Так по-французски...

               

     Прачечная оказалась закрыта. Можно было бы зайти домой – оставить тюк с бельём. Но ужасно не хотелось возвращаться. Она ещё постояла в задумчивости перед вывеской «Ferme». Перекинула тяжёлую сумку в другую руку. Потёрла нос и решительно свернула на набережную.
День не задался с утра. Неприятный разговор, ненужные откровения, лихорадочные сборы, хлопанье дверями. Это назревало давно. Потому, особого расстройства и разочарования не было. Печаль, от бездарно упущенного и не прожитого чуть скребла сердце. Но даже слёз на поверку не оказалось. Видимо, выплакались. От произошедшего осталось ощущения грязи и неприбранности. Хотелось исправить. Собрав всё надлежащее в большую, мятую кучу. Быстренько произвела резекцию. Особо отвратительное выкинула в мусор. Подающее надежды, покидала в баул и пошла в город. Сорвавшаяся акция раздосадовала. Но, ненадолго. Здраво поразмышляв, решила – попить кофе в булочной на la rue. Это – то, что надо. 
Пока шла, поклажа била по ногам, путала походку. Несколько раз останавливаясь, она присаживалась. Куда получалось – скамья, кованное ограждение парковой зоны, неубранные ящики из-под фруктов. Выравнивала дыхание, массировала затёкшие кисти и тихо нескладно бранилась. Даже уйдя, он продолжал отравлять её жизнь. Экая досада и нелепица.

   Дошагав, наконец, до реки. Она рухнула на ближайшую скамейку, вытянула ноги и блаженно прикрыла глаза. Мимо фланировали влюблённые парочки. Двигались озабоченные мамочки с колясками. Деловые люди спешили по своим срочным и неотложным. Покряхтывая и пошаркивая шествовали милые старушки и солидные старички. Сквозь прищур она замечала строгие и недовольные взгляды, в свою сторону. Однако, это её не огорчало. И не тревожило.
Отдохнув, она уже было собралась отправиться дальше. Но в этот момент, кто-то присел на лавочку и деликатно кашлянул. Она открыла глаза и посмотрела вбок. Красивая когда-то, ухоженная, важного вида женщина. Расположилась поблизости и внимательно осматривала соседку. Удовлетворившись увиденным, улыбнулась и спросила: «Как Ваши дела?»
Вопрос оказался настолько странным и некстати. Что ничего, кроме раздражения не вызвал.
«Видимо, отлично», - резко ответила и добавила, - «только я этого как-то не замечаю. Что-то со зрением».
Дама рассмеялась – звонко, по-девичьи. Покивала набукленной головой. Мягко поправила безукоризненный шарфик на шее.
«День был тяжёл, не правда ли?», - продолжила, не внявшая хамству, мадам, - «и он снова огорчил Вас. Но теперь – как Вы думаете – в последний раз. Однако, Вы ошибаетесь. И стирка пастельного белья Вас не спасёт. И Вам не поможет».

Сказанное удивило и даже слегка растревожило. Она бросила цепкий взгляд на сумку у ног – ничто не говорило о её содержимом. Повернулась всем корпусом к наблюдательной особе и заметила: «Я ничего о нём не думаю. Каждый волен поступать, согласно своим желаниям».
«А вот тут, Вы ошибаетесь весьма сильно. Если бы так было, мир давно бы погрузился в хаос», - вежливо возразила собеседница.
«А разве мир не там?» - не без ехидства подхватила она.
«Ну, да ладно. Прения окончены… Дениз, Вас ведь так зовут? Красивое имя. И что там не так, с Дениз? «Это человек с идеалистическими наклонностями. Носитель таких качеств, как привязанность, влюбчивость, стремление видеть «эталон» во всём, что попадается на глаза…» Ну и дальше – в том же духе. Как считаете – это про Вас?» - женщина вольготно расположилась на скамье, видимо уходить не собиралась.
Дениза дёрнулась, часто заморгала. Чуть с хрипотцой буркнула: «Не особо. Конечно, у меня получается делать «принцев» из всяких там «козлов». Но всё же, не массово».
Проходящая мимо, разбитного вида девица, громко, заразительно расхохоталась и вставила: «Жаль, подруга. Что, не массово. Я б тебе помогла. С этим делом. Времени нет - иду со своим очередным «козлом». Разбираться».

   Сидящая рядом улыбнулась уголками губ. Расслабленно посмотрела вдаль, на реку. Малые пароходики, прогулочные катера, речные баржи. Трудились и сновали, не покладая рук. Отдыхающие и туристы висли на леерах. Делали селфи и махали кепками всем, кого замечали. Что-то кричали – видимо от восторга. Дени всегда было отчего-то неудобно за этот восторг, за этих людей. Будто, дома не оставили они не сделанных дел. Не выполненных обещаний. Недолюбленных женщин.
«Вы снова опечалились. И даже Ваша ершистость куда-то пропала. Пойдёмте пить кофе. Вы ведь это собирались делать? Тут недалеко Ваша любимая кофейня. И там пекут изумительные бриоши. И я Вам расскажу – как сделать правильно», - дама поднялась, сняла с перил сумочку и величаво поплыла в сторону булочной.

     После второй маленькой ароматной бриошки. Новая знакомая удовлетворённо откинулась на спинку кресла и приступила.
«Ваша проблема, детка. Можно я Вас так стану называть? Хорошо. Так о проблеме. Вас - слишком. Много, часто, навязчиво. И то хорошее и замечательное, что Вы несёте в мир. Превращается из блага в тягость. И даже – зло. Ну, подумайте сами. Все те милые мужчины, которые пытались Вас любить. Наталкивались на Ваши ответные чувства. Да, какие. Лавина, вихрь, торнадо», - женщина смолкла и будто прислушалась к чему-то, рядом происходящему. Потом досадливо махнула рукой и - дальше: «Спросите себя, какой резон любить Вас до обморока. Носить на руках и заваливать подарками. Когда вы и сами это отлично делаете. Возьмём Вашего последнего».
«Давайте. Попробуем», - вяло отозвалась Дениз.
«Ну, ну. Не стоит кукситься. Не так уж и велики, и неподъёмны Ваши проблемы. Поклажа с бельём, куда как весомее», - озорно подмигнула дама, – «а вот последыш Ваш. Просто-таки, дурновкусица и фарс. Какой-то. Ну, негоже так мучить и терзать женщину. В квартире которой ты живёшь. И деньги которой проедаешь. Да, и пропиваешь. Временами. Он ведь типичный gigolo. Да и с этим справлялся на - «хуже некуда». Вы сами этого не замечали?» 

   Официант принёс ещё пару чашек кофе. Женщины отвлеклись от разговора и погрузились в молчание. Дени обдумывала произошедшее. И прикидывала - что делать. Разрыв с Тома был, конечно, болезненным. Но стоило ли из него делать мировую проблему и ворошить всю свою жизнь – не факт.
«Вот уже и склоняетесь к побегу», - женщина вытерла салфеткой пальцы, забавно скривила гримаску и словно в предупреждение, - «если Вы теперь не разберёте весь этот завал. То, Ваши истории будут повторятся под копирку. А время—то идёт. И скоро Ваши тридцать четыре станут - сорок шесть. И ахнуть не успеете. Сейчас самое время изменить себя. И свою жизнь. Иначе, меня бы здесь не было».
Дени обречённо кивнула, поинтересовалась: «Как Вас зовут? Как мне Вас называть?»
Визави вздёрнула бровь: «Как хочешь. Madame Грымза. Marquis Карга. Старая нудная дама. Та, что пьёт мою кровь. Это не важно. Я в твоей жизни – мимоходом. И не след тебе ко мне привыкать и привязываться. Ничего, что я так фамильярно? Кстати, об именах. Ты всё время придумываешь своим мужчинам какие-то ласковости и красивости. Почему бы тебе хоть изредка не называть их – эй, мальчик. Или, - парень, что любит меня. А можно – олух, меня не достойный. Жёстче будь. Они это любят».
Дениза вздохнула: «У меня так не получится. Я не умею».
 - Так учись. Тебе прислали – уж поверь мне – лучшего учителя. В этих вопросах. Не теряй времени даром – слушай, запоминай, подхватывай.
 - А прислал кто? А откуда?
- Не о том печёшься, детка. Это, тоже не важно. Важно, что и у меня времени мало. Хоть сорок шесть мне не будет никогда. Просто, вас таких – дурёх – много, очень много. И всем надо бы помочь.

     Следующие пару часов были посвящены детальному, скрупулёзному разбору личной жизни Ден. При тщательном, непредвзятом рассмотрении, она оказалась довольно скучной и слабо насыщенной.
«Как же ты могла быть довольна такой своей жизнью?» - изумлялась «Карга» и передёргивала плечами, - «случись мне так жить. Я бы ушла в пасечники. У них куда как интереснее».
Зрелая отроковица ежилась под шквалом упрёков, виновато смотрела по сторонам и думала: «Надо было нести куль домой. Надо было».
Разобрав пастельные тонкости. Ох, и стыда натерпелась. Перешли к общению в обычной жизни.

«Розочка моя. Да помню я, что на «розочку» мы не договаривались. Но, ведь ты - истинная розочка. Только лепестки засохли и осыпались. Бутончики так и не вызрели. Листочки, и те пожухли. И только шипы – во всей красе. Но и те – исключительно для вида. А ведь ими колоться надо. И больно. Чтобы ничьи шаловливые руки цветки твои не мяли, не лапали. Вспомни, предыдущий твой. Красавчик Серж. Ни во что тебя не ставил. Хамил прилюдно и безбоязненно. На твоих глазах к другим птичкам подкатывал. А что ты? А ты вечно «входила в положение». «Ах, у него мать-тиранка. Тяжёлое детство. Плохая наследственность. Он ни в чём не виноват!» Это что – мантра такая? И что – помогает? А почему тогда он бросил тебя самым подлым образом, уйдя к твоей подруге? И в твоей жизни случилось - минус два».
Они уже рассчитались и покинули заведение. Разошедшийся, повеселевший выглянувшим солнцем день. Приглашал к прогулке и дамы не преминули. Оставив тяжёлую сумку в подсобке хозяина кафе. Они неспешным шагом ступали по брусчатке старых узеньких улиц города. И увлечённо беседовали. Спокойный ритм шагов вынес сумятицу и заполошность. Волнения и мысли Дениз осели и прояснились. И разговор перестал быть неприятным и тягостным. Всё и вправду оказалось не таким уж безнадёжным.

«Твой первый. Самый первый. Его роль в твоих злоключениях – ключевая. И недооценивать его злодейство нельзя. Это он – ненавязчиво, планомерно и надёжно. Привил тебе мысли о твоей женской ущербности и никчёмности. Уточнять не стану. Но будь моя воля… Все прочие только подхватывали этот мотив. Вносили в него свои толики. Разнообразили, так сказать. И не нашлось ни одного. Повторю, ни одного. Который бы разуверил тебя в этом бреде. Где ты их брала, детка? На одной и той же игрушечной фабрике?» - мадам ткнула пальцем в шикарное вечернее платье, за стеклом витрины, - «вот что тебе нужно купить. Ты будешь неотразима. То, что ты носишь. Это – ужас… Некуда носить? Так найди куда. Придумай. Экономить на себе, для женщины это самый страшный грех. Да, да. И не смейся».
День, начавшийся так пошло и бездарно. Неожиданно напитался теплом и смыслом. Обрёл стержень и грозил стать переломным. 
«И да. Перестань ты покупать такое мерзкое постельное бельё. Оно должно быть не - «износу не будет». А волнующим и будоражащим… Фантазии и желания. Нескромные. Должны возникать… А, глядя на твоё, начинаешь думать о проблемах лёгкой промышленности… Сумку с тем, что ты несла в стирку. Я уже подарила хозяину булочной, на тряпки. И не благодари, пустое… О трусиках-бюстиках твоих я даже и не упоминаю. Сжечь. И купить всё новое. Кружева, тоненькие бретелечки, сочные цвета. И носить. А не в комоде скрывать. На всякий случай. Так он может никогда и не наступить… Ты совсем разучилась жуировать. Эпитет женщины – роскошная. А вовсе не – рачительная и домовитая».

     Лёгкие летние сумерки уже ложились тенями и прохладой на вечный город. Редкие прохожие торопились домой. К семейному столу – с разговорами, под вино и вкусности. Свет в окнах вспыхивал - как маячки. Чтобы заблудшие вспомнили и вернулись. Надежда, появившаяся где-то глубоко внутри. Хрупко покачивалась и робко взывала Дени – «надо попробовать. Стоит попробовать».
Маркиза – уставшая, но, кажется, довольная результатом. Ещё раз, бегло, напомнила всё, о чем говорили полдня. Подчеркнула самое важное. Подытожила.
«У тебя всё получится. Ты способная. И я верю в тебя. В нашем женском деле. Главное, захотеть. И, горы свернёшь. Не то что, с мужчинами разберёшься. Не дрейфь, детка. Они ещё в ногах твоих валяться будут».
На прощание, коснулась губами щеки Дениз. И глядя в сторону, на проходящую мимо печальную, немолодую женщину, прошептала: «Её зовут Клэр. Она – моя следующая. И у неё тоже скоро всё будет хорошо».