Часть 1 Дожить до рассвета

                (хроника реальных событий)

Глава 1 Скорая помощь
     Обычно "Но-шпа" помогала. Достаточно было принять одну таблетку, и мучительная боль отступала, желудок успокаивался. Но не в этот раз. Я перепробовал все лекарства, которые могли помочь и имелись в наличии в домашней аптечке. Но всё напрасно. Прошло два часа. Боль начала переползать предел. Вызвал скорую помощь, оделся и вышел на улицу встречать машину. Стояла тёплая летняя ночь. Духота дня уступила время ночной свежести. Последняя, сотворила чудо - боль немножко улеглась.
     По улице пробежал огонёк фар и свернул в мою сторону. Я пошёл навстречу. Из машины вышли две женщины, повёл их в дом.
          - На что жалуетесь? – задала вопрос та, что постарше.
          - Боли в желудке.
          - Что принимали?
          - "Но-шпу", "Мезим", "Анальгин". Да всё, что на столе, перепробовал.
          - Не помогло?
          - Стало ещё хуже.
          - Раньше желудок беспокоил?
          - Да. После приёма пищи.
          - Дома ещё кто-то есть?
          - Сын. Спит в соседней комнате, утром ему на работу.
          - Вам нужно лечь в стационар. Сможете сами собраться?
          - Попробую.
          - Возьмите медицинскую карту, полис, а также сменное нижнее бельё, носки, тапочки.
   Врач дала указание, помощница набрала в шприц лекарство.
          - Мы сделаем укол. Это вам поможет.
     Уже в машине я почувствовал, что во рту исчезла влага, сухость крепко стянула полость.  Боль в желудке отошла, притаилась. В приёмном покое у меня забрали документы и отвели в палату.
          - Утром вас примет врач, а пока отдыхайте.
     На столе стоял графин с водой и стакан. Глотком смочил полость рта, стало легче. Прилёг, но спать не смог, боль напоминала о себе. Время до утра провёл в полузабытьи.
     Вошла медсестра. Увидев, что не сплю, сообщила:
          - Вас ждёт врач. Пойдёмте. 
     Мы прошли по коридору и вошли в кабинет. У стола трое. Молодые.
          - Присаживайтесь, - пригласил меня один из них, указав на стул, - рассказывайте, что с вами приключилось.
          - Желудок. Давит. Лекарства не помогают.
          - И давно это у вас?
          - Давно. Началось лет пять назад, когда работал на заводе в ночные смены. Вначале редко, если перегружал желудок. Но потом боли участились. Спасала "Но-шпа". Уйдя на пенсию, стал соблюдать режим, и какое-то время желудок не беспокоил. Но недавно проснулся, боли возобновились.
          - К врачам обращались?
          - Нет. Надеялся, что пройдёт.
          - Ложитесь на кушетку, на спину.
     Я освободил верхнюю часть тела от одежды, прилёг. Врач осторожно прощупал грудную клетку. В двух местах проступила острая боль.
          - Одевайтесь, - врач вернулся к столу.
          - Гастрит? - предположил один, из сидящих за столом.
          - Возможно и панкреатит. Нужно провести анализ содержимого желудка. Там будет видно.
     Повернулся к медсестре:
          - Положите в хирургическое отделение.

Глава 2 Ухудшение
     В палате, куда меня привели, двое больных. Мы познакомились. Андрей, лет тридцати, страдает непроходимостью желчных путей. Анатолий, как и я, пенсионер, восстанавливается после операции на кишечнике. Разговоры с соседями, помогли отвлечься от боли.
     Заглянула женщина, пригласила на завтрак. Я не ел с вечера. Предположил: "Если принять чего-нибудь лёгкого, то желудок может успокоиться". Но тут же возникла тревога: "А если боль усилится?".  Обратился к товарищам:
          - Как вы думаете, мне можно есть?
          - А ты спроси у старшей медсестры. Она сидит в коридоре в кабинке с окном, - посоветовал Анатолий.
    Я вышел в коридор, подошёл к кабинке. За окном, действительно, женщина в белом халате.
          - Извините. Разрешите спросить?
          - Слушаю.
          - Я недавно поступил. Не знаю, могу ли я есть.
          - А что врач в приёмном покое сказал?
          - Насчёт завтрака ничего, - и добавил, - у меня желудок болит.
          - Скажите на кухне, что у вас диета. Они дадут, что положено.
    Приблизившись к раздаточному окну, передал рекомендации старшей медсестры. Мне предложили парную котлету с картофельным пюре и компот. От котлеты отказался. Пюре съел. Стакан с компотом разрешили взять в палату. Вскоре я почувствовал, что боль стала нарастать. Ребята посоветовали обратиться вновь к медсестре.
          - У меня боль усилилась. Дайте, пожалуйста, что-нибудь от боли.
          - Без предписания лечащего врача мы ничего давать больным не можем, - отказала медсестра.
          - А где врач?
          - У него выходной. Будет завтра.
          - И что? Мне ждать до завтра?
          - Ждите. Утром он сделает обход. Пропишет лечение. Будем выполнять.
          - Но обезболивающее вы же можете дать? Одну таблетку.
          - Нет. Я же сказала, что без предписания врача ничего не даём. Идите в палату больной.
    Я вернулся в палату. Но боль не позволяла ни лежать, ни сидеть. Начал ходить, вышел в коридор, прошёл к креслу, сел. Но вскоре вскочил. Вновь направился к медсестре.
         - Дайте таблетку, пожалуйста, мочи нет терпеть.
    Медсестра вышла из кабинки, закрыла дверь на ключ и ушла. Я подумал, что она отправилась за лекарством. Но немного подождав, понял, что избавилась от навязчивого больного. Мелькнула мысль: "Это не боль усиливается, а терпение кончается". Но от прозрения легче не стало. Не заметил, как боль вышла наружу. Каждый выдох стал сопровождаться стоном. Не находя выхода, лёг в палате на пол и стал кататься. Полный оборот вправо, полный оборот влево. И снова вправо и влево. Это движение стало просто необходимым. Оно отвлекало от боли. Подошла медсестра:
          - Больной, ложитесь в кровать. На полу лежать не положено.
     Но мне было не до её слов. Я не в силах был остановить движение тела.
     ...Очнулся от прикосновений к моему лицу. Кто-то удалял с лица пот. Я смог открыть глаза. Услышал свой стон, заметил, непрекращающуюся ни на минуту, боль. Повернул голову. У изголовья стоял сын со скомканным в руке полотенцем. Возникла мысль: "Почему он здесь? Он должен быть на работе". "Если он здесь, то уже вечер. Сколько же прошло времени?". 
          - Папа пришёл в себя, - сообщил кому-то Слава. У окна зашевелились мужчины в белых халатах. Подошла незнакомая медсестра, поставила капельницу. Стала устанавливать на неё ёмкости с лекарством. Заметив, что смотрю, сообщила:
          - Сейчас боль пройдёт. Уже скоро. Потерпите.
    Вошла в вену игла, закапало лекарство в прозрачной трубке капельницы. И вдруг возникло сильное жжение в груди. Я даже вскрикнул. Приблизился врач:
          - Где чувствуете боль?
          - Левее и чуть ниже желудка.
          - Поджелудочная. У вас панкреатит, - подвёл черту врач, и спросил, - жжёт?
          - Да.
          - Через пять минут жжение пройдёт. Так реагирует на лекарство ваша поджелудочная железа.
    Я стал замечать, что мои стоны стали реже. А вскоре и боль начала отступать. Через несколько минут я уже этого не сознавал.
          - Папа! - позвал сын, но я не отозвался.
          - Почему он молчит? Что с ним? - не сдерживая слёз, обратился Слава к врачам.
          - Успокойтесь, он спит. Намучился, устал, боль прошла, и он уснул. Идите домой. Теперь всё с вашим отцом будет хорошо.
     Ночью проснулся. Болей не было. Какое счастье лежать в тишине и не испытывать боли. Обратил внимание на свежие простыни на тумбочке. Ощутил, что лежу в мокрой от пота постели. Возникла волна благодарности. Догадался, что это сестра-хозяйка предусмотрительно приготовила смену постельного белья. Встал, заменил простынь и наволочку на подушке. Лёг, укрылся второй простынёй. Подумалось: "Теперь всё самоё худшее позади. Полежу недельку в больнице, отдохну от домашних забот".

Глава 3. На следующий день
          - Ну ты нас и напугал, - сообщил Анатолий, - я уж, грешным делом, подумал, что помрёшь.
          - Как себя чувствуешь? Болей нет? - подал голос Андрей.
          - Всё прошло. А что за врачи вчера были у нас?
          - Хирурги. Хорошие ребята. Один из них делал мне операцию. Как видишь, иду на поправку, - сообщил Анатолий.
          - Почему не лечащий врач? Он что, не хирург?
          - Не знаю. Возможно терапевт. Делает утренние обходы, выписывает предписания для медсестёр по поводу лекарств и процедур. Часов в десять появится, познакомишься.
          - А кто позвал хирургов? Старшая медсестра?
          - Дождёшься от неё! Когда ты катался по полу и стонал, многие заглядывали в палату. Думаю, кто-то из больных сходил за ними.
   Начался обход. Нас предупредили, чтобы мы оставались в постели. Лечащий врач оказался тоже молодым человеком. В первую очередь он подошёл к Анатолию, осмотрел его, остался доволен:
         - Всё у вас хорошо. Если положительная динамика продержится до конца недели, будем готовить к выписке.
     От Анатолия направился ко мне, опустился на стул у кровати и начал трогать живот. Меня это удивило, так как кишечник не тревожил. А желудок и поджелудочная находились выше.
          - Расслабьте живот, - велел врач.
          - Он расслаблен.
          - Я, что не вижу? Повторяю, расслабьте живот.
          - Я его не напрягаю.
     Врач встал:
          - У вас панкреатит. Вам нельзя три дня пить и десять дней есть. Можно смачивать водой полость рта и не глотать. Вам ясно?
          - Да я понял. Не пить и не есть.
    Врач, миновав Андрея, ушёл из палаты.

Глава 4 Будни
     Андрей оказался электронщиком, работал в компании, по установке сигнализации и видеокамер. Я тоже много лет работал с электроникой, получил соответствующее образование в университете. Ввиду близости специальностей у нас нашлись общие темы для разговора. Анатолий читал книгу или подключался к нам. После обходов наступала очередь капельниц. Часто опустошённую ёмкость меняли на следующую, не вынимая иглы из вены. Лежать с вытянутой рукой и следить за вытекающим из ёмкости лекарством было тяжело. Процедура могла длиться и час и полтора. Я не пытался запоминать лекарства, обильно вливаемые в меня. Запомнил только глюкозу. Медсестра, выполняющая процедуру, объяснила, что она является питанием организму на период голодания. Три раза на день выдавались таблетки. Андрей их не принимал, высыпал в ящик тумбочки. Так как мне не разрешили пить воду, я тоже перемещал свои таблетки в тумбочку, не понимая, зачем мне их дают, без воды я не мог их глотать. Вечером ходили в перевязочную на уколы. Днём любил сидеть в коридоре в кресле у окна. Хирургическое отделение располагалось на пятом этаже. А сама больница на возвышенности. Поэтому с окна открывалась широкая панорама города. По центру за высотными зданиями просматривался главный проспект. За ним у реки стадион и спортивные корпуса вокруг. С правой стороны Уральский автомобильный завод, а вдалеке на холме Мелентьевка. За рекой посёлок Заречье. Это моя родина. Там я родился и провёл своё детство. За Заречьем посёлок Динамо и динамовский завод. Позади посёлков Поликарповский пруд, а дальше горы. Среди них озеро Тургояк, и дорога в Златоуст.

Глава 5 Операция на животе.
    Каждый день во время обхода врач щупал мой живот и требовал, чтобы я его расслабил. Я тоже надавливал пальцами и убедился, что он напряжён. На четвёртый день пребывания в стационаре лечащий врач коснулся живота и загадочно заявил:
          - А здесь мы завтра сделаем дырочку.
          - Зачем, - не понял и встревожился я.
          - Надо, - улыбнулся врач и удалился.
    Утром меня медсестра на тележке прикатила в операционную. Там никого не было.
          - Что со мной будут делать? - поинтересовался я.
          - У вас в брюшной полости накопились воды. Чтобы их вывести наружу, необходимо сделать в животе прокол.
     Она начала готовить меня к операции, оголила живот, продезинфицировала место, где будет прокол, спросила:
          - Как реагирует ваш организм на лидокаин, аллергических реакций нет?
     При лечении и удалении зубов мне кололи лидокаин. Ни разу не было осложнений. И я подтвердил:
          - Нет, - и она ввела под кожу порцию лидокаина.
    Врач задерживался.
          - А где врач?
          - На операции. Они как пчёлки, целый день с одной на другую. Придёт. Ждите.
     Пришёл врач, быстро сделал прокол, вставил в отверстие трубку. Другой конец соединил с грелкой и удалился. Медсестра завершила начатое врачом, залепила место с трубкой пластырем, положила грелку мне в ногах и покатила тележку в палату.
          - Куда он? На операцию?
          - Да. Вы же не одни здесь.
     В палате ребята узнали, что мне сделали прокол. Андрей удивился:
          - Как это он догадался, что у тебя в брюшной полости воды?
          - Кто? - не понял я.
          - А кто у тебя при каждом обходе требовал, чтобы ты расслабил живот? Александр Алексеевич, наш лечащий врач.
    Подал голос Анатолий:
         - Ему кто-то из хирургов подсказал.

Глава 6 Бред
    Навалилась усталость. Я попробовал уснуть, но появился странный сон, может и не сон, а бред наяву. Вокруг плавали цветные лодочки: красные, жёлтые, зелёные, синие. Их яркий блеск слепил, острые контуры резали, отражаясь болью в висках. Открыл глаза. Всё исчезло, но по-прежнему тянуло в сон. При попытке закрыть, вновь оживали лодочки и жгли огнём.
    Есть не хотел, страдал от жажды. Во рту появилась густая липкая слюна, которая не охотно покидала полость рта. Я её высвобождал в мокрое полотенце, которое изредка прополаскивал под струёй воды из крана, что висел с раковиной на стене в палате. Воды из живота стекали в грелку. Она тяжелела, чувствовал это, когда при попытке повернуться в постели на другой бок, переносил и грелку на другую сторону от кровати. Ходил иногда в туалет. Моча изменила цвет, перестала быть светлой. Ночь превратилась в кошмар. Не мог спать, хотя очень хотел. Постепенно лодочки исчезли. При попытке погрузиться в сон возникал невыносимый жар и я, как ошпаренный, мгновенно покидал его. Чтобы скоротать ночное время, ходил по коридору, или сидел в кресле у окна, разглядывая огни ночного города. Следил за иллюминацией рекламы на стадионе. Вот она синяя, теперь зелёная, а затем станет красной. Я знал её уже наизусть.
    Утром при обходе, сообщил о своей беде врачу. Но он, выслушав, ничего не сказал в ответ. Встал и ушёл. Я пытался сам понять причину появления новых проблем. Ведь первые три ночи после снятия болей в поджелудочной были спокойными. Я спал, и ничто не прерывало мой здоровый сон. Всё началось после посещения операционной. Что же там произошло? Вспомнил вопрос медсестры перед анестезией:
          - Как реагирует ваш организм на лидокаин, аллергических реакций нет?
    Я тогда подтвердил, что нет, и она ввела его в тело. Может я ошибся? Но лидокаин мне не раз использовали в стоматологии, и всё было хорошо. Может он у них не качественный? Не может быть. Его вводят всем и это бы давно проявилось. Как-то в стоматологии не было лидокаина, и я пришёл на приём со своим, купленным в аптеке, но врач отказался делать укол, сообщив, что лидокаин употребляется вместе с другим препаратом, которого у них тоже нет. Может здесь в хирургии используют в паре другой препарат, который может вызывать такую реакцию организма? Или это реакция на несовместимость с другими лекарствами, получаемые мной в стационаре? Можно долго ломать голову над проблемой, не будучи специалистом в этой области.

Глава 7 Андрей
    Днём было легче коротать время без сна. Велись процедуры, не давали скучать соседи по палате. Андрей подробно рассказал историю своей болезни, и с огорчением отметил отсутствие изменений к лучшему.
          - Мне даже вводили какой-то изотоп, пытаясь выявить место, где прерывается поток желчи в организме. Но если нет потока, то и нет движения изотопа. Врачи поток вывели наружу. Эта трубка несёт вырабатываемую организмом желчь в ёмкость, что я ношу на себе.  Другая трубка через нос передает желчь в желудок. Кушаю всё. Чувствую себя в общем терпимо. Но понимаю, что вечно это работать не будет. Будущее тревожно. Александр Алексеевич совсем перестал подходить на утренних обходах. Ему нечего сказать мне утешительного. Мы с отцом просили направить меня в областную больницу, но нам отказали. Думаю, боятся ответственности за неудачное лечение. Я бы сам поехал в Челябинск, но у нас нет машины, да и денег на транспорт, а в общественный в таком виде никто не пустит.
    Я не мог понять, Андрей, специалист престижной ныне специальности, холост, почему не скопил денег? И где помощь организации, в которой работал, товарищей по работе? Андрей сообщил:
          - Про меня на работе забыли почти сразу, как только лёг в больницу, - и добавил, - люди ныне не в цене.

Глава 8 Альбина
    Анатолия выписали. А на его место поступил новый больной с непроходимостью кишечника. Его увезли на операцию почти сразу по прибытии. Медсестра, Альбина, вернула больного через полчаса. Полость живота была открытой. Больной мучился, стонал, требовал:
          - Убери это. Убери!
    Альбина выполнила его просьбу, и в нос ударил неприятный запах. Вероятно, она вскрыла его кишку и газы стали выходить наружу. Больной затих, слышно было только его тяжёлое дыхание. Пытаясь помочь, копошилась в перчатках в его кишечнике, что-то поправляла. Альбина не врач, и на сколько я понимал, не её это дело заниматься открытым кишечником. Почему хирург не довёл операцию до конца? Что случилось на операции? Я не знал, но меня поражало её упорство в оказание помощи.
          - У вас есть жена? Она дома? - неожиданно спросила больного Альбина. Тот кивнул головой.
          - А домашний телефон?
    Получив номер, стала звонить.
         - Здравствуйте. Вас беспокоят из больницы. Извините за поздний час. Нам нужна ваша помощь, точнее вашему мужу. Смогли бы вы приехать, как можно быстрее, в больницу? Вас пропустят. Скажите в хирургию.
    Она убрала телефон и вышла из палаты. Воздух в палате стал тяжёлым. Андрей предложил:
          - Может откроем окно.
          - А соседу от этого не станет хуже?
          - Не знаю. Но нам точно.
    Вышли в коридор. Сели у окна. Через какое-то время услышали голос Альбины.
          - Мы освободили для вашего мужа отдельную палату. Будете ему помогать. Что нужно делать покажу на месте.
    Глянув на нас с Андреем, увела спутницу в палату.  Через минуту выкатила тележку с больным. За ней шла женщина, неся вещи мужа.
         - В случае необходимости звоните, - напутствовала Альбина.
    Когда мы вернулись в палату, то обнаружили открытое окно.

Глава 9 Облегчение и снова лидокаин.
    Мне разрешили пить, но только кипячёную воду, а она находилась в коридоре. Со стаканом, что был в моём распоряжении, воды много не наберешь, а пить хотелось постоянно. Приходилось часто ходить за водой, а сил становилось всё меньше. Наконец убрали трубку и грелку, в которую стекали воды из брюшной полости. Стало удобнее лежать в постели и менять положение тела. Через два дня, согласно предписанию врача, заканчивался срок моего голодания. Ждал этого момента с надеждой и тревогой. Ждал не потому, что хотел есть, а потому что есть надо, чтобы жить и выздоравливать. Стал восстанавливаться сон, вначале днём, а затем и ночью. Жар отступил. И однажды не потревожил до утра. Это была очень радостная новость. Я поделился ею с лечащим врачом, но его реакция была такой же, как и на появление беды. 
    Меня направили на анализ содержимого желудка. Я выждал небольшую очередь и вошёл в лабораторию. Там были врач и медсестра. Врач объяснил:
          - Вам через рот введём трубку до желудка, возьмём в неё пробы его содержимого. Процедура болезненная, поэтому придётся сделать укол. В качестве анестетика используем лидокаин. Как он воздействует на ваш организм? Негативных реакций нет?
    Я замер: «Опять лидокаин». Не исключено, что именно он являлся причиной моих проблем со сном.
          - Я не знаю.
          - Вам что ни разу его не вводили?
          - Вводили, но были случаи побочных явлений.
          - Каких?
          - Жар при погружении в сон.
          - Может его вызвала другая причина?
          - Может быть. Но я не уверен.
   Врач вернулся к столу, сел, произнёс:
          - Без анестезии брать пробы нельзя, - и посмотрел на медсестру. Она стала нервничать:
          - У меня нет другого анестетика. Пусть он разрешит вводить лидокаин. Скажи ему.
          - Что я должен говорить?
          - Пусть скажет, что можно делать укол.
    У неё началась истерика, она перешла на крик. С ненавистью смотрела на меня. Фактически, требовала, чтобы я взял ответственность за возможные негативные последствия её действий на себя. Мне это знакомо! В последнее время это стало почти нормой. Даже государственные медицинские организации, прежде чем начать лечебные процедуры, стали предлагать пациентам договора, в которых снимали с себя ответственность за негативные последствия своих действий. При отказе подписывать такой договор больному отказывали в лечении. В частной медицине пошли ещё более простым путём. Они после выполнения своих услуг не предоставляли никаких документов, подтверждающих это, включая квитанции об их оплате. Мой брат рассказывал, что, когда он лежал в больнице в Башкирии, ему, с целью проверки реакции организма на препарат, сначала вводили каплю в царапину на руке. Если в месте ввода препарата возникало воспаление, следовало, что данный препарат нельзя применять к пациенту. Уверен, что существует много наработанных практикой методик обнаружения реакции препарата на организм пациента без его полноценного применения. И я мог требовать предварительной проверки действия препарата. Но в условиях женской истерики, это было неосуществимо. Мне надо было встать и покинуть лабораторию, но я уступил, надеясь, что и в этот раз беды со сном, если и будут, то недолго.
    Жар вернулся в тот же день, едва я попытался задремать после капельницы.

Глава 10 Неудача с выходом из голода
    При утреннем обходе, я напомнил врачу, что десять дней миновало. И спросил разрешения на приём пищи. Он не возражал.  Я сам сходил в столовую и получил чашку пшённой каши и чай. Унёс в палату, пообещав вернуть посуду. Каша была сладкой, и как мне показалось, очень вкусной. Чай я тоже выпил, и хотел уже идти в столовую, относить посуду, как внезапно появилась тошнота, и началась рвота. Пытаясь предотвратить попадания рвотных масс на пол, зажал рот полотенцем, и бросился к раковине. Вся съеденная каша переместилась в неё. Даже после того, как желудок опустел, рвотные позывы ещё долго рвали моё нутро. Андрей предположил:
          - Надо было начинать не с каши, а чем-то жидким, например, супом. В обед будет вермишелевый на курином бульоне. По-моему, это то что тебе надо. Попробуй.
    Но суп тоже долго не задержался. Точнее, он стал выходить при приёме первых ложек. На ужин я не пошёл.
    На следующий день поведал врачу о своей неудаче с приёмом пищи. Он выслушал молча, и ушёл. Больше я не экспериментировал с пищей, надеялся, что решение найдёт врач, но он не вернулся к этому разговору. Реакция врача удивляла и тревожила. Пожаловался Андрею:
          - Почему он молчит, когда рассказываю о своих проблемах?
          - Молчание – золото!
          - Не понял?
          - Я думаю, ему посоветовали молчать. Так легче реагировать на проблемы больных, если знаний не хватает. Он этим советом пользуется. Но не всегда. Вспомни, как досаждал с требованием расслабить живот. Любому понятно - никто не держит живот в напряжении. Да и невозможно - необходимо прерывать дыхание. Кто выдержит это больше минуты? Простая вроде истина, а ему три дня не доходило.
          - У него институт, думаю лет пять учился.
          - Деньги за него учились.
          - А как же на работу взяли, да к тому же лечащим врачом.
          - Дитя влиятельных родителей. У меня был бригадир. Тоже институт закончил. Ни одной схемы не собрал, вообще приборы в руки не брал, а зарплату получал больше всех. Племянник начальника отдела.

    Меня проведал сын. Рассказал ему о своей беде. Это его встревожило:
          - И что ты теперь будешь делать?
    Я успокоил:
          - Мне с капельницей поступает глюкоза. А это пища. Значит от голода не умру.

Глава 11 Выписка Андрея.
    При очередном обходе врач сообщил Андрею:
          - Принято решение о переводе вас в онкологию.
          - Почему в онкологию? У меня нет рака. Вы проводили анализы и подтверждали это.
          - Всё правильно у вас не онкология, а нарушение проходимости желчных путей. Но дальнейшее лечение этого заболевания вы будете проходить у них. С ними этот вопрос согласован. Сообщите родным. Пусть отвезут вас в городскую онкологическую больницу.
          - У меня только отец, пожилой человек. Он не сможет это организовать.  Почему бы не отвезти меня на скорой помощи?
          - У скорой помощи достаточно своих забот и без вас.
          - Будете снимать? - Андрей указал на висящую на нём систему движения желчи.
          - Зачем? Она вам понадобится и там.
    Уходя, врач добавил: - Выписку и сопроводительные документы я вам сейчас занесу.
    Он ушёл.
          - Что скажешь? – повернулся Андрей ко мне.
          - Дико.
          - Я ждал что-то подобное. Меня отправляют в онкологию умирать, чтоб в хирургии статистику не портил. В онкологии смертность - естественное явление. Могут даже написать в заключении, что умер от рака. В больнице, как и в производстве процесс: анализы, диагноз, назначение лечения, лечение и т.д. И как в любом производстве на любом этапе возможен брак, в процентах к общему результату. Что значит 1% брака к 99% процентам качественной работы, да ничего. Вот и я попал в этот процент. Кому от этого плохо, только мне, да моим родным. Для производства это естественная убыль. Я знаю, что ты не ешь и не спишь, а значит тоже кандидат в процент брака. Тем более пенсионер – отработанный материал.
    Через час приехал отец Андрея. Мы попрощались, и я в палате остался один.

Глава 12 Новая беда.
    Вечером обнаружил ломоту в спине. Она напоминала радикулит. Но возникала только к вечеру. Назойливость этих болей перебивала даже тягу ко сну. От жара можно было спастись, сдерживая погружение в сон. От радикулита спасения не было. Он доставал и в постели, и при хождении по коридору. Можно было на несколько мгновений приостановить его, с силой прижавшись спиной к стене. Но я не мог долго удерживать тело в таком положении. Попытка обратиться за помощью к медсестре не увенчалась успехом. Я получил от неё, набившую как оскомина мантру:
          - Без предписания врача мы ничего не делаем.
    Но и к врачу не стал обращаться, убедившись, не единожды, что это бесполезно. Позвонил супруге, Наташе. Хотя я переехал после очередной ссоры с ней жить к сыну, мы не расстались. Я постоянно посещал её, помогал с продуктами, варил, выносил мусор, даже штопал одежду, если в том была острая необходимость. Наташа была слепой, инвалид первой группы. Она отозвалась на мой звонок, купила гель «Лошадиная сила» и в сопровождении подруги пришла ко мне в больницу, обработала спину. Это помогло на один вечер ослабить заботы о радикулите. Но я не мог каждый день по понятным причинам обращаться к ней. И не мог обслуживать себя сам. Нужно было найти помощницу здесь в больнице, и я приметил молоденькую медсестру Алёну, вероятно недавно поступившую после медучилища. Уловив удобный момент, когда рядом не было больше никого из персонала. Я рассказал ей о проблеме с радикулитом. Алёна пообещала подойти вечером, когда все уйдут.
          - Это «Лошадиная сила», ослабляет боли в спине, - сообщил я Алёне, передавая ей гель.
          - Я знаю. Дедушке дома каждый вечер перед сном натираю им спину.
          - Помогает?
          - Да. Дедушка доволен. Говорит, что я спасаю его от старости.
   Закончив, работу, Алёна предупредила:
          - Я буду приходить по вечерам в своё дежурство и натирать вам спину. Только, пожалуйста, никому не говорите об этом. Нам запрещено помогать больным без предписания врача. Меня накажут, могут и уволить.
          - Конечно, Алёна, я всё понимаю, не подведу. Спасибо тебе за доброту.

Глава 13 Анафилактический шок
    После уколов, я вернулся в палату и прилёг. Почувствовал, что почему-то заложило уши. Начал было пальцами пытаться их прочистить, и тут увидел своё тело. Кожа побагровела и стала стекать вниз, волнами. Не только грудь, но и руки бугрились отёком. Стали заплывать глаза. Со мной никогда такого не происходило. Страха не было, только удивление: «Что это?».
    У кровати рядом суетилась Альбина, вероятно готовила постель следующему пациенту. Окликнул:
          - Альбина. Что со мной?
          - Аллергия, - единственное, что успела сообщить она перед тем, как скрыться за дверью. В ушах стал нарастать шум, возникла боль, стремительно стала перемещаться к глазам и выше. Я вскочил с кровати, рассчитывая от неё убежать. Последнее ощущение – падаю.
    Очнулся в своей кровати. Отёк исчез. Лишь в ушах непонятный шум или звон. Оживились врачи. Сняли кардиограмму, замерили давление и температуру, взяли пробы крови на анализ и удалились. Я вспомнил восклицание Альбины:
          - Аллергия!
    Ну, конечно, аллергия. И жар при попытке погрузиться в сон, это тоже аллергия. Но почему она проявляется именно, когда ты погружаешься в сон, и исчезает, когда из него выходишь? Понимание происходящих в тебе процессов, шаг к предупреждению их нарушений. В техникуме мы проходили аналитическую химию. И даже могли определить состав смеси в пробирке, предлагаемой нам для закрепления теории. Но с органической химией я не был знаком. Химии не было и в университете. Моя специализация была далека от неё. Но в стране десятки, а может и сотни институтов, связанных с медициной. В них работают специалисты. А болезни продолжают жатву, пополняя своими жертвами кладбища. А может дело вовсе и не в науке, а в образовании. Я посетил защиту диплома моего сына в техническом вузе. Обратил внимание, что ни одного вопроса по специальности на защите выпускникам задано не было.  Понял, что в комиссии прекрасно знали уровень подготовки студентов, и поэтому уклонились от вопросов, способных раскрыть реальную картину профессионализма специалистов. Владели специальностью лишь те, кто, как и мой сын, осваивали её самообразованием и практикой. Могу предположить, что подобная ситуация царит и в других вузах, в том числе педагогических и медицинских.

Глава 14 Скачок давления
    Лечебные процедуры стали переносится мною ещё тяжелее. Особенно капельница. Положение тела на спине с вытянутой рукой и иглой в вене, становилось невыносимым уже на первых минутах. Затекала спина, возникало напряжение в руке. Движение лекарства, мелькание капель перед глазами сводило с ума. Пробуждались неприятные ощущения в желудке и тошнота. Я считал капли, поглядывал на ёмкость вверху, пытаясь заметить уменьшение её уровня. Казалось, что время остановилось. Не выдержав однажды этих мук, попросил медсестру как-то ускорить процесс. И она пошла навстречу, увеличила ток лекарства в капельнице. Вначале это освежило. Я почувствовал проникновение холодной жидкости в кровь. Уменьшение уровня лекарства в ёмкости стало заметным. Новизна положения нарушила однообразие. Но неожиданно в груди возникла волна, и стала быстро нарастать. Это не было физической болью, а чем-то хуже боли. Сердце рвалось наружу, грудь вздыбилась, готовая его выпустить. Я закричал сестре, ещё находившейся в палате:
          - Убери иглу. Вытащи иглу. Скорее.
    Медсестра выполнила мою просьбу, и в ту же секунду я рванулся в сторону вытянутой руки, перекатился через неё и упал. Тело оказалось между тумбочкой и кроватью. Там в тишине и полумраке почувствовал облегчение. Погрузился в себя, во внутренние ощущения. Я слышал зов сестры, но не отзывался. Мне было покойно без них там под кроватью.
    Набежали врачи, выволокли меня из-под кровати, уложили в постель и начали обследование, как всегда: кардиограмма, температура, давление, кровь. Александр Алексеевич, в присутствии коллег требовал, чтобы я описал свои ощущения в момент скачка давления.  Я твердил:
          - Мне было плохо.
          - Как плохо? Что ты чувствовал?
          - Что мне очень плохо.
    Он обернулся к коллегам:
          - Обратите внимание. Он не может описать свои ощущения. На сколько беден язык! И он не один такой. Люди у нас пошли неразвитые, приземлённые. Ничего не могут и ничего не хотят в своей жизни. Многие и книг не читают.

Глава 15 Движение к концу.
    Мне отменили все процедуры на неопределённое время.
    Сидя на лавочке в коридоре, напротив кабинки старшей медсестры, я услышал обрывок разговора с сестрой хозяйкой:
          - Я ношу на кухню чашки с не тронутой едой больного седьмой палаты. Мне кажется он совсем ничего не ест.
    Старшая медсестра выдержала паузу и выдала:
          - Это его право.
    Вечером в своё дежурство ко мне пришла Алёна, чтобы натереть спину гелем. Отказался. Я так устал, что перестал замечать эту проблему. Алёна обратила внимание, что я правой рукой с силой тру грудь.
          - Что там у вас?
          - Боль. Тупая боль. Когда тру, кажется становится легче.
          - Левая часть груди. Там сердце, - догадалась Алёна, - может пригласить к вам дежурного врача?
          - Пригласи, если не трудно.
    Алёна убежала и вскоре появилась с незнакомым врачом. Он сел на стул рядом с кроватью, и ничего не спрашивая у меня, начал щупать мой живот – любимое занятие Александра Алексеевича.
         - У дедушки болит сердце. Он не может спать, - попыталась Алёна ввести в курс проблемы дежурного врача. Но он продолжал ощупывать живот больного. Затем встал, обратился к медсестре:
         - Напомни мне потом об этом, - и ушёл. Алёна растерянно и виновато глянула на меня.
         - Не расстраивайся дочка. Переживём, - попытался я её успокоить.
    Возникла новая напасть – поднялась температура до 38 градусов и застыла на этой отметке. Александр Алексеевич пожелал знать причину:
          - Почему у тебя температура?
          - Не знаю.
          - Может съел что-то из принесённого родными?
          - Я ничего не ем, я говорил вам об этом.
          - Тогда почему у тебя температура?
          - Не знаю.
    Врач остался недоволен моим ответом. Даже показалось, он считает, что я что-то скрываю.
    Мне стали на ночь колоть аспирин. Его действие было неожиданным. Я мгновенно погружался в небытие. Не в сон, а в бездну. Это продолжалось три часа. А потом выплывал наружу со всеми своими проблемами. Но даже такое действие лекарства меня устраивало, так как сокращало время моих ночных мучений. Лишение сна. Эту пытку не может осознать, представить человек не испытавший её. Кажется, легче сдаться, окунуться в объятия жара, устав от борьбы со сном. Но это не так. Физическая боль сильнее усталости. Она мгновенно возвращает в реальность, какой бы тяжелой она не была. И эта борьба идёт всю ночь, борьба между жаром и тягой ко сну. Сердце не выдерживает такого испытания. Тупая боль в груди сигнализирует, что резервы организма исчерпаны, и может прийти коллапс. Мозг осознаёт неотвратимость беды. Но что он может, находясь в лоне больницы без надежды на спасение?

Глава 16 Это мы не лечим
Появилась изжога. Мне отказали в помощи. Старшая медсестра заявила:
          - У вас есть родные. Просите их.
    Я позвонил другу детства, предпринимателю, попросил привезти минеральной воды, нейтрализующей кислотность. Он выполнил просьбу в тот же день. Привёз шесть бутылок «Ессентуки» с повышенным содержанием карбонатных солей. Не смотря на слабость, я вышел в коридор. Мы расположились в креслах у окна. Хотелось раскрыться до конца, о всех своих проблемах. Но гордость не позволила снизойти до жалоб. Казалось достаточно того, что он сам видит. Мы поговорили обо всём, разве что кроме главного – я умираю. А он не заметил этого, не почувствовал. Его отвлёк незнакомый мне больной, с которым когда-то вместе работали. Они забыли про меня, удалились в конец коридора, погружённые в совместные воспоминания. Я посидел, подождал и ушёл к себе в палату.
    Ко мне пришёл сын. Я попросил его принести мне из коридора стакан воды. А он взорвался:
          - Оторви ж… от постели. Тебе нужно двигаться, ходить. Если будешь всё время лежать, сердце ослабнет, и ты помрёшь.
          - Я не ем и не сплю, откуда возьмутся силы?
          - Тебе в капельнице поступает глюкоза и вода, достаточные, чтобы жить. Ты сам об этом говорил. А спишь даже через чур много. Я же вижу с кровати не слазишь.
    Утром в моей палате появился вместе с лечащим врачом заведующий отделением хирургии. И начал, не поверите, я даже замер от удивления, щупать мой живот. У меня возникла мысль: «Вероятно это их стандартная форма демонстрации своей работы, профессионализма». Но он спросил:
          - Что вас беспокоит?
          - Больше всего невозможность сна из-за возникающего жара в голове.
          - Это мы не лечим.
          - Но пригласить ко мне невролога вы можете?
          - Хорошо, завтра у вас будет невролог.
    Он встал, и они покинули палату.

Глава 17 Дожить до рассвета
   Я очнулся, после трёх часов небытия от укола аспирина. Ломила спина, жгла изжога. Потушил её несколькими глотками минеральной воды. Лежание на спине приводило к головокружению и тошноте. Решил сходить в коридор к креслу, посидеть у окна. Встал с кровати, ноги держали. Дошёл до двери, вышел из палаты, сделал шаг. Заметил, как быстро стали сгущаться сумерки, тяжёлое дыхание и биение сердца скользнули в темноту. Пришёл в себя, тишина, с потолка струится свет, в коридоре ни души. Я на полу. Вспомнил, что моя цель кресло у окна. Поднялся, сделал два шага и опять сумерки унесли в небытие. Открыл глаза. Повернул голову. Цель по-прежнему далека, метров пять. Мелькнула мысль: «Не дойду, нужно возвращаться». Но сил и желания двигаться не было.
    Нахлынули воспоминания. Отец ушёл вперёд. Я догоняю маму, и загораживая ей дорогу, расставляю руки:
         - Мама, у Ени ножки болят, - прошусь на ручки. Отец поворачивается в мою сторону:
         - Ты уже большой, нужно ходить самому, нечего ездить на матери.
    Не слушая отца, мама берёт меня на руки. У меня косолапость. Есть детская фотография, на которой мы с братом в матросках. Мои ноги колесом. Ходить с такими ногами было действительно тяжело, и родители это понимали. Ноги мне лечила баба Дуня, тётка отца, и смогла их выправить к школе.
    Другое воспоминание. Ночь. Зима. Нам с двоюродным братом по восемь лет. Перешли Поликарповский пруд и стали подыматься в гору. За ней наш посёлок. Гора высокая. Снег затвердел. Рубим в нём ступеньки топором. Устали. Решили отдохнуть. Мороз под сорок. Но, если нахохлиться и не двигаться, то кажется тепло.  Потянуло в сон. Мы стали засыпать. Я вижу во сне маму. Она уговаривает:
          - Женя, не спи, замёрзнешь, открывай глаза, борись со сном.
    И я просыпаюсь, пытаюсь двинуть рукой, мороз обжигает тело. До меня доходит, что действительно замерзаю. Преодолеваю холод, расталкиваю спящего брата, и мы прокладываем себе дальше дорогу. И побеждаем.
    Я окончательно прихожу в себя. Надо встать, надо бороться, дотянуть до утра, дожить до рассвета.

Глава 18 Невролог
    После полудня ко мне пришла врач, лет тридцати.
    Не спрашивая на что жалуюсь, начала обследование. Поводила палочкой перед моими глазами, требуя, чтобы я их не отводил. Затем попросила, чтобы закрыл и дотронулся до своего носа. В завершение постучала молоточком по моим коленкам и подвела итог:
          - Вы здоровы.
          - И всё?
    Меня ошеломила её категоричность и простота метода диагностики. Я видел, как моя четырёхлетняя дочь, проделывала те же процедуры со своими куклами. Вероятно, научилась им у доктора в детсаде. Попытался уточнить:
          - Я просил пригласить ко мне невролога.
          - Я врач невролог.
          - Тогда объясните, почему при погружении в сон у меня возникает в голове жар.
          - Этого не может быть.
          - Почему?
          - Да потому, что сон, это просто сон. Понимаете, просто сон, - она улыбнулась, предлагая и мне присоединится к её точке зрения. Но я не мог этого сделать, так как каждую ночь на себе испытывал реальность проблемы. Догадался, она имеет ввиду сам сон, призрачность его содержания. А я говорил не о сне.
          - Извините, я неверно высказался. Меня беспокоит не сон, а момент засыпания.  Именно в момент засыпания возникает жар.
          - Если у вас есть болевые ощущения в голове, то они не зависят от того спите вы или бодрствуете. Они либо есть, либо их нет.
          - Не согласен. Это два различных состояния мозга, в них текут различные процессы, и, вероятно, сопровождает различная биохимия.
          - У вас медицинское образование?
          - Нет.
          - Так что же вы морочите мне голову?
          - Ладно, оставим это. Ответьте, почему у меня последнее время случаются обмороки?
          - Только один, при анафилактическом шоке. Был ещё скачок давления по вашей вине. Вы потребовали у медсестры ускорить поступление лекарства, и пострадали, но обморока не было.
    Я замолчал. Моё погружение в небытие после укола аспирина, только для меня обморок. Для внешнего наблюдателя это может восприниматься естественным засыпанием. Обмороков во время ночных прогулок не было, так как их свидетелем был только я. Выходит, и говорить больше не о чем. Невролог ушла. «А невролог ли?». Работая преподавателем, не раз был свидетелем, как администрация заполняла вакансии первым подвернувшимся работником, часто не имеющим даже представления о предмете преподавания. Так почему же такое не может случиться в больнице?

Глава 19 Домой
    Пробил озноб. Я осознал, какой отчёт получит от невролога заведующий хирургическим отделением - я симулянт! Ужас! Меня никогда не упрекали в этом. Представил выражение лица лечащего врача и старшей медсестры. Об этом будут говорить все. Услышат и Альбина с Алёной. Мне стало дурно, возникла тошнота. Подумал о раковине, но обошлось. Позвонил жене:
          - Наташа, ты можешь меня забрать из больницы?
          - Что случилось Женя?
          - Я больше не могу оставаться здесь. Все процедуры отменены. Если умирать, так лучше дома.
          - Не говори глупости. Мы с тобой ещё всех переживём.
          - Попроси Валю. Она не откажет. Закажите такси. Мне трудно ходить.
 
    Дождался Наташу с сестрой. Стали собираться, укладывать мои вещи в сумку. В палату вошла старшая медсестра.
          - Вы куда?
          - Домой.
          - Лечебный процесс не завершён. Вы нарушаете режим лечения.
          - Что ж? Нарушу, приму на себя такой грех.
    Видя, что мы продолжаем сборы, медсестра потребовала:
          - Вы должны написать расписку, что прерываете лечение по своей воле, и больница не несёт ответственности за последствия вашего поступка. Я принесу лист бумаги и ручку.
          - Я слаб, и не смогу выполнить вашу просьбу.
          - Тогда пусть напишет расписку ваша жена.
          - Она инвалид первой группы по зрению. Так что извините, не получится.
          - А вы? – медсестра обратилась к Вале.
          - Она посторонний человек. Если вам всё равно, кто напишет, напишите сами.
          -  Всё собрали? – повернулся к своим, - пойдём потихоньку. Валя, можно на тебя опереться? Мне тяжело идти.
          - Конечно, - она взяла меня под руку. Наташа прижалась с другой стороны и мы вышли из палаты. На улице ждало такси. Мне помогли сесть, и машина тронулась. На пол пути стало плохо. Я попросил остановиться. Открыли дверь, свесился наружу. В глазах темно. Звук пробивается словно издалека. Отпустило, откинулся в кресле.
          - Ему в больнице надо быть. Помрёт, - высказал пассажиркам свою позицию таксист.
          - Дома буду умирать, - ответил я.
 
Глава 20 Без надежды
    Огненный шар, покрыт островками коры. Бурлит раскалённая магма, кора сталкивается в своём спонтанном движении, выбрасывая фонтан, который достигает горла, обжигает кислотой. Я прихожу в себя, перевариваю жжение. Минеральная вода не помогает. Сын обещал привезти сильные таблетки. Прошло несколько дней после больницы. Живу. Вместо сна бред. Ломота распространилась на конечности. От геля мало проку. Организм отказывается принимать пищу. Всё чем Наташа пытается накормить, оказывается в тазу, стоящем у кровати. Но она не успокаивается, ищет.
    Думаю, о смерти. Готовлюсь. Привожу свои дела в порядок. С университета работал над гипотезой в области теоретической механики. Хотя работа осталась не завершённой, в ней есть мысли, которые считаю интересными. Жалко, если они канут в небытие вместе со мной. Прошу сына выложить их в интернет, если меня не станет.
    После работы, Слава привёз лекарство от изжоги, зачитал, что при приёме таблетки прекращается выделение желудком кислоты. Просил не злоупотреблять, тревожась за дальнейшую работу желудка. Был в больнице, взял выписку из истории моей болезни. Просил врача дать направление в областную больницу. Не дали. Хочет вести меня без направления. Но я отказываюсь. Не примут, да и не доеду, почти 100 километров, не выдержу.

 Глава 21 Выздоровление
    Позвонил двоюродный брат. Живёт в Башкирии в Стерлитамаке. Порекомендовал попробовать каши гречневые или овсяные. Я поблагодарил его за участие, но совет принял без энтузиазма. Зато оживилась Наташа, побежала в магазин за овсяной крупой. Через полчаса жиденькая овсяная каша в кофейной чашке была передо мной. Хотел отказаться. Понимал, что каждая попытка принять пищу это повод для рвоты, а её переносил тяжело. Пожалел жену, горячее желание мне помочь, прекрасно понимая не только горе, которое она испытает, потеряв близкого человека, но и положение, в котором очутится. Слепая, совсем одинокая. Сын мой от первого брака, если меня не станет, вряд ли будет заботится о ней, тем более, это не позволит сделать его родная мать. Я начал есть. Съел кашу без последствий. Захотел ещё. Выждав два часа, принял ещё одну чашку. Потом навалилась усталость. Погрузился в бред.
  После нескольких недель голода, организм нашёл успокоение в овсяной каше. За овсянкой пошла гречка, а затем и паровые котлеты, компот из сухофруктов, чай. Пища дала силы, я начал вставать, с помощью жены ходить по комнатам. Но появилась новая беда. Обострился геморрой, который с молодости сопровождал меня по жизни. Голодая, я забыл о его существовании. А тут снова вернулся. Сообща мы выработали тактику лечения. Телевизор предложил лечебное средство – «Релиф». Супруга - клизму кипячёной охлаждённой водой после каждого посещения туалета. А выписка из больницы - строгую диету. Всё это помогло. Геморрой исчез. Постепенно начал восстанавливаться сон, последней покинула ломота. Начал с женой выходить на улицу, садился на лавочку, свесившись к земле. Мучила тошнота. Вероятно, это было следствием моей слабости. Квартира на втором этаже. Подъём по лестнице на один этаж приводил к резкому скачку головокружения. Поэтому, прежде чем зайти, выстаивал минуты, опираясь на перила. Через месяц я уже считал себя здоровым. Анализируя всё, что со мной случилось, сделал вывод, что основной причиной осложнения моей болезни была аллергия и излишество вливаемых в меня лекарств. После прекращения их приёма, организм постепенно освободился от них и началось выздоровление. И ещё один вывод напросился сам собою: в больницу лучше не попадать. Беречь своё здоровье надёжнее любого лечения. Бережёшь сам, а лечат другие.
                Конец Первой части