Фехтовальщики. Это наш город! 7

Антон вернулся через год. Он возмужал, раздался в плечах, в глазах появилась не слишком свойственная его возрасту задумчивость, на верхней губе – пока еще не густые, но вполне отчетливые темные усы.

В городе царствовала зима. Она именно царствовала. На протяжении недель почти ежедневно падали большие снега, которые складывались в огромные сугробы, каких не могли припомнить не только старожилы, но и архивы метеослужбы, и которым радовались только дети. Городские службы не справлялись с «дарами» небес, и пешеходам приходилось пробираться к магазинам и автобусным остановкам узкими тропинками, ими же самими пробитыми в сугробах, автобусы же и прочий транспорт мертво стояли в бескрайних, как колея Транссиба, пробках. Сугробы высились над людьми и машинами то белыми, сияющими Эльбрусами (после нового снегопада), то почерневшими от оттепели и выхлопных газов угольными терриконами, и дышали холодом, от которого Антон успел отвыкнуть в вечно зеленой Австралии.
 
Никого не предупредив, никому не позвонив, он появился в спортивном зале. Было время зимних каникул, однако занятия в фехтовальном клубе не прекращались. Тренировка была в разгаре. Десятка два мальчишек и девчонок разных возрастов, в масках и с саблями в руках, стояли в два ряда, напротив друг друга, и под ритмичные, до боли знакомые команды Андрея Михайловича отрабатывали удары и защиты:

- Третья, четвертая, пятая!.. Третья, четвертая, пятая!..

Третья позиция – удар слева, четвертая – справа, пятая – в голову. Когда-то, еще на первом году обучения, Антон поинтересовался: «А где же первая и вторая позиции?» Ему показали. Оказалось, что это низовые, колющие удары, не применяемые в спортивном, сабельном фехтовании.

- Третья, четвертая, пятая!.. Третья, четвертая, пятая!.. – мерно повторял тренер.

Вдруг кто-то из ребят заметил вошедшего и радостно закричал:

- Антон! Антон вернулся!

Вмиг строй фехтовальщиков рассыпался, маски полетели с голов, клинки беспорядочно опустились. Антон увидел много новых, незнакомых людей, новичков, которые смотрели на него с выжидательным интересом (Что, мол, это за Антон такой?), но не меньше было и «старых бойцов», хорошо знавших его по былым тренировкам и боям, не забывших, конечно и Дениса. Они кинулись к Антону, засыпая восклицаниями и вопросами, а самый младший, пятиклассник Ярослав налетел на него с разбегу и радостно прыгнул ему на шею, обхватив ногами за талию:

- Антоха! Как там кенгуру с коалами?

- Здорово, малек! - смущенно отвечал Антон. – Ты сам, как коала! А ну, слезай!

- Привет, Антон! Откуда ты взялся? Насовсем или как? – спрашивали старшие.

- Здорово, чертяки! Еще не знаю, как получится. В Австралии сейчас лето! Жара!

- То-то ты такой загорелый! А у нас все зима! Никак не кончится.

Это Герман заметил со вздохом, красивый, полноватый парень с черными кудрями. Он, как и Денис, был одноклассником Антона. «Как там в школе у них дела? – сразу мелькнула у Антона тоскливая мысль. – Одиннадцатый класс! К ЕГЭ, небось, готовятся, не покладая рук».

Тут он заметил среди ребят Люсю, сестру Дениса. Та стояла чуть поодаль, смотрела выжидательно. Как и все, она была одета в тренировочный костюм, в левой руке держала шлем-маску, в правой – опущенную вниз саблю. Это была новость. До его отъезда Люся фехтованием не занималась.

Антон подошел к ней.

- Привет! А ты здесь откуда?

- А что? – пожала она плечами. – Захотела вот и хожу. Здесь много девчонок!

- Я знаю, - кивнул он и бросил взгляд в окружающее пространство. – И давно?

- Как ты уехал.

- Молодец. Это лучше, чем по дискотекам шарахаться.

- А я и не шарахалась! – обиделась девочка. Она была на год младше Антона, носик имела слегка вздернутый, заостренный, жиденький русый хвост на затылке был перетянут красной резинкой. – Это Карина твоя!

«Никакая она не моя! – хотел возразить Антон, но тут подошел Андрей Михайлович. Удивительная была у него походка! Вроде грузный мужчина, да и в возрасте, а двигался мягко и бесшумно, словно перекатывался из одной точки пространства в другую. Он и на боевой дорожке так двигался, как тигр или пантера.

- Здравствуй, Антон! – сказал он ровным голосом, словно тот отсутствовал всего лишь пару дней по причине легкой простуды. – Что ты народ от занятий отвлекаешь? Раздевайся, бери саблю!

Наставник и ученик смотрели друг на друга, как люди, понимающие гораздо больше, чем сказано. Две недели назад Антон получил от Михалыча сообщение, что дело о горнолыжке закрыто. И вот Антон вернулся.

- Да я не в форме, сегодня только с самолета. Просто так зашел, поговорить.

- Со мной?

Антон посмотрел на Люсю.

- С вами.

Андрей Михайлович тоже взглянул на девушку.

- Иди, Людмила, занимайся! Все идите! – обратился он к ученикам. - Отдыхать дома будете.

Юные фехтовальщики послушно вернулись на прежние позиции, на ходу надевая шлемы, а тренер отвел Антона еще немного в сторону, посмотрел с едва уловимой усмешкой.

- Бумеранг мне привез?

- Забыл! – растерянно захлопал глазами юноша. – Да они там в лавках все равно не настоящие, муляжи для туристов. Настоящий, аборигенский бумеранг стоит почти как мотоцикл.

- Как там вообще?

- Вообще хорошо. Народ спокойный, все улыбаются… Попугаи на руки садятся…

- Саблей занимался?

- Не получилось. Там, где я жил, негде было заниматься. – Антон виновато пожал плечами, словно именно по его вине ему не удалось позаниматься в Австралии фехтованием, и, вдруг решившись, спросил:

- А почему дело закрыли? Что ваш друг подполковник сказал?

- Сказал, что это типичный глухарь. Народу там было полно, а свидетелей – ни одного. И улик никаких…

- А по Денису? Тоже никого не нашли?

- Тоже.

- Вот так наша полиция и работает! – усмехнулся юноша, но в его улыбке и в тоне голоса было заметно явное облегчение. – Только в кино и хороши!

- Ладно, ты все-таки раздевайся, - давая понять, что тема исчерпана, сказал тренер и повернулся в сторону зала. –На новеньких ребят поглядишь, а я посмотрю, что ты еще не забыл – в своей солнечной Австралии.

После тренировки Антон шел домой с Люсей, Ярославом и Германом. Еще за ними увязался парнишка из новичков, по имени Кирилл. Как понял Антон, это был Люсин одноклассник, и, кажется, - ее кавалер. Небось, и на саблю пошел вслед за ней.

- А ты вправду живых кенгуру видел? И коал? – допытывался Ярослав. – Не в зоопарке? На природе?

- Видел, видел! – терпеливо отвечал Антон. – Кенгуру там прямо в город забегают. Как у нас медведи. Я в маленьком городе жил, там буш рядом… Это лес по-нашему. Вот они в этом буше и живут. А коал я видел, когда мы в Голубые Горы ездили.

- А крокодилов?

- Крокодилов только в зоопарке, в Сиднее. В Сиднее классный зоопарк! Там даже ночевать можно и наблюдать за ночной жизнью зверей.

- А какие у них тачки? – спросил Герман.

- Такие же как у нас, много японских и корейских. Только у нас есть и с левым, и с правым рулем, а там все с правым. Но у них и движение левостороннее, как в Англии. Это же раньше была английская колония!

- А деньги у них какие?

- Австралийский доллар. Он почти равен американскому, но по виду совсем другой. Интересно, что купюры они делают не из бумаги, а из пластиковой пленки, типа полиэтилена. Их стирать можно!

- Клево! – одобрил Герман. – А то у меня один раз в кармашке пятисотка лежала, а мама рубашку в стиральную машинку сунула, с «Ванишем». Пятисотка совсем беленькая стала, в магазине не хотели принимать, пришлось в банк сдавать.

- А как там в школах учеба? – поинтересовалась Люся. – Ты в школу-то ходил?

Тут Антон погрустнел.

- Ходил. Целую неделю. Потом понял, что зря трачу время. Там же все на английском, а у меня с ним туго. Сказать еще худо-бедно что-то могу, а когда они на нем лопочут – ни фига не понимаю.

- И что? Как же ты с братом и сестрой своими общался? Кстати, как их звать?

- Алекс и Кэтрин. Они, слава Богу, русский неплохо знают. Жена у отца из Англии приехала, чистокровная англичанка, но отец старался говорить с детьми по-русски, так что они билингвы.

- Кто-кто? – переспросил Ярослав.

- Двуязычные, значит. То есть, оба языка им, как родные. А ты чего с нами идешь? Тебе же в другую сторону?

- А я сейчас на автобус сяду и доеду, - беззаботно ответил пятиклассник.

Антон, увлеченный разговором, только теперь заметил, что их маленькая компания подошла к автобусной остановке, к той самой, где год с лишним назад они с Денисом бились вдвоем против трех отморозков. Какого друга он потерял! Такого у него уже не будет.

- Я тоже на «трешку», - сообщил ломающимся басом Герман, живший в одном доме с Антоном. – Я сегодня у бабушки ночую. Расскажи еще что-нибудь про Австралию, пока автобуса нет.

Антон усмехнулся. Настроение было приподнятое, Люся смотрела на него во все глаза.

- А хотите я вам песенку спою? Пока летел, делать было нечего, сочинил. Что-то в духе Высоцкого. Ну-ка, Герка, дай саблю!

Герман послушно протянул ему упакованную в чехол саблю. Антон взял ее, как гитару, и, беззвучно отбивая правой рукой ритм, негромко пропел:

У вас ко мне вопросы про Австралию,

Про кенгуру, коалу и так далее...

Ну что ж, я расскажу, развесьте уши,

Я буду врать, а вы – охотно слушать.


В Австралии – там все наоборот,

Там даже люди ходят вверх ногами,

Там бутерброды сами лезут в рот,

А у людей царит там полигамия.


Там в малярийном гибельном болоте

Живет, не тужит Денди-крокодил,

Там дворник рассекает на «тойоте»,

Банкир на велик денег накопил!


Не нужно детям там учиться в школе,

Там нету ни ЕГЭ, ни ОБЭЖЭ,

Учителя там гоблины и тролли,

Их в зоопарк всех вывезли уже.


Но я скажу сейчас вам по секрету:

Австралии той не было и нету!

Географы дурачат нас давно,

А с ними и коалы заодно!


- Браво! Здорово! – первая воскликнула и захлопала в ладоши Люся. – Я и не знала, что ты стихи сочиняешь.

- Круто, старик! – похвалил Герман. – Особенно последний куплет. Нашу географиню кондратий бы хватил, если бы она это услышала.

А пятиклассник Ярослав спросил с детской изумленностью:

- Антон, ты что – поэт?

- Поэт, поэт, - заверил его Антон. – Вырастешь, станешь дедушкой, будешь внукам рассказывать, что был знаком с настоящим русским поэтом – Антоном Снегиревым.

Но тут подошел автобус номер три, Герман с Ярославом сели в него и уехали, а Антон, Люся и не проронивший еще ни слова ее одноклассник продолжили дальнейший путь втроем.

- Так что же ты там делал, если даже в школу не ходил? – обратилась Люся к Антону. – Чем занимался?

- Работал. У отца там небольшая строительная фирма, вот я у него и работал. В основном, надо было собирать каркасные домики, типа наших дачных. У австралийцев это называется «кэбин» - кабина. У них там тоже есть загородные участки, но не для того, чтобы огурцы и помидоры выращивать, а для отдыха. Участки – крошечные: цветы, лужайка, зона для барбекю… Еще мы заборы ставили и прочую мелочь. Кстати, слово «фэнсинг» по-английски и «фехтование» и «строительство заборов». Забавно, правда?

- Забавно. – Но лицо девушки не стало при этом веселым. – Значит, выходит, ты год потерял? Тебя ведь сейчас в твой класс не возьмут. К ЕГЭ ты всяко не успеешь подготовиться.

- Не возьмут, - согласился он. – Ничего страшного, на следующий год сдам. Главное – до армии успеть. Год у меня еще есть, ничего я не потерял. Человек вообще ничего не может потерять, кроме своей чести, а она всегда при мне.

- Ты это к чему?

- Да так, к слову. Кстати, я посмотрел, ты неплохо движешься, однако стойку держишь неважно. И над защитой надо работать. Если хочешь, я с тобой позанимаюсь.

- Было бы здорово! – обрадовалась она. Но ее молчаливого одноклассника предложение Антона, видимо, не слишком обрадовало. Потому что парень наконец подал голос, прозвучавший весьма ехидно.

- Ты думаешь, Люся, что у Антона научишься большему, чем у Андрея Михайловича? Да он же целый год саблю в руках не держал!

Антон посмотрел на нервное лицо Кирилла и примирительно промолвил:

- Успокойся, Ромео! Могу и тебя поучить. Увидишь, забыла моя рука саблю или нет. А вообще, имей в виду: Люся мне, как сестра! Обидишь – будешь со мной иметь дело.
Парень засопел сердито, но смолчал, а девушка фыркнула возмущенно:

- Вот еще! Ромео! Джульетта! Глупости какие! Неужели люди не могут просто дружить? Почему надо сразу ярлыки навешивать? Почему сразу: «Это мой мальчик! Это моя девочка!» Я, кстати, с Кириллом математикой занимаюсь, могу и с тобой заняться. У меня по ней пятерки.

- Это можно, - подумав кивнул он. – Схожу завтра в школу, выясню, как там и что. Во второгодники-то меня должны взять!

- Должны, - согласилась Люся. – Надо же тебе школу закончить. У нас в стране пока что всеобщее среднее образование. – И помолчав добавила: - А почему ты ничего не спрашиваешь про Карину? Или уже и сам все знаешь?

- А что я должен знать?

- Что она уехала! Ее маму пригласили в Курск, в областной театр, вот они и уехали. Уже с полгода.

Антон пожал плечами. Карина как раз полгода назад перестала отвечать на его звонки и е-мэйлы. Сначала он тосковал, а потом успокоился. Красивая она, конечно, но больно уж избалованная. Может, она для кого-то и супер, но для него, наверное, и лучше, что уехала. Как поется в песне, «дельфин и русалка – не пара, не пара, не пара!..»

- А мне-то что? Уехала и уехала! С чего ты взяла, что я к ней неровно дышу? То, что я дрался из-за нее? Так, во-первых, мы вместе с Дэном дрались, а не один я. А во-вторых, мы просто девчонку защищали, а кто она такая в тот момент мы и знать не знали. Мы и за тебя точно также дрались бы, тем более, что ты Денисова сестра.

- Это правда? – Глаза девушки блеснули. – Ты бы за меня дрался?

- Конечно, - кивнул он, вдруг почувствовав внезапно пришедшую усталость (может, это от пятнадцатичасового перелета?) – Только не приведи Господь!

- Ты, что, в Бога веришь? – удивилась Люся, поддавшись искренней, выстраданной интонации его голоса.

- А? Что? – Он удивленно посмотрел на нее, потом понял, откуда возник вопрос, и ответил: - Да нет. Это мама так говорит, вот и ко мне пристало. Хотя она тоже, кажется, в Бога не верит. Все так говорят, ты же знаешь. А Карина мне, действительно, не интересна. Разные мы с ней.

- Она считает себя центровой, - насмешливо промолвила девушка. – А сама просто выпендруля!

Антон усмехнулся. Очень уж по-детски это у Люси прозвучало, а ведь внешне она стала за этот год совсем взрослая, уже не девочка-подросток, а настоящая девушка. Хотя до Карины ей как от Земли до Луны.

- Мы пришли, - сказал он, останавливаясь возле Люсиного подъезда. – Пока! Маме привет передай. Пока, Кирилл! – Он протянул руку все еще насупленному парню. Тот что-то пробурчал, но руку пожал.

- Пока! - ответила Люся. - И ты передай привет своей маме. Ты когда прилетел-то? Прямо сегодня?

- Ну, да. Утром. В Сеуле переночевал и утром сюда.

- В Сеуле? А я думала, из Австралии через Москву летают.

- Через Сеул ближе. И дешевле. И сдвига по времени практически нет, удобно.

- У тебя есть мой телефон?

- Где-то, вроде, был, поищу.

- Не ищи. Наверняка, нет. Ты мне никогда не звонил. Я сама тебе завтра позвоню. Насчет математики договоримся. Ну, пока!

- Бай-бай!

Антон не стал отслеживать: пойдет ли Кирилл провожать Люсю до двери квартиры, останутся ли они стоять у подъезда, или «Ромео» быстренько попрощается с «Джульеттой» и отправится восвояси. Не оглядываясь, он пошел к своему дому. Дома его ждала мать.

Еще из Австралии, а потом из Сеула он позвонил ей и предупредил о своем приезде, попросил привезти ему в аэропорт зимнюю одежду. После австралийского лета окунуться в сибирский мороз – все равно как в прорубь нырнуть. Можно, конечно, люди и не такое проделывают, но зачем? Ангелина Семеновна договорилась на работе, взяла отгул и помчалась встречать сына. Какая мать не обрадуется встрече с ребенком после долгой разлуки, даже если ребенок вымахал уже выше ее и считает себя совершенно взрослым человеком! Для Ангелины Семеновны эта радость была двойной. В глубине души она боялась (и очень боялась!), что Антону понравится заморская жизнь, более обеспеченная и красочная, чем та, которая была у него дома, что он проникнется симпатией к отцу (ну, это еще ладно – отец, все-таки!) и к чужой женщине, жене отца, подружится со сводными братом и сестрой и не захочет возвращаться к матери. Но вот он вернулся! Ее Антон! Ее ребенок, ее сокровище!..
Мать открыла ему дверь и встретила, как и утром в аэропорту, радостными слезами:

- Антошенька! Как же я счастлива, что ты приехал!

- Ну, что ты мама! – смутился он, снимая куртку, шапку, шарф и передавая ей эту одежду, от которой успел отвыкнуть за год. – Как же я мог не приехать? Я же говорил, что вернусь, вот и вернулся.

Ему было неловко, что за весь год не написал матери ни одного письма, только звонил несколько раз. Ну, разве он виноват, что у нее нет е-мэйла? Кто же сейчас пишет бумажные письма? Нормальные люди и разговаривают-то сейчас по скайпу, а не по телефону. Это дешевле, да и видишь друг друга. Он полуобнял мать, стесняясь ее слез, прошел в ванную, вымыл руки. «Сейчас ужинать усадит, - вздохнул он, - опять расспрашивать начнет!..» Ужинать он не хотел, хотел спать. В Инчхоне, сеульском аэропорту, он из экономии не стал брать номер в гостинице, ночевал на лавочке, в зале ожидания, благо корейская полиция смотрит на это сквозь пальцы, не как наша. Ну и не выспался, конечно.

- Я только чаю попью, - сказал он в ответ на мамино приглашение. – Спать охота!

- Чай так чай! – согласилась та без обиды, с улыбкой, хотя приготовила котлеты и открыла банку своего, домашнего лечо. – Но я все равно тебя еще поспрашиваю, не отвертишься!

- Завтра, мам! Сегодня я уже никакой. Меня еще ребята достали. Про кенгуру им расскажи, про коал!.. Давай завтра?

- Ну, завтра, так завтра, - опять согласилась она. Потом сидела за столом напротив сына, подперев голову полной, обнаженной до плеча рукой, смотрела, как он ест блины, складывая их треугольничком и обмакивая в вазочку с медом, как запивает чаем. Вся ее жизнь была в этом мальчике, который вовсе и не мальчик уже, а юноша, почти взрослый мужчина, вот уже и в заморских странах побывал, видел жизнь, ей совсем незнакомую, неведомую. Не одернешь его уже, как ребенка, не приневолишь, да и зачем? Сам он свою судьбу должен строить, не советчица она ему уже. Но сердце материнское боролось с разумом: ну какой же он взрослый? Даже школу еще не закончил. Да и закончит ли теперь? А ну как не возьмут его после такого перерыва!

- Слышь, Антоша, - не утерпев, обратилась она к сыну, - давай я схожу завтра в школу, поговорю с директрисой, а?

- Не надо, ма! – не переставая жевать, - ответил Антон. – Я сам с ней поговорю. Возьмут, никуда не денутся. У нас пока еще всеобщее среднее. Не парься!

- Но ты столько пропустил!

- Я сказал – не парься! Спасибо, блинчики были очень вкусные. Целый год таких не ел! Я пошел, спокойной ночи!

Через несколько минут, убрав со стола и сполоснув посуду, Ангелина Семеновна осторожно приблизилась к двери в комнату сына, приоткрыла ее и вошла в полумрак. Антон уже спал. Он лежал на боку, по-детски подложив руку под щеку, и дышал ровно и почти незаметно. Ей захотелось погладить его по волосам, приложить ладонь ко лбу, как делала когда-то, когда он был ребенком, но она удержалась, побоявшись прервать его сон. Ее переполняли любовь и благодарность.