лунатик и месмеризм

мурмурация грачей
с перекрёстка
зыкрывает глаза,
веки тяжёлые занавешивает.

в темени
пролили апельсиновый сок
на небо.
теперь там клякса.

вывернутое наизнанку
чёрное одеяло
зовётся покрывалом невесты,
сказывает сказку:

на перепутье
три дочери в полночь сойдутся.
с детства таскают с собой по три сундука
для трёх свадеб, всяк хлам собирают.

тела небесные,
дела земные
где-то на дне
затесались.

– шулай инде, –
поддакнет в тюбетейке, пожмёт плечами.
– о чём воет один камелёк к;н саен, кем бел;? –
родная речь пять секунд постучится, сразу ускользнёт.

если в баню — то с покойниками.
если на язык — только просвирка.
если поминки — свальный грех после.
если сеновал — надо согреть.

лакать влагу оттаявшего ручья
в звериной шкуре,
покуда верба не проклюнется.
может, на этот раз бубенцы встретятся.

за тем уйдут
на самую глубину,
чтобы ничего от них
не осталось.

а всё равно
столб в глухом месте объявится.
кровь рябины на снегу,
могильные огоньки – жар дыхания.

старые зеркала. жизнь под холмами.
танцы хмеля в синем лесу.
пиры убийц на болотах.
тронный пень нетопыря.

на любом поле Англии
тысячи духов приходят
туманом с рассветом.
на любом поле.

ну а мне бы пройти
муравьём
репейник
лужайки Вселенной.