Отложенная миссия. - Черти, вы в Афгане!

За провинности, каких Кирилл уже не помнит и не делает,  его отправляли из дивизии в учебку «Гайжюнай» готовить молодь не один раз. Там собирался контингент со всего Союза: из Сибири, с Урала, из Тульской, Псковской, Витебской дивизий, местные с Прибалтики, с Кавказа. «Бог придумал Рай, а черт ВДВ и Гайжюнай» – такой жесткой кликухой характеризовались прибалтийские методы воспитания разведчиков. Общаясь с курсантами, Кирилл учился распознавать психотипы, их потенциал на «воина» или на «гавно», сам научился сращиваться с иной  культурой. За несколько лет работы в учебном центре по одному выкрику распознавал национальность. Воины здесь назывались Курками.
Когда объявили отправку в Афганистан, то по – разному проявлялись курсанты. Кириллу  собрали роту из разных рот учебки.: снайперы, минеры, радисты.  Кто–то рвался, а кто–то пил мочу больных гепатитом, чтобы отлынить от долга. Настала очередь “жить недолго”– вот как приняли большинство курсантов сообщение.
 Перед вылетом офицеры получили инструктаж от замполита, Кирилл пересказал десантникам эту лекцию,  дал историческую справку горной страны, раздал  Памятку воину–интернационалисту, как мог, объяснил пропечатанные правила поведения и выживания, национальные традиции народов, населяющих Афганистан.
 Когда самолет пересек границу, штурман с хрипотцой в голосе выкрикнул:
– Поздравляю черти, вы в Афгане!
Чужая земля приняла без оркестров, сидели на сухой горячей земле, ни былинки, ни деревца. Запасов воды с собой не было. Горло пересохло так, что мечтали всей силой воображения оказаться возле своих ручейков и березок. Вкруг аэродрома слышалась стрельба очередями. Думалось, что вот–вот тебя возьмут на прицел, невольно опускали голову на грудь и озирались. К своей роте Кирилл не подпускал "фазанов с дембелями" – тех, кто уже полгода и год воевали на  Афган. Одни ждали отправки, смело во весь рост разгуливали, вспарывая горячий песок носком сапога, и норовили откинуть в лица сидящих; «купцы» по–деловому морской походкой обходили ряды новеньких, вглядывались в каждого.  Они выбирали в свои роты, под себя подбирали. Слышались их  хвастливые выкрики:
– Кто ко мне? Научу по – настоящему воевать и выживать!
Кирилл понаблюдал, прохаживаясь среди своих, стал огрызаться:
– Без ученых обойдемся!
Но как–то сразу понял, что здесь действуют свои законы, лишь громкоголосо отбивался:      – Брысь! Рота моя!
Новоиспеченные «скандинавские» воины громко ему вторили, все как на подбор высокие и крепкие. Несколько бравых подзадоривая выборщиков, оголили торсы. Красавцы – атлеты, не поднимаясь с песка, поиграли мускулами, погримасничали лицом. Кирилл недолго улыбался, прошила мысль: «Всех ли сохраню?»  Оглядывая фигуру каждого, словно вычисляя крепость брони тела, отбился настроем: «За каждого буду стоять горой. Жарко. Хочется пить. Где вода?»
Цистерна с водой обнаружилась далеко в стороне с висящими на цепочках кружками. Водой молочно–серого цвета наполнили фляжки, попили из кружек отвар верблюжьей колючки. Эта санитарная вода станет основным лекарством от местных инфекционных заболеваний.  В ожидании таможенных проверок и «купца»  первый раз десантники перебинтуют раны, вколют  промедол, чтобы снять болевой шок.
 Когда прилетел отдельный медико–санитарный батальон, среди девичьих лиц Кирилл разглядел Ядвигу, нисколько не удивился. Она, вышагивая по горячей земле среди бригады медиков, то и дело вскидывала белокурую головку, привлекала мужские взгляды.  Медсанчасти сразу подогнали бронированный уазик и вся компания спешно начала погружаться. Кирилл встретился взглядом с Ядвигой, ее бледное личико вмиг порозовело, она успела махнуть рукой и крикнуть: «Я найду тебя!» Где–то недалеко общий гул аэродрома прорезала пулеметная очередь.
   Погрузился и отряд Кирилла, машины с десантурой следовали за машинами медиков, а впереди  и сзади колонну сопровождали БэТээРы.
Кабул предстал как знойный каменный мешок, с тусклым небом, с забитыми окнами лавок. Он был безлюден, их никто не встречал ни радостью, ни злостью. Людское любопытство тоже спало, несмотря на гудящую и жужжащую карусель вертолетов. Выезд из города сопровождали  длинные ряды горделивых пальм. Кирилла это удивило и успокоило. Добрались до Джелалабада без приключений. 
   Выгрузились перед палатками госпиталя. Из подъехавшей санитарной машины санитары вытаскивали носилки с ранеными, те стонали. Новоприбывшие сквозь окровавленную амуницию догадались о безжизненных руках и ногах уже побывавших в бою  молодых десантников. Кирилл видел, как бравые его ребята закручинились, как одновременно всех их прошил страх. Казармы была две. В одной офицеры и медики–мужчины, в другой женский санитарный контингент. Остальные до ночи развертывали палаточный городок и травили анекдоты, чтобы заглушить страх безвозвратной потери конечности, а то и самой жизни.
 Так посчастливилось, что медико–санитарного батальон расположился  недалеко от палаток мотострелкового десантного батальона.
Первых две недели Кирилл виделся с Ядвигой. Это были короткие встречи «на ходу», «на бегу». Утром по тревоге, пятиминутная готовность и у модуля должны стоять все или все кто есть в роте. На самом деле 15 минут. Перед десантником должны лежать РД (рюкзак десантника), автоматы, лифчик с боекомплектом, в парке техника заправлена, питьевая вода в баках. Словом, полная боевая готовность. Учились  особенностям  стрельбы в горах, горному ориентированию. Не раз и не два он вспоминал картину горячего аэродрома и горячих хвастливых воинов. Такими: решительными, требовательными, находчивыми становятся большинство из выживших  афганцев и независимо от званий. Если на ходу подметки не рвать, то не выживешь и дня под палящим солнцем и кинжальным огнем мятежников.

  С таким кинжальным огнем он встретился уже через неделю. Получил от командования учебное задание: взводу разведывательно–десантного  батальона занять господствующие высоты, на одной обеспечить площадку «подскока» для вертушек. Готовилась операция для захвата каравана с оружием для мятежников, переправляемым из Пакистана.  В отряд  включили: двух снайперов –  крепкого всем видом заряженного на успех Ивана и коренастого уйгура Бориса с хитроватым прищуром, двух минеров Петра и Федора и радиста спецназа Валеры, установщика датчиков-  тепловизоров Павла. Каждый взял автомат 4.5 кг, к нему пять снаряженных магазинов, пару гранат, несколько пачек с патронами,  флягу с водой и нож.  У всех на ногах кроссовки. Радист Валера кроме радиостанции в 19 кг нес батарею к ней – больше двух килограмм. Павлу передан был комплект датчиков с картой. У минеров по две мины. В район десантирования шли группой в 12 человек.
  Привал устраивали, когда попадали на тропы душманов, сухощавый, остроносый Павел тут же бросал вещмешок, вместе с Кириллом сверяли по карте местонахождение, поодаль от тропы Павел мастерски и быстро устанавливал датчик. После третьего привала Кирилл ощутил усталость, слишком много сил затрачивалось на безопасность и самостраховку, на мягкие маскирующие движения. Пот разъедал глаза, жара начала подводить волю, вялость оккупировала все тело – хотелось упасть и уснуть.
Валера шел последним, шумно дыша, подбадривал:
– Как же повезло – без броников!
Ему отвечали сотоварищи сухими губами:
–Повезет, если дойдем и вернемся.
Связались по рации с командованием части.  Только тогда Кирилл понял, что его волновало: Почему его взвод вынужден идти по горам, а не десантироваться с вертолета? Да это была учебная вылазка на знакомство с местностью и обстоятельствами.
– Взводный! Торопитесь! Десять боевиков прошли две тропы. Идите в точку А.  Вышлем вертушку.
Это сообщение передано в прямом эфире командованию части из Кабула, оператор  увидел, что прошло десяток душманов через два тепловизора.
  Учебное задание могло стать боевой операцией. Кирилл принял решение - ускориться, рацию скомандовал нести по очереди, меняться через 10 минут, датчики не ставить. Вещмешок с боеприпасами не бросишь, без еды и воды  задание не выполнишь, и рыпаться не стоит,  а сил по горам скакать не остается. Вечерело, в очередной раз сделали привал, обостренно вслушивались. Световой день тонкой полосой вычерчивал силуэты  величественных гор. Вода из фляжек струйками полилась в пересушенное горло. Сразу же со стороны  из–за валунов послышалось блеянье.
Минеров прошиб профессиональный пот, они с предупредительным знаком залегли.
Язык  переговоров между душманами в горах десантники узнают позже, но шестым чувством уловили: чужой. Автомат в полной готовности, чужой долго не маскировался – вышел. Перед минерами стояла коза. Она смотрела глазами, рогами и бородкой на каждого по очереди.
– Похоже, воды захотела. – Оценил козье состояние  Павел, подобрался  с фляжкой, вылил на ладонь воду, подставил козе маленькое дрожащее озерце с бликами от заходящего солнца. 
 –Что с ней делать? Нас же выдаст... – шепотом рассуждали другие.
Начались шутки: вот если  бы не дал, тогда….
Как передвигаются козы по горам шумно или бесшумно, еще не поняли, а тем более не знали намерения козы. Решили двигаться дальше.
Шли тройками, цепляясь за камни, и друг друга. Заметили: коза пристроилась за Павлом и периодически его рогами подталкивала. Это всех смешило, но подбадривало.
Сидели короткое время на привале, приняли совместное решение: избавляться от мин.  Уставшие и изможденные минеры Петр с Федором  остались на месте выполнять приказ Кирилла, остальные вместе с козой двинулись в путь.
Взгляд перестал цепляться за каменные преграды, оказалось, ступили на  площадку – ту самую вершину. Каждый ступивший на площадку тут же валился. Лежали, словно умерли. Заблеяла коза, прищипывая зубами кроссовок Павла.
–Тиши, мать твою! Зарежу!
Коза испугалась окрика, замолчала.
–Дай ей воды!– приказал Кирилл.
–Пусть идет куда подальше! Самому  мало.
–Придется сложиться!
–А может, бартером разойдемся? Вон  – какое вымя набегала по сусекам!
А воды во фляжках – только несколько глотков. Ночи в горах недружелюбные, мало сказать холодные, зимняя стужа все тело сковывает. Горячие камни в момент остывают, как только начинает властвовать темнота. Ребята жались к друг другу, чтобы не замерзнуть. Наскоро поели, дозорным выбрали Павла, поскалились:
– Павлуха, ты дояром не служил? В общем, подои козу и чтоб утром молочко в котелке осталось, – брякнул Иван, скрестил руки на груди и заснул, рядом пристроился Борис.
Надо сказать, что, будучи храпящим, обеспечишь  карьере разведчика большой и уважительный минус: недолго повоспитывают, потренируют дыхательными гимнастиками, и если не приживется нужный автоматизм,  скажут: до свидания. Никто не храпел. Коза не собиралась ложиться, стояла вертела головой, навостряла уши – прислушивалась. Павел заподозрил, что она потому к нему и прилипла, что только ему доверяла, решился – присел с котелком возле козы.
– Давай Дарья перельем молочко сюда,– под вымя осторожно подставил котелок.
Она словно этого ждала, притопнула копытцами и хвостиком потрусила. Павел на коленях пристроился возле козы. Экспериментировал неторопливо: нажимал на соски то ниже, то выше; пыхтел – отдыхал; снова нажимал. Наконец, струйка звонко стрельнула по краю котелка. Так честно отработав почти два караульных часа, получил от доброй козы пол–литра молока. Сделал несколько глотков. Невыносимо захотелось спать. Погладил натруженной рукой по жесткой шерсти.  Растолкал двух здоровяков  Януса и Вилиса. Успел сказать:
– Козу до…доите…,– и с удовольствием поплыл по молочным рекам.
    Утром разбудил грохот–взрыв, причем где–то рядом. Приказа: проснуться не требовалось. Все разом гаркнули: «что это?», привстав, настороженно друг друга оглядели.
–Коза где?
Козы не было. На месте козы – большое мокрое пятно и опрокинутый котелок. Больше всех расстроился Павел.
–Ни молока, ни козы.
Иван сразу все понял.
–Подорвалась ! – рассудительно добавил, – не вовремя сбежала, точно на мину напоролась.
Кирилл вынужден был устроить разнос за караульную провинность:
– Мы – одно тело, один организм! Забыли девиз?
 Пока не припекало, командовал расчисткой площадку. Валуны выкладывали полукругом,  буквально выскабливать прижимные стороны ножами. Раздался второй взрыв. Он был тише первого. Скорее всего – это взорвалась первая мина, которая была устроена на полпути к вершине.
–Или коза балуется или моджахеды в гости прут.
 Ускоренно продолжили выстраивать  стену вида с обзорными окнами, которая должна защитить и от солнца и от  моджахедов. Вымерили площадку шагами и вдоль и поперек. Вполне хватало на «подскок» двух вертушек  со стороны обрыва.
 Кириллу был знаком норов горцев, но с беспощадность  этих мятежников он не сталкивался. Вертушка прилетела раньше, чем раздались выстрелы гранатометов. Вертолет завис на отвесной стороне, духам были видны только лопасти. Стоял вопрос: погружаться на борт или принять бой? Из гранатометов духи могли обстрелять в воздухе, а значить, нужно было их ликвидировать. Отряд занял круговую оборону. Хорошо хоть с вертушки сбросили  ящики с патронами. Вертолёт ушёл за склон и завис на высоте 3–4–х м над кручей  в зону недосягаемости.
Командир МИ–8 простился резким рапортующим взмахом руки, солнечный блик очков, словно кинжалом резанул по глазам – уже всходило солнце.
Кто выше находится, тот прав, – он в выигрышной позиции. Духи всю ночь шли к вершине и несли тяжелое вооружение. Стреляли снизу, сбоку, казалось отовсюду. Огонь был непрерывный из крупнокалиберных пулеметов. Кириллу на миг стало стыдно за малодушие. Он позволил оставить часть боеприпасов при восхождении, а мятежники втащили на такую высоту пулеметы. Кирилл ором загнал всех за валуны. «Прикрой этого!», «Достань того!» – крики Кирилла приглушали холодные еще камни. Снайпер Борис уже целился в  голову юркого моджахеда. Песок трещал на зубах от работы рикошетных пуль, набивался в уши. По рации связались со штабом армии. Комбат  просил держаться и беречь людей.