Трансвааль, Трансвааль, страна моя

Только два африканских пригорка,
Только пыль и палящий зной,
Только тропа между ними,
Только Трансвааль за спиной,
Только маршевая колонна
В обманчивой тишине,
Внушительно и непреклонно
Шагающая по стране.

Но не смейся, встретив пригорок,
Улыбнувшийся в жаркий час,
Совершенно пустой пригорок,
За которым - Пит и Клаас, -
Будь зорок, встретив пригорок,
Не объявляй перекур:
Пригорок — всегда пригорок,
А бур — неизменно бур.

Только два африканских пригорка,
Только дальний скалистый кряж,
Только грифы да павианы,
Только сплошной камуфляж,
Только видимость, только маска –
Только внезапный шквал,
Только шапки в газетах: «Фиаско»,
Только снова и снова провал...

Редьярд Киплинг

Про англо-бурскую войну современный человек знает, в лучшем случае, из прочитанного в детстве романа Луи Буссенара «Капитан Сорви-голова» да из школьного учебника по новейшей истории. А ведь в сое время этот вооруженный конфликт привлек к себе внимание всего мира – и не случайно. Во-первых, это была первая война двадцатого столетия. А во-вторых, - и это главное! - именно здесь, на юге Африки, впервые четко проявились характерные черты локальных войн нового, только что наступившего века.
Мы стали свидетелями множества «конфликтов низкой интенсивности» последних десятилетий: Афганистан, Приднестровье, Абхазия, Югославия и, наконец, Чечня. Уже поэтому поучительно и полезно сегодня вспомнить о той почти забытой войне, вспыхнувшей 105 лет назад на южной оконечности Африканского континента.

*  *  *
В середине XVII века на самом юге Африки голландской Ост-Индской компанией была основана Капская колония. Вытеснив местные племена силой европейского оружия, компания начала сдавать освободившиеся земли в аренду белым переселенцам. В конце следующего, XVIII века Южная Африка попала в поле зрения Британской империи – английской короне потребовался перевалочный пункт по пути из Европы в Индию. В течение всего 19-го столетия потомки голландских переселенцев (они называли себя бурами, «бур» по-голландски означает крестьянин) постепенно переместились на территорию, расположенную между реками Лимпопо и Оранжевая, где и были образованы две маленькие республики – Оранжевая и Трансвааль. Государственное устройство этих республик было довольно своеобразным: белое население, находившееся в абсолютном меньшинстве, имело достаточные для своего времени демократические права – в то время как чернокожее население (между прочим, коренные жители этих мест) фактически жили в условиях рабовладельческого строя. Буры были очень набожными людьми, каждый свой шаг они сверяли со Священным писанием, и вообще религия во многом определяла их жизненный уклад.
Множество полезных ископаемых, имевшихся в этом регионе, и в первую очередь месторождения золота и алмазов, привлекли к себе внимание не только Великобритании, но и Германии, которая во второй половине XIX века также активно расширяла зону своего политического и экономического влияния. Поэтому сложилось так, что к концу 1890-х годов на юге Африки столкнулись между собой интересы Британской и Германской империй, а также и двух бурских республик, по понятным причинам, не собиравшимся добровольно попадать под зависимость любого «Большого Брата».
Впрочем, вооруженные столкновения буров с англичанами случались и раньше. Например, 28 января 1881 года отряд буров вступил в бой с английским отрядом на территории Наталя. Британские солдаты потерпели сокрушительное поражение, потеряв свыше двухсот человек убитыми и ранеными. Это произошло во многом по вине английского генерала Джорджа Колли, пренебрегавшего разведкой и излишне самонадеянного. Заметим, что в этом столкновении буры имели всего 14 убитых и 27 раненых – такая большая разница в боевых потерях еще тогда должна была бы заставить британское командование задуматься, но этого не произошло.
Уже через месяц в бою у Маджуба-Хилл английские войска вновь потерпели унизительное поражение, потеряв на этот раз свыше двухсот человек убитыми и ранеными – в числе погибших оказался и сам генерал Колли.
Итогом этих боев стало то, что в течение почти двадцати следующих лет Британская империя отношения с бурскими республиками не обостряла, предпочитая проводить мирную экспансию Южной Африки. Уже к середине 1890-х годов больше половины земель находилось в руках ойтландеров (английских переселенцев), а подавляющее большинство алмазных месторождений скупила компания «Де Бирс», благополучно существующая по сей день.
К этому моменту британское правительство изменило свою политику в отношении Южной Африки и стало настойчиво двигаться к войне. Буры были настроены весьма воинственно, поэтому естественным решением английского правительства было постараться спровоцировать военный конфликт, выставив их в роли агрессора и оправдав тем самым свои действия.
Кайзер Вильгельм II заявил: «Что бы там ни случилось, я никогда не позволю англичанам раздавить Трансвааль!». Естественно, что Лондон расценил подобные заявления как желание Германии вступить в конфликт с Британской империей. В Европе даже заговорили о возможной войне.
В этих условиях сами буры чувствовали себя вполне уверенно: они и в самом деле были хорошими бойцами, к тому же обладали уже реальным опытом боев с англичанами. Помимо этого, используя противоречия между Германией и Британией, правительство буров сумело добиться от немецкого кайзера некоторой военной помощи – в Трансвааль стало поступать самое современное оружие и профессиональные инструкторы.
Вообще, президент Трансвааля Паулус Крюгер умело маневрировал между двумя великими державами. Он выражался совершенно определенно: «Наша маленькая республика еще только ползает между великими державами, и мы чувствуем, что когда одна из них хочет наступить нам на ногу, другая старается этому воспрепятствовать». Конечно, такое балансирование не могло продолжаться очень долго. И развязка была уже близка.
В октябре 1899 года министр колоний Британской империи Чемберлен заявил, что английское правительство намерено всеми средствами защищать интересы своих подданных, проживающих на юге Африки. Впрочем, было совершенно ясно, что пресловутая защита кучки британцев – только предлог. В действительности же все было гораздо сложнее. Прежде всего, так называемый «африканский вопрос» для британского правительства стал делом принципа, ведь Трансвааль являлся оплотом голландской нации в Южной Африке – против нации англосаксонской. При этом во всех предыдущих столкновениях Великобритания была разбита или вынуждена была пойти на уступки. Чтобы поддержать собственное «реноме», английскому правительству была необходима «маленькая победоносная война»…
*  *  *
 12 октября 1899 года бурские отряды начали боевые действия первыми – взорвали железнодорожный мост через реку Моддер, а уже на следующий день захватили железнодорожную станцию к северу от Кимберли.
Интересно, что практически во всех исторических источниках в развязывании войны упрекают английское правительство, хотя первые выстрелы были сделаны все-таки именно бурами. Впрочем, выбора у президента Крюгера уже не было: если учесть огромное превосходство английской армии, то только внезапностью и натиском можно было добиться хотя бы временного выравнивания шансов.
Последующие события показали, что даже в тех случаях, когда многочисленные ошибки британских штабов предоставляли бурам временное преимущество, командование бурских отрядов, как правило, не умело этим преимуществом воспользоваться.
Следует отметить, что ни в одной из бурских республик – Трансваале и Оранжевой – не было регулярной армии, вооруженные же силы представляли собой народное ополчение, в котором командный состав выбирался голосованием. Все проживающие в бурских республиках потомки голландских переселенцев в возрасте от 16 до 60 лет были обязаны в случае войны браться за оружие. Каждый из семнадцати округов Трансвааля и четырнадцати Оранжевой республики должен был выставить так называемое «коммандо» - аналог батальона европейской армии. Общая численность вооруженных сил обеих республик к началу боевых действий составляла около 45 тысяч человек при восьмидесяти артиллерийских орудиях и тридцати пулеметах. Демократические порядки, царившие в «коммандо» на протяжении всего периода боев, наложили отпечаток и на сам характер англо-бурской войны. Например, почти 10% из каждого отряда буров постоянно находилось у себя дома в отпуске, и еще почти столько же – в банальных «самоволках».
Несмотря на всю эту «возмутительную партизанщину» среди буров, первые же более-менее серьезные бои показали, что в хваленой английской армии тоже не все в порядке. В частности, ранним утром 20 октября несколько бурских отрядов вошли в боевое соприкосновение с британскими войсками возле железной дороги к востоку от Данди. Английский генерал Пенн-Саймонс повел свои войска в лобовую атаку на позиции буров. Дальнейшие события показали, что бурские ополченцы не знакомы с элементарными «цивилизованными» способами ведения войны: вместо того, чтобы встретить противника в штыки, они просто не подпустили англичан к своим позициям, открыв частый и убийственно точный ружейный огонь. В течение почти четырех часов британской пехоте пришлось под градом пуль упорно карабкаться на гребень горы, где засели бурские стрелки. Но когда штурм горы, наконец, завершился, неожиданно оказалось, что сражаться не с кем – бурский отряд оставил позицию и отошел. За полдня боя англичане потеряли более 200 человек убитыми и ранеными, еще 220 солдат пропали без вести. В числе убитых оказался и сам генерал Пенн-Саймонс.
Аналогично проходили и другие столкновения первых недель войны – бои на реке Моддер, под Маггерсфонтейном и при Стромберге. Британское командование наглядно демонстрировало свою беспомощность и некомпетентность, но и военное руководство буров, в свою очередь, совершенно не торопилось воспользоваться тем, что инициатива оказалась в его руках. До середины декабря 1899 года английский экспедиционный корпус находился в состоянии кризиса: все его части были брошены в бой, а ощутимого успеха все не было. Главной ошибкой британцев было рассеивание свои сил на многих направлениях: они хотели добиться успеха везде – и в результате не смогли не имели его нигде. Наоборот, буры в это время переживали сильнейший подъем боевого духа, хотя, если говорить откровенно, они по причине малопонятного легкомыслия не смогли довести до полной победы ни одно из сражений.
Англо-бурская война впервые показала влияние возросшей интенсивности винтовочного огня на тактику и на сам характер боя. Буры все свои боевые действия основывали на огне, не прибегая к рукопашным схваткам – у их винтовок просто не было штыков, за их полной ненадобностью. Все действия сводились в конечном итоге к быстрому маневрированию и умелому огневому бою. По сути, буры представляли собой ездящую пехоту: оказавшись на дистанции ружейного выстрела от противника, они открывали сильный и точный огонь, стараясь заставить его покинуть занятые позиции; если противник ожесточенно рвался вперед и подходил на опасно близкую дистанцию, буры просто оставляли свою позицию, садились на находившихся в укрытии лошадей и скакали к новому выбранному ими рубежу, откуда снова открывали губительный огонь по противнику. Зачастую, благодаря таким стремительным перемещениям на поле боя, бурам удавалось обрушивать губительный ружейный огонь на противника, зайдя в его тыл – это, конечно, усиливало хаос и неразбериху во вражеских рядах.

*  *  *
Едва ли не самым известным эпизодом первого периода войны стала осада города Ледисмит бурскими отрядами. Этот городок, точнее даже поселок, служил главной военной базой английских экспедиционных сил в провинции Наталь. Ко 2 ноября буры, неторопливо оттесняя подавленные недавними поражениями английские части, подошли к городу, перерезали ведущие к нему ветки железной дороги и приступили к осаде. Процесс осады был довольно своеобразен и полностью вписывался в общую картину этой несколько странной для военных специалистов того времени войны. Например, по воскресеньям боевые действия не велись – наоборот, недавние противники мирно встречались на нейтральной полосе и даже обменивались мелкими сувенирами. Один из очевидцев позднее вспоминал: «Решившись на блокаду, буры раскинули свои маленькие лагеря по огромной окружности, и вокруг осажденного города началась довольно мирная жизнь при военной обстановке. Англичане спокойно сидели в крепости, а буры наблюдали их. Каждой команде был отведен особый район охранения. Днем по линии постов располагалось несколько человек, которые, лежа за камнем с трубкою в зубах и «маузером», сторожили, не покажется ли где-нибудь голова англичанина. На случай вылазки неприятеля сигналом тревоги служил пастушеский рожок… По дороге из лагеря в лагерь разъезжали легким галопцем буры, очень часто под зонтиком и в сопровождении кафра, везшего ружье и патронташ своего «баса» (господина)».
Не менее живописное зрелище представляли собой и военные советы бурских, как бы сейчас сказали, полевых командиров. Понятия секретности не существовало в принципе, не было ни карт, ни военных планов. На этих совещаниях зачастую присутствовали жены доморощенных полководцев, имевшие право голоса при обсуждении дел, поэтому все вопросы войны и мира решались совершенно по-семейному. В заключение мероприятия все присутствовавшие обыкновенно хором распевали псалмы.
Неизвестно, как воспринимали такой способ ведения боевых действий англичане (впрочем, в это время им было не до смеха), но многим иностранным офицерам-добровольцам, приехавшим из других стран помогать бурам, он казался, мягко говоря, странным. Вообще, наличие в армии буров довольно большого количества добровольцев было еще одной особенностью той войны. Французский полковник Вильбоа-Морель, получивший звание бригадного генерала, возглавил «европейский легион», состоявший из тринадцати иностранных добровольческих отрядов. В этих отрядах воевало 650 голландцев, около 400 французов, 550 немцев, 300 американцев, 200 итальянцев, 200 ирландцев и более 200 русских. Естественно, три тысячи бойцов этих «интербригад» не могли оказать серьезного влияния на ход войны, но все же одним своим присутствием они поднимали боевой дух буров, символизируя поддержку из-за рубежа. Кстати сказать, русские добровольцы, довольно немногочисленные, тоже отражали общие настроения и симпатии тогдашнего российского общества.
Наблюдая за армией буров как бы со стороны, иностранные добровольцы отчетливо видели ее сильные и слабые стороны. «Бур сам по себе представляет отличный боевой материал. Занимаясь с самого детства охотой, он делается превосходным стрелком и неутомимым наездником, для которого суточный переход в 70-80 верст ничего не значит. Жизнь в поле, постоянная борьба с дикими туземными племенами издавна выработали в нем неоценимые для каждого солдата качества – перенесение тягостей и лишений похода, храбрость, хладнокровие, умение отлично ориентироваться и применяться к местности и способность к разведывательной службе, в чем они очень напоминают наших казаков…
К отрицательной стороне их армии примешиваются слишком большая осторожность, выражающаяся в чрезмерно пассивном образе действий, и своеобразные взгляды на военное искусство, дающие разгадку некоторых странностей в течение нынешней войны. Они смотрели на войну как на некоторый вид спорта, где победа на стороне того, кто нанесет противнику урон, превосходящий собственный, благодаря чему достижение стратегических и тактических результатов отходит иной раз на задний план…», – так отзывался о бурах участник той войны.
Единственная более-менее массовая попытка штурма Ледисмита полностью провалилась из-за несогласованности действий «коммандо» и отсутствия четкого общего плана атаки.
Несколько забегая вперед, нужно сказать, что такая «странная» осада города закончилась именно тем, чем она, в общем-то, и должна была закончиться: британское командование в конце концов раскачалось и, перебросив несколько полков на этот участок фронта, отбросили бурские отряды от Ледисмита.
Нельзя не сказать и еще об одном интересном факте, происшедшем примерно в это время. В середине ноября 1899 года один из многочисленных отрядов буров, действовавших под Ледисмитом, взял в плен молодого англичанина, оказавшегося военным корреспондентом газеты «Монинг пост». Спустя несколько недель, этот журналист сумел бежать из плена и, пройдя через множество приключений, добрался до передовой линии британских войск. Возможно, что такой незначительный эпизод и не заслуживал бы внимания историков, если бы молодой человек через некоторое время не стал премьер-министром Великобритании. Его имя – Уинстон Черчилль.
А вот другому знаменитому англичанину, писателю и поэту Редиарду Киплингу, эта война не принесла ничего, кроме разочарования и прочно утвердившегося за ним реноме милитариста. Писавший репортажи и отчеты о боевых действиях, Киплинг, как убежденный сторонник монархии и империализма, ни при каких условиях не мог сочувствовать борьбе буров, а это как раз резко противоречило настроениям подавляющего большинства английского общества.
 Но вернемся к боевым действиям. Количество британских войск на юге Африки постоянно увеличивалось (уже к февралю 1900 года здесь находилось около 180 тысяч английских солдат и офицеров – 6 пехотных бригад, 8 кавалерийских полков, 22 артиллерийских батареи), поэтому, в конце концов, произошло то, что и должно было произойти рано или поздно: империя нанесла ответный удар. К 18 февраля 1900 года 45-тысячная группировка англичан окружила 4-тысячный отряд буров и принудила его капитулировать. Это первое серьезное поражение буров имело тяжелые для Трансвааля последствия. Уже в марте месяце английские войска заняли столицу Оранжевой республики Блумфонтейн, а затем и столицу Трансвааля Преторию.
Имея перед собой противника, располагавшего огромным превосходством в военной силе, буры на военном совете, состоявшемся в марте 1900 года, решили перейти к партизанским способам ведения войны. На обширном пространстве страны небольшие отряды численностью от 500 до тысячи человек, возглавляемые такими бурскими генералами как Христиан Де-Вет, Смэтс и Луис Бота, начали изнурительную для англичан партизанскую войну, действуя на флангах и в тылу вражеских войск и всячески избегая фронтальных столкновений с превосходящими силами противника. Наиболее предпочтительными целями для ударов партизан стали коммуникации британских войск, их обозы и тыловые базы. Британское военное руководство оказалось в сложном положении: только за один месяц, с июня по июль 1900 года, отряды буров провели 255 операций против английских войск. Европейские военные эксперты того времени отмечали, что «сообщения по железным дорогам ежедневно прерывались, на отдельные английские отряды производились нападения; банды вооруженных буров свободно бродили по стране, легко уходя от английских отрядов, изнурявшихся при преследовании».
Теперь деятельность британского военного руководства была направлена в основном на обеспечение безопасности своих коммуникационных линий и наиболее важных пунктов завоеванной ими страны. Для этого приходилось высылать по всем направлениям многочисленные отряды и патрули. Кроме того, англичане вынуждены были на оккупированной территории построить большое количество (около восьми тысяч) блокгаузов – небольших укрепленных пунктов, находившихся в постоянной связи между собой. Основной задачей, стоящей перед линиями блокгаузов, было прикрытие важных объектов и железных дорог ружейным и пулеметным огнем.
Кроме того, англичане здесь впервые применили для охраны все тех же железнодорожных коммуникаций бронепоезда. Через полтора десятка лет этот вид оружия станет очень популярным во многих странах и особенно в России, объятой пламенем гражданской войны.

*  *  *
Говоря про англо-бурскую войну нельзя не сказать о том, что именно здесь, на юге Африки, впервые появился и прочно вошел в военный обиход термин «снайпер». Конечно, бурских стрелков нельзя назвать снайперами в полном смысле этого слова, поскольку они не имели оружия с оптическим прицелом и специальной тактической подготовки. В то же время, эта война впервые показала, что даже одиночные стрелки, вооруженные современными винтовками и обладающие хорошими стрелковыми способностями, могут нанести существенный урон численно превосходящему их противнику и – самое главное! – оказать серьезное деморализующее воздействие на вражеских солдат.
Впрочем, буры действительно были прекрасными стрелками и охотниками. Если проводить параллели, то по своей сути буров можно считать южноафриканским аналогом ганфайтеров, профессиональных стрелков Дикого Запада.
Капитан российской армии М. фон Зигерн-Корн, бывший на той войне, впоследствии писал: «Наблюдая неоднократно стрельбу буров, я подметил три характерные черты.
Во-первых, бур никогда не стреляет на авось, он с малолетства привык при стрельбе беречь патроны. Мальчика 6—7 лет отец уже обучает стрельбе в цель из   кавалерийского Маузера и берет с собой на охоту. Ког¬да же мальчику минет восемь лет, отец дает ему винтов¬ку и три патрона и отпускает одного на охоту в горы. Если ребенок принесет антилопу, получает в таком слу¬чае винтовку и патроны уже в полную собственность и приобретает неотъемлемое право охотиться, когда хочет. Событие это в каждой бурской семье считается большим семейным праздником. Если ему на охоте не повезло, а патроны он расстрелял, то испытание откладыва¬ется на будущий год...
Мне однажды случилось ехать с одним знакомым буром на позицию. В его патронташе было всего три обоймы с 15 патронами, а в целом патронташе помещается 12 обойм с 60 патронами. Я был крайне удивлен, почему он не пополнил патронташа. Я сам только что видел раздачу патронов в комиссариате. Оттого и спросил, что это значит? И вот что он мне ответил: "Когда я восемь месяцев тому назад поехал на войну, то у меня тогда был полный патронташ. За это время я убил по крайней мepe 40 хаки (так буры называли английских солдат). Дай мне Бог подстрелить еще 15. Если бы каждый из нас захотел убить только 15 человек, то нам бы на всех не хватило англичан".
Вторая отличительная черта стрельбы — та, что буры стреляют только с упора; если же стреляют с руки, что редко бывает, то только навскидку, по-охотничьи…
Третья характерная черта стрельбы бурской явля¬ется уже неизбежным последствием большой практи¬ки и привычки стрелять навскидку. Громадное большин¬ство буров стреляет на все расстояния без установки прицела, а изменяя соответственно расстоянию точку прицеливания. А открывают они огонь, сплошь и ря¬дом, на 1500 шагов по небольшим группам людей, а с 600—800 шагов и до одиночным; впрочем, это лучшие стрелки.
В бою каждый бур начинает стрелять, когда хочет, и в этом отношении сообразуется лишь со своим искус¬ством. Он времени зря не теряет, но и на авось не стре¬ляет.         
Управление огнем начальниками в нашем смысле слова здесь совершенно не существует. Воздержаться ли надо от ружейного огня, чтобы раньше времени себя не выдать, начать ли его, усилить его до последнего предела — все это каждый в отдельности бур понимает сам, без постороннего вмешательства. Идеал боевой подго-товки стрелка!»
Основным оружием армии буров были 7-мм магазинные винтовки системы Маузера образца 1893/95 гг., сорок тысяч которых было закуплено правительством Трансвааля в Германии. При начальной скорости пули весом 11,2 г винтовка имела прицельную дальность до 2000 метров. Дальность прямого выстрела по ростовой фигуре высотой 170 см простиралась до шестисот метров. Точность была отличной для массового оружия: группа из шестидесяти пуль на расстоянии двухсот метров укладывалась в прямоугольник размером 15,4 х 12,6 см, на расстоянии пятисот метров – в прямоугольник размером 44 х 28 см, а на дистанции в тысячу двести метров – в прямоугольник 186 х 92 см.
Можно с уверенностью сказать, что бурские стрелки максимально использовали боевые возможности своего оружия.

*  *  *
Активность действий партизанских отрядов постоянно возрастала: в ноябре 1901 года отмечено 225 случаев диверсий и вооруженных стычек, а уже в декабре эта цифра увеличилась до 309. Длительная, изнурительная и чаще всего безуспешная охота за неуловимыми бурами доводила англичан до бешенства, и свое озлобление они вскоре стали срывать на мирном населении, не без оснований подозревая его в пособничестве «бандитам». Уже с середины 1900 года начала проводиться так называемая «политика опустошения» - английские войска сжигали фермы буров, захватывали или уничтожали скот и запасы продуктов, а семьи участвовавших в партизанских действиях буров отправлялись в концентрационные лагеря. Наверняка многие читатели полагают, что концлагеря изобрели нацисты или большевики – так вот, это многозначительное для ХХ века «открытие» совершили чопорные английские аристократы, в надежде, что такая мера повлияет на борьбу с партизанами. И мера повлияла – но только не так, как этого ожидало британское командование: теперь обе воюющие стороны перестали придерживаться каких-либо ограничений в формах и способах войны.
Генерал Де-Вет в своих мемуарах писал: «В то время только что были выпущены прокламации лорда Робертса, заключавшиеся в том, чтобы каждое жилье, находившееся на расстоянии 10 миль от железной дороги, где буры взрывали или разрушали ее, было бы сожжено дотла. Это было приведено в исполнение, но не только на указанном расстоянии, но и по всей стране.
Дома сжигались до основания или взрывались динамитом. Но что еще того хуже – мебель, всевозможные домашние вещи, а также семена и корм, все предавалось пламени. А скот – овцы, быки и лошади – уводился. Вскоре затем лошади целыми кучами застреливались, а овцы тысячами убивались кафрами и перебежчиками, а также прокалывались солдатскими штыками. Опустошение росло с каждым днем, принимая все более и более отвратительные размеры».
   Постепенно английские войска, используя свое численное превосходство, загоняли своего противника в угол, сжимая кольцо окружения. Кроме того, они начали перенимать способы ведения у буров: были сформированы несколько отдельных частей «ездящей пехоты» - стрелков, посаженных на коней, а в конце войны стали проводиться ночные нападения на лагеря буров. Последнее решение с тактической точки зрения оказалось очень действенным: по признанию генерала Де-Вета. «в большинстве случаев англичане нападали ночью на небольшие горсточки буров в их лагерях и, взяв с собою пленных, которые не успевали скрыться, оставляли на месте раненых и убитых… Мы считали, что эта тактика англичан была для нас наиболее убийственной».   
Два года партизанской войны вымотали обе стороны: силы буров были уже на исходе, но и британское правительство, в свою очередь, не могло не учитывать влияние международного общественного мнения, которое всецело было на стороне свободолюбивых буров. Кроме того, затянувшаяся война оказалась слишком обременительна для государственного бюджета Великобритании: неделя боевых действий стоила, по меньшей мере, миллион фунтов стерлингов. В связи с этим барон Китченер, главнокомандующий английскими войсками в Южной Африке, направил военному бурским генералам ультиматум, предлагая сложить оружие и обещая в противном случае навсегда изгнать всех непокорных за пределы Южной Африки. Хотя Христиан Де-Вет отверг этот ультиматум, который по форме скорее напоминал судебный приговор, подобный «обмен любезностями» показал внимательным наблюдателям, что воюющие стороны вплотную подошли к тому моменту, когда настала пора садиться за стол переговоров.
Справедливости ради нужно отметить, что бурские генералы тоже хорошо осознавали тот факт, что затянувшаяся партизанская война не может принести победы – в то время как благодаря усилиям британских войск некогда процветавшие республики Трансвааль и Оранжевая постепенно превращались в выжженную пустыню, опутанную сетью вражеских блокгаузов.
В феврале-марте 1901 года в городе Мидделбурге прошли первые переговоры бурского генерала Луиса Боты с лордом Китченером. Впрочем, успеха они на первых порах не имели, поскольку буры не желали признать свои маленькие государства частью Британской империи. Тогда лорд Китченер сам настоятельно рекомендовал Лондону не только пообещать бурам сохранить самоуправление в бывших бурских республиках, но и гарантировать денежное возмещение ущерба за утраченное в ходе боевых действий имущество, выдачу субсидий на восстановление хозяйства и амнистию всем участникам вооруженной борьбы.
Наконец, к 31 мая 1902 года все же смогли выработать вариант соглашения, более-менее устроивший обе стороны. Война закончилась. Мирный договор положил конец непрерывным вооруженным столкновениям, длившимся два с половиной года.

*  *  *
Подводя некоторые итоги только что закончившейся войны, многие военные специалисты отмечали следующие наиболее важные моменты.
Во-первых, три года боев в Южной Африке наглядно показали возросшую силу огня: теперь на боле боя господствовал преимущественно огневой бой. Это касалось не только ружейной стрельбы, но и применения нового, еще не опробованного оружия – пулеметов.  Через четыре года, во время русско-японской войны станковые пулеметы прочно займут свое место на поле боя, кардинальным образом изменив тактику пехоты и став началом конца многовековой боевой славы кавалерии. Кстати, уже во время англо-бурской войны в некоторых странах военные теоретики задавались вопросом о том, является ли «ездящая пехота» буров примером, достойным подражания. Конечно, мысль о том, чтобы сделать всю европейскую пехоту ездящей была очень заманчивой, но она не могла быть реализована. Ведь бурские конные стрелки действовали в определенной обстановке и по отношению к противнику были весьма малочисленными, поэтому их упорное сопротивление и было возможно в основном благодаря быстрому маневрированию и стремительному передвижению от одного пункта к другому.
Во-вторых, буры вели все бои исключительно огнем, не прибегая к сомкнутым строям. Их боевой порядок состоял из редких стрелковых цепей, между которыми находилась артиллерия. Основное преимущество такого построения заключалось в том, что он позволял обрушить на противника весь огонь развернувшихся сил пехоты. В противоположность бурам, английские войска начали боевые действия, применяя старую тактику: их сомкнутые глубокие строи и лихие лобовые атаки приводили к большим бессмысленным потерям. Но в ходе войны британские части стали маневрировать на поле боя и вести атаки стрелковыми цепями, продвигавшимися одна за другой. Короче говоря, эта война показала жизненность рассредоточенных боевых порядков – стрелковых цепей, необходимость поддержки атаки сильным ружейным и артиллерийским огнем, а также крайнюю важность использования в бою обходных маневров. Также огромное значение в бою приобрели полевые укрепления, навыки пехоты в самоокапывании и, конечно же, маскировка – полевая форма цвета «хаки» вошла в повседневный армейский обиход именно в Южной Африке.
В-третьих, в полной мере раскрылась роль боевого снабжения. От тыла теперь зависела бесперебойная доставка действующим частям боеприпасов, которых теперь требовалось намного больше.
Помимо этого, цивилизованное человечество смогло воочию увидеть здесь прообраз предстоящих двух мировых войн – концлагеря, облавы против партизан, ночные засады снайперов (помните известное правило «трое от одной спички не прикуривают»?), пущенные под откос паровозы, блокпосты, опутанные колючей проволокой, захват заложников среди мирного населения и иные «прелести» начинающегося двадцатого века. Вот только не все смогли правильно понять значение этой войны. А в далекой России юные гимназисты горели желанием поехать в Южную Африку воевать добровольцами за свободу и независимость совершенно чужих им людей в широкополых шляпах, и с упоением распевали самую модную в том сезоне песенку: «Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне…».