Глава 15. Меняющая мир

Бобылка уже привыкла приходить в церковь рано. Этим она как бы давала Воровке шанс завести разговор об имущественных отношениях. Но Воровка появлялась поздно, перед самым собранием.
Инна любила осмотреть окрестности. Это было сонное, тихое место. Нашла она и тот самый ангар на улице Бурильщиков, где шесть лет проработал её отчим, Владимир Стаканов. Он называл это «базой», хотя это была «подмосковная экспедиция глубокого бурения» (природный газ). И само здание сохранилось, где уже ничего не работало.
В Мохове доживала свой век былая советская промышленность. Инна осмотрела ветхое голубое здание со стеклопакетами, куда выходило южное окно столовой (в молитвенном зале это была глухая стена), всегда занавешенное длинной чёлкой голых берёзовых ветвей. Так это дальнобойная фирма! Ну надо же!
А напротив ворот – длинный барак, жилой, за мелкой сеткой рабицей, увитой мёртвым вьюнком.
А во дворе уже собралась делегация, раскрыв рты, наблюдающая за изысканиями новой сестры.
- Инна-а, ты заблудилась? – сказал высокий красивый парень с чёрной бородой. – Наша церковь – вон она.
- Да я просто хотела посмотреть, что есть рядом.
А сестра Ненашева так и не захлопнула варежку:
- А мы думали, что ты хотела подыскать какую-нибудь работу!
Всё бы только работать!
И Инна вдруг осознала: а ведь работают-то на неё! Таня и Дима, другой квартирант.
Воровка загромоздила собой и без того узкую лестницу в богослужебный зал. С ней стояла тощая неприятная сестра, крашеная в ржавый. Бобылка раньше её здесь не видела.
-… ты представляешь: у неё рёбра торчали!
- Да, Нин, она же у тебя просто модель!..
Так! Значит, дочь Воровки, Маша, анорексичка? И когда же она попала на лечение? Только вот она, Инна, летом чуть от голода не умерла! Видно, они там разминулись.
Воровка таскала на богослужения свою внучку Илонку, мрачную и до того молчаливую девочку, что она казалась глухонемой. Волосы у неё были белые (в кого только?), лицо замкнутое и плотно сжатое. Идеальная модель для солдат Урфина Джюса.
Воровка готовила её, конечно, в служители церкви. Её и старшую дочку Валеры обучал вокалу Роберт, тот самый Мартынов-Магомаев. Как-то они пели дуэтом, - он положил перед ними на пюпитр ноутбук с нотами. Ну всё бы выпендриться! А упадёт, разобьётся!
Дочка Воровки, Маша, и Игорь, в чей бизнес они вложили Иннины деньги, как-то приезжали за «добытчицей» в церковь. Первым заметил это брат Худолеев. Он сказал:
- Ой, а к кому это «инфинити» приехал?
- У нас две машины, - вдруг подала голос Илонка.
А Инна-то думала, что она – глухонемая, или умственно отсталая!
Машу и Игоря Инна не видела давно. У неё сбоку был красиво приколот кончик хвоста, так было модно.
Как ни стыдно было Инне, но у неё возникла паника.
- Что с тобою, Ин? – спросил брат Славик.
Он был к ней неравнодушен.
- Да голова что-то закружилась… А тут нет запасного выхода?
- Нет, а зачем он тебе?
- Я бы подышать вышла, а то со ступенек спуститься не могу.
Пожарный выход, конечно же был, просто он был загорожен «христианским плакатом» в стиле времён гонки вооружений «Миру мир».
Бабки, конечно же, облепили Воровку с просьбой вывезти из деревни, но та важничала:
- Нет, Игорь не может! У него в машине сидят люди!
Просто любое действие имеет противодействие и последствия.
…На богослужении брат Вася прочёл псалом 102, а брат Ашот завёл заунывную, бессмысленную проповедь, - просто набор слов.
Вторую же лекцию читал брат Сергей из тюремной церкви, что на станции Зубровка. И посвящалась она «блаженству прощения».
- Если брат или сестра согрешил, надо сказать ему об этом с глазу на глаз. Если он не оставит грех свой, то подойти с другими братьями. Если не поможет – обратиться в совет церкви. Отлучают в течение месяца.
И Бобылке стало ясно, что проповедник сей выписан из реабилитационного центра по её душу. Надо же, она сдвинула тектонические плиты истории! Что ж, ей, Инне, не впервой менять этот мир.
В столовой брат Сергей из ребцентра подсел к ней и спросил приветливо:
- Приветствую вас, сестра! Вы из новообращённых? Я вас раньше здесь не видел!
Брат Сергей и представить себе не мог, что его выдернули сюда благодаря как раз ей, Инне.
- Нет, я раньше ходила.
- Откуда вы?
- Здешняя.
- А я из Большакова.
- Там же тоже церковь есть.
- Я езжу в Зубровку. У меня там друзья.
- Счастливый вы человек. У меня нет друзей.
Подползла и сестра Козловцева.
- Сегодня ты выглядишь хорошо. А то в тот раз у тебя было такое лицо, ты испытывала страшную боль!
Ещё какую, сестра!
В столовой снова был чёрный хлебушек, намазанный творогом и зеленью. К ней подскочила Татьяна Самуиловна. Оказывается, её фамилия была Нечитайло, а Инна всегда считала, что Китаева! И отчества её Инна не знала.
- Возьми, возьми Инночка его себе домой!
На этот раз в кухне она ближе познакомилась со Светой, матерью Дениса, того красивого молодого бородача.
- Нет, я не молдаванка. Я – болгарка. С мужем мы вместе уже тридцать лет! А до России мы в Польше жили.
Инна почувствовала себя не очень. Так уже бывало, её словно заткнули изнутри. Она боялась, что опять заболела.
А в притворе всё валялись жёлтые кабачки с огорода Татьяны Самуиловны, похожие на гигантские женские груди. Их так и не тронул тлен. Света выбрала себе один.
Из церкви их вёз Владимир Ильич. Света говорила почти как подружка:
- Недавно Галина Анатольевна купила в «Фамилии» очень хорошие сапоги, кожаные, на овчинном меху. А я взяла там своей Луминице рубашку, хлопковую. А то на синтетику у неё аллергия…
***
По вечерам продолжались традиционные беседы с Таней. Сегодня она принесла какие-то тряпки.
- Вот, мне Наталья Аркадьевна подарила, адвокат! – похвасталась она. – А у неё всегда всё самое фирменное! Нет, ну надо же! Я приехала сюда, а здесь, оказывается, принято дарить подарки на Новый год! У нас дарят только детям!
У неё был какой-то вызывающе блестящий плащ, и малиновая туника всего с одним плечом.
- Ой, а это как носить? – растерялась Таня. – А вам что подарили?
- Ничего, - холодно сказала Бобылка.
Ей, словно Альхену, снова стало ужасно стыдно.