Карамельный горошек

     Мне снится моё детство трёх лет.
     Мама забрала меня из детского сада, и закупается в продуктовом по дороге домой. Проходя мимо очередной стеклянной витрины я, восприимчивая к изящности девочка, влюбляюсь в элегантно рассыпанное по вазочке карамельное драже-горошек. В конфетном отделе магазина «Прогресс» на улицы Правды. Нежно голубые, белые, сиреневые, салатные и розовые шарики разных размеров. Идеально завершенные немногими ярко желтенькими- так и зачаровывают детский эстетизм. Какая же красота!
      Конечно, я ною маме, что Я Это Хочу!
    - Дорого! -машинально, даже не смотря отвечает она, заученный вывод её жизни последних нескольких недель.
    - Тут написано, что нет.- смотрю я на красиво выведенные каллиграфические цифры чьей-то старательной рукой.
    - Это за 100 граммов цена.- Взглянув на ценник, отрезает мама.
           И, мы катастрофически отдаляемся в сторону выхода.
   -Совсем немноо-жечко…, прямо малюсенькую жменечку…. Зубки сказали мне, что не будут болеть… Пожааа-луйста! …Не будет дорого вообще!-  заверяю я её.
    В магазине один продавец на несколько отделов, и в данный момент обслуживает другой. Мама уже закупилась, у нее тяжелая сетка с продуктами, и ей совсем не хочется ждать. Но, уставшая, и не имеющая сил слушать ещё несколько кварталов до дома мои, предполагаемые ею в случае отказа, обиды, выдохнув, останавливается. Поставив ношу на столешницу камер хранения, даёт мне мелочь, чтобы я купила сама. Пока она здесь подождёт, с тем, что уже на себя нагрузила.
      Я интересуюсь сколько граммов в жменьке, чтобы вдруг не купила случайно лишнего. Я же ей обещала! Искренним взглядом самого порядочного ребенка в мире, которому абсолютно точно можно доверять, расширив для убедительности глаза, я вопросительно смотрю на неё.
     Мамочка, до этого машинально скучно на автопилоте выполняющая привычный ей жизненный ритуал самопожертвования женской судьбе, вдруг улыбается моей наивной честности и актерскому мастерству, прищурив взгляд, прикидывает, что где-то будет 120-140 грамм.
И остаётся стоять там, метрах в 5-7ми от прилавка, где я жду девушку продавца.
………………………..
       Пока я ожидаю, в этот же отдел подходит, ещё не знакомый мне, Илья. Высокий, хорошо сложенный, красивый парень с двойственным, не сочетаемых качеств лицом. Стараясь удерживать в памяти необходимое мне количество драже-горошка, я при этом пытаюсь понять: какое же впечатление получаю от появившегося в поле зрения человека. Ход моих мыслей скатывающихся в полный бардак, из-за наплыва сразу множества совершенно всевозможных ощущений, из миллионов разных пространств, где когда-то мы уже пересекались с ним. И мешая прийти к какому-то заключению, в голове, запомнившимися мне отрывками, начинает играть вполне синхронная моменту песенка из только вышедшего тогда пластилинового мультфильма:
-  Нам помниться вороне, кар-кар-кар-кар-кар-кар-кар…………
….Грамм думается двести…а может быть и триста……..А может полкило…….
….У вас такие перья!!!...пам-па-па-па-па-па…. У вас рога та-а-кииииие!!! ………………
     Теперь для меня остро становится вопрос, а могут ли на самом деле в одном персонаже сочетаться «копыта, очень стройные» и «добрая душа», как продолжалось в данном пении. Потому, что именно такие противоречивые ощущения, не способная ещё по возрасту тела объяснить себе, но на каких-то других уровнях чувствовала я.  Есть в этой чистой улыбке, подошедшего сюда парня, второе, и не только дно. И я уже маленькая сейчас знаю, что встреча эта наша здесь не случайна. Эта ощутимая мною тайна в его душе будет кружить нас вокруг себя целую вечность. На секунду, каким-то образом я увидела в нём саму себя.
          Если я не ошибаюсь с годом, мне всегда трудно в регрессии идентифицировать конкретный жизненный возраст своего безвременного духа, то Илье тогда только исполнилось 17.
 После него у отдела постепенно набирается еще пару-тройку человек, образуя небольшую очередь.
      В детстве я хорошо видела энергетику людей. Все олимпийские: мама (Деметра), учительница русского в школе (Гестия), одноклассница Майя (Афина) и Илья (Зевс) светились, как поглотившие их тела, увесистые солнечные шары, на фоне остальных тухлых энергий общей массы людей. Да, и сами они все были яркие, красивые, высокие люди, выделялись своей гармоничной тоже физикой. А этот свет меня подслепливал и притягивал каким-то своим, родным ощущением какой-то другой семьи.
      Далее я стою там- в девичьем моём детстве, и естественным для пока не оценивающего себя, как других, ребенка, образом, втягиваюсь перед всё же нравящимся мне молодым мужчиной, в доступный мне 3-летней флирт. Я выворачиваю в щиколотке ножку в летнем сандалике, демонстрируя белые гольфы с рюшей. Потом, закатываю глаза, и категорично отворачиваюсь. Делая вид серьёзной, умненькой девочки, явно скучающей и уставшей без внимания. Что не мешает мне, впрочем, быстро вилять пальцами в разные стороны, концы моих заплетенных с резинками косичек.
      Илюша весь во внимании, поскольку я единственное, что не спит в этой застывшей ожиданием реальности, и нахожусь непосредственно в метре перед ним. И я уже повернувшись лицом, но всё ещё не до конца сдавшаяся, поглядываю на него из полуприкрытых опущенных глаз, сквозь мои длинненькие реснички. В детской моей логике это как бы не считается, что я на мальчика посмотрела первая сама.
           И апофеозом сцены, когда парень уже сдерживает смех, ловя одновременно недовольный моему поведению перед ним мамин взгляд; становится вырисовывание острым кончиком языка сердечка слюною у себя на оголённом для сей процедуры предплечьи. И последовавший за этим там же, отчаянный само-укус.
    Растирая следы от зубов, спиной чувствую, как мама злится, что я улеглась грудью на грязный прилавок перед взрослым, веселящимся с меня парнем, но пока не вмешивается.
………………………..
              После какого-то, уже продолжительно затянувшегося для меня-ребенка времени, всё-таки приходит продавец, и первым обращается к Илье.  На что тот, пригласительно взглянув на меня застеснявшуюся, и не увидев действий, уверенно и внушительно так, просит взвесить ему самого дорого в магазине «Метеорита»!
     Кто-то в очереди за ним восхищается довольно громко в слух. И я сама тоже под впечатлением, приоткрыв рот, внимательно наблюдаю этот акт демонстрации обеспеченности моего попутчика по закупкам.
      Я вижу, как продавщица нагребает ему огромным совком, тех самых невероятнейше-нереальных, волшебных конфет, которые только недавно я пробовала впервые, когда угощалась от маминой сестры. А та, абсолютно счастливая и светящаяся, 15-летняя, вбежала в дом непростительно поздно, с точки зрения взрослых. И в окрылённых её руках, быстро пропарил перед моим носиком, точно такой же пакет, какой формировался на глазах у меня и сейчас.
И под критичный взгляд недовольной, переживавшей где её носит, моей бабушки-её мамы, игнорируя эмоциональность последней,  тётя спешит закрыть меня в своей комнате. Чтобы сообщить шёпотом секретик на ушко, что встретила щедрого волшебника, который и угостил её.. Запихав скорее мне в рот конфетку, Аня, радостно предлагала мне прикрыть глаза, чтобы получше прочувствовать эту блаженную вкусноту. И сообщила, что волшебник этот очень любит детей. И, узнав, что у неё есть маленькая племяшка, так вдохновился, что создал самые удивительные во вселенной конфеты, специальные только для меня.                За что мне было позволено умять сразу ещё две, пока я интересовалась у неё, когда же собственно и сам волшебник придёт познакомиться со мной? Потому, что у меня самой уже довольно всякие желания начали быстро так простукиваться в голове. Надо было признать, что конфеты безумно восхитительны, но сама тетя глуповата, и не разностороння, прямо скажем, в общении с волшебниками. В отличае от более мелкой её, я подразумевала конечно себя, родни. Вот я бы у него Тааа-кую Куколку запросила!

     Тут прервав мои воспоминания, мама, оставляет своё пристанище у продуктов, и подходит ближе к прилавку. Раздраженно, она стыдит невнимательных взрослых, тем, что я до парня стояла, и меня первую необходимо было отпустить. Что они ребенка ущемляют, ай, яй-яй...   
       Продавщица, уже набравшая увесистый такой пакет вкуснятины из прозрачных, разноцветных конфетных контейнеров на стеллаже, спускается с небольшой лесенки, оправдываясь, что думала, что девочка с покупателем. Удивляясь при этом в слух, что мы ведь так с ним похожи, она и решила, что родственники. 
       Сам же Илюша такой уверенный, что возможно и не понял, что я тоже в очереди стою, а не просто материализовалась тут специально только, чтобы его зрительные нервы умопомрачать. И теперь, конечно, несмотря на то, что ему нужно что-то еще, предлагает продавщице сперва отпустить меня. А та, согласившись, приветливо спрашивает чего же мне хочется.
     Догнав уже тем временем, что взрослый парень, примерно возраста моей тети, и сопоставив схожесть пакетов, остальных совпадений, и моих просьб всем гномикам города увидеть этого тётиного Волшебника, я не сомневалась теперь, что это и есть Он! И тем более радовалась, что не упала в грязь, интуитивно проделав всё моё акробатическое кокетство в его честь ранее, потому, что была прямо очень теперь уверенна в себе. Безоговорочно очевидно, что моё пожелание куколки абсолютно точно заняло своё лидирующее место в его списке исполнений волшебных дел.
        Как вдруг мама, уже на нервах, видя, что я не отвечаю, застряв в своих умозаключениях, ждущей продавщице, сама заявляет, что мне 120 грамм Карамельного Горошка….
                Эх, мама, мама… Не могла уже все 140 сказать?
Я же не самую маленькую жменьку то хотела, из одного только горошка. Надеюсь там будет хотя бы большой голубой шарик, и ещё  маленький желтенький -второй. Ну, и если совсем уже повезет, и весы на мне ошибутся, в волшебных то вибрациях Ильи это точно возможно, то и  розовый миллипусенький. Хотя, конечно, и лиловый вот тот тоже- огонь...
 
     И продавщица, не уступая матери в своей кощунственно недогадливой безманерности, спрашивает: в кулёк (из бумаги тогда сворачивали) мне, волшебничьей королеве, или в пакетик. А я, красивенько сложив пальчики в лодочку прямо перед, несомненно заценившим аристократизм Волшебником, помогая для этого другой ручкой, протягиваю ей просто свою ладошку. Сыпать, то есть, надо прямо в неё.
  Продавщица- само терпение, смеясь, и давая мне новый шанс, объясняет, что всё в ладонь не поместится. Я победно радуюсь внутри, что моё желание, о том чтобы весы сбились сработало. Но всё же держу серьезное лицо, чтобы никто кроме, несомненно понимающего меня в этой сверхспособности волшебника Ильи, не заподозрил воздействие моей магической силы. Удача верно сегодня на моей стороне. И я показываю продавщице на мой идеально розовый, отделанный закруглённой окантовкой, карманчик на платьице, как новый вариант для пристанища конфет.
……………………..
     Дальше я вижу юную себя, окрылённую встречей с Волшебником Илюшей, с пластиковым пакетиком (мамина инициатива по пресечению насыпать конфеты в грязный, по её мнению, карман) наполненным самыми вкуснейшими горошками. Я иду по улице, светясь так, что слеплю уже сама себя. Я сообщаю маме, что 120 грамм- это целых 3 моих жменьки и ещё чу-чуть, а не одна. Можно даже на поменьше 4 жменечки разделить. И радостно предлагаю угоститься и ей, но она почему-то отказывается. 
     По этому, завершив подлизывание к расщедрившейся матери, я считаю, что уже можно перевести тему на то, что дядя тот взял такие же конфеты, как тетя Аня приносила…. Но мама не обладая моим структурно-аналитическим следовательско-сыщичьим юным умишком, совсем не уловила, очевидной взаимосвязи между персонажами, как я, и просто уставше и немного досадно отвечает:
- Купил, потому, что деньги есть.
    Далее, я не глядя под ноги, уткнув нос в мои разнообразные горошины-планеты, спотыкаясь, и стараясь не виснуть на маминой и без того тяжелой ноше, как она не забывала мне всё время напоминать, нахожу в этих шариках множество разнообразных реальностей и миров. В которых я когда-то летала, бывала, жила, и была Королевой Волшебников абсолютно всех уровней и мастей. И вспоминала продолжение, как Аня говорила, что её знакомому Волшебнику навряд ли понравится у нас. Ведь он так богат, у него в квартире всё из-за границы.
 -Нет, Оксаночка, он сюда к тебе не придёт.- уверила Аня.
 - А мы что не богатые, Аня? Все говорят, что у нас самый красивый на улице дом, и машина есть. Давай мы сами к нему тогда пойдём, где он живёт?
- Запорожец- не машина, зайка. Это, чтобы инвалидов возить, дедушке государство за ранения дало. Он живёт в доме, где наш магазин. Может быть когда-нибудь потом он тебя пригласит. Раньше мы тоже были богатыми, - продолжила Анечка,- пока твоего дедушку не парализовало. Сейчас это всё уже не то. Папа ездил в Германию, всё самое лучшее нам покупал. Он вообще всё, что только мог для меня делал. Даже через Днестр с гостинцами мне от зайчика каждый день переплывал, когда я в лагере в лесу была. Когда папочка заболел, маме- твоей бабушке пришлось почти всё, что он покупал продать. Нужны были дорогие лекарства ему. Ты не помнишь, потому, что это случилось, когда ты только родилась.
         Как след пропал от Аниной недавней вдохновлённости, теперь она думала о снова лежавшем в госпитале любимом отце. Осколок от военного ранения в позвоночнике, который не брались по серьёзности оперировать врачи, однажды сместился, перерезав спинной мозг. Оставив активного сильного человека инвалидом. А внутренние органы не выдерживали обеспечения жизнедеятельности его обездвиженного тела. Деда всё чаще увозила Скорая. Он тяжело переживал свою зависимость, перед тянувшей всё на себе теперь, женой.
     - Мой папа стал героем еще до своего совершеннолетия, в рукопашную с немцами один дрался, и сам двух «языков» привёл. Он подполковник, артиллерист! Он самый сильный, Самый Лучший, он вообще всё мог.
     -А мой? - не понимая, как языки могут ходить, но не считая сейчас уместным уточнять, поинтересовалась я.
      Аня, наслышавшаяся сплетен за спиной моих родителей, согласно с ними не понимала, чем мотивировалась моя мать, выходя за очевидно безресурсного по их мнению парня на 5 лет младше её, живущего и плодящегося детьми, тут в доме, который дедушка строил для неё. По этому поспешила впихнуть в мой, много-вопрошающий ротик очередную незабываемую конфетку.
- Давай спать, мне завтра на учебу.
…………………………………….
        Как похоже Аня верила, как и Персефона в Зевса- в Самого Лучшего её отца.
Дед был шикарным: уважаемый, видный, компанейский и крутой. Кроме незаурядных волевых качеств, строил успешную карьеру, виртуозно играл на биллиарде, был азартным везунчиком- выигрывал всё, что когда-либо разыгрывалось при нём. Бабушка, боясь его увлечений, всегда повторяла нам-внукам, что если увидит у нас карты, то руки 100 процентов оторвёт.
    Даже не смотря на продолжительную свою лежачую болезнь, и сейчас он каждый год 9 мая собрав в себе какие-то немыслимые силы, обязательно садился с однополчанами за стол. Если даже его для этого пришлось бы привязать. А они в свою очередь, ритуально беспрекословно приносили в жертву ему жену одного из них: Дед единственной рабочей во всем его теле левой рукой, раскручивал пробку от шампанского в подставке-военной пушке, и палил ею, как казалось просто в потолок, символизируя дань его артиллерийским войскам.
    На самом же деле вылетевшая пробка стукалась далее ещё о стену, и ежегодно приземлялась у одной застольной дамы в декольте, непременно между грудей. Та каждый раз предварительно уже, как только заговаривали о шампанском, начинала краснеть, но терпеливо проходила свою учесть. Однажды попавшись на сей беспредел деда, никто бы уже не понял её, одетую неподобающим закрытым образом для данного шоу.
    Ещё здоровый дед посадил редчайших сортов яблонь сад, привозимых им со всей необъятной Советской страны. А моё личное детское яркое воспоминание связанно с тем, как он виртуозно слепил мне из пластилина одной рукой абсолютно реалистичную лошадь.
            И почему он, точно так же как и мой олимпийский папа Зевс, хоть и по разному, но вдруг тоже стал узником, запертым внутри самого же себя? Какая-то очевидная магия в этом синхронизме определённо есть.

        На следующий день, я жду после сада, когда же Аня вернётся домой, чтобы выпросить у неё ещё конфетку из оставленного пакета в её комнате на столе. Аня говорит, что сказала маме, чтобы она мне дала. Но мать моя, кормившая меня творогом даже при просьбе мороженное купить, заявляет, что нечего мне портить зубы.
     - Это у Анечки шоколад всё детство лез из ушей, потому она и ветренная такая. – комментирует она.
     - А у тебя не лез, мама?
     - Нет, мы с Ниной (третья их, сестра. Старше Ани на 17 лет) всё детство по гарнизонам мотались и отпечатки звёзд от кокарды на ремне на попах считали. У кого больше- это у нас было вместо конфет.
       Мама с Аней говорят об одном и том же отце, как о двух диаметрально противоположных персонажах. И с призмы их восприятия его, сейчас они смотрят точно также противоположно и на моего Волшебника Илью.
       Когда мама выходит, Аня, приставив палец к губам, демонстрируя, что действовать нужно тихо, суёт мне, обалдевшей от такого количества, весь пакет. И советует спрятать себе под матрас и брать, когда мама не видит.
- Что фсеееее?!!! А тебе? – Шепчу я тёте в ухо.
- Он это тебе купил же. Я уже наелась, больше не хочу. – тем же способом отвечает она мне.
И я следуя её совету, получаю еще несколько дней возможность вытаскивать из моего тайника в кроватке заветные кругляшки с орешками и нугой.
……………………………..             
           Через несколько дней, в предпраздничный выходной, Анечка подходит к бабушке, и в смеси одновременно заискивающе-виноватого с вдохновлённо-мечтательным состояний, пытается ей сообщить, что сегодня к ним собрался прийти знакомиться мой Волшебник- её Илья. 
    - Мама, давай я «Наполеон» испеку? -Аня всегда пекла, как никто самые изумительно возможные торты. - Накроим на стол, посидим? Я понимаю ты вымотана у папы в госпитале дежурить, то хоть отдохнёшь, а? Я сама всё соберу.
   - Ура! Мы будем печь торт! Чур я буду яички с сахаром венчиков взбивать!- выскакиваю восторженная я из постели, искать удобную для этого миску в кухонном шкафу. Пока бабушка направилась к затрезвонившему одновременно телефону.
   - Никаких тортов, Аня! Сегодня генеральная уборка-  мне дом, и беседку с летней кухней после зимы во дворе убирать, - строго врезалась в разговор моя мать, - Нечего мне по мытому тут шастать туда сюда, со своей стрепнёй. У меня до праздников только сегодня. Потом мамин день рождения – Ниныным накрывать и с военкомата людей тоже уважить надо; первомай, а девятого дедушкины однополчане по любому придут. Он запретил за госпиталь говорить. Когда я успею? У меня больше отгулов нет, ты в госпиталь не ездишь, тебе только гулять.. Мне одной всё вымывать и готовить. У меня ребенок маленький между прочим ещё.- мать, конечно, не могла не воспользоваться случаем подчеркнуть свой материнский героизм, упоминая приученную с пелёнок всё делать самой меня. Включая просится в туалет в 4-месячном возрасте, по её неоспоримому мнения.
   - Наташа, ты же прекрасно знаешь, как папа не хочет, чтобы я ходила туда… Мама, ну ты ей хоть скажи! - Анечка отчаянно рассчитывает на бабушкину поддержку.- Ну, нельзя же так! Человек знакомиться придёт.
   - Извини, Анют, но Наташа права. Не получится сегодня твоего мальчика никак принять. - бабушка положила телефонную трубку, - Я не останусь, военком на дежурство просит выйти, а потом я к папе опять. Он не даёт медсёстрам его менять. Там нахалок молодых набрали, не понимают ничего, только ждут, что им в карман сунут.
   - Так выходной же! – пытается удерживать очень шаткую позицию Аня.
   - Не для меня значит выходной. Как я могу военкому отказать? Ты же знаешь, что я столько в госпитале пропустила рабочих. Он в положение входил. Уволит, что мы будем делать? Где я ещё такую работу найду? Ну, какой Наполеон, сейчас нам пачка масла на вес золота, знаешь сама. Когда могли делали по 3 за раз. Папе опять целый список навыписывали всего. Не знаю, как вообще эти праздники соображу.  Он же 9го встанет даже трупом, и бутылку шампанского в пушку ему по любому поставь. Одна надежда, что Толя ( она упоминала моего отца) аванс получит, а он в полторы смены выходит уже.- выговорилась бабушка.
 -Извини, не могу, Анечка. Давай поговори с ним, ничего страшного, на после праздников знакомство перенесём.
   - Как? Он сказал уже, что в четыре сюда придёт.
   - Ну позвони ему, где он там.
   - В уголовном отделе, туда нельзя по такому звонить. - Аня стоит, глядя на единственную, но, тоже бессильную в данном случае, единомышленницу- меня, абсолютно растерянная. Интуитивно уже предчувствуя, что сегодня будет в очередной раз раздавлена, предающей её судьбой. - Он такого точно не поймёт… Хотя бы уважение к нему, Наташа, пожалуйста прояви, - обращается она к моей маме,- я на рулет бисквитный как то соберу, хоть чаю попьем …
   - Аня, Волшебник Илья тоже сыщик? Как Я и Шерлок Хомс?
 Видно было, как сильно Аня влюблена и переживает. Так искренне трепещет перед важностью её юных отношений, в которых она ещё совсем не опытный, чистосердечный новичок.
……………………………
    
    Далее тётя и бабушка уходят, мама начинает запланированную ею уборку. Попутно просит меня, просидевшую до обеда, пока она закупалась к праздникам на оставшиеся гроши, в постели, самостоятельно наконец-то одеться. И заправить постель. Возмущается, что безответственная Аня до сих пор меня не подняла и не покормила завтраком. Одни гуляния у сестры в голове.
     Я слезаю в кровати, натягиваю колготы, но до платья уже не дохожу. Потому, что мама принесла большую коробку с моими младенческими вещами, и другим тряпьём, чтобы позже перебрать, что можно отдать, недавно родившей её подруге. Я всем вниманием внедряюсь в принесённое: малюсенькие носочки, шапочки, слюнявчики, конечно же из комплекта к моей кукле большой, делаю я вывод о детских вещах. Злюсь, что невнимательная мама забыла их мне отдать. Как долго же я играла в не полною грудь. Потом я начинаю узнавать знакомые рисунком, разноцветные обрезки фабричного кроя, принесённый соседкой со швейной фабрики «Одема». Из которых ранее мама пошила, моё такое любимое, лоскутное одеяло с оборкой. И, растрогавшись, так и быть я простила её.
  - Принеси мне несколько тряпочек, Оксана, пожалуйста. Выбери которые побольше, мне пригодятся тут. - протягивает мама из кухни, и я несу немного, из тех не самых красивых, что остались еще не выложенными мною на пол. Невозможно ведь все эти цветочные дивные узоры сложенными в стопке рассмотреть.
   Через какое-то время мама проходит мимо, ругаясь, что я до сих пор не одета и пораскладывала всё на грязный пол бактерии собирать.
   - Аннушкин парень придёт, а ты ходишь в портках. Не стыдно будет? Торт ему делать хотела, а себя в порядок даже не привела! Возьми платье и щетку, причешись в Аннушкиной комнате, там уже помыла. Я пока тут приберу.
     Вместе со мной мамочка перемещает в очищенное пространство сокровищную коробку, и просит, пожалуйста, не трогать ничего. Она займётся ею, когда закончит.
А замечаю, что мама принесла сюда дополнительное кресло и красиво сервировала оставшийся от былого богатства дорогой очень изящный чайный сервиз, чтобы встречать ожидаемого гостя. Конечно я, считаю, что на чистый пол, по логике матери, теперь раскладывать можно. А следовательно я её не совсем допоняла. И забыв снова про платье и расчёску, я кладу на алтарь искушения, мой, неокрепший, и посему податливый коварству, организм. Тело великого, хоть впрочем скромного, и потому, не так уж известного, искусного кутюрье. Я нахожу отложенный мамой для шитья симпатичный шифоновый вырез ткани с рюшами, и как детский слюнявчик повязываю его вокруг шеи, висеть у меня на груди. Уверенная, что моё это жабо в точности как на портрете Моцарта на нотах, стоящих у Ани на пианино. Потом водружаю на нечёсаную, взъерошенную детскую голову. найденные воланы, цветастой зигзагообразной окантовочной тесьмы- как парик того же Вольфганга.
      И продолжаю застилась лоскутками только в лиловый, гармонично сочетаемый на мой взгляд с сервизом на столике, цветочек, пол перед креслом для Волшебника. Так, что мои пупсики и маленькая завистливая куколка Оля, в скором времени все попадали в инфаркте от такой красоты. Или это просто я случайно сдвинула под ними ткань? Нет, всё таки первое.
    Игра продолжается пока очередным татарским набегом в мою первоисконную лоскутно-тряпичную этнически-самобытную Русь с немецким высоко-культурным влиянием Вольфганга, не внедряется мать с ультиматумом необузданной монгольской дикарки немедленно всё убрать.
- Это что такое?!!- в руках она держит, найденный при смене постельного пакет с "Метеоритом", который я планировала, как минимум еще на месяц растянуть, откусывая по трети конфетки.- Я сказала не ясно сладкое не есть? Сколько ты умяла уже?
- Че-чыре. - печально надулась я. - Ты, что выкинешь их?
- Нинкина саранча ( мама имела ввиду 4х детей старшей сестры на днях прибудущих к бабушке на день рождения) сметёт.
Саранче почему-то сладкое можно. Позитивная, я радуюсь, что мать не нашла по крайней мере мою жевачку. Которая к тому же более экономная. Её я по немногу жевала уже не один месяц, заклеивая между страниц, просматриваемой на ночь, стопки детских книжечек и журналов "Мурзилка".
-Аня с парнем уже во дворе стоят! – мама строго просит меня предупреждением в последний раз одеться, убраться, вести себя тихо и не позорить Аню, когда они в дом зайдут. - Поняла меня?
    Услышав радостную новость о приходе моего Волшебника, я срываюсь тут же к двери, скорее посмотреть на него. И высунувшись с порога, вижу в далеке у калитки стоит, как я правильно и вычислила, тот самый дядя из моей истории с карамельным горошком в магазине.
   - Да! Да! Это он!- прыгаю я в прихожей, стараясь найти куда же мама убрала обувь, чтобы скорее побежать показаться ему.
  - Угомонись, Оксана! Делай, что я тебе сказала! Я пойду на улицу беседку убирать, ты чтобы не выходила!
  - Почему-уу?
  - Не для твоих ушей слушать, о чем они там говорят. Маленькая еще.
  - О чем они говорят?
  - О влюбленных своих делах, молодых. Вырастишь узнаешь.
  - Как я узнаю, если я не буду слушать?
  - Будет у тебя парень, расскажет всё сам.
  - Такой, как Илья?
  - У тебя лучше будет, ты умнее нашей Ани.
  - Откуда ты знаешь?
  - Я вас обеих растила, могу сравнить. Ты всё на ходу схватываешь, стихи самые длинные в садике тебе дают. С тобой папа занимается серьезно, в шахматы не многие девочки в твои годы умеют играть. Аню наш папа только глупостям и конфетам учил. Она 5 лет в музыкальную школу ходила, чтобы узнать, что у неё слуха нет.
 - Аня, что совсем ничего не слышит?!!- ужасаюсь я.- Я могу Анечке шоколад из ушей вытащить? У меня пальчики тоненькие.
- Попробуй. - смеётся мама.
- А у меня Самый Лучший будет муж?
 - Да.
    Мама уходит на улицу. Я опять выглядываю за дверь. Илья стоит с Аней под навесом в 2х метрах у порога. Я радостно выбегаю, как была в колготках и навязанном на меня моем арт-дизайне на порог.
     Аня поджала губы, Илья тоже узнал, и пристально рассматривает меня, совсем, как я теперь понимаю, не разделяя моей бурной радости. Потому, что мама в это время выливает в землю у дома прямо в полутора метрах перед ним таз с грязной водой, которой до этого мыла пол. И начинает развешивать старую половую тряпку, для сушки на согнутой тут же виноградной лозе.
    Даже я мелкая понимаю, что мама что-то совсем неадекватное перед гостем сейчас творит. Но, глядя на его негодующее лицо, думаю, что это его реакция на непослушную меня.
   Дальше мама считывая ужас на лице Ани, спешит затащить, ревущую от неожиданности меня, обратно в дом. Начитает отчитывать, что это за тряпки на мне, и подводит посмотреться в зеркало.
  - Это жабо! – слезливо обиженная, я объясняю маме мою классику на груди, - А это парик. Как у Морг-царгта. – картавя добавляю я еще одну не выговариваемую мною букву в имя великого Вольфганга, и больно стаскиваю навязавшиеся уже узлами волнистые тесёмки с головы.
    - Кого? Кого? – мама прыщет с меня.
    - Моргцаргта! Там у Ани на пианино. Я же тоже гением буду работать, когда вырасту.
   - Гениями рождаются, - парирует мама,- я же просила одеться, и Аню не позорить.
   - А я уже гением не рож-дусь?- пытаюсь я сложить незнакомый вариант слова.
   - Бабушка говорит, что ты необычная. Не такая, как все дети.
   - Я сейчас оденусь, можно тогда мне выйти к ним?
            Мама посмотрела в окно и сообщила, что они уже ушли.
………………………….. 
    Через совсем не продолжительное время Аня угнетённая и расстроенная быстро вернулась домой, готовая расплакаться.
   - Я же просила тебя! – выдавила она очень обиженно, в ответ на мамин вопросительный взгляд, чего это они сорвались вдруг.
   - Можно подумать, ребенка увидел! Какие мы нежные! - уставшая от уборки мать начала своё обычное отстаивание пьедестала непоколебимой её вечной правоты.
   - Он не из-за Оксаночки, вообще! – Аня не могла держать уже больше такое предательство старшей, на чью она, конечно, полагалась помощь, в её первых чувственных вопросах. - Он из-за тебя! Обязательно было перед ним это делать, да? - Аня была расстроена до предела.
   - Что делать? Я вам всё приготовила.- мама показала рукой на старательно созданный ею для романтического общения сестрёнки оазис комфорта.
   - Грязный таз выливать! Тряпками трусить!- я стала хвататься за Аню, как бы поддерживая её в этом противостоянии странному поступку мамы перед моим Волшебником. Что автоматически снимало навязанную мне ею вину.
   - Знаешь, Аня, так сильно ты ему была нужна! Подумаешь принц высоких кровей. Взял бы, да помог! У него один фарс в голове! Мы еле концы с концами сводим, а у него одна проблема- «Метеоритом» очередь в магазине удивлять. Колбасы бы копчёной палку к праздникам в дом принёс. - у моей матери всегда был свой особенный романтизм.
   - Наташа, ты себе вообще слышишь? Что ты несёшь? Человек первый раз в дом пришёл, по-человечески! Он в нашей шкуре не был. Откуда он может знать? Он старался, как знал.
   - Радуйся, Аня, что отвалился,… пока не поздно… Или ты ему уже и дала?
      Аня фыркнула, и отвернувшись от ненавистной сестры, упала в слезах на диван.
   Я стояла рядом, гладила её по волосам, стараясь успокоить и интересовалась, что она должна была дать Волшебнику. 
   - Волшебница у нас, Оксана, тут только ты. – мама поняла, что переборщила.
 Не часто нашей железной леди становилось неловко.
– Рулет она ему не дала. Идем порежем, сами съедим.

        Мама заварила чай, но Аня не вставала. И я сидела уже одетая и причесанная, но тоже кусок в горло как-то не лез. Мой Волшебник опять вляпался в вечную войну Зевса и Деметры на всех уровнях наших игр. Бой за Персефону, ребенка, которого они не могли поделить из-за своих неукротимых характеров двух лидеров, пытающихся сесть на один трон. Давно забывших за что борятся, моих самопропровозглашённых, не являющихся ими, космических папу и маму, затаскивающих в этот смерч, всё новых и новых жертв во всех перерождениях. Включая и саму причину их борьбы, и настоящую хозяйку трона- меня.

Конечно, у Анечки было еще достаточно парней, но такой счастливой, нежной, юной, светящейся, как в те дни, когда она кормила меня «Метеоритом», я больше не помню её никогда.
             
  А десять лет спустя, туда же, в тот же двор дома возле Днестра, пришёл знакомиться с роднёй и уже мой первый парень. Папа при всех, присутствующих на шашлыках гостях, сразу всучил ему лопату, и предложил в белых джинсах раскидать, привезённый на кануне для удобрения, по огороду, навоз. Люди возмущались выходкой отца, а он исполнил его прихоть, после чего- не ушёл. И ещё долго не уходил, как ни старался папаня его выживать.