Талмудизм волос и плагиат для Марии

Все стали раздеваться, складывая одежду на пол. Пестрецова помогла старику снять протез с культи. Голый Ребров подошел к большому кубу, стоящему в углу комнаты. Куб был сбит из толстой фанеры, к одной из его сторон были приделаны четыре кожаные петли. Ребров присел, продел руки в петли и встал, держа куб на спине. Ольга и Сережа подвели к кубу Штаубе.

– Крышку, – командовал Ребров.

Ольга сняла с куба верхнюю грань и положила на пол. Затем они с Сережей помогли голому Штаубе забраться в куб.

– Есть… – пробормотал Штаубе из куба.

Ольга поместила грань на прежнее место, закрывая Штаубе. Сережа подал ей молоток и четыре гвоздя. Она вставила гвозди в четыре отверстия по углам верхней грани и прибила грань к кубу.

– Как? – глухо донеслось из куба.

– Держу, держу, – ответил Ребров, расставляя ноги пошире.

Ольга легла между его ногами лицом вниз. Сережа лег своей спиной на спину Ольги.

– Все! – громко произнес Ребров.

Штаубе откашлялся и заговорил:

– 54, 18, 76, 92, 31, 72, 72, 82, 35, 41, 87, 55, 81, 44, 49, 38, 55, 55, 31, 84, 46, 54, 21, 13, 78, 19, 63, 20, 76, 42, 71, 39, 86, 24, 91, 23, 17, 11, 73, 82, 18, 68, 93, 44, 72, 13, 22, 58, 72, 91, 83, 24, 66, 71, 62, 82, 12, 74, 48, 55, 81, 24, 83, 77, 62, 72, 29, 33, 71, 99, 26, 83, 32, 94, 57, 44, 64, 21, 78, 42, 98, 53, 55, 72, 21, 15, 76, 18, 18, 44, 69, 72, 98, 20.

Затем заговорила Ольга:

– Сте, ипу, аро, сте, чае, пои, сте, гoe, ува, сте, ого, ано, сте, зае, хеу, сте, ача, лое, сте, эжэ, ити, сте, аву, убо, сте, ене, оло, сте, одо, аве, сте, иже, аса, сте, уко, лао, сте, шуя, саи, се, нае, яко, сте, диа, сае, сте, ира, сио, сте, ява, юко, сте, зао, мио, сте, хуо, дыа, сте.

После Ольги заговорил Сережа:

– Синий, синий, желтый, оранжевый, синий, красный, зеленый, зеленый, желтый, фиолетовый, голубой, красный, зеленый, фиолетовый, желтый, голубой, синий, зеленый, оранжевый, оранжевый, красный, фиолетовый, желтый, желтый, синий, голубой, красный, зеленый, синий, фиолетовый, голубой, оранжевый, оранжевый.

Потом запел Ребров:

– Соль, до, фа, фа, соль, ми, ре, ля, фа, фа, си, соль, до, до, си, соль, фа, ре, ля, ля, ми, си, до, ре, ре, фа, соль, си, ля, до, ля, фа, соль, ми, фа, ля, ля, до, ре, ми, си, фа, ля, соль, ре, ми, ля, до, ми, ля, ля, соль, до, фа, ля, си, ре, до, си, си, ре, фа, ми, си, до, соль, соль, до, фа, ля, си, ми, ми, ля, ре, до, ми, си, си, до, фа, ля, соль, ми, си, ре.

Сережа встал. Встала и Ольга. Они помогли Реброву опустить куб на пол. Ребров вынул руки из петель, взял стамеску и вскрыл прибитую грань.

– Оп! – Штаубе вылез из куба, запрыгал на одной ноге к протезу. Ольга помогла ему надеть протез и подняла с пола его длинные зеленые трусы.

– А вот это я сам, Ольга Владимировна. Спасибо, – он забрал у нее трусы, прислонился к стене и проворно надел их.

– Все прекрасно, – Ребров вынул из фанеры гвозди, пристроил грань на место. – Все, все хорошо, только, Сережа, произноси отчеятливей, не глотай окончания.

– Ага, – Сережа, сидя на полу, натягивал носки.


– И резкость, резкость, – заметил Штаубе. – Резко и ясно. Раз! Раз! Раз!

     Мне, по - сути - то, и добавлять было нечего, сразу всек большую разницу между моими миниатюрками и настоящей литературой, пусть вовсе безумной и бестолковой, но мастерством Сорокина логически непротиворечивой, но вытащив Марию из культурной ямы Куприна, я понимал, меж тем, что хочешь - не хочешь, а соответствуй, она же вот наглядно соответствует, а я чем хужее ? Я подбежал к зеркалу и очень быстро убедился, что всем. Стремный я на вид, малокрасивый, но, сказать и подумать, она же вот чтет меня, а не  Миро, выходит, есть во мне что - то такое, что перевешивает всех красивых людей. Я, наверное, как минимум гений, раз уж захомутал и давно в игры разума саму Шарапову, а это, как ни крути, все же имя. Ее вся планета знает.
    - Она и ниже пояса блондинка, - нашептывал, опасливо кривя губы, маленький медвежонок, более известный как Пох сурово вышагивающему рядом с ним по Бристольской дороге долговязому сухопарому мужчине, - раз ее коала уговорил не производить эпиляции, так даже возле очка волосы белые.
    - Врешь ты все, Пох, - отвечал герцог де Гиз, а это был, вне всяких сомнений, именно он, раз уж помянутая в предыдущей сказочке Фанни Ардан исполняла роль его ближайшей родственницы, волюнтаризмом режиссера ухойдаканной нескрываемым гомиком Уолсингемом, - в жизнь не поверю в такое могущество твоего коалы. Ишь, - завистливо протянул Генрих, ускоряя шаг, - стоит ему написать, как на тебе - воплощение.
    - На свете много есть такого, что и не снилось вашим мудрецам. 
    С этими воодушевляющими словами на дорогу из - за раскидистого куста развесистой клюквы выскочил принятый лигистом за бриганта невысокий голубоглазый мужик.
     - Шалишь ! - вскричал лотарингец, обнажая хищное лезвие кавалерийского палаша, висевшего за спиной, ибо только в кине такой длинный предмет меблировки средневековых рыцарей болтался у пояса, как, впрочем, и рогатые шлемы викингов красовались на головах прирожденных и профессиональных убийц, за ради красивого словца не пожалевших мать - отца и собственную жизнь, обрывающуюся сразу и тут же, так как длина и тяжесть палаша, а также стремительное ухудшение обзора рогами на шлеме, так сказать.
     - Чево сказать ? - с австралийским акцентом спросил мужик, наставляя на путешествующих обрез двустволки. - Говори по - русски, -  мрачно посоветовал он, щелкая курками, - не х...й мозг е...ть.
     - Е...ть ! - узнал его наконец Пох. - Это же Безумный Макс, мин херц ! Лучший Гамлет за пять веков.
     Медведь полез обниматься с явно польщенным Гамлетом, лишь вечером обнаружившим опустошение своих карманов ушлым медвежонком, продолжающим еть мозг де Гизу уже в Бристоле.
     - Сто пудов, Анри Лоран, манда блондинистая, - кричал захмелевший Пох в трактире  " Адмирал Бенбоу ".
     Уставший герцог не спорил.