Эпизод 1-5. Солнечный свет

7 день ларуса, 929 год от Восхождения Ниерина



Мор привёз её в разгар очередной летней грозы. Был сильный ливень, и ветер беспрерывно выл, будто отчаянно пытаясь докричаться до гвардейца. Два гнедых черногривых коня приближались к Аагроду – самой южной крепости-тюрьме всего Мира. Лунный свет следовал за некогда королевой Доррисэля Мелиссой из рода Флаэрникс. Длинную крупную тень отбрасывала фигура гвардейца.

Как только Архелл подъехал достаточно близко к каменным стенам, кони заржали, противясь идти дальше: филин молниеносно пролетел над головами путников. Аагродские гвардейцы мигом открыли тяжёлые ворота крепости, завидев только Архелла Мора.

Кони остановились у трёх гвардейцев, среди которых уставшая от долгой дороги Мелисса сумела узнать брата Ульцфера, хоть и видела его лишь раз. Она бледно улыбнулась ему, но он на это только вскинул в удивлении брови.

– Старший гвардеец Мор, – Ингер и два других гвардейца, не известных Мелиссе, поклонились Археллу.

– Преступник особой важности, – холодно произнёс Мор, возвышаясь громадной горой над ними.

– Преступник?

– Да, – отозвалась флейта. – Да, меня привезли сюда как преступника.

– Молчать, – зарычал Мор.

Ингер в недоумении поглядывал то на Мелиссу, то на Архелла, пытаясь додумать всё самостоятельно.

– Плохо слышим? – обратился Архелл к двум гвардейцам, стоявшим рядом с Кёнингом.

– Преступнику полагается камера.

– Да, старший гвардеец Мор! – в один голос ответили они и помогли Мелиссе слезть с коня.

Архелл и Ингер обменялись злобными взглядами, то ли смерив друг друга, то ли попытавшись убить. Девушку быстро увели, и она не успела услышать, о чём они начали разговаривать после её ухода, а за воротами Аагрода застучали копыта ещё одного коня.

Внутри крепости, там, где располагались камеры для преступников, было очень сыро, темно и грязно. Тускло горевшие фонари не помогали совсем: Мелисса даже не видела, куда идёт, а ведшие её гвардейцы то и дело постоянно спотыкались и ругались словами, что были, казалось, ещё грязнее, чем сама тюрьма. Девушка даже не думала жаловаться, ведь всё могло кончится по-другому, не приди тогда Вескель в конюшню.

Спустя целый час гвардейцы завели одетую в длинную рубаху и осмотренную Мелиссу в её камеру, освещённую лучше других; девушка вошла даже немного гордо. По углам и на койке валялось сено, от которого пахло потом, кровью и смертью. Мелисса осторожно присела и, обхватив руками голову, глубоко вздохнула, стараясь как можно быстрее привыкнуть к обстановке.

В камере напротив, совсем тёмной и мертвенно-чёрной, куда не добирался свет фонарей, послышался еле заметный шорох. Мелисса вздрогнула и внимательно вгляделась во тьму.

– Я Вас напугал? – спросила тьма голосом глубоким и чудовищно усталым.

– Нет, совсем нет, – запела в ответ флейта. – Разве что совсем немного…

Скорбная тьма только усмехнулась тихо, даже грустно, и снова послышался шорох.

– Это Вы шуршите или крысы? – с опаской спросила Мелисса, тщетно пытаясь разглядеть человека в чёрной тьме.

– Как хотите, так и будет, – без всяких чувств произнёс незнакомец. – Но я могу пошуршать чуть-чуть, если Вы хотите.

– Нет, не надо, – девушка смущённо улыбнулась и поспешила отвернуться.

Молчание, казалось, вступило в схватку с тенями, решая, кто будет господствовать больше.

– Вы позволите спросить, кто Вы? – прошептала Мелисса, боязливо разглядывая тьму.

– Позволю, – рука, немного истощённая и бледная, ухватилась за прутья решётки, затем свет явил и лицо, знакомое девушке. – Кларенс, – ответил он. – Граф Кларенс Дон-фолл.

– Я знаю Вас! – воскликнула она и, опомнившись, растерянно замолчала. – Вы… Вы один из немногих дворян, возглавлявших Бунт, кому удалось избежать казни.

Кларенс хмыкнул и отвёл взгляд в сторону, так что Мелисса смогла получше рассмотреть его. Он был похож на принца из тех сказок, которые очень любила девушка: горд и притягательно красив, черты благородные. Однако было в нём что-то совсем не аристократичное, а будто уличное и даже дикарское. Горбинка на носу, не такая большая, но заметная, казалось, придавала Кларенсу угрозы во взгляде. Длинные грязно-рыжие волосы собраны в небрежный хвост и перевязаны синей лентой, потёртой и старой.

– В самом деле… – прошептал граф. – Я, к слову, тоже знаю Вас, леди Флаэрникс.

– Откуда?

– Я имею право хранить свои секреты, – улыбнулся Кларенс и внимательно поглядел на Мелиссу.

Девушка заметила в его карих глазах какую-то странную, неясную эмоцию, прежде никогда не виданную ею. Граф продолжал неотрывно смотреть на Мелиссу, словно вспоминая что-то, и она отвернулась, пытаясь спрятать смущённое лицо.

– Вы меня боитесь? – прогремел его шепчущий голос.

– Нет, – звонко запела флейта. – Вовсе нет.

– Хорошо, – ещё тише произнёс Кларенс, губы его сделали ещё пару движений, но Мелисса уже не услышала, что именно он сказал.

Они помолчали ещё немного, и всё это время граф смотрел на Мелиссу. В его взгляде она не сразу увидела странный блёклый пламень, почти потухший и принадлежавший не самому графу, но кому-то другому.

– Так как Вы здесь оказались? – с этими словами Кларенс вернулся во тьму, и только два карих глаза сверкнули из черноты.

– Это очень долгая история…

– У нас с Вами времени много. Давайте его немного разнообразим.

– Я отреклась от трона и… – она застыла на несколько секунд, потом чуть дрожавшей рукой убрала с щёк слёзы. – В общем, получилось то, что получилось… Может быть, я действительно сумасшедшая?.. Может, я действительно подписывала всё, что там было. Может быть, я действительно…

– Вы не безумны, – будто прочитав её мысли, перебил Кларенс. – В этом можете не сомневаться.

– Благодарю… – прошептала немного поникшая Мелисса. – Но Вы один из немногих, кто так считает.

– А Вы? Вы входите в их число? – с интересом в голосе спросил он.

– Нет. Увы, нет.

Мелисса замолчала и посмотрела на Кларенса, он тоже внимательно следил за девушкой. Граф улыбнулся, чуть приподняв уголок губ. В его улыбке не было презрения, которое Мелисса часто видела в королевском замке, не было горделивой насмешки, не было высокомерия. Нежность, печаль и странная, неведомая прихоть – всё, что изображала его улыбка.

По каменным тёмным коридорам раздался эхом звук, похожий на полёт птицы. Чёрный силуэт вихрем подлетел к камерам и, разбрасывая по полу перья, отпустил из когтистых лап ржавый ключ. Граф успел поймать его до того, как тот упал со звоном на каменный пол, и птица так же быстро вылетела.

– Отлично, – буркнул со звериной ухмылкой на лице Кларенс и, просунув руку между железными прутьями, принялся открывать камеру.

– Вы собираетесь бежать? – взволнованно проговорила она.

– Да. Не видно? – граф вышел из камеры и развёл руками, показывая себя во всей красе.

– Видно, но… Вдруг Вас поймают?..

– Нас не поймают, – уверенно сказал Кларенс и открыл ключом решётчатую дверь в камеру девушки.

– Нас? – не поняла Мелисса.

– Нас, – кивнул граф и протянул Мелиссе руку. – Я не собираюсь дожидаться, когда приедет Грейз. И Вам не советую.

– Но капитан Грейз не желает мне зла! – замотала головой она и внимательно посмотрела на Кларенса.

– Поверьте, мне он то же самое говорил, – от собственных слов графа передёрнуло. – Пока есть шанс, надо бежать.

– Как мы будем выбираться? Там же гвардейцы…

– Кое-кто нашептал мне, что они будут заняты.

– Но что дальше? Что дальше делать? Нас будут искать. Нас поймают и казнят за побег.

– Не поймают, – повторил Кларенс.

Он схватил её за запястье и потянул за собой, Мелисса почувствовала хватку, как у хищной птицы, его холодной руки.

Босые и чересчур легко одетые для ночи, они бежали по каменным коридорам Аагрода, и Кларенс так искусно вёл девушку, что она невольно начала подозревать, что граф уже был здесь. По дороге они успели найти тёмные плащи в пустом кабинете старшего аагродского гвардейца.

На улице было слишком морозно для ларуса, обычно тёплого, но дождливого месяца. Луна разливала свой свет по всему внутреннему дворику Аагрода, приветствуя Мелиссу, и в ответ девушка блёкло улыбнулась. Она не замечала, что Кларенс всё это время разглядывал её лицо.

Они сделали несколько шагов по пустому двору крепости, как вдруг одна из дверей неподалёку открылась и с грохотом ударилась о стену, затем так же громко закрылась. На улицу вышел неровным, неустойчивым шагом человек в чёрном мундире, золотые эполеты его сверкнули на свету. Он остановился, прикладываясь к бутылке, и, подняв голову, увидел Мелиссу. Кларенса он заметил не сразу.

– Вы… – прошептал слабо Ингер и рухнул к стене, прислоняясь к ней спиной, чтобы не упасть. – Опять мерещится?.. – судорожно трясшаяся рука его сама потянулась к глазам в надежде спрятать слёзы. – Да, мерещится… Он мерещился, теперь Вы… Всё так просто, так легко объяснить.

– Не мерещусь, – тихо ответила Мелисса, чувствуя тяжёлый взгляд графа, упёршийся ей в спину.

Ингер нахмурился, соображая, что только что услышал. Он вдруг пошатнулся и мог уже упасть, но девушка вовремя поддержала его. Кларенс не шелохнулся.

– И правда… – проговорил гвардеец, шальными, покрасневшими глазами глядя на Мелиссу. – Как святая. Всё, как он говорил: божественная… Писал мне каждую неделю. И в каждом письме о Вас, как будто в Мире нет больше ничего ценнее и прекраснее. Может быть, он был прав?.. – Ингер побледнел и глупо рассмеялся; солёные тонкие ручейки чуть затекали ему в рот. – Но почему тогда он так поступил?.. Я не понимаю его, не понимаю совсем… У него были Вы, так почему он отказался от такого сокровища?

– Я не хочу его винить, – сказала она, и луна особенно ярко осветила её лицо, вновь обнажая юродивые черты.

– Зря… – проговорил медленно Ингер и выпил из бутылки. – Я его виню. И он сам, похоже, обвинил себя, – он протянул Мелиссе помятое и чуть влажное письмо.

"Ингер. Мой дорогой брат.

Умоляю тебя, отошли матушке эти деньги. Не говори ей, как я их получил, просто отошли и скажи, чтобы поправлялась. Передай ей привет от меня. И отцу с Карлой. Карлу предупреди, чтобы не любила таких, как я, и вообще держалась от них подальше.

Знаешь, я решился. Я её поцеловал. Она вышла очень грустной, а меня увидела и заулыбалась сразу. Так рад был видеть её…

А потом я убил её. Не своими руками – чужими. Предал, продал и убил. И зачем? А я не знаю, Ингер, я правда не знаю. Я пытался оправдать это тем, что деньги маме помогут, а потом… просто убил. Нет, не просто. Я чуть не умер сам, пока стоял там, как вкопанный, хотя лучше бы меня самого вкопали или убили, что точно лучше. Вместо неё. А она стояла там и молчала. Вообще ничего не сказала. Просто стояла и плакала. На меня смотрела. И я не выдержал. Я даже этого не выдержал и сбежал, как трус. Я и есть трус, чего уж тут.

Не хочу знать, что она погибла из-за меня. Не хочу знать, что сделали с её телом. Не хочу, не хочу… Я не выдержу этой бесконечной пытки. Всю жизнь она будет преследовать меня. Везде будет её лицо. Засну – она приснится. В зеркало посмотрю – она сзади стоять будет. Она уже стоит, а у меня уже нет сил её видеть.

Я не хочу бояться, но, знаешь, Ингер, мне ужасно, ужасно страшно. Страшно не совершить задуманное, а… наоборот не сделать этого.

Но я сам себе судья.

Когда вернёшься домой, поцелуй от меня Карлу.

Твой брат. Ульцфер."

Мелисса побледнела, прочитав письмо. Она посмотрела на Ингера, и тот, засмеявшись отчаянно, прошептал надорвавшимся голосом:

– Повесился, – он закрыл ладонями рот, смеясь и плача, как безумный. – А я ведь за ним пошёл, – через некоторое время проговорил гвардеец и сделал несколько глотков из бутылки. – А теперь что с этим делать? Не знаю, ничего не знаю! Маме деньги отправлю, а сам за братом пойду опять! Да, так и сделаю…

– Нет, пожалуйста, – зашептала флейта, всхлипнув.

Ингер внимательно поглядел шальными глазами на Мелиссу, лицо которой взмокло от слёз. Он чуть отстранился от стены и оперся на неё рукой, ладонью касаясь холодного камня.

– Я должен… – гвардеец схватился второй рукой за голову, нывшую от боли. – Должен сказать остальным, что Вы сбежали.

– Правда скажете? – Мелисса посмотрела Ингеру в глаза, и лицо его расплылось в подрагивавшей улыбке.

– Божественная, всё так, как он говорил… Всё божественное мерещится. И Вы мерещитесь… – он, рыдая, рухнул на колени перед ней и протянул слабые руки к её освещённому луной лицу. – Простите его, умоляю, простите его! Всё сделаю, только простите его!

– Встаньте, встаньте, прошу Вас! – зашептала она, поднимая Ингера на ноги. – Я прощаю! Я всё простила ему ещё тогда! Я понимаю и прощаю его. Но… – она замолчала, думая, как лучше сказать, – я никогда не забуду, что он сделал.

– Святая… Святым здесь не место. Там лошадь моя, – гвардеец указал в сторону конюшни. – Чёрная кобыла. Она людей не любит, но Вы и не человек: Вас полюбит. Вас все любят. Уезжайте отсюда, а Грета сама ко мне вернётся. Она умная, не пропадёт…

– А Вы? Если узнают, Вас казнят…

– Видимо, мне и брату суждено быть клятвопреступниками… – тихо усмехнулся он. – Бегите. И будьте счастливы.



8 день ларуса, 929 год от Восхождения Ниерина



Дорожная пыль вздымалась в воздух от топота копыт Греты. Кларенс казался Мелиссе прекрасным наездником, хоть она и плохо видела, как именно он гнал лошадь. Девушка так устала, что держать глаза открытыми было очень трудно.

Вскоре показалась дорога, заросшая мхом и колокольчиками, сквозь которые проливались солнечные лучи, окрашивая дорожные камни в лилово-синий цвет. Кусты ежевики скрывали за собой сероватые арочные врата города, на которых висела прикреплённая двумя цепями металлическая пластина с выгравированной на ней надписью «Кнокке-Хейст. Западная дорога».

Они въехали в город на рассвете, когда улицы ещё были безлюдны и мертвенно-пусты. Кларенс точно знал, куда направлять Грету: лошадь шла уже спокойно сначала по широкой улице, затем свернула в переулок и, пройдя так немного, остановилась у трактира. Над дверью качалась из стороны в сторону вывеска «У ворот». Кларенс поморщился, быстро слез с кобылы и помог Мелиссе.

– Посмотрим, насколько ты умная, – обратился граф к лошади, на что Грета недовольно фыркнула, отмахнулась чёрным хвостом и поцокала прочь. – Какие мы своенравные.

Кларенс вёл Мелиссу через почти пустой трактир, и две пары глаз исподлобья следили за ними: то были трактирщик и его жена. Они переглянулись, перешёптываясь и недовольно косясь на графа. Заскрипели ступени, затем деревянные половицы. Несколько осторожных шагов, и Кларенс, открыв дверь, представил Мелиссе небольшую дешёвую комнату, в углах которой можно было строить паутинные городки.

– Сегодня переждём здесь. Ехать дальше нельзя, иначе нас быстрее не Королевская Гвардия поймает, а обморок, – усмехнулся Кларенс и посмотрел на девушку с бледной, даже мёртвой надеждой. – Денег у меня немного, так что… пока только так.

– До семнадцати лет я жила в бедности, и такая обстановка меня нисколечко не пугает.

– Какое совпадение, – улыбнулся фальшиво Кларенс и захлопнул тихонько дверь, неотрывно смотря на Мелиссу. – Я живу в бедности сейчас!

– Вы обвиняете меня? – спросила она, растерянно отводя взгляд.

– Ваш отец приказал наказать дворян, не Вы. Я не имею права винить Вас, – граф осторожно поднёс руку девушки и поцеловал нежно тыльную сторону ладони. – Уверен, Вы бы не допустили таких жестоких последствий.

– Почему Вы так думаете?.. – прошептала Мелисса, краснея.

Уголки губ его чуть приподнялись, и Кларенс коснулся оголённой шеи девушки, ощущая её тёплую кожу. Было в Мелиссе что-то ещё, что-то, ужасно знакомое ему, но он не мог понять, что именно.

– Потому что Вы хороший человек. Хорошие люди поступают справедливо, – граф поспешно отстранился и неловко прошёлся по комнате, размахивая скованно руками. – Располагайтесь.

Мелисса огляделась. Даже Аагрод казался чище, чем эта комната: стены в крупных длинных трещинах и жирных пятнах, потёртая мебель, ужасный запах и отсутствие достаточного количества света. Девушку не пугало это: такое было обычным делом в Кнокке-Хейсте, некогда прекрасном и живом обиталище колдунов. Город давно потерял свою былую славу, и существовал только за счёт торговли древесиной.

– Здесь только одна кровать, – наконец сказала Мелисса и с недоумением поглядела на Кларенса.

– Думаете, у меня дурные помыслы?

– Н-нет, совсем нет, я не это имела в виду… Простите, просто я…

– Это только на одну ночь, – перебил Кларенс и приоткрыл окно, впуская свежий воздух. – Так-то лучше. Держите, – он открыл шкафчик, достал оттуда чёрное платье, в каких обычно ходили горожанки, и бросил небрежно его на кровать. – Переоденетесь потом. Не в этом же тряпье Вам ходить.

– Откуда у Вас одежда? – Мелисса чуть нахмурилась. – Вы как будто знали, что мы остановимся здесь и я буду с Вами.

Кларенс оторопел, несколько раз быстро моргнув, и неловко усмехнулся.

– Птичка одна помогла, – сказал он и поспешно отвернулся, вновь ища что-то в шкафчике.

– Та же, что принесла Вам ключ?

– Да, – ответил граф уже спокойнее. – Да, именно она.

Он пошевелил плечами, пытаясь будто избавиться от боли, разливавшейся по всей его спине, коснулся шеи, чуть помяв её пальцами. Дыхание неровное и тяжёлое. Кларенс быстрым и одновременно с этим медленным движением снял рубашку, и девушка увидела несколько длинных уродливых шрамов, ещё не полностью заживших. Им было около года. Мелисса отвернулась, чуть прикрывая глаза холодной ручкой, а граф, хоть и не видевший этого, перестал двигаться совсем, прислушиваясь к еле слышному сопению.

– Нравится? – тихо спросил он.

– Вы специально спрашиваете? – прошептала девушка, краснея ещё больше. – Я… ничего не видела.

– Не лгите тем, кто знает правду. Поверьте мне, оно того не стоит, – Кларенс вздохнул и осторожно надел новую рубашку, чистую и белую, стараясь сильно не тревожить травмированную спину. – Не то, что я хотел, но и так неплохо, – буркнул он и, развернувшись, внимательно посмотрел на Мелиссу.

– За что Вас так? – проговорила она, боязливо взглянула на графа, и во взгляде её было столько жалости, что нечто странное затеребило сердце Кларенса, ранее вечно покойное и бесчувственно холодное.

– За одну очень маленькую неприятную историю, – после долгого молчания сказал он и, слишком быстро подойдя к Мелиссе, нежно коснулся её щеки. – Вы любили его? Ульцфера.

– Наверное, – тихо ответила девушка, пугаясь собственных слов. – Я не знаю, каково это – любить по-настоящему, – она потупила взгляд, Кларенс почувствовал, как к ладоням его скатилось несколько девичьих слёз. – Но я так хочу…

– Он Вас не любил, – сухо произнёс граф, но голос его звучал так проникновенно, что сердце Мелиссы больно сжалось.

– Почему Вы так решили?

– Он предал Ваше доверие. Если бы любил, не поступил бы так, – он замолчал, но затем поднял голову девушки, заставляя смотреть ему в глаза, карие и пугающе тёмные. – Я бы никогда так не сделал.

Светлые зелёные глаза, полные слёз, засверкали и стали напоминать две яркие звезды, готовые вот-вот вспыхнуть ещё ярче. Кларенс улыбнулся нежно и носом уткнулся в чёрные волосы, вдыхая сладостный аромат акации, но вдруг содрогнулся всем телом и сделал один неловкий шаг назад, не желая совсем отступать.

– Нет, – прошипел он, смиренно опуская голову. – Не сейчас.

– Что? Что не сейчас? Вам нехорошо? Как Вам помочь? – Мелисса попыталась дотронуться до графа, но тот отступил к окну и схватился за голову, сгорбившись.

– Нельзя, – послышался его шёпот. – Нельзя, нельзя…

– Что с Вами? – девушка шагнула навстречу графу, и солнечный свет озарил её слишком бледное лицо.

– Нет! – огрызнулся он, но интонация его быстро изменилась. – Не подходите, я прошу Вас… Неправильно, всё неправильно. Я…

– Позвольте мне помочь Вам…

– Нет! – шёпотом крикнул Кларенс, руками упёршись в стену. – Не надо, не подходите.

Мелисса долго глядела в его неподвижную спину – всё, что он позволил показать ей. Кларенс был отчего-то не похож на всех тех, кого встречала девушка: в нём было нечто прекрасное, нечто, которое, казалось, она одна из всего Мира сумела увидеть.

– Я всем сердцем желаю помочь Вам, – уверенно произнесла она, и граф услышал что-то воистину благородное в её голосе.

– Правда? – не веря услышанному, спросил он и медленно повернулся к Мелиссе.

– Да.

Солнечные лучи заиграли на её лице, и звёзды в глазах вспыхнули с новой силой, великой и необъятной. Кларенс приблизился к девушке, коснулся щеки и осторожно повёл руку ниже, к шее, наблюдая за почти незаметными, быстро исчезавшими впадинками от его пальцев.

– Так помогите мне, – прошептал он и взглянул на неестественно сильно побледневшую Мелиссу. – Вам нездоровится, – вдруг совершенно спокойно и непринуждённо сказал Кларенс.

– Нет, всё в порядке… Просто немного…

Она судорожно трясшими руками схватилась за горло, пытаясь вдохнуть, но воздух будто застревал. Мелисса схватилась за руку графа и сжала. Хватка быстро ослабела, и девушка начала падать. Кларенс подхватил её, уложил на кровать и принялся нащупывать пульс на холодной шее. Но везде был страшный покой.

Граф склонился над её бездыханном телом, долго не двигаясь. Послышался слабый смешок. Затем ещё один. И ещё. Кларенс задрожал, смеясь, как безумный, и обхватил голову, пальцами зарываясь в грязно-рыжие волосы. Он вскочил и с диким пламенем в глазах рукой повалил всякие мелкие вещицы с прикроватной тумбы, потом опрокинул и саму тумбу, потом ещё что-то и ещё…

Он стоял посреди разгромленной комнаты и глядел на мёртвое тело девушки. Надежда его умерла вместе с ней, с последней звездой во всём Мире. С улицы донеслось уханье филина, и птица вихрем влетела в открытое окно.