Завоевание

Автор: Х. Бедфорд-Джонс.Авторское право, 1914 год.
Моей матери, чей портрет — это портрет Рут Макдональд на этих страницах.
***
I. Что мы нашли на болоте II. Гиб Кларк III. "Девушка о'Ди" плывет под парусами  IV. Человек из моря  V. Как "Девушку" унесло течением VI. Рэдиссон Великий  VII. Мрачные завывания VIII. Покинутый IX. Великое приключение начинается X. Хранитель и стрела XI. В деревнях Кри XII. Таинственный лось
 XIII. Налетчики XIV. Погоня XV. Превзойденный по масштабам XVI. Голос в ночи
17. Мученик Снегов 18. Хадсонз-Энд 19. Могущественный человек
 XX. Как спал Пьер Рэдиссон XXI. Тень креста XXII. Конец долгого Пути
**********
История Пьера Рэддисона, о которой здесь рассказывается, вошла в историю. Теперь признано, что он был первым белым человеком, достигшим Миссисипи после Де Сото. Именно он основал Компанию Гудзонова залива и открыл миру великий Северо-Запад, получив в ответ самую низкую неблагодарность.

 Материалы и факты, использованные в этом повествовании, я отчасти обязан Агнес
К. Лаут, который спас его от забвения и вернул ему законное
место в истории. Никто не знает, как он умер,
но трудно представить, что этот странник умер в своей постели.
Лондонский город; приятно думать, что он обрёл покой, которого
«желало его сердце», в далёкой стране, которую он знал, любил и которой так хорошо служил. — _Х. Бедфорд-Джонс_.
********
ГЛАВА I.

ЧТО МЫ НАШЛИ НА БОЛОТЕ.

Мой отец скосил глаз на небо, погладил свою густую бороду и, поскольку буря почти закончилась, одобрительно проворчал что-то на гэльском языке, на котором мы, жители Запада, говорили между собой.

"Да, пойдем, Дэви. Нам придется потрудиться, чтобы найти овец и собрать их вместе
после этого удара. Может быть, они, скорчившись, в некоторых
угол болота-за пределы Glowerie-разрыв, несомненно".

Поэтому я довольно беспечно свистнул Гриму, и мы втроем отправились в путь.
через вересковые пустоши, а мама стояла в дверях и махала нам рукой.
веселое прощание. Она и не подозревала, какое бремя мы привезём с собой в тот день! Сильный шторм утих, и по пути я попросил разрешения спуститься к скалам и поискать выброшенные на берег чудеса океана.

— Не ты, парень, — ответил мой отец в своей суровой, но достаточно доброй манере. — Дома полно работы. Кроме того, сегодня тебе не место на скалах. Между нами и Рэтсби будут работать спасатели.

И я замолчал, всем сердцем желая увидеть, как работают спасатели. Ведь мне было всего девять лет, и жизнь
моряка казалась мне самой прекрасной на свете.
Мало что я знал о тяжёлой работе, которая велась в тот день на западном побережье!

За много лет до этого мой прадед, шотландец Макдональд,
Я перебрался на материк и поселился на ферме Эйрби, и на этом же месте я провёл свои девять лет. Вся моя жизнь была мирной и спокойной, но я прекрасно знал, что старый клеймор, висевший у камина, не мог сказать того же.

 Мой отец, Фергюс Макдональд, женился поздно, и моя мать приехала с юга, чтобы выйти за него замуж. Я слышал странные слухи о том, как проходила эта свадьба. Говорили, и мой отец никогда этого не отрицал, что он был одним из тех, кто много лет назад поднял синее знамя Союза и скакал под ним
великий пророк Кэмерон, до самого конца. Затем, когда Ковенант был разрушен королевскими войсками, он бежал в холмы на юге, а когда охота закончилась и на трон взошёл новый король, он привёл домой в качестве жены женщину, которая приютила и спрятала его в амбаре своего отца.

  Насколько правдивы были эти истории, я так и не узнал, но слава моего отца распространилась далеко. В этом благословенном 1701 году дни Ковенанта
были почти сочтены. Порядок вещей менялся; ходили слухи, что Стюарт
скоро вернётся на родину, и
что вся Шотландия поднимется за него до последнего человека.

Об этом я и думал, пока мы шли по вересковым пустошам бок о бок. Грим следовал за нами степенно и незаметно, как и подобает овчарке,
когда она уже в возрасте и опытна. Я всегда уважал Гримма больше,
чем любил его, потому что в нём, казалось, было что-то от сурового, молчаливого, целеустремлённого и непреклонного моего отца, и он постоянно упрекал меня за мою мальчишескую натуру.

 «Пойдём, Дэви, — внезапно сказал мой отец, — мы срежем путь на милю».
спускаемся к скалам. Скорее всего, мы наткнёмся на нескольких ягнят среди валунов, где есть укрытие.

 Это снова заставило меня задуматься об овцах, и я робко, но радостно последовал за ним по тропинке над морем. В пятнадцати милях к северу находился маленький порт Ратлсби, и в редких случаях я ездил туда с отцом и получал огромное удовольствие, наблюдая за рыбаками и моряками, расхаживающими по мощеным улочкам, и слушая незнакомые языки — английский и ирландский, а иногда и отрывки из
Голландский или французский. Я достаточно хорошо знал английский, причём южно-английский,
а моя мать научила меня хорошо говорить по-французски;
но наш родной язык был гэльским, и его я знал лучше всего и любил больше всего.


Наша тропа, если можно так выразиться, шла по извилистому краю утёса, где множество оврагов и ущелий спускались к пляжу внизу.
Я с тоской смотрел на них и однажды увидел, как обломок мачты
попал на скалы, но старался ничем не выдать своего
вожделения. Когда мой отец Фергус однажды сказал
Дело в том, что возразить было нечего, и этот урок я усвоил задолго до этого.

 Внезапно Грим обогнул меня и встал на тропе перед нами.  Он не издавал ни звука, но смотрел на болота, и, чтобы не наступить на него, мы были вынуждены остановиться. Это была его старая уловка, чтобы предупредить нас, и я слышал, что в былые времена Грим и отец Грим благополучно сопровождали не одного бежавшего ковенантера через холмы в безопасное место.

 Теперь эти истории всплыли в моей памяти с новой силой, когда я услышал бормотание.
восклицание моего отца, и я увидел странное зрелище. Солнце на
востоке только-только пробивалось сквозь грозовые тучи, освещая
холмистый вереск в четверти мили от нас. Там, в полном блеске,
виднелось крошечное алое пятнышко.

Должно быть, к моему отцу вернулись старые времена, потому что, когда я взглянула на него,
Я увидела, как его рука дернулась в сторону. Но старый клеймор больше не висел на нем
, и его лицо расслабилось.

«Что случилось, Грим?» — спросил он добродушно. «Это, конечно, алый плащ, парень, но алые плащи больше не охотятся на людей на болотах.
 Что ты об этом думаешь, Дэви?»

"Не больше чем ты, отец", - ответил я, гордясь, что он уже обратился к
меня. Багровая точка была неподвижна, и не дальше от скал
чем мы. Итак, перекинувшись парой слов с Гримом, мы пошли дальше более поспешно,
овцы явно забыли об этом новом интересе. Алые шкуры были редкостью
в этих краях их мало любили. Когда мы приблизились, мы увидели,
что это может быть не человек, а сначала мы думали, ни еще
женщина. Действительно, это было похоже на одежду, брошенную в кучу,
и я тщетно вглядывался в неё.

Затем вокруг нас вспыхнуло солнце.  И в этот момент алая вещь
Казалось, что там, вдалеке, кипит жизнь, и мой отец вскрикнул от
удивления.

"Девчонка! Но откуда она здесь?.."

[Иллюстрация: _Мой отец вскрикнул от удивления._]

Не закончив, он бросился бежать, и я взволнованно последовал за ним, потому что
фигура явно принадлежала маленькой девочке. Но что это была за девочка! Она была примерно моего возраста, и алый плащ ниспадал с неё от шеи до пят, когда она шла нам навстречу. Из-под плаща выбивались жёлтые волосы, которые в солнечном свете казались золотыми, и я замедлил шаг, чтобы посмотреть на неё.

Несмотря на юный возраст, я заметил в ней странную черту, когда она побежала навстречу моему отцу с протянутыми руками, со слезами на щеках.
Я не знаю, как описать эту черту, кроме того, что это была абсолютная вера и уверенность, как будто она ждала нас там.

Старый Грим держался позади, казалось, сомневаясь, но мой отец подхватил девочку на руки, что само по себе поразило меня ещё больше.«Да ведь ребёнок совсем маленький!» — воскликнул он на шотландском диалекте, которым редко или никогда не пользовался. И тогда я подошёл к ним и увидел, что
по правде говоря, она была насквозь мокрой. В ответ на слова моего отца она заговорила с ним, но не на английском, не на шотландском и ни на каком другом языке, который я когда-либо слышал.

 Сбитый с толку и немного напуганный, мой отец обратился к ней на чистом
гэльском, но она лишь смотрела на него и на меня, удовлетворенно обнимая его за бороду и шею. Затем, к моему еще большему удивлению, она рассмеялась и заговорила по-французски.

— Вы отвезёте меня домой, джентльмены? Вы видели мою мать?

По этим словам я понял, что она леди, и, заикаясь, пересказал отцу то, что она сказала. Он, бедняга, только и делал, что любовался её красотой.
Я смотрел ей в лицо и гладил её по волосам, поэтому я заговорил с ней вместо него.

"Домой? А откуда ты пришла? Где твоя мать?"

При этих словах её губы тревожно скривились, и мой отец сердито
окликнул меня, но она смело обернулась и ответила.

"Мы возвращались во Францию, молодой сэр. И моя мать была в лодке."

"В лодке!" Я повторил, правда, как ко мне подкрадывается. "Тогда почему
вы здесь?"

"Ну, - мило ответила она, - было темно, и были большие волны"
бедная мама испугалась, и я упала в воду и вся промокла.
Потом я выбралась наружу и стала искать маму, но не смогла её найти».

Я перевёл её слова на гэльский, не сводя глаз с застёжки на её плаще,
которая была похожа на золотую печать с гербом. Но когда мой
отец услышал эту историю, он притянул её к себе, всхлипывая.

«Дэви, девочка выбралась на берег во время шторма! Возьми Грим и беги на пляж». Если вы найдёте кого-нибудь ещё, мужчин или женщин, приведите их домой.
И запомните, — яростно бросил он через плечо, — не тратьте время на поиски ракушек и тому подобного!

Он взвалил маленькую служанку на плечо и велел Гриму идти со мной.
и, не дожидаясь, пока он закончит, я зашагала по болоту.
Я смотрела им вслед, и девушка весело помахала мне рукой.
Но когда я отвернулась, я почувствовала, как что-то сдавило мне горло, потому что
я хорошо знала, к чему приведёт её рассказ. Со времён Великой Армады и по сей день многие хорошие корабли были отнесены
к северу от ирландского побережья и разбились о наши скалы, и лишь немногие из них уцелели
среди огромных скал, усеивающих наше побережье от Бьюта до Мэна.

 Я почти не надеялся, что от них что-то осталось
та самая "лодка", о которой говорила горничная, но я позвала Грима и направилась к
ближайшему оврагу, ведущему к берегу. Вскоре надо мной нависли скалы
, впереди загрохотал прибой, а затем
Я вошел в маленькую защищенную бухту, где много раз собирал ракушки
.

Почти у моих ног была лодка - корабельный баркас, покачивающийся дном
бортом кверху на камнях. Я стоял и оглядывался по сторонам, но не видел ни
единого живого существа на мокрых от брызг камнях, которые сверкали
чёрным в лучах солнца. Затем Грим тихонько зарычал и заскрёб когтями по чему-то
под нами. Я почувствовал трепет, потому что не раз находил таким образом тело мёртвого моряка, но, наклонившись к предмету, катившемуся в пене, я увидел, что это был всего лишь беспомощный краб, попавший в карман. Я рывком вытащил его и швырнул обратно в волны, отвернувшись. Лодку было не спасти, она развалилась на куски, и если кто-то из команды и добрался до берега, то их не было видно.

Итак, мы с Гримом вернулись домой через пустошь. Как французский корабль
забрался так далеко на север и на наши западные побережья, я задавался вопросом? Когда мы
Грим нашёл в лощине с десяток овец, так что я поспешил дальше и оставил его гнать бедных животных домой.

 Добравшись до дома, я доложил о своём поручении, пытаясь найти хоть какие-то следы служанки.

 Но она спала в моей кровати, а её алый плащ сох перед торфяным камином, который, казалось, скорее наполнял его дымом, чем сушил.«Ты узнала, кто она и откуда?» — спросила я маму, зная, что
она говорит по-французски гораздо лучше меня.

 «Бедняжка ничего не знала», — ответила она, помешивая суп в миске.
бульон и установите его, чтобы согреться. "Единственное имя, она знает, что это Мари..."

"Что будет говорит Нет больше в моем доме", - вспыхнул отец с
черный нахмурился. "Я не сомневаюсь, что родственники лесси были закоренелыми папистами..."

"Как тебе не стыдно, Фергюс!" - возмущенно воскликнула моя мать, повернувшись к нему лицом.
«Когда бедная девочка, потерпевшая кораблекрушение, приходит и обвивает руками твою шею, ты называешь её паписткой — позор тебе! Иди по своим делам и не буди лихо, пока оно тихо, Фергюс Макдональд. Кэмерон и Клэверхаус забыты, и смотри, чтобы...»

Но мой отец опрометью выбежал за дверь, чтобы сесть в
овца, и моя мать рассмеялась, когда повернулась ко мне и велела встряхнуть красный плащ, чтобы «выбить из него торф».

Вот так и появилась маленькая служанка. Через два дня отец взял меня с собой в Рэтсби, чтобы найти её родных, если они там были. Но не сегодня было передано любой крушение, и
лучшее, что мы могли сделать, - это написать ... с большим трудом, ибо мой отец
был когда-нибудь сподручнее с персоналом, чем с ручкой--письмо в Эдинбург,
грубое копию постановления на руки на золотистой пряжке, и стремятся
знаю, что семьи носил это оружие. Никакого ответа на это письмо так и не пришло,
и мы так и не узнали, пришло ли оно когда-нибудь.

И, думаю, мы все были этим довольны. Девушка покорила сердце моей матери своей добротой, и эта уверенная, доверчивая особа крепко завладела сердцем моего отца, так что через несколько недель было решено, что она останется с нами, пока за ней не приедут родные.

Я помню, что возникли некоторые трудности с выбором имени для неё, потому что мой
отец хотел назвать её Руфью, которую он наугад выхватил из
Библии, лежавшей на камине. Кажется, моя мать хотела назвать её
Мэри, но имя Марии Стюарт крепко засело в памяти моего отца, и
он не мог его забыть.

Так недели превращались в месяцы, а месяцы — в годы, и
мы с Рут всегда были братом и сестрой на ферме в Эйрби.
Она довольно быстро выучила английский, но гэльский язык давался ей с трудом,
что очень огорчало моего отца все его дни.




Глава II.

ГИБ О' КЛЭРКЛАХ.

Семь из этих лет были, пожалуй, самыми счастливыми в моей жизни. Мы с Рут
спокойно жили дома, и в свободное от работы время моя мать
многому нас научила, чего мы никогда раньше не знали. Она была из хорошей семьи,
об истаунских Эрролах и о том, как она полюбила моего отца, который был
грубым и невоспитанным, для меня всегда было чем-то вроде тайны. Но любить
его она любила, а он ее, и это был плохой день для Фергюса Макдональда
когда умерла моя мать.

Это произошло через семь лет после появления Руфи, и
было большим горем для всех нас. Я никогда не осознавал, насколько сильным
горем это было для моего отца, Фергуса, до более позднего времени. Она была похоронена рядом с теми из Завета, кто избежал преследований и умер в мире, и я помню, что это был холодный серый день, который не радовал нас.

Старший, старый Алек Гордон, носил в Эйрсмоссе пистолет и шпагу, а в более поздние годы стал проповедником. У него был мрачный характер, как и у моего отца, и в тот день, когда хоронили мою мать, я проникся неприязнью к членам Ковенанта, которую так и не перерос. Когда всё закончилось, я тихонько ушёл и спустился к краю утёса, где ко мне вскоре присоединилась Рут, и мы сидели, испытывая
сердечную тоску, которая терзала нас, пока ночная мгла не позвала нас
домой.

После этого мой отец много дней почти не разговаривал и внезапно
На него навалилась старость вместе со странным беспокойством, которого я раньше в нём не замечала. Но мы всё ещё жили на старой ферме, пока мне не исполнилось почти девятнадцать, а Рут, как мы и предполагали, была на год младше.
 Затем произошло первое из тех странных событий, которые завели нас так далеко и втянули в столь причудливую сеть Фортуны, прежде чем мы успели опомниться.

Через два года после смерти моей матери к отцу стали приходить
гости. В те дни много говорили о новых землях за морем и о богатых фермах, которые можно было там приобрести.
По обрывкам долетавших до нас слов мы с Рут справедливо
подумали, что эти люди говорили с моим отцом о плантациях, и так оно и оказалось. Алек Гордон был самым частым гостем,
и со временем выяснилось, что он собирается основать поселение в Новом Свете для нескольких наших людей. Мой отец был в восторге от этой идеи, как и Макл Джок Грир, Тэм Грэм и другие из близлежащих семей. Наконец мой отец объявил, что на следующий день
мы с Рут должны отправиться с ним в Ратсби.

 В те дни он был мрачен и угрюм, и я не осмеливалась
Она не стала расспрашивать его слишком подробно, но по дороге в город Рут
выведала у него правду. Оказалось, что старейшина Алек Гордон
убедил дюжину семей перевезти Завет в Новый Свет
Мир, и там основать поселение во славу Божью, где никто не будет мешать или препятствовать, и где, как выразился мой отец, «новый народ мог бы расти по милости Господа, свободный от мирских искушений и козней дьявола». Но в Новом Свете было больше дьяволов, чем мог себе представить мой отец или старый Алек.

Я думаю, что он был очень тронут этой мыслью, думая о нас с Рут, потому что
он искренне хотел, чтобы мы пошли по его стопам и выросли
богобоязненными, уважаемыми молодыми людьми, такими как Лэнг Робин Грир. Я всегда был и, надеюсь, остаюсь богобоязненным, но мне не нравились кислые лица, а ещё меньше — разглагольствования Лэнга Робина. Я помню,
что когда Робин пытался донести до Рут какую-нибудь доктрину,
то, несмотря на множество мудрых изречений и сомнений в том, что она твёрдо стоит в вере, я уходил домой с разбитыми кулаками, а Робин — с
У меня было разбито лицо, и эта история навлекла на меня много позора. Однако
вернёмся к моей истории.

 Мы приехали в Ратсби, где мой отец должен был встретиться с Уэтом Херрисом,
капитаном крепкого люгера, который ходил в Ирландию, Францию и за
границу и который даже тогда стоял в бухте Ратсби. Более мелкие суда, чем «Лэсс-о-Ди», благополучно пересекали океан, и мой отец больше доверял руке Господа, чем руке Уота Херриса.

 Было ещё раннее утро, когда мы добрались до порта и оставили наших пони в «Пёрпл-Хизер», принадлежавшей старому Гибу Ленноксу.  Затем мой отец
Он велел мне бродить по своему усмотрению, хорошо заботиться о Рут и вернуться
к полудню, а сам отправился на поиски мастера Херриса. Мы
обнаружили, что «Девчонка» недавно прибыла из Франции, и в её команде
было много смуглых парней, чей язык звучал сладко в ушах Рут, так что нам
не раз приходилось останавливаться и прислушиваться.

На груди её плаща, теперь скромного серого, была та же брошь, с которой она пришла к нам. Мне стоило больших усилий удержать её от того, чтобы не заговорить с чужеземцами на их языке, но через некоторое время мы подошли к окраине города и сели там среди скал,
Мы с удовольствием наблюдали за люггером в гавани и рыбацкими лодками,
которые стояли вокруг него.

Пока мы сидели там, мимо прошли двое мужчин —
те самые моряки, которых мы видели в городе. Один из них был довольно
обычным, а другой — не уродливым, если не считать глубоких оспин на лице,
которые говорили о чуме, и бегающих, хитрых глаз, которые говорили о
скользкой душе.
Они прошли так близко, что до нас донеслись их голоса, и Рут не хотела ничего, кроме как позвать их, чтобы она могла поговорить с ними по-французски. Я немного угрюмо повиновался, и мужчины подошли к нам по гальке.

"И что вы могли бы пожелать, хорошенькая девушка?" - спросил рябой парень
достаточно учтиво.

"Но я хотела бы услышать на французском языке, сэр," - ответила она с
улыбка. "Прошло много времени с тех пор, как я говорил на нем... Почему, в чем дело?"

Внезапно мужчина дал начало немного, глаза его были устремлены на нее
горло. Затем он посмотрел ей в глаза, и от его взгляда я чуть не
подскочила на месте.

"Как тебя зовут?" — быстро спросил он. "Как тебя зовут, малышка?"

"Какое тебе дело, приятель?" — горячо ответила я, возмущённая его
наглостью. Но Рут схватила меня за рукав и потянула вниз.

- Нет, Дэви! Почему он должен не знать? Было бы всего лишь вежливо поговорить с ним.
честно, после того, как я позвонил ему. Меня зовут Рут, Рут Макдональд, - добавила она
по-французски. При этих словах мне показалось, что мужчина уставился на меня пристальнее,
на его лице появилось озадаченное выражение.

"А как получилось, что ты говоришь на нашем языке?" спросил он, быстро улыбнувшись, так что
я перестала злиться. «Странно встретить на этих берегах человека, который так хорошо и свободно говорит!»

Рут ответила, что у неё были хорошие учителя, и после ещё нескольких слов мужчины пошли дальше. Но я заметил, что тот, с кем мы разговаривали,
бросив назад не один взгляд, я был рад, когда наступил полдень и
мы вернулись в гостиницу, чтобы поесть.

Там мы застали моего отца за глубокой беседой с мастером Херрисом,
добродушным человеком около двадцати лет, и сразу же все мысли об
этих двух моряках вылетели у меня из головы. Пока что разговор шел только о погрузке и
грузе, о том, можно ли доставить овец на люггере и о том, сколько
человек может отправиться с ним. Мой отец решил взять с собой как можно больше овец, несмотря на то, что Уот Херрис сказал ему, что на плантациях мало пастбищ для овец.

Пока мы ели и слушали, вошёл Алек Гордон и принёс список
всех тех, кто согласился отправиться на «Девчонке». Затем была
согласована цена, и, против моей воли, отец велел мне снова
взять Рут с собой на час или два, так как гостиница
наполнялась моряками, которые много пили и громко разговаривали, а комната была только одна.

Итак, мы снова спустились к морю, насмотревшись на городские достопримечательности, и побрели на юг вдоль невысоких скал и берега.
К счастью, я подобрал чистую палку, которую
Я лежал среди скал и использовал его как посох. Чуть позже я заметил маленькую каракатицу, которая заплыла в бассейн, и в восторге бросился к ней. Но Рут, которой было мало дела до таких созданий со змееподобными щупальцами и отвратительным видом, бродила среди скал.

 Я был очень рад своей находке и отлично развлекся. Как только
длинные, с мой рост, руки обвились вокруг моей палки, существо
не отпускало её, даже когда я легонько ударил его о камень. Я
не собирался терять дубинку, оставив её там, и не собирался
жестокости, чтобы оборвать жизнь уродливого создания, поэтому я
остался и осторожно боролся с ним, забыв о течении времени.

Внезапно до моих ушей донёсся слабый крик, и я услышал своё имя, словно
зов издалека.  Подняв голову, я никого не увидел и вспомнил, что
Рут ушла одна. Думая, что она, может быть, упала в какой-нибудь водоём
среди скал, я подобрал палку, каракатицу и всё остальное
и побежал к скалам, которые скрывали от меня дальний берег.
И там я громко закричал от гнева и удивления.

Потому что в четверти мили от меня я увидел, как Рут несут вверх по
У скалы стояли двое мужчин. Хотя я не мог хорошо их разглядеть, потому что они были в тени скалы, я сразу же узнал двух моряков. Не раздумывая, я быстро побежал обратно по тропинке, ведущей вверх по склону, в ярости. Я хорошо знал эти места и, поднявшись на вершину, оказался бы между ними и городом.

В этой мысли я был прав, потому что в спешке я опередил их на вершине утёса и бежал к ним, когда они появились. Очевидно, они не рассчитывали на меня, потому что, когда я появился, они, казалось, были немного встревожены. Затем, когда я приблизился, сверкнула сталь
на солнце мое сердце замерло, чтобы они не причинили вреда Рут.

Но каковы бы ни были их намерения, они не осуществились. Прежде чем я успел добраться до них,
Рут начала сопротивляться и вырвалась как раз в тот момент, когда блеснули ножи
. Один из негодяев хотел убежать, но другой крикнул
ему оставаться на месте и вернуть служанку, когда они сбросили мальчика
со скалы. Это не слишком успокоило меня, и я, должно быть,
начисто забыл бояться их ножей.

Когда я подбежал, один из них прыгнул, но я крутанулся вокруг дубинки,
за которую все еще цеплялась каракатица. Удар отбросил его в сторону.,
и пока я был ещё в нескольких шагах от моряка, я увидел, как существо
ударило его прямо в лицо, словно брошенное из пращи, —
хотя это была чистая случайность. С громким криком
мужчина развернулся и убежал, хватаясь за лицо, и больше я его не видел.


Но со вторым мужчиной, тем, что был в оспинах, я вскоре
справился. Потрясённый нелепой судьбой своего товарища, он злобно набросился на меня. Быстрым движением я укоротил дубинку и ударил его в грудь, приставив остриё к его ножу
просто разрезал мою рубашку, но не причинил мне никакого вреда. Затем я
схватил его за шею и запястье.

Мы, Макдональды, всегда считались сильными людьми, и хотя
мне было всего девятнадцать, мой отец обычно говорил, что я обещал не
опозорить семью своей силой. Это была не легкая похвала из его уст
, но я никогда не знал ее ценности, пока не схватил этого моряка
двумя руками. Гнев, охвативший меня из-за Рут, был
таким сильным, что у меня перед глазами всё поплыло, а потом я
понял, что мужчина выронил нож и почти обмяк.
Увидев это, я поднял его вверх и бросил его на траве, где он лежал
тихо.

Тогда я поняла, что Рут висела на моей руке, умоляя меня не
вред человеку. Я смотрела на нее сверху вниз, тяжело дыша, и размышляла
что с ним делать.

- Тебе было больно, девочка? - Поспешно спросила я.

- Нет, Дэви. Они набросились на меня внезапно, и я едва успела крикнуть
"ты", прежде чем они зажали мне рот платком и подняли меня. На
вершине утеса я вырвалась от них. Но... о, боюсь, ты причинил мне боль.
этому человеку больно!

"И достаточно хорошо для него", - мрачно ответил я. "Он такой, каким должен быть
«Хуже будет, если мой отец поднимет на него руку».

«Дэвид! Конечно, они достаточно наказаны!» — воскликнула она.
Посмотрев на неё, я увидел, что её золотистые волосы свободно
развевались, а на лице было то же доверчивое выражение, с которым она
встретила нас девять лет назад. Воспоминание о том дне поразило меня,
и я потерял дар речи. В этот момент моряк застонал, перевернулся и
сел. Я наступил ногой на его нож, размышляя, тащить ли его в
Рэтсби или нет.

"Отпусти его, Дэвид," взмолилась Рут. "Честное слово, они не причинили мне вреда, и
если бы отец узнал об этом, он бы очень разозлился. Не говори ему, Дэви,
это ни к чему не приведёт и только заставит его дуться несколько дней.

 Это было правдой, и когда пламя моего гнева немного утихло, я не стал разжигать его снова в сердце отца. Поэтому я посмотрел на мужчину и велел ему встать, что он и сделал со стоном, потирая шею.

«Кто ты?» — сурово спросил я. «Что ты задумал?»

Он перевёл взгляд с меня на Рут, и в его хитрых глазах мелькнуло что-то странное, что мне не понравилось. Казалось, он колебался, прежде чем ответить, хотя я говорил на его родном языке.

"Меня зовут Clarclach гиб о'", - ответил он угрюмо: в порядке
На гэльском языке. А я смотрел на него с изумлением, он бросил ядовитый взгляд на меня.
- Но в других местах я известен как Щука, - добавил он, - и у меня есть друзья.
ты не знаешь, юноша. Так что лучше больше не говори об этом.

"Это для тебя и твоих друзей", - и я щелкнул пальцами. "Что
понадобилось тебе от этой горничной? Отвечай, или ты сядешь в тюрьму Ратсби этой ночью
".

Но все, что я получил в ответ, был издевательский смех, когда парень отпрыгнул
прочь и скрылся на тропинке, ведущей к утесу. Я бросился вперед, но Рут остановила меня.
Она схватила меня за руку, и её голос вернул меня в реальность. «Нет, Дэви! Отпусти его и давай вернёмся, потому что... потому что я боюсь!»

 И её тихое всхлипывание удержало меня сильнее, чем её хватка, так что я прижал её голову к своему плечу и утешал, пока она снова не улыбнулась. Но она не улыбалась, пока я не пообещал, что не скажу ни слова об этом моему отцу Фергюсу.




ГЛАВА III.

«ДЕВУШКА О ДИ»

Мы мало разговаривали по дороге обратно в город, но, тем не менее, я был очень удивлён. Значит, этот, казалось бы, француз, хорошо говорил по-гэльски
Речь, а также болтовня по-французски! Это заставило меня удивиться, потому что он
был похож на француза. И как он себя называл — Щука! Конечно, такое имя не пристало честному человеку, учитывая, что щука — это рыба, даже если бы само по себе такое имя не было языческим и диким. Я слышал, что язычников в колониях называли в честь зверей и птиц, и поэтому пришёл к выводу, что он, должно быть, жил за границей. Однако его гэльский язык был не с западного побережья, а с гор.

Я держал все эти мысли при себе в течение следующих нескольких дней. Никакого вреда
Рут не причинили, значит, ничего страшного из этого не вышло; хотя, почему они посмели
похитить шотландскую девушку так близко от дома, было выше моего понимания
. В конце концов я бросила попытки, имеющие другие вещи
занять себя.

Когда мы добрались до гостиницы еще раз мы увидели, что мой отец готов
отойти. С ним был угрюмый старина Алек Гордон, который оставался с нами в
Эйрби за ночь. Они ехали впереди, и из их разговоров Рут
и я получили некоторое представление о грандиозном плане.

«Лэсс» должна была возглавить экспедицию по возвращении из следующего плавания, которое должно было состояться через месяц. Это дало бы нам, тем, кто собирался отправиться в путь, достаточно времени, чтобы продать наши фермы и скот и подготовиться к отъезду. Что касается продажи, то с этим не должно было возникнуть проблем, так как жители холмов и те, кто жил на юге, были бы рады взять их в свои руки и заплатить наличными. Мы, жители Запада, всегда считались бедными, но даже
в те времена ферма, на которой не было кожаного покрытия, считалась бедной
Мешочек, спрятанный под очагом, в котором что-то звякало.
Дни в Клэверхаусе преподали жителям Запада суровый урок.

Ни Рут, ни я не были в восторге от идеи отправиться в Новый Свет. Мы
много раз говорили о Гибе о' Кларклахе, и обычно
разговоры сводились к тому, почему он так пристально смотрел на
золотую брошь. В конце концов Рут убрала её и не надевала до нашего отъезда. Она любила наш дом с его холмами, утёсами и горами и не видела причин для перемен.
Мой отец тоже не мог, за исключением того, что, как я уже говорил, он был неспокоен и думал о нашем будущем.

 Что касается меня, то я был не прочь остаться.  Большинство парней хотели бы объехать весь мир, но не я, потому что в воздухе витали слухи о Стюартах.  Мой отец, считавший всех Стюартов папистами, был ярым сторонником Оранских и голландцев, но я был очарован принцем Карлом. Ходили постоянные слухи о приближении французского флота,
о том, что люди вооружаются в горах, о том, что кланы и жители
островов поднялись на борьбу, но из всего этого ничего не вышло, и мы продолжали готовиться
Мы уверенно двигались вперёд.

В те дни отправиться в Новый Свет и основать там поселение было непростой задачей.  Мы должны были взять с собой дюжину овец, и мой отец, конечно, отказался расставаться с Гримом.  Всё остальное должно было быть передано родственнику моего отца, Иэну Макдональду, вместе с самой фермой.  Все наши личные вещи были тщательно упакованы в три больших дубовых сундука, окованных железом, и в один из них положили
Маленький красный плащ Руфи, который моя мать всегда хранила.

Это были печальные для нас дни, дни расставания.
Думаю, в моей мальчишеской натуре было что-то женское, потому что мне было очень тяжело расставаться с вещами, которые я знал всю свою жизнь, но особенно тяжело было отдавать незнакомцам то, что любила и чем пользовалась моя мать. Я помню большую кастрюлю, в которой она каждое утро варила кашу, а Рут после неё; отец не позволил нам взять её с собой, сказав, что из разбитой кастрюли в колониях получится плохая каша.

— Тогда из неё больше не будет каши, — горячо ответила я и схватила тяжёлую кастрюлю. Рут тихонько вскрикнула, когда та разбилась о пол.
очаговый камень, и я посмотрел, чтобы пощупать посох моего отца. Но вместо этого он
только посмотрел через комнату и кивнул сам себе.

"Оставь это, Дэви, парень. Мы не можем всегда разбивать наши глиняные горшки о камни
и начинать все заново. А теперь принеси немного торфа, пока огонь не погас.

Очень смиренно и немного пристыженный, я повиновался. Я и не думал, что в последнее время мой отец был таким сдержанным.

 По правде говоря, Фергюс Макдональд, как говорили соседи,
был «чудаковатым» со смерти моей матери.  Он брал свой посох
и Грим и так шагал по болотам, а вечером возвращался домой,
и часами не произносил ни слова. Такое настроение овладевало им всё чаще,
но суета и шум, связанные с нашими приготовлениями, казалось, в какой-то степени отвлекали его, за что я был ему искренне благодарен.

  День отплытия был назначен на конец мая 1710 года.
Алек Гордон приехал с новостью о том, что «Лэсс» вернулась, а её груз, который, как все знали, был контрабандой, благополучно «прошёл»
дальше по побережью. Грайеры уже были в Рэтсби вместе с двумя или тремя другими семьями, а старый Алек собирал своё стадо для путешествия.

Поэтому на следующее утро мы заперли усадьбу, чтобы Йен мог взять её под свой контроль, когда придёт время, и, казалось, навсегда покинули её. Мы ехали медленно, Грим уверенно гнал овец перед собой и нами, пока мы не подъехали к холму на пустоши и не остановились, чтобы в последний раз взглянуть на старое место. Когда мы повернули назад, я заметил блеск в седой бороде отца, и от этого зрелища у меня в горле встал ком; что касается Рут, она не скрывала своих слёз. И вот мы оставили позади маленький серый домик
и поскакали на запад, слушая шум моря.

Наконец мы добрались до Рэтсби и обнаружили, что в маленьком порту царит
суматоха. Всего уезжало восемь семей: Грайеры,
два Грэма, три Гордона, Олд Лэг Гамильтон и его сыновья,
а также наша небольшая группа из Эйрби. Весь тот день мы были заняты тем, что
забирали овец на борт, что Уот Херрис считал
полной глупостью, как и я сам, и на ту ночь мы остановились в
«Пурпурном вереске». Женщины спали в комнатах для гостей, а мы,
мужчины, завернувшись в пледы, лежали в большой комнате внизу.

В ту ночь, прежде чем задули факелы, мы много говорили,
и я узнал, что мы направляемся в колонию, отвоёванную у голландцев
и переименованную в Нью-Йорк, где можно было получить землю в своё
распоряжение. Тогда я впервые узнал, что Алек
Гордон не взялся за это дело вслепую, а получил письма от
голландцев, которые разделяли нашу веру, так что мы были уверены
в радушном приёме.

В ту ночь меня сильно беспокоил один вопрос, который
долго не давал мне уснуть. Дело в том, что пока мы грузили
В тот день, когда я увидел овец на борту «Лэсс», среди команды мастера Херриса я заметил знакомое лицо.
Это был Гиб из Кларклаха, как он себя называл. Я
удивился его смелости вернуться на «Лэсс», зная о её грузе и задании, и на мгновение мне захотелось поговорить об этом с самим Херрисом. Однако я решил не делать этого и
после этого уснул, решив, что этот человек уже достаточно наказан
и что преследовать его за прошлую вину было бы недостойно. Но в последующие дни я во многом раскаялся, как вы увидите.

Утром мы наспех позавтракали и собрались в большой комнате для
последней молитвы. Это затянулось на всё утро, и
после того, как я пробыл там с час, я тихо выскользнул за дверь;
не из-за неуважения, а просто из-за усталости, потому что Алек Гордон
был известен своей многословностью. Мастер Херрис и его люди ждали на борту «Девчонки», но когда я смотрел на корабль со скамьи у гостиницы, я услышал, как кто-то окликнул меня по имени и указал в сторону.

 Обернувшись, я увидел, что он показывает мне на холмы, и там
В лучах солнечного света я увидел дюжину мужчин, которые сломя голову неслись
к порту.

 «Лучше бы вывести старину Алека», — предложил рыбак, и по его
выражению лица я понял, что происходит что-то, о чём я не знаю.  Поэтому, собравшись с духом, я снова проскользнул в боковую дверь и встал позади старейшины в тени большого кресла.  Дождавшись, пока он закончит растянутую фразу, я наклонился к его уху.

— Алек Гордон, по болотам скачут всадники.

Мне показалось, что его лицо быстро изменилось, но не голос, потому что
он продолжил довольно спокойно.

«Тэм Грэм, веди своё стадо к лодкам. Следуй за ним,
Фергюс, и все вы поторопитесь, насколько это возможно». С этими словами он
перешёл на пограничный диалект, и все в изумлении уставились на него.
"Бегите, друзья!" — поспешно крикнул он. "Змеи в кукурузе!"

Теперь я достаточно хорошо знал этот старый сигнал тревоги, и не только я. Раздался низкий ропот, и
Грэмы высыпали на улицу. За ними последовали остальные, я
пристроился к Рут позади отца, и мы поспешили
вниз к лодкам. Я совершенно не понимал, в чём может быть опасность, и оглянулся на всадников. Они были ещё в четверти мили от нас, но стремительно приближались.

 Не прошло и минуты, как мы уже были в маленьких лодках и гребли к кораблю. Взбираясь по борту, я слышал цокот копыт по булыжной мостовой, но над нами скрипели канаты и хлопал парус. Затем с берега донеслись крики,
но мы не могли разобрать слов и не обратили на них внимания.

 «Поторапливайтесь!» — крикнул мастер Херрис, заревев, как бык, на своих людей, и
мы увидели лодку, отчаливающую от берега. Она подплыла к нам как раз в тот момент, когда мы подняли наш
якорь, и через поручень перелез плотный мужчина, размахивая
пергаментом со свисающими печатями.

"Стой, во имя Короля!" - пискнул он, и мой отец вышел к нему навстречу.


"Что это за бычок?" - тихо спросил мой отец. При этих словах я
ожидал неприятностей, потому что мне казалось, что всякий раз, когда Фергюс
Макдональд начинал говорить на шотландском диалекте, после этого что-то происходило.

"Есть ли у вас разрешение уехать из Шотландии?" — воскликнул дородный мужчина,
пыхтя и отдуваясь, и огляделся по сторонам.  "Ну, вы же знаете, что у вас его нет,
Фергюс Макдональд, с тех пор как я прибыл сюда в спешке...

«Убирайся», — сурово прервал его отец, указывая на берег. В ответ
парень взмахнул своим пергаментом, бормоча что-то о «королевском
комиссионере», чего я не совсем понял. Но мой отец
понял его достаточно хорошо, и его лицо почернело, когда он шагнул вперёд
и легко поднял толстяка обеими руками.

"Скажи ему, что ему лучше позаботиться о своей жизни, чем о нашей,"
 — взревел он и, подняв мужчину, швырнул его за борт в бухту.  Уот Херрис резко вскрикнул и спрятался за фальшбортом.
Я боялся, что полетят пули, но ничего такого не произошло. Я видел, как толстяк
вернулся на берег в своей лодке, тщетно потрясая кулаком в ответ на
смех, который встретил его и преследовал за ним; затем ветер наполнил
наши паруса, и мы отправились в путь. Чуть позже выяснилось, что
новости о нашем замысле распространились повсюду и что комиссар
хотел остановить нас, но по какой причине, я так и не узнал.

Мой отец проницательно предположил, что нас отправили бы куда-нибудь в другое место, а не в Нью-Йорк. Однако вскоре мы забыли об этом, потому что
вся компания собралась на корме, чтобы посмотреть на пурпурные холмы
позади нас. Вскоре маленький порт превратился в размытое пятно,
потому что ветер был сильным, и в тот день мы в последний раз
взглянули на Шотландию. Это стало поводом для очередной речи и молитвы
Алека Гордона, и на этот раз я охотно присоединился к нему. Я никогда
раньше не был так далеко от берега, и качка корабля вызывала у меня
некоторое беспокойство.

 И в последующие дни оно не уменьшилось. В общей сложности я страдал пять раз, как и все жители пустошей, и больше не хочу страдать. Рут не болела, как и мой отец, но Мэйзи
Грэм, бедняга, чуть не умер от этого. Однако на пятый день я выполз на палубу, как новый человек, хотя и с трудом передвигал ноги,
и никогда не думал, что солнце может быть таким приятным.

 На следующий день я почти пришёл в себя и с лихвой отплатил Рут за её шутки. Она отлично повеселилась на мой счёт,
хотя, по правде говоря, она заботилась обо мне с неустанной нежностью и добротой, в то время как мой отец позволил бы мне переболеть.
Я мог бы.

Признаюсь сразу, я проникся большим уважением к АВ те дни и в последующие я чувствовал себя так, как никогда раньше.
 Вид бескрайнего океана вокруг нас и ощущение качающейся палубы, которая одна спасала нас от опасности, вселили в моё сердце страх Божий, так что я с новой серьёзностью посещал утренние и вечерние собрания.  И я чувствовал себя так не только пока длилась опасность. Я часто видел океан, но никогда не выходил в море на рыбацкой лодке, и те первые несколько дней были полны мрачной серьёзности, которая в конце концов оправдала себя.

На двенадцатый день плавания произошло первое неприятное событие:
один из матросов крикнул нам, что заметил маленькую лодку, которая вот-вот пойдёт ко дну. И действительно, мы на палубе увидели впереди что-то белое, и все мы с нетерпением собрались вокруг, когда мы приблизились к ней. До сих пор погода была хорошей, и к тому времени даже Мэйзи Грэм уже не болела.

Когда мы приблизились к маленькой лодке, которая была не больше шлюпа, мы увидели, что в ней был только один человек. Затем, когда мы поняли, что этот человек был один, нас охватило странное чувство.
Он был стар, его длинные седые волосы и борода развевались на ветру, но он
стоял прямо и гордо у штурвала. Самым странным было то, что его старое потрёпанное судно
направлялось на запад, в океан, а не обратно к берегу.

[Иллюстрация: _Когда мы приблизились к маленькой лодке, мы увидели, что в ней
был только один человек._]

 На наш оклик он довольно охотно повернул, потому что его лодка
была сильно потрёпана и наполовину заполнена морской водой. Обращаясь с ней с немалым
умением, он поднял нас на борт и перепрыгнул через перила. Когда он это делал, я
услышал, как кто-то из моряков пробормотал что-то на гэльском — что-то об одном из
Морские волшебники; но я не придал этому особого значения, когда мы все поспешили
окружить старика и поговорить с ним.




Глава IV.

Человек с моря.

Он был очень красив, несмотря на свой возраст. Я дал ему лет семьдесят,
и позже выяснилось, что я был не так уж далёк от истины.
Его лицо было суровым и жёстким, как у орла, нос — изящно изогнутым, а глубоко посаженные глаза — ах, какие это были глаза!
 С тех пор я никогда не видел таких глаз. Казалось, они смотрят куда-то вдаль, даже когда смотрят прямо на тебя; казалось, они видят что-то
великое видение, не данное зрению других людей, как я на самом деле считаю
они так и сделали.

Его волосы были снежно-белые, но очень толстые, свисающие на плечи,
и на его бронзовой шее была вытатуирована то странное животное, которое у меня было
никогда прежде не видел. Итак, мы стояли вокруг него и смотрели, пока Уот Херрис
отвалил от маленького шлюпа и предоставил ему тонуть, как ему и хотелось.

Незнакомец окинул нас взглядом своих больших чёрных орлиных глаз, но покачал головой, услышав, как Алек Гордон говорит по-гэльски, и пробормотал что-то, что вызвало радостный возглас Рут, потому что это было на французском.

— Вы француз? — быстро спросила она, придвигаясь ко мне. Незнакомец
взглянул на нас, и его крупная фигура задрожала, как дерево под топором. Я мог бы поклясться, что его бледные щеки покраснели и что он смотрел на золотую брошь, которая снова украшала плащ Рут, но он ответил медленно и спокойно, мелодичным голосом:

"Я говорю по-французски, мадемуазель, хотя я не могу претендовать на принадлежность к
что нации".

"Кто вы?" - спросила Рут. "и что вы делаете в этой маленькой лодочке?"
"Лодка?"

"Что касается моего имени, это не имеет значения", - ответил он с поклоном, который мог бы
только узнал в судах. "Я плыл на запад, и если
Я мог бы поблагодарить вашу компанию за спасение меня из дырявого а
ремесла с ограниченными физическими возможностями, я бы предпочел сделать это через вас."

Рут перевела его слова на наш родной язык, несколько смущенная его
вежливой отчужденностью, на что Алек Гордон потер подбородок и предложил нам
вежливо поприветствовать его.

«Скажи этому человеку, что он должен отправиться с нами в колонии, — сказал он,
нахмурив седые брови. — Если он не скажет своего имени, нам всё равно. Спроси его о его религии».

И Рут так и сделала. Но в ответ на вопрос старик выпрямился и
В его удивительных глазах вспыхнул огонёк.

"Кто вы такая, что осмеливаетесь задавать мне вопросы?" — ответил он сурово и
гордо. "Что касается моей религии, то это моё личное дело. Могу я узнать ваше имя, госпожа?"

"Мы из Шотландии, из Ковенанта," — просто ответила она, назвав своё имя. Он нахмурился, словно в замешательстве. — «Не бойся, — улыбнулась
маленькая служанка, неправильно истолковав его поведение. — Ты среди друзей, старик,
и если ты не католик, то твоя религия не имеет значения».

Он коротко рассмеялся, глядя на неё сверху вниз. «Не я, девица. Что касается
страха, то я скорее голоден, чем напуган, хотя я часто испытывал страх».
в моё время.

Пока Рут передавала его слова остальным, а мой отец вёл его в хижину, я обдумывал эту речь и, как мальчишка, считал его трусом. В этом я совершил серьёзную ошибку, как вскоре понял.

Было вполне естественно, что незнакомец произвёл на нас сильное впечатление, и когда он вернулся на палубу, закутавшись в запасной плед Тэма Грэма, мы стали смотреть на него ещё пристальнее. Но он не обращал на нас внимания, прошёл на нос и сел там на бухту каната, глядя на запад, как будто корабль не
достаточно быстро для него. Вскоре мы с Рут, единственные на борту, кто говорил по-французски, кроме моряков, подошли к нему. Он не прогнал нас — нет, в этом человеке было что-то такое, что притягивало нас обеих, а Рут — больше, чем меня; он казался человеком, который повидал много странного, и тайна, светившаяся в его глубоких глазах, наполовину пугала, наполовину привлекала меня. Что касается Рут, то она пожалела его в его одиночестве и захотела тоже поговорить с ним по-французски, потому что считала мой акцент отвратительным.

 Он встретил нас более радушно, чем я ожидал, и когда он
Он улыбнулся, и вся его суровость исчезла, и я сразу поняла, что передо мной человек, который много страдал и сильно любил и который знал, как завоевать любовь других людей. В нём было что-то от того же
качества, которым в полной мере обладала Руфь, — качества, позволяющего
вселять веру в других, спокойную уверенность и доверие. Мне предстояло ещё много долгих недель не знать, что на самом деле значит любить и быть любимой им, но, сидя на якорных цепях и открыто глядя на него, я подумала, что, должно быть, трудно лгать этому человеку.

— Если бы вы говорили по-английски, — улыбнулся он с южным акцентом, — я бы
с удовольствием с вами побеседовал.

 — Нет, — рассмеялась Рут, — французский — мой родной язык, и я редко
его использую.

 — Значит, вы француженка? Судя по имени? — быстро спросил он. Теперь,
хотя я прекрасно знал, что Рут пришла туда не с такими мыслями,
она рассказала о своём путешествии к нам через болота,
как часто слышала от меня и моей матери. Это удивило меня
тем более, что обычно она не придавала этому значения и называла Эрби
своим домом, а мой народ — своим.

Старый незнакомец выслушал всю её историю, но промолчал
и снова уставился на бушприт, как будто ничего не слышал.
Но я, наблюдавший за ним, видел, как он пытался заговорить, а потом внезапно замолчал и сглотнул.

«Это странная история, — ответил он через некоторое время, — и я благодарю тебя за рассказ, девушка. Ты знаешь, куда мы направляемся?»

— За колонию в Нью-Йорке, — ответил я, немного расстроенный тем, что он не рассказал нам свою историю. Должно быть, он прочитал эту мысль в моих глазах, потому что грустно улыбнулся, и я осмелел.
расспроси его. "Что это за отметина у тебя на горле?" Я продолжил,
пристально глядя на вытатуированное животное. "Это какой-то странный зверь?"

"Да, довольно странно", - он внезапно превратился в человека и рассмеялся мне в лицо.
"Это бобр, животное из Нового Света и из старого, но незнакомца никогда не было на свете."
"Это бобр, животное из Нового Мира. Ты увидишь много
бобровых шкур - да, и, может быть, продашь их тоже!

"Тогда Вы были в новом мире!" закричала Рут, устраиваясь
уютно у него под боком. "Расскажите всем об этом, сэр!"

- Эта история переживет путешествие, - сказал он, глядя на нее сверху вниз
лицо. Внезапная безумная мысль пришла мне в голову, и прежде чем я успел её остановить, она сорвалась с моих губ.

"В Новом Свете, — нетерпеливо спросил я, — вы когда-нибудь встречали человека по прозвищу Щука?"

Ответ на этот вопрос был достаточно удивительным. Одним быстрым движением
он наклонился вперёд и схватил меня за плечо железной хваткой;
и когда его взгляд впился в мой, я чуть не вскрикнул, настолько
пламенным был его взгляд.

 «Что ты о нём знаешь?» — язвительно спросил он, и его тон напомнил мне о том, как мой отец
сбросил человека комиссара с перил.
В тот миг я испугался этого старого незнакомца, как никогда в жизни никого не боялся, даже своего отца, и потому рассказал ему всё, что знал о Гибе о'Кларклахе, без утайки и без колебаний. Пока я говорил, его хватка ослабла, но его косматые брови сошлись на переносице.

"Парень, — сказал он, когда я закончил, — держи эту девушку подальше от этого человека, как от самой чумы! «Пусть он не прикасается к ней, если вы когда-нибудь встретитесь снова, а если он хотя бы посмотрит на неё, вонзи в него свой нож, как в обезумевшую собаку!»

 «Да ведь этот парень уже на борту», — удивлённо ответил я и не
немного страха. Но, к моему удивлению, старик развернулся и посмотрел
на закат еще раз, проверив Рут, когда она бы
разговорный.

- Дети мои, - сказал он очень тихо, - пока я здесь, вы в безопасности.
Помните об этом. Нет, я не причинил бы ему вреда. Я старик, но я побывал там, где не бывал ни один белый человек; я был правителем среди людей, чья кожа не такая, как у нас, и даже сейчас я иду, чтобы закончить свои дни среди этих людей. Он тоже был среди них, и я не знаю, какое зло он здесь замышляет; но мне кажется, что
рука Божия тянет меня к тебе и на этот корабль, чтобы ты пришел
во вред. А теперь оставь меня, дети мои, и рассчитывать мне не как друг
лучшие."

Рука об руку, как два напугала детей, мы оставили его и отправился на корму в
трепет. Когда мы остались одни в каюте, все остальные были наверху.
Рут странно посмотрела на меня и схватила за руку.

"Дэви, разве он не замечательный человек? Он тебе нравится?

"Я боюсь его", - честно ответила я. "Но я думаю, что могла бы даже полюбить
его, если бы у меня был шанс. Он замечательный человек, Рут, насколько я знаю!

"Он мне тоже нравится, и я его ни капельки не боюсь", - сказала она.
искренне. - Никому не говори о том, что он сказал, Дэви, потому что я думаю,
он доверял бы нам больше, чем другим.

На что я согласился достаточно охотно, вспомнив ту хватку за плечо,
которая все еще обжигала меня. Но это не спасло меня от многого
размышляя про себя. Во-первых, почему старик плыл
на запад на маленьком и потрепанном шлюпе, едва ли пригодном для береговой рыбалки?
Во-вторых, что он знал о Гибе о' Кларклахе? И, наконец, самое главное — кем он был? Эти вопросы крутились у меня в голове, пока я
возвращался на палубу, но прошло много времени, прежде чем я получил ответы на них.
Весь тот вечер я искал глазами лицо Джиба-моряка, но
не увидел его.

Как ни странно, в тот же вечер потрясающий шторм с юга пришли на
США. Странно, потому что до этого погода была идеальной, а также
из-за того, что последовало. Это был такой шторм, какого я никогда раньше не видел.
Он продолжался день за днём и гнал нас всё дальше на запад и север,
потому что бедная маленькая «Лэсс» могла идти только с одним клочком паруса,
чтобы держать правый борт по ветру.

Это было тяжёлое время для всех нас.  Утром и вечером мы собирались в
самой большой каюте, где спали мы, мужчины, и Алек Гордон руководил нами
в молитве. На каждом из этих собраний присутствовал старый незнакомец,
хотя сам он не принимал в них участия, что очень не нравилось моему отцу.
  В те дни мы, молодые, помогали команде тянуть и толкать, но
остальные сидели взаперти в каюте — и это было унылое место.
  Алек и остальные вели нескончаемый спор о том, что такое «эффективный».
«Призвание и разум» в приложении, а также другие темы, которые
предлагались в качестве статей веры, и я был рад, что могу поделиться
с командой, а не слушать такие разговоры внизу, потому что я всегда
предпочитал действие разговорам.

Я чуть не забыл о другой части нашей команды и груза - Гриме, который
составлял компанию еще полудюжине овчарок и бедным животным
которых держали в наспех построенных загонах внизу. В тот день, когда на борт поднялся старый незнакомец
, три овцы умерли, а остальные, со сломанными ногами из-за
качки "Девушки" и болезней, быстро последовали за ними.
При этом Ват Herries доказано, что знает свое дело лучше, чем мои
отец. Что касается Грим, то после начала шторма он держался поближе к земле и
оставался там в безопасности, как обычно, следуя по пятам за моим отцом.

В течение недели нас преследовал этот шторм, и на борту не было ни покоя, ни утешения. На седьмой день снова установилась ясная погода, и мы вернулись на прежний курс, с которого нас так печально сбили. Через два дня после этого произошёл несчастный случай: мастер Херрис был сбит с ног нижним ярусом, оторвавшимся от каната, и когда мы подняли его, оказалось, что его правая нога сломана ниже колена.

Мы отнесли его в каюту, и там мой отец, который был неплохим
знахарем, оказал ему помощь. Таким образом, корабль оказался в руках
Ирландец по имени Черный Майкл, который был достаточно хорош в своем роде, но
плохой помощник, поскольку, как показали события, у него было мало влияния на мужчин
нападающий.

Как будто этого было недостаточно, шторм снова обрушился на нас на следующий день
и снова бедная "Девушка" беспомощно бежала перед ним. Теперь, что
сначала я отметил особым образом, среди мужчин, которые любят все наши Запад
побережье моряки были очень суеверными. Я не придал этому значения и не
думал, к чему это приведёт, пока однажды ночью не прокрался вперёд, чтобы
украсть кружку воды из бочки для Грим. На обратном пути я услышал два
Моряки, стоявшие за углом каюты, разговаривали на гэльском, и ветер донёс до меня их слова.

"_Duar na Criosd!_" — пробормотал один из них, ирландец, как и помощник капитана.  "В этом нет сомнений, Эоган! Я уже видел такое раньше, и говорю тебе, что если у Руада не будет вдоволь зелёной травы, он умрёт! Это цинга, и у нас на борту нет ничего, чем можно было бы с ней бороться.

 — Цинга, как же, — угрюмо ответил другой, — но я говорю, что это старый колдун, которого мы взяли на борт. Помнишь историю об Ионе из Священного Писания? Помнишь, как овцы начали умирать, когда он пришёл, и как он принёс с собой бурю?

Наступило небольшое молчание, и я почувствовал, как сердце застучало у меня в груди,
когда я начал понимать их слова.

"Похоже на то," — ответил первый, выругавшись. "Но цинга
настигла нас, и мы все умрем, Эоган, если не доберемся до суши в ближайшее время. И эта гнилая смерть не из приятных, — и он описал, как проявляется цинга, так что у меня по коже побежали мурашки.

— Тогда давайте выбросим этого Иону за борт, — внезапно закричал другой мужчина, и в его голосе прозвучало отчаяние. — Гиб о Кларклах с нами, и остальные тоже. Чёрный Майкл не имеет значения; выбросьте этого колдуна за борт
и у нас снова будет хорошая погода. Кто-нибудь когда-нибудь слышал о таких
штормах в это время года?"

Что тоже было правдой, и я даже немного задумался, не прав ли этот человек
.

"Останься", - ответил первый. "У меня есть план получше. Старый волшебник
спит в кормовой каюте вместе с капитаном. Я проскользну туда этой же ночью, когда сменят караул, и воткну в него свой нож, а потом вытащу. Пусть старейшина положится на милость Господа, ведь он так любит подобные разговоры.

На это другой мужчина коротко рассмеялся, но я бесшумно прокрался прочь.
Я шёл по качающейся палубе к каюте, и в моём сердце был сильный страх за всех нас.




Глава V.

Как «Лэсс» дрейфовала.

Я пополз на четвереньках, палуба подо мной стонала и качалась от
ударов огромных волн, а завывающий ветер, казалось,
пронзительно выкрикивал мне эти слова. Я дополз и с трудом
принёс воду Гриму, который поблагодарил меня по-своему.
Затем я поднялся и огляделся.

Вокруг стола сидели мой отец, Алек Гордон и Робин Грир,
громко споря. На койках лежали
на других или на грудах брезента на полу. Тогда я
понял, что старый незнакомец отправился в каюту мастера Херриса,
где иногда лежал и помощник капитана, ухаживая за раненым
человеком. Кроме Грима, вокруг валялись еще пять собак, но
все женщины спокойно спали на своих местах.

Я не любил говорить что-либо своему отцу и старому Алеку, опасаясь, что они
мне не поверят. Если бы Руфь была там, я бы обратился к ней за советом и получил бы его, но мне пришло в голову, что работу можно выполнить без ссоры. Если бы я рассказал эту историю отцу,
возможно, он разыскал двух мужчин и размозжил им головы
вместе, вероятно, получив за это нож. Так, без
нарушая ни одного из трех за столом, я ухватился грим и
повлекли его вон из кабины.

Каюта хозяина, где находились старик и Уот, была всего лишь
жалкой дырой сбоку от нашей главной комнаты, и действительно, была
предназначена для какого-то другого использования. Человеку было бы довольно легко проскользнуть внутрь и выйти обратно, подумал я, пересекая несколько футов открытой палубы, чтобы добраться до него. Грим держался позади, напряжённо, в диком страхе.
при каждом взмахе весла. Затем я распахнул дверь маленькой каюты и вошёл, толкая Грим перед собой.

 Корабль накренился, и это помогло мне, так что мы с Грим вошли
вместе и налетели на старого незнакомца, сбив его с ног. Над нами висел корабельный фонарь, и при его свете старик
разглядел, кто мы такие, когда мы все кучей повалились в угол. Если уж на то пошло, он давно доказал, что является лучшим моряком, чем
кто-либо из нас на борту, и теперь он мгновенно вскочил на ноги и вскоре
поднял меня.

 Когда дверь закрылась, места для остальных почти не осталось, и я увидел
когда мы пришли, старик лежал на койке помощника капитана.
 Над ним спал мастер Херрис, несмотря на весь этот шум.  Я собирался поставить Гримса на вахту, но когда старик улыбнулся мне и спросил, в чём дело, я выпалил всё, не подумав.  Услышав эту историю, он откинул голову назад и от души рассмеялся, приняв её за большую шутку.

— «Нет, парень, не сердись, — добродушно воскликнул он, видя, что его смех
разозлил меня, и похлопал меня по плечу. — Я смеялся не над тобой, а над ними. Это и впрямь редкая шутка — то, что они сделали.
Я принял его за волшебника и подумал, что он не в себе — похоже, это тоже дело рук нашего друга Гиба. Оставайся здесь, Дэвид, и, думаю, мы отчасти осуществим эту шутку.

 Отодвинув меня и Грим в угол, он поднял руку и задул фонарь, затем взял меня за руку и потянулся к голове Грим, и мы все устроились поудобнее. Я начал бояться его, но
когда Грим перенес его ласку, я воспрянул духом и отбросил это чувство. Грим
хорошо разбирался в людях и немногим позволял обращаться с собой так, как это делал этот
старый незнакомец.

"Это мало чем отличается от ночи, которую я когда-то провел в Канаде", - вырвалось у него.
— богатый, музыкальный голос старика. «Была глубокая зима, и я
лежал в маленькой пещере с двумя моими краснокожими братьями,
сбежавшими из большого города народа Оттава. Ты должен знать, парень, что
существует много рас этих краснокожих людей, и каждая из них воюет с другой».

 «Я мало что об этом знаю, сэр», — ответил я.

 . Мне показалось, что он слегка нетерпеливо вздохнул. «Господи, неужели эти тупоголовые англичане никогда не поймут, где находится их величайшее королевство?
Но это неважно. Мой народ, среди которого я был вождём, назывался
могавками, и мы были захвачены в плен оттавами после большого набега
на запад. Все мы были тяжело ранены и далеко от дома,
у нас не было мяса, кроме двух пойманных нами кроликов, и все эти две недели
мы лежали там.

"Ну, в эту ночь, о которой я говорю, мы были заморожены, а в
длина попросили построить небольшой огонь. Повсюду вокруг нас были наши
враги, и мы видели дюжину храбрецов, которые искали в тот же день. Было что-то около полуночи, когда я, стоявший на страже, увидел, как мимо прошёл высокий олень...

И больше я ничего не услышал, потому что в этот момент дверь хижины очень тихо открылась, и я почти решил, что это...
это было сделано из-за крена корабля, но из-за ощущения Мрачной щетины. Тогда
у меня волосы дыбом встали с чистого ужаса, ибо в салоне выше
лесной-стон и вой ветра, раздался пронзительный три, ясно
ухает сова.

Темная фигура, заполнившая дверной проем, внезапно остановилась. Грим
начал рычать, но я остановил его, услышав смешок старика
и обругал себя дураком. Это была его работа, конечно. Но
там, в темноте, это звучало довольно жутко, и когда раздались два вороньих крика,
я едва сдержал крик. Полосатая молния
Снаружи мы увидели фигуру мужчины в дверном проёме, других людей позади него и блеск обнажённого оружия. Затем, когда свет погас, я вскочил, потому что в моих ушах зазвучал протяжный вой волка — звук, способный пробудить мёртвого!

 Он пробудил меня, и Грим тоже, потому что он ответил ему другим воем и отскочил от меня. Мы услышали испуганный крик мужчин, а затем старый незнакомец захлопнул дверь, прежде чем Грим успел сбежать.

«Спокойно, старина, спокойно! Подожди немного, пока мы не разожжём огонь».

С помощью кресала и огнива он вскоре разжёг фонарь, чтобы
к моему немалому удовлетворению. Уот Херрис всё ещё спал, чему я
удивился. Я всё ещё моргал, когда старик поднял меня и
взял за руки.

"Дэви, парень, — тихо сказал он, — ты сделал доброе дело этой ночью. Теперь
уходи и не бойся за меня. Эти дьяволы больше не приблизятся ко мне,
разве что при свете дня."

"Но ... но..." - испуганно заикаясь, пробормотал я, "это было колдовство или..."

"Колдовство? Скорее, лесное ремесло", - он засмеялся, его белая борода
затряслась у меня перед глазами. "Это дар, который Господь и ирокезы преподнесли мне, но мы
всегда будем воздавать должное Господу, Дэви. Так что иди спать и
— Ни слова об этом.

Успокоившись, когда я узнал, что он не имеет никакого отношения к чёрному искусству,
хотя я счёл его речь близкой к богохульству, я взял Грима за руку, и мы
вернулись в главную каюту, где всё было так, как мы оставили, а Алек Гордон
всё ещё яростно спорил. Я рухнул на груду брезента и уснул, всё ещё держа Грим в руках, но этот волчий вой эхом разносился в моих снах всю ночь, и я проснулся с ним в ушах. В самом деле, тогда он казался чем-то из другого мира, хотя с тех пор я слышал его довольно часто.

Когда я вышел на палубу на следующее утро, мы были в ещё худшем положении, чем когда-либо,
потому что было очень холодно, и вокруг нас плавали глыбы льда. Я узнал, что нас занесло далеко на север,
где даже в июне моря покрыты льдом, но мне это показалось очень странным. Был ещё туман, и время от времени
«Лэсс» с грохотом врезалась в ледяную глыбу, что плохо
сказывалось на её корпусе.

 В тот день две женщины, обе Гордон, пожаловались на новую
болезнь, а Робин Грир сказал, что у него шатаются зубы.
Отец и старый Алек были немало озадачены, но когда незнакомец услышал об этом, он приказал, чтобы больным давали только зелёную пищу. Это напомнило мне о разговоре, который я подслушал, но предупреждающий взгляд старика заставил меня промолчать. Тогда мы узнали, что многие из команды тоже больны этой болезнью, которая называется цинга и возникает из-за того, что люди не едят свежую зелень. Мы были в отчаянном положении, потому что, за исключением нескольких картофелин, вся наша зелень давно
исчезла.

 В тот день не было и намёка на ветер, и я затащил Рут в
мы снова сидели на лужайке, мрачно закутавшись в пледы, чтобы защититься от сырого тумана. Я пару раз видел Гиба о' Кларклаха,
но он держался подальше от меня и старался не попадаться на глаза.
  Я рассказал Рут обо всём, что произошло прошлой ночью, но она рассмеялась над моими страхами по поводу колдовства и магии.

«Но старик сам сказал, что был вождём у краснокожих язычников в колониях, — возразил я, — а его речь была почти богохульной».

На что она только сильнее рассмеялась, и я надулся, пока она не указала мне на
— обратилась она к небольшой группе матросов, укрывшихся за бортом под нами, в
корме.

"Я боюсь их больше, чем любого волшебника, Дэви," — сказала она.
"Эта ужасная болезнь поразила нас всех, и мы не можем с ней бороться. И посмотрите, куда мы попали — в море плавучих
льдов! С мистером Херрисом, лежащим на койке, и людьми, охваченными суевериями, нам, похоже, придётся несладко, прежде чем мы доберёмся до плантаций.

 — Тем не менее, — упрямо повторил я, — я не понимаю, как кто-то может быть вождём у язычников-каннибалов и при этом оставаться богобоязненным.
человек. И почему он не называет своего имени и откуда он родом?

Это заставило Рут на время замолчать, и хотя она снова рассмеялась, я мог
видеть, что она тоже озадачена. Но с своеволие женщин
она заявила, что разговор утомил ее, и поэтому сменил тему
резко.

Мы лежали без дела в течение трех дней, с ничего, кроме льда и тумана вокруг нас.
Затем налетел ещё один шквал, на этот раз с востока, и мы снова начали изнурительную борьбу. Как ни странно, мой отец и суровый старый
Лэг Гамильтон, а также сам Алек Гордон теперь страдали от цинги;
и мы все были напуганы этим и собственной беспомощностью.
Одна из собак была смыта за борт, когда вышла на палубу во время шторма, поэтому после этого я держал Грим в каюте.

В те дни мы почти не видели старого незнакомца. Он был занят тем, что ухаживал за Уэтом Херрисом, и делал это с мастерством и нежностью женщины, а мы все были заняты своими больными. Всякий раз, когда я поднимался на палубу, я видел, что команда подчиняется Чёрному Майклу угрюмо и неохотно, что предвещало беду. Многие из них тоже были больны, и среди них
Рут плыла с теми крохами, что у нас были, пока на борту не осталось ни души,
кто бы её не любил, — за исключением, может быть, одного человека.

На третий день этого шторма всё достигло апогея.  Не думаю, что кто-то из нас, кроме Рут, меня и незнакомца, подозревал, что у команды были какие-то планы, но если бы мой отец не слег с чумой, я бы всё ему рассказал.  Ожидание было тяжёлым, почти невыносимым. Днём и ночью нам приходилось нести вахту, дважды мы едва не
столкнулись с огромными глыбами льда, а на третий день с такой силой
ударились о покрытый водой айсберг, что «Лэсс» сильно протекла.

Когда это обнаружили, команда чуть не сошла с ума от страха. Я
был в каюте, когда раздался грохот, и выбежал к двери вместе с
остальными. Когда Чёрный Майкл приказал людям идти к насосам, они
восстали и, прежде чем он успел пошевелиться, связали его, как
птицу, одной из его же просмолённых верёвок. Затем в свете
засверкали ножи, и люди бросились на корму. Я позвал Робина
Грир и мы с отцовскими палашами, которые мы взяли в хижине,
стояли над лестницей у пролома
с кормы и приказал людям остановиться. Тэм Грэм и те, кто не был болен, вышли вслед за нами.

  С внезапным отвращением я узнал предводителя команды Гиба о'
Кларклаха. Он стоял, ухмыляясь своей злобной ухмылкой, но держался вне досягаемости моего оружия.

  «Пропусти нас, Макдональд», — сказал он. "Мы действуем на благо
всех и не приносим вреда вам и вашим близким".

- Это ложь! - горячо воскликнул я. "Я хорошо знаю, чего вы хотите, и вы
не пройдете мимо этой лестницы, вы, мятежники! Что касается вас, то я встречался с
Я знал тебя раньше, Гиб о' Кларклах, и знаю о тебе больше, чем тогда. Ты мало что получил от своего визита прошлой ночью, и сейчас получишь мало. Лучше спрячь свои ножи и займись делом.

Единственным ответом, который я получил, был яростный вой мужчин.

"Старый колдун — это Иона!" — закричал парень по имени Эоган, размахивая своим длинным ножом. «Снова бросьте его в море и отпустите. Он околдовал нас всех, и мы погибнем, если не избавимся от него на корабле!»

Эти слова поразили Робина, который заколебался и нерешительно взглянул на меня.
Тэм Грэм что-то пробормотал у меня за спиной, и мужчины внизу снова закричали
и бросились к лестнице, видя свое преимущество. Но я бы не стал
сдаваться, и я не хотел причинять вреда никому из них, поэтому я обрушил
плоский конец клеймора моего отца на макушку Гиба и повалил его на землю.
палуба, после чего все с рычанием отпрянули назад.

Что касается Гиба, то он вскочил на ноги и быстро отдернул руку.
Что-то сверкнуло, и Робин оттолкнул меня в сторону как раз
вовремя, чтобы длинный нож пролетел у меня под мышкой. Негодяй что-то крикнул
мне на незнакомом языке, но прежде чем я восстановил равновесие,
Внезапно воцарилась тишина, и они уставились куда-то мимо нас.
Повернувшись, я услышал, как Робин шёпотом молится, и увидел старика.

Он стоял прямо за мной, с пистолетом в каждой руке, и его колени подрагивали в такт качке «Лэсс».  Затем из толпы внизу донёсся вой.

"Волшебник!" - закричали они, кто по-английски, кто по-гэльски. "Убирайся!
Убирайся и забери у нас свои заклинания!" И они ринулись вперед.
Но старик поднял его пистолетов, его белые волосы развевались, и
яростное пламя бушует в его глазах. Я думаю, что те, Орел-глаза остановлено
они были в таком настроении, что им было плевать на две пули.

"Дураки!" — крикнул он по-английски и повторил: "Дураки! Вы хотите уничтожить свою единственную надежду? Вы, собаки, я — Пьер Радиссон!"




ГЛАВА VI.

ВЕЛИКИЙ РАДИССОН.

"Радиссон! Пьер Радиссон!"

Услышав это слово, произнесённое шёпотом, и увидев непонимание на лицах внизу, я
мог бы рассмеяться, но я не сомневаюсь, что моё лицо было таким же непонимающим, как и их. Ни одна душа на борту не знала этого имени, и в одно мгновение всё
прояснилось для меня, и я покраснел от стыда за свои подозрения.

В Эйрби, вдали от мира, даже я слышал историю этого человека. Говорили, что он был франко-канадцем по рождению и величайшим авантюристом своего времени. Он нашёл великую реку к западу от колоний, ту самую, которую исследовали Маркетт и Ла Саль, а позже открыл Канаду для торговли. Именно он основал Компанию джентльменов-авантюристов на реке Гудзон.
Бэй, слава которого была велика, и благодаря своим подвигам
удержал их там против французов.

Но Рэддисон обнаружил, что вера принцев — это слабый повод для
опереться. Во-первых, французы предали и ограбили его, из-за чего
отправили его в Англию. Затем, после основания Великого
Компания, те самые люди, которым он принес состояние, оставили его умирать с голоду
, лишив его всякой доли в огромных прибылях, которые они получали от продажи мехов
из Канады. Мой отец часто говорил об этом, так же, как и
пример веры королей. Вновь и вновь в отеле Radisson захлестнула
Будь то француз или англичанин, но в итоге его
выбросили на улицы Лондона. Как Пьер Рэдиссон оказался в
оказаться на борту «Лэсс», как он попал на этот маленький протекающий шлюп,
я не знал; но, глядя на его суровое лицо, я почувствовал внезапный прилив надежды и воодушевления.

Повстанцы чувствовали нечто большее, потому что они очень боялись этого
человека, который в одиночку совершил такие подвиги в Канаде, что все о нём слышали. Я услышал, как кто-то внизу выругался, и увидел, как Гиб
Кларклах вырвался и исчез вперед, и так закончился мятеж.
С легким смешком Рэдиссон убрал пистолеты.

"Я возьму на себя управление этим кораблем", - его голос разнесся по палубе.
«Хватит этих глупостей. Развяжите того помощника и возвращайтесь на свои места. С Божьей помощью мы ещё благополучно доберёмся до берега».

Очень тихо и с большим почтением люди развязали Чёрного Майкла, и вскоре корабль снова стал таким, каким был. Мы с Робином и Тэмом Грэмами стояли, изумлённо глядя на корму. Рэдиссон повернулся к нам с учтивым поклоном.

— Джентльмены, я благодарю вас за поддержку. Экипажу, скорее всего, не хватит людей, прежде чем мы доберёмся до какого-нибудь порта, и, если понадобится, я обращусь к вам за помощью, — сказал он.

Робин уставился на него, разинув рот, а старый Тэм ушёл, чтобы сообщить новость
в кают-компании, куда мы вскоре последовали за ним. Я огляделся в поисках
Рут, и обнаружил, что она поит бульоном моего отца и Алека. Когда
это было сделано, я волей-неволей вывел ее на палубу, потому что она нуждалась в глотке воздуха.
нас мало заботил шторм, который все еще бушевал.

Поскольку люди находились на носу, наблюдая за льдом впереди, мы сели в
укрытии каюты, и вскоре туда пришел Рэдиссон и
присоединился к нам.

"Итак, теперь маска снята", - сказал он по-французски и улыбнулся.
"Я не подумал назвать свое имя, но это необходимо выяснить. Мы находимся в
плохой пролив, мои друзья".

— Почему? — спросила Рут. — И почему вы не назвали своё имя с самого начала? Неужели вы плохо о нас думали?

Рэдиссон печально посмотрел ей в глаза и снова улыбнулся. — Дитя моё, я
бежал из Англии, чтобы умереть в своей стране. Они не отпустили бы
меня, не позволили бы мне работать на них или служить им, и
Франция изгнала меня. Однако англичане опасались, что я снова буду служить
Франции, и поэтому, обеспечив жену и детей, я тайно бежал к побережью и сел на тот маленький шлюп, на котором вы меня нашли.

- У меня не было никаких дурных мыслей, девочка, но я с подозрением отношусь ко всем мужчинам.
Пустыня - мой единственный дом, и я ухожу именно в пустыню.
Если я прихожу в колонии, или в Новую Францию, я должна закладываться
каблуки. Они, похоже, боялись, что само мое присутствие будет работать плохо".
Он поднял голову и посмотрел на нас забыть, как он смотрел за границей в
шторм. «Есть ли на мне какое-то проклятие, Господи, что люди так меня боятся? Ах, если бы я снова оказался в бескрайних прериях, где воздух свободен от интриг, с краснокожими друзьями позади и неизведанным миром впереди!»

Эти слова глубоко запали мне в душу, и должно было наступить время,
когда я вспомню их снова; но Рут наклонилась вперед и нежно взяла
его за руку. Это была правая сильная рука, несмотря на свой возраст.
без морщин и твердая, как моя собственная.

- Нет, не говори так горько, - мягко упрекнула она его. "Нет
проклятие любой человек, уважаемый сэр! Пойдёмте, вы пойдёте с нами и присоединитесь к нашему поселению, а когда всё будет благополучно устроено, вы сможете приходить и уходить, когда вам вздумается, и никто вам не помешает!

 — Ну что? — Рэдиссон без улыбки посмотрел на неё, и я внезапно почувствовал
что в его душе действительно мог быть страх, но ни в коем случае не эгоистичный. «И куда плывёт этот корабль?»

 «Что…» — Рут уставилась на него, и её удивление медленно сменилось чем-то большим. «Ты думаешь… нам грозит опасность?»

 «Серьёзная опасность», — кивнул он в подтверждение. «Никто не знает об этом, кроме Уот»
Спасибо твоему хозяину и мне, но нас отбросили далеко от нашего курса
в Колонии. Пока я не увижу солнце, я не знаю.
куда нас занесло, но мы, скорее всего, находимся недалеко от Гренландии.
чем от Америки."

Это ни о чем нам не говорило, потому что мы не знали, что существует такое место, как
Гренландия. С командой больше не было проблем, все были готовы выполнять приказы капитана Рэддисона. Но цинга теперь свирепствовала среди нас, за исключением Рут, меня, ещё одного или двух человек и самого Рэддисона. Через два дня шторм прекратился так же внезапно, как и начался, и в тот полдень Рэддисон и Чёрный Майкл занялись инструментами бедного Уота, пока через час Рэддисон не спустился вниз и не попросил позвать Алека Гордона.

«Сэр, — тихо сказал он, пока я держал на руках убитого горем старого Алека, —
вы должны знать, что мы сильно отклонились от курса и отчаянно нуждаемся в
зелёная пища, даже если это всего лишь трава. Теперь я хорошо знаю эти воды,
и если мы повернём направо, то все погибнем, прежде чем доберёмся до колоний. Но, если вам угодно, я могу провести этот корабль в
 залив Гудзона и к одному из постов, основанных
авантюристами. Там мы можем оставаться до тех пор, пока мастер Херрис не поправится
и болезнь не отступит, после чего ему не составит труда проложить курс на колонии.

На мгновение воцарилась тишина. Мы все были ошеломлены этой новостью
и не знали, что сказать, пока наконец Алек не откинул голову назад и не
со стоном произнёс на гэльском, и я перевёл:

"Сделайте всё, что в ваших силах, мастер Рэдиссон, и мы больше ничего не просим. Господь
послал вас к нам, и Он лучше знает, что делать."

Так случилось, что наш нос был направлен не на юг, а на запад. Теперь нам благоприятствовали ветры, и мы уверенно продвигались вперёд. В тот же день, когда мы определились с курсом, один из матросов нашёл в трюме мешок полусгнившего картофеля. Мы обыскали всё вокруг, но больше ничего не нашли. Однако это помогло нам немного справиться с тошнотой и показалось матросам добрым предзнаменованием.

Много дней после этого мы шли вперед, окруженные льдами, и
погода была суровой, но без штормов, которые могли бы помешать нам.
За это время Пьер Рэдиссон еще больше сблизился со мной и Рут,
часто сидел с нами и много рассказывал о своих путешествиях и приключениях,
одна рука на Гриме, а другая сжимает мою или Рут. На одном из
эти случаи я спросил его о Clarclach гиб о', под названием Щука.

— Этот человек родом из вашей страны, — ответил Рэдиссон, — хотя большую часть своей жизни он провёл среди французов. Я был в Новой Франции
Он нашёл меня первым и был членом отряда, который отправился со мной из Монреаля в страну пушных зверей. Тогда он был ещё мальчишкой, порочным, но хорошим бойцом и очень находчивым. Когда мы вернулись, наши каноэ были нагружены ценным грузом, и именно он убедил губернатора забрать меха и предать меня.

"После этого я приехал в Англию. Когда я в следующий раз приехал в Грейт-Бей, куда мы сейчас направляемся, этот парень не раз создавал проблемы, потому что он жил среди племени чиппева и стал среди них влиятельным человеком. Однако я был не менее влиятельным среди
Кри и сиу на крайнем юге, и однажды мы заманили в ловушку
Пайку и многих его людей. Тогда мы думали, что он
погиб, но, очевидно, он сбежал, чтобы творить ещё больше зла в мире.
Давным-давно я поклялся отомстить ему, и однажды эта клятва будет
исполнена.

«Но почему вы не застрелили его в тот день, когда он возглавил мятежников?» —
спросил я. — «Если бы этот человек причинил мне столько зла...»

«Успокойся, парень, — твёрдо, но ласково приказал старик. — Я старше тебя, и я научился оставлять такие дела в руках тех, кто выше меня. Не бойся, этот человек понесёт наказание, уготованное ему Богом».
по воле Божьей, в своё время. Не обращайте внимания на то, что говорят Священные Писания...

 — Да, хорошо, — горячо перебил я, вспомнив свою первую встречу с этим человеком. — Но если когда-нибудь наступит время, когда я снова окажусь против него, я не буду бить плашмя! И, кроме того, — проницательно добавил я, — мне кажется, что в этой истории есть нечто большее, чем вы рассказали.

Рэдиссон улыбнулся. "Да, парень, гораздо больше, но время еще не пришло".
"Рассказывать, Спитфайр!"

"Но, сэр", - внезапно воскликнула Рут. "как получилось, что вы ведете
наш корабль в Большой залив, когда вы так боялись упасть в
руки этих людей? Они не нанесет вам вред?"

"Это вполне может быть", - отвечал Рэдиссон спокойно. "Но я думаю, что Бог есть
послал меня сделать все возможное для вас и ваших близких, Дева. Свою судьбу
не имеет значения, и это даже в тех руках. Я не думаю, что он будет
позволь мне прийти к горе, пока я служу ему, ребенок".

Рут ничего не ответила на это, но посмотрела на измученное лицо Рэдиссона с большим восхищением, которое я в полной мере разделял. И, по правде говоря, он взялся за серьёзное дело. Если бы стало известно, что он жив и находится в стране пушных зверей, англичане и
Французские рейдеры охотились бы за ним. Обе нации причинили ему
большую обиду, и обе одинаково боялись и ненавидели его, потому что, как говорил мой отец: «Если ты никогда не причинишь человеку вреда, Дэви, ты всегда будешь жить в братской любви». Так было и с великим Пьером Рэдиссоном.

 Он, как никто другой, видел, что в стране к северу от Канады таится невиданное величие. Он открыл и сделал доступной для торговли пушниной эту
страну и почти не получил благодарности за свои труды. Даже о его странствиях на дальнем западе было мало что известно, как
он рассказал их нам во время путешествия. Его краткий рассказ о Гибе
показал мне, насколько велик был этот человек, потому что Рэдсон говорил
без горечи или злобы, несмотря на то, что предатель и шпион причинили ему
большую обиду.

Итак, если бы он повёл «Лэсс» в залив Гудзона, как и собирался, и благополучно доставил бы нас на один из постов «Авантюристов», у него было бы мало шансов или вообще не было бы шансов сбежать.

 Из всех на борту, я думаю, только мы с Рут понимали это — за исключением, может быть, Гиба о Кларклаха, которого мы больше не видели.  В дни, последовавшие за нашим разговором с Рэдиссоном, у меня не было возможности
ещё один свободный час с Рут. Болезнь охватила всю команду,
и нас осталось очень мало, и я вместе с теми из нашей группы, кто был в состоянии,
занял место матросов у канатов. Из нас осталось в живых всего полдюжины,
и через несколько дней умерла бедняжка Мэйзи Грэм.

Её похороны были довольно мрачным событием, потому что мой отец, похожий на
огромного высохшего призрака, занял место старого Алека, а потом, шатаясь,
вернулся в свою постель. Рут и другие женщины, кто мог, ухаживали за больными. Утром и вечером мы собирались у Алека
и было страшно слышать, как слова молитвы слетают с этих почерневших, изъеденных болезнью губ. И всё же те дни ужаса превратили меня из мальчика в мужчину, и если бы не они, у меня никогда не хватило бы веры и мужества встретиться лицом к лицу с тем, что было потом.

  Так мы ехали на восток и на юг по льду, вокруг нас были огромные ледяные горы, и мы во всём полагались на старика, который вёл нас. Затем однажды
на горизонте появилась голубая дымка, и люди слабо вскрикнули от радости. Я посмотрел на Рэдиссона, чтобы увидеть, как он поворачивает нас к берегу, но он покачал головой в ответ на мои вопросы.

«Нет, парень, это всего лишь бесплодное, скованное льдом побережье. Мы должны войти в саму бухту, и там, с Божьей помощью, мы обретём покой».

Но новость о том, что мы наконец-то добрались до Нового Света, чудесным образом воодушевила наших больных, несмотря на то, что двое мужчин умерли в тот же день. Течь сильно усилилась, и на следующее утро я впервые почувствовал признаки болезни. Рут не пострадала, а из мужчин только Гиб, Рэдиссон и ещё один или двое
других спаслись. Но все женщины, бедняжки, лежали в своих постелях.

Затем мы подошли к огромным скалам, суровым и ледяным. Через день с севера налетел шторм
и погнал нас дальше в бухту. И хотя это увеличило нагрузку на помпы, мы были рады этому,
потому что так мы быстрее добрались до безопасного места. И наконец, когда я
вышел на палубу на рассвете, чтобы заступить на вахту, я услышал хриплый
крик уставших людей и, взглянув через плавучие льдины на тёмный
берег, увидел зеленую полосу, к которой мы подошли ночью.




Глава VII.

Мрачные завывания.

Это был негостеприимный берег, виднеющийся сквозь клочья тумана,
Они надвигались на нас, но никогда ещё не было более искренней благодарственной молитвы, чем та, что вознеслась с «Лэсс», когда распространились новости.
 Ветер стихал, и надвигался туман, так что мы долго не могли добраться до берега, который казался пустынным.  Ни один дымок не поднимался вверх по всей его длине.

Мы с Рут стояли на юте, держась за руки, и смотрели на этот
долгожданный берег, пока туман не сгустился и ветер не стих.
На этом Рэдиссон приказал поднять якорь, и я волей-неволей помогал
в выполнении задания. Когда я вернулся к Рут, она смотрела поверх поручней
странно.

"Дэви", - тихо спросила она, - "тебе не кажется, что
корабль сегодня утром опустился ниже в воду?"

"Я этого не видел", - небрежно ответил я. Как я посмотрел побочные с
ее мое сердце подскочило вверх, по правде, судно сидело низко. Я
знал, что утечка информации дошла до нас, но, очевидно, в этом не было ничего серьезного.
поскольку люди не поднимали шума по этому поводу.

Однако у меня не было времени успокоить Рут, потому что к нам подошёл Рэдиссон. Грим следовал за ним по пятам, потому что после болезни моего отца
собака повсюду ходила за стариком.

- Дэви, - сказал он, - выбери тех, кто умеет грести, и подведи баркас
к берегу. Мы должны разбить здесь лагерь и оказать помощь тяжелораненым среди
больных, затем мы сможем отправиться в Олбани, который, как я полагаю, является ближайшим
постом ".

За исключением разбросанных лепешек, залив был достаточно свободен ото льда, но туман
теперь берег почти скрылся из виду. Только трое из команды могли грести — Чёрный Майкл, Гиб и матрос Эоган. Таким образом, нас было четверо, и мы с помощью Рэдиссона и Рут переправили баркас через борт. Это было печальное и ужасное зрелище
было больно смотреть, как те, кто был сильным мужчиной, лежали на палубе или смотрели на нас безумным взглядом, полным надежды.

Когда шлюпка была готова, мы начали грузить её, как приказал нам капитан, брезентом, провизией, порохом, мушкетами и множеством других вещей.

«Мы разобьём лагерь», — заявил Рэдиссон, когда шлюпка была нагружена доверху. «Тогда больные сойдут на берег, а я
соберу травы и зелень, которые хорошо знаю. С их помощью мы
сможем преодолеть цингу за несколько дней, я уверен».

То, что можно было принять за слабое приветствие, раздалось из жалкой хижины.
группа над нами, но как только Рэдиссон спрыгнул в лодку,
Эоган со стоном повалился вперёд, опершись на весло. Я попытался
поднять его, но бедняга не мог пошевелиться. Цинга внезапно
охватила его, и он бормотал, что у него горят суставы. Рэдиссон
хотел занять его место, но Рут в мгновение ока перегнулась через
борт и оттолкнула его.

«Я умею грести не хуже тебя, — рассмеялась она. — Берегите силы, сэр!
 Ваши силы для нас важнее, чем мои».

 «Да, отпусти девчонку!» И я с удивлением увидел своего отца
цепляясь за поручни наверху и глядя вниз ужасными глазами. «Да
прибудет с вами Бог и дарует вам своё благословение!» Мне показалось, что он обращался ко мне, а не к Рэдиссону, и позже это воспоминание утешило меня,
потому что это было последнее слово, которое я услышал от своего отца Фергюса.

 Рэдиссон кивнул Рут, и мы отошли от корабля. Тогда
я впервые заметил, что Грим последовал за нами в лодку
и присел на корме рядом со старым седым странником.
Вокруг нас собрались другие собаки, и это был последний знак, который мы получили.
в тумане слышался заливистый лай Тэма Грэхема
Сэнди.

Ветра не было, и туман окутал нас густым и влажным. Впереди поднималась
серая линия берега, достаточно мрачная, несмотря на все свои зеленые налеты.
Оглядываясь на корабль, я как никогда ясно осознавал, что стоит за словами Гомера, которые вбил мне в голову отец: «Пойдём по бурным морям!» Казалось, что вода позади нас поднималась, пока не слилась с серой стеной тумана над головой, а в центре, тусклая и призрачная, висела «Дева Ди». Эта картина
надолго запечатлелось в моей памяти — это и коричневые плечи Гиба о'
Кларклэха, поднимавшиеся и опускавшиеся передо мной на корме.

Вскоре Рэдиссон крикнул нам, чтобы мы перестали грести, и я оглянулся через плечо, чтобы увидеть в нескольких ярдах от нас ряд чёрных скал. Чёрных
Майкл, стоявший на носу, подтолкнул нас и прыгнул на берег с радостным криком, которому мы все вторили, следуя за ним. Даже Грим поддался всеобщему энтузиазму и разразился громким лаем.

 Перед нами и вокруг нас лежали мрачные скалы, перемежающиеся небольшими деревьями и кустами.  С одной стороны по камням стекал небольшой ручей.
камни в море с тихим журчанием. Но в пределах нашего ограниченного поля зрения не было никаких признаков
человеческой жизни.

 Мы все продрогли до костей в этом густом, влажном тумане, который к тому времени
стал ещё гуще, так что, когда Рэдиссон сказал, что разведёт костёр, мы с готовностью начали разгружать лодку. Он
исчез в кустах и вскоре вернулся с охапкой веток и коры. С помощью моего кремня и стали мы вскоре разожгли костёр,
вытащили бедного Эогана из лодки и радостно собрались вокруг
огня.

— Дэвид, — сказал Рэдиссон немного погодя, — пойдём со мной ты и твоя сестра. Мы должны вылечить эту цингу, которая, боюсь, наконец-то добралась до моих старых костей.

 Взяв Рут за руку, я со смехом потянул её за собой, и мы оставили Чёрного
 Майкла и Гиба, тупо уставившихся на нас через полубессознательное тело
Эогана.

— Подожди, парень, — Рэдиссон указал на группу кустов. — Остановись здесь, в пределах видимости лагеря. В этом тумане легко заблудиться и не найти дорогу обратно. Зовём тебя каждые несколько минут и срываем все эти листья, сколько можешь унести. Хорошенько пережуй несколько из них, пока мы с Рут
иди за другими.

Я принялся за работу, набивая рот листьями и набивая ими карманы. Я не забывал часто окликать Рут, и в ответ доносился её серебристый голос.
Тем временем я отнёс немного листьев мужчинам в лагере и, к своему удивлению, увидел, как Гиб о' Кларклах отдаёт их Чёрному.
Майкл, так что я просто сунул несколько штук в рот Эогану и велел ему
жевать, если он хочет жить. Было ясно, что Гибу не нужны были
услуги Рэдиссона в этой стране.

 Вскоре Рут и старик присоединились к нам, нагруженные
Корни и листья разной формы. Мы размяли их между камнями
и наполнили ими котелок, который принесли с корабля.
 В него налили воды и поставили на огонь.

"А теперь, — приказал Рэдиссон, — оставайтесь здесь, госпожа Рут, пока мы
пойдём за больными. Пусть это варево кипит, чтобы оно было готово к нашему возвращению."

Мы направились к лодке, но Гиб и Чёрный Майкл и не подумали
встать. Рэдиссон резко обратился к ним, на что Гиб угрюмо прорычал
по-французски:

"Делай сам, и ты сделаешь! Я не сдвинусь с места.
— Твердая земля для тебя или… —

Он не договорил, потому что Рэдиссон сделал шаг к нему, и его суровое старое лицо исказилось от внезапной ярости. Схватив мужчину за горло, он поднял его одной рукой и швырнул на землю, как я видел, когда мой отец швырял паука.

"Повинуйся мне, собака! Идите в лодку, оба, пока я не вышел из себя!"

Слова семидесятилетнего старика могут показаться нелепыми,
но в его голосе было что-то такое, что заставило обоих мужчин вскочить на ноги,
не сказав ни слова. Они угрюмо сели в лодку.
Рэдиссон наблюдал за ними. Затем он повернулся ко мне.

"Пойдём с тобой, Дэви! Мы оставим Рут присматривать за Эоганом."

"С удовольствием," — весело рассмеялась она, затем добавила более серьёзно: "Ты
вернёшься с отцом на первой лодке, Дэви?"

— Так и будет, девочка, — ответил я ей сердечно, и она проводила нас взглядом, положив руку на голову Грим. Корабль скрылся из виду в тумане, но Рэдиссон держал курс на берег. И тут случилось нечто ужасное, от чего у меня до сих пор стынет кровь по ночам.

 Как раз перед тем, как берег скрылся из виду, я увидел, как Грим поднял голову
из руки Рут и издал протяжный вой. Этот голос был таким печальным, таким ужасным в окружающем нас одиночестве, что он вызвал проклятие у Чёрного Майкла, и я невольно вздрогнул. И в тот же миг из тумана впереди нас донёсся ещё один вой — протяжный низкий крик, в котором я узнал старого Сэнди, и он оборвался на середине, словно его оборвал хозяин. Но Тэм Грэм лежал больной
на нижней палубе, как мы все хорошо знали.

И тогда я почувствовал, что что-то не так.  Я думаю, мы все это почувствовали, потому что остальные налегли на вёсла, а Рэдиссон
белые брови сошлись далеко книзу. Зная, мрачная, как и я, был гораздо более
боязливы, чем другие; лишь однажды я слышал такой звук
его глотка, и что было в тот день умерла моя мать.

Поэтому, гребя, я бросал взгляды через плечо в поисках корабля, и
внезапное воспоминание о словах Рут, сказанных тем утром, заставило меня поторопиться.
я греб. Мой разум был полон тревожного страха, и прошло целых пять
минут, прежде чем я понял, что мы должны были подойти к кораблю
раньше. Я ничего не видел в тумане и, взглянув на
Рэдиссона, увидел, что он изучает свой компас и оглядывается по сторонам.

— Мы потеряли «Девушку»? — закричал я между ударами.

 — Странно! — пробормотал он, нахмурившись.  — Я достаточно хорошо её чувствовал,
но...

 Чёрный Майкл закричал на гэльском, что мы наверняка околдованы,
и на мгновение моё сердце замерло, и я в ужасе уставился на Рэдиссона.

— Её канат был некрепким, — заговорил Гиб, внезапно утративший свою угрюмость. — Может, он порвался и она пошла ко дну.

 — Ветра нет, чтобы её могло унести, — озадаченно ответил Рэдиссон. — Но мы отчётливо слышали вой собак. Что ты об этом думаешь, Дэви?

— «Бог знает!» — всхлипнула я, оглядываясь через плечо.
Дрожащий туман, казалось, душил нас, настолько он был густым. Мне в голову пришло старое
выражение, и я выпалил его. «Это ветер, когда воют собаки».

 Услышав это, Чёрный Майкл выругался на гэльском, наполовину от страха, и
остановился, держась за весло. Некоторое время мы так и плыли,
угрюмые волны вздымались под нами, медленно поднимая и опуская нас, но
не давая нам ни малейшего представления о том, что лежало за этой серой завесой. Это было
жутко, и я снова задрожал, пока не потерял из виду своё весло.

"Дай мне ружьё," — приказал Рэдиссон. Я взял ружьё, которое
Я зарядил его и передал ему. Подняв его, он выстрелил в
воздух. В ответ не было ничего, кроме глухого эха и плеска воды
по бокам от нас. Чёрный Майкл посерел от страха.

"Странно," — снова воскликнул Рэдиссон, и даже его низкий голос
дрожал. "Что ты об этом думаешь, Жан?"

Позже я вспомнил, как он повернулся к человеку, которого ненавидел больше всех
остальных, и за это я ещё больше зауважал его. Гиб, а это был он, к кому
обращался Рэдиссон, наклонился и выловил что-то из воды.

"Вот, месье Рэдиссон."

Он поднял вверх какой-то мокрый предмет. Мы все уставились на него, и тут я почувствовала, как у меня
забилось сердце, и я вскрикнула от ужаса, потому что это была
обложка Библии моего отца!




Глава VIII.

В ПУСТЫНЕ.

Даже закалённый злодей Гиб был потрясён этим открытием. Он
молча протянул мне промокшую кожаную обложку, и когда я подняла
голову, то увидела, что Рэдиссон смотрит на меня с глубокой печалью в
глазах. Я, заикаясь, спросила, что это такое, и после этого
на нас всех опустилась тишина.

  Я прекрасно понимала, что
перед этим священным
Библию можно было разорвать в клочья в руках моего отца, потому что
он действительно редко расставался с ней. Я встал на сиденье и
кричал в исступлении от страха, ибо этот ужасный туман плохо по моему
душа.

"Отец! Отец! Где ты?"

Но сквозь туман донесся только один слабый ответ - странный вой из
горла Грима. Я откинулся назад, уставившись в пустоту, и Рэдиссон отдал короткий приказ:

"Тяните, все вы! С кораблем что-то случилось, это очевидно.
Но, может быть, мы спасем кого-то из тех несчастных, что на борту, если на то будет воля Божья.
"

Мы отчаянно налегли на вёсла, но, хотя мы гребли взад и вперёд,
В этом окутавшем нас тумане мы почти час не находили никаких следов корабля Уота
Херриса, кроме разорванного, пропитанного водой кожаного лоскута,
который лежал у меня на груди. На всех нас навалилось отчаяние, и
наконец Рэдиссон, с измождённым и ужасным лицом, оглядел нас, и мы
прекратили тщетные поиски.

Должно быть, цинга и тяготы того путешествия
подточили мои силы, и этот ужасный день положил им конец,
потому что я не помню ничего, кроме того, как, шатаясь, добрался до лагеря,
когда мы достигли берега, и встретил Рут, когда она шла мне навстречу.
Затем я упал вперед, обхватив руками мохнатую шею Грима; я попытался
что-то всхлипнуть и с этими словами потерял сознание.

Придя в себя, я обнаружил, что Рут поит меня горьким травяным отваром, который я
отодвинул от себя, когда сел. Моя голова была в ее объятиях, и когда
наши глаза встретились, я вспомнил все и чуть не вскрикнул, но от
потрясения воспоминаний. По выражению горя на её милом лице было ясно, что ей сообщили эту новость. Затем Грим лизнул мою руку, и я поднялся на ноги. В тот миг я понял, что на моих плечах теперь лежит новое бремя и что я должен показать
я настоящий мужчина.

- Эй, Дэви, - крикнул Рэдиссон, - иди сюда и помоги мне с этим.
холст. Рут, дай Эогану еще того отвара.

Я присоединился к нему и двум другим, и под его руководством мы растянули
холст в некое подобие палатки, которая могла бы стать грубым
укрытием для нас. Когда всё было сделано по его вкусу, Рэдиссон велел нам соорудить на некотором расстоянии навес из веток, на который он накинул наши пледы. Это было для Рут.

"Пойдём, парень," — тяжёлая рука опустилась мне на плечо. "Хватит пялиться в туманную дымку; помоги нам собрать дрова для костра.
— Ночь.

Повернувшись, я посмотрел в лицо Чёрного Майкла и понял, что он
грубо, но по-доброму пытается подбодрить меня. Я и не думал, что он на это способен,
таким мрачным и угрюмым он всегда был, и память об этих нескольких
словах всегда была для меня приятной. Поэтому я помог ему
наколоть дров, после чего мы приготовили довольно скудную трапезу, нашу первую в
Новом Свете.

К тому времени Эоган немного оправился, а листья и отвар пошли нам на пользу, даже за такое короткое время. Но, тем не менее, мы были в отчаянном положении, и наш ужин прошёл в тишине. Когда мы поели, Рэдиссон поманил меня в сторону.

"Пойдём, Дэвид, немного прогуляемся."

Но когда мы вышли из лагеря и оказались среди деревьев, его тон изменился, и он схватил меня за плечо, яростно развернув к себе.

"Парень, там, в лагере, есть три ружья и пять пороховых рожков.
разбейте лагерь. Пусть они все надежно спрячутся в укрытии, потому что у нас могут быть неприятности от этих людей в скором времени.
Я уставился на него, разинув рот.

"Почему, ты боишься?" - спросил я. "Почему, ты боишься..."

"Выполняйте приказы!" рявкнул он. Затем, когда его лицо смягчилось от тревожного
напряжения, он продолжил более любезно. "Да, я боюсь, что, во-первых,
корабль потерян, Дэвид. Когда этот проклятый туман рассеется, мы узнаем
наверняка; но надежды мало. Я сомневаюсь, что этот громкий вой исходил от
собак; кроме того, не было никакого ответа ни на наши крики, ни на выстрелы. Все
те, на борту ее были слишком слабы, чтобы человек, насосы, и боюсь, она
заполнил и ушел вниз, на нее якорь."

Я уже собирался ответить, но он остановил меня:

"Мы должны полагаться только на себя, Дэвид. Соберись, парень, — помни, что мы должны спасти твою сестру.

"Спасти — от чего?" — переспросил я. "У нас есть лодка, и мы можем добраться..."

"Тихо! — воскликнул он. — Ты ничего не знаешь об опасностях, которые подстерегают нас даже в нашей группе. Выполни мою просьбу в отношении мушкетов и
пороха. Говори как можно меньше с кем бы то ни было, особенно с Рут,
потому что я могу ошибаться, и не стоит её тревожить. Иди, я
сейчас вернусь.

 Итак, в немалом смятении и недоумении я вернулся и не обнаружил никаких изменений.
дела в лагере. Три пистолета и порох были легко доставлены.
я передал их в убежище Рут, на попечение Грима.
Погода оставалась такой же, как была, над водой все еще висел густой туман.

Мы с Рут часами сидели бок о бок у огня. По правде говоря,
бедная служанка валилась с ног от усталости. Я, бедняга, не мог придумать, что бы такое сказать ей, чтобы подбодрить, и мы сидели и слушали плеск волн внизу и разговоры трёх мужчин. Я не говорил об этом Рут, но чем больше я видел Гиба, тем больше боялся
и ненавидел парень, хотя и не очень веские основания сохранить
слова "Рэдиссон". И те, я понимала, но смутно течение многих дней
приходите.

В сторону заката Рэдиссон вернулся к нам, неся двух мертвых Зайцев.
Они были подготовлены и Рут приготовленный из них, дает нам полезные
меняться от соленого мяса. Постепенно стемнело, и мы построили
вверх огонь, пока его тепло нам дал такого накала, так как мы не известен
в течение нескольких недель.

В тот вечер Рэдиссон рассказал нам много историй о своих приключениях в этой
стране и в Канаде на юге. Он рассказал, как
в детстве попал в плен к индейцам-могавкам и в конце концов
стал у них великим человеком, прежде чем вернуться к своему народу.
Затем он рассказал о великой империи краснокожих, которая называлась Пять
Народы, из которых могавки — самые могущественные; о его более поздних путешествиях
на запад и о том, как он открыл великую реку, которую индейцы называли
«Отцом вод», а в более поздние времена «открыли» заново, потому что Рэдсон никогда не ладил с папистами.
 Мужчины с жадностью слушали его рассказы, а Гиб — с лёгкой усмешкой, но
я не обращал внимания на их угрюмость.  Мы с Рут забылись в
Слова Рэдиссона, возможно, были сказаны с умыслом.

Так закончился тот день.  Редко в своей жизни я видел что-то более ужасное — не из-за реальной опасности, а из-за самого ужаса неизвестности.  Лишь однажды я испытал больший страх, и об этом вы услышите в своё время.

Ночью поднялся лёгкий ветерок. Однажды я проснулся и увидел, что Рэдиссон
снова разводит костёр, и посмотрел на усеянные звёздами воды.
Но я не увидел ни одного корабля, и, кажется, я всхлипывал, засыпая в отчаянии, потому что помню, как Гиб проклинал меня на каком-то странном языке.

Наутро наши худшие опасения подтвердились. Там перед нами лежал
голубой залив, сверкающий на солнце, но нигде не было видно "Девушки о'
Ди". К северу и западу простирался берег, в то время как местность
позади нас показался густой лес и безлюдье. Это было странно
по крайней мере для меня, видеть всю эту землю без единой спирали
клубы дыма, поднимающиеся над какой-либо фермой или поместьем.

В том, что корабль затонул вместе со всеми, кто был на борту, я больше не сомневался.
К счастью, у нас был хороший запас провизии, и в то утро, когда я сидел с Рут
и смотрел на воду, я изо всех сил старался подбодрить её.
бедную девушку. Потеря моего отца и остальных стала для неё большим потрясением, но она никогда не была склонна к унынию и сидела с сухими глазами. Несмотря на горе, она выглядела довольно привлекательно: её жёлтые волосы были заплетены в косы и спускались на плечи, а большие фиолетовые глаза смотрели из-под тонких высоких бровей.
Глядя на неё в тот момент, я был поражён сходством её профиля с профилем старого Рэдиссона, но ничего не сказал об этом в тот момент.


Едва мы убедились в гибели корабля, как Рэдиссон исчез
выстрелил один из ружей, и через некоторое время мы услышали слабый выстрел.
Мужчины были уже как новенькие, симптомы цинги быстро исчезали
перед приемом травяного отвара и кореньев, и я сам мог почувствовать огромную
перемену, которую они произвели во мне.

Медленно приближалось утро, и вот появился Рэдиссон, неся части тела
похожего на оленя животного, которое он назвал карибу. Когда мы поели и
выпили, мы почувствовали себя на диво лучше, как телом, так и разумом.

— Трудно осознать, — очень серьёзно сказала Рут, — что мы одни остались в живых из всей команды корабля. Это похоже на какой-то страшный сон.

- Это не сон, горничная, - печально ответила Рэдиссон, - а холодная реальность.
Друзья мои, нам следует составить какой-нибудь план. Как вы думаете, где мы
находимся, Джин?

И вот уже во второй раз Гиб отзывался на французское имя. Действительно,
он казался человеком со многими титулами.

"Я бы сказал, к северо-западу от Олбани", - медленно ответил он, подняв
свое злое лицо к небу. — Южный берег ниже этого, как мне кажется. Мы, должно быть, недалеко от тех бесплодных земель, о которых рассказывают чиппева.

Рэдиссон кивнул. — Мне тоже так показалось, хотя я никогда не был там.
через эти более северные земли. Тогда нашим лучшим планом будет отправиться
на юг на лодке. Конечно, мы должны добраться до форта в течение дня или около того.
и тогда...

Рэдиссон внезапно замолчал. Я увидел, как глаза Джиба стали маленькими и холодными
и жесткими, и они дерзко встретились со взглядом старого странника.

"А потом?" Он повторил наполовину насмешливо, с торжествующей ухмылкой.
«Англия и Франция в этих краях находятся в состоянии мира! И, возможно, губернатор заплатит за определённого заложника, о котором мы знаем, столько же, сколько
некоторые партии в Новой Франции».

Рэдиссон ничего не сказал, но долго пристально смотрел на этого человека.
какое-то время, хотя я видел, как напряглись жилы на его шее. Наконец
смелые глаза Гиба переместились, а затем опустились под этим пристальным взглядом, и
наш лидер заговорил спокойно и негромко.

"Я думаю, мы все сможем грести утром. Мы начнем
тогда. Если понадобится, мы можем сделать парус из этого полотна. Сегодня днем
мы снова загрузим лодку ".

Теперь мне показалось , что между Гибом и
Чёрный Майкл. Затем последний с сомнением покачал своей огромной бородой.

"Боюсь, мы не в лучшем расположении духа для гребли, мастер Рэдиссон," — сказал он.
— проворчал он, хотя за час до этого неплохо поработал у костра. — У меня болят суставы, а Эоган едва может двигаться.

 — Дурак, взял Пьера Рэдиссона за ребёнка! — вот и всё, что сказал старик, но перед его глазами Чёрный Майкл, казалось, съёжился в смущённом молчании. Если бы так продолжалось и дальше, я знал, что Рэдиссон
подтолкнёт меня к действиям, о которых мы все пожалеем; хотя, как мальчишка, я обрадовался
этой мысли. Затем я погрузился в раздумья над загадкой, которая так сильно меня мучила, — Гиб о' Кларклах. Кто он такой?
Сказал ли Рэдиссон мне правду или нет? И кто был этот заложник, о котором
он говорил? Но в конце этих размышлений я знал не больше, чем
в начале.

 Во второй половине дня мы погрузили большую часть наших вещей обратно в лодку,
чтобы утром отправиться в путь. Большая часть провизии была погружена на борт вместе со сменной одеждой и другими вещами, которые мы взяли с корабля, но ружья, порох и пули я оставил там, где они были спрятаны. И хорошо, что я так поступил, поскольку события развивались следующим образом.

 По правде говоря, я думаю, что Рут больше горевала по моему отцу, чем по
Я. Он всегда был суровым человеком, справедливым, но непреклонным во всём, и я
был больше сыном своей матери, пока она была жива. Это было скорее потрясением, чем душевной болью, и я искренне верю, что горько
упрекал себя в этом, но безрезультатно.

 В ту ночь я заметил, что Чёрный Майкл бросал на нас тревожные взгляды,
а моряк Эоган не раз смотрел на золотую брошь у меня на груди.
Горло Рут. Я долго размышлял об этом, и мне снова вспомнилась та сцена на пляже возле Рэтсби, когда Гиб и остальные тоже уставились на брошь. Что это могло быть?
и чьи же это были гербы, выгравированные на нём? Но эта Рут знала так же мало, как и я, и я пришёл к выводу, что мужчин привлек блеск массивного золота, что было вполне вероятно.

 Эта ночь выдалась тёплой и ясной, совсем не похожей на предыдущую. Теперь
 мы с Рэдиссоном лежали вместе, а остальные трое спали позади нас, ближе к костру. Я завернулся в свой плед, как часто делал это дома на болотах, и почти сразу же уснул; я был ещё не слишком силён, и даже небольшая работа, проделанная в тот день, утомила меня. Грим лежал рядом с укрытием Рут.

Не знаю, сколько я проспал, но, когда я проснулся, огонь уже угасал,
осталось лишь красное свечение. Я лежал, гадая, что меня разбудило, потом сел.
Место, где лежал Гиб, было пустым.

  Но я слишком устал, чтобы тратить время на такие мелочи, поэтому
перевернулся на другой бок и снова заснул.

 Когда я открыл глаза в следующий раз,
надо мной склонился Рэдиссон и грубо тряс меня.«Проснись, Дэвид!» Что-то в его глубоком, насыщенном голосе заставило меня вскочить на ноги.


"Что случилось?" — воскликнул я, вглядываясь в новый рассвет. "Что
произошло?"

"Достаточно важно", - серьезно ответил старик. "Люди ушли".
Вместе с лодкой, парень, и мы покинуты!




ГЛАВА IX.

ВЕЛИКОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ НАЧИНАЕТСЯ.

Я ошеломленно огляделся. От троих мужчин не осталось и следа, а лодка
отошла от берега. Пока я смотрела, едва веря собственным глазам
к нам подошли Рут и Грим. Девушка уже слышала эту новость, потому что, когда я в гневе воскликнул, она попыталась подбодрить нас смехом и взяла Рэддисона за руку.

"Не волнуйся, Дэви, нам без них лучше! Так что положи это
Прогони мрачное выражение с лица и отпусти их, раз уж они так хотят.
Они только быстрее приведут нам помощь.

Рэдиссон лишь хмыкнул — у него была такая привычка, когда он не находил слов.

"Трус!" — горячо выпалил я, глядя на пустынные воды.
"'Мы мало что можем от них ожидать, Рут. Ускользнуть и бросить нас во сне! — И я рассказал, как проснулся ночью.

"Вы оба не знаете, какая вам грозит опасность. — Рэдиссон мрачно покачал головой,
оглядывая лес вокруг нас.  — Мы должны собрать всё, что сможем унести на своих спинах.  Возможно, нам придётся
но мы всё же доберёмся до поста в целости и сохранности раньше них.

Я не видел причин, по которым мы должны были спешить, чтобы добраться до форта раньше этих негодяев, но в тот момент это казалось слишком незначительным поводом для беспокойства. Наш предводитель не был из тех, кто сидит сложа руки. У каждого из нас было по ружью и хороший запас пороха и пуль, а еду, казалось, можно было добыть. Я начал думать, что, возможно, эта земля не такая уж бесплодная.

То, что осталось, мы разделили на две части, Рэдиссон взял одну, а
я — другую. Затем мы отправились вдоль ручья вглубь страны.
местность была высокой и голой, если не считать кустарников и вечнозеленых деревьев, но вереска
я не увидел ни одного; более того, как я узнал позже, во всем этом Новом Мире не было ни одного нашего
настоящего вереска.

Как Radisson верил в Форт-Олбани, чтобы быть в направлении на юго-восток, наш лучший
план был следить за течением ручейка, который отвернулся от
берега на юг. Вскоре мы заблудились в зарослях кустарника и
около полудня совсем покинули ручей. Затем выяснилось, что
трое дезертиров забрали компас Рэдиссона, но наш предводитель
мало что об этом знал, поскольку он направлял нас каким-то шестым чувством, о котором говорил
Это было частью обучения индейцев.

 Несмотря на неровную дорогу и наши поклажи, в тот день мы, должно быть, прошли целых десять или
двенадцать миль и с наступлением ночи разбили лагерь у довольно большой реки, приготовив ужин из зайца, которого принёс Грим. Я долго не мог уснуть, потому что лес вокруг наполняли странные звуки и крики птиц и животных. Утром я впервые увидел людей Нового Света.

Я собирался развести костёр на большом камне у берега реки, когда
услышал голос из воды. Подняв голову, я увидел три каноэ
бесшумно балансирующие в потоке, каждая из которых несла по двое темнокожих мужчин.
чьи волосы были заплетены в косы, и которые были обнажены по пояс. Их
Лица не были раскрашены, как в рассказах Рэдиссон, и все они
смотрели на меня как на какое-то удивительное чудо.

Я вскрикнул и прыгнул за фузилем, но весла опустились один раз,
и как раз в тот момент, когда Рэдиссон проснулся, первый индеец выпрыгнул на берег. Я в спешке пытался зарядить мушкет, но Рэдиссон вскочил и остановил меня,
мельком взглянув на краснокожих.

"Брось мушкет, парень. Это друзья."

[Иллюстрация: "_Брось мушкет, парень. Это друзья._"]

Все шестеро из них приземлились, но остановили свое продвижение гортанным вскриком.
При виде старого странника они вскрикнули от удивления. Я положил руку на
Ощетинившуюся шею Грима.

"Какое веселье!" - сказал Рэдиссон по-английски. "Неужели Соан-ге-та-ха забыл
своего друга Белого Орла?"

Один из индейцев, постарше остальных, серьёзно пожал протянутую руку Рэдиссона и, к моему удивлению, ответил на очень хорошем английском:

"Храбрый Сердцем не забыл Орла, хотя его молодые люди не знают его, а зимы оставили свой снег на его волосах. Пойдёт ли Орёл и его дети с нами на пост?"

При этих словах Рэдиссон перешел на незнакомый язык, и я ничего не мог разобрать
из последовавшего разговора. Рут подошла ко мне и наблюдала
краснокожие люди с некоторым страхом, в то время как они, в свою очередь, выражали ей
открытое восхищение. Вскоре они вышли вперед и сгрудились вокруг
костра, разговаривая. Немного погодя Рэдиссон повернулся ко мне,
и быстро заговорил по-французски.

"Дэви, это люди из народа чиппева, которые отведут нас в
форт. «Ни в коем случае не говори по-английски с Гибом!»

Пока я размышлял над этой командой, Рут повернулась к
говорящему.

"Но зачем ты идешь туда?" спросила она с тревогой. "Конечно, ты мог бы
отправить нас с..."

"Нет, дочь моя, - ответил старый странник, - им нельзя доверять"
хотя они и боятся обмануть или причинить мне вред. Больше ничего не говори, потому что
мы идем на почту".

Он глубоко вздохнул, затем взял один из наших пистолетов и подарил его
вождю, Храброе Сердце. Подарок был принят с радостным возгласом, и, хотя я не понял ни слова, глаза шести индейцев выдавали их бурную радость.
Но в этой радости не было благодарности, и, когда они сели,
и, взглянув на подарок, я подумал, что вижу в их взглядах жажду убийства. Мне всегда казалось, что искатели приключений, к которым мы направлялись, мало что сделали хорошего, потому что на всей этой земле к северу от Новой Франции они лишь научили краснокожих убивать и убивать ради шкур, и мало что смешали со словом Божьим. Однако вернёмся к моей истории.

  Я не собираюсь подробно описывать странные обычаи и зрелища, которые
В течение следующих нескольких дней и ночей, пока мы плыли вверх по реке, мы с Рут видели
то, что другим могло показаться не таким уж странным.
для нас, и, кроме того, я расскажу о более важных событиях, которые произошли позже. Соан-ге-та-ха, или Храброе Сердце, знал Рэдиссона и как друга, и как врага много лет назад и явно относился к старику с большим уважением и страхом.

  В течение двух дней мы поднимались по реке, затем был волок, где каноэ и меха тащили на милю или больше к другому ручью, по которому мы на этот раз спускались. На третий день мы встретили ещё одну группу из четырёх
туземцев, тоже чиппева, которые обменялись парой слов с Храбрым
Сердцем, поприветствовали нас со смесью страха и благоговения и
пошли дальше.

«Они не могут этого понять», — рассмеялся Рэдиссон по-французски, которого не знали остальные. «Они не видели ни одного корабля на побережье и начинают думать, что Великий Дух сбросил нас сюда с неба».

 Я поразился доверчивости этих бедных созданий и предположил, что обманывать их неправильно, на что Рэдиссон странно посмотрел на меня. Поскольку Рут не согласилась, я на время оставил эту тему,
хотя мне не хотелось продолжать в том же духе, что, по моему мнению,
было обманом и чуть ли не богохульством. Из этого вы можете понять, что
Я сильно изменился по сравнению с тем юнцом, который выскользнул из «Пурпурного вереска» в Рэтсби, чтобы пропустить молитву, — впрочем, я и должен был измениться после ужасов того путешествия и его окончания.

 Мы плыли каждый в своем каноэ, почти не видясь друг с другом, кроме как на стоянках.  В один из таких случаев Рэдиссон рассказал мне, почему он приказал не упоминать Гиба.  Оказалось, что этот парень пользовался немалой репутацией среди чиппева, как и
Рэдиссон среди других племён, и если бы о его возвращении в Новый Свет стало
известно, всё могло бы обернуться плохо.

Рут не обращала внимания на трудности тех первых дней, хотя люди Храброго
Сердца относились к ней с большим уважением. И она, и я
немного научились грести, и я обнаружил, что цинга совсем прошла, за что я
искренне поблагодарил Бога.

 Казалось, что вождь чиппева Соан-ге-та-ха был одним из
величайших людей своего народа. Он был не так стар, как Рэдиссон, но
на его лице застыло суровое, непреклонное выражение, которое порой заставляло меня трепетать от страха перед этим человеком. Я молился, чтобы он никогда не появлялся у нас.
встретиться лицом к лицу с врагом, и в то время такое событие казалось маловероятным.

 И пока мы гребли, я всё больше удивлялся огромным размерам этой
новой земли, которая, казалось, не имела ни границ, ни конца.  Мы плыли дальше,
переправляясь с одного ручья на другой.  Мы были с шестью
 чиппева восемь дней, и на пятый день после встречи с четырьмя
другими Соан-ге-та-ха объявил, что до поселения всего три дня пути. Мы были очень рады этому, и если Рэдиссон чувствовал себя как-то иначе,
то ничем этого не показал.

Но нам не суждено было сопровождать шестерых дальше, потому что здесь
Произошло одно из тех чудесных событий, которые ещё яснее показали, что над нами была рука Бога, направлявшая и защищавшая нас от скрытых опасностей. Мы как раз собирались отплывать, когда Соан-ге-та-ха поднял руку в предупреждающем жесте, а Грим тихо зарычал. В этот момент кусты на дальней стороне нашего лагеря раздвинулись, и оттуда вышли двое мужчин.

 Но что это были за мужчины! Рут тихонько вскрикнула и прижалась ко мне, а Чиппева издал удивлённое ворчание. Оба мужчины были индейцами — такими же дикарями, какими их описывал Рэдиссон.
нас, когда мы были на «Девочке». Обнажённые до пояса, как и наши шестеро,
лица и грудь каждого были отвратительно раскрашены красной и белой
краской, и на них были надеты кожаные штаны, расшитые бисером и
украшенные бахромой. Каждый из них был выше среднего мужчины, а
их головы были частично выбриты, так что остался лишь один длинный
локон волос, в который были вплетены орлиные перья. Когда они подошли ближе, я увидел, что, несмотря на всю их силу, это были старики, если не по годам, то по
возрасту. У них не было мушкетов, но на поясах висели топоры и
ножи. Мгновение мы все стояли, словно пригвождённые к земле,
Затем, к моему крайнему изумлению, Рэдиссон прыгнул вперёд и обнял
первого дикаря.

"Мой брат, мой брат!" — воскликнул он по-французски,
и в его голосе звучала вся его душа.  "Я сплю или меня околдовали? Возможно ли
это?" Он повернулся и обнял второго.  "А ты, Быстрая
Стрела, — это ты или призрак из прошлого?"

Как будто этого было недостаточно, чтобы удивить меня, эти мрачные раскрашенные
дикари из Нового Света ответили по-французски. Нет, это был
довольно плохой французский, но мы с Рут легко его поняли.

"Теперь мы действительно счастливы", - сказал старший из двоих, не обращая внимания
на нас, которые изумленно наблюдали за происходящим. "Брат мой, много снегов назад ты покинул
нас. Мы слышали, что ты отправился к Великому Отцу через большую
воду. Затем до нас дошло, что ты далеко на севере, здесь
среди снегов.

"Брат мой, наши вигвамы были пусты. Мы оплакивали тебя в течение долгого
Дом среди народов. У нас не было войн, и мы состарились.
 Поэтому мы попрощались со своим народом и покинули страну Длинного Дома, чтобы
найти тебя. Брат мой, мы нашли тебя и благодарим Великого
Дух. Мы, которые были молоды вместе, состаримся вместе и
вместе отправимся в путь по Тропе Призраков. Я, Та-ча-нун-тиа, Чёрный
Принц, Хранитель Восточной Двери, сказал это.

На мгновение воцарилась напряжённая тишина. Я не понимал, что означает эта речь, но я видел лицо Рэдиссона и смотрел, как оно сияет в лучах утреннего солнца, пока не показалось, что молодость снова слегка коснулась его на мгновение, настолько оно было прекрасным. Затем
Соан-ге-та-ха сделал шаг вперёд, потому что не знал французского.

"Кто это?" — спросил он, указывая на незнакомцев.
хмурый взгляд. - А что они делают в стране чиппева? - спросил я.

Пара, казалось, уловила дух слов, если не их
значение, потому что они гордо выпрямились и превзошли чиппева
на голову. Поспешно ответил Рэдиссон.

- Это мои братья с далекого юга, Храброе Сердце. Они
пришли искать меня, и они не на тропе войны. Он повернулся и
обратился к ним на странном гортанном языке. Они ответили
несколькими жестами. Я видел Рэдиссон бросил быстрый взгляд на меня; там
было в его лице, которое прописано опасности. При этом он обратился к
в chippewas и снова.

«Соан-ге-та-ха был щедр со своими друзьями, как и подобает великому вождю, и мы благодарим его. Пусть он оставит себе наши дары в знак дружбы, ибо мы не можем идти с ним дальше. Мы покидаем это место с моими братьями».

Чиппева взглянули на две неподвижные фигуры, и в их глазах зажглась жадность, когда они увидели изысканные одежды, прекрасное оружие и... что это за тёмная линия, окаймляющая ремни?
 Рэдиссон рассказывал мне о странном обычае носить волосы врага, и я отвёл взгляд, слишком хорошо осознав, что это было.
скальпы, украшавшие пояса этих двух старых незнакомцев.

 Соан-ге-та-ха на мгновение задержал взгляд на Рэдиссоне. Возможно, у него были противоречивые мысли, но если так, то он передумал, потому что лишь кивнул и коротко поговорил со своими воинами. Те, не сказав нам ни слова, запрыгнули в нагруженные каноэ, и, помахав на прощание вождю, шестеро из них отплыли вниз по течению.

"Что он сказал?" - поспешно спросила Рут. "Почему это?" "Эти люди собираются отвести нас на пост?"
Рэдиссон подошел и взял ее за руку, говоря по-английски. " Это они?" "Это они?"" Это они!"" Это они!""

"Рэдиссон" подошел и взял ее за руку, говоря по-английски.

- Дитя мое, эти люди сделали то, на что мало кто осмеливался - они сделали
Они пришли сюда из-за Канадских гор, с юга, в поисках меня.
Они принадлежат к народу могавков, величайшему племени ирокезов,
и когда-то я жил с ними и любил их. Рут, это два великих человека на своей земле, оба они знамениты... они... они...

Тут он не смог сдержать эмоций, отвернулся, и я увидел слезу на его седой бороде. Через мгновение он взял меня за руку.
Рут и обернулась. Теперь он заговорил по-французски.

"Та-ча-нун-тиа, Чёрный Принц, ты, охраняющий Восточную дверь
Длинного Дома Пяти Наций, и ты, Ка-йен-гуи-нано, Великий Быстрый
Стрела, я отдаю в твою дружбу и под твою защиту этого юношу, который мне как родной сын, и эту девушку, которая мне как родная сестра.

И тут Рут громко вскрикнула и схватила Рэдиссона за руки, дико глядя на него.




Глава X.

Хранитель и Стрела.

— Что ты имеешь в виду? — выпалила она, вглядываясь в его улыбающееся лицо. «Это шутка, сэр? Или вы действительно знаете…»

 «Дитя моё, — Рэдсон прижал её к себе, коснувшись губами её лба, — это не шутка. Но здесь нам грозит серьёзная опасность. Пойдём, поприветствуй этих благороднейших людей, и let’s go. Я расскажу тебе историю».
Мы сполна отплатим вам при первой же возможности.

Мы с двумя могавками смотрели на эту сцену с немалым
изумлением. Но когда Рут повиновалась ему и повернулась к ним с
озадаченной улыбкой, старший, которого мы узнали как Хранителя,
вышел вперёд и поднёс её руку к своим губам в истинно
рыцарской манере, которой, несомненно, научился в Монреале.

"Жёлтой Лилии нечего бояться, ибо мы братья Белой
«Орёл», — и он взглянул на Рэдиссона, затем повернулся ко мне. Его чёрные глаза
ярко блеснули, когда он окинул меня взглядом, но это было его
заговорил его товарищ, Стрела. Несомненно, он перевёл мысли могавка на французский,
потому что слова были резкими.

"На молодого человека с храбрыми глазами приятно смотреть. Он наш брат."

"Тогда мы вместе позаботимся о Жёлтой Лилии," — я улыбнулся Рут,
используя имя, которое они ей дали. Это очень им понравилось,
и на их тёмных лицах появилась улыбка. Вскоре они и
Рэдиссон что-то бормотал на незнакомом языке, и когда он повернулся к нам, на его суровом лице впервые появилось сомнение.

"Дети мои, мы на узком пути. Эти двое прожили
два года среди народа кри, ежедневно ожидая моего прихода. Прошло всего несколько
дней с тех пор, как они отправились на почту. Гиб, Эоган и Блэк
Майкл прибыл на лодке. Как только их история была рассказана,
люди были разосланы во все стороны на наши поиски, в то время как среди
Чиппева за наши головы была назначена награда в виде бус и одеял.

"Что?" - Возмущенно воскликнул я. — Неужели они осмелятся?..

— Успокойся, парень. Ты не знаешь всей истории, а она слишком длинная, чтобы рассказывать её здесь. В этих краях нет закона, кроме закона сильнейшего, и Хранитель и Стрела отправились на поиски нас.
К счастью, Соан-Ге-та-га давно не слышал новостей, он еще не
нас отпустили так легко. Как я объясню позже, это невозможно
Рут искать пост. Единственное, что осталось нам идти с моим
друзья, вот и находят убежище среди индейцев Кри, на Запад. Там мы
должно быть безопасным, для индейцев-Кри-мои старые друзья. У могавков
В нескольких милях отсюда спрятаны два каноэ. Давайте пойдём с ними, и мы сможем спуститься по другой реке. Это собьёт с толку преследователей, пока мы не найдём убежище у друзей.

Я взглянул на Рут с отчаянием в глазах. Она прочла мой взгляд и подошла ко мне.
Она подошла ко мне и положила руку мне на плечо.

"Дэви, дорогой, больше ничего не остаётся. Не бойся за меня, но давай уповать на Бога. Помни, нам нужно многое обсудить, и мы не знаем всего, что произошло. Ты готов отправиться с нами в пустыню?"

"Готов?" — воскликнул я, хватая её за руку. — Да, мне-то всё равно, Рут, но как быть с тобой?

 — Другого пути нет, сын мой, — серьёзно ответил Рэдиссон.

 — Тогда давай отправимся в путь и посмотрим, что будет, — с горечью ответил я.

 Нельзя было терять ни минуты.  Наши немногочисленные пожитки были собраны, и мы
мы отправились вслед за Рэдиссоном, который шёл по следам Хранителя. Что
касается Стрелы, то он растворился в кустах и исчез — чтобы разведать
опасность и встретить нас у каноэ, объяснил старый странник.

 Этот поход по лесу был непростым для всех нас, но особенно для Рут и меня. Вокруг нас была опасность, потому что в любой момент мы могли наткнуться на отряды чиппева, которые как раз в тот момент искали нас в лесу. Я шёл как в лабиринте, и, по правде говоря, мой бедный разум был в смятении.

Что значила эта странная встреча с двумя могавками?
 И слова Рэдиссона, обращённые к ним, — действительно ли Рут была его племянницей? Едва ли в это можно было поверить, подумал я, ведь почему он не сказал нам об этом раньше? И в любом случае, он не мог знать о служанке больше, чем я, который прожил с ней всю свою жизнь. Тем не менее, этот вопрос беспокоил меня.

По расстоянию нам нужно было пройти не так уж много, но трудности, связанные с
диким лесом, сильно нас изматывали. Руфи приходилось прилагать немало усилий, чтобы
не порвать юбки о колючки и острые ветки. В какой-то момент мы
продирался бы сквозь густо разросшиеся молодые деревца, а заодно перепрыгивал
с кочки на кочку болотной травы. Хранитель и Рэдиссон,
более привычные к таким местам, двигались как тени; но если бы поблизости был какой-нибудь враг, мой грохот, должно быть, выдал бы наше присутствие без всяких сомнений.
..........
.

Но все когда-нибудь заканчивается, и концом нашего путешествия стало
чистое, открытое озеро приличных размеров. Не более чем в сотне ярдов от того места, где мы
вышли на берег, Стрела стоял в ожидании на берегу, а у его ног
лежали два каноэ. Это было для меня новым чудом — что Хранитель
он так уверенно вёл нас по этим непроходимым лесам к своему товарищу.

Но Рут хотела отдохнуть, и я тоже. Мы опустились на землю рядом с каноэ, и тут к нам присоединился Рэдиссон.

"Теперь, — сказал он с новой для меня энергией и воодушевлением в голосе, — я объясню вам всё, дети мои. Во-первых, ты действительно дочь моей сестры, Рут. Почти двадцать лет назад я оставил её в Монреале, когда она только что вышла замуж за сьера де
Курбелле, и моим последним подарком ей была брошь, которую ты носишь на шее. Видишь — это мой герб! Затем я уехал из Нью-Йорка
Франция, но она с мужем должна была присоединиться ко мне в Лондоне. Я больше ничего о ней не слышал, дитя моё; нет никаких сомнений в том, что их корабль унесло далеко на север, и только ты спаслась.

Он сделал паузу, и я увидел, что маленькие пальчики Рут потянулись к нему. Но тут меня озарило.

«Значит, — воскликнул я, — вот почему Гиб из Кларклаха так спешил за Рут? Нет, вряд ли, потому что он едва ли узнал эту маленькую брошь!»

 «Не в этом дело, Дэвид, — улыбнулся старик, — но он узнал герб».
что ж, и, без сомнения, он также знал историю моей сестры и её гибель в кораблекрушении. Я должен сказать тебе, парень, что человек, которого ты знаешь как Гиба, которого я знаю как Жана Ларетта, которого здешние индейцы знают как Щуку, — это агент Франции, шпион, который служит Франции или Англии в зависимости от того, кому больше заплатят. Никто не знает и никогда не узнает, кто его хозяева. Так что, как видишь, парень, если бы он смог схватить горничную и увезти её в Париж, они бы легко снова поймали меня в свои сети.

 — Но не это! — сердито воскликнул я. — Французы никогда бы не осмелились
до такой крайности с девушкой благородного происхождения...

Лицо Рэдиссона почернело. «Нет? Подожди, пока ты не узнаешь их так, как знаю я,
этих иезуитских псов! Если хотите знать правду, то этот человек, Гиб, не столько француз, сколько платный шпион Ордена — Ордена, который преследовал меня, присваивал себе мои открытия, отправлял своих людей вместо меня, чтобы отнять у меня честь, а в конце концов попытался украсть моего ребёнка!

И с этими словами он продолжил рассказывать мне то, о чём я и не мечтала. Он рассказал о своих долгих путешествиях по дикой местности, о том, как
он нашёл «Отца вод», как его отчёты были украдены и изменены, как у него украли меха и как, воспользовавшись его трудами, иезуиты отправили своих людей, чтобы присвоить себе его работу.

"Но почему?" — спросила Руфь, удивлённо глядя на него. "Зачем им это делать? Ведь среди них наверняка есть благородные и хорошие люди..."

— Да, девушка, — быстро ответил Рэдиссон. — Но причина в том, что я не исповедую их веру. Когда я был мальчишкой, меня забрали могавки, и я вырос среди них. Потом я вернулся в
мой собственный народ, но я никогда не забывал свой приёмный народ. Во всех своих путешествиях я брал с собой ирокезов. Стрела была со мной в Детройте за много лет до того, как там основали поселение. Хранитель был со мной, когда сиу увидели своё первое белое лицо, и когда меня привели к великой реке на юге.

На этом наш разговор закончился, потому что Стрела подошла и предупредила нас, что день близится к концу. Мы приготовили лёгкую закуску из сушёной оленины, после чего сели в каноэ. В
одно каноэ сели Стрела, Рут и я, а в другое — Хранитель и Рэдиссон
мы сели в другую лодку и поплыли по озеру к устью небольшой реки, которая текла на запад.

Так случилось, что я повернул назад, к своему народу.  Я сидел на носу, Стрела — на корме.  Иногда мы гребли, иногда плыли по течению, но Руфь всегда была с нами.
Я слышал, как она болтала с флегматичным мужчиной на корме, который, казалось, оживился от её слов, и так мы кое-что узнали об этих двух странных индейцах и их обычаях.

 О конфедерации ирокезов Рэдиссон уже многое нам рассказал, и о
Их Длинный дом, который мало чем отличался от здания парламента в
Лондоне, здесь Пять Наций отправляли своих делегатов, чтобы
принимать законы и выносить решения, а верховный вождь каждой
нации охранял двери. Могавки, жившие восточнее остальных,
охраняли восточную дверь этого дикарского парламента, что и
придало Чёрному Принцу его титул. Я удивился, что его имя
совпадало с именем бывшего английского принца, но причину
этого я так и не узнал.

Пока мы шли, моя мрачность начала рассеиваться. Я понял
То, что чувствовал Рэдиссон, и тот факт, что перед нами лежала огромная новая земля,
где не было ни одного белого человека, потрясли меня до глубины души. Я глубоко вдохнул
чистый свежий воздух и отбросил все мысли об этом злодее
Гибе о' Кларклахе; все эти интриги остались позади, и перед нами
лежала только открытая местность и друзья. Что, если эти друзья были
красными? Судя по разговорам в «Стреле», красные друзья были так же хороши,
как и белые, или даже лучше.

С тех пор я лучше понял, что значило это ужасное путешествие
из Канады для двух могавков. Одному, без посторонней помощи
Они пересекли враждебную пустыню, чтобы найти человека, которого любили как брата. Когда они добрались до племени кри, то случайно наткнулись на его следы. Рэдиссон был хорошо известен кри, и ради него чужеземцев приютили и обеспечили всем необходимым. Их доблесть вскоре
сделала их великими людьми среди кри, чьи обычаи не сильно
отличались от их собственных, хотя и были менее кровавыми.
За два года, которые они провели в ожидании Рэдиссона, твёрдо веря в его
приход, их положение прочно укрепилось. Всё это пришло мне на ум
не сразу, но медленно, в течение многих дней мы гребли дальше, направляясь
на запад, а затем на север. Наш путь был медленным, потому что на
третий день одно из каноэ разбилось о скалу, и нам пришлось
ждать спешной починки. Погода действительно была очень теплой, но
ночью было холодно.

Так получилось, что, когда погоня осталась далеко позади, мы оказались
в Бесплодных Местах, как назвал их Хранитель. И они заслуживали этого названия, будучи болотистыми, поросшими кустарником и заросшими молодыми деревьями;
но дичи там было много. В этом месте Рут подстерегала опасность.
и здесь мы впервые встретились с Могущественным, о котором у меня будет что рассказать.
великие вещи будут рассказаны в своем месте.

Однажды утром мы с Рут вышли из лагеря на раннюю прогулку. Я взял
фитиль, думая убить оленя или карибу. Мы немного поднялись на
холм над лагерем и вошли в более густой лес, где через некоторое время
мы разделились, Рут остановилась возле кустов с
ягодами, очень приятными на вкус. Я был примерно в сотне ярдов от
нее, когда услышал внезапный крик.

 Обернувшись, я увидел удивительное животное, которое бежало к девушке.
чудовищная он был, с огромными плечами и головой, в то время как большой
вывихнуть-рогов добавил к своим страшным видом. В ужасе Рут переместилась
, чтобы спрятаться за деревом, в то время как монстр стоял, качая головой и
ударяя копытами по земле.

Я был так поражен, что на мгновение забыл о своем веретене. Никогда
Мне и во сне не снился такой огромный зверь! Я закричал на него и побежал вперед,
после чего он быстро подошел ко мне. Руфь снова закричала, и я в ужасе поднял оружие, ожидая, что из его ноздрей в любой момент повалит огонь, ведь я принял его за самого дьявола.

Но теперь он снова повернулся к Рут, и маленькая служанка едва удерживала между ними дерево. В отчаянии я насыпал в ствол свежий порох и снова прицелился. На этот раз оружие выстрелило, и отдача от добавленного пороха отбросила меня назад. Казалось, что эти могучие рога метнулись вперёд и вверх, огромное тело взмыло в воздух, и в следующий миг я понял, что ужасное чудовище стоит надо мной и царапает меня рогами. К счастью, они показались мне мягкими, как у оленя летом, и я отчаянно ударил его по огромному носу. Мгновение спустя я схватил его за рога.

С этими словами чудовище подняло голову, и я вместе с ней. Я уже смирилась с поражением, когда он прижал меня к дереву, фыркая и кряхтя,
но я упрямо держалась, потому что боялась острых копыт.

 «Беги!» — крикнула я Рут, которую не видела. «Беги, Рут!»

Я чувствовала, что силы быстро покидают меня. Теперь зверь протащил меня сквозь ветви и пытался прижать к стволу. Тщетно я извивался и вырывался, потому что эти огромные рога раскачивались и хлестали меня, и если бы они были твёрдыми, я бы умер в тот же миг. Но вместо этого я почувствовал, как мне ломают рёбра, а затем
Меня пронзила ужасная боль, и я разжал пальцы.

Но как только я упал, в моих ушах раздался дикий крик, и в лицо мне ударил пороховой дым. Массивные рога исчезли, и я, ударившись о дерево, упал на землю, беспомощный и сломленный.




Глава XI.

В деревнях Крисов.

То, что произошло после этого, мало меня интересовало. У меня остались лишь обрывочные воспоминания о том, что происходило время от времени, потому что, как я позже
узнал от Рут, мои раны были очень болезненными, и не раз меня принимали за мёртвого. Но для Хранителя и Рэдиссона
сам, который искал в лесу целебные растения и травы
в каждом месте, где мы останавливались на ночлег, я был в плачевном состоянии.

Я вспоминаю о многих днях путешествия, большую часть которых я был
привязан достаточно крепко к каноэ. Иногда надо мной склонялось лицо Рут, и её пальцы гладили мой лоб, а иногда надо мной склонялась добрая белая борода Рэдиссона, и его пальцы, несмотря на всю их мускулистую силу, были такими же нежными, как у Рут.

Это было суровое и ужасное путешествие. Даже сейчас, когда я сижу и пишу, глядя на болота, простирающиеся за Эйрби, я чувствую
пульсирующая боль в ребрах и боль от удара о спину
. И в сырую погоду это ощущение - не просто игра воображения,
также.

Я помню, после многих дней, наполненных мерцающими огнями и тенями,
однажды наступил момент, когда слезы Рут потекли по моим щекам и вызвали у меня странное раздражение
. Возможно, ласси не знала, что я в сознании, потому что я
не мог вымолвить ни слова. Я слышал, как Рэдиссон пытался подбодрить её, и
казалось, что он тоже утратил свою жизнерадостность. Затем они снова
растворились в темноте, и следующее воспоминание — о кри.

Странные они были люди, странные, двигались, как настоящие дьяволы,
в моих полусонных снах, хотя и были нашими верными друзьями. Рэдиссон был для них божеством, а два могавка — чуть меньше. Однако они были отличными охотниками и бойцами, и когда я немного приходил в себя, у меня никогда не было недостатка в мясе и бульоне,
а шкур самых богатых мы получали вдоволь.

Когда я узнал о путешествии после того, как был ранен, это была
история о трудностях и страданиях, которые по большей части выпали на мою
долю. Перевезти беспомощного человека через пустыню — задача не из лёгких.
самый сильный, и нашему маленькому отряду пришлось нелегко, прежде чем
группа кри нашла нас и помогла добраться до их деревень.

Однажды я пришёл в себя и обнаружил, что на мне лежит большой груз,
а вокруг темнота.  Я протянул руку, чтобы убрать груз, и обнаружил, что это шкура какого-то зверя, но я не мог даже приподнять её. По этому я понял, что, должно быть, очень болен и слаб, и
на какое-то время это осознание странным образом напугало меня.

 Внезапно сбоку появился свет, и я увидел, что лежу в
конической палатке, похожей на шатёр, а Рут стоит в дверях. Я
я окликнул её довольно слабым голосом:

 «Эй, девочка! Подойди и помоги мне».

 Она тихонько вскрикнула и опустилась на колени рядом со мной. Но она не убрала мех, и я удивился. Она не давала мне говорить, а рассказывала о путешествии и о том, где мы сейчас находимся.

  К своему крайнему изумлению, я обнаружил, что болел не несколько дней, а долгие недели. Прошёл месяц или даже больше с тех пор, как я лежал в этом
укрытии в деревне кри, и почти два месяца с тех пор, как мы встретили
лося. На землю выпал первый снег, и дни и ночи были очень
холодными.

В домике рядом с моим жила Рут, а за ним — Рэдиссон и
могавки. Она рассказывала о великих чудесах, о таких вещах,
животных и людях, о которых мы и мечтать не смели в былые времена на
ферме Эйрби. Я слушал, не веря своим ушам, и, не успела она закончить,
как я погрузился в глубокий, приятный сон.

  В последующие дни я начал понемногу привыкать к новой жизни. Кри — смуглые, грязные мужчины, носившие
шкуры, — были довольно любезны и относились ко мне не только с уважением, но и с почтением. Какое-то время я не мог понять, в чём дело. Я
вскоре я понял, что на меня смотрят как на великого человека,
более великого, чем даже два ирокеза, что меня удивило и обеспокоило
немало. Неправильно и справедливое, что с человеком так обращаются его собратья
если только он не доказал, что он больше их, и
поклонение этим бедным языческим созданиям сильно беспокоило меня.

Рэдиссон провела со мной долгие часы, разговаривая и объясняя происходящее.
все вокруг. Наши мушкеты он тщательно смазал и отложил в сторону, потому что
казалось, что кри никогда не слышали звука выстрела, и
Может наступить время, когда обращение к их суевериям сотворит чудеса.

"Но правильно ли это?" — с сомнением спросил я.  "Мне кажется, с нашей стороны было бы более
по-христиански помочь этим бедным созданиям понять, чем пытаться
шокировать их, заставляя думать, что мы из другого мира."

"Ну, так оно и есть," — улыбнулся Рэдиссон. «Видишь ли, Дэви, похоже, что сейчас мы в безопасности, пока не выпадет глубокий снег. Тогда мы можем ожидать неприятностей. Я отправил гонцов на восток и на юг, потому что мне кажется, что англичане в окрестностях залива не успокоятся, пока не
получать новости обо мне. Чиппева нации всегда воюющих против
Индейцев Кри, и как щука будет вести их. Наш друг -
тонкий, хитрый малый и остановится на ничего.

"Что касается вашего опасения в вопросах религии, Дэви, у тебя был лучший
забудь о них. Мы можем жить под их стандарт, как это делает щука,
или до наших стандартных, как я когда-либо делал. Я не горю желанием проповедовать им, потому что их вера достаточно крепка, но вы сами решайте, что вам делать. Возможно, Бог привёл нас сюда не просто так, и я не собираюсь противиться Его воле.

Время шло, я набирался сил, ходил по деревне, опираясь на руку Руфи, и всё больше понимал людей, среди которых мы жили. Мне почти нечего было делать, и я начал изучать их язык у вождя по имени Учичак, или Журавль. Он был прекрасным, честным, молчаливым человеком, и когда я немного научился говорить на их языке, я рассказал ему об истинном Боге. Но при этом он всегда замолкал, глядя в огонь и не произнося ни слова, так что я считал, что мой разговор был напрасным.

Хранитель и Стрела были всего лишь равнодушными христианами, будучи
конвертировать лет, прежде чем французы, и их вера была смесь
язычества и религии, что было странно смотреть. Однажды я
запротестовал с Хранителем по поводу снятия скальпов, после чего он заставил меня замолчать
ловко и твердо.

"Храбрые глаза" - ибо таково было имя, которое я теперь носил, - "не знает о
том, что он говорит. Здесь нации не воюют так, как воюет наша нация. Великий Дух прошептал мне, что для белых людей правильно делать одни вещи, а для краснокожих — другие. Он прошептал Учичаку, что для кри неправильно брать
снимает скальпы, а они нет. Он прошептал Хранителю, что это правильно.
И Хранитель так и делает. Он прошептал белым людям
что они должны испить огненной воды. Он прошептал
Хранителю не пить. Хранитель видел, как его братья ослушались, и
пил, пока их разумы не были украдены из тел. Хранитель
не ослушается Великого Духа. Пусть мой брат послушает Великого Духа, если только он не считает себя выше него. Знает ли мой брат больше, чем Великий Дух?

Это была самая длинная речь, которую я когда-либо слышал от Хранителя, и он говорил тихо
сарказм в конце преподал мне урок, в котором я так нуждался. Я считал себя выше этих бедных язычников, но со временем понял, что во многом я был ниже их. Мы поклонялись по-разному, но все мы поклонялись. Они многому могли меня научить, и Учичак стал моим хорошим другом.

Двое могавков стали почти не обращать внимания на меня и Рут, сосредоточившись
на Рэдиссоне, тихо, но настойчиво. Они охотились и рыбачили с ним или в одиночку, а меня оставляли Учичаку, который оказался
способный учитель. Это были для меня счастливые недели, как я медленно вернулся
чтобы сил и здоровья, и я считаю, что никогда в своей жизни Рут
был так наполнен радостью молодежи, так как она была здесь. И это было
хорошо, потому что впереди были темные дни.

Что касается нашего будущего, то оно было неопределенным. Рэдиссон был полон
великой мечты отправиться на закат и исследовать страну
там, найти земли, по которым никогда не ступала нога белого человека. Его возраст
был для него ничто, и я искренне верю, что, если бы не Руфь, он
давно бы ушёл. Но любовь маленькой служанки сдерживала его
он, и его великое видение зависело от её воли.

С наступлением зимы я последовал за Учичаком, учась охотиться, ловить рыбу и ставить ловушки, как это делали кри.  Наши ружья и немного пороха были тщательно спрятаны, так что мне пришлось учиться пользоваться луком и копьём. Я узнал, что лоси, олени и бизоны — это не существа из преисподней, а животные из плоти и крови,
и однажды я предложил Журавлю найти лося, который напал на нас и чуть не убил меня. При
этом предложении на лице вождя появилось странное выражение.
Красивое лицо, и он обеспокоенно взглянул на меня.

"Неужели мой брат так жаждет встречи с Великим Духом? Неужели он чудом избежал рогов Могущественного?"

"Чепуха!" возразил я. "Великий Дух не наделил меня трусливым сердцем, Учичак. Он спас меня от лося, и, если на то будет Его воля
, я когда-нибудь встречусь с этим животным и убью его. Почему ты называешь его
Могущественный?"

Мне показалось, что Журавль почти задрожал. Конечно,
его лицо дрогнуло, и он беспокойно огляделся. Мы стояли одни.,
наши снегоступы, оставляя слабый след, по чуть-чуть расти снега,
ношение маленького оленя между нами. Начальник опустил свой конец
полюс ко мне лицом.

"Ты сказал мне много вещей, которые я не понимаю, мой
брат. Вы рассказали мне О Великий Дух, которому ты служишь, и
иногда я думал, что он был наш Великий Дух. Ты рассказал мне, как Он пришёл к твоему народу и позволил людям убить Его, что показалось мне очень глупым, и я понял, что Он не был тем Великим
Духом.

В тот момент я осознал свою ошибку. Я рассказал Учичаку о
Я рассказал лишь краткую историю из Евангелий, но не объяснил её. Там,
стоя на снегу рядом с застывшим оленем, который пристально смотрел на меня, я говорил, как мог. И действительно, слова
сами слетали с моих губ, и когда я закончил, то не понял, что сказал.

Но Учичак молча смотрел на меня, и я думаю, что он понял
большую часть моей речи, потому что я говорил в основном на его родном
языке, запинаясь, но достаточно просто, чтобы мог понять ребенок.

- Ты хорошо сказал, брат мой, - медленно произнес он. - Я сказал
Я понял твои слова, хотя твоя речь груба, и мне показалось, что говорил не ты, а Великий Дух, которому ты поклоняешься. Послушай. Хорошо, что мой народ тоже услышит об этом. Мы не похожи на сиу или чиппева, которые слепы ко всему. Мы готовы слушать, и наши старики очень мудры. Завтра вечером состоится Совет, и перед Советом ты расскажешь об этом.

Не дожидаясь ответа, он наклонился, и мы подняли оленя.
Мы шли домой в тишине, и я осмелился помечтать, что
Я произвёл на Журавля впечатление человека, знающего об истинном Боге. Но это было далеко не так, как я вскоре узнал.

  Я легкомысленно отнёсся к тем дням, когда учился жить этой новой жизнью, потому что в последнее время мои пальцы стали немного онемевшими, и мне трудно держать перо, а мне нужно рассказать о том, что нельзя откладывать. В то время зима была в самом разгаре, и многие мужчины были в отъезде, охотясь в Бесплодных землях.
Места. О Гибе и его чиппева мы ничего не слышали.

 Грим всё это время держался рядом со мной и Рут. Индеец
Собаки, которых зимой использовали для перевозки саней, казались ему праздными, легкомысленными существами, и он не обращал на них внимания. Кри были склонны насмехаться над ним, называя «собакой-прислужником», которая ни на что не годилась, кроме как лежать у костра, пока однажды две их боевые собаки не набросились на него. Грим, вынужденный вступить в бой, так быстро расправился с волкоподобными тварями, что остальные в страхе попятились, а кри тоже держались от него подальше.

 Добравшись той ночью до деревни, мы обнаружили, что Рэдиссон и могавки ушли на двухдневную охоту на лосей.  Немного встревоженные их
В его отсутствие я разыскал Рут и рассказал ей о своём разговоре с вождём.


"Мы встретимся с ними вместе, Дэви," — мягко сказала она, и её глубокие глаза
засияли. "Женщину не допустят на совет, но Учичак может
легко их убедить. Они не такие суровые и жестокие, как могавки, и они
прислушаются ко мне."

Я с радостью попросил Учичака. Через мгновение он серьёзно кивнул.

"Она может говорить, а потом уйти. Женщинам не положено сидеть в совете."

Это было лучшее, что я смог из него вытянуть, но этого было достаточно.
На следующий день Рэдиссон не появился, и, пока готовили зал для совета, я начал скучать по его поддержке. Мы с Рут знали, что нам не предстоит тяжёлое испытание, но было бы трудно преодолеть упрямство кри и обратиться к их лучшим чувствам. В том, что у них или у других индейцев есть такие чувства,
было отказано; но я, который жил и охотился вместе с ними, знаю, что у всех людей
есть душа — может быть, у кого-то она погребена глубже, чем у других, под
толщей времени и обстоятельств, но она всё равно там, и её можно найти.

Мы с Рут вместе ужинали, а Грим с довольным видом хрустел костью у наших ног. Мы оба, когда наша одежда износилась, заменили её на другую, из очень мягкой кожи, а в эту холодную зимнюю погоду мы носили меха, как и кри. Когда мы поели, мы накрыли маленький костёр в центре хижины и вышли за дверь.

Через пять минут мы были в совете — большом
здании, наполовину крытом шкурами, наполовину — ветками. Вокруг костра
сидели старейшины деревни и вожди, и после торжественной тишины
Калью передавали из рук в руки только очень старым людям, потому что у этих людей табак был чем-то вроде жертвоприношения и никогда не курили ради удовольствия.
Снова воцарилась тишина, затем встал самый старый вождь и очень кратко велел Руфи говорить с ними так, как она хочет.




Глава XII.

Таинственный лось.

Я бы хотела, чтобы здесь прозвучала речь, которую Рут произнесла перед теми
Кри, при тусклом свете маленького костра, когда её жёлтые волосы
длинными прядями выбивались из-под капюшона из волчьего меха, а глаза
Она пыталась пробиться сквозь тьму к этим невозмутимым лицам вокруг
неё. Она совсем не говорила на их языке, и я ясно видел, что её
выслушали только из вежливости. Они были нашими друзьями, эти кри,
потому что мы были друзьями Рэдиссона, и они сделали бы для нас всё,
что могут сделать друзья.

 Наконец она закончила и отвернулась. Я вышел вперёд, когда
старый вождь торжественно поднялся, поблагодарил её и проводил до
выхода. Когда я вернулся, тот же старик встал и обратился ко мне.

«Наш брат Храбрый Глаз услышал слова Жёлтой Лилии. Они были подобны росе на деревьях на рассвете — сверкающей и освежающей, но не способной утолить жажду воинов. Мы многого не понимаем и надеемся, что Храбрый Глаз успокоит наши умы».

Я подождал немного, зная, что это придаст моим словам больше достоинства.
Едва я поднялся на ноги, снаружи донесся лай собак,
дверь распахнулась, и Хранитель, Стрела и
Рэдиссон вошли и заняли свои места в Совете.
Мне это показалось хорошим предзнаменованием, и я снова воспрянул духом.

Теперь я обратился напрямую к воинам, стараясь пробудить в них осознание того, что значило моё послание, и применил всё, что я сказал, к их жизни и повседневным поступкам.  По мере того, как я говорил, слова лились сами собой, и я, который всегда был неуклюжим, неловким грубияном, с трепетом почувствовал, что командую этими людьми. И всё же это был не я, как никто
не знал лучше. Это было нечто, говорившее во мне и через меня, пока
в конце концов я не почувствовал сильный страх перед тем, чем это нечто могло быть. Тем не
менее я сказал то, что должен был сказать, и снова сел,
На моём лбу выступил пот.

Долго-долго в хижине не было слышно ни звука. Затем я увидел, как Хранитель поднялся на ноги и подошёл к огню,
на мгновение застыв, словно тёмная статуя.

"Братья мои, — сказал он на языке кри, — мы выслушали очень важные
слова. В моей родной стране Великий Дух послал своих Черноплащников,
чтобы они сказали нам такие слова, и мы выслушали их. Я очень стар, братья мои. Эти слова приятны моему слуху. Но мои белые братья,
Храбрый Глаз и Белый Орёл, не всё слышали. Великий Дух
не шептал им о Могущественном. Возможно, он послал их, чтобы Могущественный был убит, а народ кри узнал, кто является истинным Великим Духом. Я закончил.

Я не понял концовку этой речи, но я понял, как по всему шатру прокатился едва слышный вздох ужаса. Это напомнило мне о том времени, когда я был маленьким мальчиком и однажды пришёл на собрание с отцом и матерью. Пока проповедник разглагольствовал, я вырвался из рук матери и, ковыляя, отошёл в сторону, чтобы с весёлым удивлением посмотреть на высокую фигуру Алека Гордона.
с его жёсткими накрахмаленными манжетами. В тот момент по толпе прокатился такой же судорожный вздох, и позже я узнал, что многие из них смотрели, как я падаю замертво.

 Так что по залу Совета пробежал тот же шёпот и тут же стих. Я задумался о том, какое кощунство совершил Хранитель, и
уставился на Учичака, который торжественно поднялся, взял калюмет, зажег его
и помахал им в сторону четырёх сторон света. Затем он положил его
и повернулся ко мне.

"Мой брат Та-ча-нун-тиа — наш друг. Его слова — это слова
друга. Он великий воин и старик, и его Великий
Дух очень силён. Но это не наш Великий Дух шепчет ему на ухо, и мы боимся. Я расскажу своим братьям о нашем Великом
Духе.

Одним шагом он подошёл к двери и резко распахнул её. Перед нами в небе пылали северные сияния — гротескные фигуры из яркого пламени, танцующие то тут, то там, поднимающиеся, опускающиеся, разноцветные.

«Духи мёртвых, которые танцуют», — подтвердил он одним словом на языке кри. «Братья мои, Великий Дух наших отцов могущественен. Это
его знак для его детей. Когда мы пройдем последний путь, мы
Мы тоже присоединимся к нашим отцам в танце духов на небесах.
Это знак, который дал нам Великий Дух. А теперь я расскажу вам о Тайне.

Я вскочил бы и приготовился отвечать, но чья-то рука схватила меня за
руку, и я увидел, что позади меня стоит Рэдиссон. Я вспомнил, что индейские обычаи — не наши обычаи, и что я смогу говорить, только когда Учичак закончит.

«Братья мои, наш Великий Дух со времён наших отцов посылал нам посланников. Иногда это был человек, иногда — животное». Его голос понизился почти до шёпота, и воцарилась тишина.
напряженный. "Братья мои, это больше, чем животное, больше, чем маленький
лесной брат. Мы, вожди, мы, члены Совета, знаем
что этот посланник - не кто иной, как сам Великий Дух, который
приходит присмотреть за своими детьми ".

На мгновение воцарилась мертвая тишина, Учичак стоял, опустив
голову. Только звук тяжелого дыхания наполнял вигвам, пока он
не продолжил более твердо.

«Братья мои, когда я был совсем маленьким, посланником был белый бобёр,
более крупный и хитрый, чем когда-либо был бобёр до него. Когда я был
Молодой человек, Могущественный, исчез, и на его месте появился другой
Могущественный. Откуда мы это узнали? Я расскажу вам.

"Один из наших молодых людей принёс весть о том, что в Бесплодных Землях появился
могущественный лось, крупнее всех когда-либо виденных лосей. Он пошёл по
следам и наткнулся на медведя, убитого лосем. В деревне было трое
молодых людей, которые сказали, что пойдут охотиться на этого лося. Наши
старейшины предупредили их, сказав, что молодого человека привели к
медведю в знак того, что лось желает нам добра. Возможно, он был Могущественным
Один. Но молодые люди отказались слушать и ушли со своими
собаками.

"Братья мои, вы слышали историю о Пятнистой рыси, Двуроге и
Желтом Облаке. Они охотились много недель. Сильный не
желаю, чтобы причинить им вред. Но в конце концов они нашли его подавать, и раненые
его. Братья мои, есть ли среди этих молодых людей, среди вас? Вы
видел их лица в ложах своих людей? Они вернулись к своим отцам?

Один из стариков издал едва слышный стон. Не было никаких сомнений в том, что это правда. Я подумал, что если трое
Если бы охотники, вооружённые луком и копьём, вышли против этого ужасного лося, у них было бы мало шансов вернуться живыми. Но Журавль не стал медлить.

"Мы слышали, как охотники из племени чиппева преследовали его и бежали домой, как женщины, к своему народу. Наши отцы рассказывали нам, как, когда они были маленькими детьми, Великий Дух прошептал им, что кри не должны охотиться на Могучего
Один, и не стоит охотиться на холмах Бесплодных Земель.
Именно на этих холмах сейчас обитает Могущественный, и
Чиппева тоже их боятся.

"Иногда Могущественный путешествует далеко. Братья мои, вы слышали,
как Храбрый Глаз встретил его. Вы видели, что он благоволил Храброму Глазу и
не убил его, а послал к нам в качестве брата. Сердце Храброго Глаза
очень сильное. Мы знаем, что оно не знает страха. Теперь, когда он
знает, кто такой Могущественный,что бы он ни чувствовал, теперь, когда он знает это,
это был сам наш Великий Дух, Храбрые Глаза не побоятся сказать, что он
был неправ.

Учичак закутался в меха и вернулся на свое место. Взгляды
членов Совета, одного за другим, медленно обратились на меня. Но только после того, как я
почувствовал, что рука Рэдиссон расслабилась на моей руке, я поднялся, чтобы заговорить.

— Братья мои, — с трудом выговорил я, — я говорю на чужом языке. Я не могу подобрать слов, чтобы сказать, что раньше я говорил с вами неправильно. Журавль сказал мне, что танцующие духи мёртвых — это знаки от вашего Великого Духа. Как же так вышло, что
те же знаки пришли ко мне, моему брату Белому Орлу и к
моей сестре Желтой Лилии, которая находится очень далеко отсюда. Как получилось, что этот
знак приходит и к моим белым братьям?"

Было немного зашевелились, и я услышал ворчание Хранителя в
признательность.

"Слушайте, мои братья. Я рассказывал вам о знамении в воде,
которое Великий Дух послал своим белым детям через своего
собственного Сына. Я хочу, чтобы ты запомнил это, и, возможно, ты примешь этот знак. Что касается твоего Могущественного, то он не посланник Великого Духа,
а посланник Злого Духа».

Я ожидал, что после этих слов что-то произойдёт, но ничего не случилось.
Вместо этого наступила тишина — тишина ожидания, опасений.

"Братья мои, вам не нравятся мои слова, но ваши сердца открыты.
Ваши уши не закрыты для шёпота Великого Духа, и вы
прислушаетесь. Если бы Могущественный был вашим другом и защитником, стал бы
он убивать ваших юношей? Разве он не отправил бы их домой, как отправил других охотников, как глупых женщин?

Я снова сделал паузу, в полной мере воспользовавшись этим излюбленным приёмом индейской риторики.

«Послушайте, братья мои. Мой Великий Дух шепчет мне. Он говорит, что ваш Могущественный лжёт. Он говорит, что есть только один Великий
Дух, и что Он хочет, чтобы вы приняли знамение в воде. Он говорит, что именно с этой целью Он привёл меня к вам. Он спрашивает вас, примете ли вы это знамение, если верите в Него».

С этими довольно резкими словами я сел. Наступило долгое молчание,
пока они тщательно, медленно обдумывали мои слова, взвешивая каждое из них.
Наконец старый, сморщенный вождь, чьё единственное орлиное перо
странно блестело в красном свете, ответил мне.

«Брат мой, ты хорошо говорил. Твои слова утолили жажду воинов, как родник, бьющий в лесу.
 И всё же мы боялись их, потому что опасались, что наш Великий Дух будет
разгневан.

"Ты сказал, что знак духов мёртвых был послан и тебе. Это хорошо. Великий Дух прошептал мне.
Он прошептал мне на ухо, что ты, мой брат, и мой брат Белый
Орёл тоже должны доказать нам, что Могущественный — посланник
Злого Духа. Ты рассказал нам, как твой Великий Дух послал Своего Сына
к тебе, и как ты убил Его. Мы бы так с Ним не поступили,
брат мой. Мы бы его выслушали. Мы бы угостили Его олениной и
послушали бы Его.

"Великий Дух прошептал мне, что ты должен искать Могущественного
Единого. Мы знаем, что в твоём сердце нет страха и что Белый
Орёл очень мудр и добр. Возможно, Великий Дух поможет тебе.
Если ты убьёшь Могущественного, мы поймём, что были неправы, и
что наши отцы были неправы, и мы примем знак в
воде.

Слабый и дрожащий старик сел и закрыл лицо руками. Один за другим
Один из вождей встал и заговорил в том же духе. Один за другим они
согласились, что если мы с Рэдиссоном убьём Лося, они примут «знак в воде», потому что только так я мог представить им символ крещения. Учичак произнёс великолепную речь, и я был очень рад, что здесь, в глуши, я встретил людей с таким открытым разумом, таких убеждённых. Их убеждения были простыми и искренними,
и хотя было мало надежды на то, что они примут или смогут принять
евангелие мира, даже если бы они познали Истинного Бога,
это было бы огромным достижением.

Так закончился Совет. Рэдиссон проводил меня в дом Рут,
где мы рассказали ей обо всём, что произошло, и о том, что нам пришлось пережить. Я не сомневался, что Рэдиссон согласится.

"Да, парень, - сказал он в ответ на мой нетерпеливый вопрос, - я, может быть, и не слишком верю тебе.
но в этом вопросе я с тобой - хотя бы ради
ради маленькой Рут, которая здесь.

"Только не это!" - быстро выпалила она. "Умоляю, дядя Пьер,
неужели у тебя нет более глубокой мысли, чем эта? Загляни глубоко в свое сердце,
и скажи "нет", если осмелишься!"

Рэдиссон посмотрел на нее, потом на меня, и в его усталых глазах я увидел
то, что я редко находил в его лице. В тот момент я понял, что
даже от нас он скрывал свою настоящую сущность.

"Да, дитя мое", - тихо ответил он. "Я не решался признать это, но
это правда. Возможно, я не принадлежу к вашей вере, но я сделаю это ради
Того, кто страдал за всех нас, и в надежде, что через нас этим бедным, верным друзьям нашим будет дарован свет,
чтобы рассеять их тьму.

С этими словами он встал и внезапно покинул нас, ни разу не упомянув о
снова этот разговор, до того дня, когда он ушел от нас. Но мы с Рут
некоторое время сидели молча, размышляя.

- Это ужасно, - пробормотал я наконец, - как это суеверие
овладело такими людьми, как Учичак. Ведь Могущественный - это не более чем зверь.
хитрый, безжалостный, но все же зверь. С такими людьми, как Рэдиссон и могавки, мне нечего бояться.

 — Тише, Дэви, — немного грустно улыбнулась Рут. — Это не так просто, как тебе может показаться. Разве что-то в этом мире было простым? То, за что мы боремся и страдаем, того стоит
в то время, когда Слово приходит в мир. Бог никогда не облегчал путь тем, кто несёт Его Слово.

Я не на шутку удивился. В её милом лице был свет, которого я никогда раньше не видел, и что-то в её поведении тронуло меня до глубины души, так что я пожелал ей спокойной ночи и оставил её спать.

И с той самой ночи я думал, что Руфь говорила не о себе, потому что её слова были полны пророчества.

 В следующие несколько дней мы вчетвером были очень заняты.  Мы решили, что если работа должна быть сделана, то её нужно сделать немедленно, и мы приготовились.
без промедления. Я думаю, что Рэдиссон, несмотря на свои слова в ту ночь,
очень хотел отправиться на запад, в земли, где ещё не бывал ни один человек,
потому что он всегда стремился за пределы известного.

Кри были готовы помочь нам во всём, о чём мы просили.
Учичак дал нам своих собак и сани, на которые мы погрузили еду
и наши ружья, а также весь запас пороха и пуль, который у нас был. Было решено, что после следующего сильного снегопада мы отправимся в путь, и по приметам индейцы кри заявили, что буря не за горами.

И действительно, это случилось в течение недели — два дня шёл сильный снег и дул сильный ветер. И когда это случилось, мы поняли, что вскоре нам придётся расстаться с нашей малышкой. Но то, как это расставание произошло, и его окончание были совсем не такими, как мы ожидали.




Глава XIII.

НАБЕГ.

Теперь, возможно, то, что я должен рассказать, покажется странным,
нехристианским и удивительным, как и мне. Но это правда. В той далёкой северной стране происходит много подобных вещей,
потому что там человек очень близок к силам мира, и независимо от того,
То ли его разум пробуждает жуткая тишина снегов,
то ли в этой тишине и впрямь есть близость к Богу, я не знаю. Это часто мучило меня, и ответа я до сих пор не нашёл.

 Но вот что я знаю точно. Не веря ни в какие суеверия, я тогда верил и до сих пор утверждаю, что всё дело с Таинственным Лосем, Могущественным, было подстроено кем-то
Высшая сила, и Гиб Кларклах достиг своего триумфа и своего конца благодаря
тому же руководству. Однако я лучше оставлю вас судить
самим.

Шторм напал на нас и закрыла нас в наших домиках на два дня. О
утро третьего дня было решено, что мы должны пуститься в путь как
как только корочка образовалась достаточно прочная, чтобы выдержать собак и сани. В
тем временем, Uchichak и я вышел на последнюю охоту, думал в
принести в оленя или лося, с зимнего Зубр отнесло
далеко к югу от нас.

Два дня безделья и обжорства, как было принято у кри, почти
полностью истощили запасы еды в деревне. Поэтому большинство
мужчин отправились на охоту. Рэдиссон и двое могавков
Они шли вместе, не допуская никого другого в свою компанию, и на
второе утро после этого мы вчетвером отправились на поиски.
Согласно обычаю, воины шли небольшими группами или поодиночке,
рассыпаясь во всех направлениях. Рут занималась изготовлением
ножен из оленьей кожи для ружей, поскольку в такой жуткий холод
было невозможно работать с железом.

Нас с Учичаком сопровождал живой молодой храбрец по имени
Вапистан, или Куница, которая часто ходила с нами и чьи
способности к выслеживанию были поразительны. Как всегда, мы были вооружены только
луки и стрелы с кремневыми наконечниками. Моё собственное оружие, которое я изготовил с особой тщательностью, представляло большой интерес для кри, потому что оно было в два раза длиннее и толще, чем у них, и даже Учичак едва мог его согнуть, хотя мне это давалось довольно легко. Я никогда не был таким искусным, как Журавль, но когда дело касалось расстояния, я мог значительно превзойти его. Это, однако, было скорее из-за моей большей силы, за которую я позже от всего сердца
поблагодарил Бога.

 Казалось, что из-за силы шторма большая часть крупных
животные бежали в укрытие на холмы, и, хотя мы долго кружили вокруг деревни, а затем направились на север, к вечеру мы не нашли ничего, кроме нескольких кроликов, которых едва хватило на наши нужды. Поскольку впереди был ещё один день, мы разбили лагерь под ивами на берегу замёрзшей реки. Я убеждал Учичака двигаться дальше к холмам на северо-востоке, но он наотрез отказался.

— Это Призрачные холмы, брат. Там ходит Могущественный, и
там танцуют духи мёртвых. Мы слышим, как они поют на ветру. Мы не должны их беспокоить.

Весь тот вечер Журавль был очень молчалив и подавлен, и я понял, что он считает, что это наше последнее путешествие вместе. По его мнению, Великий Дух никогда не позволил бы мне вернуться с этой охоты на Могущественного. Холмы Призраков были священными, и их собирались осквернить. Действительно, после того заседания Совета мы пользовались немалым уважением у всех воинов, которые считали, что мы храбро идём на смерть. Я
позже узнал, что было решено, что Желтая Лилия должна
стань приемной дочерью племени, если мы не сможем вернуться.

Ранним утром мы втроем покинули наше укрытие в кустах и
отправились в путь, полные решимости избежать позора возвращения в деревню
с пустыми руками. Теперь мы снова повернули на юг,
не заметив ни клочка леса, где могли бы укрыться лоси или олени.
Утро было еще в самом разгаре, когда мы добрались до развилки густо разросшихся
сосен и осторожно двинулись через них. Внезапно крик
Вапистана, раздавшийся сбоку, позвал нас к нему.

"Идите скорее!"

Мы увидели его стоящим посреди кустов, где снег уже растаял.
его пнули по широкому кругу, открывая доступ к нежным
зеленым побегам внизу. Но на его
лице не было выражения радости, и когда мы подошли, Кран резко остановился.

- Давайте поскорее уйдем отсюда, - пробормотал он. Я был поражен этим, потому что
мне было ясно, что здесь лежал лось, и я уставился на них.
двое мужчин, пока Вапистан не подвел меня к краю небольшой поляны.

«Пусть мой брат взглянет на следы Могучего», — вот и всё, что он
сказал. Передо мной были такие следы, каких я никогда не видел, — огромные
отпечатки острых копыт, которые мог оставить только великан
лось, напавший на нас в самом начале. С тех пор я охотился на многих лосей, но никогда не находил такого следа, как тот.

"Послушай, Учичак," — сказал я, дрожа от нетерпения. "Если это Могущественный, то он, должно быть, послан нам, ведь мы далеко от Холмов. Пойдём за ним. Я буду охотиться на него, тебе не нужно."

"Могучий человек идет на шторм," - пробормотал Крэйн, взглянув
вокруг с опаской. Тем не менее, мои слова произвели на него впечатление.
"Мы посмотрим, куда ведут следы. Может быть, Великий
Дух послал его к своим детям. Он может привести нас к стаду
лось. Мы пройдём немного дальше.

Так началось наше странное паломничество.

Мы без промедления отправились в путь, Вапистан шёл впереди, а Учичак замыкал
колонну. Та осторожность, с которой эти охотники вели себя,
говорила мне больше, чем любые слова, о том, что наше путешествие было опасным. С натянутыми и готовыми к бою луками мы прочёсывали каждый уголок леса, и при каждом треске веток и деревьев на сильном морозе я видел, как Вапистан приходит в боевую готовность. Но вокруг нас не было ничего, кроме мёртвой тишины, сквозь которую
Потрескивание мороза и «шур-шур» наших снегоступов звучали громко.

Милю за милей мы пробирались от одного клочка леса к другому, и
всё же глубокие следы гигантского зверя вели нас вперёд.
Свежий снег затруднял ему передвижение, потому что при каждом шаге он проваливался по колено. Кри, возможно, считали, что он летел по ветру, но я-то думал, что он был слишком беспечен, чтобы покинуть укрытие холмов в такую бурю. И в своих мыслях я пренебрегал провидением, в чём позже с готовностью признался.

Вскоре тропа вывела нас к довольно большой реке, и мы
перешли по льду. Другой берег был покрыт густыми деревьями, и, когда мы
подошли к ним, я повернулся к Журавлю и улыбнулся.

"Если Могущественный ходил по шторму, Учичак, то, похоже, люди тоже могли там ходить."

Но индейцы уже заметили тёмную тропу на дальнем берегу, и с гортанным возгласом удивления мы все бросились вперёд. Там, под сенью деревьев, снег был не таким глубоким, и следы Могучего вели нас прямо к глубокой
тропа, протоптанная в снегу, где они заблудились.

 «Это другие охотники из деревни?» — спросил я по незнанию.
 Двое кри отбросили свои снегоступы и крадучись пошли по тропе,
а я оперся на свой лук.  Было ясно, что лось
прошёл по этой тропе, где снег был утоптан и утрамбован им, и я начал лучше думать о его
рассудке.

Учичак внезапно выпрямился, и по его лицу я понял,
что что-то не так — ужасно не так. Его обычная невозмутимость
уступила место гневу и горю, и он повернулся ко мне с пылающим взором.
его тёмные глаза.

"Брат мой, мы должны немедленно поспешить в деревню. Люди приходили и уходили, и они не из нашего народа."

Я всё ещё не понимал, что он имеет в виду, хотя его лицо отрезвило
меня.

"Тогда иди, — ответил я, — а я продолжу идти по следу Могущественного."
Но Вапистан подскочил ко мне, нетерпеливый и разгневанный.

«Храбрый Глаз не может прочитать следы», — резко воскликнул он. «Смотри, здесь
прошло много людей — два или три десятка. Их следы ведут прочь
от деревни, и с ними едет собачья упряжка. Они направляются к
Призрачные холмы, и их снегоступы сделаны чиппева. Давайте
поспешим, братья мои!

Затем я застонал, вспомнив, что Рэдиссон говорил о Гибе,
по прозванию Щука, и его последователях-чиппева. Если эти люди
пришли в деревню, когда охотников не было, что же случилось?

 Мы быстро забыли о Могущественном и в отчаянной спешке
пошли по тропе к деревне. Вапистан
продолжил, сказав, что это было очень свежо, что группа прошла мимо нас не более часа назад, и вскоре его слова подтвердились
Так и случилось. Когда мы свернули за крутой поворот тропы вдоль реки, то
увидели двух мужчин, быстро идущих нам навстречу. Они были не
более чем в сотне ярдов от нас, и мне не нужно было торопливое
восклицание Учичака, чтобы понять, что это были чиппева. Один из них был нашим старым другом Соан-ге-та-ха, а другого я не знал.

На какую-то долю секунды мы уставились друг на друга, а затем я увидел, как вождь чиппева
сбросил чехол с мушкета. Я бросился на двух своих
товарищей, как раз когда оружие выстрелило, выпустив облако дыма. Пуля просвистела над головой, и от этого неожиданного и
трусливая атака. Я поднял свой натянутый лук и натянул его.

 Двое чиппева отскочили в сторону сразу после того, как вождь выстрелил, и
побежали к деревьям, чтобы укрыться за ними. Но моя стрела летела быстрее,
чем они. Когда Учичак и Вапистан бросились вперёд, я увидел, как Храбрый
Сердце споткнулся, и мушкет отлетел от него. Однако он снова вскочил и побежал, но короткая пауза дала моим мстительным друзьям преимущество. Все четверо скрылись среди деревьев с дикими криками, от которых у меня замирало сердце.

 Я медленно последовал за ними, радуясь, что моя меткость не подвела.
это правда, потому что за всю свою жизнь я ни разу не проливал человеческую кровь.
 В том, что эти чиппева были врагами, не было никаких сомнений, и я предусмотрительно остановился, чтобы подобрать мушкет, брошенный вождём, потому что такие вещи были ценны. На мгновение я удивился, что оружие не смутило двух кри, но поспешил за ними в лес. Когда я это сделал, то мельком увидел что-то тёмное, мчавшееся к нам со стороны деревни, но остановился, чтобы не смотреть, что это было.

Из-за деревьев и кустов доносились звуки борьбы, и когда
Я прорвался вперёд и увидел четверых впереди. Вапистан спокойно сидел в снегу, вытирая свой длинный кремневый нож, и я с содроганием отвернулся от него. Соан-ге-та-ха и Учичак схватились за рукояти,
но Журавль явно владел ситуацией и управлял вождём чиппева, в плече которого всё ещё торчала моя стрела. Как только я бросился вперед
сквозь снег, Храброе Сердце отклонился назад, нож выпал из
его онемевших пальцев, и Учичак встал мне навстречу.

"Это был хороший бой, брат!" - спокойно сказал он. "Эта собака чиппева"
всего лишь потеряла сознание от потери крови. У куницы острые зубы, и она
воин. Хорошо!

Я опустился на колени рядом с Храбрым Сердцем, вытащил стрелу из его
плечевых мышц и наспех перевязал уже начавшую кровоточить рану.

Пока я это делал, я рассказал остальным о тёмном предмете, который я
видел приближающимся, и Вапистан ускользнул. Журавль помог мне
поднять Храброго Сердца и прислонить его спиной к пню, и едва мы это
сделали, как позади нас раздался треск кустов, и в поле зрения
Рэдиссон, Хранитель и Быстрая Стрела, ведущие ту же собачью упряжку,
которая была подготовлена для нашей охоты на Могучего. Вождь чиппева
открыл глаза.

— Соан-ге-та-ха, — сердито выпалил Рэдиссон по-английски, — у тебя дурное сердце! Ты повёл своих воинов против кри, напав на них ночью, и ты жестоко поплатишься за это!

 — Что случилось? — воскликнул я, чувствуя, как во мне нарастает страх. — Что всё это значит?

Храброе Сердце жестоко улыбнулся, а двое могавков остались невозмутимыми.
Рэдиссон повернулся ко мне, и его крупное тело внезапно содрогнулось от рыданий.
Его седобородое лицо, казалось, было озарено молниями, когда он ответил на языке кри, чтобы воины могли понять.

"Что это значит? Это значит, что Щука идёт в свой последний поход,
Дэви! Прошлой ночью банда из тридцати чиппева ворвалась в деревню.
Несколько мужчин сдерживали их, пока большинству женщин не удалось сбежать с кое-какими вещами.
затем ... затем деревня была разрушена.

Сломал грунт от Uchichak, и его рука потянулась к его ножом, а он
стоял над раненым начальником. Но я швырнул его подальше, горячий вопрос
на моих губах.

- Они охотились за Рут? — Они причинили ей вред?

 — И да, и нет, парень. Они увезли её в плен на санях.
 К счастью, эти собаки и наши сани были спрятаны в недоступном для них месте. Когда мы с могавками вернулись, мы забрали их и отправились в погоню.
Ты пойдешь с нами, а мы последуем за отрядом".

"Что мы можем сделать против них?" Безнадежно воскликнул я.

"Мы можем наблюдать и ждать", вернулся в отеле Radisson мрачно, со значительным
посмотрите на две изможденные воины рядом с ним. "Учичак, отведи
этого Чиппеву обратно и держи его в плену. Собирай своих охотников
быстро - даже сейчас они приближаются. Пошлите гонца в деревню Говорящей Совы и попросите его молодых людей присоединиться к вам. Затем следуйте по нашему следу, даже если он приведёт к Призрачным холмам. Там, возможно,
Щука решит, что вы не осмелитесь пойти за ним.

Учичак ничего не сказал. Они с Вапистаном рывком поставили Храброе Сердце на ноги.
вернули ему снегоступы, и все трое ушли. Так
внезапно и неожиданно было жутких новостей, разбитые на меня, что я
стояли, будто под кайфом. Отель Radisson приехал и поставил ему ласково руку на мой
плечо.

"Иди, парень, еще не все потеряно. Они не причинят вреда маленькой деве, и
мы должны поспешить по их следу. Даже Пайк не осмелился бы причинить ей вред,
пока их вождь в плену. Пойдём, у нас впереди работа.
 А теперь расскажи мне свою историю, пока мы идём вперёд.

Я в отчаянии рассказал ему, как мы вышли на след. Когда я
Закончив, Рэдиссон сурово посмотрел на могавков и поднял руку.

"Братья мои, Великий Дух сражается за нас! Могущественный вывел Храброго Глаза на тропу. Он поведет нас туда, где тропа теряется!"

Так началось безумие Рэдиссона — безумие, которое, я думаю, было послано Великим Духом, о котором он говорил.




Глава XIV.

Преследование.

Когда я говорю о безумии, я не имею в виду ничего другого. С этого момента старик, как мне показалось,
сошёл с ума. Мы вдвоём шли впереди,
Могавки следовали за санями, и Рэдиссон выбрал такое место, где я никогда не бывал ни до, ни после.

 Могучая энергия старика владела всеми нами. По его словам я вскоре понял, что он проникся мыслью о том, что Лось был послан, чтобы снова привести нас к Рут, и вскоре эта сверхъестественная мысль овладела и мной. Мы пошли по следу
налетчиков, который через несколько миль пересекал реку и
уходил прямо на северо-восток, а за ним тянулись следы лосей.

Миля за милей мы шли по следам.  Я удивлялся словам Рэдиссона.
слова — «там, где теряется след», — потому что казалось, что ребёнок мог бы пройти по такому ровному, глубокому следу, как этот. Но он не зря прожил свою жизнь в глуши. Пока мы шли вперёд, он рассказывал о том, как налетчики, должно быть, ушли перед сильным штормом и проехали через него, чтобы напасть на деревню с индейской хитростью, когда они знали, что охотников не будет.

 Их цель была достаточно ясна, потому что Гиб думал, что сможет крепко схватить их.
Рэдиссон захватил Рут и, возможно, собирался продать это преимущество
англичанам или французам. Обе нации причинили зло ужасному старику
человек глубоко внутри, и оба они, должно быть, обезумели бы, если бы услышали, что он снова на свободе в своей собственной стране. В былые времена само его имя, ужас, внушаемый его бесчисленными дерзкими выходками и приключениями, не раз избавлял залив от его врагов. Я
часто думал, что если бы французы не предали его так постыдно, а англичане не злоупотребили бы его великими полномочиями так подло, то одна из этих наций уже сейчас управляла бы всеми землями от колоний до залива. В мире идут войны и ходят слухи о войнах.
однако страна, и я даже недавно услышал дикий слух, что наши
армии завоевали всю Канаду; хотя, на мой взгляд, это вряд ли
возможно. Но вернемся к моему рассказу.

На санях было немного вяленого мяса, и мы ели его по пути.
ехали без остановок. Группа чиппева, опасаясь преследования, прибавила скорость
в отчаянной попытке укрыться в Холмах
прежде, чем их настигнут. Тропа была свежей, и они не могли идти быстрее нас, потому что им мешали сани, на которых везли Рут.

От Рэдиссона я узнал, что Гиб хитроумно помешал своим налётчикам причинить вред жителям деревни. Он, без сомнения, знал, что если бы
Рут похитили одну, кри долго бы сомневались, прежде чем последовать за ним в священные холмы. Но дикие инстинкты его последователей нарушили его коварные планы. Соан-ге-та-ха
и ещё один из них вернулись, чтобы грабить, жечь и убивать, думая, что легко догонят отряд. Но ради нас они бы так и сделали,
и теперь даже Призрачные холмы не удержали бы мстительных кри от
преследования.

Вечером мы остановились на полчаса, чтобы покормить и
отдохнуть собак. Теперь недели закалки и охоты начали приносить плоды,
потому что я выдерживал этот ужасный темп почти так же хорошо, как и остальные. Мои
рёбра всё ещё немного болели, но в целом я был бодрее и сильнее, чем когда-либо в жизни.

Остальные были нам благодарны, и в это время мы зарядили ружья вместе с мушкетом, взятым у Храброго Сердца, и тщательно укрыли их на санях. Они могли понадобиться нам в любой момент, а заряжать их было непросто. Какое-то время я не видел никаких признаков
Мы нашли сани Рут на тропе, по которой шли, и рассказали об этом Сторожу.

"Они там", - проворчал он. "Они идут по ним, пряча их под
своими следами".

"Это выглядит так, как будто они готовы были потерять след," положить в
Отель Radisson. Он, казалось, вообще не вспоминают такую возможность, принимая
это как само собой разумеющееся, и ирокезами только кивнул. Мне это показалось странным, но я промолчал.

Когда Дух Мёртвых начал танцевать в небе, мы снова отправились в путь, подгоняя уставших собак.  С небес доносились слабые раскаты грома, но мы продолжали идти.
и дальше по снежным просторам, в то время как вокруг нас падали гротескные тени,
а огни мерцали над головой голубым и пурпурным пламенем. Это
было удивительное зрелище, намного превосходившее всё, что я видел дома,
где огни были обычным явлением, и я не винил кри в том, что они дали им такое название. Для невежественного народа эти
пылающие Божьи огни, должно быть, действительно казались духами,
прыгающими по небу.

Глубокая тропа вела нас прямо через лес и бескрайние снежные просторы.
Однажды мы пришли к месту стоянки чиппева, где
они тоже сделали короткую остановку, чтобы поесть и отдохнуть. Далеко за ними лежал
густой лес, и широкая изогнутая линия более высоких деревьев указывала на то, что
перед нами была какая-то большая река или, возможно, озеро.

И озеро, в котором она оказалась, посреди деревьев, с небольшим
поток, исходящий от него. Все было покрыто льдом, очищено от снега
ветер, и тропа вела прямо к этому ледяному покрову. Рэдиссон
мрачно рассмеялся, когда мы нашли это.

- Подожди, Дэви. У нас должен быть здесь совет. Ты прекратишь с собаками?
"

Я повиновался, в то время как остальные разошлись в разные стороны по улице.
лед. Они вернулись достаточно быстро, и с их первых слов я понял
что след потерян.

"Они разбежались по льду", - сказал Быстрая Стрела. "Три группы"
ушли с дальнего берега.

Рэдиссон кивнул, его глубокие глаза обшаривали деревья вокруг нас.

"Тогда как мы узнаем, за кем следовать?" Я вскрикнула в смятении. "Кто из них
взял с собой сани?"

"Этого мы не знаем, парень", - ответил он, словно обращаясь к ребенку. "Они
последовали за санями, скрыв их следы. Он может быть с любым из
три стороны. Они будут качаться в широкий круг, а затем
прямо к холмам. Независимо от того, куда мы пойдем, мы потеряем время.
Отличный трюк, чтобы дурачить детей, шеф.

Смотритель только хмыкнул, в то время как я ошеломленно уставился на них. Почему
Рэдиссон воспринял это так спокойно? Но он не дал мне времени на расспросы.

"Вы нашли это?" он просто спросил могавков. Быстрая Стрела сделал
ответ.

«Путь Могущественного лежит в одиночестве. Он ведёт на восток, где
лежит тень Призрачных Холмов».

И тут я всё понял. Рэдиссон предложил оставить тропы
чиппева и пойти по следу зверя! Он верил, что
Животное, посланное, чтобы вести нас, превзошло все его лесные хитрости и уловки, и я в гневе набросился на него с протестом.

"Это безумие!" — сердито заключил я. "Лучше потерять время и всё равно идти по следу врага, чем следовать за бродячим зверем!"

"Не спорь с мудростью стариков," — сурово воскликнул Рэдиссон, и в его голосе звучала уверенность. — Могущественный ведёт нас, Дэви. Ты иди впереди, Хранитель, а мы за тобой. Теперь мы должны сойти с тропы, и это будет нелегко.

 Возмущённый безумием старика, а я считал его таковым, я отправился в путь.
с Хранителем, чтобы сбить его со следа. Лось помчался прямо к холмам, и его длинные ноги при каждом шаге погружались в снег почти по плечо. Я гадал, как далеко он от нас, и когда
Хранитель быстро опустился на колени, чтобы понюхать след, я понял, что мы, должно быть, близко к нему.

 Мужество и сила, которые были в теле старого вождя, поражали. Мы прокладывали тропу по очереди, глубоко проваливаясь
обувью в мягкую корку при каждом шаге, пока не потребовалась вся наша
выносливость, чтобы продолжать работу. Мили пути
Шли часы, а мы продолжали двигаться с той же ужасающей скоростью. Иногда Рэдиссон и Быстрая Стрела сменяли нас, но мы по-прежнему направлялись прямиком к Призрачным холмам, чьи покрытые деревьями и скалистые вершины теперь чётко вырисовывались на фоне сияющего неба. По мере нашего продвижения я начал разделять взгляды Рэдиссона. Возможно, в конце концов, этот сверхъестественный Лось вёл нас, направляя прямо к нашей цели. И
будь то тишина этих пустынных и безлюдных мест
вокруг или какое-то внутреннее ощущение ночи, я обрёл уверенность в том, что
Тот, кто на самом деле вел нас, не допустил бы, чтобы маленькой служанке причинили вред.

Казалось, прошли часы, прежде чем мы снова отдохнули, и на этот раз я бросился
на шкуру от саней, прижавшись к собакам, чтобы согреться, и
уснул. Эти трое стариков, должно быть, были сделаны из железа, потому что, когда я
проснулся, я увидел Хранителя, сидящего так же, как я его оставил, настороженного и с
острыми глазами, как всегда, в то время как Быстрая Стрела и Рэдиссон тихо разговаривали
тона.

Бедные животные, которые тащили сани, страдали даже больше, чем мы.
Они были измотаны до смерти, и прежде чем мы снова отправились в путь, накормив их
мы разрезали на них все, что могли из наших скудных запасов еды.
единственная одежда, которой были прикрыты ружья, и перевязали их кровоточащие ноги.
как могли. Они упали на тропу хромает, но должно
было что-то Индийского флегматичности в них, за все, что
"долгий марш" я не слышал никаких криков, никакого нытья, вырываются из глотки.

Теперь, впервые, я подумал грим. Что случилось с
его? Где он был? На мои вопросы Рэдиссон улыбнулся.

"Он по-прежнему верен, парень. В деревне говорили, что он
защищал Рут, пока Гиб не убил бы его, когда девушка
согласилась пойти с ними, чтобы спасти его жизнь. Грим всегда был рядом с ней.
похоже, что и сейчас с ней достаточно ".

Это сильно приободрило меня, хотя надежды было немного. Что ж, я знал
коварство этой старой овчарки и то, что, пока Рут была в опасности, он
присматривал за ней так же, как это сделал бы мой отец. Когда я снова взялся
за изнурительную работу, то с большим сердцем и уверенностью в себе
настроился сильнее, чем с самого начала.

Теперь мы знали, что до конца этого ужасного
путешествия осталось совсем немного. По крайней мере, это знали трое моих товарищей, потому что я отказывался
признаю, что в следовании по лосиной тропе было что-то безумное. Короткий сон и еда очистили мой разум от влияния ночи, и, пока мы брели по снегу, я с горечью ругал себя за то, что вообще согласился на это.

 Медленно приближались холмы впереди, багровые в неземных мерцающих огнях, и возвышались над нами. Постепенно широкое снежное пространство
превратилось в небольшие возвышенности, и вскоре мы оказались среди первых
Призрачных холмов. Вскоре я понял, почему они получили такое название.

 Казалось, что они вырастают прямо из земли — огромные массы
черная скала, похожая на ту, что на побережье ниже Ратсби, у нас дома. Как мы
обратил среди них, по-прежнему ниже, что гигантский след левой равнины
нам читать, я увидел, что несмотря на обильные снегопады черной массы
рок стоял голой и мрачной, замыкая вокруг нас и закрывая
выше света.

Тропа теперь вела вниз - вниз извилистой линией среди возвышающихся
скал, и мы проезжали по еще более глубокому снегу, который сошел
с холмов. Пока мы пробирались по тёмным коридорам, нас обдал резкий холодный
ветер, пронизывающий до костей. Это был не первый раз, когда я
пронизывающий северный ветер, который бесконечно труднее выносить
чем самый тихий холод, каким бы сильным он ни был.

Таким образом, мы были буквально поглощены этой ужасной пропастью скал
и снега, и странное ощущение этого места подействовало даже на наших собак,
которые рычали и дрожали. Кругом стояла мертвая тишина, за исключением шума ветра
и воя, который, казалось, пронизывал эти узкие
ямы тьмы, пока мы с трудом не смогли противостоять ему.
Откуда-то спереди донесся протяжный жуткий вой волка,
долетевший до нас по ветру. Я увидел, что Быстрая Стрела, шедшая впереди меня, остановилась.
и вскинул голову; затем, не обращая внимания на бурю, издал
ответный вой — такой же совершенный, как и первый, — и собаки
издали резкий визг. К этому времени я понял, как на борту «Лэсс»
Рэдиссон так поразил и пристыдил нас всех, и даже сам немного
научился подражать ему.

Было страшно ехать вперёд сквозь этот буран, который бросал в нас ледяные
снежинки, словно крошечные ножи, и знать, что снаружи, наверху, ночь была тихой и безветренной. В самом деле, в Призрачных холмах никогда не было покоя, и я прекрасно это понимал
Вот почему индейцы боялись и избегали их.

 Теперь я был более чем когда-либо уверен, что мы не только шли не по тому пути, но и что этот Могущественный был послан мерзким дьяволом, чтобы сбить нас с пути и подвергнуть опасности худшей из всех. Преодоление этих холмов было ужасно и для тела, и для души. По мере того, как мы углублялись в темноту, наши шаги, ветер и голоса порождали странные отголоски. Они не летели мимо, а, казалось, кружились над головой,
словно какой-то поток ветра подхватывал их и кружил
по направлению к нам.

Хранитель шел впереди, Рэдиссон следовал за ним. Внезапно, когда
мы вышли на более светлое пространство, я увидел, что шеф полиции
исчез! Я издал единственный крик, который разнесся вокруг безумным эхом,
но Быстрая Стрела схватил меня, когда я в ужасе обернулся.

"Мир! Та-ча-нун-тиа всего лишь пошла вперед, чтобы увидеть, что ждет впереди.

С этими спокойными словами мой страх прошел, и мне стало стыдно. В конце концов, мы были в руках Божьих, и если Он хотел, чтобы зло пришло к нам, то оно бы пришло. Поэтому я подавил свой страх и последовал за санями. Ещё мгновение, и мы миновали проход.

Повернув за угол острого утеса, мы снова оказались в ночи
стоя на гребне голой черной скалы. Рядом с нами
стоял Хранитель. Позади возвышались те ужасные утесы, но впереди
была небольшая лесистая котловина, освещенная небесными огнями и
простиравшаяся впереди до холмов вдалеке. Отель Radisson повернулся к
Ирокез с вопросом.

"Отец мой, следы Могущественного затерялись, и я их не вижу
. Но под нами — жилища воинов.

Я снова посмотрел на лесистую местность. И действительно, я увидел
Мы увидели чёрные силуэты, которые вполне могли быть хижинами или
домами, но не было никаких признаков огня, который мог бы нас обрадовать.

"Могущественный хорошо вёл нас," — торжествующе закричал Рэдиссон. "Мы
прибыли раньше тех, кого ищем! Давайте отдохнём, братья, и повеселимся,
ведь мы хозяева крепости Щуки, и его судьба в наших руках!"

Так мы и лежали до конца той ночи в снегу за выступом,
а над нами выл ветер, залетая в расщелину между скалами, и
вокруг нас бедные усталые собаки сбивались в дрожащие кучки, потому что мы
Мы не осмеливались разжигать костёр и чуть не замёрзли на сильном морозе.
Но Лось привёл нас в нужное место, и безумие Рэдиссона было отчасти оправдано.




Глава XV.

Превзошли ожидания.

Уже почти рассвело, когда мы добрались до хребта, или уступа, который
тянулся вдоль скал, плавно спускаясь по снежным холмам в котловину внизу. Но когда танцующие мертвецы растворились в небесах,
холод стал слишком сильным для любого из нас. Нам нужно было
развести костёр, чтобы не погибнуть, и два могавка исчезли
справа и слева. Было так холодно, что невозможно было уснуть, мы устали
как и мы.

 Однако Хранитель вернулся и жестом показал нам, что мы должны
следовать за ним, и через несколько мгновений мы собрались в глубокой расщелине
среди скал, по другую сторону от ужасного прохода, по которому мы
прошли. Здесь Стрела встретил нас с сухими ветками и берестой, и вскоре
мы собрались вокруг бездымного костра, который, по крайней мере,
позволял нам спать.

Пока один из нас дежурил, день прошёл. После полудня
меня разбудили и поставили на стражу на гребне хребта,
откуда открывался вид на котловину. Чуть позже я увидел несколько движущихся
Я увидел вдалеке, на западе, какие-то предметы и быстро разбудил своих спутников, испытывая огромное облегчение и радость. Могущественный направил нас в нужную сторону!
 Несомненно, он сам много лет жил на этих холмах, где был в безопасности от людей, и, следуя по его следам, мы случайно нашли кратчайший путь к центру Призрачных холмов, в то время как отряд чиппева был вынужден идти по более длинному пути.

По мере того, как движущиеся объекты приближались, они превращались в фигуры людей,
чёткие и ясные в этой атмосфере, которая, казалось, приближала всё к нам. Мы молча наблюдали, и каждый из нас знал, что
остальные видели все и смогли разглядеть сани с каким-то темным
предметом на них. В отряде было едва ли дюжина человек, так что мы знали
остальные сделали более длинный крюк, чтобы отвлечь внимание и задержать преследование
и, несомненно, прибудут позже.

"Что мы будем делать?" Я прошептал Рэдиссон. - У нас мало еды, но все же
мы не можем напасть на них.

Он повернулся к могавкам, и трое стариков несколько мгновений
разговаривали на языке ирокезов. Тем временем отряд чиппева
подошёл к хижинам, и вскоре я увидел, как вспыхнул огонёк
огонь-дым, поднимающийся из середины. На расстоянии было невозможно
разглядеть форму или черты лица, но я не сомневался, что ноша, которую
сняли с саней, и темная точка рядом с ней были Рут и
верный Грим.

"Трудно сказать", - сказал Рэдиссон по-французски, его красивое лицо сморщилось
в недоумении. - Мы не можем пойти в открытую атаку, потому что этот негодяй Ларю
скорее убьет маленькую служанку, чем отдаст ее. Очевидно, что они не боятся врага, раз находятся на открытом пространстве и дым виден издалека.

"Их ещё с десяток, и, должно быть, они не
«Боюсь, что люди Учичака. Возможно, они пришли по тропе, которую
Быстрая Стрела обнаружил и прошёл по ней в прошлом году. Он говорит, что её
можно защитить от армии. Я не вижу другого выхода, кроме как
дождаться ночи и попытаться спуститься и забрать маленькую служанку. Если бы мы
могли привести её сюда, мы могли бы защитить этот перевал позади нас от
тысячи человек».

Быстрая Стрела одобрительно хмыкнул. «Кри не могут прорваться по западной тропе, — сказал он. — Они падают в обморок при виде крови.
 Чиппева тоже женщины. Сегодня ночью мы прокрадёмся и заберём Жёлтую Лилию».

Я размышлял над его словами, глядя на лагерь внизу. Если он
был прав, мы не могли рассчитывать на помощь, потому что та ужасная пропасть,
через которую мы прошли, была неизвестна никому из людей, а тропа, по которой
шёл Гиб, несомненно, была защищена от кри. Но если бы только Учичак...

"Послушайте!" — воскликнул я, охваченный этой мыслью. «Нас всего четверо, и трое из нас могли бы удерживать устье этого оврага — даже весь этот гребень. Я не умею управлять собаками и недостаточно хорошо знаю тропу, но Быстрая Стрела или Хранитель могли бы сесть в сани
и возвращайся, привезя Учичака и его людей по следу Могущественного. Тогда сегодня вечером ты и оставшиеся могавки сможете попытаться спасти Рут.

Рэдиссон молча обдумал предложение, взглянул на невозмутимых вождей и получил одобрительное ворчание. Не говоря больше ни слова, Великий Быстрая Стрела опустил меховой капюшон и взял в руки верёвку, служившую кнутом.

— Я пойду, — заявил он, как всегда, спокойно. — Я найду тебя на перевале?

 — На перевале, — эхом отозвался Рэдиссон.

 Без лишних слов собак, рычащих и протестующих, загнали в
сбруя, Стрела щелкнула кнутом, и он помчался вдоль
гребня к выходу из ущелья, как будто предстоящее ему долгое путешествие
было не более чем увеселительной прогулкой. Он оставил оружие, все
экономьте вместе с вяленым мясом.

Рэдиссон и я отправились к группе сосен, которые росли в
укрытии хребта, и когда мы вернулись с запасом сухих
дров, мы обнаружили Смотрителя, свернувшегося калачиком и спящего. Казалось, что индейцы обладают способностью засыпать, когда захотят, и Рэдиссон усмехнулся.

"Побудь на страже, парень, пока я тоже посплю. Разбуди меня в полдень."

Я кивнул, поскольку не испытывал особой потребности во сне, и старик сел
рядом со своим другом, ногами к огню. Я покинул расщелину в скалах
и сделал несколько шагов вперед, к теплому солнечному свету, откуда я мог
разглядеть лагерь Щук. Здесь я присел, прячась,
Я заставил себя ждать настолько терпеливо, насколько это возможно, пока не пройдет назначенное время
.

Лагерь внизу был слишком далеко, чтобы до нас доносились какие-либо звуки, но по
отсутствию каких-либо признаков жизни я понял, что чиппева
отдыхали после своего ужасного перехода. Я не чувствовал присутствия могавков.
презрение к ним; на самом деле, они показались мне людьми, с которыми нужно было считаться, а что касается Гиба из Кларклаха, то я уже достаточно насмотрелся на его мастерство, чтобы знать, что он не из слабых противников.

Ближе к полудню я увидел несколько тёмных фигур, приближавшихся с запада, и, когда они подошли ближе, я услышал слабый лай собак. В прибывшем отряде было всего полдюжины человек, и
остальные вышли им навстречу, после чего все исчезли в хижинах. Очевидно, Гиб считал, что полудюжины человек достаточно, чтобы охранять западную тропу, а это означало, что
почти непроходимые для Учичака.

Затем на меня навалилась усталость, и я разбудил Рэдиссона, который уступил мне своё место у костра. Накрыв голову, я вскоре крепко заснул, несмотря на холод, а когда проснулся, то обнаружил, что день уже почти закончился, а Хранитель ушёл.

"Ешь как можно меньше, Дэви," — сказал Рэдиссон, когда я разогревал немного замороженного мяса у костра. «Нам не хватит надолго».

Поэтому я почти не притронулся к скудному запасу еды. Больше ничего не было,
если только мы не вернёмся в Бесплодные земли или
спускались в лесистые впадины искать игры, которые должны быть
в изобилии там. Действительно, как я позже узнал, это место было густым
от дичи, поскольку животные хорошо знали, что здесь они в безопасности от
охотников.

Сторож, похоже, проводил разведку. Я удивлялся, как старый вождь
мог отважиться выйти вперед, но Рэдиссон объяснила, что чиппева, по-видимому,
несли лишь небольшую вахту, и, сколько я ни вглядывался, я не мог заметить никаких
признаков ирокеза.

«Как ты думаешь, сколько времени пройдёт, прежде чем Быстрая Стрела доберётся до кри?»

Рэдиссон пожал плечами. «Не знаю, парень. Он не стал бы
Они должны были выйти наружу самое раннее к полудню, и собаки были сильно измотаны. Если бы он наткнулся на них на западе, то мог бы быть здесь к утру, но до их прибытия может пройти два-три дня. Мы, должно быть, далеко от тропы Пайка.

Это было слабым утешением, и мы молча ждали. Хранитель так и не появился, и вскоре духи мёртвых начали слабо танцевать на севере. Должно быть, с возрастом хитрость Рэдиссона притупилась, потому что, когда я по глупости подбросил в огонь ещё дров,
он ничего не ответил. Внезапно из темноты донёсся быстрый поток слов, гневных и яростных, в голосе Хранителя.

 Результат поразил меня, потому что одним быстрым прыжком Рэдиссон проскочил мимо меня и разбросал угли по снегу. Я тут же вскочил на ноги и в изумлении уставился на высокую фигуру вождя.

 «В чём дело? Разве наш костёр не видно снизу?»

Хранитель саркастически хмыкнул. «Неужели мой отец утратил свою хитрость?
 Неужели Белому Орлу снятся женские сны?» Снизу донеслось
Огонь был скрыт, но отблеск огня был высоко на скалах.

Рэдиссон, как индеец, с отвращением хмыкнул и прикончил последний уголёк каблуком. Но он ничего не сказал, лишь вопросительно посмотрел на могавка.


«Там два десятка человек, — коротко доложил Хранитель. — Их вождь — Пайк. Их вигвамы старые. Там есть Жёлтая Лилия,
тоже женщина из племени чиппева. Я встретил одного из их молодых людей,
когда он собирал хворост.

Он коснулся своей одежды, как будто под ней что-то было спрятано.
 Слова Рэдиссона подсказали мне, что это было. Старик заговорил:
совсем как само собой разумеющееся.

"Тогда Хранитель будет еще один скальп, чтобы повесить в дыму его
Лодж. Думаю, что вы увидели отражение нашего огня?"

Ирокез пожал плечами и ничего не ответил. Эти двое могли бы
обсуждать погоду или звезды, судя по всем проявленным эмоциям
, а не смертельную опасность, которая угрожала всем нам.
И теперь я начал понимать, что презрение, выраженное двумя могавками,
было не беспочвенным. Они принадлежали к другой расе, чем болтливые
кри и чиппева. Казалось, они держались особняком, как будто
в них было нечто большее, чем могли постичь эти люди. И я действительно так думаю, потому что во всём облике Хранителя была великая мрачность, подобная мрачности Судьбы, и иногда я задавался вопросом, мог ли он хоть как-то предвидеть свой конец.

 Теперь мы были в темноте, если не считать поднимающегося в небо отблеска костров. Казалось, что Рэдиссон и Могавк собирались дождаться
более позднего часа ночи, прежде чем спуститься и спасти Рут.
Холод был невыносимым, но, несмотря на дрожь, я видел, что они оба
Рэдиссон и индеец прислушивались к чему-то, чего я не мог
услышать. Снизу, из-за деревьев, донёсся протяжный волчий вой, на который
слабо ответили голоса собак чиппева.

"Плохой знак, Хранитель," — Рэдиссон бесшумно поднялся на ноги. Затем снег захрустел, и я увидел, как они
обуваются в длинные мокасины. Одно за другим ружья были осмотрены и заново заряжены, и Рэдиссон повернулся ко мне.

"Мы спустимся и будем ждать, парень. Ты поднимешься на гребень, чтобы прикрыть наше отступление, если понадобится."

Взяв в руки дополнительные ружья, я надел снегоступы, и мы вышли из укрытия в скалах. На севере небо только начинало полыхать в танце духов, и слабый отблеск света среди деревьев указывал на костёр, а позади нас возвышались мрачные скалы. Справа и слева по длинной дуге тянулся голый, усеянный валунами хребет, и какое-то время мы стояли, наблюдая за ним.

Внезапно Хранитель развернулся, и в этот момент я услышал
резкий, чистый звук позади. Что-то ударило меня и отскочило в сторону.
мои меха, и как раз в тот момент, когда мимо просвистела еще одна стрела, Рэдиссон
сбил меня с ног. Ночь расколол выстрел, за ним другой,
и раздался одинокий, жуткий вопль.

"В укрытие, Дэви, в укрытие!" - крикнул Рэдиссон, проскальзывая за боулдером.
Ирокез полностью исчез, но его голос дрогнул в единственном звуке
раздирающий душу боевой клич, какого я никогда раньше не слышал. Затем, с ружьём в
руке, я присел рядом с Рэдиссоном.

"Стреляли плохо," — пробормотал он.  "Они должны были пристрелить нас при
первом же выстреле или подождать, пока... а!"

Из темноты снова раздался выстрел из мушкета, и пуля ударилась о землю.
в валун. Отель Radisson мгновенно выстрелил, потом захлебывающийся крик обратно
к нам. Теперь я понял, что гиб увидел наш костер и с его
хитрый у нас окружили. Если бы он подождал до рассвета, мы бы
ни за что не покинули этот хребет живыми, но, несомненно, нетерпение его
воинов взяло верх над его хитростью.

- Подожди здесь, парень, - прошептал Рэдиссон, перезаряжая ружье, - пока я поищу
Хранителя. Мы не должны допустить, чтобы нас застал здесь рассвет.

Если бы он застал нас, мы бы замёрзли, подумал я, пока стрелы
летали вокруг. Я не видел никаких признаков врага, но пламя
небеса начали освещать темный склон утеса, когда Рэдиссон пополз прочь
. Вверху, прижимаясь к поверхности утеса, было пятно
занесенного снегом, и когда мои глаза привыкли к свету, мне показалось
, что по нему двигалась тень.

Я отложил фитиль в сторону, и внезапно мои дрожащие руки снова стали твердыми
когда я внимательно осмотрел этот участок снега. Тень
набросилась на него и заколебалась, и в этот момент я выстрелил.
Пока отдаленное эхо выстрела затихало на дальних скалах,
что-то рухнуло и замолчало.

Прежде чем я успел вытащить ружье, стрела пронзила мой меховой рукав и
слегка задрожала в моей руке. Я отдернул ружье, так как рана была лишь
незначительной, и перезарядил. Затем раздался выстрел откуда-то слева от меня,
и снова раздался тот долгий, душераздирающий вопль ирокеза.
Ему ответили два резких выстрела, и догоняет один из запасных
пушки рядом со мной я стрелял на вспышки.

[Иллюстрация: «Я прижался спиной к валуну и стряхнул их с себя,
отбрасывая каждого ударом».]

Это вызвало новый шквал стрел и пулю, которая просвистела мимо.
Камень ударился о мою машину и отскочил в сторону. Это было сзади, и я с внезапным страхом обернулся. Когда я это сделал, в ночи раздался крик,
словно вырвавшийся из глоток дьяволов, и я увидел несколько тёмных фигур, прыгнувших на меня. С ужасом в сердце я вскочил, забыв о ружьях у своих ног, и встретил их сжатыми кулаками. Я увидел бледный отблеск стали и ударил изо всех сил, громко выкрикивая имя Рэдиссона. Затем страх покинул меня, когда первый человек упал под моим кулаком, и я
Я шагнул вперёд, разъярённый. Прыгающие, кричащие демоны, казалось, были повсюду, но я прижался спиной к валуну и стряхнул их с себя, каждым ударом отправляя одного из них в полёт. Я услышал ликующий голос Гиба и прыгнул на тёмную фигуру впереди; схватив его за пояс, я почувствовал, как ко мне возвращается сила, и поднял его высоко над головой — затем что-то обрушилось мне на голову, и я уснул, ощущая на лице жгучий снег.




 Глава XVI.

ГОЛОС В НОЧИ.

Я не помнил, что произошло дальше, пока не обнаружил, что лежу на куче шкур.
Голова болела. Открыв глаза, я увидел, что
Я лежал у костра, вокруг меня были чиппева, а надо мной стоял мой враг.

 «Проснулся, да?» — тихо сказал Гиб на старом гэльском, на котором он говорил с шотландским акцентом.  На его хитром лице появилась злобная улыбка, когда я попытался сесть.  Удивительно, но я не был связан, что, полагаю, он счёл необязательным.

"Ты беспокойный боец, Макдональд", - усмехнулся он. "Но теперь, когда
великий Рэдиссон мертв, тебе придется потрудиться, чтобы выжать из этого
моего кармана".

"Рэдиссон... мертва?" - Переспросила я, чувствуя головокружение. Шок от этого прояснил мою голову
и я посмотрел на него. «Ты лжёшь, Гиб из Кларклаха! Ни одна такая собака, как ты, не смогла бы убить Пьера Рэдиссона! Его судьба в руках тех, кто выше тебя!»

 «И что с того?» — прорычал он, охваченный внезапной яростью. Он быстро протянул руку и злобно пнул меня. Я собрался с силами,
но смуглые руки схватили меня и беспомощно удерживали, пока он
безумно бредил. И тогда я понял, что он солгал и что
Рэдиссон не умер. Поэтому я рассмеялся ему в лицо, когда они
связали меня по рукам и ногам.

 Несколько его людей, казалось, были ранены под своими мехами, и
у костра лежали два молчаливых воина. Мы были в самом центре
группа домики, и как там было, но полтора десятка людей, вокруг
меня, я понял, что остальные были разбросаны между деревьями на
смотреть. Рут нигде не было видно, и с этими словами я принялся
дразнить моего врага, говоря на языке кри, который, несомненно, понимали все его люди
.

- Ты прекрасный предводитель людей, брат мой! Хорошо, что тебя прозвали Щукой — хитрым, трусливым воином, который избегает мелководья! Смотри, в нашей деревне лежит твой вождь Соан-ге-та-ха, а наши женщины смеются над
Он лежит в снегу, и рядом с ним — один из его молодых людей, мёртвый. Ножи кри
остры, братья мои, и с ними — ножи Рэдиссона, Белого Орла, и его друзей, Братьев
Грома. Так называли двух могавков во всей этой северной стране.

 Мои слова, как и было задумано, вызвали бурю гнева у
чиппева, которые с рычанием набросились на Гиба. Но он, хитрец, быстро их успокоил.

"Храбрый Сердцем не ранен, братья мои," — воскликнул он. "Мой дар предвидения говорит мне, что он уже на пути к нам. Что касается тебя, Храбрый
Глаза, ты лжёшь. У Белого Орла нет с собой людей — только высокий
вождь могавков.

— Да, может быть, — ответил я, — но эти двое — более чем достойная пара для
ваших женщин-чиппева. Вы напали на нашу деревню, и что вы получили? Только одного бедного пленника. Это был великий набег, достойный Пайки, и вы дорого за него заплатили. с вашим вождём и вашими молодыми людьми. И Белый Орёл точит свои когти, братья мои, где-то там, в ночи.

Мои слова дошли до них, и не только слова. Едва я закончил, как темноту разорвал мушкетный выстрел. Человек рядом с Гибом развернулся и упал в костёр.

 «Разбегайтесь!» — взревел Гиб. «Разбегайтесь и убейте Белого Орла,
глупцы! Уходите с огнём!»

Тлеющие угли мгновенно рассыпались по снегу, и по его быстрым
приказам отряд исчез. Двое из них остались, чтобы поднять меня, и они
отнес меня к двери одного из домиков, немного в стороне от остальных
. Гиб откинул полог, и при свете камина в вигваме
внутри я увидел бледное, испуганное лицо Руфи.

- Что означает это вторжение? она спросила по-французски, не видя меня.
- Я думал, к нам никто не должен был приставать!

Негодяй подал ей низкий, насмешливый поклон и отошел в сторону, чтобы
показать свою фигуру, а двух воинов бросил меня к ее ногам. Она издала лишь
тихий испуганный возглас и остановилась лицом к нему.

"Встреча старых друзей, госпожа де Курбель". Это был первый
Впервые я услышал имя Рут не из уст Рэдиссона.
"Как я мог разлучить столь дорогих мне людей? Видите, я привёл к вам очень важного гостя, и вскоре у вас будут и другие. Так что я прощаюсь с вами."

С этими словами он снова поклонился и ушёл. Снаружи донёсся его резкий голос, отдающий приказы, и всё стихло. Но Рут бросилась вперёд и опустилась на колени рядом со мной.

— Мой бедный Дэви! — воскликнула она, поднимая мою голову на руки. — Принеси
воды, Смеющийся Снег!

Из тени выступила фигура женщины из племени кри — сестры
Учичак, которого чиппева забрали, чтобы он ухаживал за Рут.
Она принесла воды, и они вдвоём омыли мою раненую голову, куда
меня ударили сзади. Пока они это делали, я рассказал им обо всём,
что произошло.

"Это случилось ночью после того, как вы с Журавлём ушли на охоту,"
сказала мне Рут, "когда пришли чиппева. Какое-то время старики сдерживали их, и это дало большинству женщин время сбежать. Я только что вышел из своего домика, чтобы выяснить, из-за чего все кричат, когда отряд Гиба прорвался внутрь. Они схватили меня, подожгли домики и ушли
снова. О, они относились ко мне достаточно доброжелательно, Дэви, но... но я не могу
выносить это улыбающееся, злобное лицо Джиба!

"Не бойся, сестра", - флегматично произнесла женщина-кри. "Тотсамый
Крейн - великий воин, и его люди должны быть совсем рядом. Эти
Женщины чиппева побегут от него, как листья от осеннего ветра
".

— Да, я думаю, что все планы Гиба были нарушены Храбросердым, — я
попытался успокоить маленькую служанку, насколько это было возможно. — Но
если бы не он и не Могущественный, мы бы никогда не оказались здесь, Рут. А так
Быстрая Стрела приведёт Учичака и его людей.

«Мы были глупы», — с горечью заявила Смеющаяся Снежинка. Она продолжила
рассказывать нам о том, как много лет назад ходили слухи, что в Холмах-Призраках живут люди. Собрав воедино обрывки рассказов Рэдиссона и её рассказ, мы с Рут поняли, что в былые времена, когда французы и англичане воевали на побережье, Гиб о Кларклах возглавлял банду разбойников на этих страшных холмах. Впоследствии, когда Рэдсон жил в Англии, Гиб совершил путешествие из
Канады вместе с д’Ибервилем и его пиратами и провёл их к
Английские посты, когда французы зачистили их. Злодей служил обеим сторонам, продаваясь там, где сулили больше выгоды,
и женщина из племени кри предсказала, что как только об этом станет известно в стране, её народ развяжет войну с чиппева, которая надолго войдёт в легенды. Так и случилось, но это произошло спустя годы и не имеет отношения к моему рассказу.

 В ту ночь мы почти не спали. Мы все отдыхали в течение
дня: я — высоко на хребте, а Рут — в домике, потому что путешествие
было трудным. Обе женщины рассказали, как они прошли через
ущелья, подобные тем, по которым мы следовали за Могущественным, и то, как
они оставили всякую надежду на спасение.

И тут произошло нечто, что навсегда оставило в моей памяти неизгладимое удивление, — один из тех счастливых
случайных поворотов, которые случаются в самых отчаянных ситуациях.
Когда с меня сняли путы, Рут достала из кожаной
обертки маленькую книжку и показала её мне.

"Я нашла это в хижине," — медленно произнесла она. «Взгляни на титульный лист, Дэви, и скажи, не приснилось ли мне это. В это трудно поверить».

Книга представляла собой маленькую Библию в кожаном переплёте. Когда женщина из племени кри
Подбросив бересту в костёр, я поднёс её к свету и открыл.
Там выцветшими чернилами были написаны слова, и я переписал их из книги, которая лежит передо мной, пока я пишу. Они были на голландском языке и гласили:


 «Хендрику, чтобы он всегда был с ним в пустынных местах, чтобы он мог проложить прямую дорогу в пустыне для нашего Бога.
 От его любимой жены. 1605 год н. э.


А под этим твёрдым почерком, выдававшим силу, были написаны
английские слова: «Генри Гудзон, его книга». Я снова уставился на
неё, едва веря своим глазам, а затем поднял взгляд и встретился с
мрачными, полными страха глазами
О Руфи. Мы оба много раз слышали эту историю о том, как отважного
мореплавателя отправили в плавание на открытой лодке с сыном и несколькими
верными товарищами, и как они пропали. Это случилось всего сто лет назад, в 1610 году, и за все эти годы в
Англию не пришло ни слова о Генри Гудзоне.

"Значит," почти прошептал я, "ты думаешь, что это действительно его? Как она сюда попала?

«Она сама за себя говорит», — Рут опустилась рядом со мной и благоговейно погладила
Книгу. «Подумай об этом, Дэви! Посреди дикой
пустыни, среди врагов, прийти в пустой дом и
«Нашёл эту штуку! Разве это не похоже на послание веры и надежды?»

 «Что касается этого, — ответил я, — то похоже. Но я думал о том, как это удивительно, Рут. Должно быть, даже Хадсон, которого считали погибшим в водах Большого залива, спасся и добрался до суши. Иначе как эта Библия могла попасть сюда? Как Гиб мог её достать?
 Возможно, у индейцев».

С этими словами я повернулся к Смеющейся Снежинке и подробно расспросил её. Но
она заявила, что ничего не знает о Книге, и сказала, что до прихода Рэдиссона в северных землях никогда не видели белых лиц.

Некоторое время мы обсуждали это чудо, не сумев получить никакой информации
от женщины-кри, но моя забинтованная голова мучительно болела, и после
первого сюрприза я откинулся назад, ослабевший. Затем Рут взяла
маленький объем, деформированные и в пятнах от времени и морской воды, а также читать
к нам вслух. Как она читала, она переведена на КРИ на благо
других.

Меня вполне устраивало молча лежать и смотреть на нее. Она казалась очень красивой в слабом свете костра, который придавал её золотистым волосам красноватый оттенок и делал её серьёзное милое лицо похожим на восход солнца.
Пламя угасало. Она сняла свои тяжёлые бобровые шкуры, а её
внутреннее платье из мягкой оленьей кожи было украшено прекрасно
выделанными шкурами гагар, которые принёс ей Рэдиссон. Её мокасины были
опушены иглами дикобраза и бусинами из ракушек, а на шее у неё
блестела та самая маленькая золотая брошь, которая привела нас сюда и
принесла нам столько бед.

Во время всех наших путешествий я хранил при себе этот испачканный и порванный
фрагмент отцовской Библии, а когда она закончила, я снова завернул его
в кожу вместе с томом, который принадлежал Генри Хадсону, и
отдал их на хранение Руфи. Едва мы устроились поудобнее, как
кожный лоскут был отодвинут в сторону, и снова вошел Гиб о'Кларклах
.

"Я бы некоторые слова с тебя, Дэвид", - объявил он, больше нет
улыбается, но целеустремленный и проницательный. Закрывая дверь, чтобы не пустить
холод, он уселся на шкуры и уставилась на меня через
огонь. Я дал ему никакого ответа.

«Мой юный друг, я очень сожалею, что мои чиппева не
привыкли к обычаям цивилизованной войны. Но они намного опережают ваших
друзей-могавков, которых я видел привязанными к дереву и
разожгите вокруг него костёр. У этих чиппева есть другой способ, который
столь же эффективен: вместо костра они стреляют в жертву, пока она не станет похожа на дикобраза с торчащими иглами. Тогда они стреляют в сердце.

 «Что ж, убейте своих убийц, — ответил я, прекрасно зная, что он не осмелится ради Соан-ге-та-ха. — Думаю, их вождь пострадает, если я это сделаю».

— «В этом-то и проблема, мой смелый юный друг», — ответил он мне.
 «Лично мне всё равно, что станет с вождём, потому что
он не подчинился моему приказу. Но его воины придерживаются другого мнения».
ситуация. Они хотели бы, чтобы я был настолько глуп, чтобы отпустить тебя, чтобы
их вождь мог вернуться к ним.

 — Тогда пусть не беспокоятся, — довольно резко ответил я. — Если
вам нужен Храбрый Сердцем, верните эту служанку.

 — Ах, это невозможно, — его учтивый ответ разозлил меня ещё больше.
«Для неё мы должны получить много прекрасных подарков на почте — бусы,
пудру, одеяла и… другие вещи. Нет, я глубоко сожалею, что не могу удовлетворить ваше справедливое требование. Но, с другой стороны, как я собирался предложить, если вы не согласитесь на переговоры с Рэдиссоном по
— По возвращении вождя мои воины будут настаивать на том, чтобы использовать тебя в качестве мишени.

Рут испуганно уставилась на него, но я-то знал, что он говорит всерьёз. Если бы я мог, я бы приказал ему сделать всё возможное, но маленькая ручка опустилась на моё запястье, и я не смог противостоять безмолвному призыву Рут.

— Тогда поступай по-своему, — прорычал я. — Полагаю, вы хотите, чтобы я немедленно отправился на поиски своих друзей?

 — Не сегодня, любезный сэр, — улыбнулся негодяй. — Мои люди повсюду, и вашим двум-трём нетерпеливым друзьям ничего не грозит.
причиняя ещё больше вреда. Я не совсем понимаю, как вы сюда попали, если только вы не охотились... нет, это тоже невозможно.

Он погрузился в раздумья, уставившись на меня, на что я резко рассмеялся.

"Нас привела сюда не человеческая рука, Гиб о' Кларклах, будь уверен в этом.

"Тогда мы припишем это мерзкому дьяволу," — и он поднялся на
ноги. — «Прощай в последний раз, хозяйка!»

Когда он ушёл, мы сидели молча, все трое. Вскоре женщина из племени кри
заснула в своём углу, и огонь медленно угас до тусклого красного
света, а мы с Рут сидели, держась за руки. На следующий день, казалось,
Я бы с радостью отправился на переговоры ради спасения своей никчёмной шкуры, оставив её в руках наших врагов. Я горько проклинал себя за малодушие, хотя прекрасно знал, что вскоре Учичак и его воины переломят ход событий.

 Шли долгие часы, а я всё сидел без сна, и Рут задремала, положив голову мне на плечо. Я
уставился на кожаную стену хижины, которая была прислонена к
кустам снаружи, и снова вспомнил о том ужасном путешествии и о
его конце, когда внезапно вздрогнул. Отблески углей
Казалось, что от стены отделилась искра — крошечная точка света, которая
промелькнула по коже!

Через мгновение я понял, что это было лезвие ножа, разрезающее жёсткую шкуру,
и от этого я окончательно проснулся. Кожа, казалось, беззвучно распалась, и сквозь неё
проявилась ужасная раскрашенная маска и горящие глаза. Рут в страхе схватила меня за руку, но из темноты
донёсся шёпот.

"Храбрые глаза! Приходи скорее!" И я узнал это по голосу
Хранительницы.




ГЛАВА XVII.

МУЧЕНИЦА СНЕГОВ.

Именно Рут вывела меня из моего глупого изумления, подтолкнув к моему
ноги, когда Хранитель снова прошептал. Как этот хитрый ирокез сумел
прорваться сквозь кольцо чиппева, я так и не узнал, но его лесные навыки
должно быть, были намного выше их. Я вспомнила буланая
сумка краски, который всегда висел у его пояса, и знал, что он должен
приготовили себе по своему обычаю.

Но разум вернулся ко мне достаточно быстро, и я подтолкнул Рут вперед
к отверстию, сначала затоптав тлеющие угли, чтобы они не выдали нас.
Как можно тише я помог ей пролезть в узкую щель.
С другой стороны нас встретил Могавк, а Грим последовал за нами. Затем мы
мы стояли под прикрытием небольшой ели, и, как ни странно,
небо было темным, если не считать вечных звезд. Я огляделся в поисках
Рэдиссона, но его нигде не было видно.

"Давай!" выдохнул Хранитель, прокладывая путь через сугробы. Нет
из нас носил снегоступы, но корочка была достаточно жесткой, чтобы поддержать нас,
с пронизывающего холода ночи. Вокруг нас не было слышно ни звука
кроме потрескивания мороза, когда деревья поскрипывали на ветру, и
не было видно никакого огня.

И все же я знал, что вокруг нас были мужчины, которые наблюдали и слушали.
Казалось маловероятным, что мы доберемся до хребта, где
Я предположил, что Рэдиссон ждал, но постепенно мы оставили лагерь позади. Как только мы вышли за пределы круга деревьев, нам грозила опасность, хотя отсутствие огней, казалось, защищало нас. Мы шли осторожно и медленно, и прошло, должно быть, минут пятнадцать, прежде чем деревья вокруг нас поредели.

 Затем, без предупреждения, в небе затрепетал и завис огненный язык, и огни заплясали, освещая всё вокруг гротескными тенями. Я понял, что мы пропали, ещё до того, как тёмная
фигура выскочила на снег перед нами и раздался пронзительный крик.
эхо разнеслось в ночи.

"Вперед!" - воскликнул Сторож по-французски, подталкивая Рут вперед. "Беги к
вон тому гребню, где ждет Белый Орел!" Я быстро отослал Грима.
То же самое сказал и я.

Рут с тихим всхлипывающим возгласом подчинилась, и ирокез бросился на меня.
одним огромным прыжком он оказался на фигуре, которая приближалась к нам. Сталь
блеснула в полумраке, и они оба упали вместе. Но другие
существа кричали нам в спину, и если мы хотели спасти Рут, то
нам нельзя было бежать. Мы должны были задержать их на минуту или две.

 Хранитель быстро поднялся и вложил мне в руку тяжёлый каменный топор.
взял у чиппева. Затем, сжимая нож в одной руке и томагавк в другой, он встал рядом со мной, когда воины бросились на нас. Оглядевшись, я увидел, как тёмная фигура Рут исчезает в снегах у хребта; как я позже узнал, она думала, что мы близко, иначе она бы не бросила нас.

"Ну же, брат!" — прорычал Хранитель. «Спина к спине!»

В вихре снега на нас набросились тёмные фигуры. Но яростные крики
превратились в предупреждающие вопли, когда мой огромный топор взлетел
вверх и вниз, а ловкий могавк использовал обе руки с быстротой
Пантера. Они отступили назад, потом вышли на нас снова; на этот раз я знал, что
форма щуки на их лидера, и выскочили к нему навстречу с моим
топор воздухе кружились.

Он уклонился от моего удара, отпрыгнув в сторону и пригнувшись в снегу. Прежде чем я
смог разгадать его намерения, остальные набросились на меня, прижимая к
боку Могавка. Они отступали перед этим грохочущим топором и
быстрым томагавком, и с каждым ударом я слышал одобрительное ворчание
стоявшего рядом со мной старого воина. Нас окружали тёмные фигуры на
снегу, молчаливые и неподвижные, когда я снова увидел Гиба.

Слишком поздно я понял, что он задумал. Он отломил огромный кусок снежной корки, и когда я повернулся, чтобы встретить его, он швырнул эту массу мне в лицо, ослепив и заставив пошатнуться. Напрасно я наносил удары вслепую, потому что чьи-то руки схватили меня за горло и повалили на снег. Я услышал протяжный крик Хранителя и, падая, увидел, как из его руки вырвался луч света. Томагавк вонзился в одного из схвативших меня мужчин, но это не помогло. Я был беспомощен, и когда что-то ударило меня по раненой голове, я потерял сознание.

В очередной раз я проснулся, чтобы найти себя лежащим у костра, но теперь он
был средь бела дня. Голова у меня почти не болела, хотя горло
болело в том месте, где меня схватили, и я был крепко связан. Повернув
голову, можно было легко увидеть все, что лежало вокруг.

Рядом со мной был Хранитель, в таком же положении, как и я, хотя его лицо
казалось старым, серым и осунувшимся, а его мех был красным от замерзшей крови
. Он лежал тихо, с закрытыми глазами, но внезапный страх, что он
мертв, прошёл, когда я увидел, как вздымается и опускается его грудь. Его
накрашенное лицо было отвратительным, но не могло скрыть возраст, слабость и
сила этого человека; он был слаб телом, изранен и истощен, но его
дух был так же силен, как у самого Пьера Рэдиссона.

Угрюмые и ругающиеся чиппева столпились у костра. Многие
не один из них лежал беспомощный или с грубо перевязанными ранами, и все
смотрели на ирокезца и на меня со злобной свирепостью. Но Рут была
превыше всего в моих мыслях. Была ли она спасена? Или жертва Хранителя была напрасной?

Судя по солнцу, было раннее утро. Я посмотрел вдаль и вверх, на
гребень скал, и мне показалось, что я вижу тонкую струйку дыма.
Дым поднимался вверх. Было ли это игрой моего воображения или нет, я не мог сказать наверняка; тем не менее эта мысль меня воодушевила. По крайней мере, Рэдиссон должен быть в безопасности, а о Рут я скоро узнаю.

 Но время тянулось, и к полудню меня одолела невыносимая жажда. Могавк к тому времени очнулся и лежал, уставившись в небо, и я не решался заговорить с ним.
Вскоре у костра послышался шум, и из одной из хижин вышел Гиб. Затем он вошёл в хижину, где мы с Рут лежали, и вернулся к нам с маленьким свёртком из кожи, который мы забыли в
Мы бежали в спешке. Он развернул его и коротко рассмеялся. По его
резкому приказу мы с Хранителем сели, прислонившись к небольшому
дереву. Но когда Гиб увидел разорванную обложку отцовской
Библии, его лицо ужасно изменилось, и он отбросил книгу, как
будто она обожгла ему руки, что, возможно, и было правдой.

— Итак, ирокезская собака, — прорычал он Хранителю, и его лицо исказилось от ярости, — это тебя я должен благодарить за потерю людей и пленника, да? _Mort de ma vie_! Но ты за это поплатишься, и скоро!

Так он бушевал, ругаясь на французском, гэльском и ещё на дюжине языков,
пока чиппева молча и мрачно готовили свои стрелы и луки.

"Ты, Макдональд, — наконец продолжил Гиб, — увидишь, что будет с тобой, если Храброе Сердце не вернётся к нам целым и невредимым. Что касается девушки,
В конце концов я её получу и верну сюда, но ей некуда бежать, а мои люди жаждут мести.

Из этого я сделал вывод, что чиппева отказались отступать под огнём Рэдиссона с хребта после моего падения и что
Рут сбежала к нему. Это меня очень воодушевило, и теперь мне было всё равно, что происходит,
поскольку маленькая служанка была в безопасности.

 По знаку Гиба двое или трое чиппева бросились вперёд и
подняли Хранителя на ноги, развязав его и мои путы и сбросив с него меха,
так что он остался голым по пояс. Старый воин был покрыт свежими и старыми ранами, и я решил, что он не погиб в схватке прошлой ночью, не нанеся ни одного смертельного удара.
 Его жилистая бронзовая фигура вызвала восхищение у окружающих воинов, и когда к нему вернулась способность двигаться,
Он тихо наклонился и поднял маленькую Библию, которая принадлежала Генри Гудзону.

"Итак," — усмехнулся Гиб, заметив также крест, висевший на шее старого могавка, — "ты принадлежишь к вере чернорясников, ирокез? Скажи, не примешь ли ты жизнь и звание вождя у чиппева?"

Прежде чем Хранитель успел ответить на слова кри, вперед выступил еще один из воинов
и заговорил на том же языке.

"Старик, ты храбрый воин. Прошлой ночью ты хорошо сражался.
У костра лежит мой старший брат. Его жена будет оплакивать его.
Ты займешь его место на наших советах и станешь одним из нас.

На гордом, измождённом лице старика мелькнуло спокойное презрение, но он не сказал ни слова, и Гиб снова стал насмехаться над его верой.

"Сними это с шеи, ирокез, брось книгу в снег, и ты станешь одним из нас и будешь спасён от пыток. Что скажешь? Что теперь твоя вера? Сильнее ли она, чем стрелы чиппева? Может ли она сломать луки чиппева?

Хранитель повернулся к нему лицом. В суровых чертах старого лица
появился какой-то неземной свет, и он посмотрел на Гиба так, словно
он видел, как кто-то другой стоял позади него, так что не один из
воинов с тревогой огляделся. Все еще держа в руках Книгу, старый
могиканин медленно ответил, не обращая внимания на жгучий холод в свежих ранах.

[Иллюстрация: «Все еще держа в руках Книгу, старый могиканин медленно ответил, не обращая внимания на жгучий холод в свежих ранах».]

 «Пайк — великий воин. Он был среди ирокезов много лет назад. Он видел, как умирают воины Пяти Наций, и это зрелище
его напугало. Он бежал к чиппева и надел
одеяния скво. Он спрашивает меня, хранителя восточной двери Длинного дома, Та-ча-нун-тиа,
сильнее ли моя вера, чем стрелы чиппева! Послушайте, братья мои.

"Я очень стар. Я иду по своему последнему военному пути и вижу, что он
почти закончился, и я рад. Но на снегу у Щуки есть след. Что это за существо стоит позади тебя, брат мой? Что
это за существо ждёт у твоего плеча и дышит тебе в щёку?

При этих словах Гиб, который слушал как будто через силу, оглянулся, но рядом с ним никого не было. Тогда Чиппева сказал:
я слегка вздохнул и, проследив за их взглядами, увидел тропу через
снег, из леса ведущую к хребту, который проходил рядом с
нами и прямо за Гибом. Это был след Могучего Животного,
гигантского лося, и я понял, что Вратарь использовал в своих интересах
каждый предоставленный шанс.

Но Гиб резко рассмеялся. "Вратарь прав. Он напал на свой последний след
, если только не выбросит книгу, которую держит в руке, и быстро."

"Послушайте, братья мои, пока я расскажу вам историю". При этих словах я увидел, что Гиб
начал протестовать, но быстрый взгляд на чиппева показал, что
что он не мог поторопить их. Они были поглощены наблюдением за
Смотритель, и, несмотря на свое восхищение его никоим градусов
уменьшить их жестокость, они хотели потерять ничего из своих слов или
поступки, ибо они знали, что он был более великим человеком, чем они. Он говорил
медленно, спокойно, у него слабый голос крепнет, как он пошел.

"Давным-давно, когда я был молодой воин без головы, человек пришел
среди нас. Он носил черное одеяние. Он был белым человеком, и его слова
были сладки для наших ушей. Он сказал нам, что Великий Дух послал его
он среди нас, чтобы сказать нам, что на земле должен быть мир, а не война
.

"Братья мои, наши старики рассказывали нам, что однажды герой Гайавата
объединил пять народов серебряной цепью мира. Это
пять народов ирокезов. Ни одно племя не может устоять перед нами - нет.
даже белые люди победили нас. Но мы забыли, что мы
создали лигу мира, и наши стрелы очень остры.

«Мы выслушали чернорубашечника, но не поверили, что Великий
Дух послал его к нам. Наши знахари были очень сердиты на него.
Затем на нас обрушилась чума, и многие из наших воинов умерли в
деревнях. Знахари сказали, что черный халат навлек на нас чуму
и наши юноши закричали, что его следует
убить.

"Братья мои, вы не умеете пытать. Вы женщины. Мы
привязали чернорубашечника к столбу и развели вокруг него костер. Прежде чем мы разожгли костёр, я насмехался над ним и спрашивал, сильнее ли его Великий Дух, чем наши стрелы, сильнее ли он, чем наш огонь.

Воцарилась мёртвая тишина, потому что Хранитель удерживал внимание слушателей
одной силой своих слов, и чиппева были очарованы.
история.

"Братья мои, он ответил, что его вера сильнее нашего огня или наших томагавков. Мы были очень рады, потому что знали, что он умрёт как воин. Я сам развёл вокруг него костёр, но он, казалось, не чувствовал боли. Он смотрел в небо и обращался к Великому Духу, когда на него падали угли, и мы испугались. И, братья мои,
перед смертью мы слышали, как он просил Великого Духа благословить нас и не
мстить нам. Тогда мы по-настоящему поняли, что его вера была
сильнее нашего огня и что его Великий Дух погасил наш
стрелы. На следующий год я отправился на поиски Белого Отца, и
там я познал Великого Духа и повесил его знак
себе на шею.

"Братья мои, вы слышали мою историю. Вы просили меня отречься от
Великого Духа, но Он прошептал мне, что Он сильнее
ваших луков и острее ваших стрел. Я тяжело ранен, и
конец пути виден мне, братья мои. Я убил многих из ваших юношей, которые отправятся со мной по тропе призраков, чтобы найти Великого Духа. И когда я найду Его, я попрошу Его благословить вас.

«Храбрые Глаза», — и на мгновение суровый голос дрогнул, когда Хранительница
 повернулась ко мне, — «отнеси эту книгу Белому Орлу, моему отцу, и
скажи ему, что чиппева — женщины. Скажи ему, что Та-ча-нун-тиа
была великой воительницей и что я буду ждать его на Тропе Призраков.
  Скажи Великому Быстрому Стрелу, моему брату, что я буду ждать и его. Скажи им, что мы долго путешествовали вместе и что
Великий Дух прошептал мне, что Он не разлучит нас надолго. Братья мои, я сказал.

Передавая мне Библию, Хранитель отвернулся и скрестил руки на груди.
спокойно. На мгновение чиппева поддались чарам его слов, но слово Гиба пробудило их. С величайшим почтением они отвели
Хранителя к большому дереву за пределами вигвамов и крепко связали его.

 Что касается меня, то я уткнулся головой в ладони и зарыдал — громкими, сухими,
прерывистыми рыданиями, которые я никак не мог сдержать, и мне было всё равно, кто их видит. Ибо я был одинок и беспомощен, и горькая агония в
моём сердце была почти невыносимой.

Так ушёл Та-ча-нун-тиа, Хранитель Восточной Двери, и никогда
на всём Севере не было ухода, который так бы заслуживал этого имени
мученичества.




Глава XVIII.

Конец Хадсона.

Не думаю, что этот триумф Пайки пришёлся ему по душе. Речь Хранителя потрясла его, и
я не раз ловил его на том, что он пристально смотрит на след Могучего,
проложенный по снегу. Как
эта тропа оказалась там, я не знаю; должно быть, лось прошёл из
леса к хребту ночью, и его никто не заметил и не услышал,
что было вполне вероятно.

Так я и сидел там один, опустив голову на руки, пока не услышал стук копыт.
стрелы прекратились, и одиночный вопль чиппева сказал мне, что
все кончено. Ирокез не произнес ни слова, ни стона, и
воины положили его рядом со своими мертвецами и накрыли его же одеждой
в молчаливом почтении.

Гиб стоял рядом со мной, наблюдая в каменном молчании за всем, что происходило,
и в конце он повернулся и зашагал прочь, войдя в одну из лож.
Чиппева оставили меня в покое, но держались поблизости и переговаривались вполголоса. Смерть мученика омрачила этот день, и я
увидел, как женщина из племени кри, Смеющаяся Снежинка, ходит между вигвамами.
По какой-то причине она не сопровождала нас в том безумном бегстве, но я
почти не думал о ней. Я был слишком поглощён своим горем и яростью
из-за того, кто умер.

 Так прошло час или два. Затем появился Гиб и что-то сказал своим людям,
которые тут же засуетились. Я понял, что с наступлением темноты они нападут на Рэдиссона, чтобы отбить у него Рут, и сильно сомневался, что он сможет в одиночку удержать хребет или даже сам перевал. Однако всё пошло не совсем так, как планировал Гиб, потому что ещё до конца дня
изумленный ропот чиппева пробудил меня от моей
летаргии. Взглянув вверх, я увидел одинокую фигуру, приближающуюся по
снегам с хребта. Остановившись на полпути к нам, он остановился и поднял вверх
обе руки, и я узнал Рэдиссон.

В то время в лагере было всего восемь или девять воинов
остальные ушли по команде Гиба, чтобы принести немного
свежего мяса. Если бы здесь были остальные, то, что произошло, было бы
практически невозможно. Гиб вышел вперёд и крикнул Рэдиссону, чтобы тот
без страха шёл вперёд, заверив его в безопасности, а затем быстро
обернулся и сказал:

"Свяжите этому белому человеку руки и заткните ему рот кляпом", - был его приказ, и
Чиппева подчинились. Через мгновение я был связан и с кляпом во рту, в то время как Гиб
набросил еще одно одеяло на неподвижное тело Вратаря. Что он задумал
я догадался о какой-то дьявольщине, но не мог понять его цели.

Рэдиссон зашлепал по снегу и вскоре подошел к нам.
Он был безоружен, и когда он остановился, я увидел, что его проницательный взгляд ищет
кого-то, кого не было видно. Не нужно было долго думать, чтобы
догадаться, кто это был, и мне показалось, что он выглядел озадаченным.

"Приветствую вас, братья мои", - сказал он достаточно учтиво, не обращая на меня внимания
, но подходя к огню и греясь. Чиппева
ответили тем же, и Гиб хитро улыбнулся.

- Белый Орел пришел сдаться? - спросил я. переспросил отступник
тихо.

Рэдиссон улыбнулся. «Нет, но я требую капитуляции», — холодно ответил он и повернулся к чиппева, не удостоив Гиба и взглядом.
"Братья мои, конец близок. Великий Дух сражается против
вас. Смотрите, он провёл меня через холмы по тайной тропе, и
там, на хребте, собрались воины кри. Они были очень
им не терпится послать в тебя свои стрелы, и я больше не могу их сдерживать
.

Это вызвало небольшой переполох среди чиппева, но Гиб все равно улыбнулся
своей насмешливой улыбкой.

"Братья мои, вчера вечером ты захватил храбрый глазами и одним из
Братья грома. Желтая лилия опустив в ваших руках,
и она бежала к нам. Если я выпущу на вас своих воинов, они
сожрут вас и втопчут в землю, как стада бизонов
топчут траву. Но верните мне моих пленников, и мы уйдём с миром.

Моё сердце забилось от радости. Значит, кри прибыли вместе со Свирепым.
Стрела! Но Гиб ответил довольно спокойно.

"Белый Орёл, я не похож на тех глупцов-англичан, которых ты в одиночку захватывал в их фортах в прошлые годы. Я не видел твоих молодых людей и не слышал их боевых криков."

 Рэдиссон повернулся и указал на заходящее солнце, которое окрашивало снег, холмы и деревья в багровые и пурпурные тона.
Гортанный возглас вырвался у воинов, и улыбка Гиба исчезла
тут мы ясно увидели дюжину темных фигур, направляющихся к нам
и темных на фоне солнца.

"Ваш путь на запад отрезан", - продолжил Рэдиссон. "Ваш побег
невозможно. Воины Говорящей Совы собрались против
вас, и если вы не хотите, чтобы вас разбили сразу, вы должны действовать
быстро. Эти юноши приходят к нам присоединиться, но есть и другие
за ними. Скажите, братья мои, вы отпустите пленников или нет?"

Под невозмутимым спокойствием чиппева не требовался острый глаз, чтобы
увидеть, что они обезумели от страха. Хитрый язык Гиба в кои-то веки подвёл его, и он мог лишь смотреть на маленькие точки на фоне солнца. Они были ещё в миле или больше от него, и разглядеть, что это люди, было невозможно. В тот момент он
казалось, что в отеле Radisson восторжествовала окончательно, и старейший из
Chippewas и серьезно кивнул.

"Мой отец Белого Орла является великим воином. Если он заверит нас, что
эти люди не причинят нам вреда, отпустят нас с миром, и если он этого не сделает
не приведет к нам воинов Учичака, тогда он может забрать своих
пленников. Но Храброе Сердце тоже должно быть освобождено ".

«Так и будет», — и я не заметил в Рэдиссоне ни капли беспокойства, которое, должно быть,
скрывалось за его спокойным поведением. «Эти люди не причинят вам вреда,
братья мои, а те, кто со мной, не нападут на вас.
Соан-ге-та-ха вернется домой в целости и сохранности". Гиб начал было протестовать
, но чиппева махнули ему, чтобы он замолчал, и подняли
меня на ноги, подталкивая к Рэдиссон. Он вытащил свой нож
чтобы разрезать мои путы, и спросил о Стороже. Это был Гиб, который сделал
ответ, принимая ситуацию.

"Ирокез ушел с несколькими нашими молодыми людьми, Рэдиссон. Он скоро вернётся и присоединится к вам. Храбрый Глаз должен оставаться на месте, чтобы не напасть на нас, ведь он силён.

На мгновение Рэдиссон замешкался, и его лицо озарила быстрая вспышка
разочарование отразилось на его суровом лице. Потом до меня дошло, что он
должно быть, затеял отчаянную игру, и я тщетно пытался предупредить его.
Однако неубедительные оправдания отступника, казалось, были приняты,
потому что, не говоря ни слова, он шагнул вперед и увел меня прочь, никто не препятствовал.

Когда мы отошли на сотню ярдов от лагеря, он выхватил свой
нож, бросил быстрый взгляд на запад и разрезал мои путы.

— Беги, парень! — закричал он. — Некоторые охотники-чиппева встретились с остальными.
Мы погибнем, если не оторвёмся от них и не доберёмся до хребта!

Я не стал останавливаться, чтобы расспросить его, а побежал. На мгновение я думал, что мы
будет достаточно безопасной, но chippewas и должны были наблюдать, что
участник Запад, ибо мы едва начали, когда из лагеря
позади поднялся пронзительный вопль ярости, и я слышал, как кричат гиб по.

Я и без его слов знал, что он пытался совершить один из тех
дерзких переворотов, которые прославили его имя, как и говорил Гиб.
Кри не прибыли; отряд на западе состоял из
чиппева, которых оставили охранять отступление и которые в течение некоторого
поэтому присоединяйтесь к гиб. У охотников из лагеря не
встретил их, на глазах у всех, мы и уехали.

Как бы то ни было, я был инвалидом из-за отсутствия снегоступов, но даже в этом случае я
мог обогнать чиппева, как я хорошо знал. Затем что-то просвистело
над моим плечом, и позади нас раздался выстрел, а затем еще один.
Эти чиппева были хорошо вооружены, без сомнения, с поста, и в ярости от того, что их так легко обманули, они не жалели пороха.

 Я не осмеливался прыгать из стороны в сторону, как и Рэдиссон из-за своих снегоступов, поэтому мы побежали прямо к хребту.
пули просвистели мимо нас, и я только начал радоваться
что мы спаслись, когда увидел, как Рэдиссон тяжело пошатнулся. Потом меня охватил
дикий страх, и я подбежала к нему и схватила его за руку.

- Ничего страшного, Дэви, - пробормотал он на бегу и стряхнул меня с себя.
"Мы отогнали их - мужайтесь! Где Хранитель?"

Прежде чем ответить, я оглянулся. Чиппева рассредоточились, но
больше не пытались нас догнать. Ещё одна струя дыма
вылетела из ствола, и ещё одна пуля просвистела мимо. Ещё сто ярдов,
и мы окажемся вне досягаемости, поэтому я подождал, пока мы
добрался до него, когда впереди был гребень.

"Хранитель мертв", - ответил я ему достаточно прямо. "Они застрелили его
насмерть, забив стрелами в полдень".

Рэдиссон резко остановилась и повернула ко мне пораженное лицо. Ужасным
было это лицо, не верящее моим новостям, но с отпечатком страха и жути
на нем. Старик пошатнулся, когда встал, раскачиваясь взад и вперед.
но его орлиные глаза никогда не были ярче и проницательнее.

"Мертв? Хранитель мертв?" хрипло повторил он. В нескольких словах я
рассказал ему все, что произошло. Он медленно склонил голову, и две
крупные слезы скатились по его бороде, но не более того. Когда он
он снова поднял лицо, я едва заметила это, настолько глубоко оно осунулось.
все это произошло в одно мгновение, такое мертвенно-бледное.

"Давай, Дави", - он бормотал, как будто его дух был сломан под
вес скорби. "Стремительные стрелы еще не прибыл. Мы в тяжелом положении
и... и... я тяжело ранен.

Я догнал его с криком горя, но он взял себя в руки
и мы снова пошли дальше. Я был в смятении, потому что знал, что старик
был ранен, и тяжело ранен, но я больше думал о его ужасном горе,
чем о его ране. И вот мы снова подошли к хребту, и когда
когда мы добрались до голой скалы, Рут бросилась вперёд и упала в мои объятия, Грим
прыгнул на меня.

"Дэви, Дэви!" — закричала она, всхлипывая, и подняла ко мне лицо. Я
прижал её к себе на мгновение и поцеловал в лоб. Но когда я посмотрел
через её плечо на Рэдиссона, то подумал, что он ранен, и
отпустил её, чтобы подойти к нему, но он остановил меня.

— Послушай, Дэвид! Я совсем выбился из сил — мы должны покинуть эту расщелину
в скалах и выйти к устью ущелья, потому что с наступлением темноты
Чиппева нападут на нас. Не останавливайся, чтобы поговорить, парень, догоняй
мушкеты, порох и быстрее! - сказал он.

Видя, что бесполезно раздражать его неподчинением, я нагрузился
оружием и рожками с порохом, Рут помогла мне надеть
мои снегоступы. Рэдиссон встала, слегка покачиваясь, но пристально глядя на
каменные стены наверху, как будто ища помощи. Мы отправились в путь, Рут держалась за его руку, и пошли под скалами к устью той долины теней, через которую мы сюда пришли, прокладывая путь среди огромных валунов, разбросанных вокруг, а Грим степенно следовал за нами. Я бросал настороженные взгляды вниз, на лагерь, но Гиб, казалось, ждал нас.
для его охотников и для того второго отряда, прежде чем он двинулся на нас. Далее
внезапно старый странник остановился, и его голос зазвучал так же твердо, как и всегда.
- Смотрите! - воскликнул он.

- Смотрите! Могущественный снова пришел, чтобы вести нас!

И там на снегу были следы того гигантского лося, свежие
и только что оставленные, они вели ко входу в долину! Мы
последовали за ними так быстро, как только могли, и еще через десять минут
огромные каменные стены возвышались над нами и окружали нас. Подошла Рут.
теперь она была рядом со мной и в страхе прижалась ко мне.

Тропа внезапно повернула в сторону от наших старых следов, к одному
со стороны скал. Рэдиссон без колебаний последовал за мной, пока мы не подошли к тому месту, где лось бродил по снегу,
возможно, чтобы устроить себе лежанку, но, как твёрдо верил Рэдиссон, чтобы указать нам на что-то. И меня охватил сильный страх, когда Рут тихонько вскрикнула и показала на длинную узкую расщелину в чёрных скалах рядом с нами.

 
 «Разве я не говорил, что он ведёт нас?» — торжествующе воскликнул Рэдиссон.— Это пещера, парень! Там мы сможем продержаться против чиппевасов столько, сколько
понадобится. Вперед!

Я достал кремень и сталь, разжег трут и вскоре развел огонь.
Береста вспыхивала. Над нами простиралась расщелина в граните,
безмолвная, чёрная, мрачная, полная невидимых ужасов. Я осторожно
пробирался вперёд, потому что проход, казалось, изгибался передо мной,
как будто чья-то гигантская рука ударила в самое сердце скал.

 Затем я резко остановился, высоко подняв факел, когда проход
расширился. Конечно, это была пещера — маленькая, но достаточно просторная,
чтобы нам было удобно. Комната была в дюжину футов в поперечнике, и у моих ног лежал
небольшой запас дров, как будто здесь был кто-то ещё, а в углу
были сложены шкуры. Мой факел затрещал, и я быстро зажег его от
куча хвороста, которая мгновенно вспыхнула, затрепетав на сквозняке.
Затем в дальнем конце помещения я увидел второе отверстие, меньше,
чем первое, и погруженное во тьму.

"У нас есть час", - пробормотал Рэдиссон густо, как он опустился на
скины. "Что это за место?" - спросил я.

"Позволь нам сначала обработать твою рану", - умоляла я его, на что Рут издала
негромко вскрикнув, подошла к нему.

"О, ты ранен?" она тихо вскрикнула, схватив его за голову, когда он откинулся назад.
- Где Хранитель? - Он ушел раньше меня, - возразила Рэдиссон с большей решимостью.

- Нет. - Нет. - Он ушел раньше меня. - Нет.,
Оставь меня, девочка. Теперь ты ничем не поможешь мне, потому что я пришёл к концу пути. Ешьте то, что осталось, вы оба; до утра нам понадобятся все ваши силы, мальчик.

Мы повиновались ему, а Рут слушала рассказ о смерти Хранителя
и плакала, пока ела, пока слёзы не душили её. Рэдиссон говорил,
с сухими глазами и улыбкой, а Грим лежал рядом с ним.

«Мальчик, посмотри, что находится в той дальней комнате, потому что она не даёт мне покоя».

Желая угодить ему, я взял горящую палку и подошёл к входу, который был примерно в мой рост. Внутри было темно.
пока я не свернул за острый угол скалы. Я чуть не выронил фонарь,
и моё сердце подпрыгнуло от страха, потому что на меня смотрело огромное бородатое лицо! Тогда я всё понял.

 На меня, сидящего за грубым столом, смотрела фигура человека — в одной руке у него был старинный пистолет, в другой — перо, а перед ним — бумага. На столе стоял бочонок с надписью «Хадсон», и мне не нужно было смотреть на высокий лоб, покрытый застывшими каплями, стекающими с камня, чтобы понять, что здесь оборвалась жизнь Генри Хадсона.




Глава XIX.

Могущественный.

«Что это, Дэви?» — раздался тихий голос Рут, выводя меня из оцепенения.

 «Подожди», — прохрипел я, всё ещё потрясённый своим поразительным открытием.
 Присмотревшись к фигуре передо мной, я увидел, что она словно покрыта льдом, и когда что-то брызнуло мне на шею, я понял, что это капающая сверху вода. Дрожащими пальцами я
вытер пот со лба, затем схватил лежавший передо мной лист бумаги
и опрометью бросился прочь.

Ужас, охвативший меня, был невыносим и, должно быть, отразился на моём лице.
Постепенно я рассказал остальным о том, что увидел, и Рэдиссон начал
он приподнялся на локте, его старое лицо озарилось великим изумлением и радостью.

"Бумага, парень, бумага!" он закричал. "Хендрик Хадсон ... Ах, но
это величайшее открытие из всех! Теперь ничто не имеет значения, потому что у меня
хорошая компания на тропе Призраков! Читай газету, парень!"

Я поднёс сухую бумагу — она, казалось, каким-то чудом избежала этих
капель — к свету и, пока Рут заглядывала мне через плечо,
прочитал написанные на ней по-английски слова. Они были написаны той же рукой, что и в Библии, и
эти два лежат передо мной сейчас. Казалось, что это один из других листов,
потому что в верхней части он был пронумерован римскими цифрами.


 «XI

 должен остерегаться того, как вы распоряжаетесь моим имуществом. Со временем придут
 те, кто принадлежит к моему роду, кому я передаю всё это.
 Это богатая земля, и она стоит того, чтобы вы сохранили её для Британии. А теперь прощайте. Я слабею.

 Генри Хадсон.


Я в изумлении оторвал взгляд от газеты и встретился с ликующими глазами
Рэдиссона, устремлёнными на меня. Старик схватил клочок бумаги и крепко
сжал его в руке.

"Рэдиссон снова победил!" — воскликнул он, и его тёмные глаза ярко засияли.
«Я нашёл новую страну, а вместе с ней и Генри Гудзона — эй, выходи, парень! Возьми с собой ружья и охраняй! Я забыл о нашей опасности, а ночь, должно быть, уже наступает. Они выследят нас здесь, потому что Пайк, должно быть, знает это место. И всё же странно, что он ничего не знал о проходе через холмы позади!»

Я перезарядил ружья и оставил его на попечение Рут. Когда я добрался до входа в пещеру, то увидел, что снаружи, должно быть, стемнело,
но вход в пещеру с хребта был освещён пламенем в небе, которое, казалось, едва теплилось. Я поставил котелок на землю.
Я зарядил ружьё и закутался в меха, дрожа от пронизывающего холода. Я был рад, что, по крайней мере, укрылся от сильного ветра, который со стонами и воем проносился через ущелье.

Откуда взялись эти лосиные следы? Трудно было поверить, что могучее животное перешло из леса на гребень и дальше в ущелье, и никто его не заметил. Но это, наверное, было даже
так, на след был свежий, и я задавался вопросом, в чем дело.

Со всем этим я был сильно боялся, не решался признаться в этом
сам. Смерть Хранителя была для меня большим потрясением, и
обнаружение Хадсона, простое осознание того, что его земная форма находится в
той пещере позади меня, было ужасно. Устрашающий вид этого
прохода в скалах, лежащего передо мной таким темным и призрачным
в немалой степени усилил мое душевное потрясение.

И в довершение всего, Рэдиссон лежал смертельно раненный. Я догадался об этом по
его манере говорить и по тому факту, что он не позволил нам
позаботиться о его ране. Великое чудо всего этого, от
следа Могущественного до мученической смерти могавка, потрясло меня,
и я вспомнил, как Хранитель предсказал, что он не уйдёт
на тропе духов в одиночестве.

Затем я подумал о Хадсоне. Значит, маленькая лодка не была
потеряна, как думали все, а добралась до берега. Кто мог знать
историю обо всём, что произошло? Крепкий моряк, должно быть, видел,
как его друзья и сын погибали один за другим, но продолжал плыть
на запад, пока не добрался до Призрачных холмов и не нашёл там
то, чего был лишён при жизни.

Так я и сидел там, словно в полусне, с горечью размышляя о том, что должно было стать
концом всего этого. Мне было всё равно, но я не мог представить Рут
в руках краснокожих. Почему не приехали Быстрая Стрела и Учичак? Почти
При этой мысли мне показалось, что тёмная тень промелькнула в ущелье, и я схватил одно из ружей и закричал.

"Это Ка-йен-ги-ха-но," — раздался голос могавка. "Где мой брат?"

"Здесь," — крикнул я с огромным облегчением в сердце и хотел обнять высокого старика, когда он взобрался ко мне. — Но
Учичак, где же кри? Мы очень нуждаемся в тебе, Быстрая Стрела!

— Они идут, — удивлённо хмыкнул он, увидев, где я стою. —
Могущественный встретил нас. Я выстрелил и отбросил его назад. Кри медлительны.
Быстрая Стрела быстро приблизилась и обогнала Могучего, который следует за мной.

Он огляделся, и я жестом пригласил его обратно в пещеру, куда он и
исчез. Мгновение спустя из входа в пещеру донёсся крик, и я понял, что
чиппева напали на меня. Несколько тёмных фигур мелькнули в проёме в
сотне шагов от меня, и я выстрелил в одну из них. Эхо разносилось
всё выше и выше.

«Пусть мой брат зарядит ружье», — и Быстрая Стрела снова встал рядом со мной. «Я
буду стрелять».

Я довольно бодро уступил ему свое место. Раздались два выстрела,
и пули застучали по скалам позади. Но чтобы добраться до нас,
Чиппева должны были пересечь этот открытый овраг, где лежал глубокий,
твердый снег, и даже в полумраке от закрытого неба их
фигуры были бы отчетливо видны на фоне белого снега. И у нас было четыре ружья
с хорошим запасом пороха и пуль под рукой.

После первых выстрелов не было никаких признаков опасности, но я знал,
что хитрый мозг Щуки не будет долго бездействовать.
Чиппева не могли добраться до нас снизу, не сделав прямой
Они не стали бы нападать, на это у них не хватило бы духу, и они не могли бы добраться до нас сверху, потому что по этим высоким гранитным стенам вряд ли можно было взобраться.

Но Гиб решил проблему, потому что вскоре на противоположной стороне скал загрохотал мушкет, и пуля просвистела в расщелине позади нас. Из-за изгибов прохода не было опасности, что те, кто находился внутри
пещеры, могли пострадать, но вход в пещеру, где мы лежали, можно было
легко заминировать, и Стрела проворчал:

«Мы должны ударить или быть ударенными, Храбрый Глаз», — и он положил ружьё.
целясь в то место, откуда исходила вспышка. Мгновение спустя она вспыхнула снова.
но Стрела выстрелила почти одновременно с ней. Эхом отозвался одинокий вопль
и после этого с противоположной стороны улицы больше не раздавалось выстрелов.

- Как ты думаешь, они попытаются напасть на нас? - Что? - испуганно прошептал я.

"Это женщины", - презрительно проворчал он. "Могущественный".
Рассеет их".

"Что ты имеешь в виду? Где лось?"

"Он рядом. Журавль загонит его раньше, и когда он придет,
Чиппева разбегутся перед ним".

Потом я вспомнил, что первым делом сказал Ирокез по прибытии.
Он встретил лося, направлявшегося в сторону открытой местности, и
погнал его обратно к нам, а потом обогнал, когда тот спешил вперёд,
опережая кри. Но вскоре у меня появились другие заботы,
кроме лося.

 Пока мы лежали и наблюдали, что-то упало с неба и
раскололось о камни рядом со мной. Пощупав, я обнаружил, что это была
стрела, и теперь нам действительно грозила серьёзная опасность. Если бы мы
спрятались под навесом пещеры, то не видели бы этот открытый овраг
под нами; но если бы мы лежали там без укрытия сверху,
Стрелы чиппева могли обрушиться на нас. Гиб приказал своим людям стрелять прямо вверх, так что стрелы падали с ужасающей силой, и против такой стрельбы мы были беззащитны.

 Они сыпались со всех сторон, разбиваясь о скалу, но, казалось, не достигали нас. Вскоре могавк, который отказался прислушаться к моим словам о том, что мы должны укрыться в пещере и защищать её вход, начал что-то бормотать низким голосом, который становился всё громче и громче. Это было дикое, варварское бормотание на незнакомом мне языке, но время от времени он поднимал одну из ружей
и выстрелил, хотя я не видел объекта, в который можно было бы целиться. Когда его
пение снова стихло, я спросил его, что это значит.

"Я иду по тропе Призраков, брат мой", - ответил он через мгновение.
"Стрелы чиппева очень острые, и Великий Дух призвал
меня. Я слышу голос Хранителя Восточной двери. Он спрашивает меня
почему я жду. Я жду своего отца, Белого Орла, о
Та-ча-нун-тиа! С этими словами он снова перешел на свой язык и больше не обращал на меня внимания.

Я не знал, был ли он ранен одним из этих падающих
стрелы, ибо он не подал никакого знака. Мгновение спустя он вложил мне в руки запал
.

"Они приближаются, брат! Будь готов!"

Я загрузил его так быстро, как могли бы быть, но не закончил, когда многие
орать выросла из тьмы, и по снегу пришел
--Chippewas в темные пятна, которые, казалось, прыжок над белой землей.

Стрелок подождал, а затем, когда они, казалось, были уже почти рядом, он
начал стрелять. Один за другим падали передовые фигуры,
и мне удалось поднести к нему первый пистолет, когда он выстрелил в четвёртый раз.
 Под этим свинцовым дождём чиппева дрогнули и побежали, но я услышал
я услышал голос Гиба и понял, что он цел и невредим. Когда
мушкеты снова были заряжены, я на мгновение покинул выступ
и побежал обратно в пещеру, чтобы успокоить Рут. Я нашёл её и
Рэдиссона там же, где и оставил, на куче шкур, и хотя
огонь погас, в пещере было много дров, чтобы разжечь его снова. В нескольких словах я рассказал им о нападении.

— А Стрела? — быстро спросил Рэдиссон. — Почему он пел
похоронный гимн? Он тоже ранен?

 — Не знаю, — нерешительно ответил я, и сдержать слезы было невозможно.
сдерживал слёзы, и это были не слёзы мальчика. «Он ждёт тебя, —
сказал он».

 «Ах! Тогда, мне кажется, ему не придётся долго ждать», —
вздохнул Рэдиссон, держась за руку Рут. При виде Грим я подумал,
что он может оказаться полезным, и позвал его за собой к выходу из пещеры.

"Готовы!" - раздался резкий шепот Быстрой Стрелы, который держал оружие
поближе к руке. Грим зарычал. На этот раз атака произошла без предупреждения
пока мы не увидели приближение чиппева, крадущихся
украдкой по снегу. Но когда они приблизились, стрелы
Сзади нас окружили те, кто прикрывал их наступление.

 И на этот раз их было не остановить.  Стрелок пять раз выстрелил, но затем они бросились на нас, и он едва успел вытащить нож и приготовить томагавк.  Я схватил одну из тяжелых ружей и взмахнул ею над головой, а затем они набросились на нас — безумный вихрь людей, которые, казалось, выпрыгнули из темноты и побежали по тропе к нашему укрытию.

Теперь, когда дело дошло до рукопашного боя, моя огромная сила
оказалась кстати. Стрела подползла ко мне, и, поскольку их было всего двое,
Когда индейцы подступали к нам, нам удавалось отбрасывать их назад прикладом ружья и томагавком, в то время как пронзительные крики могавков заглушали вопли чиппева.

Снова и снова поднималось и опускалось моё тяжёлое ружьё, иногда парируя удары, а иногда нет, в то время как рядом со мной сверкала сталь старого вождя, быстрая и смертоносная; но голос Гиба подбадривал воинов, и они продолжали идти по узкой тропе с безумной решимостью. Внезапно я почувствовал острую боль в плече, и ружье выпало из моих рук, ударившись о каменную стену, когда я пошатнулся.

Мгновение, и я выдернул нож, содрогаясь от боли,
но это мгновение едва не стало для меня роковым, потому что чиппева
набросились на нас. Затем, пока я ещё не пришёл в себя от шока и боли,
Мрак вышел вперёд. Быстрая Стрела поднялся на ноги, всё ещё отчаянно
размахивая своим смертоносным оружием, когда огромная овчарка
пригнулась и прыгнула, рыча и разрывая их на части прямо под нами.

Чиппева в диком ужасе отступили перед ним, оставив двоих из
своего племени сражаться с нами. Один из них упал под
нож могавка; другого я схватил за горло и отшвырнул назад
к скале, где он лежал безмолвно. Тогда я свистнул острый и
пронзительный и мрачный вернулся ко мне-кровь и рваные, но все равно не
обидно до смерти. Они были так близки к тому, чтобы схватить нас, что, если бы не
он, мы бы наверняка погибли.

Но чиппева отступили недалеко, и злобный тон Гиба
показал мне, где он стоял на снегу. Стрела упала
на камень, беспомощный; когда они снова бросятся в атаку, его помощь
будет бесполезна. И кровь быстро текла из моей раны.
плечо, когда я перезаряжал одно из ружей.

Гиб стоял в центре прохода, и вдруг я
слышал, что, казалось, рев ярости, а за ним дикий вопль
от chippewas в. Обернувшись, я увидел могучую фигуру, прыгающую сквозь тьму
огромные рога распростерты, гигантские плечи возвышаются высоко над группой воинов
огромные копыта наносят удары направо и налево. В тусклом свете мне показалось, что я увидел, как Гиб поднимает мушкет, и на мгновение вспышка от выстрела показала мне самого Могучего, взмывшего в воздух и прыгнувшего на охваченных ужасом людей.

Затем снова стало темно. Раздался ужасный протяжный вопль,
донесшийся с огромных скал, когда я поднял мушкет и прицелился в огромную фигуру внизу, от которой люди разбегались во все стороны. Я выстрелил и увидел, как она споткнулась о более мелкую фигуру на снегу; затем я почувствовал, как на меня снова наваливается слабость от раны, и у меня хватило сил только на то, чтобы, шатаясь, вернуться в пещеру, встретиться взглядом с Рэдиссоном и упасть к ногам Рут. Но когда я упал, я услышал снаружи
боевой клич Учичака и понял, что Могущественный спас нас.
затем я заснул, чувствуя горячее дыхание Грим на своей щеке.




Глава XX.

Как Пьер Радиссон спал.

Когда я проснулся, вокруг стояла гробовая тишина. Это едва ли можно назвать смыслом, но это в полной мере выражает чувство, охватившее меня, когда я открыл глаза и огляделся. Я сидел, прислонившись к стене пещеры, Рут была рядом со мной, а Грим, его большие честные собачьи глаза были полны боли, он сидел на корточках и смотрел на меня.

Теперь маленькая пещера была полна света и людей — Учичак и другие вожди кри молча стояли передо мной, а
легкий дымок из сухой древесины проехал мимо нас на холоде. Руфь
купание мое лицо водой, но я оттолкнул ее руку. Это молчание
среди стольких людей предвещало беду и странно угнетало меня. Я вспомнил
Рэдиссона и стал искать его среди толпящихся людей.

Он сидел у стены, рядом с "Быстрой стрелой",
их руки были сцеплены. Но, несмотря на то, что ирокез почти исчез,
лицо Рэдиссона никогда не казалось мне более счастливым, молодым и благородным. Надежда
зародилась в моём сердце, что он не был так сильно ранен, как мы думали.

Рут помогла мне подняться на ноги. Мы подошли и сели рядом с ним. Он
взял нас за руки и ласково улыбнулся Рут.

"Великая Быстрая Стрела по праву носит своё имя, — тихо сказал он,
и умирающие глаза старого вождя загорелись. — Он привёл к нам Учичака
и опередил его, и тем самым спас нас всех."

— Значит, ты не так сильно ранен? — радостно воскликнул я. Рэдиссон
ухмыльнулся и ответил своим прежним глубоким смеющимся голосом:

"Ранен? Да, парень, я победил! Хранитель, Быстрая Стрела и
я скоро вместе отправимся в последний путь, но смотри!" И он
Он взмахнул бумагой Хадсона, как мальчишка, затем посмотрел на вождей кри и заговорил на их языке.

"Братья мои, Белый Орёл отправляется в путь духов. Но сначала он хотел бы сказать вам, что в грядущие дни к вам придут белые люди. Не воюйте с ними, братья мои. Они будут торговать с вами мехами и принесут вам много добра. «Вы
запомните это?»

 «Мы запомним», — серьёзно ответил Журавль, и среди других вождей прокатился
шёпот. Голова Быстрого Стрела внезапно опустилась
вперёд, и его рука соскользнула с руки Рэдиссона. Могавк не стал ждать.

 Лицо Рэдиссона не изменилось, когда он спросил кри, как прошла битва и был ли убит Гиб, а затем подозвал к себе Рут и меня, ожидая ответа.

 «Мой отец, — медленно произнёс Учичак, — кри не сражались, потому что враг ушёл. Могущественный сражался за нас и рассеял их.
Но, — и он на мгновение замялся, — когда мы приблизились, из пещеры раздался выстрел, и по снегу пробежала молния. Когда мы отправились на поиски чиппева, мы нашли Могущественного мёртвым, а под ним
В его копытах была форма Щуки.

Учичак сделал паузу. С лёгкой дрожью я вспомнил, как увидел, как гигантский лось встал на дыбы и ударил копытами и рогами, и как он споткнулся о человека, когда я выстрелил. Рут тихо всхлипывала, уткнувшись в плечо Рэдиссона, а старый странник обратился к нам на английском.

"Дети, не печальтесь. Я старик и повидал на своём веку
больше, чем большинство людей. Что касается Гиба, то он погиб от руки Божьей,
как я и предсказывал. А теперь слушай внимательно.

"Тебя, Рут, по праву зовут Мари де Курбелле. Лучше бы тебе
посети Монреаль и Квебек, потому что там живут люди твоего отца,
хотя он уже давно умер, и там ты можешь получить своё
наследство, которое весьма велико.

Рут всхлипнула, что ничего этого не хочет, на что старик
погладил её по голове и внезапно улыбнулся мне.

"Дэви, ты позаботишься о маленькой служанке?"

"Если она позволит, я позабочусь," — тихо ответил я.

«Тогда я буду счастлив», — и Рэдиссон вздохнул с облегчением. «Хотел бы я, чтобы у тебя была та старая Библия, о которой ты говорила,
девочка. Я бы хотел ещё раз услышать историю тех дней, когда Христос
провёл в пустыне. Это всегда странным образом привлекало меня — я
хотел бы, чтобы мои дни прошли там, где я мог бы познать Его!"

И когда Рэдиссон озвучил древнее желание всего мира, я вспомнил,
что у меня всё ещё был свёрток, который Хранитель вложил мне в руки, и
поспешно достал его.

"Вот он — прочитай его, Рут!"

Маленькая служанка взяла Книгу дрожащими руками. Перевод
был сделан Уиклиффом на английский язык, и когда она нашла нужное место, то
снова перевела его на французский для Рэдиссона. Он серьёзно
слушал, опустив голову, пока она читала, а величественные вожди
молча стояли вокруг.
внимание, хотя они и не понимали. Когда он закончил, то снова вздохнул.

"Спасибо, дочь моя. Храбрая, помоги мне подняться, я хотел бы взглянуть на лицо Гудзона, прежде чем уйду."

Вместе с Журавлём я помог ему подняться, и он тяжело оперся на нас. Я жестом показал Рут, чтобы она не шла за нами, потому что это зрелище было не для её глаз, и мы провели его по внутреннему коридору во вторую комнату, где в вечном молчании сидел великий мореплаватель. Свет нашего факела озарил его лицо, и Рэдиссон опустился на стол.

"Генри Хадсон и Пьер Рэдиссон!" Я услышал, как он пробормотал. "Это был
достойный конец, и благородный!" Поднявшись, он подал знак
нам, чтобы мы помогли ему вернуться, что мы и сделали, не испытывая отвращения.
Учичак дрожал, когда мы достигли внешней пещеры, потому что тот человек
, который сидел с пером в руке, сильно напугал его. И все же Рэдиссон
был более наблюдательным, чем я, несмотря на всю свою слабость.

«Дэви, — сказал он чуть тише, когда снова сел на шкуры, — я хочу, чтобы ты сделал для меня ещё кое-что. Когда я выйду на тропу духов, отнеси меня в ту комнату и
позволь мне сесть за стол напротив Генри Гудзона. Поставь туда «Хранителя» и «Стрелу»,
потому что они достойны такого величия.

"В том бочонке на столе, я думаю, порох. Когда мы сядем,
парень, поставь этот бочонок с порохом в узкий проход и..."

Он не договорил, потому что Рут с громким криком бросилась ему на шею.
Но он знал, что я понял и подчинюсь. Ничто не могло лучше показать фантастический, мрачный дух старого странника, чем его последнее желание — быть похороненным в живой скале вместе с Генри
Хадсон и двое могавков рядом с ним. И, как я теперь думаю, это желание не было таким уж безумным, ведь какая могла быть лучшая могила для Пьера Рэдиссона на всей этой земле, которую он нашёл, полюбил и отдал миру?

 Теперь, раз уж нам пришлось провести здесь ночь, я велел перенести тело Быстрого Стрелка во вторую комнату. Кри уже были здесь
разбили лагерь снаружи, и поскольку Рэдиссон захотел отведать свежего мяса
еще раз, прежде чем он уйдет, - потому что в последнее время мы проголодались из-за
захватив с собой немного еды, я вышел на улицу вместе с Учичаком.
Лагерь кри находился в месте, защищённом от ужасного, воющего ветра, и, поскольку костры в небе теперь поднялись высоко над головой и отбрасывали призрачный свет в глубокую лощину, я смог увидеть Могучего там, где он лежал, — индейцы не осмелились прикоснуться к нему.

 Мой последний шанс выстрелить пришёлся ему прямо в сердце, попав чуть ниже плеча.  И каким же огромным зверем он был! До этого я стрелял в лосей из лука и видел их немало, но никогда не встречал такого огромного зверя, как этот Могучий. И всё же
его огромное тело лежало на Гиб-о-Кларклах, его злое лицо было нетронуто и
ухмылялось своей последней вызывающей ухмылкой, глядя в небо, которое он богохульствовал.

 В тот момент я был рад, что ни один из моих ударов не сразил его.  Он
жил неправильно и умер неправильно.  Какой контраст между его смертью и смертью Хранителя! И всё же белый человек принадлежал к расе, которую мы называем высшей, он знал то, о чём могавк и не мечтал, у него были преимущества, которых не было у Хранителя, — и он потерял свою душу, будучи живым. Нет, я не осуждаю его, Боже
Боже упаси! Может быть, даже у таких, как он, есть надежда
где-то в другом месте.

 Учичак набрался храбрости, и мы вместе отрезали лучшие
куски от гигантского лося и отнесли их к кострам лагеря,
расположенным под защитой стен. Многие кри отправились в
домики, чтобы спасти Смеющуюся Снежинку и дождаться прихода
Говорящей Совы с западного перевала.

Когда мясо было готово, я отнёс его обратно в пещеру, где мы
нашли Рэдиссона в том же положении, в каком оставили его, и если бы не его слабость, я бы
никогда не догадался, что он ранен. Казалось, он постарел на двадцать лет
через час.

Только Учичак и двое старших вождей остались с
нами. Мы все отведали мяса, и я даже заставил
Рут, которая очень в этом нуждалась, съесть кусочек. У неё, бедняжки, не было особого
аппетита, но она справилась, как и все мы.

"Теперь давайте подумаем," — сказал Рэдиссон, которому еда придала
сил. Даже когда он был перед лицом смерти будет он сдаваться
планирование. "Как ты снова дома?"

"У нас нет дома", - сказал Рут уныло.

"Эйрби продан, и мы можем не вернуться".

"Тут, дитя мое", - ответил он. "Я не сомневаюсь, что ты сможешь получить ферму
обратно, если вы того пожелаете. Как только я уеду, ни англичане, ни
французы не будут вас беспокоить. Вы действительно можете отправиться на ближайший
почтовый тракт и там сесть на корабль, идущий в колонии. Я бы хотел, чтобы вы посетили
Монреаль, если это возможно, и там вернули себе наследство что ждёт
тебя. Возможно, в заливе будут корабли из Бостона, которые отправятся в путь весной.

 Сразу после этого вошли четверо воинов, которые несли безмолвную фигуру Хранителя. Рэдиссон потребовал, чтобы ему ещё раз показали лицо его друга, и я хотел отвести Рут в сторону, но она не позволила. И когда лицо Хранителя было открыто, я обрадовался, что это так,
потому что благородное старое лицо было странно возвышенным и сияло
великолепной красотой, какой я никогда не видел за всю свою жизнь. Я не могу
описать это должным образом, но это воспоминание осталось со мной навсегда
свежий и живой - как будто Божья рука слегка коснулась изможденных черт лица
прежде, чем они погрузились в покой смерти.

Затем они снова накрыли его и отнесли во внутреннюю комнату,
где они оставались не дольше, чем следовало. Пожилой странник, я мог бы
видишь, теперь быстро пошла ко дну, и его рука будет дрожать, как в него вцепились
шахты и Рут. Вскоре он снял с шеи золотую медаль — ту самую, что много лет назад подарил ему английский король перед его позорным предательством. Он вложил её в руку Рут.

«Вот, дочь моя, сохрани это в память обо мне и с моим благословением. Это
жалкая вещь, чтобы помнить обо мне, но это всё, что у меня есть; это
единственный след почёта, который достался мне за все мои труды, и я
хочу, чтобы ты всегда хранила его».

«О, нам не нужно ничего помнить…» — начала Руфь, но не смогла договорить из-за рыданий.
Возможно, чтобы успокоить её, Рэдиссон попросил её почитать ему из
Книги, и она снова взяла её в руки и через некоторое время начала
читать, а по её щекам текли слёзы. Случайно или намеренно, она так и не
рассказала мне, но это был отрывок, в котором
пророк встретился и говорил со своим Богом на горе.

Я наблюдал за Рэдиссоном, пока она читала, и видел, как его лицо озарилось, а затем на нём появилось выражение благоговения и удивления. Он медленно склонил голову, и я остановил Рут рукой, потому что подумал, что всё кончено; но это было не так, потому что он жестом попросил её продолжать и снова поднял голову, глядя на свод пещеры испуганными глазами, как будто видел там нечто большее, чем голую скалу. И с этими словами
он протянул мне руку, и я помог ему подняться. Он стряхнул мою руку
и сделал шаг вперёд сам.

— Не в вихре, — страстно воскликнул он, и его голос эхом разнёсся вокруг, — не в вихре, о Господи, ни в огне, ни в буре я не нашёл Тебя! Но в... ещё... маленьком...

Он пошатнулся, внезапно лишившись сил, и когда я опустил его на шкуры, я понял, что Рэдиссон ушёл по тропе духов. Я подал знак Крейну, и мы отнесли его во
внутреннюю комнату и усадили за стол напротив Хадсона. Затем, поскольку
я знал, что утром ничто не заставит меня войти в эту комнату
и снова - я вынес бочонок, который оказался почти полон
крупного сухого порошка, и оставил его в коридоре.

- Пойдем, - сказала Рут, хватаясь за мою руку, "мы будем спать в
огонь. Вот я ... я не могу, Дэви".

Я прижал ее к себе на мгновение, затем сказал Журавлю отвести ее к костру
. Когда она ушла, я собрал шкуры и меха, и вскоре мы соорудили для неё укрытие в расщелине
скал, где я её и оставил. Я вернулся к молчаливым кри и лёг
спать у тёплого костра, потому что очень устал.

Когда я проснулся, день был в самом разгаре. Рут, казалось, всё ещё спала.
 Ранним утром прибыл отряд Говорящей Совы и вместе с
воинами Учичака прогнал тех, кто остался от
чиппева. Дни отряда были сочтены; мало кто из них вернулся в
свои деревни, а те, кто вернулся, принесли с собой такую историю, что
охотники-чиппева ещё много зим вспоминали о ней.

Моей первой обязанностью перед тем, как Рут проснулась, было убрать все следы
конфликта. Гиба и его погибших товарищей похоронили во внешней пещере,
как подобает. Гигантского лося уже разрубили на части, и
огромные оленьи рога были сохранены для меня в качестве трофеев. Поэтому, когда появилась Рут
, от битвы не осталось ничего, кроме истоптанного снега и
нескольких обломков стрел.

Кри стремились поскорее вернуться домой, они совершили набег на хижины в
котловине и сожгли их. Поэтому я без промедления Мрачно свистнул и
вошел в пещеру. Установив бочонок с порохом в самой узкой части
входа, я установил длинный шлейф с последним фитилем из бересты.
Когда всё было готово, я отогнал любопытных кри и поджёг кору
палкой из костра.

На мгновение всё вспыхнуло, и когда я обернулся после своего поспешного бегства,
то увидел лишь крошечное пламя от пороха. Затем из входа повалил
дым, раздался низкий грохочущий рёв, который эхом отразился от высоких скал над головой, и огромные камни
рухнули, превратившись в руины. Пещеры больше не было. Пьер Рэдиссон
уснул вместе с теми, кого он выбрал себе в компанию в свой последний долгий
сон.




ГЛАВА XXI.

ТЕНЬ КРЕСТА.

С печалью в сердце мы снова обратили свои взоры к Бесплодным землям.
Стремительный Луч убил двух собак, когда бросился на
помощь, но остальных было достаточно, чтобы вытащить сани с Гримом
и Рут. Раны старые собаки стали слишком жесткими и боль в мышцах и суставах
разрешение на его поиски пешком, поэтому он свернулся калачиком у ног Рут.

Рога Могучего были привязаны к саням позади
маленькой служанки, образуя опору, на которую она могла опереться спиной. Моя рана
не мешала путешествию, и особой необходимости спешить не было. Отряд
воинов двинулся дальше, чтобы добыть еду для тех, кто следовал за нами, и
наконец мы вышли из этого мрачного, пронизываемого ветром ущелья
в застывшую тишину пустынных земель.

Только на второй вечер мы снова добрались до деревни. Во время
путешествия я посвятил Учичака в тайны мушкета, потому что, хотя кри часто видели наши ружья и знали, как ими пользоваться, они никогда не слышали, как из них стреляют, до того выстрела, которым я убил Могучего. Вождь был в восторге от оружия, которое я ему подарил, как и другие вожди, потому что я оставил себе только один мушкет.

В деревне отряд Говорящей Совы остался на большой праздник.
На второй вечер этого праздника состоялся большой совет.
две группы, ибо так настаивала на этом Рут в тот день.

"Мы не должны забывать, Дэви, что наша задача на этом не закончена", - серьезно сказала она
когда мы обсуждали, что нам лучше всего сделать. - Посмотрим, сможешь ли ты
уговорить их снова допустить меня на Совет, чтобы я прочитал им из Книги
. Думаю, я смогу перевести это на кри.

Итак, вечером мы собрались в совете, и среди тех, кого туда допустили, был Соан-ге-та-ха из племени чиппева.
Разгром его племени и смерть Гиба, казалось, сломили старого вождя, и он с готовностью согласился вернуться домой в мире и
не вести больше военных отрядов в Призрачные Холмы. Однако три передних места из уважения остались пустыми, а с потолка висела пара огромных рогов, которые носил гигантский лось. Первым, кто обратился к Совету, был
Учичак, когда церемониальный калумет был передан по кругу, и Храброе Сердце молча принял его.

«Братья мои, — торжественно начал он, — однажды Жёлтая Лилия уже была допущена в Совет. Тогда она рассказала нам о Великом Духе и
Его Сыне, а также о Книге, в которой мы мало что поняли. Но в
Призрачные холмы, братья мои, она нашла эту же бумажную речь, посланную ей Великим Духом, и она хочет, чтобы мы её услышали.

"Братья мои, я стар. Я видел, как Могущественный пал от руки Храброго Глаза. Я не знаю, послал его Великий Дух или нет, но мы постановили на Совете, что если он убьёт Могущественного, то мы прислушаемся к его Великому Духу."

Учичак вернулся на своё место. Говорящая Сова и его вожди, которые, конечно, слышали рассказ о предыдущем совете, возражали против того, чтобы позволить
Рут или любой другой женщине войти в хижину. Однако они были
переспорила и в конце концов согласилась.

[Иллюстрация: _Она выбрала отрывки из Евангелий — старейшины
поняли и внимательно слушали._]

Когда Рут вошла, она встала у огня, чтобы мерцающий свет
позволил ей читать по маленькой Книге. Я не знал, какую часть она им
предложит, но она мудро начала с Сотворения мира. Затем она выбрала отрывки из Евангелий,
в которых описывались краткие эпизоды из жизни Учителя, и завершила
повествование великой историей о святом Павле. Она превратила всё это в
Она рассказывала, запинаясь в тех местах, где не знала слов, заменяя другие части более простым языком, но в целом вожди
понимали и увлечённо слушали. Они были почти детьми по духу, любили истории ради самих историй, но слишком быстро схватывали смысл притч, так что Руфь читала им многие из них.

 Это было долгое чтение, и когда оно закончилось, я подумал, что вожди
уснули, но их сверкающие глаза были устремлены на маленькую девушку. Когда я вывел её и вернулся на своё место,
воцарилась очень долгая тишина, пока наконец не вышел старейший вождь
и вознёс дымовую жертву к четырём углам небес.

"Братья мои, в Совете сидели четыре вождя, которые бросили вызов Могущественному, сказав, что он не был послан Великим
Духом к нам, его детям. Мои глаза очень слабы, но я вижу только одного из этих четверых. Передо мной три пустых места. Возможно,
Белый Орёл и Братья Грома ещё не пришли?"

Он огляделся, словно ища отсутствующих, но никто не ответил.


"Братья мои, я вижу перед собой Храброго Глаза, чьё имя будет
Будущий убийца лосей. Над его головой качаются рога Могучего
Единого. Я слишком стар, чтобы идти тропой войны, и мои конечности слабы.
Возможно, убийца Лосей расскажет мне, как был убит Могущественный.

Когда он сел, по залу прошел одобрительный шепот, и через некоторое время
взгляды вождей были устремлены на меня в ожидании. Итак, когда
тишина стала невыносимой, я поднялся на ноги и повернулся к ним.

 Я постарался как можно лучше описать картину, потому что они любят, когда им рассказывают их истории, и поведал, как Хранитель умер под
Стрелы чиппева, мученика за свою веру, и пересказал его слова.
Затем я рассказал о битве в пещере и о молчаливом человеке, которого мы там нашли, и сделал акцент на том, что маленькая Библия принадлежала ему, и рассказал им кое-что о его жизни.  В заключение я рассказал о смерти Могущественного, которая принесла мне великую честь — новое имя. Я ничего не стал им навязывать, просто
указав на то, что Великий Дух направил мою пулю в цель, и на этом закончил. Я видел, что мои слова произвели на них впечатление, но не знал, насколько сильное, пока не поднялся Учичак.

«Братья мои, мы выслушали Жёлтую Лилию, мы услышали слова Лосиного Убийцы», — таков лучший перевод, который я могу дать термину кри, относящемуся ко мне. «Я никогда не встречался с мёртвыми, братья мои, но Великий Дух сказал в своих посланиях, что мы должны встретиться с ними на тропе духов. Я бы хотел снова встретиться с Белым Орлом, с моим отцом Серой Рыбой и другими моими друзьями и родственниками. Наши сердца открыты, но сначала я хотел бы выслушать слова
Говорящей Совы.

Последний вождь, худой и с запавшими глазами, сильно удивил меня своими словами.

«Может быть только один Великий Дух, братья мои. Журавль сказал вам, что наши сердца открыты, и это правда. Могущественный был очень силён. Наши юноши не осмеливались противостоять ему, а наши старики говорили, что он был посланником Великого Духа. Мы верили, что это правда.

  Тогда в наши деревни пришёл этот белый человек. Мы охотились с ним и обнаружили, что у него прямой язык. Когда он сказал Журавлю, что
Могущественный не был послан Великим Духом и что он будет охотиться на лося, нам стало жаль его, потому что мы любили его и любили Белого
Орёл — его брат. Чиппева, мои братья, верили в нашего Великого
Духа, но Могущественный напал на них и рассеял, а белый человек
убил его в мгновение ока. Говорящая Сова считает, что Великий Дух
белого человека и Великий Дух краснокожего — одно и то же,
и что Он послал к нам Лосиного Убийцу в качестве посланника.

Тогда я понял, что дело выиграно. Совет длился гораздо дольше, каждый из старших вождей говорил по очереди, а воины слушали, но все они согласились с Учичаком и Говорящей Совой.
и в конце концов было решено, что они должны принять "знак в
воде" на другом совете, который состоится следующей ночью.

Я поспешил вернуться к Рут с хорошей новостью, и она сильно
радовались. Так как было поздно, мы сделали никаких приготовлений до следующего
день. Кри решили, что Соан-ге-та-ха должен вернуться к своему народу невредимым, но, к моему удивлению, чиппева объявили, что он тоже получит «знак в воде» вместе с вождями кри. Это было больше, чем мы ожидали, и это значительно укрепило наше влияние, поскольку Храбрый Сердцем был знаменитым
вождь в своём собственном племени.

 Итак, мы встретились в большом совете, и там вожди и воины приняли крещение. Я остро ощущал свою недостойность в этом вопросе, но ничего не мог с этим поделать. Скво ни в коем случае не могли войти в этот дом, и поэтому мы навестили их снаружи при свете больших костров, а затем вернулись в Совет. Там я сообщил им всем, что нам с Руфью пора вернуться к нашему народу.

«Дух Белого Орла будет очень рад, — сказал я им, — когда он
взглянет вниз и увидит, что вы тоже последователи Великого Духа».
братья мои. И теперь, когда мы выполнили нашу миссию, мы хотели бы
отправиться в путь. Однако сначала я прошу вас отправить гонцов во все
остальные деревни и заключить здесь, на севере, союз мира,
серебряную цепь мира, которая крепко свяжет вас. У вас будет
совет из представителей всех ваших племён и деревень, который
будет справедливо управлять вами, и если вы это сделаете, то
война и опасность никогда не придут к вам. Я бы с радостью остался и проследил, чтобы всё было сделано
правильно, но я далеко от своего народа и дома, и путь
мне предстоит долгий.

Как вы можете себе представить, Учичак и остальные были в ужасе от этого, но в конце концов они пообещали последовать моему совету и создать союз мира между народами снегов. Я до сих пор не знаю, сделали ли они это.

 Что касается нашего возвращения, то мало кто из кри, живших здесь, когда-либо бывал на берегах Большого залива, потому что тропа вела через бесплодные земли, а их охотничьи угодья находились скорее на западе и юге. Соан-ге-та-ха, однако, предложил проводить нас до одного из
постов, как только мы приедем в страну чиппева, и это
Мы с готовностью приняли это предложение.

Говорящая Сова и его воины остались ещё на несколько дней для последней
великолепной охоты, и дюжина крисов во главе с Учичаком согласилась сопровождать
нас в страну чиппева. Когда пришло время расставания, я сказал им, что, если будет возможно, я пошлю к ним других посланников от Великого Духа, которые расскажут им о Нём больше, чем я; но я не придавал большого значения этому обещанию, зная, что люди, составлявшие Отряд, и те, кто первым пришёл к ним с Словом после нашего ухода, были миссионерами из Канады.

Итак, мы снова повернулись спиной к друзьям и направились на этот раз на восток, в пустоши. Путешествие в страну чиппева было трудным, но Рут держалась хорошо, и Грим не покидал нас. В деревнях чиппева мы расстались с
Учичаком, и передо мной до сих пор висят великолепные мокасины, которые он подарил мне на прощание.
Рут подарили рубашку из оленьей кожи с вышивкой из перьев разных оттенков.

Храбрый Сердцем честно сдержал свои обещания, хотя чиппева были
раздосадованы потерей такого большого отряда и некоторых из них
его люди повели нас на восток, думая, что мы выйдем к заливу и по льду доберёмся до Олбани. Но мы так и не добрались до поста, потому что, как только мы вышли к заливу, представлявшему собой бескрайнюю ледяную пустыню, простиравшуюся вдаль, мы увидели дым, поднимавшийся над устьем реки, а подойдя к нему, обнаружили там корабль, пришвартованный на зиму, а рядом с ним небольшой укреплённый лагерь.

Я отделился от нашего отряда и спустился по склону к ним, и когда
они увидели, что мы приближаемся, навстречу мне вышел человек, а над лагерем
был поднят флаг Франции. Этот человек тоже был французом, и я
Мы поздоровались с ним на его родном языке, прося убежища и защиты. Он
тепло поприветствовал нас, и мы спустились в лагерь,
размышляя о том, как французский корабль оказался на территории
авантюристов.




Глава XXII.

Конец долгого пути.

Всё было довольно просто. Корабль был барком «Пеликан» из Нью-Йорка.
Франция и её компания были пиратами, промышлявшими пушниной в заливе. Они
застряли во льдах, но, поскольку никто на постах Компании не знал об их
присутствии, они были в достаточной безопасности. На барке было много
пушнины, выменянной у индейцев, и его капитан, некий де Круассак,
Они стремились лишь к тому, чтобы благополучно вернуться домой до того, как весной из
Англии прибудут корабли Компании.

Эти французы были добросердечными людьми и сделали для нас всё, что могли. Я рассказал де Круассаку всю нашу историю, чему он очень удивился и
пообещал благополучно доставить нас в Монреаль, откуда мы могли бы отправиться на корабле во
Францию или Новую Англию и вернуться домой. Более того, он знал о
де Курбелле и о том, что наследство Рут было велико.

Это меня немало беспокоило.  Наконец пришла весна, и лёд растаял, а «Пеликан» был готов.  В тот день мы
Мы с Рут стояли на вершине холма и смотрели на
землю и воду.

"Где-то в этой голубой дымке, усеянной льдинками, — тихо сказала Рут, —
спит «Дикая девушка» со всеми, кого мы знали и любили, Дэви."

"Да, — с тяжёлым сердцем ответил я, — и мы оставляем их здесь навсегда.
Когда мы доберёмся до Новой Франции и ты станешь знатной дамой, Рут, я оставлю тебя там, среди твоих родных, и уеду — куда, я не знаю.

 — Что ты, Дэви, — она нежно взяла меня за руку, — неужели ты так плохо обо мне думаешь, что собираешься оставить меня среди незнакомцев? Я думала, мы вернёмся в Эрби вместе…

«Девка, девка, — закричал я на старом гэльском, на котором мы так давно не говорили, —
если ты останешься в Новой Франции, то станешь знатной дамой, богатой и
замужней. Вернёшься ли ты тогда в маленькую усадьбу на болотах, где
нет богатства, где всё грубо и просто и…»

— Да, Дэви, — прошептала она, — потому что это грубо, и просто, и… прекрасно, я люблю это. Так ты думал, что я предпочла бы быть знатной дамой! Право же, ты мог бы знать меня лучше.

 Да, мог бы, но я хотел, чтобы она сказала это. Так мы стояли долго, пока с «Пеликана» не раздался выстрел, предупреждающий нас, чтобы мы шли.
Когда мы развернулись, чтобы уйти, я обнял её, и моё сердце наполнилось
осознанием того, что, хотя Новый Свет многое у меня отнял, в конце концов он
дал мне в тысячу раз больше.

В проливе нас заметил английский корабль, но «Пеликан»
был слишком быстр для него, и мы не видели ни одного паруса, пока не
достигли Новой Франции и не оказались в безопасности. Де Круассак, который знал нашу историю
и нашу любовь, посоветовал нам пожениться, прежде чем искать
родственников Рут, потому что, если бы наша история и конец
Рэдиссона стали известны, её могли бы отправить во Францию
под опеку губернатора.

Так случилось, что мы сошли на берег и разыскали друга
доброго капитана, священника, чья маленькая часовня
приютилась в тени цитадели, и откуда мы ушли как муж и жена,
спокойно и счастливо.

Перед отъездом из залива Соан-ге-та-ха передал мне
прощальный подарок от Учичака и кри в виде связки мехов.
Я не открывал их до тех пор, пока не был осмотрен груз «Пеликана».
Оказалось, что это отборные бобровые и лисьи шкуры и что их продажа принесла бы нам много наличных денег.

Так случилось, что, когда мы отплыли из Монреаля в Бостон на торговом судне,
приписанном к этому порту, мы с Рут были готовы к благополучному
возвращению в Старый Свет. О находке в Гудзоне я ничего не сказал,
храня маленькую Библию и клочок исписанной бумаги в надёжном месте,
потому что наша история и так казалась достаточно безумной.

Был ещё один свёрток, состоявший из двух частей, но очень большой и громоздкий.
Что в нём было, я не знал. Это было тайной Рут с того момента, как мы покинули деревню Учичака, и до тех пор, пока мы не добрались до Ратсби.
И снова в путь, к усадьбе в Эйрби, которую Иэн Макдональд с готовностью уступил, радуясь возможности вернуться к своим сетям. Когда мы распаковали вещи, Рут попросила меня ненадолго уйти. Вернувшись с пустошей, я увидел, что над широким камином висят массивные рога Могучего! Она нашла их там, где я их совершенно забыл, чтобы они стали вечным напоминанием о минувших днях.

 На этом моя история заканчивается. Теперь за овцами присматривает другой Грим.,Но всё же есть вещи, по которым мы помним его и его род. Но То, что мы привезли из Нового Света, было больше того, за чем мы туда отправились. Мы мечтали о богатстве и вернулись домой с любовью. Мы искали борьбы и трудностей и нашли их, но вернулись домой с миром. Рут, склонившаяся над моим плечом, пока я пишу это, хотела бы, чтобы я сказал ещё хоть слово о Рэдиссоне — нет, она сама напишет это в конце.

«Веруй в Господа, терпеливо жди Его, и Он исполнит желание твоего сердца!»

КОНЕЦ.