Отложенная миссия. - Мужская работа

За пять месяцев батальон Кирилла участвовал в разных операциях, но чаще в разведывательных. Результатами вылазок были карты с отметками расположения баз моджахедов и троп, по которым мятежникам доставлялось оружие из Пакистана. Не всегда разведчики возвращались незамеченными и невредимыми, приходилось и в бой вступать и духов в плен брать. Это были уже не учебные пробежки с легким щекотанье нервов, а с жжением подложечек под бронежилетом.
Были ошибки командования, но и собственных ошибок Кирилл не избежал. Случай наиглупейший был. Именно в канун ноябрьских праздников чуть не попал в плен. По агентурной наводке – в ближайший кишлак наведались духи. Кирилл вызвался «прочесать»  этот кишлак. Нашли в доме, где духи обосновались, только горячий чайник на столе и Кораны. Обыскали дом и двор. Никого не нашли, только подвал оказался полон сочных, бордовых гранатов. Решили фрукты экспроприировать. Кирилл остался охранять добычу, остальных отправил за ящиками. В бронежилете, в каске ходил по двору – охранял, а тут четверо духов на барбухайке(грузовик) возвращаются за этой же добычей. У Кирилла только одна граната и два магазина патронов. Стрелял ожесточенно, вовремя подоспела помощь на БМП. Разметелили и духов и барбухайку, а пока ждали подкрепления душман, грузили ящики с фруктами.
Удивляла лояльное отношение афганских армейцев (сарбазов) к пленным моджахедам. Связанных боевиков русские бойцы передали в участок церендой (милиция), там их подержат, постращают, и отпускают, а те снова за оружие. Для них война – доходное дело. Получают по негласному прейскуранту за каждую голову неверного, а местные, понятно, – мусульмане. Слышишь:  «шурави рафак» – русский друг,  а ты ведь – неверный, ждешь пулю или резвый прыжок к горлу с острием ножа.
Вскоре пришлось выдвинуться на выручку  учебной роты  из Асадабада, которую чуть не погубил майор Травников, он отличался среди офицеров полка болтливостью и хвастливостью. Майору Травникову приказали совершить рейд. Духи повадились обстреливать расположение  батальона. Майор  уже усвоил принцип мирного сосуществования с населением, был он такой: местные крестьяне днем мирные, вечером куда–то уходили. Любое их перемещение в обозримом пространстве замечалось с заставы выстрелами  – « мы не спим»; с обеих сторон – «бдим».
Когда стемнело, он собрал группу новоприбывших спецназовцев, пошутил:
 – Прогуляемся, шишек набьем!
Майор увел учебную роту далековато от расположения батальона –  километров за 25. Или самонадеянный был или совсем безбашенный. В  местах, куда шел отряд,  на небольших расстояниях друг от друга много богатых поселений  расположено. Подходили к первому дувалу ближайшего кишлака, навстречу мальчуган выскочил. Майор узнал этого пацана, тот частенько прибегал на заставу  щекотать нервы офицерскому составу: мог технику угнать или стащить что–нибудь другое.  Был сиротой, родителей моджахеды повесили, поэтому его жалели – прощали и подкармливали. Назвался Федей. Мальчик немного говорил по–русски.
Вихрастый черноглазый мальчуган тоже узнал майора, радостно выкрикнул:
– Травка, ушли, далеко, – маша рукой в сторону нависающих над поселением отрогов гор.
– С нами нельзя! – сказал майор сурово, добавил, – Не ходи за нами!
В эту вылазку майор взял проводника – таджика и переводчика–советника. По всему было видно, что кишлак  давно разграблен и заброшен, об этом говорили, поникшие ветви  деревьев, сухие виноградные плети. Майор решил, что нужно обследовать  другой кишлак, – что за речкой. Переправились через речку, поднялись в гору. Тут и обнаружилась выдолбленная позиция для крупно – калиберного пулемета. Оглядели окрестности. Открывался вид на огромную зеленую долину, с темным пятном в центре ее –   заставы. 
Отправленные в разведку по кишлаку бойцы с переводчиком, вернулись, доложили, что есть разрушенные глинобитные дома, что жители напуганы.  Понятно было, что здесь побывали душманы.  По рации майор доложил:
– Задание будет выполнено! Утром спустимся, вышлите за нами БэТэРы.
Майор рассредоточил бойцов вокруг кишлака, приказал:
– В полный рост не передвигаться, не собираться в группы. Памятку воину интернационалисту напомнил и предупредил:
– Приветствие от нас: «пошел на хер», буру бача (угости виноградом). В ответ можете услышать: «сам иди на хер», друг, рафак, приходи, бери – сколько унесешь,  но если зайдете в «зеленку» или за дувал – верная смерть.
  Так рота остались до рассвета дожидаться моджахедов на пустой желудок. Без «броников», без касок, а только с винтовками и гранатами, ведь не десантники же, а спецназ. Вода в речке. Хорошо, что Федька объявился – тихонько свистнул. Принес лепешек,  он же не только попрошайка, но и неисправимый воришка.
Майор заметил вспышку на соседней горе, инстинктивно отшатнулся, куст, возле которого он сидел, как косой срезало. Это был сигнал: «заснете, суки, зарежем». Моджахеды ночью подтянулись – это их обычная партизанская практика. Они отследили перемещение роты, утром  начали  отсекать группы. Устроили засады для каждой и настоящую бойню. Майор запаниковал: с трудом связался с командованием, переговоры вел в прямом эфире – просил поддержки. Он еще не знал, что моджахедов была не одна сотня.
Тогда и отправили на выручку батальон Кирилла.  Погрузили на вертолёт и группу расчета минометчиков. Когда подлетели к месту боя, Кирилл попытался заставить пилотов снизиться ещё, однако сам понял: есть угроза зацепить винтами склон, ушел за склон и успел разглядеть картину боя с высоты. Все время вел переговоры с другими бортами, сразу определился  с местом высадки. Кирилл выбрал высоту, с которой были досягаемы группы моджахедов. Командир вертушки передал в часть примерное количество участников жесточайшего боя. 
Моджахеды заметили опасность, перевели огонь в сторону вертолетов и стали жестко  обстреливать – вели по Ми–8 интенсивный прицельный огонь трассерами, но уже были выброшены  с трех бортов ящики с боеприпасами, и группы высадились.
Ходить по горам в полной боевой готовности – сущий ад, а вести бой – ад вдвойне. Каждый камень скала уступ это и друг, а может стать  врагом, когда лицо покрывает жирный липкий пот, глаза вылезают из орбит от нехватки воздуха и ничего не видят. То и дело вжикают пули и норовят тебя припаять к каменным уступам.
Кирилл умело отслеживал работу горных стрелков первой линии,  вовремя сдергивал с места минометчиков и снайперов,  связиста держал «на коротком поводке».  Он то кричит: «убрать духа!», « в укрытие!», то «миномет к бою!», сквозь грохот принимает и передает наводчику миномета корректировки и только на короткое время может расслабить натянутые как струна нервы –  откинуться к скальной холодной плите, чтобы  проорать со связистом: « Есть попадание! Расчет отбой!», – и закрыть глаза. Вокруг пыльный и едкий туман.
–Меняем позицию! Бегом пока не накрыли!
Минометчик Петя–сказка должен успеть схватить тяжелую минометную плиту, исчезнуть и объявиться в другом месте. Если запнешься и упадешь, то минометная плита расплющит тебя  или собьет дыхание.
–Миномет к бою! – снова командует Кирилл.
С низкого старта Петр плюхает плиту на пологие камни и никак не может выровнить, наводчик Дима–палёха  пристраивается рядом.
Душманы боялись минометчиков, за ними охотились. Наши ребята вызывали в них и зависть и уважение, – были менее прыткими, но более сообразительными и выносливыми. Минометы моджахедам переправляли продавцы–китайцы через Пакистан. На учебных базах с оружейными  складами, что ближе к Пакистану, их обучали, но чего–то им не додавали.
Нужно было бой завершить до ночи, так как моджахеды могли подтянуть свежие силы, вели непрерывный огонь и из минометов. Стало совсем жарко. Душманы окружили роту Травникова, никаких команд с их стороны уже не было слышно, только одиночные взрывы гранат.
В течение двух часов пока велся жесточайшая перестрелка, было не до рации. Вода и боеприпасы были на исходе. В этой ситуации напрашивалось только одно решение, Кирилл отогнал Павла к рации.
– Свяжись! Нужны бомбовые удары авиации по высоте!
Под прикрытием дыма и пыли можно было посадить вертолеты Ми–8 для сброса боеприпасов, погрузки раненых и убитых. Кирилл понимал – отступление по горам привело бы к ещё большим потерям.
Павел вытащил рацию из окопчика и поставил повыше – на валун, чтобы слышимость улучшить. Кирилл связался с ЦБУ и изложил план действий, но командование не утвердило его план. Роту, к которой пришли на выручку на его глазах расстреливали.
– Не справляюсь,– орал Кирилл, – утром и нас не будет! Высылайте авиацию!
Кирилл видел, как на него летела пуля, боевик–снайпер дождался своего шанса. Какие силы небесные подключились – непонятно, Кирилл отклонился, пуля впилась в плечо, как рассерженная пчела.
Бой продолжался, моджахеды отвлеклись от жертвенной роты, перестраивались, карабкались по высоте, ближе к разведчикам.
– Раненых спрятать! – скомандовал Кирилл, сам оставался лежать, пытаясь справиться с кровотечением. Так ползком  минометчики оттаскивали  раненых в безопасное место, снайперы продолжали брать на прицел юрких душманов, остальные готовили гранаты.
Гул штурмовиков СУ–25 всех отвлек, бомбовый удар этой пары был молниеносен. Под прикрытием двух МИ–24 началась эвакуация убитых и раненых в две вертушки. Рана у Кирилла кровоточила, не помогали тугие повязки, Янус с напарником то и дело возвращались к командиру. Вернушки уже были переполнены,  бойцы из отряда Кирилла его уговаривали  эвакуироваться.
– Майор, – кричали, – через Асадабад вернемся, ты не дойдешь!
Снайпер Борис, перекрикивая всех, уже командовал:
– Командира в вертолет и все, точка, собираем живую «травку»!
Когда дым рассеялся, гул авиации перестал тревожить горные склоны, навалилась адская усталость, моджахедов – как и не бывало, как будто под землю провалились. Сергей  понимал, что оставаться на месте нельзя. Отряд двинулся в сторону  кишлака, где почти в упор расстреливали роту Травникова.
На спуске – каменных ступенях отдыхали и снова шли вытаскивать асадабадских бойцов, чтобы перетащить ближе к дороге «двухсотых» и «трехсотых».  Сортировали – перекладывали на две стороны. Зрелище от «двухсотых» было невыносимым: то и дело пили воду и рыгали. Боевики обезобразили даже лица шурави.  Среди «трехсотых» сильнее всех стонал майор Травников, наверное, больше от пережитого. На его глазах моджахеды расправлялись с жертвами. На его глазах себя подрывали гранатами его бойцы.
Прилетели две вертушки, когда солнце уже намеренно пряталось за цепью гор. Их снова сопровождали два истребителя.
– Молодец Кирилл! Его работа!
Вертолетчики, как только приземлились, сразу выбросили два ящика боеприпасов.
Погружали в каждую вертушку поочередно, то тех, то других.  Майора Травникова погрузили последним, но в «духсотку».
– Я же не умру, – он орал,– у меня дети!
– У «двухсотых» – тоже дети! – эта общая молитва уносилась через  винтами вспарываемое холодное небо  ввысь.
Кишлак словно брошенный – ходоков не было, никаких звуков размеренной жизни не доносилось. Бойцы посидели, помолчали, разобрали боеприпасы, ручные гранаты переложили в подсумки.
Кто–то из разведчиков изрек:– А наши бы крестьяне набежали: с кваском или молоком, с хлебом! – а кто–то добавил, – Да–а–а, кто их поймет, слава богу, в спину не стреляют!

Защелкали камешки на взгорке, бойцы обернулись. Стоял мальчуган – оборвыш. Он вскрикнул: – Шурави?– и тыча пальцем в свою грудь, еще звонче крикнул: – Федя!
Ну, точно, запоздавший ангел спустился с небес. Мужики рассмеялись. Слышали все о мальчугане, у которого моджахеды родителей повесили. Сущим прохиндеем был. Да, еще, без акцента  трех – этажным матом ругался.
–Как ты здесь оказался? – по долгу главного горного стрелка спросил Борис.
Федя сел на каменные ступеньки между мужиками, руки скрестил, закрывая дырки на коленях. Конечно, с мата начал и сразу заплакал.
– …пошел на хер, не успел я. Травка, рафак , поверил…
 Виноватым себя посчитал, а что мог сделать этот мальчишка?
Стрелок Янус подался вперед, чтобы слышнее прозвучал вопрос.
– Почему тебя звать Федя?
Мальчуган помыслил, ответил, пожимая плечами:
– Хочу – Федя! Уходить надо! – Так сказал, прислушиваясь всей фигуркой к дыханию гор.
Идти нужно было тем путем, каким пришел со своей ротой Травников. Борису это было кстати.
– Проведешь нас в часть?
Федя в знак согласия отвесил поклон.
Сдёрнулись с места быстро. Бронежилеты тащили уставшее тело вниз, подкашивались ноги от напряжения мышц. Радисту Валере каждый шаг давался с трудом. Он тащил рацию, которая уже не работала – села батарея, а бросить нельзя. Когда подошли к ущелью, Федя рукой подал знак, чтобы спутники остановились. Все замерли. Федя из–за пазухи достал кусочки  лепешки передал Валере, сказал: – ждите!
Он вернулся через десять минут. Мужики за это время чуток отдохнули. Набрали из бодро журчащего ручейка воды в свои фляжки. Мальчишка на ногах был целый день, но все также активен.
–Федя! Где у тебя батарейка?  – смеялись большие дяди.
– Идти за мной! – Сказал Федя и опять подал знак, чтобы молчали.
Он бежал впереди хмурой мужской компании по холодным скользким камням ручья, иногда оборачивался. Доблестная разведка тоже старалась. Вышли из ущелья и вот показался он – остров  с оливковыми деревьями, сквозь них просматривались палатки.
–Ни хухры – мухры устроились! – среагировал на красоту  места Иван.
–Братцы, если хочешь пулю в зад, поезжай в Асадабад! Так ведь говорят бывалые, – напомнил злую фразу Павел.