Капитанская интуиция

Запоминается всегда нечто из ряда вон выходящее. Размеренный ход жизни, когда всё происходит правильно и по установленным сертификатам, тянется нудно и долго в том времени, в котором имеет место быть. Зато потом в будущем и вспомнить нечего. Память в один короткий миг перелистывает дни, недели и месяцы, казавшиеся столь долгими когда-то. Так происходит везде, и даже в морях (где со стороны кажется, жизнь полна романтики и приключений, что совсем не является правдой). Соответственно, верно и обратное, когда вихрем пронёсшееся необычайное событие позже рождает содержательные воспоминания. Вновь и вновь заставляет обдумывать, переживать волнительные минуты, ёмко вобравшие в себя и невесть откуда пришедшие моментальные решения и спонтанно предпринятые, как ответ чрезвычайным вызовам, отчаянные поступки.

Плавкран на своей могучей стреле вознёс в небеса огромный четырёхлопастный гребной винт. Это был вновь изготовленный винт взамен старому, покорёженному предыдущим капитаном во льдах Балтики. Предстояло докование на Канонерском заводе для его замены. Самым лёгким виделось крановщику опустить фигурную глыбу металла на свободную плоскость крышки трюма. Да и дело с концом.

Иной взгляд имел капитан inostrannogo parohoda, название которого можно было перевести, как “Холодильная Звезда”. Хотя по бортам, под слоем канареечного цвета жёлтой краски, рельефными буквами проступало старое название: “Калининградский берег”.

Тот кран, движимый парой буксиров по одной из проток Невы, задолго привлёк внимание капитана. Лишь было невдомёк, что процессия столь необычного экстерьера плыла по его беспокойную душу. Шины, изображающие кранцы, уже ткнулись в борт, и только тогда капитанский волки-толки сварливо возопил: “Эй, на “Звезде”, есть, кто живой? Примите концы!”

“Двадцать тонн бронзы! А центр масс же в ступице винта! Эта ступица — метра полтора в диаметре… Надо распределить нагрузку! Где взять толстый брус? И на крышку трюма — никак нельзя! Промнёт её! Как негодная дверца старого холодильника, будет пропускать тепло!”, — тревожно пронеслось в голове.

Споры, визги, искры из глаз…

“Им бы только быстренько водрузить на свободную от хлама крышку трюма и “свинтить” восвояси!”

И вот, как последний аргумент, на крышку трюма, под нависающую громадину вспрыгнул сам капитан. Конечно, он — никто иной, как Володя Козловский. “Со всеми предосторожностями на палубу! По-другому никак!”, — глядя на рубку крана, ответил он в волки-толки. Стрела качнулась, и винт лёг обратно на грузовую площадку плавкрана.

Нашли на заводе брус сечения 150 мм. Своими стрелами подняли его на борт. По принципу шпал разложили на освобождённой от ремонтного снабжения площадке палубы. Оставались миллиметры до судовых конструкций, кнехтов, фальшборта. Винт всё-таки поставили на палубу. “Якут” — указывала имя винта маркировка изготовителя, Балтийского завода. Опускание длилось четыре часа. Погожий октябрьский денёк давно угас.

Ещё полтора месяца миновали. День за днём сменяли друг друга, в заботах и хлопотах, которые сопровождают любой ремонт. Наконец назавтра назначено “всплытие”! То есть для дока оно означало “погружение”, а для кораблика — долгожданный момент — снова оказаться на плаву. В памяти то событие осталось, всё-таки, как “всплытие”. “Якут” уже занял своё отцентрованное место на валу “за нулевым шпангоутом”. Никаких резонов прохлаждаться в доке не оставалось.

Свечой неяркой сгорел короткий день ноября. Надо было ложиться спать, ведь завтра ответственный день всплытия. “Пора баиньки”, — настойчиво командовал самому себе Володя. Но что-то неясное, какое-то неведомое чувство, несло капитана прогуляться вокруг судна. А то как же, совсем скоро станет попросту невозможно обойти судно вокруг, в простом обывательском понятии! Обход палуб, помещений, отсеков по-морскому существенно отличается от обыденного, буквального “обойти”.

Темень, лёгкий морозец ночи. Крутой спуск по трапу левого борта, который не доставал до стапель-палубы и опирался на тумбу. Мёл снег. Да и без снега по палубе дока гулять чертовски некомфортно! Вышки, провода, цепи, наносы ила, металлоконструкции торчащие тут и там…

Задача обхода — осмотреть ещё раз подводную часть корпуса. Добросовестно ли вкручены на цементный раствор пробки балластных цистерн? А освещение дока от электрических прожекторов, как от рамп в театре — куда укажет режиссёр. Ночью, в отсутствие “режиссёра”, прожекторы освещали намеченный путь вокруг судна весьма по-разному. Фонарик в руке — приходилось светить под ноги, чтоб не споткнуться.

Монохромный, без полутонов искусственный свет вкупе со снегом вдруг превратил видимое пространство в негатив. Грязно-чёрная доковая палуба стала белоснежной. Корпус судна, цвета позитивного лимона днём, теперь нависал чернильным утёсом. Где-то было совсем темно, где-то светлее. Но возможно, именно тот неровный, косой свет и дал возможность заметить трещину. Здесь же, возле трапа! Как будто, даже лёгкий парок из более тёплого парохода прорывался наружу. Останься трещина в корпусе незамеченной, это стало бы крайне неприятной неожиданностью на завтра! Что за чувство, что за порыв погнал капитана в ночной обход? Как никто не замечал раньше этот дефект? Ведь на судне работал инспектор классификационного общества, контролирующий ход ремонтных работ.

Твори кипеж, капитан! Деда, ветерана ещё советского флота, поднимай из уютного тепла парохода наружу, в мрачное и стылое нутро дока! Квест, кстати, что тот брус 150-й раздобыть! Фотоаппарат помог, купленный недавно. Цифровой по тем временам — новинка. Изображение на матрице можно просмотреть, показать, а можно на комп сбросить. Картинка, она часто быстрее слов доносит информацию до адресата.

Экстренно со старпомом, стармехом и суперинтендантом собрали совет. Листали судовую документацию, изучали чертежи корпуса. Ведь надо установить, что там находится за повреждённой обшивкой в районе, как оказалось, 31-го шпангоута левого борта. Взвесив, приняли решение — варить. Срочно и без огласки.

Да, данный рассказ совсем не про то, как надо соблюдать инструкции, сертификаты, конвенции. Снова и опять авральная ситуация сломала спокойный ход жизни. Оставила глубокую зарубку в памяти. Вместе с тем дала тему и содержание для настоящего сочинения.

Заводчане пошли навстречу, сами заинтересованные, чтоб освободить док по плану для следующего ожидавшего очереди кораблика. С ночной смены сняли сварщика. Задействовали систему пожаротушения дока. Мастер сварки расшил специальными электродами стенки трещины, потом заварил. Единым швом, не отрывая руки и не прерывая электрическую дугу. Любо-дорого наблюдать такую работу!

Поутру “всплытие” состоялось, как планировали. Стапель-палуба дока ушла под воду. Освободились кильблоки (доковые опорные устройства), на которых покоилось судно. Нева-река приняла “Холодильную Звезду” в свои объятия. И, подчеркну, абсолютно все операции производились под бдительным оком инспектора иностранного регистра, прибывшего на борт ещё затемно. Все операции, исключая самую малость, ночной инцидент с трещиной.

К слову, упомянутый инспектор оказался грамотным специалистом, чей совет в процессе ремонта не раз наставлял капитана на путь истины. Установились рабочие и доверительные отношения, без панибратства естественно. Вполне обычным для инспектора было устроиться в каюте капитана за хозяйским компьютером и печатать здесь же необходимые документы. Володя тем временем пропадал в отдалённых уголках судна, где производились работы. Замене подлежали трубы и арматура судовых систем. Ремонт после выхода из дока продолжался.

Однажды Володя, возвратясь в каюту, узрел инспектора изучающим его фотографии уже подзабытой трещины. Видать, наткнулся тот в галерее компа.

— Что это? И где??? — вопрошал обескураженный инспектор.

— То давнишнее, с другого парохода, — пытался отмахнуться Володя.

— Да? А этот цвет корпуса брачующегося кенара?

Сказать по правде, флуоресцентно;жёлтая окраска “Звезды” неприятно поразила самого Володю, когда он увидел кораблик в данной окраске в первый раз. С тех пор, конечно, попривык. Но, кто новый увидит пароход, непременно выскажет недоумение по поводу столь редкого оперения либо едким замечанием, либо шуткой. Володя отшучивался, всякий раз вспоминая своё собственное первое впечатление. Объяснялся же экстравагантный оттенок, пристрастиями суперинтенданта к экономии. Видимо, краска неходовых цветов стоила дешевле.

Посему, пришлось признаться. Рассказать инспектору про трещину, обнаруженную в ночь перед всплытием.

— Нет. По правилам данный случай требует совсем других церемоний, — жёстко отреагировал инспектор, — неделя работ, по-хорошему.

— Но ты же не заметил!

Раскрыли чертежи снова.

— Тааак, здесь масляный танк. Откачать, значит, насухо. Пропарить, дегазировать сутки.

— Значиться, рейдовый танкер заказывать для откачки, — саркастически отозвался Володя.

— Вырезать дефектную часть обшивки и вварить новый лист. Углы скруглить. Проваривать и снутри, и снаружи. Место работ окрасить.

— График плавдока, стоимость каждых суток простоя которого… — заканчивать фразу капитану не было необходимости, инспектор сам отлично понимал реалии. А Володя “зашёл от противного”:

— По сути, за выданный тобою класс Регистра — ответственность сутки. Если что сломалось, да хоть на следующий день, то и сломалось. Мне плавать, в конце концов. Ты инспектор, когда осматривал, всё работало, за то и расписался. Что случится потом, не твоя вина. — Красноречиво излагал капитан. — Не заметил же ты эту трещину! А то, чего не заметил, значит и не было.

— Ладно. Но что тебя-то понесло в ночь? — допытывался инспектор. — В непогоду месить ил, припорошенный снегом на стапель-палубе?

— Вот спроси… понесло и понесло, — уклончиво отвечал Володя. Сам думал: “Больно долгая история, объяснить, как оттачивалось оно, обострённое чувство шУга — капитанская интуиция. Курсантом в училище, потом помощником капитана, одним за другим, начиная с четвёртого. Но начиналось оно, конечно же, в мореходке”.

…запоминается нечто из ряда вон выходящее, чаще победа, даже маленькая. О победах слагают рассказы, но такие мгновения редки и непродолжительны по времени. Остальная жизнь протекает размеренно без видимых успехов. Число неуспехов в разы превышает число успехов. Именно в неуспехах делается понятным то, что ранее понятным не было, и развивается интуиция — особое умение ясно выделить реальную угрозу из ряда кажущихся, и отвечать сообразно.

Оно так. Советую верить.

10 ноября 2024 года.