Отложенная миссия. - Эксперимент

Наташа была спокойным и рассудительным ребенком, но отличалась  упрямством и высокомерием среди своих сверстниц. Людмила не один раз выслушивала от воспитателей  об этой её особенности с упреждающими судьбоносными заключениями,  дочь не защищала. Особенности характера даже себе не пыталась объяснить,  становилась лишь более придирчивой  к поведению дочки, в ней  все яснее вырисовывался психологический тип  отца.
 – Я выбью из нее отцовскую кровь! – Людмила  часто вставляла эту фразу в разговор с матерью. 
С отцом дочки  Людмила рассталась, когда Наташа только начинала садик посещать.
– Поддерживайте друг друга! Господи!  Наташенька! Мы из простой семьи и голову задирать не следует! – поучала наставлениями умирающая  бабушка, придерживая Наташину теплую мягкую руку в своей. 
И вот, – со смертью матери у Людмилы не осталось близких родственников, навалились проблемы  по здоровью и у неё. Как она додумалась до первого испытания для дочери? Какое проведение заставило её нарисовать план этого рискованного мероприятия, а вечером объявить его шестилетней дочке?
– Завтра в садик тебя не повезу; после обеда сама ко мне на работу приедешь. Буду волноваться. Дочка, дорогу ты  знаешь. Это будет нашей большой победой, – сказала, обняла  дочь крепко–крепко.
Детский садик, находился по соседству с книжным издательством, успокаивала себя так: «Дорога для дочки ведь известная и привычная». Она намеренно готовила Наташу к самостоятельности.
Утром Людмила  приготовила завтрак, разбудила дочку, дала ей в руки листок бумаги.
– Наташуля! Пожалуйста, сделай все так, как написано, и этот листок возьми с собой. В три часа дня  выйди из дома. Закрой дверь. Иди на остановку, дождись троллейбус.  Входи в переднюю дверь. Не откроется дверь – не садись. Или иди домой, или дождись следующего троллейбуса. Едешь до остановки «Главпочтамт». Ни с кем не разговаривай! –Обняла дочьку.– Пожалуйста, сделай всё правильно.
Когда Людмила увидела дочь, идущую ей навстречу, приветливую и шумную, она оторопела. Она так погрузилась в работу, что забыла об испытании, хуже того – о дочке. Наташа шла, её перехватывали, тискали сотрудники издательства и обязательно спрашивали:
– Ты, Наталька, откуда? Сама приехала?
Она гордо отвечала : – Да–а! Да–а! Да–а!
Людмилу  правильно осудили все коллеги за этот проступок, торопились уберечь от других экспериментов: «А если бы погрешность в расчете оказалось не просто большой, а великой?». При современных условиях сделала бы она такое? Была победа, но, возможно, было и поражение: рано дочка сориентировалась в окружающем пространстве, ей словно кто–то влил абсолютную самостоятельность. Появились новые правила: она – сама по себе, мама – сама по себе.
Другое испытание случилось, когда Наташе было двенадцать лет. Людмила гуляла с дочкой зимним  вечером. От подъезда соседнего дома, прихрамывая, выбежала им навстречу  беленькая с тёмными пятнами подростковая кошечка. Она закрутилась вокруг каждой, затёрлась, всматриваясь в лица, болезненно мяукала; Наташа присела, чтобы её погладить и тут же вскрикнула:
– Мама, она ранена!
Людмила взяла в руки кошечку, рваная рана на боку   кровоточила.
– Мама, давай скорее её спасать: отнесем домой и перебинтуем!
Людмила строго посмотрела на дочь, кошечку опустила на холодный асфальт.
– Мы никогда не держали кошек и не будем! Я не знаю, как ей помочь.  Она не выживет, и нам придется её хоронить.
Дочь не послушалась, взяла податливый комочек на руки и понесла к подъезду. Удивительное дело, но кошечка выжила. Людмила стала помогать бинтовать терпеливую больную, стараясь услужить этим своей дочке. Дочка не оценила запоздалое участие –  высказалась:
– Мама, а если бы тебя вот так выбросили раненной и никто бы не захотел спасать? Она задала мстительный вопрос и не ждала ответа – просто ушла с глаз.
Наташа взрослела быстро, быстрее, чем хотелось  матери. Её рассудительность и самостоятельность уже начинала нравиться всем. В школе педагоги её причислили к числу особо доверенных лиц, а школьники приняли в узкий круг «нарциссов».