Теоретическое наследие поэта-партизана

Денис Васильевич Давыдов о «малой войне».

…Народная война в общем должна рассматриваться как прорыв, произведенный в наше время стихией войны в ограждавших ее искусственных дамбах, как дальнейшее расширение и усиление того общего процесса брожения, который мы зовем войной.
Карл фон Клаузевиц


Прежде, чем говорить о самой теории «малой войны», разработанной Денисом Васильевичем Давыдовым, дадим краткую биографическую справку об этом человеке.
Итак, Давыдов Денис Васильевич (1784 – 1839 гг.). Получил блестящее домашнее воспитание, в возрасте семнадцати лет зачислен эстандарт-юнкером в Кавалергардский полк. В 1807 году назначен адъютантом к князю Багратиону. В этой должности участвовал в сражениях с французами под Вольфсдорфом, при Прейсиш-Эйлау, в Фридландском сражении, везде показывая примерную храбрость.
Зимой 1808 года состоял в армии, действовавшей в Финляндии, прошел вместе с легендарно храбрым Кульневым до Улеаборга, занял с казаками остров Карлоэ и, возвратившись к авангарду, отступил по льду Ботнического залива. В 1809 году состоял при князе Багратионе, командовавшем войсками в Молдавии, а затем, когда Багратион был сменен, поступил в авангард молдавской армии, под начальство Кульнева.
При начале войны 1812 состоял подполковником в Ахтырском гусарском полку и находился в авангардных войсках генерала Васильчикова. Перед Бородинским сражением именно Давыдов первый подал мысль о выгодах партизанских действий и первый же начал их.
 Быстрые его успехи убедили Кутузова в целесообразности партизанской войны, и он дал ей более широкое развитие. Одним из выдающихся подвигов Давыдова, за это время, было дело под селом Ляховым, где он, вместе с другими партизанами, взял в плен двухтысячный отряд генерала Ожеро; затем под городом Копысом он уничтожил французское кавалерийское депо, рассеял неприятельский отряд под Белыничами и, продолжая поиски до Немана, занял Гродно. С переходом границы поступил в корпус генерала Винцингероде, участвовал в поражении саксонцев под Калишем и, вступив в Саксонию с передовым отрядом, занял предместье Дрездена. В 1814, командуя Ахтырским гусарским полком, находился в армии Блюхера, участвовал с нею во всех крупных делах и особенно отличился в сражении при Ла Ротьере. В 1815 был произведен в генерал-майоры; потом занимал место начальника штаба сначала в 7-м, а потом в 3-м корпусе.
В 1827 году Давыдов с успехом действовал против персов, а в 1831 - против польских мятежников.
Как видно из краткой биографической справки, жизнь этого человека полна событиями и войнами. Свой боевой опыт и военные приключения Денис Васильевич отразил в блестящих мемуарах – «Дневник партизанских поисков 1812 года» и «Военные записки». Однако самым главным его произведением стала уникальная книга «Опыт теории партизанского действия», вышедшая в свет в 1827 году.
Судьба этой книги тоже достаточно интересна. После своей публикации она подверглась сильной критике со стороны официальных военных, которые полагали партизанство 1812 года лишь незначительным феноменом конкретной войны, который вряд ли будет повторен вновь в другом месте и в другое время. Однако Денис Васильевич думал по-иному. Он увидел в партизанстве образ войны нового типа, ведущейся наиболее рациональным способом – с наименьшими потерями, но с наибольшим при этом эффектом.
«Опыт теории партизанского действия» вошел в военную историю России как первое теоретическое исследование «малой войны», произведенное русским автором на русском материале. Знаменитый «Диверсант №1», Илья Григорьевич Старинов очень ценил эту работу Давыдова и считал именно его первым теоретиком партизанства, поскольку тот включал партизанскую борьбу в стратегический план всей войны. Доказательством важности этой книги является хотя бы уже тот факт, что «Опыт…» входит в число источников, обязательных для изучения всеми офицерами войск специального назначения США (так же, как и «Дневник партизанских поисков 1812 года»). В то же время у нас в России на сегодняшний день книга является библиографической редкостью.
Учитывая все это, читателям будет, вероятно, небезынтересно узнать подробнее о теоретическом наследии легендарного поэта-партизана Д. В. Давыдова. И еще: оцените безупречный стиль и отточенный язык, которым написана книга, а ведь ее автор – генерал. Многим нынешним генералам так не то что написать, а и сказать-то трудно…
*  *  *
Что же такое партизанская война, по мнению Давыдова? В первых же строках книги автор дает такое определение этому явлению: «Упрямство обозревать предмет не вполне или судить о нём с мнимой предусмотрительностью есть причина того понятия о партизанской войне, которое поныне ещё господствует. Схватить языка, предать пламени несколько неприятельских амбаров, сорвать внезапно передовую стражу или в умножении партий видеть пагубную систему раздробительного действия армии суть обыкновенные сей войны определения. И то и другое ложно! Истинная партизанская война состоит ни в весьма мелких, ни в первостепенных предприятиях; ибо занимается не сорванием пикетов, не нанесением прямых ударов главным силам неприятеля: она объемлет и пресекает всё пространство от тыла противной армии до естественного основания оной; разя в слабейшие места неприятеля, вырывает корень его существования, подвергает оного ударам своей армии без пищи, без зарядов и заграждает ему путь к отступлению. Вот партизанская война в полном смысле слова».
Иначе говоря, Денис Давыдов первым среди русских военных обратил внимание на то обстоятельство, что к началу XIX века европейские армии, ставшие очень многочисленными и весьма сложными по устройству (по меркам того времени, конечно), в то время оказались весьма уязвимыми в области тыла. Доказывая это, Давыдов пишет: «От сего произошло, что армии, отделяя в особый предел все жизненные и военные потребности, подчинили действия свои части, исключительно обладающей сими потребностями; так что самые победы, умножая расстояние победоносной армии от её основания, подвергают оную гораздо значительнейшим опасностям в сравнении с теми, коими угрожаема побеждённая армия, беспрепятственно сближающаяся с магазинами и заведениями своими, в поле запасов расположенными; что сообщение с означенным полем сделалось сомнительнее с тех пор, как партизанская война поступила в состав предначертаний военачальников, и что тот из них, который употребит более усилия к истреблению у противника необходимых для войны предметов, неоспоримо возьмёт над ним поверхность и без генеральной победы.
 Нравственная часть партизанской войны прибавляет вышесказанной новые выгоды: страх в жителях, причинённый опустошительным проходом наступающей армии, хотя бы она им была союзная; поощрение, даваемое ею лазутчикам, поставщикам всякого рода продовольствия и подстрекателям на всё вредное для оборонительной армий; всё сие может возбудить в народе такую стремительность, что ежели хотя мало дадут общему брожению умов постоянное направление, то вся занимаемая неприятелем область готова будет и снабжать армию его военными потребностями, и даже усиливать её своими ратниками. Но пусть захватят умы прежде данного им направления, представя обывателям точку соединения и цель, выгоднейшую для любочестия и корыстолюбия той, которая обещаема неприятелем; пусть явятся предприимчивые партизаны и первый шаг свой ознаменуют отбитием транспортов с хлебом, с одеждой и с казной, что верно привлекательнее бесполезного убийства мародеров: тогда тот же народ хлынет к куреням наездников и затолпится под их знамёнами. Успех очарователен; а можно ли сомневаться в успехе при внезапном нападении на тыл неприятеля, обыкновенно слабо охраняемый? Каких последствий не будем ли мы свидетелями, когда разорение неприятельских госпиталей, лабораторий и магазинов; истребление транспортов, курьеров, раненых и больных, следующих в больницы и возвращающихся из оных; словом, когда ужас, посеянный на пути сообщения, разгласится в противной армии? Когда мысль, что нет ни прохода, ни проезда от партий, похищая у каждого воина надежду при немочи найти безопасное убежище, а в рядах достаточное пропитание, в первом случае произведёт в нём робкую предусмотрительность, а в последнем увлечёт его на неизбежное грабительство, единственную причину разврата духа армии, а с ним и совершенного её разрушения?».
С целью более четкого определения границ такого специфического явления как партизанство, Денис Васильевич далее приводит краткий очерк «постепенного усовершенствования партизанства» в Германии, Венгрии, Испании и России в период с XVII по XIX век.
И, наконец, самый главный и самый важный раздел книги – собственно изложение системы партизанского действия. Денис Васильевич Давыдов не без основания считал, что Россия имеет существенное преимущество перед европейскими странами, постольку поскольку имеет в своем распоряжении два фактора, позволяющие ей сделать партизанскую войну основой государственной оборонительной политики: «истинную» легкую кавалерию – казачество и, кроме того, обширность территории, позволяющую смело отступать вглубь, уклоняясь от ударов превосходящего противника, как это было в 1812 году. Доказывая правоту своей теории, Давыдов пишет: «Военное устройство каждого государства должно согласовываться с обычаями, нравами и склонностями народными, иначе полководцы обманутся в расчётах своих. Природа непобедима, дорого заплатят те, кои для успеха оружия своего дерзнут преобразовать турков в кирасиры и подчинить их тактическим построениям и оборотам; или обеспечатся в лагере, охраняемом европейцами, одетыми в казачье платье! Все армии между собой равны потому только, что составлены из людей; но учреждение, по коему каждая из них образуется и действует, определяет степени доброты войска, по мере большего или меньшего сближения оного учреждения с коренными способностями, склонностями и обычаями того народа, из которого войско набрано. Что говорю я об армиях и о нациях, то можно сказать и о целых частях света».
Такой род войск как казачество существенно отличается от самого понятия кавалерии, принятого в европейских армиях того времени. Действительно, казаки не похожи на кавалеристов ни одной страны, поскольку в них удивительным образом сочетались черты воинского искусства Запада и Востока.
«Верх совершенства военной силы государства должен бы заключаться в совокупном обладании европейской армией и войсками азиатских народов, дабы первой сражаться в полном смысле слова, а последними отнимать у неприятеля способы к пропитанию и к бою. Но как преклонить дикую необузданность азиатцев к правильному содействию регулярной армии? Одной России, объемлющей треть Европы и знатную часть Азии, предоставлено обладать устроеннейшей армией в свете и с тем вместе владычествовать и над народами одинаковых свойств на войне с азиатцами и подобно европейским войскам покорными начальникам. Я говорю о казаках.
Вековые вторжения племён восточных в недра России через Украину, берегами Днепра, Дона и Урала образовали в южной части отечества нашего народы, принявшие нравы, обычаи и образ действия на войне от племён, с ними враждовавших. Вся часть земли от южных берегов Днепра до берегов Урала, разных родов казаками обитаемая, есть живое доказательство справедливости моего изло-жения. Правда, что по мере покорения, отлива и рассеяния сопредельных им хищных народов, они уступили всадникам оных в пылкости натисков и в личной ловкости; но, сохраняя ещё в достаточной силе и пылкость, и ловкость наездников, чтобы быть пугалищем всей европейской лёгкой конницы, они превзошли азиатскую в том, что к качествам оной присоединяются чинопослушание, и по воле просве¬щённых начальников действуют на слабейшие части неприятельской армии, или на те, коих поражение более соответствует цели общего предназначения. Вот истинное войско наездников — наездников не по одежде, не по названию, но по преданию, по воинственным обычаям сородичей, и по неутомимому охранению своей личной свободы и собственности от хищных народов, с ними граничащих».
Учитывая высокие боевые качества казаков, а также уникальную, не сравнимую ни с одной европейской страной обширность территории России, Давыдов предлагает наиболее, с его точки зрения, целесообразную концепцию обороны страны. Новизны в этой концепции практически нет: при создании ее Денис Васильевич просто использовал свой боевой опыт 1812 года. Но только тогда это был удачный экспромт, а теперь читателям книги предлагается готовая оборонительная доктрина страны.
«…Пропитание войск представляет главные затруднения; оно производится только двумя способами: или армия питается тем, что находит в городах и селениях, на пути её лежащих; или она продовольствуется посредством магазинов и транспортов, наполняемых произведениями обывателей той области, в коей происходит действие. Но малолюдность и слабое население России, предание огню своей собственности и отлив жителей в леса и дальние губернии противятся первому способу; наглые и неутомимые наезды лёгких войск на путь продовольствия преграждают последний. В сём-то случае оказывается вся сила и всё достоинство оных. Летучие партии наши зорко и неусыпно маячат по всему пути неприятельского сообщения, пробираются в промежутки корпусов, нападают на парки и врываются в караваны съестных транспортов. Приноравливая извороты свои к изворотам армии, они облегчают её усилия и довершают успехи. Через сокрушительные их наезды неприятель разделяет и внимание и силы, долженствующие стремиться одной струёй к одной цели, невольно действует ощупью, вопреки свойству войны наступательной, и теряя надежду отразить сии неотразимые рои наездников, коих войско его ни догнать, ни отрезать, ни припереть к какой-либо преграде не в состоянии, лишается зарядов и пропитания, без коих остаётся ему только просить пощады или отступать по чрезмерному протяжению, — предшествуемый и окружаемый партиями, теснимый и поражаемый линейными войсками».
Конечно, в жизни не все так просто, как это излагается на бумаге. Давыдов прекрасно понимал, что такое средство обороны как партизанская война есть вещь тяжелая прежде всего для мирного населения, на которое неизбежно обрушатся не только грабежи, насилия и притеснения со стороны вражеских войск, но и вполне вероятные жестокие репрессии. Однако, по его мнению, «половинные меры и вялый род войны, употребляемые европейскими армиями, ещё ужаснее своими последствиями! Воспользуемся же духом войска и народа, необъятной обширностью и бездонной глубиной государства, в пучине которого теряются бесчисленные вражеские армии, и предпочтём всегда, как предпочли в 1812 году, гибель капиталов гибели чести и независимости».
Для удобства оперативного управления партизанскими отрядами, отряжаемыми из состава армии в тыл вражеской армии, Давыдов предлагал разделять их на три разряда. Так, партии первого разряда ведут свою боевую работу в тылу главной армии неприятеля; партии второго разряда действуют на той части коммуникаций противника, которая идет от зоны ответственности отрядов первого типа до так называемого «временного основания» неприятельской армии, то есть базы, скопления запасов, устроенного вражеской армией на завоеванной земле; наконец, партии третьего разряда производят поиски на линиях снабжения противника, идущих от его собственного государства (по военной терминологии того времени – «коренное основание») до его «временного основания». Помимо этого назначаются и «экстренные» партии партизан, которые находятся при авангарде своей армии в качестве оперативного резерва.
Такое деление, как считал Давыдов, должно упорядочить удары партизан по тылу противника, сделать управление ими более гибким и, самое главное, равномерно распределить их боевую деятельность по всему протяжению вражеских коммуникаций. В качестве примера Денис Васильевич приводит боевой опыт русских войсковых партизан во время кампании 1812 года. «В 1812 году партизаны Фигнер и князь Кудашев состояли в первом разряде. Первый из них находился в с. Астафьеве в 22 верстах от Москвы на Серпуховской дороге, а последний производил поиски между означенной дорогой и с. Винковым. Второй разряд: генерал Дорохов около Вереи; партизан Сеславин около Фомннского; партизан Давыдов около Вязьмы. Третий разряд: полковник Чернышёв в Варшавском Герцогстве».
Каковы же основные обязанности партизан всех разрядов с точки зрения поэта-партизана? Итак, коренные обязанности всех без исключения партизан состоят:
«Во-первых: куда бы воюющие армии ни перемещались, какое направление или положение ни избирали бы они относительно одна к другой, — партизанам надлежит пресекать сообщение неприятеля и вместе с тем сохранять непрерывное сообщение с армией, коей они принадлежат.
Во-вторых: по мере движения сей армии им надлежит, не ожидая повеления и руководствуясь одними вышеизложенными правилами, мгновенно избирать выгоднейшие части затыльных путей неприятеля и бросаться стремглав на них.
В-третьих: сохранять относительно одна другой тот порядок номеров, по которым они были расставлены в начале кампании.
Точное соблюдение сих трёх коренных обязанностей удержат партии как от отдалённых залётов за круг боевых происшествий, так и от запутанности между собой в направлениях и действиях».
*  *  *
Очень важным моментом полагал Денис Васильевич выбор партизанского командира. Действительно, опыт многочисленных партизанских войн, имевших место в течение ХХ века, показывает, что роль партизанского командира оказывается намного более важной, чем роль обычного офицера в «классической» войне. Поэтому Давыдов, как опытный партизан указывает на такие моменты: «Начальник партии избирается прежде избрания войск для составления оной. Он никогда не поступает на сие место по очереди или против воли своей, но назначение методика с расчётливым разумом и со студёной душой, хотя бы то было и по собственному его желанию, вреднее для службы, нежели выбор вопреки оному или по очереди. Сие исполненное поэзии поприще требует романического воображения, страсти к приключениям и не довольствуется сухой, прозаической храбростью. Это строфа Байрона! Пусть тот, который, не страшась смерти, страшится ответственности, остаётся перед глазами начальников: немой исполнитель в рядах полезнее того ярого своевольца, который всегда за чертой обязанностей своих от избытка в предприимчивости; зато сей последний полезнее первого в деле, требующем тяжкого пожертвования репутации и будущности!
Но один дух недостаточен. Прозорливость, строгость, бескорыстие, несуетливость, изворотливость в соображениях, сопряжённая с упрямством в достижении цели, — суть стихии партизана. И этого недовольно: ему нужен необыкновенный союз молодых лет с опытностью. Время, наделяя последним, лишает нас той телесной подвижности, которая партизану необходима и без коей все сии естественные и приобретённые дарования суть не что иное, как мёртвый капитал.
Я думаю, что две кампании, одна проведённая на аванпостах армии, а другая под начальством искусного партизана, достаточны для образования начальника партии, если природа и воспитание одарили его вышеуказанными качествами. Желательно, чтобы начальник партии не был чужд и стратегии, дабы, умея предузнавать взаимные движения воюющих сил, он мог приноровлять к ним движение своей партии и тем не только наносить более вреда неприятелю, избегая собственного поражения, но, приобретая более и более опытности, готовить себя к высшим степеням, чтобы с большей пользой служить Отечеству».
Относительно силы, которой должна обладать партия, направляемая для поисков в тыл противника, Давыдов отзывался таким образом. «Мнения о силе и составе партии различны. Одними предлагаются малосильные партии, другими — так называемые летучие корпуса, составляемые из всех родов регулярных и иррегулярных войск. Первые приводят в довод, что малые отряды от двух до трёх сотен казаков, не нуждаясь нигде в пропитании, могут беспрерывно двигаться вдоль неприятельского пути сообщения или в промежутках разобщенных частей его армии и чаще встречаться с транспортами, нередко ускальзывающими от сильных партий, окованных собственной тягостью.
…Будучи чужд причин, побуждающих отдавать преимущество как малосильным партиям над огромными отрядами, так и последним над первыми, я предлагаю составить каждую партию из трёх казачьих полков Донского, Черноморского или Уральского войска (предпочтительнее из Донского). Таковая партия не лишит армию ни полков, ни эскадронов, нужных для строевых битв, и по силе своей соразмерна будет как для удара, так и для подвижности. Равенство в силах каждой партии необходимо для того, чтобы, через равенство в способах содержать дух соревнования в честолюбивых, прекратить отговорки в нерешительных и дать главнокомандующему средство измерять службу каждого начальника партии по всей истине.
*  *  *
Далее в книге приводятся практические рекомендации по тактике действий партизан. Учитывая малочисленность партизанских отрядов и их невысокую огневую мощь, Давыдов полагал основным тактическим действием всех партизан – внезапную атаку из засады. Многие советы поэта-партизана во многом актуальны до сих пор, поэтому приведем их без комментариев и практически без купюр.
«Получа сведения о направлении неприятельского транспорта или отряда, начальник партии рассчитывает так, чтобы непременно прибыть к месту засады или нападения в один переход и прежде света. Если неприятель не проходит ещё по большой дороге, то начальник партии, приближаясь к ней, выбирает скрытое место, где и располагается со своей партией или с частью оной, запретя наистрожайше разводить огонь, шуметь и облегчать себя и лошадей, которых, однако ж, позволяется разнуздать и становить к корму. В сём случае нет ни пикетов, ни застав; а всходят два или три казака на колокольню, если партия расположена у деревни, или влезают на дерево, если она стоит у леса, и примечают за неприятелем.
Стараться выбирать место для засады не у самой дороги, а в некотором расстоянии от оной. Мера отдалённости определяется по глазу так, чтобы удобно было обозревать как можно более пространства и различать, пехота ли, конница, артиллерия или обозы по ней следуют. Самое выгодное местоположение для засады избирается за обширной высотой, в долине, где бы вся партия могла поместиться.
Прежде, нежели предпринимать атаку, начальник партии объявляет всем полкам лично и вразумительно об избранном им сборном месте для партии в расстоянии четырёх или пяти вёрст от поля сражения. Сие сборное место определяется для того, чтобы представить казакам пункт соединения в случае, ежели партия потерпит сильное поражение и рассеется без возможности собраться на поле битвы. Казакам надлежит обращаться к оному поспешнее, но не толпой, а вроссыпь, окружными и скрытыми дорогами.
Полки наблюдают между собой очередь, которому быть впереди как на переходах, так и в нападениях. Более двух полков в одно дело не употребляется; один атакует, другой подкрепляет, третий составляет резерв и не иначе вступает в бой, как в чрезвычайном случае и только отступательно. При сём последнем полку находится другая часть барабанщиков, которые становятся в закрытое место; при отступлении боевой части бьют в барабаны, кои употребляются иногда и в атаках, но также в закрытых местах, дабы уверить неприятеля, что партия имеет при себе пехоту.
Ежели полк атакующий совершит с успехом свой натиск без помощи подкрепляющего, тогда добыча остается первому. Ежели полк атакующий отбит и подкрепляющий бывает принужден войти в дело, то, хотя бы и вместе они вторглись в неприятеля, слава и добыча остаются уже одному подкрепляющему полку.
По трубе полки собираются немедленно и становятся в прежний боевой порядок; из сего исключаются две очередные сотни, предварительно назначенные для преследования и окончательного поражения.
После каждого успешного дела партия удаляется от пути сообщения неприятеля по крайней мере вёрст на пять и проводит ночь с обыкновенной осторожностью. На другой день отправляются трофеи и пленные при помощи обывателей с малым конвоем, но при надёжном офицере. При них отсылаются также тяжелобольные и раненые, сдающиеся в том городе, который определён быть пунктом сообщения с главной армией. Командующий конвоем далее сего места не идёт и немедленно возвращается к партии, взяв расписку от градоначальника в принятии трофеев и пленных и отослав с курьером донесения к главнокомандующему.
…Если начальник партии предпринимает поиск на какое-нибудь заведение, как то: магазин, госпиталь, квартирующий парк или преобразовывающаяся часть неприятельского войска, то он старается дойти к сему месту сколько можно неприметнее, без привала и атакует во время ночи, на рассвете или в бурную погоду. Чаще встречаешься с беспечным, нежели с осторожным противником; большая часть отдельных начальников, отправя разъезды по всем радиусам дорог, сосредоточенных у места, ими занимаемого, остаётся в полной уверенности, что по открытии неприятеля означенными разъездами они будут иметь довольно времени построиться в боевой порядок и принять меры к отражению нападения. Подобные партизаны пренебрегают надобностью открывать дороги, находящиеся в их тылу, особенно ту, по коей они пришли. Вот почему советую, хотя посредством большого обхода, атаковать с тылу.
Если же обстоятельства сему противятся, то следует при открытии хотя сбоку и вдали первого из сих разъездов отрядить вслед за и им передовой полк партии, который обязан прибыть вместе с ним к неприятельскому отряду, пользоваться его расстройством и атаковать, как говорил великий Суворов, без тактики. Прочие же полки долженствуют не терять из виду полк, пустившийся в погоню, и подкреплять его во всяком случае.
Ежели открытое неприятельское заведение имеет при себе сильнейшую часть войска, нежели партия, то начальник оной рапортует о том главнокомандующему армии и не предпринимает ничего в окрестностях сего заведения до прибытия на подкрепление ему той части и того рода войска, в котором он имеет нужду и которое, по совершении предприятия, отправляется обратно в армию. Повторяю: меры сии позволяются только при нападении на какое-нибудь неприятельское заведение, но если надлежит атаковать проходящий отряд, числом своим хотя и вдвое превышающий партию, то искусный и отважный партизан без подкрепления может всегда выбрать случай, час и место для выгодного нападения.
Начальнику партии не возбраняется действовать и малыми отрядами. На сие употребляет он две или три сотни, которые, также разделяясь на малые части, стараются перехватывать курьеров почты и офицеров неприятельских, по надобностям службы проезжающих просёлочными дорогами.
Дозволяется партизану, теснимому слишком сильным неприятельским отрядом, перевести партию свою на участок ближайшего к нему товарища и действовать совокупно с сим последним против означенного отряда, по изгнании или поражении коего он снова занимает своё место и обращается к собственному своему предмету.
Часто случается, что неприятельский отряд, прикрывающий казну, курьера или важного чиновника, заманивает партизана в противную сторону и, отвлекши его от большой дороги, с успехом исполняет своё намерение. Для отвращения сего партизан отделяет один полк против отряда, его заманивающего, а с остальными остаётся в засаде вдоль большой дороги. Такое распоряжение основывается на вероятности, что если неприятельский отряд сильнее партии, то он употребит к отражению оной средство простое, то есть силу оружия, и что напротив, если он слабее её, то прибегнет к манёврам, чем только обнаружит намерение своё удалить её от места, им занимаемого. А как главное военное правило состоит в том, чтобы делать всё противное неприятелю, то начальник партии, кажется, исполнит долг свой, приведя в действие способ, мной предлагаемый.
О всеобщем отступлении неприятельской армии ко временному или коренному её основанию прежде всего узнают партизаны первого отделения. Они спешат уведомить о том ближайшего к ним партизана второго разряда. Сколько бы отступление неприятеля ни было стремительно, и тогда колонны его не будут в состоянии предупредить вестников о его движении; а сего и достаточно для начальников партий, тем более что каждый из них занимает один из тех путей, которые неприятель может избрать для своего отступления. Получив достоверное известие о пути избранном, они все бросаются на оный и, устремив все усилия против головы передовой неприятельской колонны, стараются преграждать её движения.
Ежели же неприятель обнял в отступлении своём все дороги, сосредоточенные у места, от которого он идёт, в таком случае каждый партизан особо старается препятствовать движению каждой колонны по дороге, ею избранной, а если сего невозможно произвести в действие, бросается к тому месту, где разные пути, соединяясь, составляют один, как, например, от Лейпцига к Эрфурту при Кезене.
Всё сие принадлежит партиям трёх отделений вообще; партизанам же первого разряда нужно отменение в некоторых из означенных обязанностей и прибавление к оным таковых, которые более соглашались бы с предметом их действий. И потому отменяются: возка на подводах больных и раненых вслед за партиями — от смежности оных с армией, каждый тяжко больной или раненый немедленно должен быть отсылаем в главную квартиру на собственной лошади; партии сего разряда не должны иметь пристани определённой; они прибавляют к сельской извещательной страже лазутчиков; они редко прибегают к засадам, но более употребляют скрытые переходы и внезапные наскоки; отбитая ими добыча отвозится для продажи в армию, если не может быть распродана жителям в окрестности точки, занимаемой партией.
В положении нерешительном, когда сопротивные силы наблюдают одна другую, не вдаваясь в важные действия, занятие партизана будет состоять в том, чтобы доставлять сведения о сокровеннейших частных расположениях неприятеля и, в случае оплошности оного, поражать части войск, отделяющиеся от главных сил его. До сего он достигнуть может направлением своих розыскных отрядов, водимых верными и способными лазутчиками. Слабые числом, но сильные внезапностью и умножающиеся через неугомонную деятельность, отряды сии должны быть вверены начальникам и офицерам, говорящим языком неприятеля, а нижние чины должны быть сколько возможно приноровлены наружным видом к ближайшему с ним сход-ству. Проникая в средину расположения противных сил, они особенно будут стараться перехватывать адъютантов и всякого рода гонцов, отправляемых с повелениями или с донесениями, расспрашивать у самих неприятелей об общих и частных слухах, господствующих в их войсках, и узнавать о местопребывании главной, корпусных и дивизионных квартир.
Начальник партии, получа известие обо всём разведанном розыскными отрядами, отсылает оное немедленно к главнокомандующему; а сам, внушаемый прозорливостью и сметливостью своей, спешит привести в исполнение отважные свои предначертания.
Время занятия кантонир- или зимних квартир, обыкновенно почитаемое временем отдыха для прочих войск, будет для партизана сего живейшей частью его деятельности. Здесь, с расширением пространства, занимаемого неприятелем, уменьшается его бдительность, а предметы, подлежащие поискам партизана, значительно умножаются. Разрывая сношения между частями противных войск, ужасая оные неожиданными появлениями, сопровождаемые мечом и пламенем, он, подобно привидению, будет казаться повсеместным.
Действуя иногда совокупно с другими партизанами сего разряда, иногда раздельно с ними, иногда даже вроссыпь, с тем чтобы сосредоточиться там, где менее его ожидают, поразить, скрыться и появиться на противолежащей точке с той, на которую он ударил, — есть его дело. Самое желание ворваться в главную квартиру и даже в ставку вождя может тешить легкокрылое его воображение. Всё удастся ему, только чтобы не оставляли его неусыпность и решительность, сии гении — хранители всякого отдельно действующего начальника.
Вот лёгкий абрис действия партизана первого разряда. Рассмотрим теперь поведение сей партии во время сражений и в последующих оным движениях, отступательных и наступательных.   
С первого взгляда кажется, что в продолжение самого боя между главными армиями партизан не может принести решительной пользы армии своей, и действительно появление полутора тысяч всадников в боку или в тылу борющихся сил хотя может отвлечь на время готовящееся нападение некоторой части войск, но без сомнения за сей маловажной выгодой последует разбитие или даже истребление партии. Явная причина сему состоит в том, что во время сражения все части неприятельской армии находятся бдительными и способными противопоставить меньшей силе большую. Оружие же партизана состоит более в искусстве, чем в силе; вернейший его союзник — внезапность. Посему я думаю, что в продолжение сражения партизан должен подойти столь близко к боевому полю, чтобы иметь возможность разыскными отрядами в точности наблюдать за полем боя и к окончанию оного готовиться начать свои действия.
Положим сперва, что неприятель возымел поверхность над нашей армией и что сия последняя должна уступить поле сражения, обратиться к отступлению. В сие время беспорядок есть отличительная черта как в рядах побеждённых, так и в рядах победителей: одна только нравственная сила составляет преимущество последних. Вот блистательная минута для удара партизана решительного! Для него не может быть неудачи, он вихрем несётся по всей затыльной части врага; освобождает своих пленных, истребляет раненых неприятелей, рубит артиллерию, отдыхающую без прикрытия, заклёпывает орудия, разгоняет спешенную конницу и, может быть, самые пехотные толпы, в беспорядке бродящие, предаёт гибельному мечу своему. Нанеся таким образом чувствительный вред победителю, он прорывается сквозь фронтовую сторону или на противное крыло неприятельских войск и стремится на присоединение к арьергарду своей армии.
Нет никакого сомнения, что налёт такого рода, удачно исполненный, не только причинит существенный вред неприятелю, но вместе с оным разрушит нравственную силу, доставленную победой, ослабит преследование и послужит к возбуждению мужества в своих соратниках.
Представим теперь неприятеля, уступившего натиску сил наших, и по оставлении боевого поля, стремящегося к отступлению. Уже лёгкая конница авангарда нашего настигает его тыльные отряды, гнетёт их и придвигает к главным его громадам. За ней поспешают тяжелые наши войска.
В сём случае, если бы можно было задержать неприятеля на некоторое время, то возобновился бы вторично бой, который от преимущества, одержанного уже нашей армией, может обратиться в совершенное поражение. Первенцы славы сей принадлежат партизанам первого разряда, ибо они находятся ближе других к неприятельской армии. Здесь два рода действий лежат на их обязанности. Если страна пресекаема теснинами, долг партизан забежать на путь, по коему неприятель следует, захватить выгоднейшее и труднейшее место и тут решиться принять на себя всю тягость удара неприятельской силы, задержать оную и тем самым подвергнуть её натиску своей армии. Если же два выше изложенных условия не подлежат исполнению, то дело партизана непрерывными нападениями пресекать путь сообщения, задерживать и разгонять войска, отделённые неприятелем для охранения оного, портить мосты, трудные проходы и перевозить суда или лодки на свою сторону, одним словом, истребляя на всём пути все появляющиеся пособия и уничтожая средства, служащие к скорости отступления, стараться всеми способами доставить своей армии удобный случай нанести вторичное поражение неприятелю.
Наконец, когда явятся партизаны второго и третьего разряда, тогда сверх выше сказанных обязанностей общий долг партизан состоять будет в том, чтобы днём не позволять отрядам, обозам, фуражирам и усталым удаляться от пути, армией избранного, а ночью тревожить войска, останавливающиеся на ночлег или для отдохновения. В сём случае ведётся очередь полкам, долженствующим каждую и целую ночь нападать на биваки неприятеля и содержать его в беспрестанном беспокойстве.
Описав сей новый способ употребления партий и полагая его удобнейшим всех, до сего времени нам известных, чувствую, сколь моё описание неудовлетворительно; но в то же время уверен, что было бы совершенно бесполезно входить в такие подробности, которые в применении своём более принадлежат сметливости каждого командира в особенности, нежели общим определённым правилам. И подлинно, едва партия двинулась на поиски, как уже начальнику её представляются обстоятельства, требующие той решительности, твёрдости и быстроты, которые ни в каких книгах не находятся и никакими наставниками преподаны быть не могут.
Или всё может способствовать его предприятию: лощинистое и открытое местоположение, частые мосты, паромы, известные броды, убежища, от природы неприступные, робкие неприятельские отряды, магазины, учреждённые не в укреплённых городах и местечках, парки, кочующие или идущие к армии со слабыми прикрытиями и без осторожности. Или всё соединяется на гибель партии: сплошные леса, обширные водомоины, непроходимые болота, сильные и отважные отряды деятельного неприятеля, осторожность многочисленных прикрытий жизненного и военного его продовольствия, его пикеты на всех дорогах и на всех высотах, неведение о местопребывании противного отряда; жители, устрашённые неприятелем и оттого готовые извещать его обо всём, что касается до партии; города, деревни пустые, стада, сокрытые в дремучих лесах, продовольствие затруднительное, сообщение с главной армией пресечённое.
Что, скажут, может быть преградой казакам? Но не довольно того, чтобы как-нибудь нападать и как-нибудь спасаться: долг начальника рассчитывать предприятие своё таким образом, чтобы выигрыш в случае успеха превышал потерю в случае неудачи; и для того нужно знать: когда идти? явно или потаённо? где неприятель? в движении или на месте? соединённо или раздробленно он действует? ожидает ли нападения или сам ищет партию? какие его силы? какого рода войска составляют отряд его? Но как всё сие узнать, когда жители не благоприятствуют?
Партия наша становится на ночлег, заводит пикеты, заставы и посылает разъезды — кажется, этого довольно!.. Сколько и тут нужно сметливости! Какого рода местоположение избрала партия: лесистое или открытое? возвышенное или плоское? находятся ли вблизи глубокие лощины, широкие рытвины, деревни, господские дома, церкви и кладбища с оградами? Всё сие служит основанием расположения застав и пикетов; ибо малейшая оплошность в сём случае причиняет опаснейшие последствия: нерадиво открытый брод, тропинка, проложенная по горе и извивающаяся между кустами, болотами и хлебами, загороды, крутой берег с твёрдой отмелью, сады, продолженный холм, длинная цепь высот — все сии обстоятельства суть средства для нечаянного неприятельского нападения га партию и для нападения партии на неприятеля.
Но сколько представляют опасностей ночные экспедиции! Затруднение в близком и в то же время в тайном подступлении, предшествующем атаке, без коего успех всегда сомнителен; лёгкая ошибка в размере расстояния или какого-либо препятствия; ошибочное направление части партии, посланной в обход; неизвестность точного размещения войск неприятельских запутывают дело и причиняют бесполезную потерю людей и времени.
Успехи облегчают предприятия, но в неудачах препятствия рождают препятствия. Тогда уже не один главный неприятельский отряд должен быть надзираем начальником партии; он обязан обеспечивать фланги и тыл части своей со строжайшей бдительностью и всечасно быть в готовности отражать силу силой, деятельность деятельностью и хитрость хитростью. Тогда обстоятельства бросают его в места неизвестные или известные представляются ему в другом уже отношении к обстоятельствам; тут делаются необходимыми верные расчёты, точные предположения, уменье — столь редкое — пользоваться случаем и мгновеньем.
Самое малейшее по-видимому обстоятельство нередко бывает причиной последствий важных: оно препятствует или помогает отступлению партии, понуждает её отбиваться от опасного натиска или самой предпринимать успешное нападение и одним ударом освободиться от грозящей гибели и обратить победу на свою сторону.
Есть хитрости, которые бывают пренебрегаемы по чрезвычайной простоте своей, но которые почти всегда удаются. Надменного партизана можно завести в засаду легче другого, уступив ему несколько раз место и разглашая между жителями, что с ним опасаются входить в дело. Партизана, так сказать, застенчивого, но превос-ходного в силах, можно пугать частыми ночными нападениями, умножением огней бивака и размещением оного по окружным высотам, полускрытыми движениями на фланги его партии и даже передками телег, которые, будучи выставлены на высоту с положенными на каждой из них брёвнами, обороченными концом к неприятелю, представляются издали орудиями. Позади них, как я уже говорил, становятся каши, коих один фланг скрывается лесом, пригорком или деревней. Над искусным же партизаном нельзя взять превосходства другим образом, как внезапным и, так сказать, отчаянным нападением со стороны, которую полагает он непроходимой.
Часто мудрость бывает сбиваема с пути другого рода мудростью, которую глупцы называют сумасбродством. Кто знает, что произойти может, когда после поражения партии часть отборных казаков ворвётся решительно во время сумрака с неожиданной стороны в середину партии победившей и (как то случается обыкновенно) столь же расстроенной, как и побеждённая? Каждое годовое время не представляет ли особенные средства к защите и предприятию? Весной разлитие вод, которые, ужасая взор, успокаивают неприятеля в рассуждении нечаянного нападения, но через которые, однако ж, всегда можно отыскать броды и воспользоваться его нерадением; летом — густота лесов, осушение рек, за которыми по привычке ещё все европейские войска берут позиции; осенью — мрачность ночей, туманные дни; зимой — замерзание рек, болот, глубоких и высокобережных ручьёв, следы проходящих войск, обыкновенное расположение их около деревень, смежность тёплых изб с биваками, увлекающих солдата в деревню и причиняющих по ней рассеяние партии, — что производит медленность сбора во время тревоги: одним словом, бесчисленное множество случаев, кои всё описать трудно и для употребления коих с успехом самый даже навык недостаточен».
*  *  *
Денис Васильевич Давыдов вошел в историю русской литературы как оригинальный и самобытный автор военных записок, смелый и талантливый поэт, а главное – как герой Отечественной войны. Он не был обделен славой и вниманием публики ни при жизни, ни после смерти. Однако наиболее известны все-таки его стихи, посвященные лихим гусарам, вольной жизни на дымных биваках и светским красавицам. Но вот его главному произведению – «Опыту теории партизанского действия» повезло не так сильно: хотя еще при жизни автора книга дважды переиздавалась, затем труд Давыдова стал библиографической редкостью.
Интересно, что не смотря на, казалось бы, сугубо военный характер этой работы, известный русский литературный критик В. Г. Белинский увидел в ней и ценность чисто литературную. В статье «Сочинения в стихах и прозе Дениса Давыдова» (1840 г.) он с огорчением отмечал, что в только что вышедшем в свет издании сочинений Д. В. Давыдова нет «большего и важнейшего его произведения в прозе – «Опыта теории партизанского действия».
Закончить этот краткий обзор теории партизанства, выработанной легендарным Денисом Давыдовым, хотелось бы такими словами поэта-партизана: «Огромна наша мать Россия! Изобилие средств ее дорого уже стоит многим народам, посягавшим на ее честь и существование; но не знают еще они всех слоев лавы, покоящихся на дне ее. Один из сих слоев состоит, без сомнения, из полудиких и воинственных народов, населяющих всю часть империи, лежащую между Днепра, Дона, Кубани, Терека и верховьев Урала, и коих поголовное ополчение может выставить в поле сто, полтораста, двести тысяч природных наездников. Единое мановение царя нашего — и застонут поля неприятелей под копытами сей свирепой, неутомимо подвижной конницы, предводимой просвещенными чиновниками регулярной армии! Не разрушится ли, не развеется ли, не снесется ли прахом с лица земли все, что ни повстречается, живого и неживого, на широком пути урагана, направленного в тыл неприятельской армии, запятой в то же время борьбою с миллионною нашею армией, первою в мире по своей храбрости, дисциплине и устройству?
Еще Россия не подымалась во весь исполинский рост свой, и горе ее неприятелям, если она когда-нибудь подымется!»