то женщина - продавец. Он встал и побрел к выходу. На мороз выходить не хотелось. Было темно. Он пошел в сторону автомата с газированной водой. Ему опять хотелось пить.

  Когда он подошел к автомату, к нему шмыгнула какая - то тень. Он даже не успел рассмотреть кто это - мужчина или женщина? Но тень вдруг обратилась к нему. Голос был женский:
 - А что это ты в магазине так долго делал?
 - Грелся.
 - А что ты к себе домой не пойдешь?
 - Я не помню, где я живу, - ответил он.
 - Ну вот, нашего полку и прибыло! - сказала женщина.
 - Что? - не понял Вацлав.
 - Тебе что идти некуда? - спросила тень.
 - Некуда, - согласился Вацлав.
 - Так пошли со мной, в наш подвал, - пригласила его тень. - Тебя звать как?
 - Я не помню.
 - Ну будешь Шурик! А я - Люба, я три года уже так живу. У нас в подвале тепло. И она повела его за собой через несколько дворов, по темной Риге.

 В подвале, куда его привела Люба, было еще с десяток мужчин и женщин. Но женщин было меньше. Запах здесь был такой, что "контуженного" Вацлава чуть не вырвало. Однако было тепло и даже было освещение.
 - Это кого ты нам привела? - спросил Любу щуплый бомжик.
 - Шурек я, - сказал Вацлав.
 - А пальтишка то у тебя ничего, - осклабился рослый детина, и двинулся было к Вацлаву.
 - А ну не трожь! - подскочила к нему Люба - маленькая и настырная она произвела на Вацлава впечатление разгневанной фурии, так злобно сверкнули ее глаза.
 - Да что ты, Люба! - пошутил я, - сказал детина, которого, как выяснилось потом все называли Конь.

  Только сейчас Вацлав смог рассмотреть свою спасительницу: нестарая еще женщина, шустрая, с черными глазами. Волосы с седыми прядями, невысокого роста, стройная, в старой несвежей куртке, в потерявших вид штанах непонятного цвета, в старых коричневых ботинках, в вязаной шапочке. Вот она вся - Люба. Бомжи резались в потертые, засаленные карты.

  - Люба, - сказал он,- Я прилягу, у меня голова болит. Может есть какая подушка? - поинтересовался он. Люба принесла ему ворох тряпья.
 - Спасибо, - сказал он и лег на пол, подсунув под голову тряпье. Он сразу уснул.

  На следующее утро, Люба разбудила Вацлава, сунув ему бидон с водой.
 - На вот, пей! - Всю ночь во сне пить просил да бормотал не по - русски.
 - Спасибо, Люба, а где ты взяла?
 - У нас тут рядом колонка есть.
 - Наши - то воду не пьют, они водяру больше - водку значит. Воду пьем только мы: я и мой сын Витька - он мал еще, ему десять только.
 - И ты не пьешь? - удивился Вацлав.
 - Я - то? - пью, конечно, и водку пью и самогон - всяко бывает. А здесь по - другому нельзя. В подвал этот только ночью пускают, а днем редко когда тут можно. Есть хочешь? - спросила Люба.
 - Нет, помотал головой Вацлав, - не хочется мне.
 - Это ничего, - сказала Люба, - это от удара по голове, такое бывает. Другие после такого неделю не могут ничего есть, а потом ничего - еще как трескают.

  - Ты что делать можешь?
 - Я - инженер.
 - Ха, ты смешной, да я ведь не об этом тебя спрашиваю. Может ты воруешь хорошо, или вон как конь можешь на кого - то напасть: шапку там отнять , кошелек. Или петь умеешь, денежку тебе будут бросать, ну или милостыню просить на разных языках, да истории жалобные рассказывать как дошел ты до жизни такой.
 - По голове дали, вот и дошел, - пошутил Вацлав.
 - Только кто ж тебе подаст ты молодой и холеный.

 - Я без шапки.
 - Да купишь ты себе шапку, как заработаешь.
 - А нельзя мне мне хоть уборщиком в магазин устроиться, хоть полы мыть?
 - У тебя паспорт есть?
 - Я в милицию пойду, ведь можно узнать кто я?
 - Из этого подвала ходу никому нет. Ты слов таких про милицию здесь не говори. Ты для них уже по ту сторону забора тюрьмы. Сюда милиция сама приходит,когда ей нужно. Не станет милиция тобой заниматься. Так что, если не можешь ничего делать - проси милостыню.

  - Хорошо, договорились, - сказал Вацлав и "вышел на работу", направив свои стопы к магазину "Минск". Сначало он просил деньги, но потом быстро понял, что продукты питания подают гораздо охотнее, потому что как знать: может человек просит на бутылку дешевой водки, а продукты он просит на пропитание. Он никогда не задумывался, что на свете так много добрых людей, которые хотят помочь ближнему.

  Давали и хлеб и сыр и даже сардельки. Один мужчина даже дал бутылку какого - то алкоголя.
 - Выпей за мое здоровье! - но Вацлав решил, что пить он больше не будет. Вечером он все свои доходы отнес к Любе.
 - Ну ты счастливый. Мне никогда столько не подавали, - взгрустнула Люба, но завтра ты должен будешь заниматься другим.
 - Чем?
 - Ты должен будешь ходить по квартирам и пробовать ручки дверей. Где хозяева забыли закрыть двери, будешь входить и брать все ценное. На следующий день, в доме напротив магазина "Минск", он нашел всего две незапертые квартиры: в одной он нашел всего одну золотую цепочку, а во второй снова произошла их встреча, он снова увидел "ее".

  Нажал на ручку двери, дверь подалась, увидел двух девочек:одну малолетнюю и одну несовершеннолетнюю, потом вышел их отец. Квартира была открыта, но не пуста. И снова этот взгляд. Вот он и понес ахинею: товарищ, кусочек хлебушка...да не хочет он есть! Вацлав заметно похудел. Пальто ему стало свободнее. Вечером он отдал Любе золотую цепочку.
 - Ну что ж, - сказала Люба, для первого раза неплохо. Цепочка исчезла в недрах подвала так же легко как и появилась.

  - Ты, Люба, как здесь оказалась, кем до подвала была?
 - Учительницей я работала, старших классов. Как пришла работать в школу после института, так мне старшие классы и спихнули. Думали сломаюсь, невыдержу, но у меня все получилось. Так я и осталась учительницей старших классов.
 - А на улице как оказалась?
 - Муж у меня был, потом умер. А я с маленьким ребенком осталась одна. Дядька меня из квартиры выгнал. Вот я и оказалась здесь. Моя задача мусорники проверять. Витя мне помогает.

  Люба и Вацлав беседовали. А остальные бомжи "культурно выпивали", собравшись в кружок.
 - Люба, Шурик, идите к нам водку пить. Люба пошла, а Вацлав отказался.
 - Хороший ты человек! Ничего не пьешь, ничего не ешь, - сказал Конь и заржал
 - От коллектива отрываешься, - возмутился щуплый мужичонка по кличке "Щуплый".
 - Отстаньте от человека, - сказала Люба, - я с вами выпью.

  На следующий день Вацлав опять околачивался возле магазина "Минск" и соседнего с ним дома. Он подходил к прохожим и просил милостыню на трех языках. Женщины поднимали глаза - красивый мужчина, хоть и потрепанного вида. Ему подавали.

  Вон прошла молодая девушка, а вон мужчина в шапке. (Эх, до чего мерзнет голова!). А вон идет пожилая женщина, в каракулевой шубе - видно обеспеченная. Он подошел к этой женщине, извинился и попросил денег. Вацлав не узнал эту женщину. Она же сунула руку в сумку за кошельком, достала его и вдруг...
 - Вацлав! ВАцлав это ты? Слава богу! Вацлав!
 -Вы ошиблись, я - Шурек, - сначала сказал он. Улыбка сошла с лица женщины, и вдруг он сказал:
 - Ванда? Тетя Ванда! Я знаю, я вспомнил. Ванда!- Они кинулись обнимать друг друга.

 - Вацлав, пойдем домой. Ты без шапки. Так холодно! Тебя ищет милиция по всей Риге, даже проверяли: не уехал ли ты в Польшу. Пойдем, пойдем домой. И они пошли. Вацлав в забытьи как чувствовал, что его что - то связывает с этим местом и не хотел уходить от него, а его искали где угодно, только не в двух шагах от дома Ванды.

  Приведя домой Вацлава, Ванда первым делом усадила его за стол с пирожками. Пирожки были с капустой и мясом. Он немного поел, к нему потихоньку возвращался аппетит. На вопрос Ванды где он был и что случилось он сказал, что его ударили по голове и он все забыл: и кто он и откуда, и как его зовут. Сказал, что жил в подвале, что встретил там хорошую женщину, которая ему помогла.

  - Кто она? - спросила Ванда, - заметив интерес племянника к этой женщине.
 - Учительница, - сказал Вацлав, - тетка больше не о чем не спрашивала.
 - А почему ты не пошел в милицию?
 - У меня украли паспорт, я думал мне никто не поверит.
 - Ты так мало ешь, голова болит? - спросила Ванда.
 - Нет, уже не болит, но аппетит пока не очень.
 - Тебе к врачу надо, - спохватилась Ванда.
 - Я думаю, что пройдет само - живут же как то боксеры. Одно я знаю точно - пить я больше не буду.
 - Пить, - удивилась Ванда, - разве ты пил?
 - Было, - развел руками Вацлав.
 - Ну хорошо, что прошло.



  На следующий день "вымытый и отутюженный" Вацлав появился возле подвала Любы. Она, когда вышла на свет божий, даже его не узнала:
 - Шурик, это ты? - удивилась она.
 - Теперь я Вацлав, я - поляк, - ответил он.
 - Вацлав? - И он вкратце поведал ей свою историю.
 - Люба, мне скоро уезжать. Поехали со мной, и сын твой, Витек пусть с нами едет, я усыновлю. А там, даст Бог, и еще дети будут, сколько тебе лет Люба?
 - Сорок мне всего, не такая уж я старуха, - сказала она.
 - А мне сорок один, - сказал Вацлав.
 - Но ведь ты не знаешь, как я жила!
 - Я давно все понял! Я не сужу тебя. Я - инженер. У меня давно деньги на квартиру накоплены, только ждал, когда женюсь. Хозяйкой будешь, свои сковородки, свои кастрюли - все у тебя будет. Язык наш выучишь, для русских польский язык не трудный. Я буду помогать. Работать пойдешь! Не захочешь работать - дома будешь с детьми.

  - А если у меня уже не будет детей?
 - Усыновим еще одного или одну. Латвия, Люба, красивая, но Польша красивая тоже. Варшава, Люба, самый красивый город в мире. У Польши богатая история и интересные достопримечательности.

  Тут из подвала вышел Витя, или как его назвал Вацлав - Витек. Люба сразу же объяснила ему, что дядя Шурик посватался к ней, и теперь они будут жить вместе, только не в подвале, а в квартире, и  он может называть его папа. Витя очень обрадовался. А потом они пошли все трое по заснеженной дороге, и январское солнышко освящало им путь, блестя под ногами прозрачными льдинками.


                К О Н Е Ц