Ступень IV Зависимость. 2

  Как-то так сложилось, что за годы работы в профессии я не озаботился приобретением ноутбука – и сейчас сильно о том жалел. Уходя от Олега, я успел чётко уяснить для себя лаконичную формулу: не можешь драться – беги.
  Ну, может, "беги" – слишком громкое слово для моих намерений, но уехать на время куда-нибудь, где можно побыть в одиночестве, очистить голову, подумать, составить план, мне совершенно точно было сейчас необходимо. Потому-то я и жалел об отсутствии ноутбука: для фрилансера не взять работу с собой – значит, отправляться в отгул без содержания.
  Лишь бы не словить штрафы за срыв дедлайнов…
  С отъездом затягивать мне не хотелось, так что следующим же утром я созвонился с бывшим сокурсником, сдававшим домик туристам на берегу озера в ста километрах от города, и забронировал билет на рейсовый автобус. Минимум людей, максимум природы. Сезон как таковой почти закончился, и я искренне рассчитывал встретить за время отдыха минимум людей. В идеале – вообще никого.
  Несколько дней без страха быть сожранным. Хотя бы так.
  Вряд ли в других городах нечисти меньше, чем в нашем. Я не питал иллюзий, что смогу спрятаться от них куда-нибудь насовсем, сомневался даже, что смогу долго пребывать в блаженном одиночестве, уйдя в глухую тайгу отшельником. Я ведь понятия не имел, насколько разнообразен в плане свойств, привычек и способностей весь этот чёртов бестиарий. Так что "бежал" сказать нельзя – скорее просто хотел сменить обстановку.
  Время отправления я выбрал ближайшее – половина седьмого вечера, на обеденный рейс с учётом времени на сборы и пробок я всяко не успевал. День уже начал укорачиваться, во всю спеша к осеннему равноденствию, но раньше восьми солнце точно не сядет, и уехать мы успеем как раз до темноты.
  А ведь когда-то я обожал тёмное время суток…
  Все необходимые вещи уместились в один спортивный рюкзак: пара футболок, бельё, полотенце, зубная щётка, кое-что по мелочи. Я уже бывал там, куда направлялся, и помнил, что в паре-тройке километров от берега должны быть магазины со всем необходимым. Хороший задел на пешие прогулки, тем более что места там очень красивые. Да и воздух, наверное, в августе такой, что не надышишься. Можно будет брать блокнот, уходить куда-нибудь на сопку и сидеть там, думать, может быть, записывать некоторые размышления…
  За такими вот мыслями и планами время до автовокзала пролетело незаметно. Вечернее солнце огненными разводами омывало свежеоштукатуренные стены вокзала и металлические опоры крыльца. К одному из чистеньких белых микроавтобусов выстроилась очередь, водитель – колоритный мужик в панамке, сдвинутой на затылок, – проверял билеты и запускал пассажиров в салон, чуть поодаль курили и что-то оживлённо обсуждали трое его коллег.
  До отправления, судя по электронным часам в зале внутри вокзала, больше получаса. Отлично. Я показал на кассе паспорт, назвал код брони, получил свой распечатанный билет вместе с чеком об электронной оплате и огляделся, прикидывая, куда бы деть свободное время. Сидеть в зале ожидания мне не хотелось: толпа, набившаяся в небольшое по сути-то помещение, будто выдышала весь воздух. Пока я стоял у кассы, сотрудница вокзала – габаритная мадам старше среднего возраста в форменном жилете – согнала с подоконника трёх подростков, полагая, видимо, что освобождение оконного проёма от трёх лишних тел улучшит поступление в зал кислорода. Память подсказала, что где-то чуть дальше по улице раньше имелся супермаркет… Ехать больше часа, не лишним было бы прикупить воды в дорогу. Вот и повод.
  Выйдя на улицу, я подставил лицо лёгкому вечернему ветерку. Микроавтобус с очередью как раз отъезжал от места посадки, а из дверей за моей спиной к только что развернувшейся на парковке старенькой, но тоже чистенькой "газели ненавязчиво потянулась вереница людей.
  И ни одной пары голодных глаз.
  Только сейчас я осознал, насколько хорошо, насколько легко и приятно ощущать себя самым обычным человеком, окружённым такими же обычными людьми! Вечно спешащими, погружёнными в свои мысли, заботы, хлопоты, хмурыми или улыбчивыми, но не занятыми поисками очередного объекта охоты, не жаждущими оторвать от тебя кусок, утащить в тёмный переулок и перегрызть тебе глотку.
  Едва ли не насвистывая, я бодрым шагом направился вдоль дороги по удивительно ровному тротуару, заботливо огороженному с обеих сторон невысоким оранжевым заборчиком. Ни узость дорожки, ни пыль, ни выхлопные газы и рёв двигателей, ни норовящие то и дело обтереться об меня рукавом встречные пешеходы не были способны испортить мне настроение. Я ощущал свободу. Свободу быть полноправным жителем собственного города.
  Супермаркет по-прежнему находился там, где я видел его в прошлый раз. Небольшой, делящий первый этаж офисного здания с ещё парой магазинчиков со всякой хозяйственной мелочью. Кассир – студентка с усталыми покрасневшими глазами – вяло пробила мою бутылку воды, не спросив ни про пакет, ни про чек, пробормотала дежурное прощание и ушла в зал. Ценники, наверное, проверять. В последние годы их любят кошмарить перечитавшие ЗПП блоггеры. Я как-то размышлял, не стоит ли завести собственный блог, но так и не решил, на какую тему. Текстовый формат с появлением тиктоков и иже с ними постепенно вымирал, а лицом торговать я так и не научился, поэтому очень скоро забросил идею.
  Здание, в котором располагался супермаркет, обратной стороной уходило в уютный на вид дворик. Из-за угла выглядывала окружённая зеленью маленькая площадка, наверняка с парочкой таких же маленьких уютных скамеек. Я убрал бутылку в боковой карман рюкзака и свернул туда – решил посидеть немного в относительной тишине перед часовой поездкой под гул мотора.
  За шумом улицы приглушённых звуков двора почти не было слышно, так что едва не столкнувшись лбами с выскочившим мне навстречу взлохмаченным субъектом, я от неожиданности шарахнулся в сторону. Не моя бы реакция – субъект просто снёс бы меня с ног. Вжавшись спиной в торец здания, я попытался выровнять дыхание. А заодно убедить себя, что мне померещилось. Или что зеленовато-жёлтый цвет глаз скрывшегося за поворотом – всего лишь линзы.
  Ну естественно линзы, что ещё? Сейчас же все подростки двинуты на "апгрейдах" внешности в духе цветных линз, наращенных клыков и татуировок в виде тигриных полос или чешуи.
  Интересно, а парфюм с ароматом собачьей шерсти – тоже новый писк моды?
  Меня схватили за плечо.
– Куда он побежал?!
  Я подпрыгнул и матюгнулся. Рослый седеющий мужчина в камуфляжной ветровке поверх чёрной футболки повернулся к двум другим – видимо, своим товарищам или напарникам, – уже выскочившим на тротуар:
– Ты – через дорогу, ты – со мной. Ну? Соберись, мужик, куда пацан побежал?
  Я молча махнул рукой, указывая направление. Седеющий мужчина и его чуть менее крупный напарник так же молча быстрым шагом потопали в указанном мной направлении, третий уже стрекотал через проезжую часть под звуки клакоснов.  Я вышел следом, посмотрел на удаляющиеся спины первых двух. И неожиданно для самого себя саданул кулаком по стене здания:
– Плять! Я хотя бы уехать спокойно могу из этого сраного зверинца?!
– Я этим вопросом каждую смену задаюсь, братан! – хохотнул проходивший мимо бородатый дядька. – Держись, вместе прорвёмся.
– Угу, – я проводил взглядом и его, постоял ещё немного, размышляя над случившимся. А потом плюнул – да ну нахрен это всё! – и пошёл назад к вокзалу. В жопу ваши дворы. И супермаркеты туда же. Ещё полчаса потерпеть – и весь грёбаный дурдом пусть хоть волом пляшет, а я поеду отдыхать.
  Ох, знал бы я…
  Подозрения о фатальной несбыточности этих чаяний закрались в мою голову уже на подходе к автобусной парковке. Седеющий и его напарник уже стояли возле одного из микроавтобусов: седой показывал машущему рукой раздражённому водителю какую-то корочку, его приятель – перегораживал выход из салона. Изучив документ, водитель процедил что-то матерное, выкинул недокуренную сигарету и отступил на пару шагов, доставая телефон, а "напарник" седого по-хозяйски полез в салон. Я притормозил у выезда с парковки. Внутри салона началась нешуточная потасовка. Понаблюдав немного за происходящим, седой наполовину залез в салон сам и спустя ещё пару секунд выволок на улицу того самого взъерошенного желтоглазого беглеца. Пацан рычал и отбивался, так что "напарнику" седого пришлось заломить ему руку, чтоб хоть как-то утихомирить. Седой тем временем шагнул к водителю и прикрыл его телефон ладонью. Последовал обмен фразами. Водитель с явной неохотой махнул головой, предлагая всей троице отвалить от его автобуса и прекратить пугать людей, седой убрал руку – на экране телефона осталась лежать красноватая сложенная пополам бумажка.
  Триллер на ровном месте. С элементами криминала. Чтоб вас всех… Я вытащил из внутреннего кармана билет, сверился с номером автобуса – ну точно, мой.
  Троица тем временем отошла к дальнему углу здания вокзала. Желтоглазый уже стоял прямо – теперь его просто держали за локоть. Судя по выражению лица, припугнули чем-то весьма значимым, и он предпочёл поутихнуть. Пискнул светофор, красный сигнал сменился зелёным, и через переход в их сторону бодрой рысью направился тот, что ранее перебегал дорогу. Видимо, напарник номер два. Или как это называется, когда в команде трое? Приблизившись, он перебросился с седым парой слов, повернулся и пошёл к дверям вокзала.
  Я уже не сомневался, зачем.
  Долго ждать подтверждения моим подозрениям не пришлось: "напарник"-два вышел спустя несколько минут, держа в руках билет, и прямым ходом зашагал к моему автобусу.
  Отлично прокатился, Клёст. Отдохнул так вообще замечательно. Взбодрился, голову прочистил, да? Самый везучий турист на планете!
  Я мысленно выдал всем четверым участникам криминальной репризы пожелание долгих лет и крепкого здоровья, плюнул себе под ноги, чего обычно никогда не делаю в силу воспитания, и пошёл сдавать билет.

  Бытует мнение, что в одиночестве пьют алкоголики. В любой другой вечер я бы согласился с народной мудростью, но сегодня, так уж вышло, у меня имелись все причины послать мнение общественности туда же, куда менее получаса назад отправились дворы и супермаркеты.
  Люблю вечерние бары. Атмосфера беззаботности и какой-то неуловимой киношной нео-нуарности хорошо помогает уйти от мыслей о жизненных трудностях, поджидающих за дверью снаружи. Ну, или наоборот, погрузиться в мысли об этих трудностях с головой, чтобы нажраться с горя от души и отрубиться к чёртовой матери.
  Жаль, последнего я себе при всём желании позволить не мог. Уж точно не вне родных стен. Не из-за высоких моральных принципов, но из банального чувства самосохранения: человеческая тушка в бессознательном или даже полубессознательном состоянии – какая соблазнительная дичь.
  Я поднёс стакан с тёмно-коричневым, почти чёрным напитком к губам. Светлые сорта моё сердце сегодня решительно отвергало, согласная с ней душа требовала чего-то тёмного и плотного. С плотностью выбранного эля я не угадал, зато цвет содержимого стакана радовал: в свете барных ламп напиток играл гранатовыми бликами, бросая на грубую затёртую столешницу из массива прозрачные бордовые отсветы.
– Такой симпатичный молодой человек – и такой одинокий.
  Я поднял взгляд. И на миг забыл, о чём только что думал.
– Не против? – не дожидаясь ответа, на соседний стул грациозно опустилось хрупкое миловидное создание. У меня не получалось определиться, назвать её про себя девушкой или женщиной: при всей юности её личика в глазах, да и во всём образе от удобного на вид тёмно-красного платья с чёрной кожанкой поверх и до серёжек-ниточек, составленных из мельчайших золотых звеньев чувствовалась уверенность, приходящая лишь с годами опыта. Неброский и потрясающе естественный макияж, свободно спадающие ниже плеч светлые локоны, казавшиеся такими мягкими, что нестерпимо хотелось протянуть руку и проверить. А глаза..
– Язык проглотил? – насмешливо поинтересовалось прекрасное создание.
– А… нет. Я не один, – чуть приподняв стакан с пивом, криво улыбнулся я.
  Глаза цвета июньского неба будто вбирали в себя каждый мельчайший блик из окружающего пространства. Притягательные, как мастерски огранённые сапфиры. На долю секунды я зацепился за мысль, что даже такой затёртый штамп в её случае казался единственно уместным сравнением, когда услышал короткий бархатистый смешок – и голова моя вновь опустела:
– Ну, если твой "товарищ" по столику не возражает – могу составить вам двоим компанию.
  Я снова улыбнулся – совершенно дурной улыбкой подростка, впервые разговаривающего с девочкой наедине, – и махнул рукой:
– Не-е, не возражает!
– Ну и отлично. Мэй.
  Миловидное создание протянуло мне свою маленькую ручку с тонкими аккуратными пальчиками. Я на миг растерялся. Подумал, что если возьму её в свою неуклюжую лапу, то легко по неосторожности сделаю больно, настолько хрупкой она выглядела. Но, дабы не сойти за нерешительного кретина окончательно, собрался таки с духом и аккуратно, даже нежно пожал протянутые пальцы.
…и пропал.
  Не могу точно утверждать, что это было. Какой-то морок. Смесь всепоглощающего восхищения, преклонения и почти такой же силы животного влечения. Кисть в моей руке лишь казалась хрупкой. На деле за девичьей мягкостью чувствовалась обескураживающая сила. Сила, и ещё страсть – требовательная, ждущая, горящая нетерпеливым хищным пламенем.
– А ты?
  Я не сразу уловил смысл вопроса. Пришлось приложить определённые усилия, чтобы вспомнить значение каждого слова в отдельности и сложить их в одну фразу. Голос, их произнёсший, обволакивал разум бархатистым красновато-сиреневым туманом, практически не оставляя шансов вернуть себе способность мыслить ясно.
– Алекс, – то ли с третьей, то ли с четвёртой попытки смог выдавить я.
  Даже к своей первой любви, настигшей меня в далёкие школьные годы, я не испытывал такой силы эмоций. Да и в студенчестве, когда гормоны, бурлившие в крови, диктовали едва ли не каждую первую мысль, возникающую в моей дурной башке, ни одна представительница прекрасного пола не вызывала во мне и близко ничего похожего. Такого отупляющего желания броситься, схватить, уволочь в свою берлогу – моё, никому нельзя, не отдам! – и одновременно распластаться у её ног щенком, подставить брюхо и позволить делать с собой всё, что только может прийти в её очаровательную головку.
  Взгляд моей новой знакомой скользнул куда-то в сторону, и я на миг отвлёкся: роящиеся в мыслях фантазии и горячий зуд пониже пупка почти полностью уничтожили мою способность мыслить здраво, но морок, навеянный этим бархатистым голосом, будто отступил – схлынул, как волна, вот-вот готовая накатить снова. Я хотел было проследить направление её взгляда– что могло заинтересовать подобное неземное создание в этой вшивой норе? – но Мэй уже вновь смотрела на меня. Только на меня.
– Алекс, – мурлыкнула она, и звук этот мягчайшим мехом прошёлся по таким местам, о которых я и не подозревал. Насыщенного синего цвета глаза будто стали темнее, когда она приблизилась, опершись о столешницу локтями, и мои руки мгновенно покрылись мурашками. – А нам обязательно оставаться здесь? В этом шуме, среди всех этих… людей…
– А… – я замотал головой прежде, чем вспомнил, как выговаривать нужные звуки, и вроде бы даже попытался изобразить пренебрежительную улыбку, адресованную "всем этим людям". – Нет, конечно нет. Хочешь пойти куда-то в определённое место? Или просто погулять?
– В определённое – хочу, – подмигнула мне Мэй, растворяя очередной мягкой и такой многообещающей улыбкой остатки моих мозгов. – Но для начала можно и прогуляться.
  Она поднялась со стула плавно и грациозно, как потягивающаяся в притворной лени кошка. Я подскочил следом – неуклюжий, как сорокалетний девственник, перед которым впервые в жизни замаячил возможный секс. Мэй не обратила внимания. А может, обратила, но решила не подавать виду. Да так ли это важно? Лишь бы не сочла никчёмным имбецилом, лишь бы не спугнуть!
  Мы направились к выходу, она – впереди, легко скользя меж посетителей разной степени опьянения и стульями, я – чуть позади, стараясь не отставать, просто бездумно повторяя её маршрут, даже не задумываясь о том, чтобы следить, как бы не споткнуться и не врезаться в какого-нибудь агрессивного быка. Чисто один из тех детей из сказки, идущий за звуками дудочки крысолова.
  До двери оставалась всего пара шагов, когда кто-то крепко ухватил меня повыше локтя. Я вздрогнул и рефлекторно попытался вывернуться, но морок уже начал отступать. Хватка неизвестного оказалась достаточно крепкой, и я раздражённо обернулся. Рядом стоял мужчина чуть старше средних лет, в чёрной футболке и простых чёрных джинсах. С лица с угловатыми чертами из-под густых тёмных бровей на меня смотрели тёмно-карие с янтарными точками глаза, волосы с несколькими платиновыми прядями собраны в хвост. Ранняя седина – признак нервной работы. Или наследственности. Скорее первое: судя по сухощавым жилистым рукам, крепкой шее и осанке, штангу он, может, и не тягал, но с физическим трудом знаком был тесно.
– …чего тебе…
– Иди-к ты домой, парень, – густым басом проговорил он.
– Лин, солнышко, привет! – Мэй приблизилась к нам. Я обернулся на звук голоса, и голова тут же снова поплыла. – Тебя разве мама не учила, что чужое отбирать нехорошо?
  Под ласковым бархатистым тоном мне на краткий миг послышалось сухое, обжигающее лёгкие раздражение.
– У меня хотя бы была мать, – бросил ей седой. – А ты иди, парниша, иди. Потом ещё спасибо мне скажешь.
  В голове вдруг щёлкнуло. Я вспомнил это лицо. Было удивительно скорее даже, почему я не вспомнил его сразу как увидел – учитывая, что впервые увидел я его обладателя не далее часа назад, выскакивающим из переулка вслед за желтоглазым пацаном.
  Изнутри начало подниматься знакомое раздражение, быстро переходящее в обыкновенную злость. Не на то, что меня заставляют отказаться от перспективы прекрасного продолжения вечера, и даже не на попытки мною командовать. Просто в тот самый миг, когда в моём мозгу клацнул тумблер узнавания, туман, обволакивавший его, окончательно рассеялся. Я с пугающей чёткостью осознал всё: и неестественный, больше похожий на гипноз морок, и попытку увести меня подальше от толпы под до боли предсказуемым предлогом, и даже то, что сразу ощутил – но до этой секунды не пожелал обратить внимания, – необычную густую… ауру, иначе не скажешь, разливающуюся и вокруг этого странного седеющего мужика, и вокруг милой ласковой хищницы. Очередной голодной твари из очередного тёмного угла этого грёбаного мира.
  Я глубоко вдохнул, готовый разразиться отборнейшими матами, и начал поворачиваться к ней, чёртовой гипнотизёрше, лишь чудом не успевшей увести тупого барана по фамилии Клёст из спасительного стада, когда седеющий сжал мою руку крепче:
– Нет. Не надо на неё смотреть. Просто иди.
  Сyки…
  Кажется, я пробормотал это вслух, потому что на миг выражение карих глаз этого типа неуловимо изменилось. Но мне к тому моменту стало совершенно всё равно. Я обозлился до такой степени – на него, на эту… бабу, на желтоглазого малолетку, на "напарника-номер-два", севшего в мой автобус, на себя, на Макса, на Олега, на весь белый свет! – что плевать хотел на всё это дерьмо. Смачно и долго, прям до обезвоживания! Высвободив руку, я, не глядя на Мэй, обогнул седого, специально концентрируясь, чтобы не задеть его ни плечом, ни локтем, и пошёл к столу, где оставил свой стакан. Молча допил пиво, оставил стакан на столе и пошёл в сортир.
  Когда спустя минут пятнадцать я вышел, на ходу вытирая лицо, которое всё это время полоскал в ледяной воде, бумажным полотенцем, ни гипнотизёрши, ни седого в зале, естественно, уже не было.