Глава 36. битва ораторов в самом разгаре

ГЛАВА 36. Битва ораторов в самом разгаре

- Бессердечный, вы издеваетесь над униженными! Глупец, вы смеетесь над угнетенными! Слепец, вы потешаетесь над несчастными! Взываю к глухому! Услышьте же меня наконец!

И она с безысходным отчаяньем бросилась рвать и метать по делу и без дела:

- Вы создали мир, в котором с самого начала мы подчинены вам, о всесильные мужчины! Но мы не виноваты, что отказываемся подчиняться вашим правилам! Правилам выдуманными без всякого нашего участия! Не виноваты! Вот почему у нас с вами бесконечные раздоры!

С самого начала вы доказываете нашу слабость, ущербность, неполноценность, пуская в ход религию, философию, теологию, биологию, экспериментальную психологию!

С самого начала вы создаете богов, заставляя нас самоотреченно поклоняться им! С самого начала вы заставляете нас страдать, говоря нам, что такова жизнь! Тут нечего не поделаешь, таков мир!

С самого начала мы с этим безропотно смиряемся! Смирение породило в нас стойкое терпение! И оно приводит многих в глубокое восхищение! Но я не хочу жить в мире, в котором восхищаются только моим терпением! Не хочу! Слышите?

Я не хочу жить в мире, в котором женщина зачастую упорно работает, содержит семью и как ломовая лошадь, тянет на себе непутевого мужика-алкоголика!

Я не хочу жить в мире, в котором приходя на собеседование, у женщины спрашивают замужем ли она и есть ли у нее дети! А у мужчин не спрашивают!

Я не хочу жить в мире, в котором при устройстве на работу и карьерном росте, предпочтение отдается мужчине, потому что женщина потенциально может уйти в декрет в любой момент! В котором она обязана находиться, в отличии от мужчины!

Я не хочу жить в мире, в котором женщины работают наравне с мужчинами и даже больше и лучше, а зарабатывают почти на половину меньше! А приходя домой, заступают на вторую неоплачиваемую смену, которая априори определена мужчинами, как женская!

Я не хочу жить в мире, в котором возвращаясь поздно домой, садясь в такси, заходя в лифт с незнакомыми мужчинами, я постоянно чувствую потенциальную опасность, так как непризнаваемая вами статистика изнасилований пугает до сокровенных жил!

Я не хочу жить в мире, в котором женщина постоянно осуждается за внешний вид! Одета она сексуально, значит проститутка! Одета комфортно, значит серая мышь, синий чулок!

Я не хочу жить в мире, в котором даже гайка или болт, продаются с полуобнаженной красоткой и с призывным лозунгом!

Я не хочу жить в мире, в котором женщину до сих пор калечат безжалостные путы дискриминации!

Я не хочу жить в мире, в котором всюду господствуют вопиющий сексизм, унизительное неравенство, гнусная несправедливость, беспредельная жестокость, варварское насилие, бесконечные, жестокие, кровавые, кошмарные войны! Слышите? Я не хочу жить в таком мире! Мире, созданного вами, мужчинами, всесильными, как боги, могущественными, как титаны, богатыми и авторитетными, беспредельно счастливыми и независимыми! Я не хочу жить в вашем мире!

Я не хочу жить в мире, в котором меня жестоко осуждают за то, что я борюсь за права женщин! Не я начала эту борьбу! Не по своей воле я вступила на этот путь! А по вашей! По вашему принуждению! И я делаю все, чтобы добиться равенства, справедливости и мира! Но вы не даете мне! Вы, мужчины, угнетаете меня, строго осуждаете меня, унижаете, яростно кричите на меня, называете мужененавистницей и тварью! Но кто вы такие, чтобы оскорблять меня? Кто вы такие? Вы знаете через что мне пришлось пройти? Вы знаете?

В моем волшебном детстве у меня была старшая сестра. Ее звали Гения. Мы часто гуляли с ней во дворе. С ней мы звали друзей и подруг не по телефону, как сейчас, а кричали: "Выходи играть!" У меня было много друзей и подруг. Их было так много, что у нас двоих не хватит пальцев на руках и ногах, чтоб сосчитать их. И все они были моими друзьями. Мы играли с ними не в онлайн игры, а в прятки, в догонялки, в мяч и многое другое. У нас не было крутых гаджетов. У нас были дневники и анкеты. Незабываемое было детство. Беззаботное и сказочное было детство. Некоторых друзей и подруг детства уже нет в живых. А о некоторых я нечего не знаю. А с некоторыми до сих пор поддерживаю дружеские отношения.

Мы подросли с Генией и вступили во взрослую жизнь. У нее было такое красивое светлое платье, а на нем, прямо на груди, вот здесь, большими красными буквами, было написано "Мечтательница". Это я написала красным маркером, потому что она только и мечтала. Представляете? Ни на кого не обращая внимания, она все равно продолжала носить его. И она не злилась на меня за то, что я сделала. Нисколько. Вы представляете? Ей было все равно. Она только и говорила, что когда мы выйдем замуж, то семьями будем путешествовать на машинах по всему миру, колесить по серпантинным дорогам и делать остановки в самых живописных местах, чтоб сидя на капотах, наблюдать за пленительными солнечными закатами и восходами. Это было так здорово.

Я помню ту адскую майскую ночь, когда мы с ней возвращались домой с дня рождения подруги. Гения была все в том же платье с красной надписью "Мечтательница". На пол пути, посреди безлюдного пустыря, из-за зарослей вышло трое здоровенных отморозков. У двоих из них были ножи. Они окружили нас и предложили провести совместный вечер. Мы отказались, но их это не устроило. Тогда они схватили нас и силой потащили в темные заросли. Мы пытались сопротивляться, но чего стоят усилия двух испуганных котят, против троих агрессивных и враждебно настроенных волков? Нечего! Но это были не волки. Это были нелюди! Ублюдки! Монстры!

Мы попытались позвать на помощь. Но кричать в огромную ладонь, с чудовищной силой прижатую ко рту, равносильно крику в вакууме.

Нас притащили на какую-то заброшенную поляну, хорошо освещенную лунным светом. Двое насильников сначала занялись мной. Меня завалили на землю и начали срывать платье. О сопротивлении нечего было и думать. Я даже пошевелиться не могла. Все мое сознание, как до смерти запуганное животное, металось  в теле, но нечем не могло помочь.

Каким-то удивительным чудом, Гения вырвалась из рук третьего насильника, выхватила у него нож и вогнала его почти по рукоять в бок того, который пытался изнасиловать меня. С криком и проклятиями он упал на землю и откатился в сторону. Двое других набросились на сестру и стали яростно избивать ее руками и ногами. Она пыталась кричать, звать на помощь, но удары в миг заглушали ее.

Потом всю окровавленную, ее подтащили ко мне и начали кромсать ножом. Они вспороли ей живот и ее внутренности начали накладывать на меня. Гения стонала от боли, мычала, но почему-то кричать не могла. Все вокруг казалось окрасилось в красный цвет. Насильники были в крови! Я была полностью залита кровью Гении! Я не могла пошевелиться! Я не могла издать даже звук! Я была как парализованная! Все было как в самом страшном кошмаре! Но это была реальность! Еще более страшная и жестокая. Мне казалось, что я умру от ужаса. Но меня спас мрак, поглотивший мое сознание.

Вернули сознание мне мучительные стоны Гении. Я открыла глаза и увидела, что ублюдки сбежали. И даже тот, которого сестра ударила ножом.

Ночь еще продолжалась, луна освещала поляну, но ее свет мне казался алым, а не серебристым. Я приподнялась и увидела Гению. В тот миг мне показалось, что вот-вот я снова потеряю сознание. Она еще была жива.

"Лилия, Лилия... Почему мне так больно? - повторяла она - Я хочу домой."

Словно во сне, отдирая от себя внутренности Гении, я попыталась запихнуть их в ее распоротый живот. Но у меня не получалось. Они были скользкие, в крови... Все было в крови... И они вываливались из рук и падали на землю. Я снова взяла их в руки и снова попыталась запихнуть в нее... Они снова начали выскользать из рук... Я снова попыталась удержать их, но не смогла. И никто не мог мне помочь. Вы слышите? Никто не мог мне помочь. Никто! А она все стонала и стонала:

"Лилия, я хочу домой. Я хочу путешествовать по серпантинным дорогам. Хочу, чтоб мы наблюдали за волшебными закатами."

А я спросила ее:

"Что?"

А потом посмотрела и увидела, что ее внутренности снова вывалились на землю...

Была ли Лилия в данный момент взволнованна? Бесспорно! Необыкновенно сильно! Голос ее дрожал, как лист на ветру, и готов был в любой момент сорваться окончательно. Она горько плакала, но не умолкала ни на секунду. Своему печальному рассказу она вторила удивительно эмоциональной жестикуляцией. И делала это так правдоподобно, что Зэофилусу на время показалось, будто он перенесся в тот страшный вечер и видел все своими глазами в живую.

Все жестикуляции женщины, со стороны производили очень сильное впечатление. Бледный, как смерть, Зэофилус, чувствовал себя подавленным. Этот стойкий, видавший виды старик, испытывал тоже самое, что испытывала Лилия. По его щекам катились слезы. Всеми душой и сердцем, он сочувствовал ей, сопереживал ей. Но как бы там ни было, с полна, с такой же силой, ее горя он постичь не мог.

Вымотанная, но не давая себе даже перевести дух, Лилия продолжала:

- Прошло уже столько лет, а та невыносимая картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Так же отчетливо, как я сейчас вижу вас. Я до сих пор не могу забыть ее. Прошло столько лет, а мучительные стоны Гении, до сих пор звучат у меня в ушах. Так же отчетливо, как я слышу вас. Я до сих пор нечего не могу забыть. Столько лет прошло, а их как будто и не было вовсе. Все как будто произошло недавно. Как будто несколько минут назад. Проходят дни, недели, месяцы, годы... Я просыпаюсь, засыпаю... Знакомлюсь с новыми людьми. С семинарами я переезжаю из города в город... А все не могу забыть той ночи. И тех отморозков... Их так и не нашли...

Она замолчала.