К Ходж. Значение реформатского богословия сегодня

ЗНАЧЕНИЕ РЕФОРМАТСКОГО БОГОСЛОВИЯ СЕГОДНЯ
Каспар Виктор Ходж (1922)

Господин президент, господа члены совета директоров, отцы и братья!:
Я испытываю глубокое чувство недостойности, принимая на себя обязанности председателя, на которые вы меня пригласили, - председателя, прославившегося благодаря выдающимся людям, которые были до меня и чьи труды помогли Принстонской семинарии прославиться во всём мире благодаря глубокому знанию и истинному благочестию. Сегодня мы вспоминаем Арчибальда Александера, этого Божьего человека, первого профессора в этой семинарии; Чарльза Ходжа, чья «Систематическое богословие» и по сей день остаётся, вероятно, величайшим изложением реформатского богословия на английском языке; Арчибальда Александера Ходжа, человека с редким даром популяризатора и необычайными метафизическими способностями; и, наконец, что не менее важно, превосходящего их всех эрудицией, доктора Уорфилда, чья недавняя смерть лишила нас нашего лидера и одного из величайших людей, когда-либо преподававших в этом учебном заведении.
Я бы хотел остановиться на мгновение, чтобы почтить его память. Он был моим уважаемым учителем и другом. В течение двадцати лет я имел честь помогать ему в этом отделе и черпал вдохновение в широте его взглядов. На момент своей смерти он, я думаю, не имел себе равных как богослов в англоязычном мире. Вместе с докторами Кайпером и Бавинком из Голландии он составлял великое трио выдающихся представителей реформатской веры. Его потеря просто невосполнима. Но он отправился к своёй награде, чтобы встретиться с Господом, Которого он любил и Которому служил, и мы должны стремиться продолжать дело, которое он так верно и хорошо делал. Я подавлен, я говорю это, чувством собственной неполноценности из-за того, что следую за такими людьми, как они. Но их пример вдохновляет.  В этом месте на нас нахлынули светлые воспоминания. Нас окружают духи праведных людей, достигших совершенства, которые посвятили свои великие силы и знания Учителю, Которого они любили. Опираясь на помощь Бога, я буду преподавать ту же теологию, которую преподавали они, и полностью посвящу себя её изложению и защите. И поэтому я хочу сказать вам сегодня несколько слов о ЗНАЧЕНИИ РЕФОРМАТСКОГО БОГОСЛОВИЯ.
 Сегодня мы много слышим о разнице между старым и новым богословием. Старое богословие, как признает один из ее ведущих оппонентов в нашей стране, отличается определенностью и дает нам огромное укрепление силой за счет зависимости от Бога. В нем глубоко раскрывается бесконечность и трансцендентность Бога как Творца и Правителя вселенной. Поэтому в ней проводится чёткое различие между миром и Богом, а также между сферами природы и благодати. Оно рассматривает человека как создание по образу и подобию Божьему, как падшего и разрушенного грехом, который является не просто случайным событием в эволюции человека, но нарушением заповедей и нежеланием соответствовать Божьей воле. Таким образом, Сам Бог должен вмешаться в мировой процесс ради спасения человека. Он делает это, даруя человеку сверхъестественное откровение, записанное в Библии, вдохновлённой свыше, которая, следовательно, даёт нам истину о Боге и Его замысле искупления.
 Согласно старому богословию, Христос-Искупитель - это Сам Бог, ставший человеком ради нашего спасения; не просто Бог в человеке, но Бог и человек. С глубоким осознанием Божьей справедливости и вины за грех, старое богословие ставит крест Христов в центр внимания и провозглашает искупление через Его кровь. С не менее глубоким осознанием силы греха, это богословие не может искать спасение в естественном совершенствовании человека или каких-либо изменениях в его социальном окружении, но утверждает, что грешник возрождается благодаря всемогущей силе Бога. И с этим глубоким супранатурализмом это богословие не может рассматривать христианство как религию, направленную главным образом на улучшение этого мира, но является глубоко эсхатологическим по своему мировоззрению и видит окончательную реализацию вечного замысла и Царства Бога в грядущем завершении, которое наступит благодаря могущественным деяниям Божьим.
Таким образом, отличительной чертой старого богословия является сверхъествественность и осознание бесконечности и трансцендентности Бога в противовес язычеству, которое видит Бога только в мире. Новое богословие также связано не с датой, а с принципами. Оно является результатом не потребностей сердца, а интеллектуальной революции, восходящей к английскому деизму, французской революции и немецкому просвещению. Его сторонники утверждают, что это теология, основанная на современном научном движении, но на самом деле это продукт философской догмы, уходящей корнями в Канта и Дарвина. Она принимает множество форм в трудах Шлейермахера, Кольриджа, Сабатье и в римско-католическом модернизме. Таким образом, в отличие от старой теологии, ей не хватает определённости. У неё нет формального вероучения, нет официального представителя. Действительно, если посмотреть на нападки ричлианцев на гегельянцев, радикалов на либералов, Луази на Гарнака, то возникает соблазн поверить, что здесь есть фундаментальные различия. Однако это не так. В основе различных форм нового богословия лежат общие принципы.
Каковы эти общие принципы? Во-первых, это представление о Боге. В этой мысли нет адекватного представления о величии и трансцендентности Бога. Он не отделён от мира, а является лишь именем имманентного закона мира, вечно присутствующего в мире Духа или божественного в человеке. В этом новое богословие схоже с язычеством, которое, будь то политеистическое или пантеистическое, находит Бога только в мире. Сторонники нового богословия любят называть это концепцией мира как единого целого и утверждают, что она устраняет то, что они называют дуализмом старого богословия. Но, стремясь избавиться от ложного дуализма, они устранили всякое реальное различие между Богом и миром, и контраст между естественным и сверхъестественным, основополагающий для старого богословия, исчез. Природа, --говорит новый богослов, «выражает закон развития в процессе, сверхъестественное - это лишь цель, к которой он стремится.
В соответствии с этим низким представлением о Боге и его отношении к миру находится и возвышенная идея этого богословия о естественной способности человека к совершенствованию, а также его низкое представление о грехе. Человек по своей природе божественен или предназначен для того, чтобы стать таковым. Он не находится в естественном состоянии греха и искуплен сверхъестественной благодатью и силой Бога. Он по своей природе одновременно естественен и сверхъестественен, говорят нам, то есть является одновременно продуктом простых естественных причин, но предназначен для нравственного завершения. Вследствие такого взгляда на человека и грех возникает представление о религиозном знании человека. У человека нет естественного знания о Боге, основанного на разуме, и сверхъестественного откровения от Бога. Термины «естественное» и «сверхъестественное» выражают только два аспекта знания. Всё религиозное знание человека имеет естественное и психологически опосредованное происхождение и является сверхъестественным только в той религиозной цели, которой оно служит. Таким образом, нет реального различия между естественным и сверхъестественным откровением, и Библия не считается чем-то отличным от других религиозных книг, но подвергается натуралистической реконструкции. Она не даёт нам никаких откровений; оно просто питает религиозную жизнь, из которой, как предполагается, проистекает учение. Ее уникальность заключается только в ее духовном содержании как источнике питания для религиозной жизни.
Более того, с его натуралистической идеей искупления это богословие не нуждается в божественном и сверхъестественном Искупителе. Его низкое представление о Боге позволяет легко называть Христа божественным, поскольку все люди божественны в равной степени. Христос - не Бог и не человек, а только Бог в человеке. У него, как признаёт это богословие, много братьев. И поскольку нет представления о вине за грех, всякая идея искупления исчезает, а Крест и Голгофа становятся лишь иллюстрацией принципа всей религиозной жизни. Вместо возрождения силой Божьей у нас есть ложная надежда на естественную эволюцию человека и его совершенствование за счёт приспособления к окружающей среде и улучшения последней. Христианство больше не является религией будущего с грандиозными вопросами о жизни и судьбе, а в основном является религией для этого мира, стремящейся к его социальному улучшению и господству этических принципов на земле.
Такова, в общих чертах, новая теология. Чтобы понять ее и лежащие в ее основе причины, мы должны вернуться в прошлое и посмотреть, как неумолимо развивалась логика этих принципов. В широком смысле это богословие пришло к нам из Германии. Чтобы понять ситуацию сегодня, как и раньше, необходимо обратиться к Шлейермахеру. Быстрое развитие исторических и экзегетических богословских дисциплин с их претензией на точное научное знание и их безразличное или враждебное отношение к догматике привели к отрицанию научного характера последней и к резкому разделению истории и догматики. Предполагалось, что исторические богословские дисциплины являются научными и не имеют практического применения, в то время как догматика должна быть чисто практической и ненаучной и служить практическим интересам Церкви. Следовательно, догматическое богословие отошло от изложения объективно достоверных доктрин, излагающих идеи, связанные с христианским опытом. Именно эта ситуация, как отмечает Трёльч, привела к попытке теоретически обосновать уже произошедшее разделение между богословскими дисциплинами. Необходимо было обосновать якобы практический и ненаучный характер догматики. Это было сделано с помощью агностической теории религиозного знания и чёткого разграничения между религиозным и теоретическим или научным знанием. Эта неудачная точка зрения довольно широко распространена и считается отличительной чертой современного богословия по сравнению со старым евангелическим богословием и даже старым рационализмом. Этот религиозный агностицизм указывает на невозможность адекватного познания в сфере религиозной истины и на практический, эмпирический характер религиозного познания. Более того, он указывает на неадекватную и символическую форму всех доктринальных утверждений, воплощающих это религиозное познание.
Таким образом, догматическое богословие отделилось от исторических богословских дисциплин и приобрело чисто практический характер. Однако, чтобы не скатиться к чистой естественной религии, Шлейермахер подчёркивал, что источником и нормой христианской истины является христианский опыт, то есть опыт, связанный с влиянием Христа. Но его акцент на личном опыте был настолько сильным, что он не смог отдать должное христианскому откровению. Чтобы избежать опасности превращения христианской доктрины в чисто субъективную и сведения христианства к естественному религиозному чувству человека, необходимо было уделять больше внимания объективному откровению в историческом Христе. Чтобы избежать спекулятивного конструирования христианской истины посредствующим богословием, считалось необходимым подчеркнуть практический характер религиозного знания и его отличие от научного знания, а также от метафизики. Значение ричлианской школы заключалось в том, что она стремилась в этих вопросах более тщательно реализовать идеи Шлейермахера, чем это сделал он сам. При этом Ричль настолько сильно отличался от Шлейермахера, что, хотя и отвергал старую доктрину о авторитете Священного Писания, он, тем не менее, придавал такое большое значение учению Иисуса и апостольской концепции христианства, что был непоследователен. Например, Германн рассматривает христианскую веру просто как доверие к Божьему провидению, вызванное впечатлением, которое Иисус производит на душу. Все представления о Боге и Христе, то есть все христианские доктрины, - это просто то, как мы думаем о Христе и Боге, исходя из нашего опыта присутствия Бога во Христе. Догматическое богословие, формулирующее эти доктрины, - это сугубо индивидуальный и субъективный вопрос. Оно не может претендовать на универсальную значимость. Всё, что неизменно, - это опыт и жизнь; доктрина субъективна и изменчива. Поэтому, хотя это богословие и стремилось быть консервативным, его консерватизм лишь кажущийся. Он стремился избежать натурализма, но впустил его через заднюю дверь, отказавшись от всего, что натурализм считал несущественным для христианства. Он хотел избавить христианство от метафизики, но при этом зависел от философской теория познания. Он утверждала независимость исторической критики, но использовал её, чтобы отделить человека Иисуса от неисторических обстоятельств. Он был обусловлен натуралистической философией, но при этом выделял христианство как окончательную религию.
В противовес ричлианцам возникла школа сравнительного религиоведения, теологом которой был Трельч. Изоляция христианства от других религий и Христа от истории была отброшена как пережиток догматизма. Требуется тщательное применение исторического метода, который превращает христианскую доктрину в главу в эволюции религиозных идей. Всё это непрерывная эволюция, рассматриваемая с точки зрения натурализма. Трёльч говорит о защите «включающего в себя сверхъестественное» в противовес старому «исключительному сверхъестественному»; но под этим он подразумевает лишь то, что за всеми религиями стоит некий контакт с Богом. Религия Израиля связана со старыми восточными религиозными традициями; считается, что на поздний иудаизм, из которого, как предполагается, возникло христианство, повлияла восточная и греческая мысль, а христианство Нового Завета рассматривается как продукт синкретической религиозной эволюции. Натурализм определяет всю процедуру, и Трёльч признаёт, что применение этих принципов делает неопределённость портрета Христа в Евангелиях «тяжёлым бременем». Как Христос апостольской традиции соотносится с реальным Иисусом? В какой степени в Евангелиях мы видим догму последователей Христа, а не историю? Как возникла эта догма? С такой точки зрения к евангельскому повествованию относятся всё более скептически, пока не возникает сомнение в том, что Иисус называл себя Мессией; традиция так называемой Логии разрушается; различие между Иоанновой и синоптической традициями отбрасывается; и любое определённое историческое знание об Иисусе ставится под сомнение. Так называемый исторический Иисус становится постоянно меняющейся, даже исчезающей величиной, так что любая вера в Иисуса становится затруднительной. Нам остается выбирать между божественным Христом в полностью мифическом Евангелии и чисто человеческим Иисусом в Евангелии, которое считается истинным только в той мере, в какой оно десупернатурализовано.
И то, что было сказано о Христе и христианстве, верно для всей суммы христианских истин. Вся христианская доктрина сливается здесь с потоком эволюции, в результате чего всё, что отличает сверхъестественное христианство, то есть христианство Нового Завета, объясняется с точки зрения эволюции. Ибо христианская истина не является продуктом человеческой природы, и любая попытка объяснить христианство как кульминацию натуралистической эволюции религиозной мысли должна привести к тому, что доктринальное содержание христианства будет сведено к чистой естественной религии. В этой ситуации более позитивные богословы справедливо рассудили, что христианская вера была уничтожена. Но попытка найти компромисс между старым богословием и современным сознанием потерпела неудачу, и так называемое современное позитивное богословие - новое посредствующее богословие - по-видимому, не имело особой жизнеспособности и влияния. После войны появившиеся богословские труды демонстрируют либо возвращение к старому посредствующему богословию, хотя и с отличиями, как например, «Учение о вере» Лемме. или к направлению мысли, восходящему к Шлейермахеру, Ритчлю и Германну, как в недавней «Догматике» Мартина Шульце и Стефана.
Если мы зададимся вопросом, каковы причины, лежащие в основе всего этого движения современной теологии, то следует отметить, что главная причина, на которую указывают современные теологи, не является настоящей причиной. Обычно утверждается, что, в то время как старое богословие противоречит современной науке, новое является продуктом современного научного мышления. Но это не так. В установленных результатах современных естественных наук нет ничего, что могло бы вызвать такую теологическую революцию. Только когда естественные науки перестают замечать ограниченность своих знаний и пытаются создать натуралистический взгляд на мир - одним словом, когда они становятся ненаучными, спекулятивными и догматическими, - тогда их можно назвать причиной новой теологии. Реальными причинами этой новой теологии являются: во-первых, агностицизм в религиозном знании, который сводит религию к простому чувству, делая доктрину не имеющей объективной ценности и чисто символической. Это результат ложного антиинтеллектуализма, возникшего на основе философии Канта и ставшего распространённой и влиятельной ошибкой современной мысли. Под ложным предлогом, что религия - это только вопрос жизни и чувств, новое течение клеймит старых богословов как «рационалистов, потому что они верят в рациональную основу религии. С этим религиозным агностицизмом можно бороться, показав, что его предполагаемые основания ведут к агностицизму в отношении всех метафизических вопросов и что такой агностицизм, в свою очередь, ведёт к полному скептицизму, который является самопротиворечивым.  Но этого недостаточно. Конструктивно с этим можно справиться, только подтвердив наше естественное познание Бога с точки зрения Августина и Кальвина, а также реформатского богословия, которое признаёт врождённое религиозное чувство у всех людей, или semen religionis, как его называли. Только это даст адекватную основу для борьбы с религиозным агностицизмом, лежащим в основе новой теологии.
Вторая причина и фундаментальная характеристика нового богословия заключается в том, что оно отвергает любой внешний авторитет в области религиозного знания и опирается на христианское сознание, а не на Библию как Слово Божье, как это делало старое богословие. Кроме того, под благовидным предлогом, что, поскольку вера - это доверие, исходящее из сердца, а не просто интеллектуальное согласие с истиной, оно не может получать своё доктринальное содержание от откровения или принимать его от авторитета. Так новое богословие полностью меняет наше представление об откровении и Библии. Откровение не может дать нам объективно раскрытую истину, и Библия не содержит такой истины. Откровение состоит в оживлении нашей религиозной жизни, и Библия предназначена не для того, чтобы учить истине, а для того, чтобы питать жизнь. Нетрудно указать на сомнительность доводов, на которых основывается эта точка зрения на откровение и веру. Но мы должны перейти к истинной причине такой позиции. Истинная причина этого фундаментального различия между старой и новой теологией кроется в различиях между натурализмом и супранатурализмом.
Здесь мы подходим к третьему, фундаментальному и основополагающему различию между старым и новым богословием. Таким образом, в основе отказа нового богословия от авторитета Библии лежит не евангельское представление о вере, как оно утверждает, а натуралистическая философия, которая отрицает всякое сверхъестественное откровение, требует революционной и абсолютно натуралистической перекройки Библии, видит откровение только в мыслях человека о Боге или в чувствах христианина и утверждает, что человек способен к нравственному преображению, а не к сверхъестественному новому рождению от Бога. Именно этот натурализм лежит в основе реконструкции истории Ветхого Завета и критики Евангелий от Реймаруса до Вреде, а также всех теологических доктрин.
Под натурализмом в этом смысле мы подразумеваем не просто отрицание телеологии и утверждение, что механический взгляд на мир является окончательным. Мы подразумеваем отрицание способности Бога явить Свою руку и вмешаться в мир ради спасения человека. Это, главным образом, да, можно сказать, почти только это и есть ложный корень, из которого выросло всё движение нового богословия. С этой всепоглощающей спекулятивной философией - а это именно она - нельзя бороться полумерами. Мы не можем укрыться в цитадели своего сердца и полагать, что тем самым мы спасли христианскую религию. Мы не можем установить апологетический минимум и надеяться защитить его и спастись вместе с сущностью христианства от потока этого натуралистического течения. Только смело утверждая и должным образом защищая противоположный принцип - христианский сверхъестественный принцип, - мы можем сохранить нашу общую христианскую веру, защищая сверхъестественную Библию как Слово Божье и сверхъестественное спасение, которое приходит от силы Всемогущего Бога. Этот чистый супранатурализм может быть поддержан только с точки зрения чистого теизма, который интерпретирует все события как воплощение замысла Бога и не ограничивает Его силу; чистой религии, которая признаёт нашу абсолютную зависимость от Бога и отвергает натуралистический или пелагианский принцип зависимости от себя; и чистой благодати, или нашей абсолютной зависимости от Бога в вопросах спасения.
Этот чистый теизм, чистая религия и чистая благодать - это и есть суть реформатской веры, которая на самом деле является христианским супранатурализмом, достигшим своего расцвета, и только в нём она достигает своего расцвета. Что такое реформатское богословие? Гебель, Шнеккенбургер, Швейцер и многие другие отрицали его главным образом из-за отличий от лютеранства. Но доктор Уорфилд, называя его кальвинизмом, научил нас различать его отличительные особенности и формирующий принцип. Его формирующий принцип - это, как сказал доктор Уорфилд, видение Бога в Его величии и, добавим мы, осознание нашей абсолютной зависимости от Бога и непосредственной связи души с Богом. Таким образом, реформатское богословие - это, по сути, всего лишь три вещи, как выразился доктор Уорфилд: претеизм, чистая религия на пике своего развития и чистая благодать, или евангелизм в его чистом и единственном виде и неизменном выражении.
Это, повторяю, чистый теизм. Ибо теизм - это всего лишь интерпретация Вселенной с точки зрения Божьей цели. А чистый теизм - это всего лишь представление обо всём, что происходит в физической и ментальной сферах, как о раскрытии вечной цели Бога и отказ ограничивать Бога миром природы или человеческой волей. И именно так смотрит на это реформатское богословие. Исключите действия свободных агентов из замысла Бога, исходя из ложного представления о том, что событие не может быть определённым в том, что касается его будущего, и также свободным в том, что касается способа его осуществления, и вы также должны исключить такие действия из предвидения и провидения Бога, которые делают их в равной степени определёнными. Следующий шаг - отрицать сотворение мира этим слепым и беспомощным Богом и прийти к окончательному дуализму или к современному представлению о конечном Боге. Ваш теизм исчез, и поток натурализма смывает ваше христианство. Пойдите противоположным путём и объедините Бога с мировым процессом, и вы придёте к пантеизму, а затем поток натурализма поглотит не только вас, но и Бога. Чтобы сохранить теизм, вы должны сохранить его чистоту и рассматривать Бога как Всемогущего Творца, Хранителя и Правителя Вселенной, чьи цели и сила не ограничены. Это реформатская вера.
Реформатское богословие - это, во-вторых, я повторяю, чистая религия, основанная на абсолютной зависимости от Бога, а не от человеческой воли, использующей Бога только как помощника в нашей борьбе с миром. Примите эту позицию чистой религии; позвольте ей управлять всеми вашими мыслями, всеми вашими чувствами и всей вашей жизнью, и вы займете позицию реформатской веры и сможете защищаться от натурализма в религии. Реформатское богословие, в-третьих, я повторяю, - это концепция чистой благодати, или абсолютной зависимости грешника от Бога в вопросах спасения. Всю силу в нашем спасении оно усваивает Богу; всю славу - Ему одному; всё - Его чудесной благодати.
Только в такой последовательной форме евангелизм может быть адекватно защищён от натурализма в сотериологии. Откажитесь от этого чистого евангелизма в какой-либо степени, и вы придёте к идее и позиции, в некоторой степени зависящей от человеческих заслуг и человеческих сил в спасении. Вы окажетесь в неустойчивом равновесии между реформатским богословием и неприкрытым натурализмом и пелагианством, в котором эта безжалостная философия теперь занимает центральное место в вашей жизни и подрывает саму основу вашей надежды на себя и на мир. Только если христианская церковь будет защищать свою веру от этого натурализма во всех сферах, она сможет надеяться на его адекватное распространение. Таким образом, мы должны прийти к выводу, что, поскольку суть нового направления - натурализм, ему можно противопоставить адекватную точку зрения, которая даёт нам противоположный принцип сверхъестественного в его чистоте и основательности, то есть точку зрения реформатского богословия.
Действительно, это богословие делает акцент на христианском супранатурализме, особенно в сфере сотериологии. Но вы не можете отрицать это там и надеяться сохранить это в отношении происхождения христианства и христианского откровения. Отсюда следует огромное значение реформатского богословия для нас сегодня, поскольку оно даёт нам единственную адекватную поддержку сверхъестественного против натурализма, который, пройдя свой логический путь и принеся свои горькие плоды, лишает нас не только сверхъестественного спасения, но и сверхъестественного христианства и сверхъестественной Библии, и который не останавливается на достигнутом, пока не лишит нас Христа и даже Бога.
Нам говорят, что реформатская вера или кальвинизм сегодня мертвы или, по крайней мере, вот-вот исчезнут. Несомненно, у нее не так много представителей среди лидеров религиозной мысли, и она не претендует на место рядом с мудростью этого мира. Но везде, где смиренные души улавливают видение Бога в Его славе и склоняются перед Ним в обожании и смирении, надеясь на спасение только в Его благодати и силе, там вы видите суть реформатской Веры. Если однажды эта живая кровь чистой религии потечёт из сердца, чтобы питать истощённый мозг и работать над мыслями, она смоет множество паутин, сотканных догматическим натурализмом, который претендует на современность, но на самом деле так же стар, как само христианство. И если среди профессиональных богословов мы найдём не так много тех, кто принимает эту веру, давайте возблагодарим Бога за то, что здесь, в Америке, и в нашей церкви влияние Чарльза Ходжа, Роберта Брекинриджа, Джеймса Торнуэлла, Роберта Дэбни, Уильяма Г. Т. Шедда и Бенджамина Уорфилда всё ещё живо.
Какая у нас ещё есть надежда, кроме той, что даёт нам эта реформатская вера? Силы зла сегодня могущественны в мире в сфере человеческой жизни. В сфере религиозной мысли перед нами предстают зловещие образы, угрожающие нашим самым священным ценностям. И если мы заглянем в свои сердца, то часто обнаружим там предательство, порождённое похотью плоти и гордыней, в то время как мы хотели бы сосредоточить свой взор на славе Божьей. Враги окружают нас со всех сторон и внутри нас; на горизонте сгущаются тёмные тучи, несущие ещё не изведанную угрозу; мы не смеем полагаться на человеческую помощь или человеческую волю, но только на милость и силу Бога. Мы должны встать на точку зрения обновленной Веры и сказать вместе с Псалмопевцем: "Душа моя, уповай только на Бога; ибо я ожидаю от Него. Только Он - моя скала и мое спасение; Он - моя защита; Я не дрогну. В Боге мое спасение и слава: скала моей силы и мое прибежище - в Боге ".

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn