1001 ночь. Развлечения на арабских ночах

 РЭНД Макнелли И КОМПАНИЯ. 1914 г._
***
«Тысяча и одна ночь» была представлена в Европе в переводе на французский язык Антуаном Галландом в 1704 году и быстро приобрела уникальную популярность. Есть даже рассказы о том, как переводчика разбудили ото сна
группы молодых людей под его окнами в Париже, настойчиво требовавших рассказать им другую историю.Узнал поначалу мир отказывался верить, что М. Галланд не придуманные сказки. Но он действительно обнаружил арабская рукопись с шестнадцатого века в Египте, и советовался Восточная
рассказчики. Несмотря на неточности и потерю цвета, его двенадцать томов
долгое время оставались классикой во Франции и легли в основу наших
популярных переводов.  Более точная версия, исправленная по арабскому оригиналу, с сохранением стиля Замечательно прямолинейная, лёгкая и простая книга была опубликована доктором Джонатаном Скоттом в 1811 году. Это текст настоящего издания. Мусульмане любят истории, но, как правило, стыдятся проявлять литературный интерес к художественной литературе. Поэтому самая восхитительная в мире книга с историями дошла до нас с весьма скудными указаниями на её происхождение. Однако
критическое исследование позволило прийти к довольно определённым выводам.

Читателю будет интересно проследить за сходством в приключениях двух персидских цариц,Шахерезады и библейской Эсфири, которые М. де Гоэж
на что указывают их первоначальные названия («Британская
энциклопедия», «Тысяча и одна ночь»). В арабской литературе
X века есть два или три упоминания о персидском сборнике
сказок под названием «Тысяча и одна ночь», благодаря очарованию
которого Шахерезада каждый день продлевала себе жизнь. Многие
из этих сказок в том виде, в каком мы их знаем, содержат
элементы, явно указывающие на персидское или индуистское
происхождение. Но большинство историй, даже те, действие которых происходит в Персии или Индии, насквозь пропитаны мусульманскими мыслями, чувствами, ситуациями и действиями.

Излюбленная сцена — «великолепный город» Багдад IX века, чей
халиф Гарун аль-Рашид, хотя и был великим правителем и наследником ещё более могущественных людей, прославился главным образом благодаря этим сказкам.
 Но содержание (с учётом возможности более поздних
вставок), упоминания в других произведениях и диалект показывают, что
наши «Тысяча и одна ночь» были написаны в Египте вскоре после 1450 года.
Автор, несомненно, профессиональный рассказчик, был, как и его
Шахерезада, человеком начитанным и обладавшим безупречной памятью.
Он был красноречив и при случае мог прибегнуть к поэзии. Грубость арабского повествования, которой нет в нашем переводе, характерна для египетского общества при султанах-мамелюках. Подданные халифа в старом Багдаде терпели бы её не больше, чем современные христиане.

 Более захватывающих историй никто не рассказывал. Хотя клятва
Восток был самым священным из всех мест, и хотя Шах-Риар
«дал торжественную клятву каждую ночь брать новую жену и
приказывать задушить её утром», мы вполне можем поверить, что он
отказались от себя, и одарил его невеста приостановить исполнение приговора, пока он не могли бы выяснить, почему десять вежливые молодые Господа, всем слепых правый глаз, "имея очернили себя, плакал и сетовал, избиение
их головы и груди и постоянно плачет, - это плод
наш безделья и любопытства.'" Чтобы быть уверенным, когда золотая дверь
были открыты, и черный конь исчез с такой замкнутый переключатель
его хвост, у нас есть немного ощущение, что они были "проданы", - как
ощущение, что великое искусство не дает. Но мы пребываем в прекрасном расположении духа;
Разве нас не предупреждали о том, что любопытство — это порок?
Разве рассказчик не улыбается загадочно и не советует нам быть благодарными за то, что у нас хотя бы есть два здоровых глаза?

Помимо интереса к сюжету, жизни и движению персонажей,
духам, которые проникают в них и создают свои собственные прецеденты,
для нас есть очарование общения с людьми, столь непохожими на нас:
людьми авантюрными, но никогда не напряжёнными, людьми, пережившими
множество невзгод, но не испытывающими затруднений. Фантастическая,
великолепная, экстравагантная, прекрасная, восхитительно красочная,
юмористическая — была ли когда-нибудь книга с такими бесконечными
контрастами?

 * * * * *




СОДЕРЖАНИЕ


СУЛТАН И ЕГО ОБЕТ

ИСТОРИЯ О ТОРГОВЦЕ И ДЖИНЕ

ТРИ КАЛЕНДАРЯ, СЫНОВЬЯ КОРОЛЕЙ И ПЯТЬ БАГДАДСКИХ ЖЕНЩИН

ИСТОРИЯ О ТРЕХ СЕСТРАХ

ИСТОРИЯ О АЛАДДИНЕ, ИЛИ ЧУДЕСНЫЙ ЛАМПАС

ИСТОРИЯ АЛИ-БАБЫ И СОРОКА РАЗБОЙНИКОВ, УБИТЫХ ОДНИМ РАБСТВОМ

ИСТОРИЯ МОРЯКА ПОЙМАННОГО В МОРЕ


[Иллюстрация]

 * * * * *




ИЛЛЮСТРАЦИИ


_Джинн тут же вернулся с подносом, на котором стояли блюда с
 самыми вкусными яствами_

_Он обладал даром понимать язык животных_

_Он был прикован к месту удовольствием от созерцания трёх таких красавиц_

_Эти дамы соперничали друг с другом в своём стремлении оказать мне всевозможную услугу_

_Садовник с граблями в руке подтащил корзину к берегу канала_

_Вскоре он нашёл золотую шкатулку размером примерно в квадратный фут, которую он передал принцессе_

Она вытащила кинжал и, держа его в руке, начала танцевать_

Я точно выровнял свой груз и хорошо закрепил его на плоту,
 Я взошёл на борт с двумя сделанными мной вёслами_

[Иллюстрация]

 * * * * *




АРАБСКИЕ НОЧИ

СУЛТАН И ЕГО ОБЕТ


В хрониках сасанидских монархов написано, что когда-то жил-был славный царь, которого любили подданные за его мудрость и благоразумие, а враги боялись за его храбрость и за то, что он был предводителем выносливой и дисциплинированной армии.
У этого царя было два сына: старшего звали Шах-риар, а младшего — Шах-зенан, оба были одинаково хороши и достойны похвалы.

Когда старый царь умер в конце долгого и славного правления,
Шах-риар, его старший сын, взошёл на престол и стал править вместо него. Шах-зенан, однако, ничуть не завидовал, и вскоре между двумя братьями возникло дружеское соперничество, кто из них сможет лучше способствовать счастью другого. Шах-Зенан сделал всё, что мог,
чтобы продемонстрировать свою преданность и любовь, в то время как новый султан осыпал своего брата всевозможными почестями и, чтобы тот мог в какой-то мере разделить с султаном власть и богатство, пожаловал ему Великое княжество Таврическое. Шах-Зенан немедленно отправился туда, чтобы
Шах-Рияр, владевший отведённой ему империей, поселился в
Самарканде, главном городе.

 После десятилетней разлуки Шах-Рияр так сильно
захотел увидеть своего брата, что отправил своего первого визиря[1] с
великолепным посольством, чтобы пригласить его ко двору. Как только Шах-Зенан
узнал о приближении визиря, он вышел ему навстречу
со всеми своими министрами, в самых роскошных одеждах, и осведомился о
здоровье султана, своего брата. Ответив на эти
любезные вопросы, визирь рассказал о цели своего визита.
Шах-Зенан, тронутый добротой и воспоминаниями о брате, обратился к визирю со следующими словами: «Мудрый визирь, султан, мой брат, оказывает мне слишком много чести. Невозможно, чтобы его желание увидеть меня превосходило моё желание снова увидеть его. Вы прибыли в счастливый момент. В моём королевстве спокойно, и через десять дней я буду готов отправиться с вами». Тем временем разбейте свои палатки на
этом месте, и я распоряжусь, чтобы вас и весь ваш обоз
накормили и разместили с комфортом.

[Примечание 1: Вазир, визирь — буквально «носильщик», то есть министр
кто несёт основное бремя государства. — Д’Эрбело,
_Восточная библиотека._]

По прошествии десяти дней всё было готово, и Шах-Зенан нежно попрощался с королевой, своей супругой. В сопровождении офицеров, которых он назначил сопровождать его, он покинул Самарканд вечером и разбил лагерь рядом с шатрами посла своего брата, чтобы на следующее утро отправиться в путь. Желая,
однако, ещё раз увидеть свою королеву, которую он нежно любил, он
тайно вернулся во дворец и направился прямо в её покои.
Там, к своему крайнему огорчению, он нашел ее в обществе раба
которого она явно любила больше, чем его самого. Уступая первому
вспышке своего негодования, несчастный монарх выхватил свой
ятаган и одним быстрым ударом убил их обоих.

Затем он покинул город так же незаметно, как и вошел в него, и
вернулся в свой шатер. Он никому ни словом не обмолвился о том, что
произошло. На рассвете он приказал разбить шатры, и отряд
отправился в путь под звуки барабанов и других музыкальных
инструментов. Весь отряд был полон радости, кроме короля, который
он не мог думать ни о ком, кроме своей царицы, и всё путешествие был охвачен глубочайшим горем и меланхолией.

 Когда он приблизился к столице Персии, он увидел, что султан
Шах-риар и весь его двор вышли поприветствовать его.  Как только они встретились, братья сошли с коней и обнялись, а затем, после тысячи приветствий, снова сели на коней и въехали в город под крики толпы. Султан проводил короля, своего брата, во дворец, который был приготовлен для него. Этот дворец соединялся садом с дворцом султана и был ещё более
великолепное, так как это было место, где устраивались все празднества и роскошные придворные развлечения.

 Шах-Риар покинул царя Тартарии, чтобы принять ванну и переодеться, но сразу же по возвращении из бани снова пришёл к нему.  Они сели на диван и беседовали до ужина.  После столь долгой разлуки они, казалось, были ещё больше связаны узами любви, чем крови. Они вместе поужинали, а затем продолжили беседу, пока Шах-Риар, заметив, что ночь уже наступила, не оставил брата отдыхать.

Несчастный Шах-Зенан удалился на свою кровать, но если в присутствии султана он на время забыл о своём горе, то теперь оно
вернулось к нему с удвоенной силой. Все обстоятельства смерти царицы
всплывали в его памяти и не давали ему уснуть, а на лице его было
такое скорбное выражение, что на следующее утро султан не мог этого не заметить.
Он делал всё, что было в его силах, чтобы показать свою неизменную любовь и привязанность, и
старался развлечь брата самыми роскошными развлечениями, но
самые весёлые празднества лишь усиливали меланхолию Шах-Зенана.

Однажды утром, когда Шах-Риар отдал приказ о большой охоте на расстоянии двух дней пути от города, Шах-Зенан попросил разрешения остаться во дворце из-за лёгкого недомогания. Султан, желая угодить ему, согласился, но сам отправился со всем своим двором на охоту.

 Как только король Татарии остался один, он заперся в своих покоях и предался печали. Но пока он сидел, скорбя, у открытого окна, глядя на прекрасный дворцовый сад,
он вдруг увидел, как султанша, любимая жена его брата, встретила в саду мужчину, с которым она нежно беседовала.
 Увидев эту сцену, Шах-Зенан решил, что больше не будет предаваться безутешному горю из-за несчастья, которое постигло других мужей, как и его самого.  Он приказал подать ужин и ел с большим аппетитом, чем когда-либо после отъезда из Самарканда.  Он даже наслаждался прекрасным концертом, который
проходил, пока он сидел за столом.

Шах-Риар вернулся с охоты в конце второго дня, и
Он был рад переменам, которые, как он вскоре обнаружил, произошли в его
брате. Он попросил его объяснить причину его прежней подавленности
и нынешней радости. Царь Татарии, чувствуя, что обязан
повиноваться своему сюзерену, рассказал о проступке своей жены
и о суровом наказании, которое он ей назначил. Шах-риар
выразил своё полное одобрение поступку брата.

«Я признаю, — сказал он, — что на твоём месте я был бы менее
удовлетворён. Я бы не остановился на том, чтобы лишить жизни одну женщину, а пожертвовал бы тысячей ради своего
негодование. Ваша судьба, несомненно, весьма необычна. Однако, поскольку Богу было угодно даровать вам утешение, которое, я уверен, столь же обоснованно, как и ваше горе, прошу вас, расскажите мне и об этом.

 Шах-Зенан очень не хотел рассказывать о том, что он видел, но в конце концов уступил настойчивым просьбам и мольбам своего брата и поведал ему о неверности своей королевы.

При этом неожиданном известии ярость и горе Шах-Риара не
знали границ. Он превзошёл своего брата в оскорблениях и негодовании.
  Он не только приговорил к смерти свою несчастную султаншу, но и
он торжественно поклялся, что сразу же после отъезда короля
своего брата он каждую ночь будет жениться на новой жене, а утром прикажет ее
задушить. Вскоре после этого шахзенан получил торжественную
прощальную аудиенцию и вернулся в свое королевство, нагруженный
самыми великолепными подарками.

Когда шахзенан ушел, султан начал выполнять свою злосчастную клятву
. Каждую ночь он женился на дочери кого-нибудь из своих подданных,
а на следующее утро приказывал казнить её. В обязанности великого визиря входило
исполнять эти приказы султана.
и какими бы отвратительными они ни были для него, он был вынужден подчиниться или лишиться
собственной головы. Весть об этой беспрецедентной бесчеловечности посеяла панику
оцепенение по всему городу. Вместо похвал и
благословений, которыми до сих пор они осыпали своего монарха, все
его подданные осыпали его проклятиями.

У великого визиря было две дочери, старшую из которых звали
Шахера-заде и младший Динар-заде. Шехерезада обладала
необычайной храбростью. Она много читала и обладала такой хорошей памятью, что никогда не забывала того, что когда-то прочла или услышала.
Её красота была сравнима только с её добродетелью. Визирь
был страстно влюблён в неё.

Однажды, когда они разговаривали, она сделала поразительное
предложение: стать невестой султана.
Великий визирь был в ужасе и попытался отговорить её. Он указал
на страшное наказание, которое последует за её просьбой.
Шехерезада, однако, не сдавалась и сказала отцу, что у неё есть план, который, по её мнению, может положить конец ужасной жестокости султана.

"Я осознаю опасность, которой подвергаюсь, отец, — сказала она, — но это не
не отговаривай меня от моего замысла. Если я умру, моя смерть будет славной; если
я преуспею, то окажу своей стране важную услугу.

И всё же визирь очень не хотел, чтобы его любимое дитя
ввязывалось в столь опасное предприятие, и пытался отговорить её, рассказав ей следующую историю:


БАСНЯ ОБ ОСЕ, ВОЛЕ И РАБОЧЕМ

У очень богатого купца было несколько ферм в деревне, где он
разводил все виды скота. Этот купец понимал язык
животных. Он получил эту привилегию при условии, что не будет


Случайно[2] он поместил быка и осла в один загон, и, сидя рядом с ними, услышал, как бык говорит ослу: «Как я рад за тебя.  Я думаю, что тебе повезло.  Слуга очень заботится о тебе, моет тебя, кормит отборным просеянным ячменём и даёт тебе свежую и чистую воду. Твоя главная задача — возить торговца, нашего хозяина». Моё
положение так же плачевно, как и ваше — приятно. Целый день меня
приковывают к плугу, а работник подгоняет меня кнутом.
Вес и сила плуга натирают кожу на моей шее.
Когда я работал с утра до ночи, мне давали нездоровую
и непривлекательную пищу. Разве у меня нет причин завидовать вашей участи?"

[Примечание 2: С ослом и быком на Востоке обращались совсем по-другому
; один был силен в труде, и о нем мало заботились
- другой предназначался для князей и судей, на которых можно было ездить верхом, и был
ухаживали с предельным вниманием.]

Когда он закончил, осёл ответил ему такими словами: «Поверь мне,
они не обращались бы с тобой так, если бы у тебя было столько же мужества, сколько
силы. Когда они придут привязывать тебя к яслям, какое сопротивление
Послушайте, вы когда-нибудь бодаетесь? Вы когда-нибудь толкаете их рогами? Вы когда-нибудь показываете свой гнев, топая ногами по земле? Почему вы не пугаете их своим рёвом? Природа дала вам средства, чтобы вас уважали, но вы пренебрегаете ими.
 Они приносят вам плохие бобы и мякину. Что ж, не ешьте их, а только нюхайте и оставляйте себе. Итак, если вы будете следовать моим планам, то вскоре
увидите перемены, за которые будете мне благодарны.

Бык очень любезно принял совет осла и выразил ему свою
благодарность.

На следующее утро рано утром работник пришёл за быком, запряг его в плуг и заставил работать, как обычно. Бык, который не забыл полученного совета, весь день был очень непослушным, а ночью, когда работник попытался привязать его к стойлу, он с рёвом бросился на него и ударил рогами. Короче говоря, он поступил именно так, как посоветовал ему осёл.

На следующее утро, когда мужчина пришёл, он увидел, что ясли всё ещё полны
бобов и мякины, а бык лежит на земле, вытянув ноги, и издаёт странные стоны. Рабочий подумал, что он
очень плохо, и что брать его на работу бесполезно; поэтому он
немедленно пошёл и сообщил об этом торговцу.

Торговец понял, что последовал дурному совету осла,
и велел работнику взять осла вместо быка и хорошенько его выгулять. Человек повиновался, и осёл
был вынужден тащить плуг весь день, что утомляло его ещё больше,
потому что он к этому не привык. Кроме того, он был так избит,
что едва мог стоять на ногах, когда вернулся, и упал в стойло полумёртвый.

 * * * * *

Тогда великий визирь сказал Шехерезаде: «Ты, дитя моё, совсем как этот осёл, и ты подвергаешь себя опасности».

«Сэр, — ответила Шехерезаде, — пример, который вы привели, не изменит моего решения, и я не перестану докучать вам, пока не добьюсь от вас милости представить меня султану в качестве его супруги».

[Иллюстрация: _Он обладал даром понимать язык
животных. Стр. 15_]

Визирь, видя, что она настаивает на своём, сказал: «Что ж,
раз уж ты так упрям, я буду вынужден поступить с тобой так же, как богатый купец, о котором я говорил, поступил со своей женой.

Услышав, в каком жалком состоянии находится осёл, он захотел узнать, что произошло между ним и быком. Итак, после ужина он вышел при лунном свете в сопровождении жены и сел рядом с ними. Придя, он услышал, как осёл сказал волу: «Скажи мне, брат, что ты собираешься делать, когда завтра работник принесёт тебе еду?»

 «Собираюсь делать? — ответил вол. — То, чему ты меня научил, конечно».

— «Поосторожнее, — перебил его осел, — не то ты…»
Уничтожь себя; потому что, возвращаясь домой вчера вечером, я услышал, как наш хозяин сказал эти печальные слова: «Поскольку бык не может ни есть, ни поддерживать себя в форме, я хочу, чтобы его убили завтра; поэтому не забудь послать за мясником». Вот что я услышал; и забота о твоей безопасности и дружба, которую я к тебе испытываю, побуждают меня упомянуть об этом. Когда тебе принесут бобы и мякину, встань и сразу начинай есть. Наш хозяин, увидев это, решит, что вы
пришли в себя, и, без сомнения, отменит приговор.
смерть; по-моему, если ты поступишь иначе, с тобой все кончено".

Эта речь произвела желаемый эффект; бык был сильно встревожен,
и замычал от страха. Купец, слушавший все с
большим вниманием, разразился смехом, который весьма удивил
его жену.

"Скажи мне, - попросила она, - над чем ты смеешься, чтобы я могла присоединиться к тебе. Я хочу
знать причину."

«Этого удовольствия, — ответил муж, — я тебе не могу доставить. Я могу только сказать тебе, что я смеялся над тем, что осёл сказал волу; остальное — секрет, который я не должен раскрывать».

 «А почему бы и нет?» — спросила его жена.

— Потому что, если я тебе расскажу, это будет стоить мне жизни.

— Ты шутишь со мной, — добавила она, — это не может быть правдой, и если ты немедленно не расскажешь мне, над чем ты смеялся, я клянусь Аллахом, что мы больше не будем жить вместе.

Сказав это, она в гневе вернулась в дом, заперлась и проплакала всю ночь. Её муж, увидев, что она продолжает пребывать в том же состоянии весь следующий день, сказал: «Как глупо так мучить себя! Разве я не говорил тебе всерьёз, что если я уступлю твоим глупым придиркам, это будет стоить мне жизни?»

«Что бы ни случилось, всё в руках Аллаха, — сказала она, — но я не изменю своего решения».

 «Я ясно вижу, — ответил купец, — что тебя невозможно убедить, и что твоё упрямство тебя погубит».

Затем он послал за родителями и другими родственниками своей жены. Когда все собрались, он объяснил им, почему созвал их, и попросил их использовать всё своё влияние на его жену и попытаться убедить её в безрассудности её поступка. Она отвергла их всех и сказала, что скорее умрёт, чем откажется от этого.
укажите на её мужа. Когда её дети увидели, что ничто не может изменить её решение, они начали горько плакать — сам купец не знал, что делать.

 Вскоре после этого он случайно сидел у дверей своего дома, размышляя о том, не стоит ли ему пожертвовать собой, чтобы спасти свою жену, которую он так нежно любил, когда увидел, как его любимая собака подбежала к петуху на скотном дворе и рассказала ему обо всех обстоятельствах этой неприятной ситуации, в которую он попал. На что петух ответил: «Каким же глупым должен быть наш хозяин. У него только одна
жена, и не может добиться своего, в то время как у меня их пятьдесят, и я делаю всё, что мне заблагорассудится. Пусть он возьмёт палку побольше и не стесняется ею пользоваться, и вскоре она поймёт, что к чему, и не будет беспокоить его, раскрывая то, что он должен хранить в тайне.

Торговец сразу же сделал так, как он предложил, и его жена быстро раскаялась в своём неуместном любопытстве, а вся её семья пришла в восторг, обнаружив, что она стала более разумной и послушной мужу.

 * * * * *

"Ты заслуживаешь, дочь моя," — добавил великий визирь, — "чтобы с тобой обращались
как с женой купца."

— Не думайте обо мне плохо, сударь, — ответила Шехеразада, — если я буду упорствовать в своих чувствах. История этой женщины не поколебала моего решения. С другой стороны, я могла бы привести множество веских причин, которые убедили бы вас не противиться моему замыслу. Простите меня, если я добавлю, что ваше сопротивление будет бесполезным, потому что, если ваша отеческая нежность не позволит вам выполнить мою просьбу, я предстану перед султаном.

В конце концов визирь, покоренный твердостью своей дочери, уступил ее просьбам, и, хотя ему было очень жаль, что он не может
Чтобы сломить её сопротивление, он немедленно отправился к Шах-риару и
объявил ему, что Шехерезада сама станет его невестой на следующую ночь.

Султан был очень удивлён самопожертвованием великого визиря.
"Неужели, — сказал он, — ты можешь отдать собственного ребёнка?"

"Сир, — ответил визирь, — она сама сделала это предложение. Ужасная судьба, которая нависла над ней, не пугает её, и она жертвует
своей жизнью ради чести стать супругой вашего величества, пусть даже на одну ночь.

«Визирь, — сказал султан, — не обманывайте себя надеждами;
ибо будьте уверены, что, когда я завтра передам Шехерезаду в ваше распоряжение,
это будет приказ о её смерти; и если вы ослушаетесь,
вы поплатитесь головой.

«Хотя, — ответил визирь, — я её отец, я ручаюсь за верность этой руки в исполнении ваших приказов».

Когда великий визирь вернулся к Шехерезаде, она поблагодарила
отца и, видя, что он сильно расстроен, утешила его, сказав, что
надеется, что он не будет сожалеть о её браке с султаном и что это
станет для него источником радости до конца его дней.

Прежде чем Шехерезада отправилась во дворец, она подозвала свою сестру Динар-заде и сказала: «Как только я предстану перед султаном, я попрошу его позволить тебе переночевать в комнате для новобрачных, чтобы я могла в последний раз насладиться твоим обществом». Если я
получу эту услугу, на что я рассчитываю, не забудь разбудить меня
завтра утром за час до рассвета и сказать: «Если ты не спишь,
сестра моя, я прошу тебя, пока не рассвело, рассказать мне одну из
тех восхитительных историй, которые ты знаешь». Я сразу же начну
— Я льщу себя надеждой, что с помощью этого я избавлю королевство от бедственного положения, в котором оно находится.

Динар-заде с радостью пообещал сделать всё, что она пожелает.

Вскоре отец привёл Шехерезаду во дворец и представил её султану.  Как только они остались наедине, султан приказал ей снять покрывало. Он был очарован её красотой, но, заметив её слёзы, спросил, в чём дело.

"Сир," ответила Шехерезада, "у меня есть сестра, которую я нежно люблю.
любовь — я искренне желаю, чтобы ей было позволено провести ночь в этой комнате, чтобы мы могли снова увидеться и ещё раз нежно попрощаться. Позволите ли вы мне утешиться тем, что я дам ей это последнее доказательство моей любви?

 Шах-Риар согласился, и они послали за Динар-заде, который пришёл сразу же. Султан провёл ночь с Шехерезадой на возвышенном ложе, как было принято у восточных монархов, а
Динар-заде спала у его ног на приготовленном для этой цели матрасе.

Динар-заде, проснувшись за час до рассвета, сделала то, что
сестра приказала ей. «Моя дорогая сестра, — сказала она, — если ты не спишь, я прошу тебя, поскольку скоро рассветет, рассказать мне одну из тех восхитительных историй, которые ты знаешь. Увы, это будет последний раз, когда я получу это удовольствие».

Вместо того чтобы ответить сестре, Шехерезада обратилась к султану со следующими словами: «Позволит ли ваше величество мне исполнить просьбу моей сестры?»

«Конечно», — ответил он.

Тогда Шехерезада попросила сестру подойти и, обращаясь к султану, начала так:

[Иллюстрация]




ИСТОРИЯ О КУПЦЕ И ДЖИННЕ


Когда-то, сир, жил-был купец, обладавший большим состоянием в виде
земли, товаров и наличных денег. Однажды, когда ему нужно было
уладить важное дело на значительном расстоянии от дома, он сел на
лошадь и, взяв с собой лишь что-то вроде дорожной сумки, в которую
положил несколько бисквитов и фиников, отправился в путь. Он
без происшествий добрался до места назначения и, закончив свои дела,
отправился обратно.

На четвёртый день своего путешествия он почувствовал себя настолько неуютно, что
Из-за жары он свернул с дороги, чтобы отдохнуть под деревьями у фонтана. Он спешился и, привязав лошадь к ветке дерева, сел на берегу, чтобы съесть немного печенья и фиников из своего маленького запаса. Утолив голод, он стал развлекаться, с большой скоростью бросая в воду косточки от фиников. Закончив свой скромный обед, он
умыл руки, лицо и ноги и прочитал молитву, как
хороший мусульманин.[3]

 Он всё ещё стоял на коленях, когда увидел джинна,[4] седого от старости и
огромного роста, приближался к нему с ятаганом в руке. Как только он приблизился, он сказал самым ужасным тоном:
 «Встань, чтобы я мог убить тебя этим ятаганом, ибо ты стал причиной смерти моего сына». Он сопроводил эти слова ужасным криком.

[Примечание 3: «Мусульманин» означает «смирившийся» или «подчинившийся божественной воле». Арабское слово «Moslemuna» в единственном числе означает «мусульманин», которое магометане считают своим особым титулом. Европейцы обычно пишут и произносят это слово как «мусульманин». — «Коран» Сале, гл. II, стр.
16. 4-е изд., 1734 г.]

[Примечание 4: В этих историях повсюду фигурируют
воображаемые механизмы. В их основе лежит постоянное
вмешательство определённых фантастических существ, в большинстве
случаев превосходящих человека, но всё же подчиняющихся
власти некоторых избранных личностей. Для наших целей этих существ можно условно разделить на
джиннов, вмешательство которых, как правило, несёт зло; пери, чьё
присутствие предвещает удачу тем, кому они покровительствуют; и
гулей, чудовищ, которые имеют менее прямое влияние на дела людей,
но олицетворяют любое чудовище, вызывающее отвращение у людей.]

Торговец, встревоженный ужасной внешностью этого великана, а также услышанными словами, ответил дрожащим голосом: «Как я мог его убить? Я его не знаю и никогда не видел».

 «Разве ты не сел, — ответил великан, — когда пришёл сюда, и не взял несколько фиников из своего кошелька, а съев их, не разбросал камни во все стороны?»

«Всё это правда, — ответил купец, — я не отрицаю этого».

«Что ж, — сказал другой, — тогда я говорю тебе, что ты убил моего сына.
Пока ты разбрасывал камни, мимо проходил мой сын, и один из них…»
один из них ударил его в глаз и стал причиной его смерти[5], и так ты убил моего сына».

[Примечание 5: «На первый взгляд это кажется странным, если не сказать нелепым, но даже это основано на восточном обычае. Именно таким образом иногда казнят заключённых: человек садится на некотором расстоянии от того, кого он собирается убить, а затем нападает на него, многократно бросая в него финик, который он держит двумя пальцами, и таким образом лишает его жизни. — Предисловие к изданию «Тысячи и одной ночи» Форстера.]

«Ах, сир, простите меня», — воскликнул купец.

 «Я не знаю ни прощения, ни милосердия, — ответил великан, — и разве не справедливо, что тот, кто причинил смерть, должен её понести?»

 «Я признаю это, но я точно не делал этого, а если и делал, то невиновно, и поэтому я умоляю вас простить меня и позволить мне жить».

— Нет, нет, — закричал джинн, всё ещё не отказываясь от своего решения, — я должен
уничтожить тебя, как ты убил моего сына.

С этими словами он схватил торговца и, бросив его лицом вниз на землю, поднял саблю, чтобы
отруби ему голову.

 * * * * *

 Шехерезада, в этот момент поняв, что наступил день, и зная, что
султан рано встаёт на молитву[6], а затем собирается на совет,
прервала рассказ.

[Примечание 6: «Мусульмане делят свою религию на две части:
имана — вера, и дин — практика. Первое — это исповедание:
«Нет Бога, кроме истинного Бога, и Мухаммед — его пророк».
Под этим подразумеваются шесть отдельных догматов: 1. Вера в Бога; 2. В Его гнев; 3. В Его писания; 4. В Его пророков; 5. В
воскресение и судный день; 6. Абсолютный указ Бога и
предопределенность всех событий, добрых или злых. Практические рекомендации
следующие:--1. Молитва и очищение; 2. Милостыня; 3. Пост; 4. Паломничество
в Мекку". - Предварительная беседа Сале, стр. 171.]

«Что за чудесную историю, — сказал Динар-заде, — ты выбрала!»

«Заключение, — заметила Шехера-заде, — ещё более удивительно,
как ты бы признался, если бы султан позволил мне прожить ещё один день,
а утром позволил бы мне продолжить рассказ».

Шах-риар, который с большим удовольствием слушал повествование,
Он решил подождать до завтра, намереваясь отдать приказ о её казни
после того, как она закончит свой рассказ.

Он встал, помолился и отправился на совет.

Тем временем великий визирь пребывал в мучительном ожидании.
Не в силах уснуть, он провёл ночь, оплакивая приближающуюся судьбу
своей дочери, палачом которой он должен был стать. Поэтому, когда он,
опасаясь встречи с султаном в этой печальной ситуации,
увидел, что тот входит в зал совета, не отдав ему ожидаемого ужасного приказа, он был очень удивлён!

Султан, как обычно, провёл день, занимаясь делами своего
государства, а с наступлением ночи удалился с Шехерезадой в свои покои. [7]

[Примечание 7: В оригинале Шехерезада постоянно прерывает рассказ, чтобы попросить султана сохранить ей жизнь ещё на один день, чтобы она могла закончить историю, над которой работает, и он так же регулярно удовлетворяет её просьбу. Эти отступления опущены, так как они мешают
восприятию многочисленных историй, рассказанных патриотично настроенной
Шахерезадой.]

 На следующее утро султан не стал дожидаться, пока Шахерезада спросит
Шахерезада попросила разрешения продолжить свой рассказ, но сказала: «Закончи историю о
джинне и купце. Мне любопытно услышать её конец».
Шахерезада сразу же продолжила:

Когда купец, сир, понял, что джинн вот-вот исполнит своё обещание, он громко воскликнул: «Ещё одно слово, умоляю вас; будьте так добры, дайте мне немного времени; дайте мне только один год, чтобы я мог попрощаться со своей дорогой женой и детьми, и я обещаю вернуться на это место и полностью подчиниться вашей воле».

«Призови Аллаха в свидетели твоего обещания», — сказал джинн.

«Ещё раз клянусь, — ответил он, — и ты можешь положиться на мою клятву».

Услышав это, джинн оставил его у фонтана и тут же исчез.


Купец, вернувшись домой, правдиво рассказал обо всём, что с ним случилось. Услышав печальную новость, его жена издала самый жалобный стон, рвала на себе волосы и била себя в грудь, а дети наполнили дом своим плачем. Отец,
охваченный любовью, смешал свои слёзы с их слезами.

Год пролетел быстро. Добрый купец, уладив свои дела,
выплатил долги, раздал милостыню бедным и позаботился о
изо всех сил стараясь ради своей жены и семьи, он оторвался от них, несмотря на самые отчаянные проявления горя, и, помня о своей клятве, прибыл в назначенное место в тот самый день, когда обещал.

Пока он ждал появления джинна, внезапно появился старик, ведущий за собой козу, который после почтительного приветствия спросил, что привело его в это пустынное место. Торговец
удовлетворил любопытство старика и рассказал о своём приключении,
после чего выразил желание стать свидетелем его встречи с джинном.
 Едва он закончил свою речь, как появился другой старик в сопровождении
на двух черных собаках, появившихся в поле зрения, и, услышав рассказ о торговце
, он также решил остаться, чтобы увидеть это событие.

Вскоре они заметили на равнине густой пар или дымовую завесу, похожую на
столб пыли, поднятый ветром. Эта пара подошла к ним, и
потом вдруг исчезают, они увидели Джина, которые, сами того не замечая
остальные, направился к торговцу, ятаганом в руке. Взяв его за
руку, он сказал: «Встань, чтобы я мог убить тебя, как ты убил моего сына».

И купец, и двое стариков, охваченные ужасом, начали плакать и причитать.

Когда старик, который вёл осла, увидел, что джинн схватил торговца и собирается убить его без пощады, он бросился к ногам чудовища и, целуя их, сказал: «Господин джинн, я смиренно прошу тебя умерить свой гнев и выслушать мою историю и историю осла, которого ты видишь. И если ты найдёшь её более удивительной, чем историю этого торговца, чью жизнь ты хочешь забрать, то, может быть,
Я надеюсь, что ты хотя бы дашь мне половину крови этого несчастного человека.

Немного поразмыслив, джинн ответил: «Что ж, я согласен».


ИСТОРИЯ ПЕРВОГО СТАРИКА И КОЗЛИЦЫ

Коза, которую вы, господин Джинн, видите здесь, — моя жена. Я женился на ней, когда ей было двенадцать лет, и мы прожили вместе тридцать лет, не имея детей. В конце этого срока я взял в свою семью сына, которого родила рабыня. Этот мой поступок вызвал у моей жены ненависть и ревность к матери и её ребёнку. Пока я был в отъезде, она воспользовалась своими магическими знаниями, чтобы
превратить раба и моего приёмного сына в корову и телёнка и отправить
их на мою ферму, чтобы управляющий кормил их и заботился о них.

Сразу по возвращении я спросил о своём ребёнке и его матери.

"Ваша рабыня умерла, — сказала она, — и прошло уже больше двух месяцев с тех пор, как я видела вашего сына; я не знаю, что с ним стало."

Смерть рабыни сильно меня огорчила, но, поскольку мой сын только исчез, я льстил себя надеждой, что его скоро найдут.
Однако прошло восемь месяцев, а он не возвращался, и я не мог ничего о нём
узнать. Чтобы отпраздновать приближающийся праздник великого Байрама[8], я приказал своему управляющему
Я приказал ему привести самую жирную корову, которая у меня была, для жертвоприношения. Он повиновался моему приказу. Привязав корову, я уже собирался совершить жертвоприношение, как вдруг она жалобно замычала, и из её глаз даже потекли слёзы. Это показалось мне настолько необычным, что я не мог не почувствовать сострадания к ней и не смог нанести смертельный удар. Поэтому я приказал увести её и привести другую.

[Примечание 8: Байрам — турецкое слово, означающее праздничный день или выходной.
 Он начинается в конце Рамадана — месяца поста.
Мусульмане. На этом празднике они убивают телёнка, козу или овцу и, отдав часть бедным, съедают остальное со своими друзьями. Он
начинается с новолуния и, как считается, был учреждён в память о жертвоприношении Авраамом своего сына. Соблюдение малого Байрама ограничивается Меккой.]

 Моя жена, которая была там, казалось, очень рассердилась на меня за моё сострадание и воспротивилась моему приказу.

Тогда я сказал своему управляющему: «Принеси жертву сам;
плач и слёзы животного переполнили меня».

Управляющий был менее сострадателен и принёс её в жертву. Сняв
под шкурой мы почти не нашли ничего, кроме костей, хотя она казалась очень
жирной.

"Уберите её, — сказал я управляющему, искренне огорчённый, — и если у вас есть очень жирный телёнок, приведите его вместо неё."

Он вернулся с удивительно красивым телёнком, который, как только увидел меня, так сильно захотел подойти ко мне, что порвал пуповину. Он
лег у моих ног, положив голову на землю, как будто пытался
вызвать мое сострадание и умолять меня не проявлять жестокости, чтобы
лишить его жизни.

"Жена, - сказал я, - я не принесу в жертву этого теленка, я хочу оказать ему услугу.
Поэтому не возражай против этого".

Однако она не согласилась с моим предложением и продолжала так настойчиво требовать его смерти, что я был вынужден уступить. Я связал телёнка и взял нож, чтобы вонзить его в горло, но он так умоляюще посмотрел на меня полными слёз глазами, что я не смог осуществить свой замысел. Нож выпал из моей руки, и я сказал жене, что намерен завести другого телёнка. Она испробовала все средства, чтобы заставить меня передумать; однако я оставался непреклонен в своём решении, несмотря на всё, что она могла сказать; я обещал ради
чтобы умилостивить её, я должен был принести в жертву этого телёнка на празднике Байрам в следующем году.

На следующее утро мой управляющий захотел поговорить со мной наедине.  Он сообщил мне, что его дочь, которая немного разбиралась в магии, хотела поговорить со мной. Когда её впустили в мой дом, она сообщила мне,
что во время моего отсутствия моя жена превратила раба и моего сына в
корову и телёнка, что я уже принёс в жертву корову, но что она
может вернуть моего сына к жизни, если я отдам его ей в мужья и
позволю навестить мою жену с наказанием, которое она
Жестокость была наказана. На эти предложения я дал своё согласие.

Затем девушка взяла сосуд, наполненный водой, и, произнеся над ним
какие-то слова, которых я не понял, она вылила воду на телёнка,
и он мгновенно принял свой прежний вид.

"Мой сын! Мой сын!" — воскликнул я и обнял его с восторгом. «Эта
девушка разрушила ужасное заклятие, которым ты был окружён. Я уверен, что твоя благодарность побудит тебя жениться на ней, как
я уже обещал за тебя».

Он с радостью согласился, но прежде чем они поженились, девушка превратила мою жену в эту козу, которую вы видите здесь.

 С тех пор мой сын стал вдовцом и теперь путешествует. Прошло много лет с тех пор, как я что-то слышал о нём. Поэтому я отправился в путь, чтобы раздобыть кое-какую информацию, и, поскольку я не хотел оставлять жену на попечение кого-либо во время своих поисков,
Я решил, что будет правильно взять её с собой. Такова история моей жизни и этой кобылы. Может ли быть что-то более чудесное?

"Я согласен с тобой, — сказал джинн, — и, как следствие, я дарю тебе половину крови этого купца."

Как только первый старик закончил, второй, который привёл с собой двух
чёрных собак, обратился к джинну с той же просьбой дать ему половину крови
торговца при условии, что его история будет интереснее той, что он только что
рассказал. Джинн согласился, и старик начал.


 ИСТОРИЯ ВТОРОГО СТАРИКА И ДВУХ ЧЁРНЫХ СОБАК

Великий принц джиннов, вы должны знать, что эти две чёрные собаки, которых вы видите здесь, и я — трое братьев. Наш отец, когда умер, оставил нам по тысяче цехинов каждому. На эти деньги мы все занялись торговлей. Два моих брата решили отправиться в путешествие, чтобы торговать в других странах. Им обоим не повезло, и через два года они вернулись в крайней нищете, потеряв всё. Тем временем я разбогател. Я
с радостью принял их, дал каждому по тысяче цехинов и снова сделал их торговцами.

Мои братья часто предлагали мне отправиться с ними в путешествие с целью торговли. Зная, что раньше они не добивались успеха, я отказывался присоединиться к ним, пока в конце концов, по прошествии пяти лет, не уступил их неоднократным просьбам. Составляя список товаров, которые нужно было купить для путешествия, я обнаружил, что от тысячи sequins, которые я дал каждому, ничего не осталось. Я не стал их упрекать; напротив, поскольку мой капитал увеличился до шести тысяч
секуинов, я дал каждому из них по тысяче секуинов и оставил себе
как я сам, прячу остальные три тысячи в углу своего
дома, чтобы, если наше путешествие окажется неудачным, мы могли бы
утешиться и заняться нашей прежней профессией.

Мы купили наши товары, сели на судно, которое мы сами
зафрахтовали, и отплыли при попутном ветре. После плавания, продолжавшегося около
месяца, мы без каких-либо происшествий прибыли в порт, где высадились,
и провели самую выгодную распродажу наших товаров. Я, в
частности, продал свою так хорошо, что получил десять за одну.

 Примерно в то время, когда мы были готовы отправиться обратно, я
Я случайно встретил на берегу моря очень красивую, но очень бедно одетую женщину. Она подошла ко мне, поцеловала мне руку и очень настойчиво попросила позволить ей стать моей женой. Я указал на множество препятствий для такого плана, но в конце концов она так убедительно говорила, что мне не следует обращать внимание на её бедность и что я буду доволен её поведением, что я был совершенно очарован. Я сразу же купил для неё подходящие платья, и после того, как мы должным образом поженились, она отправилась со мной в плавание.

Во время нашего путешествия я обнаружил, что моя жена обладает множеством хороших качеств
что я любил её с каждым днём всё больше и больше. Тем временем два моих брата, которые не торговали так выгодно, как я, и завидовали моему процветанию, стали испытывать сильную зависть. Они даже дошли до того, что сговорились убить меня; однажды ночью, когда мы с женой спали, они бросили нас в море. Однако, едва я упал в воду, как жена подхватила меня и перенесла на остров. Как только наступил день, она обратилась таким образом
я:

- Ты должен знать, что я фея и нахожусь на берегу, когда ты
мы собирались отплыть, я хотел испытать доброту вашего сердца, и
с этой целью я предстал перед вами в том обличье, которое вы
видели. Ты поступил очень великодушно, и поэтому я рада, что
нашла повод выразить свою благодарность, и я верю, муж мой,
что, спасая твою жизнь, я не зря вознаградила тебя за добро, которое ты мне сделал
. Но меня бесят против ваших братьев, ни мне быть
удовлетворен, что я взял их жизни".

Я с изумлением выслушал рассказ феи и
поблагодарил её, насколько мог, за то, что она взяла на себя
большие обязательства.

«Но, мадам, — сказал я ей, — я должен просить вас простить моих братьев».

Я рассказал ей, что сделал для каждого из них, но мой рассказ только усилил её гнев.

«Я должна немедленно отправиться за этими неблагодарными негодяями, — воскликнула она, — и предать их справедливому наказанию; я потоплю их корабль и отправлю их на дно морское».

«Нет, прекрасная леди, — ответил я, — ради всего святого, умерьте свой гнев и не исполняйте столь ужасное намерение. Помните, что они всё ещё мои братья и что мы обязаны отвечать добром на зло».

Не успел я произнести эти слова, как в одно мгновение перенесся с острова, на котором мы находились, на крышу своего дома. Я спустился, открыл двери и выкопал три тысячи монет, которые спрятал. Затем я отправился в свою лавку, открыл её и выслушал поздравления местных торговцев по поводу моего возвращения. Вернувшись домой, я увидел двух чёрных собак, которые подошли ко мне с покорным видом. Я не мог представить, что
это значит, но вскоре появившаяся фея удовлетворила моё любопытство.

«Мой дорогой муж, — сказала она, — не удивляйся, увидев этих двух собак в своём доме; они — твои братья».

Услышав это, я похолодел и спросил, какой силой они были превращены в такое состояние.

"Это сделала я, — ответила фея, — и я потопила их корабль; за потерю товаров, которые на нём были, я воздам тебе. Что касается ваших братьев, я приговорил их оставаться в таком виде
в течение десяти лет в наказание за их вероломство.

Затем, сообщив мне, где я могу услышать о ней, она исчезла.

Десять лет прошло, и я отправился на её поиски.
Вот, о повелитель джинн, моя история; не кажется ли она тебе
весьма необычной?

"Да," — ответил джинн, — "признаюсь, она удивительна, и
поэтому я дарую тебе вторую половину крови этого купца," — и, сказав это, джинн исчез, к великой радости купца и двух стариков.

Купец не преминул отблагодарить своих освободителей,
которые, попрощавшись с ним, отправились в путь. Он снова сел на лошадь.
Он оседлал коня, вернулся домой к жене и детям и провёл остаток своих дней в спокойствии.

[Иллюстрация]




ТРИ КАЛЕНДАРЯ, СЫНЫ КОРОЛЕЙ И ПЯТЬ БАГДАДСКИХ ЖЕНЩИН


Во времена правления халифа Гаруна аль-Рашида в Багдаде жил привратник,
который был невероятно остроумным и весёлым. Однажды утром, когда он стоял на том месте, где обычно ждал работы, с большой корзиной в руках, к нему подошла красивая дама, прикрытая большой муслиновой вуалью, и приятным голосом сказала: «Послушай, носильщик, возьми свою корзину[9] и следуй за мной».

[Примечание 9: корзины, плетёные из пальмовых листьев, используются для переноски фруктов и хлеба, а более тяжёлые предметы носят в кожаных или меховых сумках.]

Обрадованный носильщик немедленно взял свою корзину, поставил её на голову и последовал за дамой, восклицая: «О, счастливый день! О, день удачи!»

Вскоре дама остановилась у ворот и постучала:
Христиан с почтенной длинной белой бородой открыл дверь, и она молча сунула ему в руку деньги. Но Христиан, который знал, чего она хочет, вошёл и вскоре вынес большую бутыль превосходного вина.

«Возьми эту банку, — сказала дама носильщику, — и положи её в корзину».

Сделав это, она велела ему следовать за ней и пошла дальше, а носильщик всё ещё восклицал: «О, день счастья! О, день приятного удивления и радости!»

Дама остановилась у фруктовой лавки, где купила несколько яблок,
абрикосов, персиков, лимонов, цитронов, апельсинов, мирт, базилик,
лилии, жасмин и несколько других растений. Она велела носильщику положить всё это в его корзину и следовать за ней. Проходя мимо мясной лавки, она заказала двадцать фунтов лучшего мяса
чтобы взвесить, что также было положено в корзину носильщика.

В другом магазине она купила каперсы, маленькие огурчики, петрушку и другие
травы; в третьем — фисташки, грецкие орехи, фундук, миндаль,
кедровые орешки и другие подобные плоды; в четвёртом —
различные миндальные пирожные.

Посыльный, складывая всё это в свою корзину, сказал: «Милостивая
госпожа, вы должны были сказать мне, что собираетесь купить так много
вещей, и я бы предоставил вам верблюда, чтобы их перевезти, потому что, если вы
купите хоть немного больше, я не смогу это вынести».

Дама рассмеялась над приятным юмором этого человека и велела ему следовать за ней.

Затем она отправилась к аптекарю, где запаслась всевозможными ароматическими водами, гвоздикой, мускусом, перцем, имбирём, большим куском амбры и несколькими другими индийскими специями. Этого хватило, чтобы заполнить корзину носильщика, и она велела ему следовать за ней. Они шли, пока не подошли к великолепному дому, фасад которого был украшен
прекрасными колоннами, а ворота были сделаны из слоновой кости. Там они остановились, и
леди тихонько постучала. Вскоре другая леди открыла ворота, и
Все трое, пройдя через красивый вестибюль, пересекли просторный двор, окружённый открытой галереей, которая сообщалась со множеством великолепных комнат, расположенных на том же этаже. В конце этого двора находился богато украшенный помост с диваном посередине, поддерживаемым четырьмя колоннами из чёрного дерева, украшенными бриллиантами и жемчугом необычайного размера и покрытыми красным атласом с индийской золотой каймой. В центре двора находился большой
бассейн, выложенный белым мрамором и наполненный чистейшей прозрачной
вода, лившаяся из пасти льва из позолоченной бронзы.

Но что в первую очередь привлекло внимание портье, так это
третья по красоте дама, которая сидела на кушетке, упомянутой выше
. Эту женщину звали Зобейде, ту, что открыла дверь, звали
Сафие, а ту, что ходила за провизией,
звали Амина. Тогда Зобеида сказала, обращаясь к двум другим: «Сестры, разве вы не видите, что этот честный человек готов упасть под тяжестью своего бремени?
Почему вы не облегчите ему ношу?»

Тогда Амина и Сафи взяли корзину, одна спереди, а другая сзади
Зобеида тоже помогла, и все трое вместе поставили корзину на
землю, а затем опорожнили её. Когда они закончили, прекрасная Амина
вынула деньги и щедро расплатилась с носильщиком.

Привратник был вполне доволен, но когда он уже собирался уходить, его
приковало к месту удовольствие от созерцания трёх таких красавиц, которые показались ему одинаково очаровательными, потому что Амина, откинув вуаль, оказалась такой же красивой, как и остальные.
Больше всего его удивило то, что он не увидел в доме ни одного мужчины, хотя большая часть принесённых им продуктов, таких как сухофрукты и
Несколько видов тортов и пирожных предназначались главным образом для тех,
кто мог выпить и повеселиться.

— Мадам, — сказал он, обращаясь к Зобеиде, — я понимаю, что поступаю грубо, оставаясь дольше, чем следовало бы, но я надеюсь, что вы будете так добры и простите меня, когда я скажу вам, что я удивлён, не увидев мужчину с тремя дамами такой необычайной красоты; и вы знаете, что общество женщин без мужчин так же уныло, как и общество мужчин без женщин.

К этому он добавил несколько шуток в подтверждение своих слов и
не забыл багдадскую пословицу: «Стол накрыт не полностью, если за ним не сидят четверо»; и решил, что, поскольку их было трое, они хотели ещё одного.

Дамы рассмеялись над рассуждениями привратника, после чего
Зобеида серьёзно обратилась к нему: «Друг, ты слишком много на себя берёшь;
и хотя вы этого не заслуживаете, я не против сообщить вам,
что мы — три сестры, которые ведут свои дела в такой тайне, что никто ничего о них не знает. Один хороший автор говорит: «Храни свою тайну и никому её не выдавай. Тот, кто хранит свою
Тайна, ставшая известной, больше не принадлежит своему хозяину. Если твоя собственная грудь не может хранить твой секрет, как ты можешь ожидать, что грудь другого человека будет более
верной?

"Позволь мне, умоляю тебя, сказать, что я также прочитал в другом а
правило, которое я всегда с удовольствием применял на практике: "Скрывай свою тайну", - сказал он.
говорит: "только от тех, о ком известно, что они нескромны и кто будет
злоупотреблять твоим доверием; но не затрудняйся открыть это другим".
благоразумные люди, потому что они знают, как это сохранить."Итак, с
мной секрет в такой же безопасности, как если бы он был заперт в шкафу, ключ от которого утерян,
а дверь запечатана ".

Привратник, несмотря на свою риторику, по всей вероятности, удалился бы в смущении, если бы Амина не встала на его сторону и не сказала Зобеиде и Сафи: «Дорогие сёстры, умоляю вас, позвольте ему остаться;  он развлечёт нас.  Если бы я пересказала вам всё, что он говорил мне, вы бы не удивились, что я встала на его сторону».

При этих словах Амины привратник упал на колени, поцеловал землю у её ног и, поднявшись, сказал: «О прекраснейшая госпожа, сегодня вы принесли мне удачу, а теперь завершите её».
это великодушное поведение. Я не могу должным образом выразить свою признательность.
Что касается остального, леди, - сказал он, обращаясь ко всем трем
сестрам, - поскольку вы оказываете мне такую великую честь, я всегда буду считать
себя одним из ваших самых смиренных рабов.

Произнеся эти слова, он хотел вернуть деньги, которые получил
, но Зобейда приказала ему оставить их себе.

«То, что мы однажды дали, — сказала она, — мы никогда не забираем обратно. Мы
также готовы позволить вам остаться при одном условии: вы сохраните
тайну и не будете спрашивать, почему мы делаем то, что вы видите.
— Чтобы показать вам, — сказал Зобеид с серьёзным видом, — что то, чего мы требуем от вас, не ново для нас, прочтите, что написано на наших воротах изнутри.

Привратник прочёл эти слова, написанные крупными золотыми буквами: «Тот, кто говорит о том, что его не касается, услышит то, что ему не понравится».

«Дамы, — сказал он, — я клянусь вам, что вы никогда не услышите от меня ни слова о том, что не имеет ко мне отношения или может вас как-то задеть».

После этих предварительных замечаний Амина принесла ужин, и после
Она зажгла в комнате свечи из алойного дерева и амбры, которые источают приятный аромат и дают нежный свет, и села за стол вместе с сёстрами и привратником. Они снова принялись есть и пить, петь и повторять куплеты. Дамы развлекались тем, что спаивали привратника под предлогом того, что он должен выпить за их здоровье, и трапеза оживлялась остроумными репликами. Когда они все были так веселы, как только могли,
они вдруг услышали стук в ворота.

[Иллюстрация: _Он был прикован к месту удовольствием
созерцание трех таких красавиц Страница 38_]

Сафие, у которой это был офис, вышла на крыльцо и, быстро вернувшись,
сказала им так: "У двери три каландра [10], все слепые
правого глаза, и пусть их головы, бороды и брови будут сбриты.
Они говорят, что только что прибыли в Багдад, где никогда раньше не бывали, и, поскольку уже стемнело, а они не знают, где остановиться, они случайно постучали в нашу дверь и просят нас проявить милосердие и впустить их. Им всё равно, где мы их поселим, лишь бы они получили кров. Они молоды и красивы, но я
Я не могу без смеха думать об их забавном и точном сходстве друг с другом. Мои дорогие сёстры, пожалуйста, позвольте им войти; они
развлекут нас и не потребуют от нас больших затрат, потому что они
хотят переночевать у нас только эту ночь и собираются уйти, как только
наступит день.

[Примечание 10: Календер — своего рода привилегированный нищий или факир у
мусульман, который носил одежду из овчины, подпоясывался кожаным
поясом и собирал милостыню. Дервиш — это бедняк, который не связан
никаким обетом бедности и не обязан воздерживаться от мяса и может
по желанию отказаться от своего ремесла.]

«Тогда иди, — сказала Зобеида, — и приведи их, но заставь их прочитать то, что написано над воротами». Сафи с радостью выбежала из дома и вскоре вернулась с тремя календарями.

Войдя, они низко поклонились дамам, которые встали, чтобы поприветствовать их, и учтиво сказали, что рады их видеть, что они рады возможности оказать им услугу и помочь преодолеть усталость после долгого путешествия, и наконец пригласили их сесть.

 Великолепие этого места и любезность, с которой их приняли,
Это вызвало у каландров большое уважение к дамам, но прежде чем они сели, случайно взглянув на привратника, они увидели, что он одет почти так же, как те приверженцы, с которыми они постоянно спорят по поводу некоторых пунктов устава, потому что те никогда не бреют ни бороды, ни брови[11]. Один из них сказал: «Кажется, мы поймали одного из наших мятежных арабских братьев».

Привратник, у которого голова была пьяна вином, обиделся на эти
слова и, не вставая с места, свирепо посмотрел на него.
ответил: «Сядь и не вмешивайся в то, что тебя не касается. Разве ты не читал надпись над воротами? Не пытайся заставить людей жить по-твоему, а следуй нашему примеру».

 «Честный человек, — сказал календарь, — не горячись. Нам бы не хотелось давать тебе повод. Напротив, мы
готовы выполнять ваши приказания". На что, чтобы положить конец
спору, вмешались дамы и успокоили их. Когда каландры
сели, дамы подали им мясо; и Сафие, будучи очень
довольна ими, не позволила им просить вина.

[Примечание 11: Вероятно, это отсылка к двум крупным течениям среди мусульман: суннитам и шиитам. Первые признавали законность трёх первых преемников Мухаммеда, вторые отстаивали право его двоюродного брата и зятя Али и его потомков, называемых фатимитами или исмаилитами. Они оба получили Коран, но один добавил к нему Сунну, или некоторые устные предания, приписываемые Мухаммеду, а другой
отказался от них.]

Когда паломники закончили трапезу, они дали понять
дамы, что они хотели бы развлечь их музыкальным концертом, если у них в доме есть какие-нибудь инструменты, и попросили принести их. Дамы охотно приняли это предложение, и Сафи пошёл за инструментами. Каждый мужчина взял инструмент, который ему понравился, и все трое вместе начали играть мелодию. Дамы, знавшие слова весёлой песни, которая подходила к случаю, присоединились к концерту, но слова песни заставляли их то и дело останавливаться и безудержно хохотать. Когда их веселье достигло апогея,
в их ворота раздался непривычно громкий стук.

Так вот, у султана Гаруна аль-Рашида был обычай иногда
ночью проходить по городу переодетым, чтобы
выяснить, все ли спокойно. В этот вечер он вышел из
своего дворца в сопровождении Джафара, своего великого визиря, и Месрура, главы семьи
все трое переоделись купцами. Именно он, проходя по улице, был привлечён шумом музыки и громким смехом и приказал своему великому визирю
в ворота постучали, и потребовать убежища и прием, как в течение трех
незнакомцы, которые не знали, где искать укрытие на ночь. Сафие, которая
открыла дверь, вернулась и получила разрешение своих сестер
впустить вновь прибывших незнакомцев.

Халиф и его приближенные при входе проявили величайшую учтивость.
поклонились дамам и календарям. Дамы вернулись
их приветствия, полагая их купцов. Зобеиде, как
вождь, обратился к ним с серьёзным видом и сказал:
«Добро пожаловать. Но пока вы здесь, у вас должны быть глаза, но не
языки; вы не должны спрашивать о причинах того, что вы видите, и говорить о том, что вас не касается, чтобы не услышать и не увидеть того, что вам совсем не понравится.

 «Мадам, — ответил визирь, — вам будут подчиняться. Нам достаточно заниматься своими делами, не вмешиваясь в то, что нас не касается. После этого каждый сел на своё место, беседа стала общей, и они выпили за здоровье новых гостей.

 Пока визирь Джафар развлекал их, халиф не переставал восхищаться красотой, элегантностью и живостью дам.
в то время как появление трёх календеров, слепых на правый глаз, очень удивило его. Он с тревогой хотел узнать причину этого странного явления, но условия, которые они навязали ему и его спутникам, не позволяли ему задавать вопросы. Кроме того, когда он размышлял о богатстве убранства и мебели, о порядке и симметрии, которые он повсюду видел, он с трудом мог убедить себя, что это не было результатом колдовства.

Гости продолжали беседовать, когда, спустя некоторое время,
Зобеида встала и, взяв Амину за руку, сказала ей: «Пойдём,
Сестра, общество не помешает нам делать то, к чему мы всегда привыкли.

Амина, которая прекрасно поняла, что имела в виду её сестра, встала и убрала посуду, столы, бутылки, стаканы, а также инструменты, на которых играли календеры. Сафи тоже не сидела без дела: она задула свечи и добавила ещё алойного дерева и амбры.
Сделав это, она попросила трёх каландров сесть на диван
с одной стороны, а халифа и его свиту — с другой.

 «Встань, — сказала она затем носильщику, глядя на него, — и будь готов
помочь во всём, в чём мы от тебя нуждаемся».

Немного погодя вошла Амина с чем-то вроде кресла, которое она
поставила посреди комнаты. Затем она подошла к двери в
чулан и, открыв ее, сделала знак привратнику
подойти.

"Подойди и помоги мне", - крикнула она. Он так и сделал, вошел с ней в дом и
через минуту вернулся, сопровождаемый двумя черными собаками, на каждой из которых были
ошейник и цепь. Они выглядели так, словно их сильно отхлестали прутьями, и он поставил их в центр комнаты.

 Зобеида, поднявшись со своего места между календарем и халифом, очень важно направилась к привратнику.

«Пойдём, — сказала она, глубоко вздохнув, — исполним наш долг».

Затем она закатала рукава выше локтей и, получив от Сафи прут, сказала:
«Привратник, отдай одну из собак моей сестре
Амине, а другую приведи ко мне».

Привратник сделал, как ему было велено. Услышав это, собака, которую он держал в руке, завыла и, повернувшись к Зобеиде, подняла голову в умоляющем жесте. Но Зобеида, не обращая внимания ни на печальное выражение морды животного, которое могло бы вызвать жалость у любого другого, ни на его крики, разносившиеся по дому, хлестнула его кнутом.
Она била её прутом, пока та не выбилась из сил, а потом бросила прут и, взяв у привратника цепь, подняла собаку за лапы и, глядя на неё с грустным и жалостливым видом, заплакала. После этого Зобеида своим
платочком вытерла слёзы с глаз собаки, поцеловала её,
вернула цепь привратнику и попросила его отнести собаку туда,
откуда он её взял, и привести другую. Затем, взяв
кнутик, она поступила с ним так же: заплакала, вытерла слёзы,
поцеловала его и вернула привратнику.

Три каландра вместе с халифом и его спутниками были крайне удивлены этим зрелищем и не могли понять, почему Зобеида, так яростно избившая этих двух собак, которые в мусульманской религии считаются нечистыми[12] животными, должна плакать вместе с ними, вытирать их слёзы и целовать их. Они перешёптывались между собой, и халиф, который был более нетерпелив, чем остальные, и очень хотел узнать причину столь странного поведения, не удержался и подал знак визирю, чтобы тот спросил
вопрос. Визирь отвернулся в другую сторону, но, подталкиваемый
неоднократными знаками, ответил через других, что халифу ещё не время удовлетворять своё любопытство.

[Примечание 12: Собака пользуется дурной славой у магометан.
 Сообщается, что Мухаммед сказал: «Ни один ангел не войдёт туда, где есть собака».
 Кошки, напротив, пользуются большой любовью и иногда сопровождают своих хозяев, когда те идут в мечеть. Мусульмане придерживаются определённых ограничений в еде; им запрещено есть зайца,
волка, кошку и всех животных, запрещённых законом Моисея.
Креветки запрещены среди рыб. — Бернар Пикар.]

 Зобеида некоторое время сидела в центре комнаты, где она
стегала кнутом двух собак, чтобы прийти в себя после усталости, и Сафи
обратилась к ней: «Дорогая сестра, не соблаговолишь ли ты вернуться на своё место, чтобы я тоже могла сыграть свою роль?»

— Да, сестра, — ответила Зобеида, а затем подошла и села на диван,
по правую руку от неё сели халиф, Джафар и Месрур, а по левую —
три каландра и привратник.

Некоторое время все молчали.  Наконец Сафи сказала:
Сидя на стуле посреди комнаты, она обратилась к своей сестре
Амине: «Дорогая сестра, заклинаю тебя, встань; ты знаешь, что я бы сказала».
Амина встала, подошла к другому шкафу, рядом с тем, где были собаки, и вынула шкатулку, покрытую жёлтым атласом, богато расшитым золотом и зелёным шёлком. Она подошла к Сафи и открыла футляр, из которого достала лютню и протянула ей.
Немного настроив инструмент, Сафи начала играть и, аккомпанируя себе голосом, спела песню о муках, которые причиняет разлука влюблённым.

Спев с большим чувством и воодушевлением, она сказала Амине: «Пожалуйста, возьми лютню, сестра, потому что у меня пропал голос. Порадуй гостей песней вместо меня».

«С радостью», — ответила Амина и, взяв лютню у сестры, Сафи, села на её место. Спев с большим удовольствием, халиф выразил своё восхищение. Пока он это делал, Амина упала в обморок, и, распахнув её платье, чтобы дать ей подышать, они обнаружили, что её грудь покрыта страшными шрамами.

 Пока Зобеида и Сафи бежали на помощь своей сестре, халиф
— Не могли бы вы рассказать мне об этих двух чёрных собаках и об этой женщине, с которой, похоже, плохо обращались? — спросил он у погонщика.

— Сэр, — ответил погонщик, — мы никогда раньше не были в этом доме и вошли в него всего на несколько минут раньше вас.

Это ещё больше удивило халифа. — Может быть, — сказал он, — человек, который с вами, сможет дать вам какую-нибудь информацию?

Календер знаком подозвал привратника и спросил его, не знает ли он, почему чёрных собак побили и почему у Амины на груди такие шрамы.

«Сэр, — ответил привратник, — если вы ничего не знаете об этом деле, то я знаю не больше вашего. До сих пор я никогда не был в этом доме, и если вы удивлены, увидев меня здесь, то я не меньше удивлён, оказавшись в вашей компании».

 Халиф, всё больше и больше недоумевая от услышанного, решил, что получит информацию, необходимую для объяснения этих загадочных событий. Но вопрос заключался в том, кто должен был первым начать расследование. Халиф пытался убедить каландров высказаться первыми, но они отказались. В конце концов все согласились, что это должен был сделать привратник.

Пока они обсуждали, как сформулировать вопрос, к ним подошла сама Зобеида,
когда Амина пришла в себя после обморока, и спросила: «О чём вы говорите? В чём заключается ваш спор?»

Тогда привратник обратился к ней со следующими словами: «Эти господа, мадам,
просят вас объяснить, почему вы плакали вместе с этими собаками,
после того как так плохо с ними обошлись, и как случилось, что у дамы,
которая упала в обморок, грудь покрыта шрамами».

При этих словах Зобеида приняла суровый вид и, повернувшись к
халифу и остальным гостям, сказала: «Это правда, господа?»
- что вы хотели, чтобы он задал мне эти вопросы?

Все они, кроме визиря Джафара, который не произнёс ни слова, ответили: «Да». Тогда она воскликнула в негодовании: «Прежде чем мы оказали вам честь, приняв вас в нашем доме, и чтобы у вас не было повода для расспросов, мы поставили условие, что вы не будете говорить ни о чём, что вас не касается, чтобы вы не услышали того, что вам не понравится. И всё же, получив наше угощение, вы без зазрения совести нарушаете своё обещание». Наш легкий
Возможно, это произошло из-за того, что я исполнила ваше желание, но это не
оправдывает вашу грубость.

Произнеся эти слова, она трижды топнула ногой и, хлопнув[13] в ладоши, воскликнула: «Скорее сюда!»

В этот момент дверь распахнулась, и вбежали семеро чернокожих рабов[14]; каждый из них схватил по человеку, повалил его на землю и потащил в центр комнаты, размахивая над его головой ятаганом.

[Примечание 13: Так на Востоке обычно зовут слуг.]

[Примечание 14: Таким образом постоянно обыскивали покои женщин.
Бекфорд, «Ватек», примечания к стр. 204.]

Мы легко можем представить себе тревогу халифа. Он раскаялся, но было уже слишком поздно, что он не прислушался к совету своего визиря, который вместе с
Месруром, казначеем и привратником из-за его несвоевременного любопытства едва не лишился жизни.

Прежде чем они нанесли смертельный удар, одна из рабынь сказала Зобеиде
и её сёстрам: «Не лучше ли сначала допросить их?» На что Зобеида
серьёзным голосом ответила: «Отвечай мне и скажи, кто ты, иначе ты не проживёшь и мгновения. Я не могу поверить
Вы не похожи на честных людей, на тех, кто обладает властью или положением в своих странах. Если бы это было так, вы вели бы себя скромнее и уважительнее по отношению к нам.

Халиф, от природы вспыльчивый, был возмущён гораздо сильнее остальных, обнаружив, что его жизнь зависит от прихоти женщины. Но он начал питать некоторые надежды, когда понял, что она хочет узнать, кто они такие. Он решил, что она ни за что не отнимет у него жизнь, когда узнает о его положении. Он шепнул своему
визирю, который стоял рядом, чтобы тот немедленно объявил, кто он такой. Но это
Мудрый визирь, будучи более благоразумным, решил спасти честь своего господина
и не дать миру узнать о том оскорблении, которое он навлек на себя своим
собственным безрассудством, и поэтому ответил: «Мы получили по заслугам».

Но если бы он намеревался говорить так, как приказал ему халиф, Зобеида
не дала бы ему времени: повернувшись к календерам и увидев, что все они слепы на один глаз, она спросила, не братья ли они.

Один из них ответил: «Нет, мадам, мы не можем иначе, как по календарю, то есть по тем же правилам».

«Вы родились слепым на правый глаз?» — продолжила она.

— Нет, сударыня, — ответил он, — я потерял глаз в таком удивительном приключении, что каждому было бы полезно его услышать.

 Зобеида задала тот же вопрос остальным по очереди, и последний, к кому она обратилась, ответил:
— Прошу вас, сударыня, сжальтесь над нами, ведь мы все — сыновья королей. Хотя мы никогда не виделись до этого вечера, у нас было достаточно времени, чтобы познакомиться при таких обстоятельствах, и я могу вас заверить, что короли, которые нас породили, наделали немало шума в мире!
Зобеида немного успокоилась и сказала рабам: «Дайте им немного свободы, но оставайтесь на своих местах. Те, кто расскажет нам свою историю и причину своего прихода, не пострадают, пусть идут, куда хотят; но не щадите тех, кто откажется удовлетворить наше любопытство.»

Три каландра, халиф, великий визирь Джафар, начальник его стражи и привратник — все они сидели посреди зала на ковре в присутствии трёх дам, которые возлежали на диване, а рабы стояли наготове, чтобы выполнить любой приказ своих госпож.

Привратник заговорил первым и вкратце рассказал о приключениях, случившихся с ним утром с Аминой, и о любезностях, оказанных ему ею и её прекрасными сёстрами вечером, что, по его словам, было всей его историей.

Когда привратник закончил, Зобеида сказала: «Берегись и уходи, и пусть мы никогда больше тебя не увидим».

«Прошу вас, госпожа, — ответил он, — позвольте мне остаться ещё ненадолго.
Было бы несправедливо, если бы я не выслушал их истории после того, как они
имели удовольствие выслушать мою.

Сказав это, он сел в конце дивана, искренне радуясь.


Один из календеров, обращаясь к Зобеиде, заговорил первым.


ИСТОРИЯ ПЕРВОГО КАЛЕНДЕРА

Мадам, я сын султана. У моего отца был брат, который правил
соседним королевством. Его сын, мой двоюродный брат, и я были почти
одного возраста. Каждый год я регулярно ездил к своему дяде, при дворе которого
развлекался месяц или два, а затем возвращался домой.

Однажды я приехал в столицу моего отца, где, вопреки
обычаю, у ворот дворца стояла многочисленная стража.  Они
Когда я вошёл, меня окружили. Командующий сказал: «Принц, армия провозгласила великого визиря султаном вместо твоего отца, который мёртв, и я беру тебя в плен от имени нового султана».

Этот мятежный визирь давно питал ко мне смертельную ненависть. Когда
я был мальчиком, я любил стрелять из арбалета. Однажды, когда я был на террасе дворца и мимо пролетала птица, я выстрелил, но промахнулся, и пуля, к несчастью, попала в визиря, который прогуливался по террасе своего дома, и вывела из строя одного из его
Глаза. Он никогда не простил меня, и, как возможность, делала мне
толковый своей обиды. Но теперь, когда я был в его власти, он
пришел ко мне как сумасшедший и, засунув свой палец мне в правый глаз,
вытащил его, и таким образом я ослеп на один глаз.

На этом его жестокость не закончилась; он приказал палачу отрубить
мою голову и оставить меня на съедение хищным птицам. Палач
доставил меня на место казни, чтобы привести в исполнение этот варварский
приговор, но моими молитвами и слезами я пробудил в нём сострадание:
«Иди, — сказал он мне, — поскорее убирайся из королевства и никогда
вернись, или ты погубишь себя и меня.

Я поблагодарил его и, как только остался один, утешил себя тем, что
потерял глаз, но избежал гораздо большего зла.

Будучи таким образом окружённым печалями и преследуемый судьбой, я прибегнул к уловке, которая была единственным оставшимся мне средством спасти свою жизнь: я велел сбрить бороду и брови и, надев рясу монаха, незамеченным вышел из города. Я избегал городов, пока не прибыл в империю командующего
о, верный, прославленный халиф Гарун аль-Рашид, когда я перестал
бояться. Я решил отправиться в Багдад и пасть к ногам этого великого монарха. Я пробужу в нём сострадание, сказал я себе, рассказав о своих несчастьях, и, без сомнения, он пожалеет преследуемого принца и не позволит мне напрасно молить его о помощи.

Короче говоря, после нескольких месяцев путешествия я сегодня прибыл к
воротам этого города, в который вошёл в сумерках. Когда я входил,
ко мне подошёл другой паломник. Он поздоровался со мной, а я с ним.

"Вы кажетесь, - сказал я, - таким же чужестранцем, как и я".

"Вы не ошибаетесь", - ответил он.

Не успел он вернулся этот ответ, чем на треть календарь обогнал
США. Он поприветствовал нас и сказал нам, что недавно незнакомец пришел в Багдад;
так что, как братья, мы объединились, решив не отделяться друг от друга
друг от друга.

Было уже поздно, и мы не знали, где найти ночлег в городе,
в котором мы никогда раньше не бывали. Но удача привела нас к вашим воротам,
и мы осмелились постучать, и вы приняли нас с такой добротой,
что мы не в силах выразить свою благодарность.
Мадам, в соответствии с вашим приказом я должен был рассказать,
как я потерял правый глаз, почему у меня выбриты борода и брови
и как я оказался здесь в это время.

 * * * * *

"Достаточно, — сказал Зобеид, — вы можете удалиться туда, куда считаете нужным."

Календер попросил у дам разрешения остаться, пока он не услышит истории двух своих товарищей, «которых я не могу, — сказал он, — оставить с честью», а также истории трёх других присутствующих.

 История первого календаря показалась дамам очень удивительной.
вся компания, и особенно халиф. Наличие
рабы, вооруженные ятаганами, не мешает ему говорить, в
шепот к визирю, "пока я помню, я никогда не слышал
что сравнить с этим история календарь, хотя я
была всю мою жизнь вошло в привычку слышать подобные рассказы".

Не успел он закончить, как начался второй календарь, и
обращаясь к Зобейде, произнес следующее:


ИСТОРИЯ ВТОРОГО КАЛЕНДАРЯ

Мадам, я повинуюсь вашим приказам и покажу вам, как это произошло
Я ослеп на правый глаз, и я должен рассказать вам о своей жизни. Я был ещё юношей, когда султан, мой отец (ведь вы должны знать, что я принц по рождению), заметил, что я наделён хорошими природными способностями, и не жалел ничего для их развития. Как только я научился читать и писать, я выучил Коран от начала до конца наизусть, все предания, собранные из уст нашего пророка, и произведения поэтов. Я занимался географией,
хронологией и чистым арабским языком; не
забывая в то же время все такие упражнения, как подобает
князь разобраться. Но одна вещь, которой я увлекался, и преуспели
в, был почерк. В этом я превзошел всех прославленных книжников
наше царство.

Слава моего обучения дошла до императора Индостана, кто послал
посольство с богатыми дарами к отцу и пригласил меня к себе на суд. Я
вернулся с послом.

Мы путешествовали около месяца, когда увидели вдалеке
огромное облако пыли, а вскоре после этого обнаружили пятьдесят свирепых
всадников, сыновей пустыни, хорошо вооружённых.

Не имея возможности противостоять им силой, мы сказали им, что мы
послы султана Индии, но сыны пустыни дерзко ответили: «Почему вы
просите нас уважать султана, вашего господина? Мы не его подданные и даже не
находимся в его владениях». Они напали на нас со всех сторон.

Я защищался, сколько мог, но, обнаружив, что ранен,
а посол и все наши слуги повержены, я воспользовался остатками сил своего коня и сбежал. Мой конь был ранен и внезапно пал замертво подо мной. Один, раненый, и
Незнакомец, я перевязал свою рану и шёл весь остаток дня,
пока не добрался до подножия горы, где на закате увидел пещеру.
Я вошёл в неё и остался там на ночь, съев по пути немного фруктов.
Несколько дней подряд я продолжал свой путь, не находя места для ночлега,
но через месяц добрался до большого, густонаселённого города. Он был
окружён несколькими ручьями, так что казалось, что там всегда весна.

 Моё лицо, руки и ноги были чёрными и обгоревшими на солнце, а из-за моей длинной
Во время путешествия мои сапоги совсем износились, так что я был вынужден идти босиком, а моя одежда превратилась в лохмотья. Я вошёл в город, чтобы узнать, где нахожусь, и обратился к портному, который работал в своей мастерской. Он усадил меня рядом с собой и спросил, кто я такой, откуда пришёл и что привело меня сюда. Я не скрыл ничего из того, что со мной случилось, и без колебаний
рассказал ему о своём звании. Портной внимательно выслушал меня, затем
принёс мне что-нибудь поесть и предложил комнату в своём доме,
которую я принял.

Через несколько дней после моего приезда портной спросил меня, не знаю ли я чего-нибудь, что могло бы мне пригодиться. Я сказал ему, что хорошо разбираюсь в законах, как человеческих, так и божественных; что я грамматик, поэт и, прежде всего, что я замечательно пишу.

"Здесь тебе это не поможет. «Если вы последуете моему совету, — добавил он, — вы
купите короткую куртку, и, поскольку вы сильны и здоровы, вы можете
пойти в соседний лес и нарубить дров на растопку. Затем вы можете
отнести их на рынок и продать. Так вы сможете дождаться, пока
рассеется туман».
которая висит над вами, и обязывает вас к сокрытию своего рождения, должен
есть опасность миновала. Я снабжу вас с веревкой и топором".

На следующий день портной принес мне веревку, топорик и короткую куртку
и порекомендовал меня нескольким беднякам, которые таким же образом зарабатывали себе на хлеб
, чтобы они могли взять меня в свою компанию.
Они отвели меня в лес, и в первый же день я принёс столько, что заработал пол-золотого из денег той страны, потому что, хотя лес и находился недалеко от города, он всё же был
его было очень мало, потому что мало кто утруждал себя тем, чтобы
принести его самому. За короткое время я заработал приличную сумму
денег и вернул своему портному то, что он мне одолжил.

 Я продолжал так жить целый год. Однажды, случайно
забравшись в лес дальше, чем обычно, я наткнулся на приятное место,
где начал рубить. Вытаскивая корень
дерева, я заметил железное кольцо, прикреплённое к люку из того же
металла. Я убрал землю, которая его покрывала, и, подняв его,
обнаружил лестницу, по которой спустился с топором в руке.

Добравшись донизу, я оказался во дворце, который был так же хорошо освещён, как если бы он находился на открытом воздухе. Я шёл по галерее, поддерживаемой колоннами из яшмы, основание и капители которых были из массивного золота, когда увидел приближающуюся ко мне благородную и грациозную, чрезвычайно красивую даму.

Я поспешил навстречу ей и, низко поклонившись, спросил:
— Вы человек или джинн?

— Человек, мадам, — ответил я.

— Каким же образом, — сказала она, глубоко вздохнув, — вы попали сюда? Я живу здесь уже двадцать пять лет, а вы
— Вы первый мужчина, которого я вижу за всё это время.

Её красота, а также любезность и учтивость, с которыми она меня приняла,
побудили меня сказать: «Мадам, прежде чем я удовлетворю ваше
любопытство, позвольте мне сказать, что я бесконечно рад этой
неожиданной встрече, которая даёт мне возможность утешиться в
моём горе, и, возможно, она даст мне возможность сделать вас
ещё счастливее, чем вы есть».

Затем я рассказал ей свою историю от начала до конца.

"Увы! принц, — ответила она, вздыхая, — самые очаровательные места
мы не можем позволить себе радоваться, когда находимся там против своей воли. Но послушай сейчас
мою историю. Я принцесса, дочь султана, короля острова
Эбеновое дерево, которому драгоценная древесина, найденная на нем, дала свое
название.

"Король, мой отец, выбрал мне в мужья принца, который был моим
двоюродным братом; но в самую ночь свадебных торжеств, в разгар
среди всеобщего ликования меня унес джинн. Я потерял сознание от
страха, а когда пришёл в себя, то оказался в этом месте. Я долго
был безутешен, но время и необходимость заставили меня смириться с
джинн. Двадцать пять лет я провела в этом месте, в котором у меня есть
все необходимое для жизни и великолепия.

"Каждые десять дней, - продолжала принцесса, - джинн навещает меня. В
тем временем, если у меня есть какие-праздник для него, я только на ощупь
талисман, и он появится. Прошло уже четыре дня с тех пор, как он был здесь, и я
следовательно, должен ждать еще шесть дней, прежде чем он снова появится.
появление. Итак, вы можете остаться со мной на пять дней, если вам это
угодно, чтобы составить мне компанию, и я постараюсь угощать и развлекать вас в соответствии с вашими заслугами и достоинством.

Затем принцесса отвела меня в самую просторную и роскошную из всех возможных ванн, и когда я вышел оттуда, вместо своей одежды я обнаружил дорогой халат, который я ценил не столько за его роскошь, сколько за то, что в нём я казался достойным находиться в её обществе. Мы сели на диван, покрытый богатым гобеленом, с подушками из редчайшей индийской парчи, и через некоторое время она накрыла стол несколькими блюдами с изысканными мясными закусками. Мы поели и провели остаток дня и вечер вместе, в приятной компании.

На следующий день я сказал ей: «Прекрасная принцесса, ты слишком долго была погребена заживо в этом подземном дворце. Прошу тебя, встань, следуй за мной и наслаждайся светом дня, которого ты была лишена столько лет».

 «Принц, — ответила она с улыбкой, — если ты из десяти дней подаришь мне девять, а десятый отдашь джинну, то свет дня ничего для меня не будет значить».

— Принцесса, — сказал я, — ты так говоришь из-за страха перед джинном.
Что касается меня, то я так мало его боюсь, что разломаю на куски его талисман с написанным на нём заклинанием. Пусть он придёт, и
как храбрый и мощным он будет, то я могу бросить ему вызов".На это говорю я дал
талисман пинка ногой, и разбил ее на куски.

Талисман был не случится раньше, чем весь дворец содрогнулся, словно
готов упасть на атомы, а стены открыты, чтобы позволить себе проход к
Джинн. Не успела я испытала шок, чем, по-серьезному
запрос принцессы, я пустился в бегство. Наспех надев свой халат, я поднялся по лестнице, ведущей в лес, и благополучно добрался до города. Мой хозяин, портной, был очень рад меня видеть.

Однако в спешке я оставил свой топор и верёвку в комнате принцессы.

Вскоре после моего возвращения, когда я размышлял об этой потере и сокрушался о жестоком обращении, которому подвергнется принцесса, вошёл портной и сказал: «Какой-то старик, которого я не знаю, принёс ваш топор и верёвку и хочет поговорить с вами, потому что он отдаст их только вам».

При этих словах я побледнел и задрожал. Пока портной
спрашивал меня, в чём дело, дверь моей комнаты открылась, и старик,
не в силах больше ждать, вошёл с моим топором и верёвками.

"Я джинн, - сказал он, обращаясь ко мне, - внук Иблиса,[15]
принц джиннов. Разве это не твой топорик и разве это не твои
веревки?"

[Примечание 15: Эблис, или Дегиал, злой дух, который, согласно
Корану, предал Адама греху и все же стремится причинить вред
его расе.]

После того как джинн задал мне эти вопросы, он не дал мне времени на
ответ. Он схватил меня за пояс, вытащил из комнаты и, поднявшись в воздух,
с необычайной скоростью вознёс меня в небеса. Затем он так же быстро спустился на землю.
земля, которую он внезапно заставил разверзнуться одним ударом ноги,
и я оказался в заколдованном дворце перед прекрасной принцессой
с Эбенового острова. Но, увы! какое там было зрелище! Я увидел
то, что пронзило меня до глубины души: эта бедная принцесса
утопала в крови и лежала на земле, скорее мёртвая, чем живая,
со слезами на щеках.

Джинн, осыпав нас обоих оскорблениями и упрёками,
выхватил свой ятаган и заявил, что отдаст жизнь и свободу тому из нас,
кто отрубит голову другому своим ятаганом.
Другое. Мы оба решительно отказались покупать свободу такой
ценой и заявили, что наш выбор - скорее умереть в присутствии
друг друга.

"Я вижу, - сказал джинн, - что вы оба превосходите меня умом, но вы оба
узнаете по моему обращению с вами, на что я способен".

При этих словах чудовище подняло ятаган и отрубило ей одну из рук,
после чего у неё осталось ровно столько жизни, чтобы подать мне знак другой
рукой, что она навсегда прощается со мной, а затем она умерла.

При виде этого я упал в обморок.

Придя в себя, я воскликнул: «Бей, я готов
умри и жди смерти как величайшего благодеяния, которое ты можешь мне оказать.

Но вместо того, чтобы убить меня, он сказал: «Смотри, как джинны мстят
тем, кто их оскорбляет. Ты меньше всех виноват, и
я ограничусь тем, что превращу тебя в собаку, обезьяну, льва или
птицу; выбирай любую из них. Я предоставлю это тебе».

Эти слова вселили в меня некоторую надежду на то, что я смогу его успокоить.

"О джинн, - сказал я, - умерь свой гнев, и, поскольку ты не хочешь лишить
меня жизни, прости меня добровольно, как добрый дервиш прощает того, кто
завидовал ему".

"И как же это было?" - спросил он.

Я ответил следующее:


ИСТОРИЯ О ЗАВИСТЛИВОМ ЧЕЛОВЕКЕ И О ТОМ, КОМУ ЗАВИДОВАЛИ

В одном городе жили по соседству два человека. Один из них так сильно завидовал другому, что тот решил сменить место жительства и поселиться подальше от него. Поэтому он продал свой дом, переехал в другой город, расположенный недалеко, и купил удобный дом. Там был хороший сад и просторный двор, в котором находился глубокий колодец, которым теперь не пользовались.

 Совершив эту покупку, добрый человек стал вести себя как
дервиш, и вскоре он основал многочисленное сообщество
дервишей.[16] Вскоре он прославился своими добродетелями, благодаря которым
заслужил уважение многих людей, как простолюдинов, так и правителей
города. Короче говоря, его очень почитали и уважали во всех
слоях общества. Люди приезжали издалека, чтобы обратиться к нему с
просьбой о молитве, и все, кто его навещал, рассказывали о том, какие
благословения они получили благодаря ему.

[Примечание 16: сэр Пол Рико так описывает одежду дервишей.
«Их рубашки из грубого льна, с белым клетчатым или
мантия на плечах. Их головные уборы похожи на шляпы
самого большого размера. Их ноги всегда обнажены, а грудь
открыта, и некоторые из них обжигают или шрамируют её в знак большей преданности.
Они носят кожаный пояс с блестящим камнем на пряжке. Они всегда носят с собой нитку бус, которую называют «Тесбе»,
и перебирают их чаще, чем наши монахи перебирают чётки, повторяя имя Бога на каждой бусине. — «История Османской империи», стр. 263.

"У их ордена мало правил, кроме исполнения их фантастических обрядов.
Каждый вторник и пятницу. Они собираются в большом зале, где все
стоят, опустив глаза и скрестив руки на груди, пока имам, или проповедник,
читает часть Корана с кафедры, а после краткого изложения прочитанного
они встают вокруг своего начальника и, повязав очень широкую
мантию вокруг талии, начинают кружиться с поразительной
быстротой, двигаясь быстро или медленно в зависимости от музыки. Это длится больше часа, и ни один из них
не проявляет ни малейшего признака головокружения, чему не стоит удивляться
считается, что они привыкли к этому с младенчества. Среди них были маленькие дервиши, лет шести-семи, которые, казалось, не были так взволнованы этим упражнением, как остальные. В конце церемонии они выкрикивают: «Нет бога, кроме Бога, и Мухаммед — его пророк», после чего целуют руку старшему и уходят. Все исполняется с самой торжественной серьезностью". Леди
"Письма М. У. Монтегю", т. ii, стр. 43.]

Великая слава этого честного человека распространилась по городу из
откуда он пришёл, так сильно задело завистливого человека,
что он покинул свой дом и дела, решив погубить его.
С этой целью он отправился в новый монастырь дервишей, главой которого был его
бывший сосед, принявший его со всеми возможными знаками дружбы. Завистливый человек сказал ему, что пришёл по важному делу, которое не может обсуждать в присутствии посторонних. «И чтобы нас никто не услышал, — сказал он, — давайте прогуляемся по вашему двору, а поскольку уже темнеет, прикажите своим людям
дервиши на пенсию в свои камеры". Начальник дервишей сделал, как
он был запрошен.

Когда завистник увидел, что он наедине с этим добрым человеком, он
начал рассказывать ему о своем поручении, идя бок о бок по двору, пока
он увидел свою возможность; и, подведя доброго человека к краю колодца
, он толкнул его и столкнул в него.

В этом старом колодце обитали пери[17] и джинны, что, к счастью, помогло настоятелю монастыря, потому что они приняли его, поддержали и опустили на дно, так что он не утонул.
больно. Он понял, что в его падении было что-то необычное,
что в противном случае стоило бы ему жизни; но он ничего не увидел и
не почувствовал.

[Сноска 17: Слово "пери" на персидском языке означает ту
прекрасную расу созданий, которая составляет связующее звено между ангелами
и людьми.]

Однако вскоре он услышал голос, который сказал: "Ты знаешь, какой это честный
человек, которому мы оказали эту услугу?"

Другой голос ответил: «Нет». На что первый ответил: «Тогда я
расскажу тебе. Этот человек из милосердия покинул город, в котором жил,
и обосновался в этом месте в надежде излечить одного из своих
соседей от зависти, которую он питал к нему; он приобрел
такое всеобщее уважение, что завистливый человек, не в силах этого вынести,
прибыл сюда с намерением погубить его; и он бы осуществил свой замысел.
если бы не помощь, которую мы оказали этому честному человеку.
репутация этого человека настолько велика, что султан, который хранит свою
проживающий в соседнем городе, должен был нанести ему визит завтра,
чтобы рекомендовать принцессу, свою дочь, его молитвам".

Другой голос спросил: «Зачем принцессе понадобились молитвы дервиша?»
На что первый ответил: «Похоже, ты не знаешь, что она одержима джинном. Но я-то знаю, как этот добрый дервиш может её вылечить». У него в монастыре есть чёрная кошка с белым пятном на конце хвоста размером с арабскую монету. Пусть он вытащит семь волосков из белого пятна, сожжёт их и окурит дымом голову принцессы. Она не только сразу исцелится, но и будет так надёжно защищена от джинна, что он никогда больше не осмелится приблизиться к ней.

Глава дервишей запомнил каждое слово из разговора
между феями и джиннами, которые хранили молчание остаток ночи
. На следующее утро, как только рассвело, и он
смог разглядеть природу своего положения, колодец был разрушен
в нескольких местах он увидел дыру, через которую с легкостью выбрался наружу.

Другие дервиши, которые искали его, были рады
увидеть его. Он вкратце рассказал им о злодеяниях человека, которому накануне оказал такой радушный приём, и удалился в
его темницу. Вскоре после этого чёрная кошка, о которой феи и джинны
говорили накануне вечером, пришла, как обычно, помурлыкать своему хозяину. Он взял её на руки и выдернул семь волосков из белого пятна на её спине. хвост, и отложил их в сторону, чтобы использовать, когда представится случай.

 Вскоре после восхода солнца султан, который не оставлял без внимания ни одного способа, который, по его мнению, мог вернуть принцессе здоровье, прибыл к воротам монастыря. Он приказал своим стражникам остановиться, а сам вместе с главными офицерами вошёл внутрь. Дервиши встретили его с глубоким почтением.

Султан отозвал их предводителя в сторону и сказал: «Добрый шейх[18],
возможно, ты уже знаешь причину моего визита».

[Примечание 18: Шейхи — это главы обществ дервишей;
кадис, судья в городе. — Примечания к «Ватеку», стр. 322.]

"Да, сударь, — серьёзно ответил он, — если я не ошибаюсь, именно болезнь принцессы
принесла мне эту незаслуженную честь."

"Так и есть, — ответил султан. «Вы дадите мне новую жизнь, если ваши молитвы, как я надеюсь, восстановят здоровье моей дочери».

«Сэр, — сказал добрый человек, — если ваше величество соблаговолит позволить ей прийти сюда, я надеюсь, что с Божьей помощью она полностью исцелится».

Принц, вне себя от радости, немедленно послал за своей дочерью.
Вскоре она появилась в сопровождении многочисленных фрейлин и слуг,
с покрытой вуалью головой, так что её лица не было видно. Глава дервишей приказал держать над её головой ковёр, и не успел он бросить семь волосков на горящие угли, как джинн издал громкий крик и, никем не замеченный, оставил принцессу на свободе. Тогда она откинула покрывало с лица и встала, чтобы посмотреть, где она находится, и спросила: «Где я и кто привёл меня сюда?»

При этих словах султан, вне себя от радости, обнял свою
дочь и поцеловал её в глаза; он также поцеловал шейха в руки и
Он сказал своим приближённым: «Какую награду он заслуживает за то, что вылечил мою дочь?»

Все они закричали: «Он заслуживает её в жёны».

«Именно об этом я и думал, — сказал султан, — и с этого момента я делаю его своим зятем».

Через некоторое время великий визирь умер, и султан назначил дервиша на его место. Затем умер сам султан, не оставив наследников мужского пола.
По этому поводу религиозные ордена и армия посовещались между собой,
и добрый человек был провозглашён и признан султаном по общему
согласию.

 Честный дервиш взошёл на трон своего тестя.  Однажды
Когда он шёл со своими придворными, то заметил завистливого человека в толпе, которая расступалась перед ним. Позвав одного из своих визирей, он прошептал ему на ухо: «Приведи ко мне того человека, которого ты видишь там, но смотри, не напугай его». Визирь повиновался, и когда завистливого человека привели к султану, тот сказал: «Друг, я очень рад тебя видеть».

Затем он позвал офицера. «Немедленно отправляйся, — сказал он, — и прикажи выдать этому человеку из моей казны[19] сто золотых.
Пусть у него также будет двадцать телег с самыми дорогими товарами на моих
складах и достаточно стражников, чтобы проводить его до дома.

[Примечание 19: Известна история о доброте одного из сыновей Али. Подавая
блюдо за столом, раб случайно опрокинул на своего господина тарелку с
кипящим бульоном. Неразумный негодяй
пал ниц, прося о пощаде, и повторял стих из Корана: «Рай — для тех, кто обуздывает свой гнев». «Я не гневаюсь». «И для тех, кто прощает обиды». «Я прощаю твою обиду».
"И для тех, кто платит добром за зло". "Я даю тебе свободу,
и четыреста сребреников". - Гиббоновский "Закат и падение"._]

После того, как он отдал это распоряжение офицеру, он попрощался с завистливым человеком
и продолжил свой путь.

 * * * * *

Когда я закончил рассказывать эту историю джинну, я приложил все усилия, чтобы убедить его последовать этому доброму примеру и
помиловать меня, но его сострадание было невозможно пробудить.

 «Всё, что я могу для тебя сделать, — сказал он, — это даровать тебе жизнь, но
Я должен наложить на тебя чары. Сказав это, он схватил меня и пронёс через сводчатую крышу подземного дворца, которая открылась, чтобы пропустить его. Он поднялся со мной в воздух на такую высоту, что земля казалась маленьким белым облачком. Затем он снова спустился, словно молния, и приземлился на вершине горы.

Здесь он взял горсть земли и, бормоча какие-то слова, которых я
не понял, бросил её в меня. «Оставь, — сказал он, — облик человека и
прими облик обезьяны».

Он мгновенно исчез и оставил меня одну, превратившуюся в обезьяну,
охваченную горем, в чужой стране, не зная,
нахожусь ли я близко или далеко от владений моего отца.

Я спустилась с горы и попала на равнину, по которой
мне пришлось идти целый месяц, а затем я вышла к морю. В тот
момент море было совершенно спокойным, и я заметила корабль
примерно в полулиге от берега. Не желая упускать такую хорошую возможность, я отломил от дерева большую ветку, отнёс её в море и сел на неё верхом, держа в каждой руке по палке.
чтобы они послужили мне в качестве вёсел.

Я отплыл на этой хрупкой лодчонке и поплыл к кораблю. Когда я
приблизился настолько, что меня можно было увидеть, моряки и пассажиры
на палубе уставились на меня с изумлением. Тем временем я забрался на
борт и, ухватившись за верёвку, прыгнул на палубу, но, потеряв дар речи,
оказался в большом затруднении. И действительно, я рисковал не меньше,
чем когда был во власти джинна.

Купцы, будучи суеверными и щепетильными, решили, что если
они возьмут меня на борт, то я стану причиной какого-нибудь несчастья
к ним во время их путешествия. Поэтому они сказали: "Давайте бросим
его в море". Кто-нибудь из них не преминул бы привести
эту угрозу в исполнение, если бы я не подошел к капитану, не бросился
к его ногам и не ухватился за его юбку в умоляющей
позе. Этот поступок вместе со слезами, которые, как он видел, хлынули из
моих глаз, тронули его сострадание. Он взял меня под свою защиту и
осыпал тысячью ласк. Со своей стороны, хотя я и не мог говорить,
я выражал жестами всю возможную благодарность.

Ветер, сменивший штиль, продолжал дуть в том же направлении
в течение пятидесяти дней и благополучно доставил нас в порт города,
густонаселенного и с большой торговлей, где мы бросили якорь.

Наше судно было мгновенно окружено множеством лодок, полных людей
. Среди остальных на борт поднялись несколько офицеров султана,
и сказали: "Наш господин рад вашему благополучному прибытию, и он умоляет
каждого из вас написать несколько строк на этом свитке. Великий визирь,
который, помимо выдающихся способностей к управлению государством,
дела, мог писать в высшей степени безупречно, умер несколько дней назад,
и султан дал торжественную клятву не отдавать это место никому, кто не может писать так же хорошо. Ни один человек в империи не был признан достойным занять место визиря.

 Те из купцов, которые считали, что могут писать достаточно хорошо, чтобы претендовать на это высокое звание, писали одно за другим то, что считали нужным. Когда они закончили, я подошёл и взял рулон, но все
люди закричали, что я разорву его или брошу в море, пока
не увидели, как правильно я держу рулон, и не поняли, что я
Я в свою очередь написал. Их опасения сменились удивлением.
 Однако, поскольку они никогда не видели обезьяну, умеющую писать, и не могли поверить, что я умнее других представителей моего вида, они хотели забрать у меня свиток, но капитан снова встал на мою сторону.

"Оставьте его в покое, — сказал он, — дайте ему написать."

Поняв, что никто не возражает против моего замысла, я взял перо и написал
шесть видов почерка, используемых арабами, и каждый образец
содержал импровизированный дистих или четверостишие (строфу из четырёх строк)
в похвалу султану. Когда я закончил, офицеры взяли свиток
и отнесли его султану.

 Султан почти не обратил внимания ни на одно из писем, кроме моего,
которое так ему понравилось, что он сказал офицерам: «Возьмите
самого лучшего коня в моей конюшне, с самыми богатыми украшениями, и
накидку из самой роскошной парчи, чтобы одеть того, кто написал
шестью руками, и приведите его сюда».

Услышав эту команду, офицеры не смогли сдержать смех. Султан
был возмущён их грубостью и наказал бы их, если бы они не объяснили.

«Сэр, — сказали они, — мы смиренно просим прощения у вашего величества. Этими руками
писал не человек, а обезьяна».

 «Что вы говорите?» — воскликнул султан. «Эти восхитительные иероглифы,
разве они не написаны человеческими руками?»

«Нет, сэр, — ответили офицеры, — мы заверяем ваше величество, что это была обезьяна, которая написала их в нашем присутствии».

Султан был слишком удивлён этим рассказом, чтобы не захотеть увидеть меня, и поэтому сказал: «Делайте, что я вам приказываю, и поскорее приведите мне эту удивительную обезьяну».

Офицеры вернулись на корабль и показали капитану свои
приказ, на что они ответили: «Приказ султана должен быть исполнен». Тогда они
одели меня в богатое парчовое одеяние и вынесли на берег, где посадили на
лошадь, а султан ждал меня в своём дворце с большим количеством
придворных.

Началась процессия; гавань, улицы, общественные места,
окна, террасы, дворцы и дома были заполнены бесчисленным
количеством людей всех сословий, которые стекались со всех концов города,
чтобы посмотреть на меня; ибо молва в мгновение ока разнесла
слухи о том, что султан выбрал обезьяну своим великим визирем; и после того, как она прослужила
Я прибыл во дворец султана, вызвав удивление у народа, который не мог удержаться от криков и возгласов.

Я увидел принца на троне в окружении вельмож. Я трижды низко поклонился ему, а затем преклонил колени и поцеловал землю перед ним, после чего сел в позе обезьяны. Всё собрание смотрело на меня с восхищением и не могло
понять, как это обезьяна могла так хорошо понять,
как выразить султану должное почтение; а сам он был более
удивлен больше, чем кто-либо. Короче говоря, обычная церемония аудиенции была бы завершена, если бы я добавил к своему поведению речь.

 Султан отпустил своих придворных, и рядом с ним остались только главный слуга дворца, маленькая рабыня и я. Он вышел из аудиенц-зала в свои покои, где приказал подать ужин. Когда он сел за стол, то жестом пригласил меня подойти и поесть с ними. Чтобы показать своё послушание, я поцеловал
землю, встал, сел за стол и поел.

Прежде чем стол был убран, я заметил поднос, на который я указал, чтобы его принесли мне. Взяв его, я написал на большом персике несколько строк, выражающих мою признательность султану. Прочитав их, после того как я преподнёс ему персик, он удивился ещё больше. Когда всё убрали, ему принесли особый напиток, и он велел подать мне стакан. Я
выпил и написал на стакане несколько новых стихов, в которых
объяснялось, что я счастлив после стольких страданий. Султан
тоже прочитал их и сказал: «Человек, способный сочинять
такая поэзия поставила бы его в один ряд с величайшими людьми.

Султан приказал принести ему шахматную доску[20] и жестом спросил меня, понимаю ли я эту игру и не хочу ли сыграть с ним. Я поцеловал землю и, положив руку на голову, дал понять, что готов принять эту честь. Он выиграл первую партию, но я выиграл вторую и третью. Поняв, что он несколько недоволен моим успехом, я написал строфу, чтобы успокоить его, в которой сказал, что две могущественные армии яростно сражались весь день, но к вечеру заключили мир и провели остаток
ночь они провели очень мирно вместе на поле боя.

[Примечание 20: Считается, что шахматы зародились на Востоке и были завезены в Европу после Крестовых походов.]

 Султан увидел столько необычного в поведении обезьян, что решил не быть единственным свидетелем этих чудес, а послал за своей дочерью, которую звали Прекрасная Дама, чтобы она разделила с ним радость.

Принцесса, у которой было открыто лицо, едва войдя в комнату,
накинула вуаль и сказала султану: «Господин, я удивлена».
что ты послал за мной, чтобы я предстал перед человеком. Эта кажущаяся обезьяной тварь —
молодой принц, сын могущественного султана, которого заколдовали и превратили в обезьяну. Когда я только вышел из детской, старая
служанка, которая за мной ухаживала, была искусной волшебницей и научила меня семидесяти правилам магии. Благодаря этой науке я с первого взгляда узнаю всех заколдованных людей: я знаю, кто они и кем они были заколдованы. Поэтому не удивляйтесь, если я немедленно верну этому принцу его прежний облик, несмотря на чары.

— Тогда так и сделай, — перебил султан, — потому что ты не можешь доставить мне большего удовольствия, чем я желаю видеть его своим великим визирем, а тебя — его женой.

 — Я готова, государь, — ответила принцесса, — повиноваться тебе во всём, что ты пожелаешь.

Принцесса, Владычица Красоты, вошла в свои покои и принесла оттуда нож, на лезвии которого были выгравированы какие-то слова на иврите. Она заставила султана, маленькую рабыню и меня спуститься в один из внутренних дворов дворца и оставила нас там под галереей, которая шла вокруг
IT. Она встала посреди двора, где очертила
большой круг, внутри которого написала несколько слов древнеарабскими
иероглифами.

Когда она закончила и подготовила круг, она встала в
его центр, где начала произносить заклинания и повторять стихи из
Корана. Воздух незаметно потемнел, как будто наступила ночь; мы
почувствовали себя в ужасе, и наш страх усилился, когда мы увидели, как джинн внезапно появился в облике льва[21]
гигантских размеров.

[Примечание 21: Эта же способность менять форму нашла отражение в
в древней и современной истории. Протей из языческой мифологии всегда
находил способы обезопасить себя и защититься, внезапно принимая
новую форму и облик.]

«Ты дорого заплатишь, — сказал лев, — за то, что потревожила меня, придя сюда». Сказав это, он разинул свою ужасную пасть и бросился на неё, чтобы проглотить, но она, будучи начеку, отскочила назад и успела выдернуть волосок. Произнеся два-три слова, она превратила его в острую косу, которой тут же разрубила льва пополам.

Две части льва сразу же исчезли, а голова превратилась в большого скорпиона. Затем принцесса приняла облик змеи и сразилась со скорпионом, который, поняв, что потерпел поражение, превратился в орла и улетел. Но змея превратилась в другого орла, чёрного и очень большого, и погналась за ним. На какое-то время мы потеряли их из виду.

Вскоре после того, как они исчезли, земля разверзлась перед нами, и появился
чёрно-белый кот, шерсть которого стояла дыбом,
и он издавал ужасающий мяукающий звук. За ним сразу же последовал чёрный волк.
Она погналась за ней и не давала ей передохнуть. Кошка,
потерпев поражение, превратилась в червяка и спряталась в гранате,
который случайно лежал на земле; но гранат тут же распух и
стал размером с тыкву, которая, поднявшись на крышу галереи,
какое-то время каталась там взад и вперёд; затем она снова
упала во двор и разбилась на несколько частей.

Тем временем волк превратился в петуха и стал
выбирать зёрна граната одно за другим, но
Не найдя больше ничего, он подлетел к нам, расправив крылья и издавая громкий шум, как будто спрашивал, не осталось ли у нас ещё зёрен.
 Одно зёрнышко лежало на краю канала, и петух, заметив его на обратном пути, быстро подбежал к нему, но как только он собрался его поднять, зёрнышко скатилось в фонтан и превратилось в маленькую рыбку.

Петух, подлетев к фонтану, превратился в щуку и погнался за маленькой рыбкой. Они оба пробыли под водой больше двух часов, и мы не знали, что с ними случилось. Но вдруг мы услышали страшный
крики, от которых мы задрожали, и вскоре после этого мы увидели, как
джин и принцесса объяты пламенем. Они бросали друг в друга огненные
искры, пока не сошлись в ближнем бою; затем два пламени разгорелись
сильнее, и густой дым поднялся так высоко, что мы испугались, как бы
не загорелся дворец.
Но вскоре у нас появился более серьёзный повод для страха, потому что джинн,
вырвавшись из рук принцессы, подошёл к галерее, где мы стояли, и
обдал нас пламенем. Мы все должны были погибнуть,
не принцесса ли, прибежавшая нам на помощь, заставила его отступить и
защищаться от неё; однако, несмотря на все её усилия, она не смогла помешать тому, что борода султана сгорела, а лицо
обгорело, и искра попала мне в правый глаз и ослепила меня. Мы с султаном ожидали только смерти, когда услышали
крик «Победа, победа!» и тут же принцесса предстала перед нами в своём
естественном облике, но джинн превратился в кучку пепла.

Принцесса подошла к нам и поспешно попросила стакан воды,
которую принёс ей молодой раб, не получивший никаких увечий. Она взяла
его и, произнеся над ним несколько слов, бросила его на меня,
сказав: «Если ты стал обезьяной из-за колдовства, измени свой облик
и стань человеком, каким ты был раньше». Едва она произнесла эти
слова, как я снова стал человеком во всех отношениях, каким был до
превращения, за исключением потери глаза.

Я собирался поблагодарить принцессу, но она опередила меня, обратившись к отцу: «Сир, я одержала победу
над джинном; но эта победа дорого мне обошлась. Мне осталось жить всего несколько минут; огонь пронзил меня во время ужасной схватки, и я чувствую, как он постепенно поглощает меня. Этого бы не случилось, если бы я заметил последнее гранатовое зёрнышко и проглотил его, как и остальные, когда превратился в петуха; джинн бежал туда, как в свою последнюю крепость, и от этого зависел успех схватки. Эта оплошность вынудила меня прибегнуть к огнестрельному оружию и сражаться с помощью этих мощных орудий, как я и сделал.
между небом и землёй, в твоём присутствии; ибо, несмотря ни на что, я дал джинну понять, что понимаю больше, чем он; я победил и обратил его в пепел, но не могу избежать приближающейся смерти.

Внезапно принцесса воскликнула: «Я горю, я горю!» Она обнаружила, что огонь наконец-то охватил её жизненно важные органы, и продолжала кричать: «Я горю!» — пока смерть не положила конец её невыносимой боли. Действие этого огня было настолько необычным, что через несколько мгновений она превратилась в пепел, как и джинн.

Я не могу передать вам, мадам, как сильно я был опечален этим печальным зрелищем; я бы предпочёл всю жизнь оставаться обезьяной или собакой, лишь бы не видеть, как моя благодетельница так ужасно погибает. Султан жалобно плакал и бился головой о грудь, пока, совершенно обессилев от горя, не упал в обморок. Тем временем слуги и офицеры, прибежавшие на крики султана, с большим трудом привели его в чувство.

 Когда весть о смерти принцессы распространилась по дворцу и городу, все люди сильно горевали.  Начался всеобщий траур
Погребение длилось семь дней, и было проведено множество церемоний. Пепел джинна был развеян по ветру, а прах принцессы собрали в драгоценную урну, чтобы сохранить его, и поместили в великолепный мавзолей[22], построенный для этой цели на том месте, где была сожжена принцесса.

 Горе султана из-за потери дочери не позволяло ему покидать свои покои целый месяц. Не успел он полностью восстановить силы, как послал за мной и сказал: «Ты — причина всех этих несчастий. Уходи отсюда с миром, без промедления».
и постарайся никогда больше не появляться в моих владениях под страхом смертной казни.

Я был вынужден покинуть дворец, снова опустившись на самое дно общества и
став изгоем. Прежде чем покинуть город, я зашёл в баню, где мне
сбрили бороду и брови и одели в рясу. Я прошёл через множество стран, не привлекая к себе внимания; наконец я решил посетить Багдад в надежде встретиться с повелителем правоверных и вызвать его сострадание, рассказав о своих злоключениях. Я прибыл сегодня вечером, и
Первым человеком, которого я встретил, был этот календарь, наш брат, который заговорил со мной.

[Примечание 22: В этих рассказах часто упоминается возведение этих гробниц над предполагаемым изображением или
реальными останками умершего.
Один и тот же тип гробницы с куполом или сводом преобладает повсюду.
Постройка подобного типа известна в истории как Тадж-Махал
Тадж-Махал в Агре, возведённый Шах-Джаханом в память о его жене
Мумтаз-Махал. Он стоит на мраморной террасе над рекой Джамна и
окружён обширными садами. Само здание снаружи
из белого мрамора, с высоким куполом и четырьмя минаретами. В центре
внутреннего пространства находится высокий зал круглой формы под куполом, в
центре которого находится гробница, окружённая открытой решёткой из
сложного узора, составленного из мрамора и мозаики. Материалы:
лазурит, яшма, кровавик, разновидность золотистого камня (не совсем
понятная), агаты, сердолик, нефрит и другие камни. В одном-единственном цветке на экране содержится сотня камней; «и всё же», — говорит
епископ Хебер, — «хотя всё это выглядит как украшение для
камин в гостиной, общий эффект скорее торжественный и
впечатляющий, чем безвкусный. — Эльфинстон, «Индия», стр. 528; и «Азиатские
исследования», том V, стр. 434.]

Вы знаете остальную часть, мадам, и причину, по которой я имею честь быть здесь.

 * * * * *

Когда второй календер закончил свой рассказ, Зобеиде, к которому он
обращался со своей речью, сказал: «Хорошо, ты свободен». Но вместо того,
чтобы уйти, он попросил даму оказать ему ту же милость, что и первому
календеру, и сел рядом с ним.

Тогда третий календарь, зная, что настала его очередь говорить, обратился, как и остальные, к Зобеиде и начал свою историю следующим образом:


ИСТОРИЯ ТРЕТЬЕГО КАЛЕНДАРЯ

Моя история, о благородная госпожа, отличается от тех, что вы уже слышали.
Два принца, которые говорили до меня, потеряли по глазу из-за событий, которые были не в их власти, но я потерял свой по собственной вине.

Меня зовут Агиб. Я — сын султана. После его смерти я унаследовал его владения и остался в городе, где он жил. Моё королевство состоит из нескольких прекрасных провинций на
материк, помимо ряда ценных островов. Моей первой целью было
посетить провинции. После этого я приказал снарядить весь мой флот
и отправился на свои острова, чтобы завоевать сердца моих подданных своим
присутствием и утвердить их в верности. Эти путешествия привили мне
некоторый вкус к мореплаванию, которое доставляло мне столько удовольствия, что я
решил совершить некоторые открытия за пределами моей собственной территории; для чего
в конце концов я приказал снарядить десять кораблей, погрузить их на борт и отплыть.

Наше путешествие было очень приятным в течение сорока дней подряд, но на
На сорок первой ночи ветер переменился и стал таким сильным, что мы
чуть не погибли. Я приказал повернуть обратно к нашему берегу, но в то же
время понял, что мой лоцман не знает, где мы находимся. На десятый день
матрос, посланный на мачту искать землю, доложил, что не видит ничего, кроме неба и моря, но прямо впереди заметил большую черноту.

При этих словах лицо капитана побагровело, и, бросив свой тюрбан на палубу, он
ударил себя в грудь и закричал: «О сэр, мы все погибли, никто из нас не спасётся, и я со всей
«К сожалению, я не в силах помочь нам».

Я спросил его, почему он так отчаивается.

Он воскликнул: «Буря унесла нас так далеко от курса,
что завтра около полудня мы будем возле чёрной горы, или адамантовой
шахты, которая в эту самую минуту притягивает к себе весь ваш флот
из-за железа в ваших кораблях. И когда мы приблизимся на
определённое расстояние, притяжение адаманта будет таким сильным,
что все гвозди вырвутся из бортов и днищ кораблей и прикрепятся к
горе, так что ваши суда упадут на
осколки и тонут. Эта гора, - продолжал лоцман, -
недоступна. На вершине находится купол из тонкой меди, поддерживаемый
колоннами из того же металла, а на вершине этого купола стоит
конь, тоже из меди, со всадником на спине, у которого доспехи из
к его груди прикреплен свинец, на котором выгравированы какие-то талисманные символы
. Сэр, согласно преданию, эта статуя является главной причиной того, что в этом месте было потеряно и потоплено так много кораблей и людей, и что она всегда будет нести гибель всем, кто приблизится к ней, пока её не сбросят.

Пилот, закончив свою речь, снова заплакал, и все остальные члены экипажа сделали то же самое, и они попрощались друг с другом.

На следующее утро мы отчётливо увидели чёрную гору. Около полудня мы были так близко, что увидели, что предсказал лоцман: все гвозди и железо на кораблях полетели к горе, где они с ужасным грохотом вонзились в неё. Корабли раскололись, а их груз затонул в море.

Все мои люди утонули, но Бог смилостивился надо мной и позволил мне
Я спасся с помощью доски, которую ветер выбросил на берег прямо
у подножия горы. Я не получил ни малейшей травмы, и удача
привела меня к месту высадки, где были ступени, ведущие
на вершину горы.

Наконец я без происшествий добрался до вершины. Я вошёл в купол
и, преклонив колени, возблагодарил Бога за Его милосердие.

Я провёл ночь под куполом. Во сне мне явился старец и сказал: «Послушай, Агав, как только проснёшься,
вырой землю у себя под ногами: ты найдёшь медный лук и
три свинцовые стрелы. Пустите три стрелы в статую, и
всадник и его конь упадут в море; после этого море
вздуется и поднимется до подножия купола. Когда оно поднимется так высоко,
ты увидишь лодку, в которой по одному человеку держат весла в каждой руке.;
этот человек тоже сделан из металла, но не из того, что ты сбросил
ступай на борт, но без упоминания имени Бога, и позволь
ему вести тебя. Через десять дней Он приведёт тебя в другое
море, где ты найдёшь возможность вернуться на родину,
при условии, что, как я тебе сказал, ты не будешь упоминать имя Бога
на протяжении всего путешествия.

Проснувшись, я почувствовал себя намного лучше после этого видения и не
забыл сделать всё, что велел мне старик. Я взял лук и стрелы,
выстрелил в всадника и третьей стрелой сбил его и лошадь. Тем
временем море разбушевалось и постепенно поднималось. Когда он поднялся до основания купола
на вершине горы, я увидел вдалеке лодку, плывущую ко
мне, и возблагодарил Бога.

Когда лодка пристала к берегу, я взошёл на борт и изо всех сил старался не произносить имя Бога и не говорить ни слова. Я сел, и металлический человек начал грести прочь от горы. Он греб не переставая до девятого дня, когда я увидел несколько островов, которые вселили в меня надежду, что я избегну всех опасностей, которых боялся. От избытка радости я забыл, что мне было запрещено: «Бог велик!» «Хвала Господу!» — сказал я.

 Не успел я договорить, как лодка и человек затонули, а я оказался в
море.  Я плыл до самой ночи, и когда силы начали меня оставлять, меня накрыла волна.
Огромная, как гора, волна выбросила меня на берег. Первое, что я сделал, — это разделся и высушил одежду.

  На следующее утро я отправился вперёд, чтобы узнать, в какой стране я нахожусь. Не пройдя и нескольких шагов, я обнаружил, что нахожусь в пустыне, хотя это был очень приятный остров, изобилующий деревьями и дикорастущими кустарниками, приносящими плоды. Я воззвал к Богу и попросил Его распорядиться мной по Своей воле.

Сразу после этого я увидел судно, идущее с материка против
ветра прямо к острову. Я забрался на очень толстое дерево,
откуда, хоть и невидимый, я мог спокойно наблюдать за ними. Корабль вошёл в небольшую бухту, где высадились десять рабов с лопатами и другими инструментами для земляных работ. Они направились к центру острова, где копали довольно долго, после чего подняли люк. Они вернулись на корабль и выгрузили несколько видов провизии и мебели, которые отнесли к месту, где копали, а затем спустились в подземное жилище.

Я видел, как они ещё раз поднялись на корабль и вскоре вернулись со стариком
мужчина, который вёл за собой красивого юношу лет пятнадцати. Они все спустились, когда люк открылся. Поднявшись обратно, они опустили люк, засыпали его землёй и вернулись к ручью, где стоял корабль, но я не увидел среди них молодого человека. Это заставило меня поверить, что он остался в подземной пещере.

Старик и рабы поднялись на борт и взяли курс
на материк. Когда я понял, что они удалились на такое
расстояние, что не могут меня видеть, я спустился с дерева,
и направился прямо к тому месту, где, как я видел, была пробита земля. Я постепенно убирал землю, пока не добрался до камня размером в два или три фута. Я поднял его и обнаружил, что он закрывает лестничный пролёт, тоже каменный. Я спустился и оказался в большой комнате, ярко освещённой и обставленной ковром, диваном, покрытым гобеленом, и подушками из дорогой ткани, на которых сидел молодой человек.

Молодой человек, увидев меня, сильно встревожился, но я
сделал низкий поклон и сказал ему: «Сэр, не бойтесь. Я король,
и я не причиню вам вреда. Напротив, возможно, что ваша добрая судьба привела меня сюда, чтобы я мог освободить вас из этой гробницы, где, как мне кажется, вы были похоронены заживо. Но что меня удивляет (поскольку вы должны знать, что я видел всё, что произошло с тех пор, как вы прибыли на этот остров), так это то, что вы позволили похоронить себя в этом месте без сопротивления.

Молодой человек, воодушевившись этими словами, с улыбкой на лице
попросил меня сесть рядом с ним. Как только я сел, он сказал:
 «Принц, моя история вас удивит. Мой отец — ювелир. Он
у него было много рабов, а также поверенных при разных дворах, которых он снабжал драгоценными камнями. Он долго был женат, но не имел детей, когда ему приснилось, что у него родится сын, хотя его жизнь будет недолгой. Вскоре после этого родился я, что вызвало большую радость в семье. Мой отец, который присутствовал при моём рождении,
посоветовался с астрологами по поводу моего рождения, и ему ответили: «Ваш сын
будет жить счастливо до пятнадцати лет, когда его жизнь окажется
под угрозой, которой он едва ли сможет избежать. Но если его
благая судьба сохранит его после этого, он доживет до глубокой старости
. "Это будет, - сказали они, - когда статуя из меди, которая стоит
на вершине горы адамант, будет брошена в
море принцем Аджибом, и, как предсказывают звезды, твой сын будет
убит этим принцем пятьдесят дней спустя.'

"Мой отец брал на себя все мыслимые заботы о моем образовании до этого года,
когда мне исполняется пятнадцать лет. Вчера он получил известие, что медная статуя была брошена в море около десяти дней назад. Эта новость сильно встревожила его, и, следуя предсказанию,
астрологов, он принял меры предосторожности, чтобы построить это подземное жилище и спрятать меня в нём на пятьдесят дней после того, как статуя будет сброшена. Поэтому, поскольку с тех пор прошло десять дней, он поспешил сюда, чтобы спрятать меня, и пообещал вернуться через сорок дней и забрать меня. Что касается меня, то я не теряю надежды и не могу поверить, что принц Агиб будет искать меня под землёй, посреди необитаемого острова.

Едва он закончил говорить, как я с большой радостью сказал ему:
«Дорогой сэр, уповайте на милость Божью и ничего не бойтесь. Я не покину вас, пока не истекут сорок дней, которых вы опасаетесь из-за глупых предсказаний астрологов. А пока я буду делать для вас всё, что в моих силах. После этого, с позволения вашего отца и вашего собственного, я отправлюсь на материк на вашем корабле. А когда я вернусь в своё королевство, я вспомню о своих обязательствах перед вами и постараюсь выразить свою благодарность подобающим образом.

Этот разговор воодушевил сына ювелира и вдохновил его
уверенность. Я позаботился о том, чтобы не сообщать ему, что я тот самый Аджиб, которого он
боялся, чтобы не потревожить его страхи. Я нашел молодого человека готовым
сообразительным и разделил с ним его провизию, которой у него было достаточно,
чтобы продержаться более сорока дней, хотя у него было больше гостей
, чем у меня. Короче говоря, мадам, мы провели тридцать девять дней в этом
подземном жилище самым приятным образом, какой только возможен.

Наступил сороковой день, и утром, когда юноша проснулся, он сказал мне с такой радостью, что не мог её сдержать: «Князь, сегодня сороковой день, и я не умер, спасибо».
Слава Богу и вашему доброму обществу. Мой отец не преминет вскоре выразить вам свою благодарность за ваше внимание и обеспечит вас всем необходимым для возвращения в ваше королевство. Но, — продолжил он, — пока мы ждём его прибытия, дорогой принц, прошу вас, окажете ли вы мне любезность и принесёте мне дыню и немного сахара[23], чтобы я мог подкрепиться.

Из нескольких оставшихся дынь я выбрал лучшую и положил её на
тарелку, но не смог найти нож, чтобы разрезать её, и спросил
молодого человека, не знает ли он, где можно взять нож.

«Вот он, — сказал он, — на этом карнизе над моей головой».
Я действительно увидел его там и так поспешил к нему, что, когда он был у меня в руке, я поскользнулся на ковре и упал прямо на молодого человека, и нож пронзил его сердце.

 При виде этого я закричал от боли. Я бился головой, лицом,
грудью; я рвал на себе одежду; я бросался на землю с
невыразимой печалью и горем.

[Примечание 23: слово «сахар» происходит от арабского «сукар», что
означает «персидский шахар». Сахарный тростник — это стебель, увенчанный
листья или стебли; они содержат мягкую, мясистую субстанцию, полную сладкого сока. Жители Египта едят много зелёного сахарного тростника и делают грубый сахар-рафинад, а также сахарные леденцы и очень тонкий сахар, который отправляют в Константинополь великому синьору. Он очень дорогой, так как производится только для этой цели. — Доктор Ричард
Покок, «Путешествия», том I, стр. 204.]

Я бы без колебаний принял смерть, если бы она пришла ко мне. «Но то, чего мы желаем, будь то добро или зло, не всегда происходит так, как мы хотим». Тем не менее, учитывая, что
Все мои слёзы и горести не смогли бы вернуть юношу к жизни, и, когда истекли сорок дней, я мог быть застигнут врасплох его отцом. Я покинул подземное жилище, положил большой камень на вход и засыпал его землёй. Я снова взобрался на дерево, которое прежде служило мне убежищем, и увидел, что ожидаемое судно приближается к берегу.

Старик со своими рабами немедленно приземлился и направился к
подземному жилищу с выражением лица, в котором читалась надежда;
но когда они увидели, что земля была недавно убрана, их лица изменились.
особенно старик. Они подняли камень и спустились по лестнице. Они позвали юношу по имени, но никто не ответил. Их страх усилился. Они поискали вокруг и наконец нашли его распростёртым на ложе с ножом в сердце, потому что у меня не хватило смелости вытащить его. Увидев это, они разразились такими горестными криками, что у меня снова потекли слёзы. Несчастный отец долго оставался без сознания, и они не раз
отчаивались за его жизнь, но наконец он пришёл в себя.
Затем рабы вынесли тело его сына, одетое в его лучшую одежду, и, выкопав могилу, похоронили его. Старик, которого поддерживали двое рабов, с лицом, залитым слезами, бросил первую горсть земли на тело, после чего рабы засыпали могилу.

 После этого вся мебель была вынесена и вместе с оставшимися припасами погружена на корабль. Старика, охваченного горем, отнесли на носилках на корабль, который отплыл в море и вскоре скрылся из виду.

 После того как старик и его рабы ушли, я остался один на
остров. В ту ночь я лежал в подземном жилище, которое они
заперли, а когда наступил день, я обошёл остров.

 Я вёл эту утомительную жизнь целый месяц. По истечении этого
времени я заметил, что море опустилось так низко, что между мной и
континентом остался лишь небольшой ручей, который я пересёк, и
вода не доходила мне до середины голени. Наконец я ступил на более
твёрдую землю. Когда я отошёл от моря на некоторое расстояние, я
увидел впереди что-то похожее на большой пожар, который
Это принесло мне некоторое утешение, потому что я сказал себе: «Здесь я найду кого-нибудь, ведь этот огонь не мог разгореться сам по себе».
 Однако, подойдя ближе, я понял, что ошибся, и обнаружил, что то, что я принял за огонь, было замком из красной меди, который из-за солнечных лучей казался издалека пламенем.  Пока я любовался этим великолепным зданием, я увидел, как ко мне приближаются десять красивых молодых людей.
но что меня удивило, так это то, что все они были слепы на правый глаз.
Их сопровождал старик, очень высокий и почтенного вида.


Пока я размышлял о том, каким образом эти люди могли встретиться, они подошли ко мне и, казалось, были рады меня видеть. После того, как мы поздоровались, они спросили, что привело меня сюда. Я рассказал им свою историю, которая привела их в большое изумление.

  Когда я закончил свой рассказ, молодые люди попросили меня пройти с ними во дворец и привели меня в просторный зал, где стояли десять маленьких синих диванов, расставленных по кругу. В центре этого круга стоял одиннадцатый диван, не такой высокий, как остальные,
но того же цвета, на который сел упомянутый ранее старик, а молодые люди заняли остальные десять. Но поскольку на каждом диване мог поместиться только один человек, один из молодых людей сказал мне: «Садись, друг, на этот ковёр в центре комнаты и не спрашивай ни о чём, что касается нас, и не спрашивай, почему мы все слепы на правый глаз».

Старик, посидев немного, встал и вышел, но через минуту или две вернулся, принёс ужин, раздал каждому его порцию и принёс мне мою, которую я
Мы ели отдельно, как и остальные, и когда ужин почти закончился, он
подал каждому из нас по чашке вина.

Один из молодых людей, заметив, что уже поздно, сказал старику:
«Вы не принесли нам того, чем мы могли бы исполнить свой долг».
При этих словах старик встал, пошёл в чулан и вынес оттуда на голове десять мисок, одну за другой, все покрытые чёрной тканью. Он поставил по одной перед каждым из джентльменов вместе со свечой.

Они открыли свои миски, в которых была зола и порошок.
они смешали всё это вместе, натерлись и измазали этим свои лица; и, вымазавшись таким образом, они плакали и причитали, бия себя в грудь и непрестанно восклицая: «Вот плоды нашего безделья и любопытства».

[Иллюстрация: _Эти дамы соперничали друг с другом в своём рвении услужить мне всеми возможными способами. Стр. 91_]

Они продолжали это странное занятие почти всю ночь. Я тысячу раз хотел нарушить молчание, которое
было на меня наложено, и спросить, в чём причина их странных действий.
На следующий день, вскоре после того, как мы встали, мы вышли прогуляться, и тогда
я сказал им: «Не могу не спросить, почему вы намазали лица
чёрной краской — как получилось, что у каждого из вас только один глаз. Я
заклинаю вас удовлетворить моё любопытство».

Один из молодых людей ответил от имени остальных: «Мы ещё раз советуем вам
унять своё любопытство; оно будет стоить вам потери правого глаза».

«Ничего страшного, — ответил я, — будьте уверены, что если со мной случится такое несчастье, я буду винить в этом не вас, а себя».

Он также сказал мне, что, потеряв глаз, я не должен
надеюсь остаться с ними, если бы я был так расположен, потому что их число
было полным, и к нему нельзя было добавить ничего нового. Я умолял их, пусть
чего бы это ни стоило, удовлетворят мою просьбу.

Десять молодых людей, видя, что я так тверд в своем решении,
взяли овцу, зарезали ее, и после того, как они сняли шкуру,
подарил мне нож, сказав, что он пригодится мне в одном случае
о котором они скоро расскажут. «Мы должны сшить тебе эту
шкуру, — сказали они, — а потом оставить тебя. В воздухе появится
чудовищная птица, называемая орлом, и, приняв тебя за
овца, набросится на тебя и взлетит с тобой в небо. Но пусть это тебя не тревожит; он снова спустится с тобой и положит тебя на вершину горы. Когда ты окажешься на земле, разрежь шкуру ножом и сбрось её. Как только орёл увидит тебя, он улетит от страха и оставит тебя на свободе. Не останавливайся, а иди дальше,
пока не дойдёшь до просторного дворца, покрытого золотыми пластинами,
крупными изумрудами и другими драгоценными камнями. Подойди к воротам,
которые всегда открыты, и войди. Каждый из нас бывал в этом замке, но
Мы ничего не расскажем вам о том, что мы видели или что с нами там случилось; вы
узнаете об этом из собственного опыта. Всё, что мы можем вам сообщить, — это то, что
каждому из нас это стоило правого глаза, а покаяние, которому вы были
свидетелями, — это то, что мы обязаны соблюдать из-за того, что были там; но
мы не можем больше ничего объяснить.

Когда юноша сказал это, я завернулся в овечью шкуру, крепко сжимая в руке поданный мне нож.
Юноши сшили мне шкуру, и я
Они удалились в зал и оставили меня одного. Вскоре прилетел орел, о котором они говорили; он набросился на меня, схватил когтями, как овцу, и
унес на вершину горы.

 Оказавшись на земле, я разрезал кожу ножом и сбросил ее, а орел, увидев меня, улетел. Этот гриф — белая птица чудовищных размеров; его сила такова, что он может поднимать слонов с равнин и переносить их на вершины гор, где питается ими.

 Мне не терпелось добраться до дворца, и я не терял времени, но так сильно
Я так торопился, что добрался туда за полдня, и должен сказать, что
то, что я увидел, превзошло все описания, которые мне давали.


Ворота были открыты, и я вошёл в квадратный двор, такой большой, что вокруг него было
девяносто девять ворот из сандалового и алого дерева и одно из золота, не считая нескольких великолепных лестниц,
которые вели в верхние покои, а также многих других, которых я не видел.

Я увидел перед собой открытую дверь, через которую вошёл
в большой зал. Там я увидел сорок молодых женщин, таких прекрасных
красота, которой не могло бы превзойти воображение; все они были
великолепно одеты. Как только они увидели меня, то встали и, не
дожидаясь моего приветствия, радостно воскликнули: «Добро пожаловать!
 Добро пожаловать! Мы давно вас ждали. Теперь вы наш господин,
хозяин и судья, а мы ваши рабы, готовые повиноваться вашим
приказам».

После этих слов дамы стали соперничать друг с другом в
стремлении оказать мне всевозможную помощь. Одна принесла горячую
воду, чтобы помыть мне ноги; другая полила мне на голову душистую воду.
одни приносили мне всё необходимое и сменную одежду; другие — роскошные угощения; а остальные приходили со стаканами в руках, чтобы налить мне восхитительных вин, и всё это в наилучшем порядке и самым очаровательным образом. Некоторые дамы приносили музыкальные инструменты и пели восхитительные песни; а другие танцевали передо мной, парами, с восхитительным изяществом. Короче говоря, уважаемая мадам, я должен сказать вам, что провёл целый год в
полном удовольствии с этими сорока дамами. В конце этого срока
Я был очень удивлён, увидев, что на лицах этих дам написана глубокая печаль, и услышав, как они все говорят: «Прощай,
дорогой принц, прощай! Мы должны покинуть тебя».

Сказав эти слова, они горько заплакали.

"Милые дамы, — сказал я, — будьте так добры, не держите меня больше в
неведении. Расскажите мне, в чём причина вашей печали."

«Что ж, — сказала одна из них, — чтобы удовлетворить ваше любопытство, мы должны сообщить вам, что
все мы — принцессы, дочери королей. Мы живём здесь вместе, как вы видели, но в конце каждого года мы обязаны
Мы уедем на сорок дней по причинам, которые нам не позволено раскрывать;
а затем мы снова вернёмся в этот дворец. Перед отъездом мы
оставим вам ключи от всего, особенно от сотни дверей, где вы
найдёте достаточно, чтобы удовлетворить своё любопытство и
развеять одиночество во время нашего отсутствия. Но мы умоляем вас
не открывать золотую дверь, потому что если вы это сделаете, мы
никогда больше вас не увидим, и осознание этого усиливает наше
горе.

Мы расстались с большой нежностью; и после того, как я обнял их всех,
они ушли, а я остался один в замке.

Я решил не забывать важный совет, который они мне дали, — не открывать золотую дверь; но поскольку мне было позволено удовлетворить своё любопытство во всём остальном, я взял первый из ключей от других дверей, которые висели в определённом порядке.

 Я открыл первую дверь и вошёл в сад, которому, я думаю, не было равных во всей вселенной.  Я не мог представить себе ничего лучше.
Симметрия, аккуратность, восхитительный порядок в расположении деревьев,
изобилие и разнообразие неизвестных фруктов, их свежесть и красота
привели меня в восторг. Не могу не сообщить вам, что это восхитительное
Сад поливали весьма необычным способом: небольшие каналы, проложенные с большим искусством и регулярностью и разной длины, доставляли воду в больших количествах к корням тех деревьев, которым требовалось много влаги. Другие каналы доставляли воду в меньших количествах к тем деревьям, на которых уже сформировались плоды; некоторые каналы доставляли ещё меньше воды к тем деревьям, на которых плоды набухали, а другие доставляли ровно столько воды, сколько требовалось для полива тех деревьев, плоды которых достигли совершенства и только ждали созревания. Они намного превосходили по размеру
обычные фрукты в наших садах. Я закрыл дверь и открыл
далее.

Вместо фруктовый сад, я нашла вот цветник, в котором не менее
необыкновенное в своем роде. Розы, жасмин, фиалки, нарциссы,
гиацинты, анемоны, тюльпаны, пионы, лилии и бесконечное множество
цветов, которые не растут в других местах, кроме как в определённое время,
цвели там все сразу, и ничто не могло быть вкуснее
того ароматного запаха, который они источали.

Я открыл третью дверь и увидел большой вольер, вымощенный мрамором
нескольких прекрасных и необычных цветов. Решётка была сделана из
сандалового дерева и алоэ. В ней было огромное количество
соловьёв, зябликов, канареек, жаворонков и других редких певчих
птиц, а сосуды, в которых хранилось их семя, были сделаны из
яшмы или агата. Солнце село, и я удалился, очарованный щебетом множества птиц, которые
начали садиться на места, удобные для ночного отдыха. Я пошёл в свою
комнату, решив в последующие дни открыть все остальные двери, кроме
золотой.

На следующий день я открыл четвёртую дверь. Я вошёл в большой двор,
окружённый сорока открытыми воротами, и через каждую из них можно было попасть в сокровищницу. В первой хранились груды жемчуга,
и, что почти невероятно, количество самых ценных камней размером с голубиное яйцо превышало количество обычных камней. Во второй сокровищнице[24] были
алмазы, карбункулы и рубины; в третьей — изумруды; в четвёртой — золотые слитки; в пятой — деньги; в шестой — золотые слитки
серебро; а в двух следующих — деньги. В остальных были аметисты,
хризолиты, топазы, опалы, бирюза, агат, яшма, сердолик и
кораллы, которых было столько, что хранилище было заполнено не только ветками,
но и целыми деревьями.

[Примечание 24: Эти истории были написаны вскоре после завоевания
Персии, богатство которой, возможно, отражено в этих повествованиях. «Голые разбойники пустыни внезапно разбогатели,
превзойдя меру своих надежд и знаний. В каждой комнате обнаруживалась
новая комната, искусно спрятанная или демонстративно выставленная напоказ; золото
и серебро, различные шкафы и драгоценная мебель превосходили
(как говорит Абульфада) всякое воображение или подсчёты, а другой
историк определяет эту несметную и почти бесконечную массу сказочными
вычислениями в тысячи тысяч золотых монет. — Гиббон,
_«История упадка и разрушения Римской империи»._]

 Так я день за днём осматривал эти разнообразные чудеса. Тридцать девять
дней дали мне ровно столько времени, сколько было необходимо, чтобы открыть
девяносто девять дверей и полюбоваться всем, что предстало моему взору,
так что осталась только сотая дверь, которую мне было запрещено открывать.

На сороковой день после отъезда этих очаровательных принцесс
пришло время, и если бы я сохранил хоть каплю самообладания,
то в этот день был бы счастливейшим из всех людей,
а теперь я самый несчастный. Но из-за своей слабости, в которой
я буду раскаиваться до конца своих дней, и из-за искушений злого духа
я открыл ту роковую дверь! Но прежде чем я сделал шаг внутрь,
приятный, но слишком сильный для моих чувств запах заставил меня упасть в обморок.
Однако вскоре я пришел в себя; но вместо того, чтобы принять предупреждение от этого
Не успев закрыть дверь и обуздать своё любопытство, я вошёл и оказался в просторной сводчатой комнате, освещённой несколькими большими свечами, стоявшими в подсвечниках из чистого золота.

 Среди множества предметов, привлекших моё внимание, был чёрный конь,
отличавшийся совершенной симметрией и красотой.  Я подошёл, чтобы лучше его рассмотреть, и обнаружил, что на нём было седло и уздечка из массивного золота, искусно выполненные. Одна часть его яслей была наполнена чистым ячменём, а другая — розовой водой. Я взял его за уздечку и вывел на свет, чтобы посмотреть на него при дневном свете. Я сел на него верхом и
Я попытался заставить его двигаться, но, обнаружив, что он не шевелится, ударил его хлыстом, который взял в его великолепной конюшне. Едва он почувствовал удар, как начал ужасно ржать и, расправив крылья, которых я раньше не замечал, взмыл вместе со мной в воздух. Все мои мысли были заняты тем, чтобы удержаться в седле, и, учитывая охвативший меня страх, я держался хорошо. Наконец он направил свой полёт к земле и, приземлившись на террасе дворца, не дав мне времени спешиться, сбросил меня с
оседлал меня с такой силой, что отбросил за спину, и концом
своего хвоста выбил мне глаз.

Так я ослеп на один глаз. Тогда я вспомнил
предсказания десяти молодых джентльменов. Лошадь снова взмыла в воздух и
вскоре исчезла. Я встал, сильно раздосадованный несчастьем, которое навлек на себя
. Я вышел на террасу, прикрыв глаз рукой, потому что он сильно болел, а затем спустился и вошёл в зал. Вскоре я понял по десяти диванам, стоявшим кругом, и одиннадцатому, стоявшему посередине, ниже остальных, что нахожусь в замке
откуда меня унёс орёл.

 Десять молодых людей, казалось, ничуть не удивились ни моему возвращению, ни потере глаза, но сказали: «Нам жаль, что мы не можем поздравить вас с возвращением, как нам бы хотелось, но мы не виноваты в вашем несчастье».

 «Я поступил бы неправильно, — ответил я, — если бы обвинил вас. Я могу винить только себя».

«Если, — сказали они, — для страдающих утешением является
знание, что другие разделяют их страдания, то в нас вы найдёте
утешение в своём несчастье. Всё, что случилось с вами, случилось и с нами».
Мы выдержали; каждый из нас вкушал одни и те же удовольствия в течение года;
и мы бы продолжали наслаждаться ими, если бы не открыли золотую
дверь, когда принцесс не было рядом. Вы не мудрее нас
и понесли такое же наказание. Мы бы с радостью приняли
вас в нашу компанию, чтобы вы присоединились к нам в
покаянии, которому мы преданы и продолжительность которого
нам неизвестна. Но мы уже объяснили вам причины, по которым это невозможно. Поэтому отправляйтесь в Багдад[25], где вы встретитесь с человеком, который решит вашу судьбу.

[Примечание 25: Багдад был основан в 145-м году хиджры, или бегства Мухаммеда в Медину, в 767 году. Он был разрушен Хулагу, внуком Чингисхана, в 656-м году хиджры, в 1277 году нашей эры, когда династия Аббасидов прекратила своё существование.]

 После того как мне объяснили, по какой дороге я должен идти, я отправился в путь.

В дороге я сбрил бороду и брови и переоделся в одежду каледонианца. Я проделал долгий путь, но наконец прибыл
сегодня вечером и встретил у ворот этих моих братьев-каледонианцев, которые, как и я, были чужеземцами. Мы были взаимно удивлены.
другой, чтобы увидеть, что мы все ослепли на один глаз; но у нас не было времени долго беседовать о наших несчастьях. У нас было достаточно времени только для того, чтобы прийти сюда и просить о тех милостях, которые вы так великодушно нам даровали.

 * * * * *

Когда третий календарий закончил свой рассказ о своих приключениях,
Зобеида обратилась к нему и его товарищам-календарям: «Идите, куда
считаете нужным; вы свободны».

Но один из них ответил: «Мадам, мы просим вас простить нас за наше любопытство,
и позвольте нам услышать истории других ваших гостей, которые ещё не
высказались."

Тогда дама повернулась к халифу, визирю Джафару и Месруру
и сказала им: «Теперь ваша очередь рассказать о своих приключениях;
поэтому говорите».

Великий визирь, который всё это время был главным действующим лицом, ответил Зобеиде: «Мадам, чтобы повиноваться вам, нам нужно лишь повторить то, что мы уже сказали прекрасной даме, которая открыла нам дверь. Мы торговцы, приехавшие в Багдад, чтобы продать наши товары, которые находятся в караван-сарае[26], где мы остановились. Сегодня мы обедали с несколькими другими людьми».
Мы оказались в доме одного купца в этом городе, который, угостив нас изысканными яствами и превосходными винами, послал за мужчинами и женщинами-танцовщицами и музыкантами. Шум, который мы подняли, привлёк внимание стражи, и некоторые из нашей компании были арестованы, но нам посчастливилось сбежать. Но было уже поздно, и дверь нашего хана закрылась, и мы не знали, куда идти. Проходя по этой улице, мы случайно услышали музыку в вашем доме, и это побудило нас постучать в ваши ворота. Это всё, что мы можем вам рассказать в ответ на ваши вопросы.

[Примечание 26: «Хан, или караван-сарай, — это большое здание четырёхугольной формы, одноэтажное. Первый этаж служит для складов и конюшен, а верхний — для жилья. В них всегда есть фонтан, а также кухни и другие удобства. Их возведение считается почётным как среди индусов, так и среди мусульман. Они возводятся на
обочинах общественных дорог и представляют собой лишь несколько
пустых комнат и хозяйственных построек. — _Популярная энциклопедия_, том II, стр. 108.]

"Что ж, — сказал Зобеид, — вы все будете мне одинаково обязаны; я
Я прощаю вас всех, если вы немедленно уйдёте!

Услышав этот приказ, халиф, визирь, Месрур, трое каландров и привратник ушли, потому что присутствие семи рабов с оружием заставило их замолчать. Как только они вышли из дома и ворота за ними закрылись, халиф, не подавая виду, что знает их, сказал: «Вы, господа, только что приехали в город. Куда вы направляетесь, ведь ещё не рассвело?»

 «Вот это-то и сбивает нас с толку», — ответили они.

— Следуйте за нами, — продолжил халиф, — и мы выведем вас из
опасности.

Затем он прошептал визирю: «Возьми их с собой и завтра утром
принеси их ко мне».

Визирь Джафар взял с собой трёх календеров; привратник ушёл в свою
комнату, а халиф и Месрур вернулись во дворец.

На следующее утро, когда рассвело, султан Гарун аль-
Рашид встал, прошёл в зал заседаний и сел на свой
трон. Вскоре вошёл великий визирь и поклонился.

"Визирь," — сказал халиф, — "иди, приведи этих женщин и каландры"
в то же время; поторопитесь и помните, что я с нетерпением жду вашего возвращения.

Визирь, знавший вспыльчивый и горячий нрав своего господина, поспешил
повиноваться и проводил их во дворец с такой скоростью, что халиф был очень доволен.

Когда дамы прибыли, халиф повернулся к ним и сказал: «Прошлой ночью я был в вашем доме, переодевшись купцом, но сейчас я Харун ар-Рашид, пятый халиф славного дома Аббасидов, и занимаю место нашего великого пророка. Я послал за вами только для того, чтобы узнать, кто вы, и спросить, по какой причине одна из вас
ты, жестоко избив двух чёрных собак, плакала вместе с ними. И мне не менее любопытно узнать, почему у другой из вас на груди столько шрамов.

Услышав эти слова, Зобеида рассказала свою историю:


 ИСТОРИЯ ЗОБЕИДЫ

Командир правоверных, моя история поистине удивительна. Две чёрные собаки и я — сёстры по отцу и матери. Две
дамы, которые сейчас здесь, тоже мои сёстры, но от другой матери.
После смерти нашего отца оставшееся после него имущество было поровну
разделено между нами.  Две мои сводные сестры оставили меня, чтобы жить
с их матерью. Мы с двумя моими сёстрами жили с нашей собственной
матерью. После её смерти она оставила нам по три тысячи цехинов
каждой. Вскоре после того, как мои сёстры получили свои доли, они
вышли замуж, но их мужья, потратив всё своё состояние, нашли
какой-то предлог, чтобы развестись с ними и бросить их. Я
приняла их в своём доме и отдала им[27] долю всего своего имущества. В конце двенадцатого месяца мои
сёстры снова решили выйти замуж и сделали это. Спустя несколько месяцев они
снова вернулись в том же печальном состоянии и, как они
Они тысячу раз извинялись, и я снова простил их и
позволил им жить со мной, как прежде, и мы прожили вместе целый год. После этого я решил заняться коммерческими
операциями. С этой целью я отправился с двумя своими сёстрами в
Буссору,[28] где купил корабль, готовый к отплытию, и погрузил на него товары,[29] которые вёз с собой из Багдада. Мы
отправились в путь при попутном ветре и вскоре вышли из Персидского залива.
Достигнув открытого моря, мы взяли курс на Индию и
На двадцатый день мы увидели землю. Это была очень высокая гора, у подножия которой мы разглядели большой город. Благодаря свежему ветру мы вскоре добрались до гавани и бросили якорь.

[Примечание 27: «В Коране предписывается подавать милостыню. Хасан, сын Али, внук Мухаммеда, трижды в своей жизни делил своё имущество поровну между собой и бедными. — «Предварительная диссертация» Сале, стр. 110.]

[Примечание 28: «На расстоянии 400 миль от Персидского залива
Евфрат и Тигр сливаются в широкое и прямое течение. В
На полпути между местом слияния и устьем этих знаменитых рек на западном берегу было основано новое поселение Буссора. Первая колония состояла из восьмисот мусульман, но благодаря выгодному расположению вскоре превратилась в процветающую и густонаселённую столицу. Воздух, хотя и очень жаркий, чистый и здоровый; луга покрыты пальмами и скотом, а одна из прилегающих долин считается одним из четырёх раев или садов Азии. При первых халифах юрисдикция этой арабской колонии перешла
простирался на южные провинции Персии; город был освящён могилами сподвижников и мучеников, и европейские суда до сих пор заходят в порт Буссора как удобная пристань и перевалочный пункт для торговли с Индией. — Гиббон, «История упадка и разрушения Римской империи», 41, C.]

[Примечание 29: Буссора была построена халифом Омаром. В городе живут четыре
сорта людей: евреи, персы, мусульмане и христиане. Арабы считают его одним из самых восхитительных мест в
Азии. Торговля в Буссоре заключалась в обмене риса на
сахар, специи с Цейлона, грубый белый и синий хлопок из
Коромандела, кардамон, перец, сандаловое дерево из Малабара, золото и серебро,
парча, тюрбаны, шали, индиго из Сурата, жемчуг из
Бахары, кофе из Мокко, железо, свинец, шерстяные ткани и т. д.]

 Мне не хватило терпения дождаться, пока мои сёстры оденутся и пойдут со мной,
и я отправился на берег один на лодке. Подойдя прямо к городским воротам, я увидел там множество людей, стоявших на страже, некоторые сидели, а другие стояли с оружием в руках, и у всех у них были такие страшные лица, что я сильно встревожился, но
Заметив, что они не двигаются и даже не моргают, я набрался смелости и подошёл ближе, но обнаружил, что все они превратились в камень. Я вошёл в город и прошёл несколько улиц, на которых через равные промежутки стояли люди в разных позах, но все неподвижные и окаменевшие. В квартале, где жилиПо словам
торговцев, я обнаружил, что большинство магазинов открыто; здесь я также увидел
окаменевших людей.[30]

[Примечание 30: «В Верхнем Египте (Ишмонии) есть город, который называют
окаменевшим городом из-за большого количества статуй мужчин, женщин,
детей и других животных, которые, как говорят, можно увидеть там и по сей
день. Все они, как верят местные жители, когда-то были живыми
существами, но чудесным образом превратились в камень в самых разных
положениях: падая, стоя, поедая пищу, сидя, в которых они находились в
момент предполагаемого превращения. Мы этого не делали
мы не могли не поинтересоваться этими вещами и хотели взглянуть на них,
но нам сказали, что они находятся в определённой части, на западе,
но слишком священны, чтобы их могли увидеть все, кроме верующих. — Перри,
_«Вид Леванта»._]

Добравшись до огромной площади в центре города, я увидел
большие створчатые ворота, покрытые золотыми пластинами, которые были
открыты; казалось, что перед ними натянута шёлковая занавеска; над
входом висела лампа. Осмотрев здание, я не усомнился, что это
был дворец правителя этой страны, и
будучи сильно удивлен тем, что я не встретил ни одного живого существа, я
приблизился в надежде найти какое-нибудь. Я поднял занавеску и был
удивлен, не увидев в вестибюле никого, кроме охранников, все они
окаменели.

Я вышел на большой двор. Я ушел оттуда в комнату, богато
обстановка, в которой я увидел леди превратилась в статую из камня. Золотая корона на её голове и жемчужное ожерелье на шее,
каждое из которых было размером с орех, провозглашали её королевой. Я
покинул комнату, где находилась окаменевшая королева, и прошёл через
Я прошёл через несколько богато обставленных комнат и наконец вошёл в
большую залу, где стоял массивный золотой трон, возвышавшийся на
несколько ступеней над полом и украшенный большими изумрудами в
оправе, а на троне лежала роскошная кровать, расшитая жемчугом.
Больше всего меня удивил яркий свет, исходивший от кровати. Мне стало любопытно, откуда он взялся, и я поднялся по ступенькам.
Подняв голову, я увидел бриллиант размером с яйцо страуса, лежащий на низком табурете. Он был настолько чистым, что я не мог найти
на нём не было ни пятнышка, и он сверкал так ярко, что, когда я увидел его при дневном свете, я не мог смотреть на его блеск.

В изголовье кровати с каждой стороны стояли зажжённые факелы, но я не мог понять, для чего они нужны. Однако это навело меня на мысль, что в доме кто-то есть, потому что я не мог поверить, что факелы горят сами по себе.

Все двери были открыты, и я осмотрел несколько других квартир, которые были
так же прекрасны, как и те, что я уже видел. Короче говоря, чудеса, которые
Всё вокруг настолько поглотило моё внимание, что я забыл о своём корабле и сёстрах и думал только о том, как удовлетворить своё любопытство. Тем временем наступила ночь, и я попытался вернуться тем же путём, что и вошёл, но не смог его найти. Я заблудился среди комнат и, поняв, что снова оказался в большом зале, где стояли трон, кушетка, большой бриллиант и факелы,
Я решил переночевать там и на следующее утро пораньше отправиться на свой корабль. Я лёг на
дорогой кушетке, не без некоторого страха остаться одному в пустынном месте;
и этот страх мешал мне уснуть.

Около полуночи я услышал, как кто-то читает Коран[31] тем же тоном,
каким его читают в наших мечетях. Я немедленно встал и, взяв в руки факел,
переходил из одной комнаты в другую по ту сторону, откуда доносился голос, пока, заглянув в окно, не увидел, что это молельная. Там была, как и в наших мечетях, ниша[32], указывающая, куда нам следует повернуться, чтобы помолиться; там также висели лампы и горели два подсвечника с большими восковыми свечами.

[Примечание 31: Коран (от арабского слова «караа» — «читать») означает
«Чтение — то, что должно быть прочитано». Это собрание откровений,
которые, как считается, были ниспосланы Мухаммеду с небес в течение
двадцати трёх лет. Некоторые из них были ниспосланы в Мекке, а некоторые — в
Медине. Некоторые считали каждое из них тайной, полной божественного смысла.
Он разделён на тридцать частей, и поскольку в каждой мечети есть тридцать
чтецов, его читают один раз в день. Эти чтецы произносят его длинными
строками с ритмичными окончаниями, а в отсутствие определённых гласных
только они знают правильное произношение Корана. --
Предварительная диссертация Сейла, стр. 56.]

[Примечание 32: Это _кааба_ или _кебла_, священный камень в
центре храма в Мекке, над которым возвышается высокое здание, из
название которого, как говорят некоторые, происходит от - Кааба, высокий.
Фергюсон в своём описании «Святого Гроба» так описывает его:
«Коран предписывает всем людям во время молитвы поворачиваться
лицом к _каабе_, или святому дому, в Мекке, и, следовательно,
по всему мусульманскому миру установлены указатели, чтобы
Верующие соблюдают это условие. В Индии они молятся лицом на запад, в
Барбаре — на восток, в Сирии — на юг. Действительно, когда богатые люди или короли
строили мечети, они часто закрывали эту стену галереями, чтобы
защитить молящихся от солнца или дождя. Они окружали мечеть
двором, чтобы их размышлениям не мешали звуки внешнего мира. Они
устраивали в ней фонтаны, чтобы верующие могли совершать
необходимые омовения перед молитвой. Но всё же
важнейшей частью мечети является михраб, или ниша, которая указывает
в сторону Мекки, и когда поклоняющийся склоняется в ту сторону, он знает, что
_Кааба_ тоже перед ним». Священный дом, возведённый над
_Каабой_ , ежегодно украшался богатыми гобеленами и широкой золотой
поясом за счёт халифов.]

Я увидел маленький ковёр, на котором мы должны стоять на коленях во время молитвы, и на этом ковре сидел красивый молодой человек, с большим усердием читавший Коран, который лежал перед ним на столе. При виде этого зрелища я пришёл в восторг. Я удивился, как так вышло, что он оказался единственным живым существом в городе, где
Все люди превратились в камень, и я не сомневаюсь, что в этом обстоятельстве было что-то очень необычное.

 Дверь была приоткрыта, я открыл её, вошёл и, встав прямо перед нишей, воскликнул: «Бисмиллах![33] Хвала Господу». Молодой человек повернулся ко мне и, поприветствовав, спросил, что привело меня в этот пустынный город. Я в нескольких словах рассказал ему свою историю и попросил объяснить, почему он один остался в живых посреди такого ужасного опустошения. Услышав это, он закрыл глаза.
Коран, положи его в богатую шкатулку и положи в нишу. Затем он обратился ко мне так
:

[Примечание 33: Бисмиллах. Все главы Корана, за исключением девяти,
начинаются с этого слова. Его значение: "Во имя милосердного
Бога". Говорят, что оно часто используется в разговоре
Арабы. - Предварительная диссертация Сейла, стр. 153.]

«Знайте, что этот город был столицей могущественного королевства, которым правил султан, мой отец. Этот правитель, весь его двор, жители города и все остальные его подданные были магами, поклонявшимися огню, а не Богу.

«Но хотя я и родился у идолопоклонствующих отца и матери, в юности мне посчастливилось иметь кормилицу, которая была хорошей мусульманкой, верящей в Бога и Его пророка. «Дорогой принц, — часто говорила она, — есть только один истинный Бог; берегись, чтобы ты не признавал и не почитал никого другого». Она научила меня читать по-арабски, и книга, которую она дала мне для изучения, была Кораном. Как только я научился
понимать её, она объяснила мне все отрывки из этой
прекрасной книги, неизвестные моему отцу и другим людям. Она умерла,
но не раньше, чем она в совершенстве обучила меня мусульманской
религии. После её смерти я продолжал поклоняться в соответствии с её
указаниями, и я ненавижу поклонение огню.

"Около трёх лет и нескольких месяцев назад по всему городу внезапно
раздался такой громкий голос, что его не мог не услышать никто. Слова были такими: «Жители, оставьте
поклонение огню и поклоняйтесь единственному Богу, который проявляет милосердие». Этот голос
слышали три года подряд, но никто не обратился в веру. В последний день того года, на рассвете, все жители
изменилась в один миг в камень, каждый в состоянии и
позы, в которых ему довелось быть. Султан, мой отец, и
королева, моя мать, постигла та же участь.

"Я единственный человек, который не пострадал от этого сурового суда,
и с тех пор я продолжаю служить Богу с большим рвением, чем раньше.
прежде. Я убеждён, дорогая леди, что Он послал вас сюда для моего утешения, за что я бесконечно благодарен Ему, ибо должен признаться, что устал от этой уединённой жизни.

Услышав эти слова, я сказала: «Принц, кто может сомневаться в том, что Провидение
что привело меня в ваш порт, чтобы дать вам возможность покинуть это мрачное место? Я — дама из Багдада, где у меня есть значительное состояние, и я осмеливаюсь обещать вам там убежище до тех пор, пока могущественный повелитель правоверных, халиф нашего пророка, которого вы признаёте, не окажет вам честь, подобающую вашим заслугам. Этот прославленный принц живёт в Багдаде, и как только ему сообщат о вашем прибытии в его столицу, вы не напрасно
обратитесь к нему за помощью. Не оставайтесь больше в городе, где вы
Я лишь усугублю ваше горе; к вашим услугам мой корабль, которым вы можете
распоряжаться по своему усмотрению. Он принял предложение, и,
как только рассвело, мы покинули дворец и поднялись на борт моего
корабля, где нашли моих сестёр, капитана и рабов, которые были
очень обеспокоены моим отсутствием. После того как я представил принцу своих сестёр, я рассказал им, что помешало мне вернуться накануне, как я встретился с молодым принцем, о его истории и о том, что стало причиной запустения такого прекрасного города.

 Моряки несколько дней разгружали товары, которые я
Я взял с собой и погрузил на корабль многие ценные вещи из дворца, особенно драгоценности, золото и деньги. Мы оставили мебель и товары, которые состояли из бесконечного количества серебряных сосудов, потому что наш корабль не мог их перевезти, ведь для того, чтобы доставить в Багдад все богатства, которые мы могли бы взять с собой, потребовалось бы несколько кораблей.

После того как мы нагрузили судно всем, что, по нашему мнению, было наиболее ценным, мы
взяли на борт провизию и воду, необходимые для нашего
путешествия. Наконец мы отплыли при попутном ветре.

Юный принц, мои сёстры и я проводили время очень приятно. Но, увы! это взаимопонимание продлилось недолго, потому что мои сёстры стали завидовать нашей с принцем дружбе и однажды зло спросили меня, что нам с ним делать, когда мы приедем в Багдад. Решив отшутиться, я ответила: «Я возьму его в мужья». После этого, повернувшись к принцу, я сказала: «Сэр, я смиренно прошу вас дать своё согласие, ибо, как только мы приедем в Багдад, я собираюсь предложить вам свою руку».
я готов стать вашим рабом, оказывать вам все услуги, какие только в моих силах, и полностью подчиняться вашим приказам.

Принц ответил: «Не знаю, сударыня, шутите ли вы или нет.
но я, со своей стороны, торжественно заявляю перед этими дамами, вашими
сёстрами, что с этого момента я искренне принимаю ваше предложение,
не с намерением сделать вас своей рабыней, а как свою госпожу и жену.
При этих словах мои сёстры покраснели, и я понял, что они уже не любят меня, как прежде.

Мы вошли в Персидский залив и приблизились к берегу.
Буссора (куда, как я надеялся, учитывая попутный ветер, мы могли бы прибыть на следующий день), когда ночью, пока я спал, мои сёстры воспользовались случаем и выбросили меня за борт. То же самое они сделали с принцем, который утонул. Я несколько минут плыл по воде и, к счастью, или, скорее, к моему удивлению, почувствовал под ногами землю. Я направился к тёмному пятну, которое, насколько я мог судить, было сушей.
Когда рассвело, я увидел, что это необитаемый остров, расположенный примерно в двадцати милях от Буссоры. Вскоре я высушил одежду на солнце.
Идя дальше, я нашёл несколько видов фруктов, а также пресную воду, что дало мне надежду на спасение.

Я только что лёг отдохнуть в тени, как увидел, что ко мне приближается очень большая крылатая змея, беспорядочно размахивая крыльями и высунув язык, что заставило меня предположить, что она ранена. Я мгновенно вскочил и увидел, что его преследует змея побольше, которая схватила его за хвост и пытается проглотить. Эта опасная ситуация для первой змеи
Я почувствовал жалость и вместо того, чтобы отступить, поднял лежавший рядом камень и изо всех сил бросил его в преследователя, попав ему в голову и убив его. Другой, почувствовав свободу, взмахнул крыльями и улетел. Я некоторое время смотрел ему вслед, пока он не исчез. Затем я нашёл другое тенистое место для отдыха и заснул.

Представьте себе моё удивление, когда я проснулся и увидел рядом с собой
чернокожую женщину с живыми и приятными чертами лица, которая держала в
руках двух собак одного цвета, привязанных друг к другу. Я сел и спросил её, кто
она такая.

«Я, — сказала она, — змея, которую ты недавно спас от моего смертельного врага, и я хочу отплатить тебе за важные услуги, которые ты мне оказал. Эти две чёрные собаки — твои сёстры, которых я превратила в такой вид. Но этого наказания будет недостаточно, и я хочу, чтобы ты впредь обращался с ними так, как я тебе скажу».

Как только она это сказала, фея взяла меня под одну руку, а двух чёрных собак — под другую и перенесла нас в мой дом в Багдаде, где я нашёл в своих кладовых все богатства.
которыми был нагружен мой корабль. Прежде чем уйти, она отдала мне двух собак и сказала: «Если ты не хочешь превратиться в такую же тварь, я приказываю тебе каждую ночь давать каждой из своих сестёр по сотне ударов палкой в наказание за преступление, которое они совершили против тебя и юного принца, которого они утопили». Я был вынужден пообещать повиноваться. С тех пор я
порол их каждую ночь, хотя и с сожалением, чему ваше величество
было свидетелем. Мои слёзы свидетельствуют о том, с какой болью и неохотой я
выполни эту болезненную обязанность. Если есть что-то ещё, что ты хочешь узнать обо мне, моя сестра Амина расскажет тебе всё в своей истории.

 * * * * *

 После того как халиф с большим удивлением выслушал Зобеиду, он попросил своего великого визиря попросить Амину рассказать ему, почему её грудь покрыта таким количеством шрамов.


 ИСТОРИЯ АМИНЫ

Командующий Верными, чтобы не повторять то, о чём
ваше величество уже было проинформировано моей сестрой, я скажу лишь
упомяни, что моя мать, сняв дом, чтобы незаметно пережить свое вдовство
, сначала выдала меня замуж за наследника одного из самых
богатых людей в этом городе.

Я не пробыла замужем и года, как умер мой муж. Таким образом, я
овдовела и получила во владение все его имущество, которое
составляло более девяноста тысяч цехинов. Когда прошли первые шесть месяцев моего траура, я заказала десять разных
платьев, таких роскошных, что каждое стоило тысячу экю;
и в конце года я начала их носить.

Однажды, когда я была одна, одна дама[34] захотела со мной поговорить. Я приказала, чтобы её впустили. Это была очень пожилая женщина. Она поклонилась мне, поцеловав землю, и сказала, стоя на коленях: «Дорогая дама, я так смела, потому что уверена в вашей доброте. У меня есть дочь-сирота, которая выходит замуж в эту ночь. Мы с ней оба чужаки и не знаем никого в этом городе, что меня очень
затрудняет. Поэтому, прекраснейшая леди, если вы соблаговолите почтить свадьбу своим присутствием, мы будем бесконечно
мы будем обязаны, потому что семья, с которой мы вступим в союз, будет знать, что нас здесь не считают недостойными и презренными.
Но, увы, мадам, если вы откажетесь от этой просьбы, как велико будет наше
унижение! Мы не знаем, куда ещё обратиться.

[Примечание 34: При выборе жены мужчина обычно полагается на свою
мать, или какую-либо другую близкую родственницу, или женщину-профессионала
обручница (которую зовут хатебех), ибо есть женщины, которые выполняют эту должность по найму.
эта должность по найму.-- Заметки Лейна к "Арабским ночам", том I,
iv, стр. 285.]

Обращение этой бедной женщины, которое она произнесла со слезами, тронуло меня.
сострадание.

"Добрая женщина, - сказал я, - не мучай себя; я окажу тебе ту
услугу, о которой ты просишь. Скажи мне, куда мне идти, и я встречу тебя, как только
оденусь". Старуха была так обрадована моим
ответом, что поцеловала мои ноги, прежде чем я успел помешать ей.

— Милосердная госпожа, — сказала она, вставая, — Бог вознаградит вас за доброту, которую вы проявили к своим слугам, и сделает ваше сердце таким же радостным, каким вы сделали их сердца. Вам не нужно сейчас утруждать себя; я позову вас вечером.

Как только она ушла, я надела костюм, который мне больше всего нравился, с ожерельем из крупных жемчужин, браслетами, подвесками для ушей и кольцами с самыми красивыми и сверкающими бриллиантами и приготовилась к церемонии.

Когда стемнело, ко мне пришла старуха с радостным лицом и сказала: «Дорогая госпожа, родственницы моего зятя, главные дамы города, уже собрались». Вы можете прийти, когда вам будет удобно; я готов проводить вас.

Мы сразу же отправились в путь; она шла впереди меня, а за мной следовал
Несколько моих женщин и рабынь, богато одетых по этому случаю,
остановились на широкой улице, недавно подметенной и политой, у
просторных ворот с фонарём, при свете которого я прочла
надпись золотыми буквами над входом: «Это постоянное
место удовольствий и радости».

Старуха постучала, и ворота немедленно открыли.

Меня провели в нижнюю часть двора, в большой зал,
где меня встретила необычайно красивая молодая дама. Она подошла
ко мне и, обняв, усадила рядом с собой на
на диване, на котором был установлен трон из драгоценного дерева, украшенный бриллиантами.

 «Мадам, — сказала она, — вас пригласили сюда, чтобы вы присутствовали на свадьбе, но
я надеюсь, что это будет не та свадьба, которую вы ожидали. У меня есть
брат, один из самых красивых мужчин в мире. Его судьба полностью
зависит от вас, и он будет самым несчастным человеком, если вы не
пожалеете его». Если мои молитвы, мадам, возымеют силу, я присоединюсь к ним
и смиренно прошу вас не отказываться от предложения стать его
женой.

После смерти моего мужа я не думала о том, чтобы снова выйти замуж; но
Я не мог отказать столь очаровательной даме. Как только я дал согласие своим молчанием, сопровождавшимся румянцем,
молодая леди хлопнула в ладоши, и тут же отдернулась занавеска, из-за которой вышел молодой человек с таким величественным видом и таким изящным лицом, что я подумал, что счастлив сделать такой выбор. Он сел рядом со мной, и по его разговору я понял, что его достоинства намного превосходят то, что о нём говорила его сестра.

Когда она поняла, что мы довольны друг другом, она
Она хлопнула в ладоши во второй раз, и вошёл кади[35] с четырьмя свидетелями,
которые написали и подписали наш брачный контракт.

[Примечание 35: Брак у мусульман — это исключительно гражданская
церемония, и поэтому был вызван кади, гражданский судья, а не имам, или
духовный наставник.]

 Мой новый муж поставил мне только одно условие:
Я не должна была видеться и разговаривать ни с кем, кроме него, и он
поклялся мне, что, если я буду соблюдать это условие, у меня не будет
причин жаловаться на него. Наш брак был заключён и расторгнут
вот так я стала главной героиней свадьбы, на которую меня пригласили только как гостью.

 Примерно через месяц после нашей свадьбы, когда мне понадобились кое-какие вещи, я
попросила у мужа разрешения пойти за ними, и он согласился.  Я взяла с собой старуху, о которой говорила раньше, она была членом нашей семьи, и двух своих рабынь.

Когда мы вышли на улицу, где живут торговцы, старуха сказала:
«Дорогая госпожа, раз вам нужны шёлковые ткани, я должна отвести вас к моему знакомому молодому торговцу, у которого большой выбор.
вам не придётся утруждать себя хождением по лавкам, я могу вас заверить, что у него вы найдёте то, чего нет ни у кого другого. Меня легко было убедить, и мы вошли в лавку, принадлежавшую молодому торговцу.
Я сел и попросил старуху попросить его показать мне лучшие шёлковые ткани, которые у него есть. Женщина хотела, чтобы я заговорил сам; но я сказал
это была одна из статей моего брачного контракта - не разговаривать
ни с кем, кроме моего мужа, которую я должен соблюдать.

Торговка показала мне несколько тканей, из которых одна понравилась мне больше,
чем остальные; и я попросил ее спросить цену. Он ответил на старый
женщина: «Я не продам его ни за золото, ни за деньги, но подарю ей, если она позволит мне поцеловать её в щёку».

Я приказал старухе сказать ему, что он очень груб, предлагая такую вольность. Но вместо того, чтобы послушаться меня, она сказала: «То, чего хочет от тебя торговец, — не такое уж большое дело; тебе не нужно ничего говорить, просто подставь ему щёку».

Это так понравилось мне, что я была настолько глупа, что последовала её
совету. Старуха и мои рабы встали, чтобы никто не видел,
и я подняла вуаль[36], но вместо того, чтобы поцеловать меня, купец укусил меня.
меня так сильно, что пошла кровь.

[Примечание 36: «Ни одной женщине, какого бы она ни была ранга, не позволено выходить на улицу без двух муслиновых накидок: одна закрывает всё лицо, кроме глаз, а другая скрывает всю голову и свисает наполовину на спину. Их фигуры также полностью скрыты тем, что они называют _фериджи_, без которого не появляется ни одна женщина. У него прямые рукава, доходящие до кончиков пальцев, и он плотно облегает их, как капюшон для верховой езды. Зимой он из ткани, а летом из простого материала или шёлка. — Из «Писем» леди М. У. Монтегю.
Том VII, стр. 373.]

Боль и удивление были так сильны, что я упала в обморок и оставалась без чувств так долго, что торговец успел сбежать.
Придя в себя, я обнаружила, что моя щека покрыта кровью. Старуха и мои рабыни позаботились о том, чтобы прикрыть её моей вуалью, и люди, которые подошли к нам, не заметили этого, решив, что я просто упала в обморок.

Пожилая женщина, которая сопровождала меня, была крайне обеспокоена этим
несчастным случаем и пыталась меня утешить.

 «Моя дорогая госпожа, — сказала она, — прошу прощения, ведь это я во всём виновата.
из-за этого несчастья, из-за того, что я привёл тебя к этому торговцу, потому что он мой земляк, но я никогда не думал, что он способен на такое злодейство. Но не печалься. Давай поспешим домой, и я приложу средство, которое за три дня так хорошо тебя вылечит, что не останется ни малейшего следа.

 От боли я так ослабел, что едва мог ходить. Но
наконец я добралась до дома, где снова упала в обморок, войдя в свою комнату.
Тем временем старуха применила своё средство. Я пришла в себя и
легла в постель.

Ночью муж пришёл ко мне и, увидев, что моя голова перевязана, спросил меня
причина. Я сказал ему, что у меня болит голова, и надеялся, что это его успокоит.
но он взял свечу и увидел, что у меня разбита щека.

"Откуда эта рана?" он спросил.

Хотя я не считала себя виновной в каком-либо серьезном проступке, все же я
не могла думать о том, чтобы открыть правду. Кроме того, делать такое признание
мужу я считала несколько неприличным.

Поэтому я сказал: «Когда я шёл, с его разрешения, покупать шёлк, верблюд[37], везший повозку с дровами, так близко подошёл ко мне на узкой улице, что одна из палок задела мою щёку, но не причинила мне большого вреда».

— Если это так, — сказал мой муж, — то завтра утром, ещё до восхода солнца, великий визирь Джафар узнает об этой наглости и прикажет казнить всех погонщиков верблюдов.

 — Прошу вас, господин, — сказала я, — позвольте мне умолять вас простить их, ведь они невиновны.

[Примечание 37: Улицы восточных городов часто настолько узки, что
их может перегородить повозка с верблюдами или два всадника,
едущих рядом. Из-за этого перед знатными людьми бегут
пешие слуги, чтобы расчистить им путь.]

"Как же, сударыня, — спросил он, — чему же мне тогда верить? Говорите, я
Я намерен узнать правду из ваших собственных уст.

«Сэр, — ответила я, — у меня закружилась голова, и я упала, вот и всё».

При этих словах мой муж потерял всякое терпение.

«Я слишком долго слушал ваши сказки», — сказал он.

Сказав это, он хлопнул в ладоши, и вошли трое рабов. «Ударь, —
сказал он, — разруби её пополам, а затем брось в Тигр. Таково
наказание, которое я назначаю тем, кому отдал своё сердце, когда
они нарушают своё обещание».

Я прибегнул к мольбам и просьбам, но напрасно.
когда пожилая женщина, которая была его кормилицей, вошла в этот момент, упала на колени и попыталась успокоить его гнев.

"Сын мой, — сказала она, — раз я была твоей кормилицей и вырастила тебя,
позволь мне просить тебя подумать о том, что «кто убивает, тот будет убит», и что
ты запятнаешь свою репутацию и потеряешь уважение людей.

Она произнесла эти слова с такой трогательной интонацией, со слезами на глазах, что
в конце концов убедила его отказаться от своего намерения.

 «Что ж, — сказал он своей няне, — ради тебя я пощажу её».
«Но она должна носить на себе какие-нибудь знаки, чтобы помнить о своём проступке».

Когда он это сказал, один из рабов по его приказу нанёс мне столько ударов[38] маленькой тростью по бокам и груди, что содрал кожу и плоть, и я упала в обморок. В таком состоянии он приказал тем же рабам, исполнителям его воли, отнести меня в дом, где обо мне позаботилась старуха. Я пролежал в постели четыре месяца. Наконец я выздоровел. Шрамы, которые, вопреки моему желанию, вы видели вчера, остались со мной навсегда.

[Примечание 38: Коран разрешает мусульманам бить своих жён, если они не оставляют синяков. Муж в этом случае, должно быть, нарушил закон.

 Нечто подобное разрешил английский судья сэр Джон Буллер, который заявил, что используемая палка не должна быть толще его большого пальца, откуда и получил прозвище «Большой Буллер».]

Как только я смогла ходить и выезжать за город, я решила вернуться в
дом, который оставил мне мой первый муж, но я не могла найти
место, где он стоял, так как мой второй муж приказал сравнять его с
землёй.

Оставшись без средств к существованию и беспомощной, я обратилась за помощью к своей дорогой сестре Зобеиде. Она приняла меня с присущей ей добротой и посоветовала мне терпеливо переносить своё горе, от которого, по её словам, никто не застрахован. В подтверждение своих слов она рассказала мне о гибели молодого принца, её мужа, из-за ревности двух её сестёр. Она рассказала мне также, каким образом они
превратились в собак, и, наконец, после тысячи признаний в любви ко мне,
она познакомила меня с моим младшим братом
сестра, которая тоже нашла у неё убежище после смерти своей матери; и мы продолжали жить вместе в доме, в котором принимали гостей, которых ваше высочество застало во время своего визита прошлой ночью.

 * * * * *

Халиф публично выразил своё восхищение тем, что услышал, и спросил Зобеиду: «Госпожа, разве эта фея, которую вы освободили и которая отдала вам такой строгий приказ, не сказала вам, где находится её обитель, или что она вернёт вашим сёстрам их естественный облик?»

«Повелитель правоверных, — ответила Зобеида, — фея оставила мне пучок волос, сказав, что однажды её присутствие принесёт мне пользу. Если я сожгу два пучка этих волос, она тут же появится».

«Мадам, — спросил халиф, — где пучок волос?»

Она ответила: «С тех пор я так бережно храню его, что
всегда ношу с собой».

Тогда она вытащила его из футляра и показала ему.

"Что ж, — сказал халиф, — давайте позовём сюда фею; вы
Я не мог позвать её в другое время, потому что очень хочу её увидеть.

Зобеида согласилась, принесли огонь, и она бросила в него весь пучок волос. В тот же миг дворец затрясся, и перед халифом появилась фея в образе богато одетой женщины.



— Повелитель правоверных, — сказала она принцу, — видишь, я готова выполнять твои приказы. По вашему желанию я не только верну этим двум сёстрам их прежний облик, но и избавлю эту даму от шрамов и расскажу вам, кто над ней надругался.

Халиф послал за двумя собаками из дома партии Зобеиды, и когда они
пришел стакана воды, было доведено до фея по ее желание. Она
произнесла над ним несколько слов, которых никто не понял; затем, бросив
часть этого на Амину, а остальное на собак, последние
превратились в двух дам удивительной красоты, и шрамы, которые были на
Амина исчезла.

После этого фея сказала халифу: «Повелитель правоверных, теперь я должна открыть тебе имя того неизвестного мужа, о котором ты спрашиваешь. Это
принц Амин, твой старший сын, который хитростью привёл эту женщину к тебе».
в своём доме, где он женился на ней. Что касается ударов, которые он ей наносил, то в какой-то мере его можно оправдать, потому что эта женщина, его супруга, своими оправданиями заставила его поверить, что она виновата больше, чем на самом деле.

С этими словами она поклонилась халифу и исчезла.



Халиф, довольный переменами, которые произошли благодаря его вмешательству, поступил так, что память о нём сохранится на все времена. Сначала он послал за своим сыном Амином и сказал ему, что ему известно о его тайном браке и о том, как он плохо обращался с Аминой.
по очень незначительному поводу. После этого принц, по приказу своего отца, немедленно принял её обратно.

 После чего Гарун аль-Рашид заявил, что отдаст своё сердце и руку Зобеиде, а остальных трёх сестёр предложил сыновьям султанов, которые с большой радостью приняли их в качестве невест. Халиф выделил каждому из них великолепный дворец в
городе Багдаде, возвысил их до высших должностей в своей империи
и допустил их к своим советам.

Главный кади Багдада в присутствии свидетелей написал
брачные контракты; и халиф, способствуя своим покровительством счастью многих людей, переживших такие невероятные несчастья, навлек на себя тысячу благословений.


 ИСТОРИЯ О ТРЕХ СЕСТРАХ

Жил-был персидский император по имени Хуну-шах. Он часто ходил по городу в
переодетом виде в сопровождении доверенного министра и попадал во множество
переделок. В один из таких случаев, когда он проходил по улице в той части города, где жили только самые отъявленные негодяи, он услышал, как кто-то очень громко разговаривает. Подойдя ближе, он
В доме, откуда доносился шум, он увидел свет и трёх сестёр, сидящих на диване и беседующих после ужина. По тому, что говорила старшая, он понял, что темой их разговора были желания: «Ибо, — сказала она, — раз уж мы заговорили о желаниях, моё желание — чтобы моим мужем стал султанский пекарь, потому что тогда я вдоволь наемся этим хлебом, который по праву называется султанским». Давайте посмотрим, так ли хороши ваши вкусы, как мои.

 — Что касается меня, — ответила вторая сестра, — я бы хотела быть женой
главный повар султана, потому что тогда я бы ела самые изысканные блюда; и, поскольку я считаю, что султанский хлеб — обычное дело во дворце,
я бы не хотела ничего из этого. Поэтому, как видишь, — обратилась она к своей старшей сестре, — у меня вкус лучше, чем у тебя.

Младшая сестра, которая была очень красива и обладала большим шармом и
умом, чем две старшие, заговорила в свою очередь: "Что касается меня, сестры".
она сказала: "Я не стану ограничивать свои желания такими пустяками, но поднимусь на
более высокий уровень; и раз уж мы заговорили о желании, я хочу быть
королевой-консортом императора. Я бы сделал его отцом принца , чей
Волосы должны быть золотыми с одной стороны головы и серебряными с другой;
когда он плачет, слёзы из его глаз должны быть жемчужными; а когда он
улыбается, его алые губы должны быть похожи на распустившийся бутон розы.

Желания трёх сестёр, особенно младшей, показались султану настолько странными, что он решил исполнить их, но, не сообщая о своём замысле великому визирю, поручил ему лишь присматривать за домом и привести трёх сестёр к нему на следующий день.

 Великий визирь, выполняя приказ императора, должен был
сёстры, но только успейте одеться, чтобы предстать перед ним,
не объясняя им причину. Он привёл их во дворец и представил императору,
который сказал им: «Вы помните желания, которые вы выразили прошлой
ночью, когда вы все были в таком хорошем настроении? Говорите правду; я должен знать, в чём они заключались».

 От этих неожиданных слов императора три сестры сильно смутились. Они опустили глаза и покраснели. Скромность и страх, что они могут оскорбить императора своим разговором, заставили их замолчать.

Император, заметив их замешательство, сказал, чтобы подбодрить их:
«Не бойтесь, я послал за вами не для того, чтобы причинить вам беспокойство. И поскольку я вижу, что мой вопрос, хотя я и не имел этого в виду, привёл к такому результату, я, зная желание каждого из вас, избавлю вас от ваших страхов. Вы,»
— добавил он, — кто хотел стать моей женой, тот получит желаемое в этот день;
а вы, — продолжил он, обращаясь к двум старшим сёстрам, — тоже выйдете замуж за моего главного пекаря и повара.

[Иллюстрация: _Садовник с граблями в руке подтащил корзину к берегу канала. Стр. 122_]

Все свадьбы были сыграны в тот же день, как и решил император, но по-другому. Свадьба младшей сестры была отпразднована со всеми почестями, обычно сопровождающими браки персидских императоров, а свадьбы двух других сестёр — в соответствии с положением и титулами их мужей: один был главным пекарем султана, а другой — главным поваром.

Две старшие сестры остро ощущали разницу между своими
браками и браком младшей сестры. Из-за этого они были далеко не
довольны, хотя и достигли всего, чего хотели.
Они достигли того, о чём раньше только мечтали, и превзошли все свои надежды. Они
предались безудержной ревности и часто встречались, чтобы
посоветоваться, как бы им отомстить королеве. Они предлагали
множество способов, которые не могли осуществить, но всё время
притворялись, чтобы льстить королеве, демонстрируя свою
привязанность и уважение.

Через несколько месяцев после свадьбы королева родила
маленького принца, светлого, как день; но её сёстры, которым
ребёнка отдали сразу после рождения, завернули его в корзину и
отправили в плавание по реке.
в канал, протекавший рядом с дворцом, и заявил, что королева родила маленькую собачку. Это очень разозлило императора.

 Тем временем корзина, в которой лежал маленький принц, плыла по течению в сторону дворцового сада. Случайно управляющий императорскими садами, один из главных и наиболее влиятельных чиновников королевства, проходил мимо этого канала и, заметив плывущую корзину, позвал садовника, который был неподалёку, чтобы тот вытащил её на берег и посмотрел, что в ней.
Садовник с граблями, которые были у него в руке, оттащил корзину
к берегу канала, поднял ее и отдал ему.

Управляющий садами был крайне удивлен, увидев в
корзине ребенка, который, хотя он знал, что это мог быть только что родившийся ребенок, имел
очень тонкие черты лица. Этот офицер был женат несколько лет, но
хотя он всегда хотел иметь детей, Небеса
так и не благословили его ими. Он велел садовнику следовать за ним с ребёнком, и когда они подошли к его дому, который стоял у входа в дворцовые сады, он вошёл в дом своей жены.
квартира. "Жена, - сказал он, - поскольку у нас нет своих детей, Бог
послал нам одного. Я рекомендую его вам; обеспечьте ему сиделку и
заботьтесь о нем так, как если бы он был нашим собственным сыном; ибо с этого
момента я признаю его таковым ". Жена интенданта получил
ребенок с большой радостью.

В следующем году королева-консорт родила ещё одного принца,
к которому противоестественные сёстры отнеслись с не меньшим презрением, чем к его брату;
но и его они положили в корзину и пустили по течению в канале,
притворившись на этот раз, что у султанши родился кот.
К счастью для этого ребёнка, смотритель садов прогуливался вдоль канала. Он отнёс этого ребёнка к своей жене и велел ей заботиться о нём так же, как и о прежнем, что было так же приятно её сердцу, как и сердцу смотрителя.

  На этот раз персидский император был в ещё большей ярости по отношению к царице, чем прежде, и она ощутила на себе последствия его гнева, поскольку возражения великого визиря не возымели действия.

В следующем году королева родила принцессу, и невинную малышку
постигла та же участь, что и принцев, её братьев, ибо
сестры, преисполненные решимости не отказываться от своих отвратительных планов,
пока они не увидят королеву, по крайней мере, отвергнутую их младшей сестрой,
изгнанную и униженную, выбросили в канал и этого младенца. Но
принцессу, как и двух принцев, ее братьев, спасло от
смерти сострадание и милосердие управляющего садами.

К этой бесчеловечности две сестры, как и прежде, добавили ложь и обман.
Они раздобыли кусок дерева, который, по их словам, был доставлен царице.


Хуну-шах не мог больше сдерживаться при виде этого третьего
разочарование. Он приказал построить небольшой сарай рядом с главной мечетью
и заключить в нем королеву, чтобы она могла быть
подвергнута презрению тех, кто проходил мимо; что она и делала
не заслужив этого, она переносила это с терпеливой покорностью, которая вызывала
восхищение, а также сострадание тех, кто судил о вещах лучше,
чем вульгарные люди.

Тем временем садовник и его жена растили и воспитывали двух принцев и принцессу со всей нежностью, на которую способны отец и мать. По мере взросления они
все они демонстрировали признаки превосходного воспитания, держались с достоинством, которое могло быть присуще только людям благородного происхождения. Все это усилило привязанность наместника и его жены, которые называли старшего принца Бахманом, а второго — Первизом, в честь древнейших персидских императоров, а принцессу — Пери-заде, имя которой также носили несколько королев и принцесс королевства[39].

[Примечание 39: Паризаде, Парисатис у греков, означает «рождённый
феей». — Д’Эрбело.]

Как только два принца подросли, интендант обеспечил их всем необходимым.
надлежащие учителя, чтобы научить их читать и писать; и принцесса, их сестра, которая часто бывала с ними, проявляла большое желание учиться. Управляющий, довольный её сообразительностью, нанял того же учителя и для неё. Благодаря своему усердию, живости и сообразительности она вскоре стала так же хорошо учиться, как и её братья. В свободное время принцесса научилась петь и играть на всевозможных
инструментах, а когда принцы учились ездить верхом, она не
позволяла им иметь это преимущество перед ней, а сама проходила все
Он упражнялся с ними, учился ездить верхом, натягивать тетиву и метать дротики или копья и часто превосходил их в беге и других состязаниях на ловкость.

Смотритель садов был так рад, что его приёмные дети так хорошо отплатили ему за расходы, которые он понёс на их воспитание, что решил пойти ещё дальше. До тех пор он довольствовался лишь сторожкой у входа в сад и не держал загородного дома, но теперь приобрёл поместье недалеко от города, окружённое большим участком пахотной земли.
земли, луга и леса, и обставил их самым богатым образом, и
прибавил сады по собственному плану, и большой парк,
заселённый благородными оленями, чтобы принцы и принцессы могли
развлекаться охотой, когда им вздумается.

Когда строительство загородного дома было завершено, смотритель садов отправился к императору и, пав к его ногам, рассказал о своей долгой службе и о том, что с возрастом он стал слабеть, и попросил разрешения оставить службу и уйти на покой. Император отпустил его и спросил, чем он может его отблагодарить. «Сир, — ответил тот, — я не знаю, как вас отблагодарить».
— Я получил столько благодарностей от вашего величества и покойного императора, вашего отца, светлая ему память, — ответил управляющий садами, — что не желаю ничего, кроме чести быть уверенным в вашей неизменной благосклонности.

Он попрощался с императором и удалился с двумя принцами и принцессой в загородную резиденцию, которую построил для себя. Его жена умерла несколько лет назад, а сам он прожил в своём новом доме не больше шести месяцев, когда его застала врасплох столь внезапная смерть, что он не успел даже рассказать им, как спас их от гибели.

Принцы Бахман и Первиз, а также принцесса Пери-заде, у которых не было другого отца, кроме смотрителя императорских садов, сожалели о нём и оплакивали его, как подобает, и воздали ему все почести, которых требовала от них любовь и сыновняя благодарность. Довольные
тем, что он оставил им богатое наследство, они жили в совершенном
согласии, не стремясь отличиться при дворе или занять почётные и
достойные места, которые они могли бы легко получить.

Однажды, когда
два принца охотились, а принцесса
Когда она осталась дома, к воротам подошла пожилая женщина, верующая, и попросила разрешения войти, чтобы помолиться, так как был подходящий час. Слуги спросили разрешения у принцессы, которая приказала проводить её в молельню, которую смотритель императорских садов устроил в своём доме из-за отсутствия мечети поблизости. После того как добрая женщина закончила молиться, её
привели к принцессе в большой зал, который красотой и
роскошью превосходил все остальные покои.

 Как только принцесса увидела набожную женщину, она задала ей множество вопросов.
вопросы о том, как она молится и как живёт; на все они были даны очень скромные ответы. Поговорив о
разном, она наконец спросила женщину, что та думает об этом доме и нравится ли он ей.

 «Мадам, — ответила набожная женщина, — если вы позволите мне говорить свободно, я возьму на себя смелость сказать вам, что этот дом был бы несравненным, если бы в нём не хватало трёх вещей. Первая из этих трёх вещей — говорящая птица,
такое необычное существо, что оно собирает вокруг себя всех поющих птиц
по соседству, которые приходят, чтобы аккомпанировать его песне. Второе — это поющее дерево, листья которого представляют собой множество ртов, которые образуют гармоничный концерт из разных голосов и никогда не замолкают. Третье — это жёлтая вода золотого цвета, одна капля которой, если её вылить в должным образом подготовленный сосуд, увеличивается так, что сразу заполняет его и поднимается в середине, как фонтан, который непрерывно играет, но при этом никогда не переливается.

«Ах, моя добрая матушка, — воскликнула принцесса, — как я вам благодарна!»
Благодарю вас за сведения об этих диковинках! Они удивительны, и я
никогда прежде не слышал, чтобы в мире существовали такие замечательные редкости;
 но поскольку я уверен, что вы знаете, я ожидаю, что вы окажете мне
услугу и сообщите, где их можно найти.

«Мадам, — ответила добрая женщина, — я рада сообщить вам, что все эти диковинки находятся в одном и том же месте на границе этого королевства, по направлению к Индии. Дорога лежит перед вашим домом, и тому, кого вы пошлёте, нужно будет идти по ней двадцать дней, а на двадцатый день пусть спросит у первого встречного, где находится
Говорящая птица, поющее дерево и жёлтая вода — и он будет
проинформирован.

Сказав это, она встала со своего места, попрощалась и пошла
своей дорогой.

Мысли принцессы Perie-заде были настолько поглощены ее желание
вступить во владение эти три чуда, что ее братья, на своих
возвращение с охоты, вместо того чтобы найти ее живой и веселый, как она
раньше, была поражена, увидев ее задумчивый и грустный, и весил
сверху каким-то беда.

"Сестра, - сказал принц Бахман, - что стало с твоим весельем и
жизнерадостностью? Тебе нехорошо? Или с вами случилось какое-то несчастье? Расскажите нам
что мы могли бы немного облегчить твою участь.

Принцесса сначала ничего не ответила на эти вопросы, но, когда братья стали настаивать, она сказала: «Я всегда считала, что этот дом, который построил для нас наш отец, был настолько совершенным, что в нём не было ничего лишнего. Но сегодня я узнала, что в нём не хватает трёх редкостей: говорящей птицы, поющего дерева и жёлтой воды. Если бы они были, то ни одно поместье в мире не могло бы сравниться с ним.
Затем она рассказала им, в чём заключается превосходство этих редкостей, и попросила своих братьев отправить кого-нибудь из доверенных лиц на поиски
из этих трёх диковинок.

"Сестра, — ответил принц Бахман, — достаточно того, что ты искренне желаешь получить то, о чём говоришь, чтобы мы попытались это сделать. Я возьму это на себя; только скажи мне, где это и как туда добраться, и я отправлюсь завтра. Ты, брат, останешься дома с нашей сестрой, и я поручаю её твоей заботе.

Принц Бахман провёл остаток дня, готовясь к путешествию и расспрашивая принцессу о
наставлениях, которые оставила ей набожная женщина. На следующее утро он
сел на коня, и Первиз с принцессой обняли его и пожелали
счастливого пути. Но посреди их прощания принцесса
вспомнила то, о чем раньше не подумала.

"Брат, - сказала она, - я совсем забыла об опасностях, которым ты подвергаешься"
. Кто знает, увижу ли я тебя когда-нибудь снова! Выходи,
Я умоляю вас, откажитесь от этого путешествия. Я бы предпочла лишиться говорящей птицы, поющего дерева и жёлтой воды, чем рисковать тем, что больше никогда тебя не увижу.

 «Сестра», — ответил Бахман, улыбаясь внезапному страху принцессы,
«Моё решение твёрдо, и вы должны позволить мне его исполнить. Однако, поскольку события непредсказуемы, и я могу потерпеть неудачу в этом начинании, всё, что я могу сделать, — это оставить вам этот нож. У него есть особое свойство. Если, когда вы вытащите его из ножен, он будет таким же чистым, как сейчас, это будет означать, что я жив; но если вы обнаружите, что он запятнан кровью, то можете считать меня мёртвым».

Принцесса больше ничего не могла сделать для Бахмана. Он в последний раз попрощался с ней и принцем Первизом и уехал. Выехав на дорогу, он не повернул ни направо, ни налево, а
пошел прямо вперед, в сторону Индии. На двадцатый день он воспринимается на
придорожная очень своеобразный старик, который сидел под деревом, небольшие
расстояние от дома с соломенной крышей, который был его отступить от
погода.

Брови у него были белые, как снег, как и борода, которая была
такой длинной, что закрывала рот, а сама доходила до пят.
Ногти на его руках и ногах отросли до огромной длины; голову прикрывал плоский
широкий зонт. На нём не было никакой одежды, только циновка,
накинутая на его тело.

Этот старик был дервишем, много лет назад ушедшим от мира, и
Он предавался созерцанию и в конце концов стал тем, кого мы
описали.

Принц Бахман, который всё утро ожидал встретить кого-нибудь, кто мог бы сообщить ему о месте, которое он искал, остановился, когда подъехал к дервишу, спешился, следуя указаниям, которые благочестивая женщина дала принцессе Пери-заде, и, ведя лошадь под уздцы, подошёл к нему и, поздоровавшись, сказал: «Да продлит Бог твои дни, добрый отец, и дарует тебе исполнение твоих желаний».

Дервиш ответил на приветствие принца, но промолчал
неразборчиво, так что он не мог понять ни слова из того, что он говорил. Принц
Бахман видя, что эта трудность исходила от дервиша
волосы свисали вокруг рта, и не желая идти дальше без
инструкции он хотел, достал ножницы у него были о
его, и, привязав свою лошадь к ветке дерева, сказал: "Хорошо
дервиш, я хочу поговорить с тобой, но твоя прическа мешает моей
понимание того, что ты говоришь, и если ты согласишься, я буду отрезать
какая-то часть его и брови, которые уродуют вас так много
что ты больше похож на медведя, чем человека."

Дервиш не стал возражать, и когда принц отрезал столько волос, сколько считал нужным, он заметил, что у дервиша хороший цвет лица и что он не выглядит таким уж старым.

 «Добрый дервиш, — сказал он, — если бы у меня было зеркало, я бы показал тебе, как молодо ты выглядишь: теперь ты мужчина, но раньше никто не мог сказать, кто ты такой».

Доброе поведение принца Бахмана заставило дервиша улыбнуться и ответить на его комплимент.

"Сэр, — сказал он, — кем бы вы ни были, я благодарен вам за оказанную услугу и готов выразить свою признательность любым способом.
моя сила для тебя. Скажи мне, чем я могу тебе помочь.

 «Добрый дервиш, — ответил принц Бахман, — я ищу говорящую птицу, поющее дерево и жёлтую воду. Я знаю, что эти три редкости находятся неподалёку отсюда, но не могу точно сказать, где именно. Если вы знаете, заклинаю вас, укажите мне путь, чтобы я не зря проделал столь долгий путь.

Пока принц говорил, он заметил, что дервиш изменился в лице, опустил глаза, стал очень серьёзным и вместо ответа промолчал. Это заставило принца сказать ему:
— Добрейший отец, скажите мне, знаете ли вы то, о чём я вас прошу, чтобы я не тратил время попусту и не наводил справки в другом месте.

Наконец дервиш нарушил молчание. — Сэр, — сказал он принцу Бахману, — я знаю, о чём вы меня просите, но опасность, которой вы себя подвергаете, больше, чем вы можете себе представить. Несколько джентльменов, столь же храбрых и отважных, как и вы, проходили этим путём и задавали мне тот же вопрос. Могу вас заверить, что все они погибли, потому что я не видел ни одного из них. Поэтому, если вы хоть сколько-нибудь уважаете
Ради спасения своей жизни послушай моего совета, не ходи дальше, а возвращайся домой.

«Ничто, — ответил принц Бахман дервишу, — не заставит меня изменить своё намерение. Кто бы ни напал на меня, я храбр и хорошо вооружён».

«Но тех, кто нападёт на тебя, не будет видно, — сказал дервиш.
"Как ты защитишься от невидимых людей?"

— Это не имеет значения, — ответил принц. — Что бы ты ни сказал, это не
убедит меня отказаться от своего замысла. Раз ты знаешь дорогу, я ещё раз
заклинаю тебя указать мне путь.

 Когда дервиш понял, что не сможет убедить принца Бахмана
Отказавшись от своего путешествия, он сунул руку в лежавшую рядом сумку и
вытащил чашу, которую протянул ему. «Раз ты не следуешь моим советам, —
сказал он, — возьми эту чашу: когда ты сядешь на коня, брось её перед собой и следуй за ней к подножию горы. Там, как только чаша остановится, спешившись, оставьте своего коня
с уздечкой на шее, и он будет стоять на том же месте,
пока вы не вернётесь. Поднимаясь, вы увидите справа и слева
множество больших чёрных камней и услышите со всех сторон
Смешение голосов, которые будут выкрикивать тысячи оскорбительных угроз, чтобы
отпугнуть вас и помешать вам достичь вершины горы.
Не бойтесь, но прежде всего не оборачивайтесь, чтобы посмотреть
назад, потому что в одно мгновение вы превратитесь в такой же чёрный камень, как и те, что вы видите, — это юноши, которые потерпели неудачу в этом
предприятии. Если вы избежите опасности, о которой я лишь в общих чертах
рассказываю вам, и доберётесь до вершины горы, вы увидите клетку, а в
этой клетке будет птица, которую вы ищете. Спросите его, где
поющие деревья и
«Жёлтая вода, и он расскажет тебе. Мне больше нечего сказать,
кроме как снова просить тебя не подвергать свою жизнь опасности, потому что
трудность почти непреодолима».

Сказав это, принц сел на коня, почтительно поклонился дервишу и бросил перед ним чашу.

Чаша покатилась прочь с такой же скоростью, как и когда
Принц Бахман сначала бросил его из рук, что вынудило его пустить
лошадь в галоп, чтобы не потерять его из виду, и когда тот
долетел до подножия горы, он остановился. Принц спешился.
Он пришпорил коня, положил уздечку ему на шею и, окинув взглядом гору и увидев чёрные камни, начал подниматься. Не успел он сделать и четырёх шагов, как услышал голоса, о которых говорил дервиш, хотя никого не видел. Кто-то сказал: «Куда он идёт?» «Что ему нужно?» «Не дайте ему пройти»; другие: «Остановите его», «Поймайте его».
«Убейте его», — кричали одни, а другие, словно гром, гремели: «Вор!»
 «Убийца!» «Убийца!» — в то время как третьи насмешливо кричали: «Нет-нет, не трогайте его,
дайте милому пройти. Клетка и птица предназначены для него».

Несмотря на все эти тревожные голоса, принц Бахман какое-то время поднимался
смело и решительно, но голоса усилились и стали так громко звучать
рядом с ним, позади, впереди и со всех сторон, что в конце концов его охватил
страх, ноги у него задрожали, он пошатнулся и, почувствовав, что силы
покидают его, забыл совет дервиша, развернулся, чтобы спуститься с холма,
и в тот же миг превратился в чёрный камень. Его лошадь тоже в тот же миг претерпела те же изменения.

После отъезда принца Бахмана принцесса Пери-заде
Она всегда носила нож и ножны на поясе и вынимала их несколько раз в день, чтобы узнать, жив ли её брат. Она
утешалась тем, что он был в полном здравии, и часто говорила о нём с принцем Первизом.

 В тот роковой день, когда принц Бахман превратился в камень, принц Первиз и принцесса, как обычно, разговаривали вечером, и принц попросил сестру вынуть нож, чтобы узнать, как поживает их брат. Принцесса охотно подчинилась и, увидев, как
кровь стекает по острию, пришла в такой ужас, что
бросила его.

"Ах! мой дорогой брат, - воскликнула она, - горе мне! Я была причиной
твоей смерти и больше никогда тебя не увижу! Зачем я рассказал тебе о
говорящей птице, поющем дереве и желтой воде! Почему я позволил нарушить мой
покой досужим россказням глупой старой женщины!"

Принц Первиз был так же опечален смертью принца Бахмана, как и принцесса, но, зная, что она по-прежнему страстно желает заполучить говорящую птицу, поющее дерево и золотую воду, он перебил её, сказав: «Сестра, мы сожалеем о нашем
Брат наш тщеславен и бесполезен; наше горе и стенания не могут вернуть его к жизни. Такова воля Божья. Мы должны подчиниться ей и преклоняться перед решениями Всевышнего, не вникая в них. Почему вы теперь сомневаетесь в правдивости того, что сказала вам святая женщина? Смерть нашего брата, вероятно, произошла из-за какой-то ошибки с его стороны. Я намерен узнать правду и сам возьмусь за это расследование. Завтра я отправлюсь в путь.

Принцесса сделала всё, что могла, чтобы отговорить принца Первиза, умоляя его не подвергать её опасности потерять двух братьев, но всё
Уговоры, на которые она могла рассчитывать, не подействовали на него. Прежде чем уйти, чтобы она могла узнать, добился ли он успеха, он оставил ей нитку из ста жемчужин, сказав, что если они не рассыплются, когда она будет пересчитывать их на нитке, а останутся на месте, то это будет верным признаком того, что его постигла та же участь, что и брата; но в то же время он сказал ей, что надеется, что этого никогда не случится и что он будет счастлив снова увидеть её к их обоюдному удовольствию.

Принц Первиз на двадцатый день после своего отъезда встретил того же
Дервиш стоял на том же месте, что и его брат Бахман, и
задал ему тот же вопрос. Дервиш сослался на те же
трудности и возражения, что и принцу Бахману, и сказал, что молодой
джентльмен, очень похожий на него, был с ним незадолго до этого и
ещё не вернулся.

«Добрый дервиш, — ответил принц Первиз, — я знаю, о ком ты говоришь; он был моим старшим братом, и я знаю, что он точно умер, но не знаю, как именно».

 «Я могу тебе сказать, — ответил дервиш. — Он превратился в чёрного
камень, как и всё, о чём я говорю; и вас ждёт та же участь,
если вы не будете следовать моим советам так же точно, как он; но я ещё раз прошу вас отказаться от своего решения."

"Дервиш, — сказал принц Первиз, — я не могу в достаточной мере выразить, как сильно
Я признателен вам за вашу любезную осторожность; но я не могу сейчас отказаться от
этого предприятия; поэтому я прошу вас оказать мне ту же услугу, которую вы
оказали моему брату ".

На это Дервиш дал князю миску с той же инструкции
он передал своему брату, и таким образом пусть отойдет.

Принц Первиз поблагодарил дервиша, а когда он снова сел на коня и
отправился в путь, то бросил чашу перед своим скакуном и, пришпорив его,
поскакал за ней. Когда чаша достигла подножия холма и остановилась,
принц спешился и некоторое время стоял, вспоминая указания дервиша. Он подбодрил себя и начал подниматься, полный решимости достичь вершины; но не успел он пройти и шести шагов, как услышал голос, который, казалось, звучал совсем рядом, как будто кто-то стоял у него за спиной и говорил оскорбительным тоном: «Останься, дерзкий юноша, чтобы я мог наказать тебя за самонадеянность».

В ответ на это оскорбление принц, забыв совет дервиша,
положил руку на свой меч, обнажил его и повернулся, чтобы отомстить,
но едва успел заметить, что никто не последовал за ним, как он и его конь превратились в чёрные камни.

Тем временем принцесса Пери-заде несколько раз в день после отъезда брата
пересчитывала свои чётки. Она не снимала его на ночь, а когда ложилась спать, надевала на шею, а утром, проснувшись, снова пересчитывала жемчужины, чтобы проверить, не выпали ли они.

В тот день, когда принц Первиз превратился в камень, она, как обычно, пересчитывала жемчужины, и вдруг они застыли на месте, что означало, что принц, её брат, мёртв. Поскольку она решила, что делать в таком случае, она не стала тратить время на внешние проявления горя, а сразу приступила к осуществлению своего плана. Она переоделась в одежду брата и, раздобыв оружие и снаряжение, на следующее утро села на лошадь. Сказав слугам, что вернётся через два-три дня, она отправилась по той же дороге, что и её брат
братья.

На двадцатый день она тоже встретила дервиша, как и её братья, и задала ему тот же вопрос, и получила тот же ответ, в котором он предостерегал её от безрассудного решения пожертвовать своей жизнью ради таких поисков.

Когда дервиш закончил, принцесса ответила: «Насколько я поняла из вашего рассказа, трудности, которые могут помешать мне в этом деле, заключаются, во-первых, в том, чтобы подойти к клетке, не испугавшись ужасного шума голосов, который я услышу, и, во-вторых, в том, чтобы не оглядываться. Что касается последнего, я надеюсь, что буду достаточно искусной в этом.
самому наблюдать за этим. Что касается первого, я хотел бы узнать от вас, могу ли я
применить военную хитрость против тех голосов, которые вы описываете, и которые
так хорошо рассчитаны, чтобы возбуждать ужас ".

"И какую же стратегию ты бы применил?" спросил дервиш.

— «Заткните мне уши ватой, — ответила принцесса, — чтобы голоса, какими бы громкими и ужасными они ни были, не так сильно воздействовали на моё воображение, а мой разум оставался свободным от того, что может заставить меня лишиться рассудка».

«Принцесса, — ответил дервиш, — если вы будете упорствовать в своём намерении, вы
Вы можете провести эксперимент. Вам повезёт, если он удастся, но я бы посоветовал вам не подвергать себя опасности.

После того как принцесса поблагодарила дервиша и попрощалась с ним, она села на лошадь, бросила чашу, которую он ей дал, и поехала за ней, пока та не остановилась у подножия горы.

Принцесса сошла с коня, заткнула уши ватой и, хорошенько осмотрев тропинку, ведущую к вершине, начала подниматься. Она слышала голоса и понимала, как ей помогает вата. Чем выше она поднималась, тем
Чем дальше она шла, тем громче и многочисленнее казались голоса, но они
не могли произвести на неё никакого впечатления. Она слышала множество
оскорбительных речей и обвинений, над которыми только смеялась. Наконец она
увидела клетку.e и птица, и в тот же момент
шум и раскаты невидимых голосов значительно усилились.

Принцесса, воодушевленная видом предмета, который она искала
, удвоила скорость и вскоре достигла вершины
горы, где земля была ровной; затем побежала прямо к
клетку и, хлопнув по ней рукой, воскликнула: "Птичка, ты у меня, и ты
не сбежишь от меня".

В тот же миг голоса смолкли.

Пока Пери-заде вытаскивала вату из ушей, птица сказала ей:
«Героическая принцесса, раз уж мне суждено быть рабыней, я бы
Я бы предпочла быть твоей, а не чьей-то ещё, раз уж ты так отважно меня завоевал. С этого момента я полностью подчиняюсь всем твоим
приказам. Я знаю, кто ты, потому что ты не тот, кем кажешься, и однажды я расскажу тебе больше. А пока говори, чего ты хочешь, и
я готова тебе повиноваться.

«Птица, — сказала Пери-заде, — мне сказали, что неподалёку есть источник с золотой водой, свойства которой очень удивительны. Прежде всего я прошу тебя показать мне, где он».

Птица показала ей место, которое находилось неподалёку, и она пошла туда.
Она наполнила маленький серебряный кувшин, который принесла с собой. Она
вернулась к птице и сказала: «Птица, этого мало; я хочу ещё и поющее дерево. Скажи мне, где оно».

 «Оглянись, — сказала птица, — и ты увидишь позади себя лес,
где ты найдёшь это дерево». Отломите ветку и отнесите ее в
посадите в своем саду; она пустит корни, как только ее опустят в
землю, и через короткое время вырастет в прекрасное дерево ".

Принцесса отправилась в лес, и по гармоничному концерту, который она
услышала, вскоре обнаружила поющее дерево.

Когда принцесса завладела веткой поющего дерева, она снова обратилась к птице и сказала: «Птица, того, что ты уже сделала для меня, недостаточно. Мои два брата в поисках тебя превратились в чёрные камни на склоне горы. Скажи мне, как я могу снять с них чары».

Птица, казалось, очень не хотела отвечать принцессе на этот вопрос;
но когда она пригрозила лишить его жизни, он велел ей окропить каждый
камень на спуске с горы капелькой воды из
золотой фонтан. Она сделала это, и каждый камень, к которому она прикоснулась, принял форму человека или лошади, готовых к скачке. Среди них были два её брата, Бахман и Первиз, которые обменялись с ней самыми нежными объятиями.

Объяснив своим братьям и группе благородных юношей, которые были очарованы в поисках этих трёх чудес, как их вернуть, Пери-заде встала во главе и велела им следовать за ней к старому дервишу, чтобы поблагодарить его за приём и полезные советы, которые, как они все убедились, были искренними. Но он был
мёртвый, то ли от старости, то ли потому, что он больше не был нужен, чтобы указать путь к обретению трёх редкостей, которые добыла принцесса
Пери-заде. Процессия, возглавляемая
Пери-заде, продолжала свой путь, но с каждым днём её ряды редели.
 Юноши, приехавшие из разных стран, один за другим прощались с
принцессой и её братьями, подходя к разным дорогам, по которым они приехали.

Как только принцесса вернулась домой, она поставила клетку в
саду, и едва птица начала петь, как её окружили
соловьями, зябликами, жаворонками, коноплянками, щеглами и всеми
видами птиц, обитающих в этой местности. И как только ветку певчего дерева
посадили посреди партера, на небольшом расстоянии от дома, она
укоренилась и вскоре превратилась в большое дерево, листья которого
звучали так же гармонично, как и листья дерева, с которого его срезали. В саду поставили большой мраморный бассейн, и когда он был готов, принцесса вылила в него всю жёлтую воду из кувшина, которая тут же
Он увеличился и распух настолько, что вскоре достиг краёв
бассейна, а затем образовал в центре фонтан высотой в двадцать футов,
который постоянно падал обратно в бассейн, не переливаясь через край.

Слухи об этих чудесах вскоре распространились, и, поскольку
ворота дома и садов были открыты для всех, множество людей
пришло полюбоваться ими.

Через несколько дней, когда принцы Бахман и Первиз оправились от
усталости после путешествия, они вернулись к прежней жизни.
и поскольку их обычным развлечением была охота, они сели на коней и впервые после возвращения отправились не в свои владения, а за две или три мили от дома. Пока они охотились, император Персии тоже отправился на охоту в те же места. Когда они поняли по количеству всадников в разных местах, что он скоро будет здесь, они решили прекратить погоню и отступить, чтобы не столкнуться с ним, но на той самой дороге, по которой они ехали, они случайно встретили его на таком узком участке, что не могли отступить незамеченными. От неожиданности они
они успели только сойти на землю и пасть ниц перед императором.
Он остановился и приказал им встать. Принцы поднялись и встали перед ним с непринуждённым и грациозным видом. Император, восхитившись их видом и манерами, спросил, кто они и откуда.

«Сир, — сказал принц Бахман, — мы сыновья покойного смотрителя садов вашего величества и живём в доме, который он построил незадолго до своей смерти, пока вы не соблаговолите дать нам какое-нибудь занятие».

 «Насколько я понимаю, — ответил император, — вы любите охоту».

«Сир, — ответил принц Бахман, — это наше обычное занятие, и ни один из подданных вашего величества, которые собираются сражаться в ваших войсках, не должен пренебрегать им, согласно древнему обычаю королевства».

Император, очарованный столь разумным ответом, сказал: «Это так, и я был бы рад увидеть, как вы искусны в охоте; выбирайте сами».

Принцы снова сели на коней и последовали за императором, но
не успели они отъехать далеко, как увидели множество диких зверей. Принц
Бахман выбрал льва, а принц Первиз — медведя, и погнался за ними
с такой отвагой, что император был удивлён. Они вышли на охоту почти одновременно и метнули свои дротики с таким мастерством и ловкостью, что пронзили льва и медведя, одного за другим, так что император увидел, как они упали. Сразу после этого принц Бахман погнался за другим медведем, а принц Первиз — за другим львом, и за короткое время убили их, и уже собирались отправиться на охоту за свежей дичью, но император не позволил им и послал за ними.

 Когда они подошли, он сказал: «Если бы я дал вам разрешение, вы
Вскоре я бы уничтожил всю свою дичь, но я берегу не её, а вас, потому что я так уверен, что ваша храбрость когда-нибудь сослужит мне службу, что с этого момента ваша жизнь всегда будет мне дорога.

Короче говоря, император проникся такой симпатией к двум принцам, что немедленно пригласил их к себе в гости, на что
Принц Бахман ответил: «Ваше величество оказывает нам честь, которой мы не
заслуживаем, и мы просим вас извинить нас».

Император, который не мог понять, в чём причина, по которой принцы
чтобы отказаться от этого знака его благосклонности, они попросили его объяснить, почему
они извиняются.

"Сир," — сказал принц Бахман, — "у нас есть сестра, которая младше нас,
и мы живём с ней в таком тесном союзе, что ничего не делаем,
не посоветовавшись с ней, и она ничего не делает, не спросив нашего совета."

"Я одобряю вашу братскую любовь," — ответил император. «Поговори со своей сестрой, а завтра встретимся здесь и дашь мне ответ».

Принцы отправились домой, но не стали рассказывать о том, как встретились с императором и охотились с ним, а также о чести, которую он им оказал.
сделал их, задавая им идти домой с ним; и не далее
утром не встретиться с ним в назначенное место.

- Ну, - сказал император, "ты уже говорил с вашей сестрой? И она
согласился с удовольствием жду увидеть вас?"

Двух князей, смотрели друг на друга и краснели.

«Сир, — сказал принц Бахман, — мы просим ваше величество простить нас, потому что и я, и мой брат забыли».

«Тогда вспомните сегодня, — ответил император, — и не забудьте принести мне ответ завтра».

Принцы совершили ту же ошибку во второй раз, и
Император был настолько добр, что простил их небрежность, но, чтобы
они не забыли в третий раз, он достал из кошелька три маленьких
золотых шарика и положил их в нагрудный карман принца Бахмана.

«Эти шарики, — сказал он, улыбаясь, — не дадут вам забыть в третий раз, что я хочу от вас, потому что шум, который они произведут, упав на пол, когда вы разденетесь, напомнит вам об этом, если вы не вспомните раньше».

Всё произошло так, как предвидел император, и без этих шариков принцы не подумали бы сказать об этом своей сестре.
дело. Когда принц Бахман развязал пояс, чтобы лечь спать,
шарики упали на пол, и он побежал в комнату принца Первиза,
а затем оба вошли в покои принцессы Пери-заде и, извинившись за то, что пришли в столь неурочное время, рассказали ей обо всех обстоятельствах своей встречи с императором.

 Принцесса была несколько удивлена этой новостью. — «Это из-за меня, я знаю, — сказала она, — вы отказали императору, и я бесконечно благодарна вам за это. Потому что, дорогие мои братья, я знаю,
благодаря этому твоя привязанность ко мне равна моей собственной. Но ты знаешь,
монархам повинуются в их желаниях, и может быть опасно
противостоять им; поэтому, если следовать моему желанию, я должен отговорить
если вы не проявите покладистости, которой ожидает от вас император, это может
вызвать на вас его негодование и сделать несчастными меня и вас.
Таковы мои чувства; но прежде чем мы придем к какому-либо решению, давайте
посоветуемся с говорящей птицей и послушаем, что она скажет; она мудра и
обещала помочь нам во всех трудностях.

Принцесса послала за клеткой и после того, как рассказала
обстоятельства, в которых птица оказалась в присутствии её братьев, спросили её, что им делать в этой затруднительной ситуации.

 Птица ответила: [40] «Принцы, ваши братья, должны подчиниться воле императора и, в свою очередь, пригласить его в свой дом».

[Сноска 40: Понимать язык птиц было особенно важной задачей
хваленых арабов, которые утверждают, что многие из
их соотечественников были искусны в знании языка птиц.
птицы со времен царя Соломона. Их авторы рассказывают, что
У Балкис, царицы Савской, была птица по имени Худхуд, то есть,
чибис, который был её верным посланником у царя Соломона. Д’Эрбело рассказывает эту историю об Атеджадже, знаменитом арабском военачальнике: когда он и погонщик верблюдов разговаривали, над их головами пролетела птица, издавая при этом необычный звук, который услышал погонщик верблюдов, пристально посмотрел на Атеджаджа и спросил, кто он такой. Атеджадж не стал отвечать и захотел узнать причину этого вопроса. — Потому что, — ответил погонщик верблюдов, — эта птица заверила
меня, что сюда идёт группа людей и что вы —
Пока он говорил, прибыли слуги Атеджаджа. — _История поэзии Уортона_, т. II, стр. 182. Изд. 1840 г.]

 На следующее утро принцы снова встретились с императором, который подозвал их и спросил, пока они были ещё далеко, не забыли ли они поговорить со своей сестрой. Принц Бахман приблизился и ответил: «Сир, ваше
величество может распоряжаться нами по своему усмотрению. Мы готовы повиноваться вам, ибо
мы не только с лёгкостью получили согласие нашей сестры, но и она была недовольна тем, что мы проявили к ней такое почтение в этом вопросе
в чём заключался наш долг перед вашим величеством. Но если мы вас чем-то обидели, мы надеемся, что вы нас простите.

«Не беспокойтесь об этом, — ответил император. — Я не только не сержусь на вас за то, что вы сделали, но и очень одобряю ваше поведение и надеюсь, что вы будете так же почтительны и привязаны ко мне, если я хоть немного разделю вашу дружбу».

Принцы, поражённые добротой императора, не нашли ничего лучше, чем низко поклониться в знак
глубокого уважения, с которым они приняли его.

 Император приказал немедленно вернуться в его дворец.  Он
принцы ехали по обе стороны от него, и эта честь огорчила великого визиря, который был очень уязвлён тем, что их предпочли ему.

 Когда император въехал в свою столицу, взгляды людей, толпившихся на улицах, были прикованы к двум принцам, Бахману и Первизу, и они с нетерпением ждали, кто они такие, иностранцы или местные жители, и многие желали, чтобы император был благословлён двумя такими красивыми принцами.

[Иллюстрация: _Вскоре он нашёл золотую шкатулку размером примерно в квадратный фут,
которую он передал в руки принцессы. Стр. 147_]

Первое, что сделал император, прибыв во дворец, — это
провёл принцев в главные покои. С должным
разбором, как люди, сведущие в таких вопросах, они
похвалили красоту и симметричность комнат, а также богатство
мебели и украшений. Затем был подан роскошный обед, и император пригласил их за свой стол. Он был так доволен остроумием, рассудительностью и проницательностью двух принцев, что сказал: «Если бы это были мои собственные дети, я бы развил их таланты».
Благодаря надлежащему воспитанию они не могли быть более образованными или
более информированными.

Когда наступила ночь, два принца пали ниц к ногам императора и,
поблагодарив его за оказанные им милости, попросили разрешения удалиться,
которое император им даровал.

Прежде чем они покинули присутствие императора, принц Бахман сказал:
«Сир, можем ли мы осмелиться попросить вас оказать нам и нашей сестре честь и навестить нас в следующий раз, когда вы будете охотиться в этих краях? Наш дом недостоин вашего присутствия, но
«Иногда монархи снисходят до того, чтобы укрыться в коттедже».

 «Дети мои, — ответил император, — ваш дом не может быть иначе, как прекрасным и достойным своих хозяев. Я с удовольствием зайду и осмотрю его, и это удовольствие будет ещё больше, потому что моими хозяевами будете вы и ваша сестра, которая уже дорога мне из-за рассказов, которые вы мне рассказываете о её редких качествах. И я не буду откладывать это удовольствие дольше, чем до завтра». Рано утром я буду на том месте, где, как я никогда не забуду, впервые увидел тебя. Встреть меня, и вы будете моими проводниками.

Когда принцы Бахман и Первиз вернулись домой, они рассказали принцессе о том, какой радушный приём оказал им император, и сообщили, что на следующий день он зайдёт к ним в гости.

"Если это так, — ответила принцесса, — мы должны подумать о том, чтобы приготовить угощение, достойное его величества, и для этого, я думаю, нам следует посоветоваться с говорящей птицей; возможно, она подскажет нам, какие блюда больше всего нравятся императору."

Принцы одобрили её план, и после того, как они удалились, она
поговорила с птицей наедине.

«Птица, — сказала она, — завтра император приедет посмотреть наш дом,
и мы должны его развлечь. Скажи нам, что мы должны сделать, чтобы
угодить ему.»

«Добрая хозяйка, — ответила птица, — у вас отличные повара; пусть они
сделают всё, что в их силах. Но прежде всего пусть приготовят блюдо из фаршированных жемчугом огурцов, которое нужно подать императору в первую очередь, до всех остальных блюд.

 «Фаршированные жемчугом огурцы!» — воскликнула принцесса Пери-заде в
изумлении. «Ты, наверное, не понимаешь, о чём говоришь, птица. Это
неслыханное блюдо! Кроме того, всех жемчужин, что у меня есть, не хватит на
такое блюдо.

 «Хозяйка, — сказала птица, — делай, что я говорю, а что касается жемчуга, то завтра рано утром подойди к первому дереву справа от тебя в парке, покопай под ним, и ты найдёшь больше, чем тебе нужно».

Принцесса немедленно приказала садовнику быть готовым к её приходу
утром и на рассвете отвела его к дереву, о котором ей рассказала птица, и велела ему копать у его подножия. Когда садовник дошёл до определённой глубины, он почувствовал, что лопата упирается во что-то, и вскоре
он обнаружил золотую шкатулку размером примерно в квадратный фут, которую он передал принцессе. Поскольку она была застёгнута только аккуратными маленькими защёлками, она вскоре открыла её и обнаружила, что она полна жемчуга. Очень довольная тем, что нашла это сокровище, она закрыла шкатулку, взяла её под мышку и вернулась в дом, а садовник забросал землёй яму у подножия дерева, как и прежде.

Принцесса, вернувшись домой, встретила двух своих братьев и
рассказала им о том, как советовалась с птицей, и о полученном ответе
он велел ей приготовить блюдо из фаршированных
огурцов и сказал, где найти эту шкатулку. Принцы и принцесса,
хотя и не могли догадаться, почему птица велела им приготовить
такое блюдо, всё же согласились в точности следовать его совету.

Как только принцесса вошла в дом, она позвала главного повара и, дав ему указания по поводу угощения для императора, сказала: «Помимо всего этого, ты должен приготовить необычное блюдо для самого императора. Это блюдо должно быть
из огурцов, фаршированных этим жемчугом». И в то же время она
открыла шкатулку и показала ему жемчуг.

 Главный повар, который никогда не слышал о таком блюде, отпрянул и
не смог ничего ответить, но взял шкатулку и удалился.  После этого
принцесса приказала всем слугам привести в порядок всё, что
было в доме и в саду, чтобы принять императора.

На следующий день два принца отправились в назначенное место, и, как только
прибыл персидский император, началась погоня, которая продолжалась до тех пор, пока
жара не вынудила его остановиться. Принц Бахман остался
Чтобы проводить императора до их дома, принц Первиз поехал впереди, указывая путь, и, когда он увидел дом, пришпорил коня, чтобы сообщить принцессе Пери-заде, что император приближается. Но ей уже сообщили об этом слуги, которых она послала вперёд, и принц застал её готовой принять его.

Когда император въехал во двор и спешился у портика, принцесса подошла и бросилась к его ногам.

Император наклонился, чтобы поднять её, и, посмотрев на неё некоторое время,
увидев её красоту, сказал: «Братья достойны сестры, а она достойна их. Я не удивлён, что братья ничего не делают без согласия сестры, но, — добавил он, — я надеюсь лучше познакомиться с вами, моя дочь, после того, как осмотрю дом».

Принцесса провела императора по всем комнатам, кроме зала;
и после того, как он очень внимательно рассмотрел их и восхитился их разнообразием,
«Дочь моя, — сказал он принцессе, — ты называешь это загородным домом? Самые прекрасные и большие города вскоре опустеют, если
Все загородные дома были похожи на ваш. Я больше не удивляюсь тому, что вы так радуетесь ему и презираете город. Теперь позвольте мне посмотреть сад, который, я не сомневаюсь, не уступает дому.

Принцесса открыла дверь, ведущую в сад, и провела его к тому месту, где было посажено гармоничное дерево, и там император услышал концерт, не похожий ни на что, что он когда-либо слышал.
Остановившись, чтобы посмотреть, где музыканты, он не увидел никого ни вдалеке, ни вблизи, но всё равно отчётливо слышал музыку, которая восхищала его
чувства. "Дочь моя, - сказал он принцессе, - где те
музыканты, которых я слышу? Они под землей или невидимы в воздухе?"
Такие превосходные исполнители ничего не потеряют, если их увидят;
напротив, они понравятся еще больше ".

— Сир, — ответила принцесса, улыбаясь, — это не музыканты, а листья дерева, которое ваше величество видит перед собой, и они исполняют этот концерт. Если вы потрудитесь подойти немного ближе, то убедитесь в этом, потому что голоса станут отчётливее.

Император подошёл ближе и был так очарован прекрасной гармонией, что
что он никогда бы не уставал от его звучания.

"Дочь, — сказал он, — скажи мне, пожалуйста, это чудесное дерево
случайно нашлось в твоём саду, или его тебе подарили, или ты привезла его из какой-то далёкой страны? Должно быть, оно прибыло издалека, иначе, как бы я ни интересовался природными редкостями, я бы о нём слышал. Как ты его называешь?"

— Сир, — ответила принцесса, — у этого дерева нет другого названия, кроме как «поющее дерево».
Оно не является уроженцем этой страны. Его история
Это связано с жёлтой водой и говорящей птицей, которые пришли ко мне в одно и то же время и которых ваше величество сможет увидеть после того, как отдохнёте. И если вам будет угодно, я расскажу вам историю этих редкостей.

 «Дочь моя, — ответил император, — моя усталость так хорошо компенсируется чудесными вещами, которые вы мне показали, что я почти её не чувствую». Мне не терпится увидеть жёлтую воду и полюбоваться говорящей птицей.

Когда император подошёл к жёлтой воде, его взгляд был так
прикован к фонтану, что он не мог отвести его.
Наконец, обратившись к принцессе, он сказал: «Откуда эта удивительная вода? Где её источник? Каким искусством она издаёт такие высокие звуки, что ничто в мире не может с ней сравниться? Я заключаю, что она чужеземная, как и поющее дерево».

 «Сир, — ответила принцесса, — всё так, как предполагает ваше величество. И чтобы вы знали, что эта вода не связана ни с одним источником,
Должен сообщить вам, что чаша сделана из цельного камня, так что вода не может попасть в неё ни сбоку, ни снизу. Но что ваше величество найдёт самым удивительным, так это то, что вся эта вода поступает только из
один маленький кувшин, вылитый в этот бассейн, который благодаря присущим ему свойствам увеличился до размеров, которые вы видите, и образовал этот фонтан.

 «Что ж, — сказал император, уходя от фонтана, — на первый раз этого достаточно. Я обещаю себе, что буду часто приходить сюда и любоваться им.
 А теперь пойдёмте посмотрим на говорящую птицу».

Подходя к залу, император заметил, что на деревьях вокруг
поет невероятное количество птиц, наполняя воздух своими
песнями и трелями, и спросил, почему их так много, а на других
деревьях в саду их нет.

— Причина, сир, — ответила принцесса, — в том, что они со всех сторон слетаются, чтобы аккомпанировать песне говорящей птицы, которую ваше величество может увидеть в клетке в одном из окон зала, к которому мы приближаемся. И если вы прислушаетесь, то поймёте, что её пение слаще, чем у любой другой птицы, даже у соловья.

Император вошёл в зал, и, пока птица продолжала петь,
принцесса повысила голос и сказала: «Рабыня моя, вот император.
 Поприветствуй его».

В тот же миг птица перестала петь, и все остальные птицы замолчали
а еще там было написано: "Боже, храни императора. Да здравствует он долго!"

Поскольку угощение было подано на диване у окна, где стояла птица
, султан ответил, садясь на свое место: "Птица,
Я благодарю вас и вне себя от радости, что вижу в вас султана и короля птиц
".

Как только император увидел блюдо с огурцами,
поставленное перед ним, он решил, что они фаршированы наилучшим образом,
протянул руку и взял один, но, разрезав его, с удивлением обнаружил, что
он фарширован жемчугом.

"Что это за новинка?" — спросил он. "И с какой целью они были
«Огурцы, фаршированные таким образом жемчугом, ведь жемчуг нельзя есть!»

Он посмотрел на двух принцев и принцессу, чтобы спросить их, что это значит;
и птица, перебив его, сказала: «Неужели ваше величество так сильно удивляется огурцам, фаршированным жемчугом, которые вы видите своими глазами, и при этом так легко верите, что королева, ваша жена, была матерью собаки, кошки и куска дерева?»

«Я верил в это, — ответил император, — потому что няни
убедили меня в обратном».

 «Эти няни, сир, — ответила птица, — были двумя сёстрами королевы,
которые, завидуя её счастью, что ваше величество предпочло её им, чтобы удовлетворить свою зависть и отомстить, злоупотребили доверчивостью вашего величества. Если вы допросите их, они признаются в своём преступлении. Двое братьев и сестра, которых вы видите перед собой, — ваши собственные дети, которых они выдали и которых спас управляющий вашими садами, усыновивший и воспитавший их как своих собственных детей.

— Птица, — воскликнул император, — я верю в истину, которую ты открываешь
мне. То, что привлекло меня к ним, ясно говорило мне, что они должны быть
мои родные. Подойдите же, мои сыновья, подойдите, моя дочь, позвольте мне обнять вас
и подарить вам первые знаки отцовской любви и нежности.

 Тогда император встал, обнял двух принцев и принцессу,
смешав свои слёзы с их слезами, и сказал: «Этого недостаточно, дети мои. Вы должны обнять друг друга не как дети
смотрителя моих садов, которому я так многим обязан за то, что он сохранил вам жизнь, а как мои собственные дети, потомки царственных монархов Персии, чью славу, я уверен, вы сохраните.

После того, как два принца и принцесса с новым удовлетворением обнялись, император снова сел с ними за стол и поспешно доел свой обед. Закончив, он сказал: «Дети мои, вы видите во мне своего отца. Завтра я приведу вашу мать, королеву. Поэтому приготовьтесь принять её».

 После этого император сел на коня и поспешил обратно в столицу. Первое, что он сделал, как только сошёл с корабля и
вошёл в свой дворец, — приказал великому визирю схватить двух сестёр
королевы. Их забрали из домов по отдельности.
осуждённая и приговорённая, она была казнена в течение часа.

Тем временем император Хуну-шах в сопровождении всех придворных, которые были там в тот момент, подошёл пешком к двери большой мечети. Выведя царицу из строгой изоляции, в которой она томилась столько лет, и обняв её в том жалком состоянии, в котором она тогда находилась, он со слезами на глазах сказал ей:

«Я пришёл просить у вас прощения за несправедливость, которую я вам причинил, и
принести вам извинения, которые я должен. Я наказал ваших жестоких сестёр
который подверг меня отвратительному обману; и я надеюсь вскоре представить вам
двух совершенных принцев и прекрасную принцессу, наших детей. Приди
и верни себе прежнее звание со всеми почестями, которые тебе причитаются".

Все это было сделано и сказано перед огромными толпами людей, которые стекались сюда
со всех концов при первых известиях о том, что происходило, и немедленно
распространили радостную весть по городу.

На следующее утро рано утром император и императрица, сменившие траурные и унизительные
одежды на роскошные, отправились со всем своим двором
дом, построенный смотрителем садов, где император
представил принцев Бахмана и Первиза и принцессу Пери-заде
их восторженной матери.

"Вот, моя дорогая жена, — сказал он, — два принца, твоих сына,
и принцесса, твоя дочь; обними их с той же нежностью,
что и я, ведь они достойны и меня, и тебя."

По щекам всех текли слёзы, но особенно у королевы, которая была вне себя от радости, что у неё есть два таких принца-сына и такая принцесса-дочь, ради которых она
так долго терпела тяжелейшие невзгоды.

 Два принца и принцесса приготовили великолепный пир для
императора, императрицы и их двора. Как только пир закончился,
император вывел императрицу в сад и показал ей
гармоничное дерево и прекрасный жёлтый фонтан. Она уже видела и
слышала говорящую птицу в клетке, и император не скупился на
хвалу во время пира.

Когда больше ничто не могло задерживать императора, он сел на
лошадь и вместе с принцами Бахманом и Первизом по правую руку от себя
Королева и принцесса слева от него, впереди и позади всех придворных в соответствии с их рангом, вернулись в столицу. Толпы людей вышли им навстречу и с радостными возгласами
проводили их в город, где все взоры были прикованы не только к королеве, двум принцам и принцессе, но и к птице, которую принцесса несла перед собой в клетке, восхищаясь её нежными трелями, которые привлекали к ней других птиц, следовавших за ней с дерева на дерево в деревне и с крыши на крышу в городе.

Принцев Бахмана и Первиза, а также принцессу Пери-заде наконец-то с помпой доставили во дворец, и всю ту ночь не было слышно ничего, кроме музыки и веселья как во дворце, так и в самых отдалённых частях города, которые продолжались много дней и охватили всю Персидскую империю.




История Аладдина, или Чудесный светильник


В одном из больших и богатых городов Китая жил-был портной по имени Мустафа. Он был очень беден. Своим ежедневным трудом он едва мог прокормить себя и свою семью, состоявшую из жены и сына.

Его сын, которого звали Аладдин[41], был очень беспечным и ленивым
парнем. Он не слушался отца и матери, уходил из дома рано утром и
проводил весь день на улице, играя с такими же бездельниками, как и он.

[Примечание 41: Аладдин означает «благородство религии». — Лейн,
том. II, стр. 285.]

Когда он подрос и стал достаточно взрослым, чтобы учиться ремеслу, отец взял его в свою
мастерскую и научил пользоваться иглой; но все попытки отца приобщить его к работе были тщетны, потому что, как только он
повернулся спиной к тому, как мальчик ушел в тот день. Мустафа отчитал
его, но Аладдин был неисправим, и его отец, к его великому горю,
был вынужден оставить его бездельничать. Он был очень волнует
о нем известно, что он заболел и умер через несколько месяцев.

Аладдин, который теперь уже не сдерживался, боясь отца,
отдал себя целиком в своей пустой привычки, и никогда не было
на улицах от своих товарищей. По этому пути он шёл до пятнадцати лет, не уделяя внимания ничему полезному.
Он и не задумывался о том, что с ним будет. Однажды, когда он, по обычаю, играл на улице со своими злыми товарищами,
проходивший мимо незнакомец остановился, чтобы посмотреть на него.

 Этот незнакомец был колдуном, известным как африканский маг, так как он
всего два дня назад прибыл из Африки, своей родной страны.

Африканский волшебник, заметив в лице Аладдина что-то, что убедило его в том, что этот мальчик подходит для его замысла, спросил, как его зовут, и рассказал о его товарищах. Узнав всё, что хотел, он подошёл к Аладдину и отвёл его в сторону от товарищей.
сказал: "Дитя, разве твоего отца не звали портной Мустафа?"

"Да, сэр, - ответил мальчик, - но он давно умер".

При этих словах африканский волшебник обвил руками
шею Аладдина и несколько раз поцеловал его со слезами на глазах, говоря: "Я
твой дядя. Твой достойный отец был моим родным братом. Я узнал тебя с первого взгляда, ты так похож на него.

Затем он дал Аладдину горсть мелких монет и сказал: «Иди, сын мой, к своей матери. Передай ей от меня привет и скажи, что я навещу её завтра, чтобы посмотреть, где так долго жил мой добрый брат и где он окончил свои дни».

Аладдин подбежал к матери, радуясь деньгам, которые дал ему дядя.

"Мама, — спросил он, — у меня есть дядя?"

"Нет, дитя, — ответила мать, — у тебя нет дяди ни по отцовской, ни по моей линии."

«Я только что вернулся, — сказал Аладдин, — от человека, который говорит, что он мой дядя и брат моего отца. Он плакал и целовал меня, когда я сказал ему, что мой отец умер, и дал мне денег, передав тебе привет и пообещав приехать и навестить тебя, чтобы посмотреть дом, в котором жил и умер мой отец».

— Да, дитя, — ответила мать, — у твоего отца не было брата, и у тебя нет дяди.

На следующий день волшебник нашёл Аладдина, игравшего в другой части города, и, обняв его, как прежде, вложил ему в руку два золотых и сказал: «Отнеси это, дитя, своей матери. Скажи ей, что я приду к ней сегодня вечером, и попроси её приготовить нам что-нибудь на ужин. Но сначала покажи мне дом, где ты живёшь».

Аладдин показал африканскому магу дом и отнёс два золотых
монета своей матери, которая пошла и купила провизию, а
поскольку ей понадобилась разная посуда, она одолжила её у
соседей. Она весь день готовила ужин, а вечером
Ночью, когда всё было готово, она сказала сыну: «Может быть, чужеземец не знает, как найти наш дом. Пойди и приведи его, если встретишь».

Аладдин уже собирался уходить, когда волшебник постучал в дверь и вошёл, нагруженный вином и всевозможными фруктами, которые он принёс на десерт. Отдав то, что принёс, Аладдину, он поклонился своей матери и попросил её показать ему место, где его брат Мустафа обычно сидел на диване. Когда она показала ему это место, он упал на колени и несколько раз поцеловал его, восклицая:
Со слезами на глазах он сказал: «Мой бедный брат! Как я несчастен, что не успел обнять тебя в последний раз!»

Мать Аладдина хотела, чтобы он сел на то же место, но он отказался.

«Нет, — сказал он, — я этого не сделаю, но позвольте мне сесть напротив, чтобы, хотя я и не вижу хозяина столь дорогого мне дома, я мог хотя бы посмотреть на то место, где он обычно сидел».

Когда волшебник выбрал место и сел, он начал беседовать с матерью Аладдина.

«Моя добрая сестра, — сказал он, — не удивляйся, что ты никогда не была замужем.
Вы виделись со мной всё то время, что были замужем за моим братом Мустафой, светлая ему память. Я сорок лет отсутствовал в этой стране, которая является моей родиной, как и для моего покойного брата. За это время я побывал в Индии, Персии, Аравии и Сирии, а затем пересёк Африку, где поселился в Египте.
В конце концов, как это свойственно человеку, мне захотелось снова увидеть свою родную страну и обнять своего дорогого брата. И, обнаружив, что у меня достаточно сил для столь долгого путешествия, я предпринял необходимые
Я приготовился и отправился в путь. Ничто не огорчало меня так сильно, как известие о смерти моего брата. Но хвала Господу за всё! Для меня утешением стало то, что я нашёл своего брата в лице его сына, в котором есть его самые примечательные черты.

Африканский волшебник, заметив, что вдова плачет, вспоминая мужа, перевёл разговор на другую тему и, повернувшись к её сыну, спросил: «Чем ты занимаешься? Ты чем-нибудь торгуешь?»

Услышав этот вопрос, юноша опустил голову и смутился, когда его мать ответила: «Аладдин — бездельник. Его
Отец, пока был жив, изо всех сил старался научить его своему ремеслу, но
не смог добиться успеха; и после его смерти, несмотря на всё, что я могу ему сказать, он только и делает, что бездельничает на улицах, как вы его видели, не считаясь с тем, что он уже не ребёнок; и если вы не заставите его стыдиться этого, я отчаюсь, что он когда-нибудь добьётся чего-то хорошего.
Что касается меня, то я намерен в один из этих дней выставить его за дверь и позволить ему самому о себе заботиться.

После этих слов мать Аладдина расплакалась, а волшебник сказал: «Это нехорошо, племянник. Ты должен сам о себе позаботиться».
и зарабатывать на жизнь. Существует множество видов ремесел; возможно,
тебе не нравится ремесло твоего отца, и ты предпочёл бы другое; я
постараюсь тебе помочь. Если ты не хочешь учиться какому-либо ремеслу,
я возьму для тебя магазин, обставлю его всевозможными дорогими тканями и
полотном, и тогда на вырученные от продажи деньги ты сможешь закупать
свежие товары и жить достойно. «Скажи мне прямо, что ты думаешь о
моём предложении; ты всегда найдёшь меня готовым сдержать своё слово».

Этот план как раз подходил Аладдину, который ненавидел работу. Он сказал волшебнику, что
у него было больше склонности к этому делу, чем к какому-либо другому, и что
он был бы очень признателен ему за доброту. «Что ж, — сказал
африканский волшебник, — завтра я возьму тебя с собой, одену тебя
так же хорошо, как лучших торговцев в городе, а потом мы откроем
магазин, о котором я говорил».

Вдова, после того как он пообещал позаботиться о её сыне, больше не сомневалась, что волшебник — брат её мужа. Она поблагодарила его за добрые намерения и, призвав Аладдина быть достойным своего дяди, подала ужин, за которым они
Они поговорили о разных пустяках, а потом волшебник попрощался и ушёл.

На следующий день он пришёл снова, как и обещал, и повёл Аладдина к торговцу, который продавал готовую одежду для разных возрастов и сословий, а также разные дорогие ткани. Волшебник попросил Аладдина выбрать то, что ему нравится, и заплатил за это.

Когда Аладдин увидел, что он так хорошо одет, он поблагодарил своего дядю, который сказал ему: «Поскольку ты скоро станешь торговцем, тебе следует почаще бывать в этих лавках и знакомиться с ними».

Затем он показал ему самые большие и красивые мечети, отвёл его в
ханы, или постоялые дворы, где останавливались купцы и путешественники, а
потом во дворец султана, куда у него был свободный доступ, и, наконец, привёл
его в свой собственный хан, где, встретившись с несколькими купцами, с которыми он познакомился с тех пор, как приехал, угостил их, чтобы познакомить со своим мнимым племянником.

Это развлечение продолжалось до вечера, когда Аладдин уже собирался уходить.
дядя отпустил его домой. Волшебник не позволил ему уйти одному, а проводил до матери, которая, как только увидела его,
так хорошо одет, был в легком шоке от радости, и даровал тыс.
благословение мага.

Рано утром следующего дня волшебник снова позвал Аладдина и сказал, что
он возьмет его с собой, чтобы провести этот день за городом, а на следующий день он
купит лавку. Затем он вывел его через одни из городских ворот
к нескольким великолепным дворцам, каждому из которых принадлежал дом.
прекрасные сады, в которые мог войти любой. В каждом доме,
к которому он подходил, он спрашивал Аладдина, не кажется ли ему, что это хорошо; и юноша
был готов ответить, когда кто-нибудь появлялся, крича: «Вот он!»
— Это лучший дом, дядя, из всех, что мы когда-либо видели.

С помощью этого ухищрения хитрый волшебник завёл Аладдина вглубь страны, и, поскольку он собирался провести его дальше, чтобы осуществить свой замысел, притворившись уставшим, он воспользовался возможностью присесть в одном из садов на краю фонтана с чистой водой, которая вытекала из пасти бронзового льва в чашу.

«Пойдём, племянник, — сказал он, — ты, должно быть, устал так же, как и я. Давай отдохнём, и нам будет легче продолжить нашу прогулку».

Затем волшебник достал из-за пояса платок с пирожными и
Он угостил его фруктами и во время этой короткой трапезы убеждал племянника держаться подальше от дурной компании и искать общества мудрых и благоразумных людей, чтобы учиться у них. «Ибо, — сказал он, — скоро ты станешь взрослым, и тебе не помешает начать подражать их примеру».

Наевшись вдоволь, они встали и продолжили прогулку по садам, отделённым друг от друга лишь небольшими канавами, которые обозначали границы, не прерывая связи между ними; жители настолько доверяли друг другу.

Таким образом африканский волшебник незаметно вывел Аладдина за пределы
садов и повёл его через всю страну, пока они почти не добрались до
гор.

Наконец они оказались между двумя горами средней высоты и
одинакового размера, разделёнными узкой долиной, где волшебник намеревался
привести в исполнение план, который привёл его из Африки в Китай.

"Дальше мы не пойдём, — сказал он Аладдину. «Я покажу вам здесь кое-что необычное, и когда вы это увидите, то поблагодарите меня. Но пока я разжигаю огонь, соберите все сухие ветки, которые увидите, чтобы разжечь костёр».

Аладдин нашел так много сухих палочек, что вскоре собрал большую
кучу. Вскоре волшебник поджег их; и когда они запылали
он бросил туда немного благовоний, произнеся несколько магических слов,
которых Аладдин не понял.

Едва он это сделал, как земля разверзлась прямо перед волшебником
и обнажила камень с вделанным в него медным кольцом. Аладдин
был так напуган, что хотел убежать, но волшебник схватил его и так ударил по уху, что тот упал. Аладдин, дрожа, поднялся и со слезами на глазах сказал:
Волшебник: «Что я такого сделал, дядя, что ты так сурово со мной обращаешься?»

 «Я твой дядя, — ответил волшебник, — я заменяю тебе отца, и ты не должен ничего отвечать. Но, дитя, — добавил он, смягчившись, — не бойся, я не буду ничего от тебя требовать, но если ты будешь беспрекословно мне повиноваться, то получишь те блага, которые я тебе обещаю». Знайте же, что под этим камнем скрыто сокровище, которое должно стать вашим и сделает вас богаче любого монарха в мире. Никому, кроме вас, не позволено
чтобы поднять этот камень или войти в пещеру, ты должен беспрекословно выполнять всё, что я прикажу, потому что это очень важно и для тебя, и для меня.

Аладдин, поражённый всем, что он видел и слышал, забыл о прошлом и, поднявшись, сказал: «Ну что ж, дядя, что нам делать? Приказывай мне. Я готов повиноваться».

«Я очень рад, дитя», — сказал африканский волшебник, обнимая его.
«Возьмись за кольцо и подними этот камень».

«Конечно, дядя, — ответил Аладдин, — но я недостаточно силён. Ты должен
помочь мне».

«Тебе не нужна моя помощь, — ответил волшебник, — если я
— Помоги нам, и мы ничего не сможем сделать. Возьмись за кольцо и
подними его; ты увидишь, что оно легко поддастся. Аладдин сделал, как
велел ему волшебник, с лёгкостью поднял камень и положил его на
бок.

 Когда камень подняли, появилась лестница глубиной около трёх-четырёх футов, ведущая к двери.

«Спустись по этим ступеням, сын мой, — сказал африканский волшебник, — и открой эту дверь. Она приведёт тебя во дворец, разделённый на три больших зала. В каждом из них ты увидишь по четыре больших медных кувшина, наполненных золотом и серебром; но смотри, не трогай их».
с ними. Прежде чем войти в первый зал, обязательно подоткните подол
платья, оберните его вокруг себя, а затем пройдите через второй
зал в третий, не останавливаясь. Прежде всего, следите за тем, чтобы не
прикасаться к стенам даже одеждой, иначе вы мгновенно умрёте. В конце третьего зала вы найдёте дверь, которая
ведёт в сад с прекрасными деревьями, увешанными плодами. Идите
прямо через сад к террасе, где вы увидите нишу, а в ней — зажжённую лампу. Возьмите лампу и
потуши её. Когда ты выбросишь фитиль и выльешь
жидкость, положи её за пояс и принеси мне. Не бойся, что жидкость испортит
твою одежду, потому что это не масло, а лампа высохнет, как только ты её выбросишь.

После этих слов волшебник снял с пальца кольцо и надел его на палец Аладдина, сказав: «Это талисман от всякого зла, пока ты служишь мне. Поэтому иди смело, и мы оба будем богаты всю жизнь».

Аладдин спустился по лестнице и, открыв дверь, увидел трёх
Холлы были именно такими, как описывал их африканский волшебник. Он прошёл по ним со всей осторожностью, какую мог внушить страх смерти, пересёк сад, не останавливаясь, вынул лампу из ниши, выбросил фитиль и жидкость и, как и хотел волшебник, сунул её за пояс. Но когда он спускался с террасы, то, увидев, что она совершенно сухая, остановился в саду, чтобы посмотреть на деревья, которые были увешаны необычными плодами разных цветов.
Некоторые приносили плоды совершенно белого цвета, а некоторые были чистыми и прозрачными, как
Кристальные; одни бледно-красные, другие более тёмные; одни зелёные, другие синие и
фиолетовые, третьи жёлтые; короче говоря, плоды были всех цветов.
 Белые были жемчугом; прозрачные — бриллиантами; тёмно-красные — рубинами; более бледные — балас-рубинами[42]; зелёные — изумрудами;
синие — бирюзой; фиолетовые — аметистами; жёлтые — сапфирами.
Аладдин, не зная об их ценности, предпочёл бы инжир, или
виноград, или гранаты, но, поскольку он получил разрешение своего дяди, он
решил собрать понемногу каждого вида. Наполнив две новые
кошельки, которые дядя купил ему вместе с одеждой, он завернул в подол своего жилета и набил ими грудь до отказа.

[Примечание 42: рубины Баллас — это рубины самого яркого цвета.]

Аладдин, нагрузившись таким образом сокровищами, цены которым он не знал, с величайшей осторожностью вернулся через три зала и вскоре оказался у входа в пещеру, где его с величайшим нетерпением ждал африканский волшебник.

 Как только Аладдин увидел его, он воскликнул: «Прошу тебя, дядя, протяни мне руку, чтобы помочь мне выбраться».

— Сначала отдай мне лампу, — ответил волшебник, — тебе это
принесёт неприятности.

 — Конечно, дядя, — ответил Аладдин, — сейчас я не могу, но как только
поднимусь, сразу же отдам.

Африканский волшебник был полон решимости заполучить лампу, прежде чем помочь ему выбраться, а Аладдин, который так сильно отягощал себя плодами, что не мог дотянуться до лампы, отказался отдавать её, пока не выйдет из пещеры. Африканский волшебник, разгневанный этим упрямым отказом, впал в ярость, бросил немного благовоний в огонь и произнёс два волшебных слова, когда
Камень, закрывавший вход на лестницу, вернулся на своё место, а земля над ним легла так же, как и в момент прибытия волшебника и Аладдина.

 Это действие волшебника ясно показало Аладдину, что он был не его дядей, а тем, кто желал ему зла. На самом деле он узнал из своих магических книг секрет и ценность этой чудесной лампы, владелец которой стал бы богаче любого земного правителя, и поэтому отправился в Китай. Его искусство также подсказало ему, что он не может забрать лампу себе, а должен передать её
в качестве добровольного дара из рук другого человека. Поэтому он
нанял молодого Аладдина и надеялся, что, сочетая доброту и
власть, сможет заставить его подчиняться его слову и воле. Когда он
понял, что его попытка провалилась, он решил вернуться в Африку, но
избегал города, чтобы никто из тех, кто видел, как он уезжал вместе с
Аладдином, не стал расспрашивать о юноше.

Аладдин, внезапно оказавшись в темноте, закричал и позвал
своего дядю, чтобы сказать ему, что он готов отдать ему лампу. Но
напрасно, так как его крики не были услышаны.

Он спустился к подножию лестницы, намереваясь войти во дворец, но дверь, которая раньше открывалась с помощью чар, теперь закрылась тем же способом. Тогда он удвоил свои крики и слёзы, сел на ступеньки без всякой надежды когда-либо снова увидеть свет и в ожидании скорой смерти.

В этой великой беде он сказал: «Нет силы и власти, кроме как у
великого и могущественного Бога», — и, сложив руки для молитвы,
потер кольцо, которое волшебник надел ему на палец. Тотчас же появился джинн
Появился человек устрашающего вида и сказал: «Чего ты хочешь? Я
готов повиноваться тебе. Я служу тому, кто владеет кольцом на твоём пальце;
 я и другие рабы этого кольца».

В другое время Аладдин испугался бы при виде столь
необычной фигуры, но опасность, в которой он находился, заставила его
без колебаний ответить: «Кто бы ты ни был, выведи меня отсюда».
Не успел он произнести эти слова, как оказался на том самом месте, где волшебник оставил его в последний раз, и никаких следов пещеры или
прохода, ни следов на земле. Возблагодарив Бога за
оказавшись снова в этом мире, он проделал лучшую часть своего пути домой. Когда
он получил в течение своей матери дверь, радость от встречи с ней и слабость
хотите существования сделало его таким слабым, что он оставался в течение длительного времени
как мертвый. Как только он пришел в себя, он рассказал своей матери все, что
с ним случилось, и они оба были очень неистовы в своих
жалобах на жестокого волшебника.

Аладдин крепко спал до позднего утра следующего дня, когда первым делом
сказал матери, что хочет есть, и попросил её дать ему завтрак.

«Увы, дитя, — сказала она, — у меня нет ни кусочка хлеба, чтобы дать тебе; вчера ты съел всё, что было у меня в доме; но у меня есть немного хлопка, который я спряла; я пойду продам его и куплю хлеба и чего-нибудь на ужин».

 «Матушка, — ответил Аладдин, — прибереги свой хлопок на другой раз, а мне отдай лампу, которую я вчера принёс домой». Я пойду и продам её, и денег, которые я за неё получу, хватит и на завтрак, и на обед, и, может быть, на ужин тоже.

Мать Аладдина взяла лампу и сказала сыну: «Вот она, но
— Он очень грязный. Если бы он был немного чище, я думаю, он принёс бы что-нибудь ещё.

Она взяла немного мелкого песка и воды, чтобы почистить его. Но не успела она начать тереть его, как перед ней появился отвратительный джинн гигантских размеров и сказал громовым голосом: «Чего ты хочешь?» Я готов повиноваться тебе как твой раб и раб всех тех, у кого в руках эта лампа; я и другие рабы лампы.

Мать Аладдина, в ужасе увидев джинна, упала в обморок; когда
Аладдин, который уже видел такого призрака в пещере, схватил лампу
из рук своей матери и смело сказал джинну: «Я голоден.
 Принеси мне что-нибудь поесть».

Джинн тут же исчез и через мгновение вернулся с большим серебряным подносом, на котором стояли двенадцать накрытых блюд из того же металла, в которых были самые вкусные яства: шесть больших белых лепёшек на двух тарелках, два кубка вина и две серебряные чашки. Всё это он положил на ковёр и исчез, прежде чем мать Аладдина пришла в себя.

Аладдин принёс воды и брызнул ей в лицо, чтобы она очнулась.
приведите её в чувство. То ли это, то ли запах мяса подействовал на неё, но вскоре она пришла в себя.

"Мама, — сказал Аладдин, — не бойся. Вставай и ешь. Вот что
поднимет тебе настроение и в то же время утолит мой страшный
голод."

Его мать очень удивилась, увидев большой поднос, двенадцать блюд,
шесть караваев, два кубка и чашки, а также почувствовав приятный аромат,
исходивший от блюд.

"Дитя, — сказала она, — кому мы обязаны этим изобилием и щедростью?
Султан узнал о нашей бедности и сжалился над нами?"

— Неважно, мама, — сказал Аладдин. — Давай сядем и поедим, ведь ты нуждаешься в хорошем завтраке почти так же сильно, как и я. Когда мы поедим, я всё тебе расскажу.

 Итак, мать и сын сели и принялись за еду с большим аппетитом, ведь стол был так хорошо накрыт. Но всё это время мать Аладдина
не могла отвести глаз от подноса и посуды, которыми любовалась,
хотя и не могла понять, из серебра они или из какого-то другого
металла, и новизна привлекала её внимание больше, чем ценность.

Мать и сын сидели за завтраком до самого обеда, а потом
они подумали, что будет лучше, если они съедят всё сразу. Однако после этого они обнаружили, что у них должно было остаться достаточно на ужин и на два приёма пищи на следующий день.

 Когда мать Аладдина убрала и поставила на стол то, что осталось, она подошла и села рядом с сыном на диван, сказав: «Теперь я жду, что ты утолишь моё любопытство и расскажешь мне, что именно произошло между тобой и джинном, пока я была без сознания».Он с готовностью выполнил её просьбу.

Она была так же поражена рассказом сына, как и появлением джинна, и сказала ему: «Но, сынок, что нам делать?»
Что ты делаешь с джиннами? Я никогда не слышал, чтобы кто-то из моих знакомых видел
одного из них. Как этот мерзкий джинн обратился ко мне, а не к тебе,
которому он явился в пещере?

 «Мама, — ответил Аладдин, — джинн, которого ты видела, — не тот,
который явился мне. Если ты помнишь, тот, кого я впервые увидел, назвал себя рабом кольца на моём пальце; а тот, кого ты видела, назвал себя рабом лампы, которую ты держала в руке; но я думаю, ты его не слышала, потому что, как только он заговорил, ты упала в обморок.

 — Что! — воскликнула мать. — Значит, твоя лампа стала причиной этого
Проклятый джинн обращается ко мне, а не к тебе? Ах, сын мой, убери его с моих глаз и положи куда-нибудь. Я бы предпочёл, чтобы ты продал его, а не рисковал снова испугаться до смерти, прикоснувшись к нему; и если бы ты прислушался к моему совету, то расстался бы и с кольцом и не имел бы ничего общего с джиннами, которые, как сказал нам наш пророк, всего лишь дьяволы.

— С твоего позволения, матушка, — ответил Аладдин, — теперь я позабочусь о том, как
продать лампу, которая может быть так полезна и тебе, и мне. Этот лживый и злой волшебник не стал бы пускаться в столь долгое путешествие
чтобы заполучить эту чудесную лампу, если бы он не знал, что её ценность превышает ценность золота и серебра. И раз уж мы честно добыли её, давайте воспользуемся ею с выгодой, не устраивая никаких представлений и не вызывая зависть и ревность наших соседей. Однако, раз уж джинны так вас пугают, я уберу её с ваших глаз и положу туда, где смогу найти, когда она мне понадобится. Кольцо, с которым я не могу расстаться, потому что без него ты бы никогда больше меня не увидел. И хотя сейчас я жив, возможно, если бы его не было, я бы уже не был жив.
Итак, я надеюсь, что вы позволите мне оставить его себе и всегда носить на пальце.

Мать Аладдина ответила, что он может делать всё, что ему заблагорассудится; что касается её, то она не желает иметь ничего общего с джиннами и никогда больше не будет говорить о них.

К следующей ночи они съели всё, что принёс джинн, и на следующий день Аладдин, которому невыносима была мысль о голоде, спрятал одну из серебряных тарелок под жилетку и рано утром отправился продавать её. Обратившись к еврею, которого он встретил на улице, он отвёл его в сторону и, вытащив тарелку, спросил, не продаст ли он её.
он бы купил его.

Хитрый еврей взял блюдо, осмотрел его и, как только понял, что это хорошее серебро, спросил Аладдина, сколько оно стоит.

Аладдин, который никогда не имел дела с торговлей, сказал, что положится на его суждение и честь. Еврей был несколько озадачен такой прямотой и, сомневаясь, понимает ли Аладдин, что он предлагает продать, достал из кошелька золотой и отдал его Аладдину, хотя это была лишь шестидесятая часть стоимости посуды. Аладдин, взяв деньги, очень удивился.
Он так поспешно удалился, что еврей, недовольный своей
невероятной прибылью, пожалел, что не разгадал его
невежество, и собрался бежать за ним, чтобы попытаться
выменять у него золотой. Но мальчик бежал так быстро и
ушёл так далеко, что догнать его было невозможно.

Прежде чем Аладдин отправился домой, он зашёл в пекарню, купил несколько буханок
хлеба, разменял деньги и по возвращении отдал их матери, которая пошла и купила достаточно провизии, чтобы хватило на несколько дней
время. Так они и жили, пока Аладдин не продал двенадцать
посудин по одной, по мере необходимости, еврею за ту же цену;
 который после первого раза не осмелился предложить ему меньше,
опасаясь упустить такую выгодную сделку. Когда он продал последнюю тарелку, он
обратился к подносу, который весил в десять раз больше, чем тарелки,
и отнёс бы его своему старому покупателю, но тот был слишком
большим и громоздким, поэтому он был вынужден принести его
домой к матери, где после того, как еврей взвесил
поднос, он положил десять золотых монет, с которым Алладин был очень
доволен.

Когда все деньги были потрачены, Аладдин должен был снова прибегнуть к лампе.
Он взял его в руки, поискал то место, где его мать натерла его песком.
и тоже потер. Джинн немедленно появился
и спросил: "Что бы ты хотел? Я готов повиноваться тебе
как твой раб и раб всех тех, у кого в руках этот светильник
; Я и другие рабы светильника".

"Я голоден", - сказал Аладдин. "Принеси мне что-нибудь поесть".

Джинн исчез и вскоре вернулся с подносом, на котором стояло столько же накрытых блюд, сколько и раньше, поставил его на стол и исчез.

Как только Аладдин увидел, что их запасы снова закончились, он взял одно из блюд и отправился на поиски своего еврея-торговца. Но когда он проходил мимо лавки ювелира, тот, увидев его, окликнул его и сказал: «Друг мой, я полагаю, что ты хочешь что-то продать еврею, которого я часто вижу с тобой. Возможно, ты не знаешь, что он величайший мошенник даже среди евреев. Я дам тебе
полную стоимость того, что ты хочешь продать, или я направлю тебя к другим торговцам, которые не обманут тебя».

Это предложение побудило Аладдина достать из-под жилета свою тарелку и показать её ювелиру. С первого взгляда он понял, что она сделана из чистого серебра, и спросил, не продавал ли он такую же еврею. Когда Аладдин сказал ему, что продал ему двенадцать таких тарелок по
золотому за каждую, «Какой негодяй!» — воскликнул ювелир. «Но, —
добавил он, — сын мой, что было, то прошло. Я покажу тебе ценность
этой тарелки, сделанной из лучшего серебра, которое мы используем в наших
лавках, и позволю
Теперь ты видишь, как сильно тебя обманул этот еврей.

Ювелир взял весы, взвесил блюдо и заверил его, что за него дадут шестьдесят золотых, которые он
предложил выплатить немедленно.

 Аладдин поблагодарил его за честную сделку и больше никогда ни к кому не обращался.

Хотя у Аладдина и его матери в лампе было неисчерпаемое сокровище, и они могли получить всё, что пожелают, они жили так же скромно, как и раньше, и можно предположить, что денег, за которые Аладдин продал посуду и поднос, было достаточно, чтобы
какое-то время он поддерживал их.

 В это время Аладдин часто бывал в лавках главных торговцев, где они продавали золотые и серебряные ткани, льняные и шёлковые изделия и украшения, и, часто присоединяясь к их разговорам, приобрёл знания о мире и желание совершенствоваться. Благодаря своим связям среди ювелиров он узнал, что плоды, которые он собрал, когда взял лампу, были не цветным стеклом, а бесценными камнями, но он благоразумно никому об этом не рассказал, даже своей матери.

Однажды, когда Аладдин гулял по городу, он услышал приказ,
велевший людям закрыть свои лавки и дома и не выходить на улицу,
пока принцесса Буддир аль-Буддур, дочь султана, не вернётся из бани.


Это объявление пробудило в Аладдине страстное желание увидеть
лицо принцессы, и он решил удовлетворить его, спрятавшись за дверью
бани, чтобы не упустить её из виду.

Аладдин недолго прятался, прежде чем появилась принцесса.
Её сопровождала огромная толпа служанок, рабов и немых, которые шли
с каждой стороны и позади нее. Когда она подошла на расстояние трех-четырех шагов
от двери ванной, она сняла вуаль и дала Аладдину
возможность полностью рассмотреть ее лицо.

Принцесса была замечательной красавицей; глаза у нее были большие, живые и
искрящиеся; улыбка чарующая; нос безупречный; рот маленький;;
губы алые. Поэтому неудивительно, что Аладдин, который
никогда прежде не видел такого блеска чар, был ослеплен и
очарован.

После того, как принцесса прошла мимо и вошла в ванну, Аладдин
вышел из своего укрытия и пошел домой. Его мать заметила, что он
Он был более задумчивым и печальным, чем обычно, и она спросила, что с ним случилось и не болен ли он. Тогда он рассказал матери обо всём, что с ним произошло, и в заключение заявил: «Я люблю принцессу больше, чем могу выразить словами, и я решил, что попрошу её руки у султана».

Мать Аладдина с удивлением выслушала рассказ сына. Когда он заговорил о том, чтобы попросить руки принцессы, она громко рассмеялась.

«Увы! дитя, — сказала она, — о чём ты думаешь? Ты, должно быть, сошёл с ума, раз так говоришь».

«Уверяю тебя, мама, — ответил Аладдин, — я не сошёл с ума, я в своём уме».nses. Я предвидел, что вы упрекнете меня в безрассудстве и
расточительности; но я должен еще раз сказать вам, что я полон решимости
требовать в жены принцессу султана; и я не отчаиваюсь в
успехе. У меня есть рабы лампы и кольца, которые помогут мне, и
ты знаешь, насколько могущественна их помощь. И у меня есть ещё один секрет, о котором я хочу вам рассказать.
Эти кусочки стекла, которые я взял с деревьев в саду подземного дворца,
являются драгоценностями неоценимой ценности и подходят для величайших монархов. Все драгоценные камни, которые есть у ювелиров
В Багдаде нет ничего, что могло бы сравниться с моими по размеру или красоте, и я уверен, что их предложение обеспечит благосклонность султана. У вас есть большое фарфоровое блюдо, в которое они поместятся; принесите его, и давайте посмотрим, как они будут выглядеть, когда мы разложим их по цветам.

Мать Аладдина принесла фарфоровое блюдо. Затем он вынул драгоценности из двух кошельков, в которых хранил их, и разложил по порядку, как ему нравилось. Но яркость и блеск, которые они излучали днём, и разнообразие цветов так ослепляли, что
мать и сын были безмерно удивлены. Мать Аладдина, воодушевлённая видом этих роскошных драгоценностей и опасаясь, что её сын может совершить ещё большую расточительность, выполнила его просьбу и пообещала на следующее утро отправиться во дворец султана. Аладдин встал ещё до рассвета, разбудил свою мать и
настоял на том, чтобы она отправилась во дворец султана и добилась
приёма, если это возможно, до того, как великий визирь, другие
визири и высшие государственные чиновники займут свои места в
диване, где султан всегда присутствовал лично.

Мать Аладдина взяла фарфоровое блюдо, в которое накануне они положили драгоценности, завернула его в две красивые салфетки и отправилась во дворец султана. Когда она подошла к воротам, великий визирь, другие визири и самые знатные придворные только что вошли внутрь, но, несмотря на большую толпу, она пробралась в диван — просторный зал, вход в который был очень великолепен. Она встала прямо перед султаном, великим визирем и знатными вельможами, которые сидели на совете справа и слева от него
рука. Несколько дел были заслушаны в порядке их поступления,
обжалованы и решены до тех пор, пока диван не распустился, и
султан, встав, вернулся в свои покои в сопровождении великого
визиря; остальные визири и государственные министры удалились,
как и все те, чьи дела привели их сюда.

Мать Аладдина, увидев, что султан удалился, а все люди разошлись,
поняла, что в тот день он больше не сядет, и решила вернуться домой. По прибытии она сказала с большой простотой: «Сын, я
Я видел султана и совершенно уверен, что он тоже видел меня, потому что я стоял прямо перед ним; но он был так занят теми, кто окружал его со всех сторон, что я пожалел его и удивился его терпению. В конце концов, я думаю, он сильно устал, потому что внезапно поднялся и не стал слушать тех, кто хотел с ним поговорить, а ушёл, чему я был очень рад, потому что начал терять терпение и сильно устал от долгого ожидания. Но ничего страшного не случилось, я пойду завтра. Возможно, султан не будет так занят.

На следующее утро она отправилась во дворец султана с подарком,
приготовленным ещё накануне, но, придя туда, обнаружила, что ворота
дивана закрыты.[43] Она приходила ещё шесть раз в назначенные дни,
всегда оказывалась прямо перед султаном, но без особого успеха, как и в
первое утро.

[Примечание 43: сэр Пол Рико говорит, что диван не проводится
два дня подряд.]

Однако на шестой день, после того как диван был распущен, когда
султан вернулся в свои покои, он сказал своему великому визирю: «Я
Я уже некоторое время наблюдаю за одной женщиной, которая постоянно приходит
каждый день, когда я принимаю посетителей, с чем-то, завёрнутым в
салфетку; она всегда стоит с начала и до конца приёма и
располагается прямо передо мной. Если эта женщина придёт на
следующий приём, не забудьте позвать её, чтобы я мог услышать,
что она хочет сказать.

Великий визирь ответил, опустив руку, а затем подняв её
над головой, показывая, что готов потерять её, если потерпит неудачу.

На следующий день аудиенции, когда мать Аладдина пришла на диван,
Она, как обычно, встала перед султаном, и великий визирь
тотчас же позвал начальника стражи и, указав на неё, велел привести
её к султану. Старуха сразу же последовала за стражником и,
дойдя до султана, склонила голову до самой ковровой дорожки,
покрывавшей помост трона, и оставалась в таком положении, пока
он не велел ей подняться.

Не успела она сделать это, как он сказал ей: «Добрая женщина, я
видел, как ты много дней стояла от начала и до восхода
солнца. Что привело тебя сюда?»

При этих словах мать Аладдина пала ниц во второй раз, а поднявшись, сказала: «Владыка владык, я прошу тебя простить меня за дерзость моей просьбы и заверить меня в своём прощении».

 «Что ж, — ответил султан, — я прощу тебя, что бы это ни было, и тебе ничего не будет за это. Говори смело».

Когда мать Аладдина, опасаясь гнева султана, приняла все эти меры предосторожности, она честно рассказала ему о поручении, с которым её отправил сын, и о том, что привело к его столь дерзкой просьбе, несмотря на все её возражения.

Султан выслушал эту речь, не выказав ни малейшего
гнева. Но прежде чем ответить ей, он спросил, что она принесла, завёрнутое в салфетку. Она взяла фарфоровое блюдо, которое поставила у подножия трона, развязала его и подала султану.

  Султан был поражён и удивлён, когда увидел, что в блюде лежит столько больших, красивых и ценных драгоценностей. Некоторое время он пребывал в восхищении. Наконец, придя в себя, он принял подарок из рук матери Аладдина и сказал: «Как богато, как красиво!»

После того как он полюбовался и потрогал все драгоценности одну за другой, он
повернулся к своему великому визирю и, показав ему блюдо, сказал: «Взгляни,
подивись, удивись! И признайся, что твои глаза никогда прежде не видели таких
богатых и прекрасных драгоценностей».

Визирь был очарован.

"Ну что, — продолжил султан, — что ты скажешь на такое
подношение? Разве оно не достойно моей дочери-принцессы? И разве я не должен отдать её тому, кто ценит её так высоко?

 «Я не могу не признать, — ответил великий визирь, — что подарок достоин принцессы, но я прошу ваше величество дать мне три
пройдёт несколько месяцев, прежде чем вы примете окончательное решение. Я надеюсь, что к тому времени мой сын, к которому вы благосклонны, сможет сделать более достойный подарок, чем этот Аладдин, который совершенно незнаком вашему величеству.

Султан удовлетворил его просьбу и сказал старухе: «Добрая женщина, иди домой и скажи своему сыну, что я согласен на сделанное тобой предложение, но я не могу жениться на принцессе, моей дочери, в течение трёх месяцев». По истечении этого времени приходи снова.

Мать Аладдина вернулась домой гораздо более довольная, чем прежде
Она ожидала этого и с большой радостью сообщила сыну о снисходительном ответе, который получила из уст самого султана, и о том, что через три месяца она снова должна прийти на диван.

 Услышав эту новость, Аладдин подумал, что он самый счастливый из всех людей, и поблагодарил мать за то, что она так усердно занималась этим делом, успех которого был так важен для его спокойствия, что он считал каждый день, каждую неделю и даже каждый час. Когда прошло два месяца из трёх, его мать однажды вечером, не найдя в доме масла, вышла купить его и увидела всеобщее ликование —
Дома были украшены листвой, шёлком и коврами, и каждый старался
проявить свою радость по мере сил. Улицы были заполнены
чиновниками в парадных одеждах, верхом на богато украшенных
лошадях, за каждым из которых следовало множество слуг. Мать
Аладдина спросила торговца маслом, что означает вся эта подготовка
к публичному празднеству.

«Откуда ты, добрая женщина, — сказал он, — если не знаешь, что сын великого визиря сегодня женится на принцессе Буддир аль-Буддур, дочери султана? Она скоро вернётся из бани».
и эти офицеры, которых ты видишь, будут сопровождать кавалькаду во дворец, где состоится торжественная церемония.

Услышав эту новость, мать Аладдина очень быстро побежала домой.

"Дитя, — воскликнула она, — ты пропал! Все обещания султана ни к чему не приведут. Этой ночью сын великого визиря женится на принцессе Буддир аль-Буддур.

Услышав это, Аладдин был поражён. Он вспомнил о лампе и джинне, который обещал повиноваться ему, и, не тратя слов впустую на султана, визиря или его сына,
Аладдин решил, что если возможно, то он не допустит этого брака.

Когда Аладдин вошёл в свою комнату, он взял лампу и стал тереть её в том же месте, что и раньше.
Тут же появился джинн и сказал ему: «Чего ты хочешь? Я готов служить тебе, как твой раб. Я и другие рабы лампы».

«Послушай меня», — сказал Аладдин. «До сих пор ты мне подчинялся, но теперь я собираюсь поручить тебе более трудную задачу. Дочь султана, которая была обещана мне в жёны, сегодня ночью вышла замуж за сына великого визиря. Приведи их обоих ко мне, как только они удалятся в свои покои».

«Хозяин, — ответил джинн, — я повинуюсь тебе».

Аладдин поужинал с матерью, как они обычно делали, а затем отправился в свои покои и сел ждать возвращения джинна, согласно его приказу.

Тем временем во дворце султана с большим размахом проходили празднества в честь свадьбы принцессы. Церемонии наконец завершились, и принцесса с сыном визиря удалились в приготовленную для них спальню. Не успели они войти в неё и отпустить своих слуг, как
Джинн, верный раб лампы, к великому изумлению и
тревоге жениха и невесты, поднял кровать и с помощью невидимого
для них средства мгновенно перенёс её в комнату Аладдина, где и
опустил.

"Унеси жениха, — сказал Аладдин джинну, — и держи его в
плену до завтрашнего рассвета, а потом вернись с ним сюда."
Аладдин, оставшись наедине с принцессой, попытался успокоить
её и рассказал о предательстве, которое совершил по отношению к нему
её отец-султан. Затем он лёг рядом с ней, положив
между ними был обнажённый ятаган, чтобы показать, что он намерен обеспечить её безопасность и относиться к ней с величайшим уважением. На рассвете в назначенный час явился джинн и привёл жениха, которого он оставил неподвижным и зачарованным у дверей комнаты Аладдина на всю ночь.
По приказу Аладдина невидимая сила перенесла диван с невестой и женихом
на нём во дворец султана.

В тот момент, когда джинн поставил диван с невестой
и жених в своей комнате, султан подошёл к двери, чтобы
пожелать своей дочери всего наилучшего. Сын великого визиря, который
чуть не умер от холода, простояв всю ночь в одном тонком нижнем
белье, едва заслышав стук в дверь, вскочил с постели и побежал в
гардеробную, где накануне вечером раздевался.

Султан, открыв дверь, подошёл к кровати и поцеловал
принцессу в лоб, но был крайне удивлён, увидев, что она
выглядит такой печальной. Она лишь бросила на него печальный взгляд, полный
от великого горя. Он заподозрил, что в этом молчании было что-то необычное
и вслед за этим немедленно отправился в апартаменты султанши
, рассказал ей, в каком состоянии он нашел принцессу и как она
приняла его.

"Сир", - сказал sultaness, "пойду и посмотрю на нее. Она не будет
прими меня таким же образом".

Принцесса встретила свою мать со вздохами, слезами и признаками
глубокого уныния. Наконец, когда та потребовала, чтобы она
рассказала ей всё, что у неё на уме, она подробно описала
султанше всё, что произошло с ней за ночь, и та
она велела ей хранить молчание и быть осмотрительной, так как никто не поверит в столь странную историю. Сын великого визиря,
обрадованный честью стать зятем султана, хранил молчание, и события той ночи не омрачили празднества на следующий день, когда продолжалось празднование королевской свадьбы.

Когда наступила ночь, жениха и невесту снова проводили в их
комнату с теми же церемониями, что и накануне вечером. Аладдин,
зная, что так и будет, уже отдал распоряжения
джинн из лампы; и не успели они остаться одни, как их кровать была убрана тем же таинственным образом, что и накануне вечером; и, проведя ночь в том же неприятном положении, они утром были доставлены во дворец султана. Едва они расположились в своих покоях, как султан пришёл, чтобы сделать комплимент своей дочери. Принцесса больше не могла скрывать от
него то жестокое обращение, которому она подверглась, и рассказала ему обо всём,
что произошло, как уже рассказала своей матери.

Услышав эти странные вести, султан посоветовался с великим визирем и, узнав от него, что его сын подвергся ещё более жестокому обращению со стороны невидимого существа, решил объявить брак расторгнутым, а все празднества, которые должны были длиться ещё несколько дней, отменить и прекратить.

 Эта внезапная перемена в настроении султана породила различные домыслы и слухи. Никто, кроме Аладдина, не знал этой тайны, и он хранил её в строжайшем секрете. Ни султан, ни великий визирь, забывшие об Аладдине и его просьбе, не имели ни малейшего
думал, что он как-то причастен к странным приключениям, которые случились с
невестой и женихом.

 В тот самый день, когда истекали три месяца, отведённые султаном на
исполнение обещания, мать Аладдина снова пришла во дворец и встала на
том же месте в зале. Султан снова узнал её и приказал своему визирю
привести её к нему.

Простершись ниц, она ответила султану: «Сир, я пришла в конце третьего месяца, чтобы попросить вас
выполнить обещание, которое вы дали моему сыну».

Султан не придал особого значения просьбе матери Аладдина и не стал больше об этом говорить. Поэтому он посоветовался со своим визирем, который предложил султану выдвинуть такие условия для брака, которые никто из простолюдинов, подобных Аладдину, не смог бы выполнить. В соответствии с этим предложением визиря султан ответил матери Аладдина: «Добрая женщина, султаны действительно должны держать своё слово, и я готов сдержать своё, сделав твоего сына счастливым в браке».
с принцессой, моей дочерью. Но поскольку я не могу жениться на ней без дополнительных доказательств того, что ваш сын сможет содержать её в королевском статусе, вы можете передать ему, что я выполню своё обещание, как только он пришлёт мне сорок подносов из чистого золота, наполненных драгоценностями того же рода, что вы уже подарили мне, в сопровождении такого же количества чёрных рабов, которых будут вести столько же молодых и красивых белых рабов, одетых в великолепные наряды. На этих условиях я готова отдать ему свою дочь-принцессу.
Поэтому, добрая женщина, иди и скажи
— Так и передай ему, и я подожду, пока ты принесёшь мне его ответ.

Мать Аладдина во второй раз склонилась перед троном султана и удалилась. По дороге домой она смеялась про себя над глупым воображением своего сына. «Где, — сказала она, — он возьмёт столько больших золотых подносов и столько драгоценных камней, чтобы заполнить их?» Это совершенно не в его власти, и я думаю, что на этот раз он не будет доволен моим посольством.

Вернувшись домой, полная этих мыслей, она рассказала Аладдину обо всех обстоятельствах своего разговора с султаном и об условиях, на которых
что он дал согласие на брак. "Султан ожидает ваш ответ
немедленно", - сказала она, а затем добавила, смеясь: "Я верю, что он может
ждать достаточно долго!"

"Не так долго, мама, как ты думаешь", - ответил Аладдин. "Это требование
сущий пустяк, и оно не станет препятствием для моего брака с
принцессой. Я немедленно подготовлюсь к тому, чтобы удовлетворить его просьбу.

Аладдин вернулся в свои покои и вызвал джинна из лампы,
чтобы тот немедленно приготовил и преподнёс подарок до того, как султан закончит утреннюю аудиенцию, согласно условиям
в которой это было предписано. Джинн поклялся в верности
владельцу лампы и исчез. Через очень короткое время напротив дома, в котором жил Аладдин, появился
караван из сорока чёрных рабов, возглавляемый таким же количеством белых рабов. Каждый чёрный раб нёс на голове
золотой таз, полный жемчуга, бриллиантов, рубинов и изумрудов.

Тогда Аладдин обратился к своей матери: «Мадам, прошу вас, не теряйте времени.
Пока султан и диван не встали, я бы хотел, чтобы вы вернулись во дворец
с этим подарком в качестве приданого, которое требуется для принцессы, чтобы он мог
судите по моему усердию и точности, с какими я стремлюсь заслужить честь этого союза.

Как только эта великолепная процессия во главе с матерью Аладдина вышла из дома Аладдина, весь город заполнили толпы людей, желавших увидеть столь грандиозное зрелище. Изящная осанка, элегантная фигура и удивительное сходство каждого раба;
Они идут строевым шагом на равном расстоянии друг от друга, сверкая
украшенными драгоценными камнями поясами и драгоценными гребнями
Камни в их тюрбанах вызывали величайшее восхищение у
зрителей. Поскольку им нужно было пройти несколько улиц до дворца,
весь путь был запружен толпами зевак.
 Во дворце султана никогда не видели ничего столь прекрасного и
великолепного, и самые роскошные одежды эмиров его двора не шли ни в какое сравнение с дорогими нарядами этих рабов, которых они считали королями.

Поскольку султан, которому сообщили об их приближении, приказал
впустить их, они не встретили никаких препятствий и вошли
в диван в обычном порядке, одна часть поворачивалась направо, а другая — налево. После того как все вошли и выстроились полукругом перед троном султана, чёрные рабы положили золотые подносы на ковёр, пали ниц, коснувшись ковра лбами, и в то же время белые рабы сделали то же самое. Когда они поднялись, чёрные рабы накрыли подносы, а затем все встали, скрестив руки на груди.

Тем временем мать Аладдина подошла к подножию трона.
и, преклонив колени, сказала султану: «Сир, мой сын знает, что этот подарок не достоин внимания принцессы Буддир аль-Буддур; но он всё же надеется, что ваше величество примете его и сделаете так, чтобы он понравился принцессе, тем более что он постарался выполнить условия, которые вы изволили выдвинуть».

Султан, потрясённый видом такого поистине королевского великолепия, без колебаний ответил на слова матери Аладдина: «Иди и скажи своему сыну, что я жду его с распростёртыми объятиями».
и чем скорее он поспешит сюда и примет принцессу, мою дочь, из моих рук, тем больше удовольствия он мне доставит.

Как только мать Аладдина удалилась, султан завершил аудиенцию. Встав со своего трона, он приказал служанкам принцессы отнести подносы в покои их госпожи, куда он сам отправился, чтобы осмотреть их вместе с ней. Во дворец привели сорок рабов, и
султан, рассказав принцессе об их великолепных нарядах, приказал
Их должны были привести в её покои, чтобы она могла убедиться, что он не преувеличил в своём рассказе о них.

Тем временем мать Аладдина вернулась домой и по её виду и
выражению лица было понятно, что она принесла сыну хорошие новости. «Сын мой, — сказала она, — ты можешь радоваться, что достиг вершины своих желаний.
Султан объявил, что ты женишься на принцессе Буддир аль
Баддур. Он с нетерпением ждёт тебя.

Аладдин, воодушевлённый этой новостью, почти ничего не ответил матери,
а удалился в свою комнату. Там он потер лампу, и послушная
появился джинн.

"Джинн, — сказал Аладдин, — немедленно перенеси меня в баню и дай мне
самое богатое и роскошное одеяние, которое когда-либо носил монарх."

Едва он успел произнести эти слова, как джинн сделал его, а также себя невидимым и перенёс его в хаммам[44]
из лучшего мрамора всевозможных цветов; там его раздели,
не показывая, кто это сделал, в великолепном и просторном зале. Затем его
хорошо растерли и вымыли различными ароматизированными водами. После того как он
пережил несколько степеней нагрева, он вышел совсем другим человеком
человек из того, кем он был раньше. Кожа у него была чистая, как у ребенка,
тело легкое и свободное; и когда он вернулся в зал, он
обнаружил вместо своей бедной одежды мантию, великолепие которой
это его удивило. Джинн помог ему одеться, и, когда он
сделали, отвезли обратно в свою камеру, где он спросил его, если
он имел какие-то другие команды.

[Сноска 44: турецкое слово для бани.]

«Да, — ответил Аладдин, — приведите мне скакуна, который превосходит красотой и статью
лучшего из султанских коней, с седлом, уздечкой,
и другие капоры, соответствующие его ценности. Приведите также двадцать рабов, так же богато одетых, как те, кто нёс подарок султану, чтобы они шли рядом со мной и следовали за мной, и ещё двадцать, чтобы они шли впереди меня в два ряда. Кроме того, приведите для моей матери шесть рабынь, так же богато одетых, как любая из принцесс Буддир аль-Буддур, и чтобы каждая несла по одному платью, подходящему для любой султанши. Я
хочу также десять тысяч золотых монет в десяти кошельках; иди и поторопись.

Как только Аладдин отдал эти приказы, джинн исчез, но
Вскоре они вернулись с лошадью, сорока рабами, десять из которых
несли по кошельку с десятью тысячами золотых, и шестью рабынями,
каждая из которых несла на голове по платью для
матери Аладдина, завёрнутому в кусок серебряной ткани, и
представили их всех Аладдину.

Он представил шести рабыням свою мать, сказав ей, что они
её рабыни и что платья, которые они принесли, предназначены для неё. Из
десяти кошельков Аладдин взял четыре и отдал их матери, сказав, что они
предназначены для её нужд; остальные шесть он оставил себе
в руках рабов, которые принесли их, с приказом раздать их горстями людям, идущим во дворец султана.
 Шестерым рабам, которые несли кошельки, он приказал идти перед ним, по трое справа и слева.

Когда Аладдин таким образом подготовился к своему первому свиданию с
султаном, он отпустил джинна и, немедленно вскочив на своего
скакуна, отправился в путь. И хотя он никогда раньше не ездил верхом,
он держался в седле так, что позавидовал бы самый опытный наездник.
Бесчисленное множество людей, мимо которых он проходил, оглашали воздух радостными возгласами, особенно каждый раз, когда шестеро рабов, несших кошельки, бросали горсти золота в толпу.

 Когда Аладдин прибыл во дворец, султан с удивлением обнаружил, что он одет богаче и роскошнее, чем когда-либо был сам, и был впечатлён его красотой и достоинством, которые так отличались от того, что он ожидал увидеть в сыне столь скромного человека, как
Мать Аладдина. Он обнял его со всей возможной радостью,
и когда он хотел было пасть к его ногам, тот взял его за руку и
посадил рядом со своим троном. Вскоре после этого он повёл его под звуки
труб, гобоев и всевозможной музыки на великолепное
зрелище, на котором султан и Аладдин ели отдельно, а
великие вельможи, согласно своему рангу и достоинству, сидели
за разными столами.

После пира султан послал за главным кади и приказал ему
составить брачный контракт между принцессой Буддир аль
Буддур и Аладдином. Когда контракт был составлен, султан
Аладдин спросил, останется ли он во дворце и завершит ли церемонию бракосочетания в тот же день.

 «Сир, — сказал Аладдин, — хотя мне не терпится воспользоваться честью, оказанной мне вашим величеством, я прошу вас позволить мне сначала построить дворец, достойный принцессы, вашей дочери.  Я прошу вас выделить мне достаточно земли рядом с вашим дворцом, и я завершу строительство как можно скорее. »

Султан удовлетворил просьбу Аладдина и снова обнял его. После этого он
удалился с такой же вежливостью, как если бы вырос и всегда жил при дворе.

Аладдин вернулся домой в том порядке, в каком пришел, под
одобрительные возгласы людей, которые желали ему всяческого счастья и
процветания. Как только он спешился, он удалился в свою комнату,
взял лампу и, как обычно, вызвал джинна, который заявил о своей
преданности.

"Джинн, - сказал Аладдин, - построй мне дворец, достойный принять принцессу"
Будд аль Буддур. Пусть его материалы будут не чем иным, как
порфиром, яшмой, агатом, лазуритом и лучшим мрамором. Пусть его
стены будут из массивных золотых и серебряных кирпичей, уложенных в шахматном порядке. Пусть каждый
Передняя часть должна содержать шесть окон, и пусть их решётки (кроме одной, которая должна остаться незавершённой) будут украшены бриллиантами, рубинами и изумрудами, так что они превзойдут всё, что когда-либо видели в мире. Перед дворцом должны быть внутренний и внешний дворы, а также просторный сад; но прежде всего обеспечьте надёжное хранилище и наполните его золотом и серебром. Пусть там будут также
кухни и склады, конюшни, полные лучших лошадей, с
конюхами и грумами, охотничьи экипажи, офицеры,
слуг и рабов, как мужчин, так и женщин, чтобы составить свиту для принцессы и меня. Иди и исполни мои желания.

Когда Аладдин отдал эти приказы джинну, солнце уже садилось. На следующее утро, на рассвете, джинн явился и, получив согласие Аладдина, мгновенно перенёс его во дворец, который он построил. Джинн провёл его по всем комнатам, где он
увидел офицеров и рабов, одетых в соответствии с их рангом и
должностями, на которые они были назначены. Затем джинн показал ему
сокровищницу, которую открыл казначей, и Аладдин увидел там
Повсюду в комнате стояли вазы разных размеров, доверху наполненные деньгами. Затем джинн привёл его в конюшни, где
были одни из лучших лошадей в мире, а конюхи занимались их
осмотром; оттуда они пошли в кладовые, которые были заполнены
всем необходимым как для еды, так и для украшения.

Когда Аладдин осмотрел каждую часть дворца,
особенно зал с двадцатью четырьмя окнами, и обнаружил, что
всё это намного превосходит его самые смелые ожидания, он сказал: «Джинн, есть одна
нужна вещь, по которой принцесса могла бы пройти от дворца
султана до моего. Немедленно расстелите один ". Джинн
исчез, и Аладдин увидел, как то, чего он желал, исполнилось в одно мгновение.
Затем джинн вернулся и отнес его в его собственный дом.

Когда слуги султана пришли открывать ворота, они с удивлением обнаружили, что на месте пустого сада стоит великолепный дворец, а от дворца султана к нему ведёт роскошный ковёр. Они рассказали об этом великому визирю, который сообщил султану.

«Должно быть, это дворец Аладдина, — воскликнул султан, — который я разрешил ему построить для моей дочери. Он хотел удивить нас, и давайте посмотрим, какие чудеса можно сотворить всего за одну ночь».

 Аладдин, которого джинн перенёс в его собственный дом, попросил свою мать пойти к принцессе Буддир аль-Буддур и сказать ей, что дворец будет готов к её приёму вечером. Она отправилась в путь в сопровождении своих рабынь в том же порядке, что и накануне. Вскоре после её прибытия в покои принцессы султан
Он вошёл и с удивлением обнаружил, что она, которую он знал только как просительницу на его диване в скромном наряде, одета богаче и роскошнее, чем его собственная дочь. Это заставило его лучше относиться к Аладдину, который так заботился о своей матери и делился с ней своим богатством и почестями.

Вскоре после её отъезда Аладдин, оседлав своего коня и в сопровождении
великолепной свиты, навсегда покинул отчий дом
и отправился во дворец с той же пышностью, что и накануне.
 Он не забыл взять с собой чудесную лампу, к которой
обязан был всей своей удаче и не носить кольцо, которое было подарено ему в качестве
талисмана.

Развлекали султана Аладдина с большим великолепием, и в
ночь, о заключении бракосочетания, княгиня приняла
оставьте султана ее отец. Процессию возглавляли музыкальные оркестры,
за ними следовала сотня государственных билетеров и такое же количество чернокожих.
немые, в две шеренги, со своими офицерами во главе. Четыреста юных пажей султана несли факелы с каждой стороны, которые,
вместе с огнями во дворцах султана и Аладдина,
Стало светло, как днём. В таком порядке принцесса, которую несли в паланкине, а также мать Аладдина, которую несли в роскошном паланкине и сопровождали её рабыни, проследовали по ковру, расстеленному от дворца султана до дворца Аладдина.

По прибытии Аладдин был готов встретить её у входа и
ввёл в большой зал, освещённый бесчисленным количеством восковых
свечей, где был накрыт роскошный пир. Блюда были из массивного
золота и содержали самые изысканные яства. Вазы, чаши и
Кубки тоже были золотыми и искусно сделанными, и все остальные украшения и убранство зала соответствовали этому великолепию. Принцесса, поражённая таким богатством, собранным в одном месте, сказала Аладдину: «Я думала, принц, что ничто в мире не может сравниться с дворцом моего отца-султана, но одного взгляда на этот зал достаточно, чтобы понять, что я ошибалась».

Когда ужин закончился, вошла группа танцовщиц[45], которые исполняли
танцы по обычаям страны,
В то же время они распевали стихи в честь жениха и невесты.
Около полуночи мать Аладдина проводила невесту в брачную
комнату, а вскоре после этого он отправился спать.

[Примечание 45: это были «девушки-танцовщицы», которые и по сей день прислуживают
при всех восточных дворах.]

На следующее утро слуги Аладдина явились, чтобы одеть его, и принесли ему другой халат, такой же богатый и роскошный, как и тот, что был на нём накануне. Затем он приказал оседлать одну из лошадей, сел на неё и поехал в сопровождении большого отряда рабов
в султанский дворец, чтобы попросить его отобедать во дворце принцессы в
присутствии его великого визиря и всех придворных. Султан с радостью согласился, немедленно встал и в сопровождении главных придворных и всех знатных вельмож своего двора отправился вместе с Аладдином.

Чем ближе султан подходил к дворцу Аладдина, тем больше он восхищался его красотой. Но когда он вошёл внутрь, когда он оказался в зале и увидел окна, украшенные бриллиантами, рубинами, изумрудами,
Увидев все эти большие безупречные камни, он был крайне удивлён и сказал своему зятю: «Этот дворец — одно из чудес света, ибо где ещё в мире можно найти стены, построенные из массивного золота и серебра, а также бриллианты, рубины и изумруды, украшающие окна? Но больше всего меня удивляет то, что в этом великолепном зале одно из окон осталось незавершённым».

— Сир, — ответил Аладдин, — это было сделано намеренно, поскольку я хотел, чтобы
вы получили славу за завершение этого зала.

«Я с благодарностью принимаю ваше предложение, — сказал султан, — и немедленно отдам соответствующие распоряжения».

После того как султан закончил это великолепное представление, устроенное для него и его двора Аладдином, ему доложили, что прибыли ювелиры и золотых дел мастера. Тогда он вернулся в зал и показал им незаконченное окно.

«Я послал за вами, — сказал он, — чтобы вы сделали это окно таким же совершенным, как и остальные. Внимательно осмотрите их и работайте как можно быстрее».

Ювелиры и золотых дел мастера осмотрели двадцать три окна.
Они внимательно выслушали его и, посовещавшись между собой, чтобы решить, что каждый из них может предоставить, вернулись и предстали перед султаном. Главный ювелир, взявший на себя ответственность за остальных, сказал: «Сир, мы все готовы приложить все усилия и старания, чтобы подчиниться вам, но мы не можем предоставить достаточно драгоценностей для столь грандиозной работы».

 «У меня их больше, чем нужно», — сказал султан. «Приходи в мой дворец,
и ты выберешь то, что послужит твоей цели».

Когда султан вернулся в свой дворец, он приказал принести свои драгоценности
Их принесли, и ювелиры взяли много драгоценностей, особенно те, что подарил им Аладдин, и вскоре использовали их, не продвинувшись в своей работе ни на шаг. Они ещё несколько раз приходили за новыми, и за месяц не закончили и половины работы. Короче говоря, они использовали все драгоценности, которые были у султана, и одолжили у визиря, но работа всё ещё не была наполовину выполнена.

Аладдин, который знал, что все попытки султана сделать это окно таким же, как остальные, были тщетными, послал за ювелирами и золотых дел мастерами и не только приказал им прекратить работу, но и
Они отступили, не завершив начатое, и понесли все свои драгоценности обратно к султану и визирю. За несколько часов они сделали то, на что у них ушло шесть недель, и удалились, оставив Аладдина одного в зале. Он взял лампу, которую носил с собой, потер её, и вскоре появился джинн.

«Джинн, — сказал Аладдин, — я приказал тебе оставить одно из двадцати четырёх окон в этом зале незакрытым, и ты в точности выполнил моё приказание. Теперь я хочу, чтобы ты сделал его таким же, как остальные».

Джинн тут же исчез. Аладдин вышел из зала и
Вскоре после этого он вернулся и обнаружил, что окно, как он и хотел, стало таким же, как и остальные.

Тем временем ювелиры и золотых дел мастера отправились во дворец и были представлены султану, где главный ювелир представил драгоценные камни, которые он привёз. Султан спросил их, дал ли им Аладдин какой-либо повод для этого, и, когда они ответили, что нет, он приказал привести коня, сел на него и поехал во дворец своего зятя в сопровождении нескольких слуг, чтобы узнать, почему он приказал прекратить работу над окном.

Аладдин встретил его у ворот и, не отвечая на расспросы, провёл в большой зал, где султан, к своему великому удивлению, обнаружил, что окно, которое было не доделано, точно соответствовало остальным. Сначала ему показалось, что он ошибся, и он осмотрел два окна с каждой стороны, а затем все двадцать четыре, но когда он убедился, что окно, над которым так долго трудились несколько рабочих, было закончено в столь короткое время, он обнял Аладдина и поцеловал его в лоб.

«Сын мой, — сказал он, — какой же ты молодец, что всегда делаешь такие удивительные вещи в мгновение ока! В мире нет никого, кто был бы похож на тебя; чем больше я узнаю, тем больше восхищаюсь тобой».

Султан вернулся во дворец и после этого часто подходил к окну, чтобы посмотреть и полюбоваться чудесным дворцом своего зятя.

Аладдин не ограничивался своим дворцом, а ходил с большой помпой
то в одну мечеть, то в другую, на молитву,
или навещал великого визиря или главных придворных.
Каждый раз, когда он выходил из дома, он приказывал двум рабам, которые шли рядом с его лошадью, бросать горсти монет людям, когда он проезжал по улицам и площадям. Эта щедрость снискала ему любовь и благословение народа, и люди часто клялись его головой.[46] Таким образом, Аладдин, проявляя должное уважение к султану, завоевал расположение народа своим приветливым поведением и щедростью.

[Примечание 46: Следы этого обычая можно найти в клятве Иосифа своим братьям:
«Клянусь жизнью фараона, вы — соглядатаи!»]

Аладдин вёл себя подобным образом несколько лет, пока африканский волшебник, который уже несколько лет не вспоминал о нём, не решил окончательно выяснить, погиб ли он, как предполагал, в подземной пещере или нет. После того, как он
прибегнул к длинному ряду магических церемоний и составил гороскоп,
чтобы узнать судьбу Аладдина, каково же было его удивление, когда он
обнаружил, что Аладдин не умер в пещере, а сбежал и живёт в королевском
дворце с помощью джинна из волшебной лампы!

На следующий же день волшебник отправился в путь и со всей возможной
скоростью прибыл в столицу Китая, где по прибытии остановился в
хане.

 Там он быстро узнал о богатстве, благотворительности, счастье и
великолепном дворце принца Аладдина.  Увидев чудесную ткань, он понял, что только джинны, рабы лампы, могли сотворить такие чудеса, и, заинтригованный,
Аладдин, вернувшись в ханство,

по возвращении прибегнул к геомантии, чтобы узнать
где находится лампа — носит ли её Аладдин с собой или
оставил где-то? В результате его расспросов он, к своей великой радости,
узнал, что лампа находится во дворце.

"Что ж, — сказал он, радостно потирая руки, —
я получу лампу и верну Аладдина в его жалкое состояние."

На следующий день волшебник узнал от главного управляющего хана, у которого он остановился, что Аладдин отправился на охоту, которая должна была продлиться восемь дней, из которых прошло только три. Волшебник не хотел ничего больше знать. Он сразу же приступил к осуществлению своих планов. Он
Он пошёл к меднику и попросил дюжину медных ламп. Хозяин
мастерской сказал ему, что у него нет столько, но если он подождёт до
следующего дня, то они будут готовы. Волшебник назначил время и
попросил, чтобы лампы были красивыми и хорошо отполированными.

На следующий день волшебник позвал двенадцать ламп, заплатил
торговцу полную цену, положил их в корзину, висевшую у него на руке, и
отправился прямиком во дворец Аладдина. Подойдя к нему, он
заплакал: «Кто поменяет старые лампы на новые?» И пока он шёл,
толпа людей
дети собрались вокруг, смеялись и считали его, как и все, кто проходил мимо, сумасшедшим или дураком, предлагающим обменять новые лампы на старые.

Африканский волшебник не обращал внимания на их насмешки, улюлюканье и всё, что они могли ему сказать, и продолжал кричать: «Кто поменяет старые лампы на новые?» Он повторял это так часто, расхаживая взад и вперёд перед дворцом, что принцесса, которая в тот момент находилась в зале с двадцатью четырьмя окнами, услышав, как кто-то что-то кричит, и увидев, что вокруг него собралась большая толпа, послала одну из своих рабынь узнать, что он кричит.

Рабыня вернулась, смеясь так от души, что принцесса сделала ей замечание.


"Мадам, — ответила рабыня, всё ещё смеясь, — кто же не рассмеётся,
увидев старика с корзиной на руке, полной прекрасных новых ламп,
который просит обменять их на старые? Дети и толпа, толкаясь вокруг него так,
что он едва может пошевелиться, поднимают как можно больше шума,
насмехаясь над ним."

Другая рабыня, услышав это, сказала: «Теперь ты говоришь о лампах.
Не знаю, заметила ли это принцесса, но на полке в гардеробной принца Аладдина стоит старая лампа, и кто бы
владеющий им не пожалеет найти вместо него новый. Если
принцесса захочет, она может иметь удовольствие попробовать, не настолько ли этот старикан
глуп, чтобы отдать новую лампу за старую, ничего не взяв взамен.
"

Принцесса, кто не знал значения светильник и тот интерес, который
Аладдин должен был держать его в безопасности, введенные в любезности и приказал
раб возьми и совершить обмен. Раб повиновался, вышел из зала и, едва добравшись до дворцовых ворот, увидел
африканского фокусника, позвал его и, показав ему старую лампу, сказал:
«Дай мне взамен эту лампу».

Волшебник не сомневался, что это именно та лампа, которая ему нужна. В этом дворце, где каждая вещь была золотой или серебряной, не могло быть другой такой лампы. Он нетерпеливо выхватил её из рук раба и, засунув как можно глубже в грудь, протянул ему свою корзину и велел выбрать, какая ему больше нравится. Раб выбрал одну и
отнёс её принцессе, но не успела она измениться, как всё вокруг
заполнилось криками детей, насмехавшихся над глупостью
волшебника.

Африканский волшебник больше не появлялся у дворца и не кричал.
«Новые лампы вместо старых», но он изо всех сил старался попасть к своему хану.
Его желание было исполнено, и своим молчанием он избавился от детей
и толпы.

Как только он скрылся из виду двух дворцов, он поспешил по
наименее оживлённым улицам. Не нуждаясь больше ни в фонарях, ни в корзине, он поставил всё это в укромном месте, где его никто не увидел. Затем, пройдя ещё одну-две улицы, он добрался до городских ворот и, пройдя через предместья, которые были очень обширными, наконец добрался до уединённого места, где остановился, чтобы
он выбрал ночь как наиболее подходящее время для задуманного им плана.

 Когда стемнело, он достал лампу из-за пазухи и потер её.  По этому призыву появился джинн и сказал: «Чего ты хочешь?  Я готов повиноваться тебе как твоему рабу и рабу всех, у кого в руках эта лампа, как и другие рабы лампы».

«Я приказываю тебе, — ответил волшебник, — немедленно перенести меня и дворец, который ты и другие рабы лампы построили в этом городе, со всеми его жителями в Африку».

Джинн ничего не ответил, но с помощью других джиннов,
рабов лампы, немедленно перенёс его и весь дворец
в то место, куда его просили перенести.

На следующее утро, когда султан, по обычаю, отправился
осмотреть и восхититься дворцом Аладдина, он был безмерно
удивлён, обнаружив, что его нигде не видно. Он не мог понять, как такой
большой дворец, который он видел каждый день в течение нескольких лет,
мог исчезнуть так быстро и не оставить после себя никаких следов. В его
В замешательстве он приказал срочно послать за великим визирем.

 Великий визирь, который втайне не питал добрых чувств к Аладдину,
намекнул, что подозревает, будто дворец был построен с помощью магии, и что
Аладдин использовал свою охоту как предлог, чтобы перенести дворец с той же внезапностью, с какой он был возведён.  Он
убедил султана отправить отряд стражников и
Аладдин был взят под стражу как государственный преступник.

 Когда его зятя привели к нему, султан не стал
слушать его оправданий и приказал казнить. Но указ был отменён
вызвал такое недовольство среди народа, любовь которого Аладдин
заслужил своей щедростью и благотворительностью, что султан, опасаясь
восстания, был вынужден сохранить ему жизнь.

Когда Аладдин оказался на свободе, он снова обратился к султану:
"Сир, прошу вас, скажите, в чём я провинился, что потерял ваше расположение."

«Твоё преступление! — ответил султан. — Несчастный, разве ты не знаешь?
 Следуй за мной, и я покажу тебе».

Султан привёл Аладдина в покои, откуда тот был
Аладдин привык смотреть на свой дворец и восхищаться им, и он сказал: «Ты должен знать, где стоял твой дворец. Посмотри и скажи мне, что с ним стало».

Аладдин так и сделал и, совершенно поражённый потерей своего дворца, потерял дар речи. Наконец, придя в себя, он сказал: «Это правда, я не вижу дворца. Он исчез, но я не имею к этому никакого отношения». Я прошу вас дать мне сорок дней, и если за это время я не смогу
восстановить его, я отдам свою голову на ваше усмотрение.

 «Я даю вам время, о котором вы просите, но в конце сорока дней не забудьте
явиться ко мне».

Аладдин вышел из султанского дворца в состоянии крайнего унижения.
Повелители, которые ухаживали за ним во времена его великолепия,
теперь отказывались с ним общаться. Три дня он бродил по городу,
вызывая удивление и сочувствие у толпы, спрашивая у всех, кого встречал,
видели ли они его дворец и могут ли что-нибудь о нём рассказать. На третий день он забрёл в
деревню и, подойдя к реке, упал в воду с такой силой, что
потёр кольцо, которое дал ему волшебник
он так крепко держался за скалу, чтобы спастись, что
немедленно появился тот самый джинн, которого он видел в пещере, где
волшебник оставил его.

"Что бы ты хотел?" - спросил джинн. "Я готов повиноваться тебе как
твой раб и раб всех тех, у кого это кольцо на
пальце; и я, и другие рабы кольца".

Аладдин, приятно удивлённый столь неожиданным предложением помощи,
ответил: «Джинн, покажи мне, где сейчас находится дворец, который я приказал построить,
или перенеси его туда, где он стоял изначально».

«Твоя воля, — ответил джинн, — не полностью в моей власти; я всего лишь раб кольца, а не лампы».

 «Тогда я приказываю тебе, — ответил Аладдин, — силой кольца перенести меня туда, где стоит мой дворец, в какой бы части света он ни находился».

Не успел он произнести эти слова, как джинн перенёс его в Африку, на большую равнину, где его дворец стоял недалеко от города, и, поместив его прямо под окном покоев принцессы, оставил его там.

Случилось так, что вскоре после того, как Аладдин был перенесён рабом кольца в окрестности своего дворца, одна из служанок принцессы Буддир аль-Буддур, выглянув в окно, увидела его и сразу же рассказала об этом своей госпоже. Принцесса, которая не могла поверить в эту радостную весть, поспешила к окну и, увидев Аладдина, сразу же открыла его. Шум от
открывающегося окна заставил Аладдина повернуть голову в ту сторону, и, увидев
принцессу, он приветствовал её с выражением радости на лице.

«Не будем терять времени, — сказала она ему, — я послала за потайной дверью, чтобы её открыли для тебя. Входи и поднимайся наверх».

 Потайная дверь, которая находилась прямо под покоями принцессы, вскоре открылась, и Аладдина провели в комнату. Невозможно выразить словами радость обоих при встрече после столь жестокой разлуки. Обнявшись и проливая слёзы радости, они
сели, и Аладдин сказал: «Прошу тебя, принцесса, скажи мне, что
стало со старой лампой, которая стояла на полке в моей гардеробной».

 «Увы! — ответила принцесса. — Я боялась, что наше несчастье может
из-за этой лампы; и больше всего меня огорчает то, что я стала причиной этого. Я была настолько глупа, что поменяла старую лампу на новую, и на следующее утро оказалась в этой незнакомой стране, которая, как мне сказали, называется Африкой.

 «Принцесса, — сказал Аладдин, перебивая её, — вы всё объяснили, сказав мне, что мы в Африке. Я хочу, чтобы вы только сказали мне, знаете ли вы, где сейчас старая лампа».

«Африканский волшебник бережно хранит его у себя на груди, —
сказала принцесса, — и я могу вас в этом заверить, потому что он достал его
при мне и торжествующе показал мне».

«Принцесса, — сказал Аладдин, — кажется, я нашёл способ освободить вас и вернуть себе лампу, от которой зависит всё моё благополучие. Чтобы осуществить этот план, мне нужно отправиться в город. Я вернусь к полудню и расскажу вам, что нужно сделать, чтобы добиться успеха. А пока я переоденусь и прошу, чтобы потайную дверь открыли при первом же стуке».

Выйдя из дворца, Аладдин огляделся по сторонам
и, увидев крестьянина, идущего в деревню, поспешил за ним.
Догнав его, он предложил ему переодеться, на что тот согласился. Когда они поменялись одеждой, крестьянин отправился по своим делам, а Аладдин вошёл в соседний город. Пройдя несколько улиц, он оказался в той части города, где у торговцев и ремесленников были свои улицы, соответствующие их занятиям.[47] Он зашёл в аптеку и, войдя в одну из самых больших и хорошо обставленных
аптек, спросил у аптекаря, есть ли у него определённый порошок, который он назвал.

[Примечание 47: Такое расположение людей одной профессии в одной части города
Когда-то в Англии было много таких городов. Отсюда и «Дрейперс-лейн» и
«Мучерс-роу», которые можно найти во многих наших крупных городах, а также «Олд-
Джури», «Ломбард-стрит» и «Чипсайд» в Лондоне.]

Аптекарь, решив, что Аладдин, судя по его привычкам, очень беден, сказал ему, что у него есть порошок, но он очень дорогой. Тогда Аладдин, догадавшись, что аптекарь думает о нём плохо, достал кошелёк и, показав ему несколько золотых монет, попросил полграмма порошка. Аптекарь отвесил ему порошок и сказал, что он стоит один золотой. Аладдин положил деньги ему в руку и поспешил во дворец, куда сразу же вошёл.
потайная дверь.

Когда он вошёл в покои принцессы, то сказал ей: «Принцесса,
вы должны принять участие в плане, который я предлагаю для нашего
спасения. Вы должны преодолеть своё отвращение к волшебнику,
вести себя с ним очень дружелюбно и попросить его оказать вам услугу,
присоединившись к развлечению в ваших покоях. Прежде чем он уйдёт,
попросите его поменяться с вами чашками, что он, польщённый оказанной ему честью,
с радостью сделает, а вы должны будете дать ему чашку с этим порошком. Выпив его, он мгновенно уснёт, и мы
достань лампу, рабы которой будут выполнять все наши приказы, и верни нас и дворец в столицу Китая.

Принцесса в точности исполнила указания мужа. При следующем визите волшебника она
приняла довольный вид и пригласила его на развлечение, на что он охотно согласился. В конце вечера, в течение которого принцесса изо всех сил старалась ему угодить, она попросила его поменяться с ней чашками и, подав знак, поднесла ему отравленную чашку, которую отдала волшебнику. Из уважения к принцессе он выпил её до дна.
Когда он упал бездыханным на диван, это была последняя капля.

Принцесса, предвкушая успех своего плана, так
расположила своих служанок от большого зала до подножия лестницы,
что, как только было сказано, что африканский волшебник упал,
дверь открылась, и Аладдина впустили в зал.
Принцесса встала со своего места и, вне себя от радости, подбежала, чтобы обнять его;
но он остановил её и сказал: «Принцесса, возвращайся в свои покои и
оставь меня одного, пока я постараюсь доставить тебя обратно в Китай
так же быстро, как тебя привезли оттуда».

Когда принцесса, её служанки и рабыни вышли из зала,
Аладдин закрыл дверь и, подойдя прямо к мёртвому телу
волшебника, открыл его жилет, достал лампу, которая была тщательно
завёрнута, и, потерев её, вызвал джинна.

"Джинн," — сказал Аладдин, — "я приказываю тебе немедленно перенести этот дворец
туда, откуда он был привезён сюда."

Джинн склонил голову в знак повиновения и исчез.
Дворец тут же был перенесён в Китай, и его перемещение
ощущалось лишь двумя небольшими толчками: один, когда его поднимали, и
другой, когда он был построен, и оба — за очень короткий промежуток времени.

На следующее утро после восстановления дворца Аладдина султан
смотрел из окна, оплакивая судьбу своей дочери,
и ему показалось, что пустое место, образовавшееся после исчезновения
дворца, снова заполнилось.

Присмотревшись внимательнее, он убедился, что это дворец его зятя. Радость и веселье сменили печаль и горе. Он сразу же приказал оседлать лошадь, на которую
тут же сел, думая, что не сможет поспевать за ней.
место.

Аладдин встал в то утро на рассвете, надел один из самых роскошных нарядов, которые были в его гардеробе, и поднялся в зал с двадцатью четырьмя окнами, откуда увидел приближающегося султана и встретил его у подножия большой лестницы, помогая ему спешиться.

Он провёл султана в покои принцессы. Счастливый отец
обнял её со слезами радости на глазах, а принцесса, в свою очередь,
выразила аналогичное удовольствие. После короткого
перерыва, посвятившегося взаимным объяснениям всего произошедшего,
султан вернул Аладдина в своё расположение и выразил сожаление по поводу
кажущейся суровости, с которой он с ним обошёлся.

"Сын мой, — сказал он, — не гневайся на меня за то, что я с тобой сделал;
это было продиктовано моей отцовской любовью, и поэтому ты должен простить
мне те крайности, к которым она меня подтолкнула."

— «Сир, — ответил Аладдин, — у меня нет ни малейших причин жаловаться на ваше поведение, поскольку вы сделали только то, что требовал ваш долг. Этот бесчестный волшебник, самый низкий из людей, был единственной причиной моего несчастья».

Африканский волшебник, которому дважды не удалось осуществить задуманное,
У Аладдина был младший брат, который был таким же искусным волшебником, как и он сам, и превосходил его в злодеяниях и ненависти к человечеству. По взаимному согласию они общались друг с другом раз в год, как бы далеко друг от друга они ни жили. Младший брат, не получив, как обычно, ежегодного послания, приготовился составить гороскоп и узнать, что происходит с его братом. Он, как и его брат, всегда носил с собой
инструмент для геомантии — квадрат; он подготавливал песок[48],
точки и нарисовал фигуры. Изучив планетарный кристалл,
он обнаружил, что его брата больше нет в живых, что он был отравлен;
 а ещё одно наблюдение показало, что он был в столице Китайского царства;
а также что человек, который его отравил, был низкого происхождения,
хотя и был женат на принцессе, дочери султана.

[Примечание 48: Ремл или Рамл означает «подготовленный песок» или «подготовку песка», на котором нанесены определённые фигуры, служащие для своего рода гадания, которое мы называем геомантией, а арабы и турки — «кикмут аль».
Ремл_. Они расположены в определённом порядке на многих неравных линиях,
которые также описываются пером на бумаге; а человек, практикующий
гадание с помощью этого искусства, называется _Раммал_. — Д’Эрбело, ст. «Рамль».]

 Когда волшебник узнал о судьбе своего брата, он
немедленно решил отомстить за его смерть и сразу же отправился в путь.
Китай, куда он прибыл после невероятных
переживаний, преодолев равнины, реки, горы, пустыни и
длинный участок пути. Прибыв в столицу Китая, он остановился в
хан. Вскоре его магическое искусство подсказало ему, что Аладдин был тем,
кто стал причиной смерти его брата. Он также слышал, как все уважаемые люди в городе
говорили о женщине по имени Фатима, которая удалилась от мира, и о чудесах, которые она
творила. Поскольку он предположил, что эта женщина может быть полезна ему в задуманном им проекте, он навёл более подробные справки и попросил рассказать подробнее о том, кем была эта святая женщина и какие чудеса она совершала.

 «Что! — сказал человек, к которому он обратился, — вы никогда не видели и
Вы слышали о ней? Она вызывает восхищение у всего города своим
постом, аскетизмом и образцовой жизнью. Кроме понедельника и
пятницы, она никогда не выходит из своей маленькой кельи, а в те дни,
когда она приходит в город, она делает бесконечное количество добра,
потому что нет ни одного больного, которого бы она не исцелила.

Узнав, где находится обитель этой святой женщины,
волшебник пришёл туда ночью и вонзил кинжал ей в сердце — убил эту добрую женщину. Утром он выкрасил своё лицо в
того же цвета, что и её, и, облачившись в её одежду, взяв её вуаль,
большое ожерелье, которое она носила на талии, и её палку, он
отправился прямиком во дворец Аладдина.

Как только люди увидели святую женщину, которой, как они думали, он был,
они тут же собрались вокруг него огромной толпой. Одни просили у него благословения, другие целовали ему руку, а третьи, более сдержанные, целовали только край его одежды; в то время как другие, страдающие от болезней, наклонялись, чтобы он возложил на них руки; что он и делал, бормоча что-то вроде молитвы и, короче говоря, так хорошо притворяясь.
что все приняли его за святую женщину. Наконец он вышел на площадь перед дворцом Аладдина. Толпа и шум были такими сильными, что принцесса, находившаяся в зале с двадцатью четырьмя окнами, услышала их и спросила, в чём дело. Одна из её служанок сказала ей, что вокруг святой женщины собралась огромная толпа людей, чтобы исцелиться от болезней прикосновением её рук.

Принцесса, которая давно слышала об этой святой женщине, но никогда её не видела, очень хотела с ней поговорить.
Главный офицер, заметив это, сказал ей, что это легко устроить.
женщина, если она пожелает и прикажет; и принцесса,
высказав своё желание, немедленно послала четырёх рабов за
притворно святой женщиной.

Как только толпа увидела слуг из дворца, она расступилась,
и волшебник, поняв, что они идут за ним, вышел им навстречу,
обрадовавшись, что его план так хорошо сработал.

«Святая женщина, — сказал один из рабов, — принцесса хочет видеть тебя
и послала нас за тобой».

«Принцесса оказывает мне слишком большую честь, — ответила фальшивая Фатима.
«Я готова исполнить её приказ». И в то же время он последовал за
рабыни во дворце.

Когда притворщица Фатима поклонилась, принцесса сказала:
«Моя добрая матушка, я хочу попросить тебя об одном, и ты не должна мне отказывать. Останься со мной, чтобы ты могла наставлять меня своим образом жизни, а я могла учиться на твоём добром примере».

«Принцесса, — сказала притворщица Фатима, — умоляю тебя не спрашивать, что
Я не могу согласиться на это, не пренебрегая своими молитвами и преданностью."

"Это не будет для вас помехой," — ответила принцесса. "У меня много свободных комнат; вы выберете ту, которая вам понравится
— Вы будете чувствовать себя как дома и сможете свободно молиться, как если бы находились в своей келье.

Волшебник, который на самом деле хотел лишь одного — проникнуть во дворец, где ему было бы гораздо проще осуществить свои замыслы, — недолго думая, принял любезное предложение принцессы.

«Принцесса, — сказал он, — какое бы решение ни приняла такая бедная и несчастная женщина, как я, чтобы отказаться от пышности и величия этого мира, я не осмелюсь противиться воле и приказам столь благочестивой и милосердной принцессы».

Тогда принцесса, поднявшись, сказала: «Пойдём со мной. Я покажу тебе, какие у меня есть свободные комнаты, и ты сможешь выбрать ту, которая тебе больше нравится».

Волшебник последовал за принцессой и из всех комнат, которые она ему показала, выбрал самую худшую, сказав, что она слишком хороша для него и что он согласился только ради неё.

После этого принцесса снова привела бы его в
большой зал, чтобы он поужинал с ней, но он, понимая, что тогда ему
придётся показать своё лицо, которое он всегда прятал,
стараясь прикрыться вуалью Фатимы и опасаясь, что принцесса
догадается, что он не Фатима, он искренне попросил у неё
прощения, сказав, что никогда не ел ничего, кроме хлеба и сухофруктов, и что он хотел бы съесть этот скромный обед в своей комнате.

Принцесса удовлетворила его просьбу, сказав: «Вы можете быть здесь так же свободны,
дорогая матушка, как если бы вы были в своей собственной комнате. Я прикажу подать вам ужин, но помните, я жду вас, как только вы закончите трапезу».
После того как принцесса поужинала и за фальшивой Фатимой послали,
один из слуг снова подал ей. «Моя добрая матушка, —
сказала принцесса, — я так рада видеть столь святую женщину, как вы,
которая благословит этот дворец. Но теперь я говорю о
дворце, скажите, пожалуйста, как он вам? И прежде чем я покажу вам всё,
скажите, пожалуйста, что вы думаете об этом зале».

Услышав этот вопрос, фальшивая Фатима осмотрела зал от одного конца до другого. Хорошенько его изучив, он сказал принцессе: «Насколько я, одинокий человек, незнакомый с тем, что мир называет красотой, могу судить, этот зал
Это поистине восхитительно; не хватает только одного.

 «Чего же, добрая матушка?» — спросила принцесса. — «Скажи мне, заклинаю тебя. Что касается меня, я всегда верила и слышала, что оно ничего не хочет; но если оно чего-то хочет, это будет ему дано».

«Принцесса, — сказала фальшивая Фатима с большим притворством, — простите
меня за то, что я позволила себе такую вольность, но, по моему мнению, если бы в центре купола висело драконье яйцо, этот зал не имел бы себе равных во всех четырёх частях света, а ваш дворец был бы чудом вселенной».

— «Моя добрая матушка, — сказала принцесса, — что такое роко и где можно
взять яйцо?»

«Принцесса, — ответила притворявшаяся Фатимой, — это птица-чудо».«Архитектор, построивший ваш дворец, может достать вам такое».

После того как принцесса поблагодарила фальшивую Фатиму за, как ей казалось, хороший совет, она заговорила с ней о других вещах, но не могла забыть о страусином яйце, которое она решила попросить у Аладдина, когда он в следующий раз посетит её покои. Он сделал это в тот же вечер, и вскоре после его прихода принцесса обратилась к нему: «Я всегда считала, что наш дворец — самый прекрасный, великолепный и совершенный в мире, но я скажу вам
Теперь я знаю, чего он хочет, — это драконье яйцо, подвешенное посреди
купола.

 «Принцесса, — ответил Аладдин, — достаточно того, что вы думаете, что ему нужно такое украшение. Вы увидите, с каким усердием я буду добиваться этого, и поймёте, что я готов на всё ради вас».

В тот же миг Аладдин покинул принцессу Буддир аль-Буддур и поднялся в зал с двадцатью четырьмя окнами, где, вытащив из-за пазухи лампу, которую он всегда носил с собой после пережитых опасностей, он потер её, и тотчас же появился джинн.

«Джинн, — сказал Аладдин, — я приказываю тебе во имя этой лампы
принести драконье яйцо, чтобы повесить его в центре купола
дворцового зала».

Не успел Аладдин произнести эти слова, как зал задрожал, словно готовый обрушиться, и джинн сказал громким и страшным голосом: «Неужели недостаточно того, что я и другие рабы лампы сделали для вас всё, что могли, но вы, проявив неслыханную неблагодарность, приказываете мне привести моего хозяина и повесить его посреди этого купола? Эта попытка заслуживает того, чтобы вы, принцесса, и дворец
должен быть немедленно превращен в пепел; но вы пощажены, потому что
эта просьба исходит не от вас самих. Ее истинный автор -
брат африканского мага, вашего врага, которого вы уничтожили.
Сейчас он в твоем дворце, переодетый в одеяние святой женщины
Фатимы, которую он убил; по его предложению твоя жена выдвигает это
пагубное требование. Его замысел - убить тебя, поэтому береги себя
. После этих слов джинн исчез.

Аладдин сразу же решил, что делать. Он вернулся в покои принцессы и, ни словом не упомянув о случившемся, сел
Он лёг и пожаловался на сильную боль, внезапно охватившую его голову. Услышав это, принцесса рассказала ему, что пригласила святую Фатиму погостить у неё и что она сейчас во дворце. По просьбе принца она приказала немедленно позвать её.

 Когда пришла мнимая Фатима, Аладдин сказал: «Подойди сюда, добрая матушка. Я рад видеть тебя здесь в столь благоприятное время». Я страдаю от сильной головной боли и обращаюсь к вам за помощью.
Надеюсь, вы не откажете мне в лечении, которое вы даёте страждущим.

С этими словами он встал, но опустил голову. Поддельная Фатима
приблизилась к нему, все время держа руку на кинжале, спрятанном
у него за поясом под одеждой. Заметив это, Аладдин выхватил
оружие у него из рук, пронзил его в сердце его же собственным кинжалом,
а затем повалил его на пол.

- Мой дорогой принц, что вы наделали? - удивленно воскликнула принцесса.
«Ты убил святую женщину!»

«Нет, моя принцесса, — взволнованно ответил Аладдин, — я убил не
Фатиму, а злодея, который убил бы меня, если бы я не
помешал ему. Этот нечестивый человек, - добавил он, открывая лицо, -
брат волшебника, который пытался нас погубить. Он задушил
истинную Фатиму и переоделся в ее одежду с намерением
убить меня".

Тогда Аладдин сообщил ей, что джинн сказал ему эти факты, и
как узко у нее и дворец чудом уцелел, хотя его
коварное предложение, которое привело к ее просьбе.

Так Аладдин был избавлен от преследований двух братьев-волшебников. Через несколько лет султан умер в добром старом
возраст, и поскольку у него не было детей мужского пола, ему наследовала принцесса Буддир аль-Буддур.
Они с Аладдином правили вместе много лет и оставили после себя многочисленное и славное потомство.

[Иллюстрация]




 ИСТОРИЯ ОБ АЛИ-БАБЕ И СОРОКАХ-РАЗБОЙНИКАХ, УБИТЫХ ОДНИМ РАБом


Жили-были в одном персидском городе два брата, одного звали Касим, а другого — Али-Баба. Их отец разделил небольшое наследство
поровну между ними. Кассим женился на очень богатой женщине и стал
богатым купцом. Али-Баба женился на такой же бедной женщине, как и он сам, и
Он жил тем, что рубил дрова и привозил их в город на трёх ослах, чтобы продать.

Однажды, когда Али-Баба был в лесу и только что нарубил достаточно дров, чтобы нагрузить ослов, он увидел вдалеке большое облако пыли, которое, казалось, приближалось к нему.  Он внимательно наблюдал за ним и вскоре различил группу всадников, которые, как он предположил, могли быть разбойниками.  Он решил оставить ослов и спастись сам. Он
забрался на большое дерево, растущее на высоком утёсе, ветви которого были
достаточно густыми, чтобы скрыть его, но при этом позволяли ему видеть всё,
что происходило вокруг, оставаясь незамеченным.

Отряд, состоявший из сорока человек, хорошо вооружённых и
всадников, подъехал к подножию скалы, на которой росло дерево, и спешился. Каждый из них отвязал своего коня, привязал его к какому-нибудь кусту и
повесил ему на шею мешок с зерном, который они привезли с собой.
 Затем каждый из них снял свой седельный мешок, который, как показалось Али-Бабе, был полон золота и серебра. Один из них, которого он принял за их капитана, подошёл к дереву, под которым прятался Али-Баба,
и, пробираясь сквозь кусты, произнёс следующие слова:
«Откройся, Сезам!»[49] Как только главарь разбойников произнёс эти слова, в скале открылась дверь. Он впустил всех своих людей, а затем вошёл сам, и дверь закрылась за ним.

[Примечание 49: «Сезам» — это маленькое зёрнышко.]

Разбойники какое-то время оставались в пещере, и Али-Баба,
опасаясь, что его поймают, оставался на дереве.

Наконец дверь снова открылась, и, поскольку капитан вошёл последним, он
вышел первым и остановился, чтобы посмотреть, как все проходят мимо него. Когда Али-Баба
услышал, как он закрывает дверь, произнеся эти слова: «Закрой,
Сезам!" Каждый мужчина сразу пошел и взнуздал свою лошадь, пристегнул свой
кошелек и снова сел в седло. Когда капитан увидел, что все готовы, он поставил
себя во главе их, и они вернулись тем же путем, каким пришли.

Али-Баба провожал их глазами, насколько мог видеть;
после этого он пробыл довольно долго, прежде чем спуститься. Вспомнив
слова, которые капитан разбойников произнёс, чтобы дверь открылась
и закрылась, он из любопытства решил попробовать, подействует ли
его произношение на дверь таким же образом. Поэтому он пошёл
среди кустов и
Заметив скрытую за ними дверь, он встал перед ней и сказал:
«Откройся, Сезам!» Дверь тут же распахнулась.

Али-Баба, ожидавший увидеть тёмную мрачную пещеру, с удивлением обнаружил хорошо освещённую и просторную комнату, в которую проникал свет из отверстия в верхней части скалы. В комнате были всевозможные припасы, роскошные тюки с шёлком, парчой, пардином и ценными коврами, сложенные друг на друга, груды золотых и серебряных слитков и мешки с деньгами. При виде всех этих богатств он предположил, что эта пещера, должно быть, веками использовалась разбойниками.
которые сменяли друг друга.

Али-Баба смело вошёл в пещеру и собрал столько золотых монет, которые лежали в мешках, сколько, по его мнению, могли унести три его осла.
Нагрузив их мешками, он накрыл их брёвнами так, чтобы их не было видно. Когда он вошёл и вышел столько раз, сколько ему было нужно, он встал перед дверью и произнёс: «Замри, Сезам!» — и дверь закрылась сама собой. Затем он отправился в город.

 Вернувшись домой, Али-Баба загнал ослов в маленький дворик, закрыл
Гейтс очень тщательно, сбросил лес, который покрывал корзины,
отнес мешки в дом свой, и складывали их в порядок, прежде чем его
жена. Затем он опустошил мешки, в которых оказалась такая огромная куча золота,
что у его жены зарябило в глазах, а затем он рассказал ей все приключение
от начала до конца и, прежде всего, порекомендовал ей сохранить его
секрет.

Жена очень радовалась их удаче и пересчитывала все золото
монету за монетой.

«Жена, — ответил Али-Баба, — ты не знаешь, за что берешься, когда
притворяешься, что считаешь деньги; ты никогда этого не сделаешь. Я вырою яму».
Вырой яму и закопай его. Нельзя терять ни минуты.

— Ты прав, муж, — ответила она, — но дай нам знать, насколько это возможно, сколько у нас есть. Я возьму маленькую мерку и измерю, пока ты будешь копать яму.

Жена побежала к своему зятю Кассиму, который жил неподалёку, и, обратившись к его жене, попросила её одолжить ей мерку на некоторое время. Её невестка спросила, какую ей нужно: большую или маленькую. Та попросила маленькую. Она попросила её немного подождать, и она с готовностью принесёт её.

Зятья так и сделали, но, зная о бедности Али-Бабы, они
захотели узнать, какое зерно его жена хочет отмерить, и,
искусственно положив немного сала на дно мерки, принесли его
ей, извинившись за то, что заставили её ждать так долго, но что
они не могли найти его раньше.

Жена Али-Бабы вернулась домой, поставила мерку на груду золота,
наполнила её и часто опорожняла на диван, пока не закончила.
Она была очень довольна, что количество мер оказалось таким, каким оно было, и пошла рассказать об этом мужу, который почти
закончил копать яму. Когда Али-Баба закапывал золото, его
жена, чтобы показать свою точность и прилежание своей невестке,
отнесла меру обратно, но не заметила, что кусочек
кусочек золота прилипал ко дну.

"Сестра", - сказала она, давая ей его снова, "вы видите, что я не
продолжал свою меру длинные. Я благодарен Вам за это, и вернуть его
спасибо".

Как только жена Али-Бабы ушла, Кассим посмотрела на дно
кувшина и с невыразимым удивлением обнаружила прилипший к нему
кусочек золота. Зависть мгновенно овладела ею.

«Что! — сказала она. — Неужели у Али-Бабы столько золота, что он его меряет?
Откуда у него всё это богатство?»

Кассим, её муж, был в своём counting house. Когда он вернулся домой, жена сказала ему: «Кассим, я знаю, что ты считаешь себя богатым, но Али-Баба намного богаче тебя. Он не считает свои деньги, а меряет их».

Кассим попросил её объяснить загадку, что она и сделала, рассказав ему о хитрости, которую использовала, чтобы сделать открытие, и показав ему монету, которая была настолько старой, что они не могли определить, при каком правителе она была отчеканена.

Касим, после того как женился на богатой вдове, никогда не относился к Али
Бабе как к брату, а пренебрегал им; и теперь, вместо того чтобы быть
довольным, он испытывал низкую зависть к процветанию своего брата. Он
не мог спать всю ночь, и пошел к нему утром перед
Восход.

"Али-Баба, - сказал он, - я на вас удивляюсь. Вы притворяетесь, что вы
ужасно бедны, и все же вы измеряете золото. Моя жена нашла это на дне мерки, которую ты вчера взял.

Из этого разговора Али-Баба понял, что Кассим и его жена, благодаря глупости его собственной жены, знали то, о чём у них было столько причин догадываться.
скрывать; но что было сделано не может быть отменено. Поэтому, без
показывая наименьший сюрприз или неприятности, он признался во всем, и предложил
его брат часть его сокровища, чтобы сохранить тайну.

- Я ожидаю этого, - надменно ответил Кассим, - но я должен точно знать
где находится это сокровище и как я могу посетить его сам, когда захочу.
В противном случае я пойду и донесу на тебя, и тогда ты не только ничего не получишь, но и потеряешь всё, что у тебя есть, а я получу долю за информацию.

Али-Баба рассказал ему всё, что тот хотел знать, вплоть до слов, которые нужно было произнести, чтобы попасть в пещеру.

На следующее утро Кассим встал задолго до восхода солнца и отправился в лес с десятью мулами, везущими большие сундуки, которые он собирался наполнить, и пошёл по дороге, которую указал ему Али-Баба. Вскоре он добрался до скалы и нашёл нужное место по дереву и другим приметам, которые дал ему брат. Добравшись до входа в пещеру, он произнёс: «Откройся, Сезам!»
Дверь тут же открылась, а когда он вошёл, закрылась за ним. Осматривая пещеру, он с восхищением обнаружил, что она намного больше
богатств, чем он ожидал от родственника Али-Бабы. Он быстро положил у входа в пещеру столько мешков с золотом, сколько смог унести, но его мысли были так заняты мыслями о несметных богатствах, которые он должен был получить, что он не мог придумать нужное слово, чтобы открыть дверь, и вместо «Сезам» сказал: «Открой, ячмень!» — и был очень удивлён, обнаружив, что дверь крепко заперта. Он назвал несколько видов зерна, но
дверь по-прежнему не открывалась.

Кассим никак не ожидал такого поворота событий и был так встревожен
опасностью, в которой оказался, что чем больше он старался вспомнить слово,
"Сезам", тем больше его память была посрамлена, и у него было столько
забыли его, как будто он никогда не слышал, чтобы его упоминали. Он бросил на землю
мешки, которыми нагрузил себя, и рассеянно прошелся взад и вперед
по пещере, не обращая ни малейшего внимания на богатства, которые были
вокруг него.

Около полудня разбойники посетили их пещеру. На некотором расстоянии они увидели
Мулы Кассима бродили вокруг скалы с большими сундуками на
спинах. Встревоженные этим, они поскакали во весь опор к пещере. Они
отогнали мулов, которые забрели в лес так далеко, что
Вскоре они скрылись из виду и направились прямо к двери с обнажёнными саблями в
руках, которая, как только их предводитель произнёс нужные слова,
сразу же открылась.

Кассим, услышав топот копыт, сразу догадался, что
пришли разбойники, и решил дорого продать свою жизнь.
Он бросился к двери и, как только увидел, что она открыта, выбежал
наружу и повалил главаря, но не смог убежать от остальных разбойников,
которые своими ятаганами вскоре лишили его жизни.

Первым делом разбойники осмотрели пещеру.
они нашли все мешки, которые Кассим принёс к двери, чтобы погрузить на мулов, и отнесли их обратно на свои места, но не заметили того, что забрал Али-Баба. Тогда, собравшись на совет и обсудив это происшествие, они догадались, что
Кассим, войдя, не смог выйти, но не могли представить, как он узнал секретные слова, с помощью которых мог войти.
Они не могли отрицать, что он был там, и, чтобы запугать любого
человека или сообщника, который попытается сделать то же самое, они согласились
Они разрубили тело Кассима на четыре части, чтобы повесить две из них с одной стороны, а две — с другой, у входа в пещеру. Едва приняв это решение, они привели его в исполнение и, когда им больше нечего было делать, покинули место, где спрятали свои сокровища. Они сели на коней и снова отправились прочёсывать дороги и нападать на караваны, которые могли им встретиться.

Тем временем жена Кассима очень забеспокоилась, когда наступила ночь, а
её муж не вернулся. Она в большой тревоге побежала к Али-Бабе и
сказала: «Полагаю, зять, ты знаешь, что Кассим ушёл в
в лесу, и зачем. Уже наступила ночь, а он не вернулся. Я боюсь, что с ним случилось какое-то несчастье.

Али-Баба сказал ей, что ей не стоит пугаться, потому что Кассим, конечно же, не станет возвращаться в город до наступления ночи.

Жена Кассима, учитывая, как сильно её муж хотел сохранить в тайне их дело, с лёгкостью поверила своему зятю. Она вернулась домой и терпеливо ждала до полуночи. Затем её страх удвоился, а горе стало ещё сильнее.
потому что она была вынуждена хранить это в тайне. Она раскаялась в своём
глупом любопытстве и прокляла себя за желание совать нос в дела
своих брата и невестки. Она провела всю ночь в слезах и
на следующий день отправилась к ним, рассказав о причине своего
прихода.

Али-Баба не стал дожидаться, пока его невестка попросит его пойти посмотреть, что случилось с Касимом, а сразу же отправился в путь на трёх ослах, попросив её сначала умерить своё горе. Он пошёл в лес и, подойдя к скале, не увидел ни своего
ни его мулов по дороге, он серьёзно встревожился, обнаружив
небольшое количество крови у двери, что он принял за дурное предзнаменование; но
когда он произнёс заклинание и дверь открылась, он был потрясён ужасным видом тела своего брата. Он недолго размышлял о том, как воздать последние почести своему брату, но, не обращая внимания на то, как мало братской любви он к нему испытывал, отправился в пещеру, чтобы найти что-нибудь, во что можно было бы завернуть его останки. Нагрузив ими одну из своих ослиц, он накрыл
Он накрыл их поленьями. Других двух ослов он нагрузил мешками с золотом,
тоже накрыв их поленьями, как и прежде, а затем, велев запереть дверь,
ушёл, но из осторожности остановился в конце леса, чтобы не
попасть в город до наступления ночи.
Вернувшись домой, он загнал двух ослов, нагруженных золотом, в свой
маленький дворик и поручил разгружать их жене, а сам повел другого в дом своей невестки.

Али-Баба постучал в дверь, которую открыла Моргиана, умная,
изобретательная рабыня, которая придумывала всё, чтобы угодить самым
в сложных обстоятельствах. Когда он приехал во двор, то разгрузил осла и, отведя Моргиану в сторону, сказал ей: «Ты должна хранить строжайшую тайну. Тело твоего господина находится в этих двух корзинах. Мы должны похоронить его так, как если бы он умер естественной смертью. Иди и расскажи своей госпоже. Я оставляю это дело на твоё остроумие и умелые руки».

Али-Баба помог перенести тело в дом Кассима, снова посоветовал
Морджане хорошо сыграть свою роль, а затем вернулся за своей задницей.

На следующее утро Морджана рано утром отправилась к аптекарю и попросила
своего рода леденец, который был признан эффективным в самых опасных
расстройств. Аптекарь спрашивает, кто болен. Она ответила с
вздохом, что ее добрый хозяин Кассим собственной персоной; и что он не может ни есть
, ни говорить.

Вечером Морджиана снова пошла к тому же аптекарю и с
слезами на глазах попросила эссенцию, которую они обычно давали
больным людям только в крайнем случае.

— Увы! — сказала она, забирая его у аптекаря. — Я боюсь, что
это средство не подействует лучше, чем леденцы, и что я потеряю своего доброго хозяина.

С другой стороны, поскольку в тот день Али-Баба и его жена часто ходили между домом Кассима и своим собственным и казались грустными, никто не удивился, когда вечером услышал жалобные вопли и крики жены Кассима и Моргианы, которые повсюду кричали, что их хозяин мёртв. На следующее утро, на рассвете,
Моргиана отправилась к старому сапожнику, который, как она знала, всегда был наготове у своего прилавка. Пожелав ему доброго утра, она вложила ему в руку золотой и сказала: «Баба Мустафа, ты должен принести с собой свою швейную машинку».
«Возьмись за дело и пойдём со мной, но я должен сказать тебе, что завяжу тебе глаза, когда мы дойдём до нужного места».

Баба Мустафа, казалось, немного засомневался при этих словах. «О! О!"
— ответил он, — «ты хочешь, чтобы я сделал что-то против своей совести или против своей чести?»

— Боже упаси, — сказала Моргиана, вкладывая в его руку ещё один золотой, — чтобы я попросила о чём-то, что противоречит вашей чести! Только пойдёмте со мной и ничего не бойтесь.

Баба Мустафа пошёл с Моргианой, которая, завязав ему глаза платком в указанном ею месте, отвела его к
Она отвела его в дом своего покойного господина и не спускала с него глаз, пока он не вошёл в комнату, где она собрала труп. «Баба
Мустафа, — сказала она, — ты должен поторопиться и сшить части этого тела, а когда закончишь, я дам тебе ещё один золотой».

После того как Баба Мустафа выполнил своё задание, она снова завязала ему глаза,
дала ему третий золотой, как и обещала, и, посоветовав ему хранить тайну, отвела его обратно на то место, где впервые завязала ему глаза, сняла повязку и отпустила его домой, но
Она следила за ним, пока он не вернулся в свою лавку, и не спускала с него глаз, пока он не скрылся из виду, опасаясь, что ему взбредёт в голову вернуться и ускользнуть от неё. Затем она пошла домой.

По возвращении Моргиана согрела немного воды, чтобы обмыть тело, и в то же время Али-Баба окурил его благовониями и завернул в погребальную одежду с соблюдением обычных церемоний. Вскоре после этого прибыл подобающий чиновник и принёс носилки, а когда служители мечети, в обязанности которых входило омывать умерших, предложили выполнить свой долг, она сказала им, что это уже сделано. Вскоре после этого
прибыли имун и другие служители мечети. Четверо соседей
отнесли тело к месту захоронения вслед за имуном, который
прочитал несколько молитв. Али-Баба пришел позже с несколькими соседями, которые
часто помогали другим нести носилки к месту захоронения.
Морджиана, рабыня покойного, следовала в процессии,
рыдая, била себя в грудь и рвала на себе волосы. Жена Кассима
осталась дома в трауре, издавая жалобные крики вместе с соседскими женщинами,
которые, по обычаю, пришли на похороны.
и присоединение их причитания с ее заполнили четверть далеко и
рядом со звуками скорби.

Таким образом, печальная смерть Кассима была скрыта и замалчивалась
между Али-Бабой, его вдовой, и Морджианой, его рабыней, с таким большим
выдумка, о которой никто в городе не имел ни малейшего представления или
подозревал о причине этого. Через три или четыре дня после похорон,
Али-Баба открыто перевёз свои немногочисленные пожитки в дом сестры, где, как было решено, он должен был жить в будущем; но деньги, которые он забрал у разбойников, он перевёз туда ночью. Что касается Кассима, то
складом он полностью доверил заведование своему старшему сыну
.

Пока все это делалось, сорок разбойников снова посетили
свое убежище в лесу. Велико было их удивление, когда они обнаружили
Тело Кассим забрали, с некоторыми из своих мешках с золотом. "Мы
конечно обнаружен", - сказал капитан. «То, что тело забрали, а часть денег мы потеряли, ясно показывает, что у убитого нами человека был сообщник, и ради нашей собственной безопасности мы должны попытаться его найти. Что скажете, ребята?»

Все разбойники единогласно одобрили предложение капитана.

— Что ж, — сказал капитан, — один из вас, самый смелый и умелый, должен отправиться в город, переодевшись путешественником и чужеземцем, чтобы попытаться услышать что-нибудь о человеке, которого мы убили, и выяснить, кто он такой и где живёт. Это дело первостепенной важности, и, опасаясь предательства, я
предлагаю, чтобы тот, кто возьмётся за это дело и потерпит неудачу, даже если
неудача произойдёт из-за ошибки в расчётах, был казнён.

Не дожидаясь мнения своих товарищей, один из них
разбойники вскочили и сказали: «Я принимаю это условие и считаю за честь пожертвовать своей жизнью ради отряда».

После того как этот разбойник получил высокую оценку от капитана и своих товарищей, он переоделся, чтобы никто не принял его за того, кем он был, и, покинув отряд той ночью, отправился в город на рассвете. Он ходил взад-вперёд, пока случайно не подошёл к прилавку Бабы Мустафы, который всегда был открыт раньше всех остальных магазинов.

Баба Мустафа сидел с шилом в руке, собираясь приступить к работе.
Разбойник поздоровался с ним, пожелав доброго утра, и, заметив, что он стар, сказал: «Честный человек, вы начинаете работать очень рано. Разве в вашем возрасте можно так хорошо видеть? Я сомневаюсь, что даже если бы было немного светлее, вы смогли бы шить».

— Ты меня не знаешь, — ответил Баба Мустафа, — хоть я и стар, но у меня
необыкновенно зоркие глаза, и ты не усомнишься, если я скажу тебе,
что я сшил тело мертвеца в таком месте, где было не так светло, как сейчас.

— Мёртвое тело! — воскликнул разбойник с притворным удивлением.

— Да, да, — ответил Баба Мустафа. — Я вижу, что вы хотите, чтобы я заговорил,
но вы больше ничего не узнаете.

Грабитель был уверен, что нашёл то, что искал. Он достал золотой и, вложив его в руку Бабы Мустафы, сказал:
— Я не хочу знать ваш секрет, но могу вас заверить, что вы можете спокойно доверить его мне. Единственное, чего я от вас хочу, — это
чтобы вы показали мне дом, где вы зашили мёртвое тело.

 — Если бы я был склонен оказать вам эту услугу, — ответил Баба Мустафа, —
уверяю вас, я не смог бы. Меня отвели в одно место, откуда меня вывели
с завязанными глазами до дома, а затем доставили обратно тем же способом.
Следовательно, вы видите невозможность того, что я сделаю то, чего вы желаете".

"Что ж, - ответил грабитель, - ты можешь, однако, вспомнить немного из
того, как тебя вели с завязанными глазами. Пойдем, позволь мне ослепить твои глаза в
том же месте. Мы пойдём вместе; возможно, ты узнаешь кое-что, и, поскольку каждый должен платить за свои труды, вот тебе ещё один золотой. Удовлетвори мою просьбу. Сказав это, он вложил ему в руку ещё один золотой.

 Два золотых были большим искушением для Бабы Мустафы.
Он долго смотрел на них, держа в руке, не говоря ни слова, но
наконец достал свой кошелёк и положил их туда.

«Я не могу обещать, — сказал он разбойнику, — что точно запомню дорогу, но раз ты просишь, я попробую».

При этих словах Баба Мустафа встал, к великой радости разбойника,
и повёл его к тому месту, где Моргиана завязала ему глаза.

— Это было здесь, — сказал Баба Мустафа, — мне завязали глаза, и я повернул
сюда.

Грабитель завязал ему глаза платком и прошёл мимо, пока не остановился прямо у дома Кассима, где тогда жил Али-Баба.
вор, прежде чем сорвать повязку, пометил дверь куском мела, который держал в руке, а затем спросил, знает ли он, чей это дом. Баба Мустафа ответил, что, поскольку он не живёт в этом районе, он не может сказать.

Разбойник, поняв, что больше ничего не узнает от Бабы Мустафы,
поблагодарил его за беспокойство и оставил его возвращаться в
свой шатёр, а сам вернулся в лес, убеждённый, что его там
очень хорошо примут.

Вскоре после того, как разбойник и Баба Мустафа расстались, Моргиана отправилась
Она вышла из дома Али-Бабы по какому-то делу, а вернувшись, увидела
след, оставленный разбойником, и остановилась, чтобы рассмотреть его.

"Что может означать этот след?" — сказала она себе. "Кто-то
замышляет недоброе против моего хозяина. Однако, с каким бы намерением это ни было сделано, лучше
подстраховаться на случай худшего."

Поэтому она взяла кусок мела и таким же образом отметила две или три
двери с каждой стороны, не сказав ни слова ни хозяину, ни хозяйке.

Тем временем разбойник вернулся в лес к своему отряду и
Он рассказал им о своём успехе, подробно описывая, как ему повезло, что он так быстро встретился с единственным человеком, который мог сообщить ему то, что он хотел узнать. Все разбойники слушали его с предельным удовлетворением. Затем капитан, похвалив его за усердие, обратился ко всем: «Товарищи, нам нельзя терять время. Давайте отправимся в путь хорошо вооружёнными, не выдавая себя за тех, кем мы являемся; но
чтобы не вызывать подозрений, пусть только один или двое из нас войдут в
город вместе и присоединятся к нам на месте встречи, которое будет
— Квадратный. А пока наш товарищ, который принёс нам хорошие новости, и
я пойдём и найдём дом, чтобы посоветоваться, что лучше
сделать.

Эта речь и план были одобрены всеми, и вскоре они были готовы.
Через некоторое время они разделились на группы по два человека и
без всякого подозрения вошли в город.
капитан и тот, кто посетил город утром в качестве шпиона, пришли
последними. Он вывел капитана на улицу, где он отметил
Резиденция Али-Бабы; и когда они подошли к первому из домов
который отметила Моргиана, он указал на него. Но капитан заметил, что следующая дверь была отмечена мелом таким же образом и в том же месте, и, показав её своему проводнику, спросил, какой это дом — тот или первый. Проводник был так озадачен, что не знал, что ответить, но ещё больше он растерялся, когда они с капитаном увидели пять или шесть домов, отмеченных таким же образом. Он с клятвой заверил капитана, что пометил только один дом и не может сказать, кто пометил остальные, так что он не может определить, в каком доме остановился сапожник.

Капитан, обнаружив, что их план провалился, отправился
прямо к месту встречи и сказал своему отряду, что они
потеряли работу и должны возвращаться в свою пещеру. Он сам набор
на их примере, и все они вернулись, как и появились.

Когда отряд был собран, капитан сообщил им причину
их возвращения; и вскоре все объявили проводника
достойным смерти. Он осудил себя, признав, что должен был принять более
осторожные меры, и приготовился принять удар от того, кому было
поручено отрубить ему голову.

Но поскольку для безопасности отряда требовалось найти второго
незваного гостя в пещере, другой член банды, пообещавший себе, что
ему повезёт больше, представился, и его предложение было
принято. Он пошёл и подкупил Бабу Мустафу, как и тот;
и когда ему показали дом, он отметил его красным мелом в более отдалённом месте.

Вскоре после этого Моргиана, от чьих глаз ничто не могло ускользнуть, вышла на улицу,
увидела красный мел и, споря сама с собой, как и раньше, отметила
дома других соседей в том же месте и таким же образом.

Вернувшись к своим товарищам, разбойник очень гордился тем, что принял меры предосторожности, которые, по его мнению, были надёжным способом отличить дом Али-Бабы от других. Капитан и все остальные решили, что это должно сработать. Они вошли в город с теми же предосторожностями, что и раньше, но когда разбойник и его капитан вышли на улицу, они столкнулись с теми же трудностями. Капитан был в ярости, а разбойник в таком же замешательстве, как и его предшественник.

 Таким образом, капитан и его отряд были вынуждены отступить во второй раз.
и гораздо более неудовлетворенный; в то время как грабитель, который был автором
ошибки, подвергся тому же наказанию, которому он добровольно
подчинился.

Капитан, потеряв двух храбрых товарищей из своего отряда, боялся
слишком сильно преуменьшить его, следуя этому плану, чтобы получить информацию о
месте жительства их грабителя. На их примере он убедился, что в таких случаях их
голова была не так хороша, как руки; и поэтому
решил взять на себя важное поручение.

Соответственно, он пошёл и обратился к Бабе Мустафе, который
Он оказал ему ту же услугу, что и другим разбойникам. Он не оставил на доме никаких особых примет, но так тщательно осматривал и изучал его, часто проходя мимо, что не мог ошибиться.

Капитан, довольный своей попыткой и узнав то, что хотел, вернулся в лес. Войдя в пещеру, где его ждал отряд, он сказал: «Теперь, товарищи, ничто не помешает нашей полной мести, так как я уверен в доме. По пути сюда я придумал, как привести это в исполнение, но если кто-нибудь
если он сможет придумать лучший способ, пусть сообщит об этом ".

Затем он рассказал им о своем замысле; и поскольку они одобрили его, приказал
им отправиться в окрестные деревни и купить девятнадцать мулов с
тридцать восемь больших кожаных кувшинов, один из которых полон масла, а остальные
пусты.

Через два-три дня разбойники купили мулов и
кувшины, и, поскольку горлышки кувшинов были слишком узкими для его
целей, капитан приказал расширить их, а затем посадил в каждый по
одному из своих людей с оружием, которое считал нужным, оставив
открытым шов, который был разогнут, чтобы им было куда
чтобы они могли дышать, он смазал кувшины снаружи маслом из полного сосуда.

 Когда всё было готово, девятнадцать мулов были нагружены тридцатью семью разбойниками в кувшинах и кувшином с маслом, и капитан, как погонщик, отправился с ними и добрался до города к вечеру, как и планировал. Он повёл их по улицам, пока не дошёл до дома Али-Бабы, в дверь которого он собирался постучать, но не смог, потому что тот сидел там после ужина, чтобы немного подышать свежим воздухом. Он остановил своих мулов, обратился к нему и сказал: «Я
Я привёз немного масла издалека, чтобы продать его на завтрашнем рынке, и уже так поздно, что я не знаю, где мне переночевать. Если я не доставлю вам хлопот, окажите мне любезность и позвольте мне переночевать у вас, и я буду вам очень признателен за ваше гостеприимство.

Хотя Али-Баба видел главаря разбойников в лесу и слышал его голос, он не узнал его в облике торговца маслом. Он сказал, что будет рад его видеть, и сразу же
открыл ворота, чтобы мулы могли войти во двор. В то же время
он позвал раба и приказал ему, когда мулов разгрузят,
отвести их в конюшню и накормить, а затем отправился к
Моргиане, чтобы попросить её приготовить хороший ужин для его гостя.

После ужина Али-Баба, снова поручив Морджане заботиться о его госте, сказал ей: «Завтра утром я собираюсь пойти в баню до рассвета. Позаботься о том, чтобы моё банное бельё было готово, отдай его Абдалле (так звали раба) и свари мне хороший бульон, когда я вернусь». После этого он пошёл спать.

Тем временем главарь разбойников вышел во двор и
Он снял крышку с каждой банки и приказал своим людям, что делать.
 Начиная с первой банки и заканчивая последней, он сказал каждому
из них: «Как только я выброшу несколько камней из окна комнаты, где я лежу, не
забудьте выйти, и я сразу же присоединюсь к вам».

После этого он вернулся в дом, и Моргиана, взяв свечу, провела его в его комнату, где оставила его. Чтобы избежать подозрений, он вскоре погасил свечу и лёг в одежде, чтобы быть готовым вскочить.

Моргиана, вспомнив наставления Али-Бабы, приготовила для него банное полотенце и велела Абдалле поставить на огонь котелок для бульона. Но пока она готовила бульон, лампа погасла, а в доме не было ни масла, ни свечей. Она не знала, что делать, ведь бульон нужно было сварить. Абдалла, видя, что она очень взволнована, сказал: «Не беспокойся и не мучай себя, а выйди во двор и возьми немного масла из одной из кувшинов».

 Моргиана поблагодарила Абдаллу за совет, взяла кувшин с маслом и вышла во двор. Когда она подошла к первому кувшину, разбойник внутри тихо спросил: «Пора?»

Хотя она, естественно, очень удивилась, обнаружив в кувшине мужчину вместо масла, которое она искала, она сразу же поняла, что нужно хранить молчание, так как Али-Баба, его семья и она сама были в большой опасности. Собравшись с духом и не выказывая ни малейших эмоций, она ответила: «Ещё нет, но скоро». Так она спокойно обошла все кувшины, отвечая тем же, пока не дошла до кувшина с маслом.

Таким образом Моргиана узнала, что её хозяин Али-Баба впустил в свой дом тридцать восемь разбойников и что это притворство с маслом
Торговец был их капитаном. Она поспешила наполнить свой кувшин маслом и вернулась на кухню, где, как только зажгла лампу, взяла большой чайник, снова пошла к кувшину с маслом, наполнила чайник, поставила его на большой дровяной очаг и, как только он закипел, пошла и налила в каждую банку столько масла, чтобы задушить и уничтожить разбойника внутри.

Когда это действие, достойное отваги Моргианы, было выполнено
без единого звука, как она и планировала, она вернулась на кухню
с пустым чайником и потушила большой костёр, который разожгла
Она поставила масло на огонь и, оставив ровно столько, чтобы сварить бульон, потушила
лампу и замолчала, решив не ложиться спать, пока не увидит через окно кухни,
выходящее во двор, что может произойти.

Она недолго ждала, прежде чем главарь разбойников встал,
открыл окно и, не увидев света и не услышав шума или чьего-либо движения в доме, подал условленный сигнал, бросив несколько камешков,
несколько из которых попали в кувшины, в чём он не сомневался, судя по звуку. Затем он прислушался, но ничего не услышал и не почувствовал
ничего, по чему он мог бы судить, что его товарищи пошевелились, он начал сильно беспокоиться, бросил камни ещё раз, а потом ещё и ещё, и не мог понять, почему никто из них не отвечает на его сигнал. Сильно встревоженный, он тихо спустился во двор и, подойдя к первой бочке, спросил разбойника, которого считал живым, готов ли тот, и почувствовал запах горячего кипящего масла, которое поднималось из бочки. Тогда он понял, что его план убийства
Али-Баба и разбойники обнаружили его дом. Осмотрев все кувшины,
Один за другим он обнаружил, что вся его шайка мертва, и, в отчаянии от того, что его план провалился, взломал замок на двери, ведущей со двора в сад, перелез через стену и сбежал.

 Когда Моргиана увидела, что он ушёл, она легла спать, довольная тем, что ей удалось спасти своего хозяина и семью.

Али-Баба встал ещё до рассвета и в сопровождении своего раба отправился в
бассейн, совершенно не подозревая о важном событии, которое произошло
дома.

Вернувшись из бассейна, он с удивлением увидел
Он увидел кувшины с маслом и узнал, что торговец не уехал с мулами.
Он спросил у Моргианы, которая открыла дверь, в чём дело.

"Мой добрый господин, — ответила она, — да хранит вас Бог и всю вашу семью.
Вы узнаете то, что хотите знать, когда увидите то, что я вам покажу, если пойдёте за мной.

Как только Моргиана закрыла дверь, Али-Баба последовал за ней, и она
попросила его заглянуть в первую банку и посмотреть, есть ли там
масло. Али-Баба так и сделал и, увидев человека, в ужасе отпрянул и
закричал.

«Не бойся, — сказала Моргиана, — человек, которого ты видишь, не причинит вреда ни тебе, ни кому-либо другому. Он мёртв».

 «Ах, Моргиана, — сказал Али-Баба, — что ты мне показываешь? Объясни».

 «Я объясню», — ответила Моргиана. «Сдерживай своё удивление и не возбуждай любопытство соседей, потому что очень важно сохранить это в тайне. Загляни во все остальные кувшины».

Али-Баба осмотрел все остальные кувшины, один за другим, и, когда он
дошёл до кувшина с маслом, то обнаружил, что тот сильно опустился, и
некоторое время стоял неподвижно, то глядя на кувшины, то
иногда по Марджана, не сказав ни слова, так велика была его
сюрприз.

Наконец, когда он пришел в себя, он сказал: "и с какой это стати
купца?"

- Купец! - ответила она. - он такой же купец, как и я. Я расскажу вам, кто он такой и что с ним стало, но вам лучше послушать эту историю в вашей комнате, потому что для вашего здоровья полезно, чтобы вы выпили бульона после купания.

Затем Моргиана рассказала ему обо всём, что она сделала, начиная с того, как впервые заметила метку на доме, и заканчивая уничтожением разбойников и бегством их предводителя.

Услышав об этих храбрых поступках из уст Моргианы, Али-Баба
сказал ей: «Бог с твоей помощью избавил меня от ловушек, расставленных
этими разбойниками, чтобы погубить меня. Поэтому я обязан тебе
жизнью, и в знак признательности я дарю тебе свободу с этого
момента, пока не смогу возместить тебе ущерб, как и собирался».

Сад Али-Бабы был очень длинным и в дальнем конце затенён множеством больших деревьев. Рядом с ними он и раб Абдалла вырыли траншею, достаточно длинную и широкую, чтобы вместить тела разбойников, и, как
земля была легкой, и они не заставили себя долго ждать. Когда это было сделано
, Али-Баба спрятал кувшины и оружие; и поскольку у него не было необходимости в
мулах, он отправил их в разное время на продажу на рынок через
своего раба.

Пока Али-Баба принимал эти меры, предводитель сорока разбойников
вернулся в лес с непостижимым чувством унижения. Он
пробыл там недолго; одиночество мрачной пещеры стало
пугающим для него. Однако он решил отомстить за смерть своих
товарищей и убить Али-Бабу. С этой целью
он вернулся в город и поселился в доме хана, выдавая себя за торговца шелками. Под этим вымышленным именем он постепенно перевез из пещеры в свой дом множество дорогих тканей и тонкого полотна, но со всеми необходимыми предосторожностями, чтобы скрыть место, откуда он их привёз. Чтобы избавиться от товаров, которые он таким образом собрал, он снял склад, расположенный напротив склада Кассима, который сын Али-Бабы занимал после смерти своего дяди.

Он взял себе имя Коджа Хуссейн и, будучи новичком, был, по
по обычаю, чрезвычайно учтивый и любезный со всеми торговцами, его
соседями. Сын Али-Бабы был одним из первых, кто познакомился с Коджиа
Хуссейном, который стремился укрепить с ним дружеские отношения. Через
два или три дня после того, как он поселился там, Али-Баба пришёл
повидаться с сыном, и главарь разбойников сразу же узнал его и вскоре
выяснил у сына, кто он такой. После этого он стал уделять ему больше внимания, ласкал его самым милым образом, делал ему небольшие подарки и часто приглашал его обедать и ужинать с ним, при этом очень хорошо с ним обращался.

Сын Али-Бабы не хотел брать на себя такие обязательства перед Коджиа
Хуссейном, но из-за тесноты в доме он не мог его принять. Поэтому он обратился к своему отцу,
Али-Бабе, с просьбой пригласить его в ответ.

Али-Баба с большим удовольствием согласился. «Сын, — сказал он, — завтра пятница, а в этот день магазины таких крупных торговцев, как Коджа Уссейн и ты, закрыты. Попроси его сопровождать тебя, а когда будешь проходить мимо моей двери, загляни. Я пойду и прикажу Морджане приготовить ужин».

На следующий день сын Али-Бабы и Коджа Хуссейн встретились, как договорились,
пошли прогуляться, а когда возвращались, сын Али-Бабы повёл Коджу
Хуссейна по улице, где жил его отец, и когда они подошли к дому,
остановились и постучали в дверь.

«Это, сэр, — сказал он, — дом моего отца, который, узнав от меня о вашей дружбе, поручил мне добиться для него чести познакомиться с вами, и я прошу вас добавить это удовольствие к тем, которыми я уже обязан вам».

Хотя единственной целью Коджиа Уссейна было представиться
Дом Али-Бабы, чтобы он мог убить его, не рискуя собственной жизнью и не поднимая шума, но он извинился и предложил уйти. Однако раб открыл дверь, и сын Али-Бабы любезно взял его за руку и ввёл в дом.

Али-Баба принял Коджиа Хуссейна с улыбкой на лице и в самой любезной манере, на которую был способен. Он поблагодарил его за все
оказываемые его сыну услуги, добавив, что его долг ещё больше,
поскольку он был молод, не очень хорошо знаком с миром и
мог бы поделиться своими знаниями.

Коджа Хуссейн ответил на комплимент, заверив Али-Бабу, что, хотя его сын, возможно, и не приобрёл опыта старших, у него есть здравый смысл, равный опыту многих других. После непродолжительного разговора на разные темы он снова собрался уходить, но Али-Баба остановил его и сказал: «Куда вы так спешите, сударь? Прошу вас оказать мне честь и поужинать со мной, хотя моё угощение, возможно, не достойно вашего внимания». Таким, какой он есть, я от всего сердца предлагаю его вам.

«Сэр, — ответил Коджиа Хуссейн, — я полностью убеждён в вашей доброте».
— Хорошо, но, по правде говоря, я не могу есть пищу, в которой есть соль.
Подумайте, как я буду себя чувствовать за вашим столом.

— Если это единственная причина, — сказал Али-Баба, — она не должна лишать меня чести быть в вашем обществе. Во-первых, в мой хлеб никогда не добавляют соль, а что касается мяса, которое мы будем есть сегодня вечером, я обещаю вам, что в нём не будет соли. Поэтому вы должны оказать мне любезность и остаться. Я немедленно вернусь.

[Иллюстрация: _Она вытащила кинжал и, держа его в руке,
начала танцевать. Стр. 242_]

Али-Баба пошел на кухню и приказал Морджиане не солить
мясо, которое должно было быть приготовлено этим вечером, и быстро приготовить два или
три рагу, помимо того, что он заказал, но не забудьте посолить
.

Марджана, который всегда готов был повиноваться ей мастер, не могли бы помочь
будучи удивлен его странным заказом.

"Кто этот странный человек, - сказала она, - кто ест без соли, с его мясо?
Ваш ужин будет испорчен, если я задержу его надолго.

 «Не сердись, Моргиана, — ответил Али-Баба. — Он честный человек,
поэтому делай, как я тебе говорю».

Моргиана повиновалась, хотя и с немалым нежеланием, и ей было любопытно взглянуть на этого человека, который не ест соли. Поэтому, закончив свои дела на кухне, она помогла Абдалле отнести посуду наверх и, взглянув на Коджиа Хуссейна, сразу же узнала в нём, несмотря на маскировку, главаря разбойников и, внимательно осмотрев его, заметила, что под одеждой у него был кинжал.

«Я ничуть не удивлена, — сказала она себе, — что этот злой человек, который является злейшим врагом моего хозяина, не стал бы есть с ним за одним столом,
поскольку он намеревается убить его, но я помешаю ему.

Пока они ужинали, Моргиана в глубине души решила совершить один из самых смелых поступков, о которых когда-либо задумывалась. Когда Абдалла принёс десерт из фруктов и поставил его вместе с вином и бокалами перед
Али-Баба, Моргиана удалилась, нарядилась в подобающий танцовщице головной убор, подпоясалась позолоченным серебром поясом, к которому был прикреплён кинжал с рукоятью и гардой из того же металла, и надела на лицо красивую маску. Когда она так замаскировалась,
Она сказала Абдалле: «Возьми свой табар и пошли, развлечём нашего господина и друга его сына, как мы иногда делаем, когда он один».

Абдалла взял свой табар и заиграл на всю дорогу до зала, прежде чем
Моргиана, подойдя к двери, низко поклонилась, прося разрешения продемонстрировать своё мастерство, а Абдалла перестал играть.

«Входи, Моргиана, — сказал Али-Баба, — и пусть Коджа Хуссейн посмотрит, что ты умеешь, чтобы он мог сказать нам, что он думает о твоём выступлении».

Коджа Хуссейн, который не ожидал такого развлечения после ужина, начал
он опасался, что не сможет воспользоваться возможностью, которую, как ему казалось, он нашёл; но надеялся, что, если сейчас он промахнётся, то добьётся своего в другой раз, поддерживая дружескую переписку с отцом и сыном; поэтому, хотя он и хотел, чтобы Али-Баба отказался от танца, он сделал вид, что благодарен ему за это, и любезно выразил своё удовлетворение увиденным, что понравилось хозяину.

Как только Абдалла увидел, что Али-Баба и Коджа Хуссейн закончили
разговор, он начал играть на таре и аккомпанировать себе на
Моргиана, которая была превосходной танцовщицей, исполнила танец, вызвавший восхищение в любой компании.

 После того, как она с большим изяществом исполнила несколько танцев, она взяла в руки понуар и начала танец, в котором превзошла саму себя, исполняя множество различных фигур, лёгких движений, удивляя прыжками и невероятными усилиями. Иногда она подносила кинжал к одной груди, иногда к другой, и часто казалось, что она наносит удары сама. Наконец она выхватила табор у Абдаллы левой рукой и, держа
кинжал в её правой руке представлял другую сторону табора, как у тех, кто зарабатывает на жизнь танцами и просит милостыню у зрителей.

Али-Баба положил в табор золотой, как и его сын; и
Коджа Хуссейн, увидев, что она идёт к нему, достал из-за пазухи
кошелёк, чтобы сделать ей подарок; но пока он засовывал в него руку,
Моргиана с отвагой и решимостью, достойными её самой, вонзила кинжал ему в сердце.

Али-Баба и его сын, потрясённые этим поступком, громко закричали.

«Несчастная женщина! — воскликнул Али-Баба. — Что ты наделала, чтобы погубить меня и мою семью?»

 «Я хотела спасти, а не погубить тебя, — ответила Моргиана. — Вот, — продолжила она, открывая одежду Коджиа Хуссейна и показывая кинжал, — какого врага ты приютил!» Хорошенько присмотритесь к нему, и вы увидите, что он и есть тот самый вымышленный торговец нефтью, и главарь банды из сорока разбойников. Вспомните также, что он не стал бы есть с вами за одним столом, и что ещё вам нужно, чтобы убедиться в его коварных замыслах? Ещё до того, как я его увидел, я заподозрил его, как только
вы сказали мне, что у вас был такой гость. Я знал его, и теперь вы понимаете, что мои подозрения были не беспочвенными.

Али-Баба, который сразу же почувствовал, что теперь обязан Моргиане за то, что она спасла ему жизнь во второй раз, обнял её: «Моргиана, — сказал он, — я вернул тебе свободу, а потом пообещал, что моя благодарность не ограничится этим и что я вскоре докажу тебе свою искренность, что я и делаю, делая тебя своей невестой».

Затем, обращаясь к сыну, он сказал: «Я верю, что ты, сын,
будешь таким послушным ребёнком, что не откажешься от Моргианы ради
жена. Вы видите, что Коджиа Уссайн искал вашей дружбы, чтобы
вероломно лишить меня жизни; и если бы ему это удалось,
нет сомнений, что он принёс бы в жертву и вас ради своей
мести. Подумайте, что, женившись на Моргиане, вы женитесь на
защитнице моей семьи и вашей собственной.

Сын не только не выказал неприязни, но и с готовностью согласился на
брак; не только потому, что не стал бы ослушаться отца, но и потому, что
это соответствовало его склонностям. После этого они решили
похоронить главаря разбойников вместе с его товарищами и сделали это
втайне от всех, что никто не обнаружил их кости ещё много лет спустя,
когда никому не было дела до публикации этой замечательной
истории. Через несколько дней после этого Али-Баба с большой торжественностью отпраздновал свадьбу своего сына и Морджаны, устроив роскошный пир, танцы и представления, и с удовлетворением заметил, что его друзья и соседи, которых он пригласил, не знали об истинных причинах этого брака, но те, кто был в курсе,
Хорошие качества Моргианы прославили его щедрость и доброту
сердце. Али-Баба не заходил в пещеру разбойника целый год, так как предполагал, что двое других, о которых он ничего не слышал, могут быть ещё живы.

 В конце года, когда он обнаружил, что они не пытались его потревожить, ему захотелось совершить ещё одно путешествие. Он сел на
лошадь и, подъехав к пещере, спешился, привязал лошадь к дереву и, подойдя ко входу, произнёс: «Откройся,
Сезам!» — и дверь открылась. Он вошёл в пещеру и по
состоянию вещей понял, что там никого не было с тех пор, как
капитан привёз товары для своего магазина. С этого времени он
считал себя единственным человеком в мире, который знает секрет
открытия пещеры, и что все сокровища находятся в его полном распоряжении.
 Он положил в седельную сумку столько золота, сколько могла унести его лошадь, и
вернулся в город. Несколько лет спустя он привёл своего сына в пещеру и
открыл ему секрет, который тот передал своим потомкам, и они,
умеренно пользуясь своим богатством, жили в почете и
блеске.

[Иллюстрация]




ИСТОРИЯ МОРЯКА ГРЕШНИКА [50]


Во времена правления того же халифа Гаруна аль-Рашида, о котором мы уже слышали, в Багдаде жил бедный носильщик по имени Хиндбад.
 Однажды, когда стояла невыносимая жара, его наняли, чтобы он перенёс тяжёлый груз из одного конца города в другой.  Сильно устав, он снял свой груз и сел на него возле большого особняка.

Он был очень рад, что остановился в этом месте, потому что из дома доносился приятный
запах алоэ и пастилы, смешанный с ароматом розовой воды, полностью пропитавшей
наполнял воздух. Кроме того, он услышал изнутри концерт
инструментальной музыки, сопровождаемый гармоничными трелями
соловьёв и других птиц. Эта очаровательная мелодия и запах
нескольких видов пикантных блюд заставили привратника
подумать, что внутри идёт пиршество с большим весельем. По своим делам он редко ходил этой дорогой и не знал, кому принадлежит особняк. Но он подошёл к слугам, которых увидел у ворот в роскошных одеждах, и спросил, как зовут хозяина.

 «Как, — ответил один из них, — ты живёшь в Багдаде и не знаешь, что
«Это дом Синдбада-морехода, знаменитого путешественника, который
объездил весь мир?»

[Примечание 50: Эти путешествия Синдбада — одни из самых любопытных
сказок, содержащихся в «Тысяче и одной ночи». Они заслуживают
отдельного упоминания. Около ста лет назад мистер Ричард Хоул из Эксетера
написал о них трактат. Он показывает, что, хотя во многих отношениях их следует считать
вымышленными, они иллюстрируют ранние истории,
рассказывающие о далёких странах. Более ранние авторы, такие как Плутарх, Элиан, Диодор Сицилийский и Плиний, упоминают описанные в
эти истории, как и самые ранние из современных путешествий, принадлежат венецианцу
Марко Поло и англичанину сэру Джону Мандевилю.]

Привратник воздел глаза к небу и сказал достаточно громко, чтобы его было слышно:
«Всемогущий Создатель всего сущего, подумай о разнице между Синдбадом и мной! Я каждый день подвергаюсь тяготам и невзгодам и едва могу купить грубый ячменный хлеб для себя и своей семьи, в то время как счастливый Синдбад щедро тратит огромные богатства и ведёт жизнь, полную удовольствий. Что он сделал, чтобы получить от
Тебя столько приятного? И что я сделал, чтобы заслужить такую
несчастную жизнь?

Пока привратник предавался своей меланхолии, из дома вышел слуга и, взяв его за руку, велел следовать за ним, потому что Синдбад, его хозяин, хотел с ним поговорить.

Слуга привёл его в большой зал, где за столом, уставленным всевозможными яствами, сидело несколько человек. В
верхней части сидел красивый, почтенный джентльмен с длинной белой бородой,
а позади него стояло несколько офицеров и слуг, готовых исполнить любое
его желание. Этим человеком был Синдбад. Хиндбад, чей страх усилился при виде такого количества людей и такого пира.
роскошный, отдал честь компании, дрожа всем телом. Синдбад велел ему подойти поближе
и, усадив его по правую руку от себя, сам обслужил его и угостил
превосходным вином, которого в изобилии было на буфете.

Синдбад сам слышал, как привратник жаловался через окно,
и это побудило его привести его сюда. Когда трапеза закончилась, Синдбад обратился к Хиндбаду, спросил, как его зовут и чем он занимается, и сказал: «Я хочу услышать из твоих уст, что ты недавно сказал на улице».

Услышав эту просьбу, Хиндбад в замешательстве опустил голову и ответил:
— Мой господин, признаюсь, что усталость испортила мне настроение и заставила
высказать несколько неосторожных слов, за которые я прошу у вас прощения.

— Не думайте, что я настолько несправедлив, — продолжил Синдбад, —
чтобы обижаться на такую жалобу. Но я должен исправить вашу ошибку в отношении меня. Вы, без сомнения, думаете, что я без труда и забот обрёл ту лёгкость и поблажки, которыми наслаждаюсь сейчас. Но не заблуждайтесь: я не достиг этого счастливого состояния, не испытав за несколько лет ещё больше трудностей
тела и разума, чем это вполне можно себе представить. Да, джентльмены, - добавил он,
обращаясь ко всей компании, - уверяю вас, что мои страдания были
такого экстраординарного характера, что лишили бы самого большого скряги
о его любви к богатству; и поскольку сейчас представилась возможность, я, с
вашего позволения, расскажу об опасностях, с которыми я столкнулся, которые, я думаю, будут
небезынтересны для вас ".


ПЕРВОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ СИНДБАДА - МОРЕХОДА

Мой отец был богатым купцом с хорошей репутацией. Он завещал мне
большое поместье, которое я растратил на разгульную жизнь. Я быстро понял, что
Я совершил ошибку и потратил впустую своё время, которое из всех вещей является самым ценным. Я вспомнил слова великого Соломона, которые часто слышал от своего отца: «Доброе имя лучше дорогой масти», а также «Мудрость лучше богатства».
Поразмыслив над этим, я решил пойти по стопам своего отца.
Я заключил контракт с несколькими торговцами и отправился с ними на
борту корабля, который мы снарядили совместно.

Мы отплыли и взяли курс на Индию через
Персидский залив, который образован берегами Аравийского полуострова.
право, и те, Персии слева. Сначала я возмутился
с морской болезнью, но быстро восстанавливается мое здоровье, и не был
потом с учетом этого жалоба.

В нашем путешествии мы заходили на несколько островов, где продавали или
обменивали наши товары. Однажды, находясь под парусом, мы попали в штиль недалеко от
небольшого острова, но немного возвышающегося над уровнем воды и
напоминающего зеленый луг. Капитан приказал свернуть паруса и
разрешил сойти на берег тем, кто этого хотел; среди них
был и я.

 Но пока мы наслаждались едой и питьём,
Когда мы оправились от морской качки, остров внезапно задрожал и сильно нас потряс.

 Дрожь острова была заметна на борту корабля, и нам
пришлось быстро вернуться на борт, иначе мы все погибли бы, потому что
то, что мы приняли за остров, оказалось спиной[51] морского чудовища.
 Самые проворные забрались в шлюпку, остальные поплыли.
но что касается меня, то я всё ещё был на острове, когда он исчез
в море, и я успел только схватить кусок дерева,
который мы принесли с корабля, чтобы развести костёр. Тем временем
капитан, приняв на борт тех, кто был на шлюпе, и
подняв на борт тех, кто плыл, решил воспользоваться благоприятным
только что поднявшимся ветром и, подняв паруса, продолжил свой путь,
так что я не смог вернуть корабль.

[Примечание 51: Мильтон так описывает Левиафана:

 «Как удачно, что, дремля на норвежской пене,
 Пилот какого-нибудь маленького ночного судёнышка,
 Воображает какой-нибудь остров, часто, как рассказывают моряки,
 С закрепленным якорем в чешуйчатой корке
 Причаливает к нему сбоку ".]

Так я был отдан на милость волн весь остаток дня
и на следующую ночь. К этому времени я почувствовал, что силы меня покидают, и
отчаялся спасти свою жизнь, когда, к счастью, волна выбросила меня на
остров. Берег был высоким и крутым, так что я едва ли смог бы
встать, если бы не корни деревьев, до которых я дотянулся. Когда взошло солнце, я, хотя и был очень слаб от тяжёлой работы и
голода, побрёл искать съедобные травы и, к счастью, не только нашёл их, но и
открыл источник с прекрасной водой, которая очень помогла мне.
спасите меня. После этого я продвинулся вглубь острова и, наконец,
добрался до прекрасной равнины, где увидел пасущихся лошадей. Я
пошёл к ним и услышал голос мужчины, который тут же появился
и спросил меня, кто я такой. Я рассказал ему о своём приключении, после
чего он взял меня за руку и повёл в пещеру, где было ещё несколько
человек, которые удивились, увидев меня, не меньше, чем я их.

Я поел немного из того, что они мне предложили. Затем я спросил их,
что они делают в таком пустынном месте, и они ответили, что
Это были конюхи, принадлежавшие махарадже, правителю острова, и
каждый год они привозили сюда королевских лошадей на пастбище.
Они добавили, что завтра вернутся домой, и если бы я приехал на день позже, то, наверное, погиб бы, потому что обитаемая часть острова находилась далеко, и я не смог бы добраться туда без проводника.

На следующее утро они вернулись в столицу острова, взяли меня с собой
и представили махарадже. Он спросил меня, кто я такой и каким
образом попал в его владения. После того как я ответил на его вопросы,
Он сказал мне, что очень обеспокоен моим несчастьем, и в то же время приказал, чтобы я ни в чём не нуждался. Его чиновники были настолько щедры и внимательны, что следили за тем, чтобы его приказы выполнялись в точности.

 Будучи торговцем, я часто общался с людьми моей профессии и особенно расспрашивал тех, кто был чужеземцем, чтобы, возможно, услышать новости из Багдада или найти возможность вернуться. Столица махараджи расположена на побережье и имеет прекрасную гавань,
куда ежедневно прибывают корабли из разных уголков мира. Я
Я также часто посещал общество образованных индийцев и с удовольствием
слушал их беседы, но в то же время не забывал регулярно
бывать при дворе махараджи и беседовать с губернаторами и мелкими
королями, его вассалами, которые находились при нём. Они задавали
тысячи вопросов о моей стране, а я, желая узнать об их законах и
обычаях, расспрашивал их обо всём, что, по моему мнению, стоило
узнать.

 Этому королю принадлежит остров под названием Кассель. Они заверили меня,
что каждую ночь там слышен бой барабанов, откуда моряки
Мне показалось, что это обитель Гегиала. Я решил посетить это чудесное место и по пути туда увидел рыб длиной в сто и двести локтей, которые скорее пугают, чем причиняют вред, потому что они настолько пугливы, что улетают при стуке двух палок или досок. Я также видел других рыб длиной около локтя с головами, как у сов.

Однажды, когда я был в порту после своего возвращения, прибыл корабль, на
который я сел в Буссоре. Я сразу узнал капитана и подошёл к нему, чтобы
забрать свои тюки. «Я Синдбад, — сказал я, — и это
тюки, на которых написано его имя, принадлежат мне.

Когда капитан услышал мои слова, он воскликнул: «Боже мой! Кому
мы можем доверять в наше время!» Я сказал:Синдбад погиб у меня на глазах, как и пассажиры на борту, и всё же ты говоришь мне, что ты и есть тот самый Синдбад. Какая наглость! И что за лживая история, чтобы завладеть тем, что тебе не принадлежит!

— Наберись терпения, — ответил я. — Окажи мне любезность и выслушай то, что я хочу сказать.

В конце концов капитана убедили, что я не мошенник, потому что с его корабля пришли люди, которые знали меня, осыпали меня комплиментами и выразили большую радость, увидев меня живым. Наконец он сам вспомнил обо мне и, обняв меня, сказал: «Хвала небесам за то, что ты жив».
Счастливого спасения! Я не могу выразить, как я рад. Вот ваши
вещи; берите и делайте с ними, что хотите.

Я достал самое ценное из своих тюков и преподнёс их махарадже,
который, зная о моём несчастье, спросил, как я раздобыл такие редкости.
Я рассказал ему, как они ко мне попали. Он обрадовался моему
везению, принял мой подарок и взамен дал мне ещё более ценный. После этого я попрощался с ним и отправился на том же корабле, обменяв свои товары на товары этой страны. Я взял с собой алоэ, сандалии,
камфара, мускатный орех, гвоздика, перец и имбирь. Мы миновали несколько
островов и, наконец, прибыли в Буссору, откуда я прибыл в этот
город с грузом в сто тысяч сиклей.

 * * * * *

 Синдбад остановился здесь и приказал музыкантам продолжить
концерт, который прервала эта история. Когда наступил вечер, Синдбад
послал за кошельком, в котором было сто сиклей, и, отдав его привратнику,
сказал: «Возьми это, Хиндбад, возвращайся домой и приходи завтра, чтобы послушать продолжение моих приключений». Привратник ушёл.
поражен оказанной ему честью и подарком, оказанным ему самому. В
счета на эту авантюру оказалась очень приятной его жена и
дети, которые не преминули отблагодарить за все, что Провидение
послал их на руки Синдбад.

Hindbad надел свою лучшую одежду на следующий день, и вернулся в Баунтифул
путешественника, который принял его с приятным воздухом, и приветствовал его
от души. Когда все гости пришли, стол был накрыт, и
продолжение длительного времени. Когда он закончил, Синдбад, обращаясь к собравшимся, сказал: «Джентльмены,
будьте любезны выслушать
Приключения моего второго путешествия. Они заслуживают вашего внимания даже больше, чем приключения первого.

После этого все замолчали, и Синдбад продолжил.


 ВТОРОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ МОРЯКА СИНДБАДА

После моего первого путешествия я решил провести остаток своих дней в Багдаде, но вскоре мне наскучила праздная жизнь, и
Я отправился в море во второй раз с купцами, известными своей честностью. Мы
сели на хороший корабль и, помолившись Богу, отплыли. Мы торговали с острова на остров и обменивались
товары с большой выгодой. Однажды мы высадились на острове, покрытом несколькими видами фруктовых деревьев, но не увидели ни людей, ни животных. Мы гуляли по лугам вдоль ручьёв, которые их орошали.
Пока одни развлекались, собирая цветы, а другие — фрукты, я взял своё вино и провизию и сел у ручья между двумя высокими деревьями, которые давали густую тень. Я хорошо поел, а потом уснул. Не могу сказать, как долго я проспал, но
когда я проснулся, корабля уже не было.

 В таком печальном состоянии я был готов умереть от горя. Я закричал от
Я в отчаянии бился головой о стену и грудь и бросился на землю, где пролежал некоторое время в отчаянии. Я сотню раз упрекал себя за то, что не довольствовался плодами своего первого путешествия, которых мне могло бы хватить на всю жизнь. Но всё было напрасно, и я раскаялся слишком поздно. Наконец я покорился воле Божьей. Не зная, что делать, я забрался на верхушку высокого дерева,
откуда огляделся по сторонам, чтобы увидеть хоть что-нибудь, что дало бы мне надежду. Когда я посмотрел на море, я увидел
Я не видел ничего, кроме неба и воды, но, взглянув на землю, я заметил что-то белое. Спустившись, я взял то, что у меня осталось, и пошёл к этому белому предмету. Расстояние было таким большим, что я не мог разглядеть, что это такое.

 Когда я приблизился, мне показалось, что это белый купол огромной высоты и размеров. Подойдя к нему, я прикоснулся к нему и обнаружил, что он очень гладкий. Я обошёл его, чтобы посмотреть, не открыто ли оно с какой-нибудь стороны,
но увидел, что оно не открыто и что наверх не подняться, так как
стена была гладкой. Вокруг было не меньше пятидесяти шагов.

К этому времени солнце уже почти село, и внезапно небо
потемнело, как будто его затянуло густой тучей. Я был
очень удивлён этой внезапной темнотой, но ещё больше я удивился,
когда увидел, что она наступила из-за птицы чудовищных размеров,
которая летела прямо на меня. Я вспомнил, что часто слышал от моряков
рассказы о чудесной птице, которую называют рух[52], и решил, что
огромный купол, которым я так восхищался, должно быть, её яйцо. Короче говоря, птица села и
наклонилась над яйцом. Заметив её приближение, я подкрался к яйцу, чтобы
передо мной была одна из ног птицы, которая была размером со ствол дерева. Я крепко привязал себя к ней своим тюрбаном в
надежде, что на следующее утро птица унесёт меня с этого необитаемого острова. Проведя ночь в таком положении, птица улетела, как только рассвело, и поднялась так высоко, что
я не мог разглядеть землю; затем она спустилась с такой скоростью, что я потерял сознание. Но когда я оказался на земле,
я быстро развязал узел и едва успел это сделать, как петух,
схватив чудовищной длины змею в клюв, улетела.

Место, где она меня оставила, со всех сторон было окружено горами,
которые, казалось, возвышались над облаками и были такими крутыми, что выбраться из долины было невозможно. Это стало для меня новым затруднением;
так что, когда я сравнил это место с необитаемым островом, с которого меня привёз орёл, я понял, что ничего не приобрёл от этой перемены.

[Примечание 52: Мистер Мор в своём отчёте об этих путешествиях говорит, что
Марко Поло в своих «Путешествиях» и отец Мартини в своей «Истории
Китайцы говорят об этой птице, которую называют рух, и утверждают, что она может проглотить
слона и носорога. Она так же сказочна, как дронт, саламандра или феникс.]

 Проходя по этой долине, я заметил, что она усыпана
бриллиантами, некоторые из которых были поразительно большими. Я с удовольствием смотрел на них, но вскоре увидел вдалеке такие объекты, которые сильно уменьшили моё удовольствие и на которые я не мог смотреть без ужаса, а именно — множество змей, таких чудовищных, что самая маленькая из них могла проглотить слона. Они удалились
Днём они прятались в своих логовах от рока, своего врага, и выходили только ночью.

Я провёл день, бродя по долине и отдыхая в тех местах, которые казались мне наиболее удобными.  Когда наступила ночь,
я зашёл в пещеру, где, как мне казалось, я мог спокойно отдохнуть. Я
прикрыл вход, который был низким и узким, большим камнем, чтобы защититься от змей, но не настолько, чтобы не пропускать свет.
Я поужинал частью своих припасов, но змеи, которые начали шипеть вокруг меня, навели на меня такой страх, что я не мог уснуть.
Когда день появился змей вышел на пенсию, и я вышла из пещеры,
дрожь. Я могу по праву сказать, что я шел на алмазы без
чувствуя никакого желания прикоснуться к ним. Наконец я сел, и
несмотря на мои опасения, не сомкнув глаз в течение всей ночи
, заснул, съев еще немного из моих запасов.
Но едва я закрыл глаза, как что-то упало рядом со мной с громким грохотом
разбудило меня. Это был большой кусок сырого мяса, и в то же время я видел, как ещё несколько кусков упали со скал в разных местах.

Я всегда считал выдумкой то, что, по рассказам моряков и других людей,
происходило в алмазной долине и о том, как торговцы добывали там драгоценности.
Но теперь я понял, что они говорили правду. Дело в том, что торговцы приходят в окрестности этой долины, когда у орлов появляются птенцы, и бросают в долину большие куски мяса. Бриллианты, на которые они падают, прилипают к ним. Орлы, которые в этой стране сильнее, чем где-либо ещё, с огромной силой набрасываются на них.
куски мяса и несут их в свои гнёзда на скалах, чтобы накормить птенцов: торговцы в это время подбегают к их гнёздам, пугают и прогоняют орлов криками и забирают бриллианты, прилипшие к мясу.

Я увидел в этом устройстве способ своего освобождения.

Собрав самые крупные бриллианты, какие только смог найти, и положив их в кожаный мешочек, в котором я обычно носил провизию, я взял самый большой кусок мяса, плотно обмотал его тканью своего тюрбана и лёг на землю,
лицом вниз, привязав мешочек с бриллиантами к поясу.

 Едва я принял эту позу, как один из орлов,
взяв меня вместе с куском мяса, к которому я был привязан,
отнёс меня в своё гнездо на вершине горы. Торговцы
тотчас же начали кричать, чтобы спугнуть орлов, и когда им
удалось заставить их бросить добычу, один из них подошёл к гнезду,
где я находился. Он сильно встревожился, когда увидел меня, но, придя в себя, вместо того, чтобы спросить, как я сюда попал, начал ссориться со мной и спрашивать, зачем я украл его вещи.

— Вы будете обращаться со мной, — ответил я, — более учтиво, когда узнаете меня лучше. Не беспокойтесь; у меня достаточно бриллиантов для вас и для меня,
больше, чем у всех остальных торговцев вместе взятых. Всё, что у них есть, они получили случайно, но я отобрал для себя те, что вы видите в этой сумке, на дне долины.

Едва я закончил говорить, как другие купцы столпились вокруг нас,
очень удивлённые, увидев меня, но ещё больше они удивились,
когда я рассказал им свою историю.

Они отвели меня в свой лагерь, и там, открыв мою
Они были удивлены размером моих бриллиантов и признались, что никогда не видели таких крупных и совершенных камней. Я
попросил торговца, которому принадлежало гнездо, куда меня отнесли (у каждого торговца было своё гнездо), взять столько камней, сколько он пожелает. Он довольствовался одним, и то самым маленьким из них; и когда я стал уговаривать его взять больше, не опасаясь причинить мне вред, он сказал: «Нет, я вполне доволен этим, и этого достаточно, чтобы избавить меня от необходимости совершать ещё какие-либо путешествия, и я сколочу такое состояние, какое захочу».

Я провёл ночь с купцами, которым во второй раз рассказал свою историю, чтобы удовлетворить любопытство тех, кто её не слышал. Я не мог сдержать радости, когда понял, что избавился от упомянутой мной опасности. Я думал, что нахожусь во сне, и едва мог поверить, что мне ничего не угрожает.

Торговцы несколько дней бросали куски мяса в долину, и каждый из них, довольный выпавшими ему алмазами, на следующее утро покинул это место и отправился к высоким горам, где водились змеи.
Нам посчастливилось избежать его. Мы взяли
корабль в первом же порту, куда добрались, и пришвартовались у
острова Роха, где растут камфорные деревья. Это дерево
такое большое, а его ветви такие толстые, что под его тенью
легко могут сидеть сто человек. Сок, из которого делают камфору, вытекает из отверстия,
проделанного в верхней части дерева, и собирается в сосуд,
где он густеет и становится тем, что мы называем камфорой.
После того как сок таким образом выжат, дерево увядает и погибает.

На этом острове также обитает носорог — животное меньше слона, но больше буйвола. У него есть рог на носу,
около локтя в длину; этот рог твёрдый и разделён посередине. Носорог сражается со слоном, вонзает свой рог ему в брюхо[53] и уносит его на своей голове; но кровь и жир слона попадают ему в глаза и ослепляют его, и он падает на землю; и тогда, как ни странно, прилетает птица Рух и уносит их обоих в своих когтях, чтобы накормить своих птенцов.

Я не буду рассказывать о многих других особенностях этого острова, чтобы не утомлять вас. Здесь я обменял часть своих бриллиантов на товары. Отсюда мы отправились на другие острова и, наконец, побывав в нескольких торговых городах на континенте, высадились в Буссоре, откуда я отправился в Багдад. Там я сразу же раздал большие подарки бедным и жил на широкую ногу на те огромные богатства, которые я привёз и заработал с таким трудом.

[Примечание 53: капитан Марриэт в своей книге «Бушрейнджеры» рассказывает об этом состязании, в котором победил носорог. Он также
В том же забавном томе приводится рассказ о птице, поднявшей в воздух змею. Действие приключений «Бушбоев» происходит в
Южной Африке.]

 Так Синдбад закончил рассказ о втором путешествии, дал Хиндбаду ещё сто сиклей и пригласил его прийти на следующий день, чтобы послушать рассказ о третьем.


 ТРЕТЬЕ ПУТЕШЕСТВИЕ МОРЯКА СИНДБАДА

Вскоре мне снова наскучила праздная жизнь, и, закалив себя мыслями о любой опасности, я отправился с несколькими торговцами в очередное долгое путешествие. Мы заходили в несколько портов, где
мы торговали. Однажды нас настигла ужасная буря, которая сбила нас с курса. Буря продолжалась несколько дней и
привела нас к порту на острове, куда капитан очень не хотел заходить, но мы были вынуждены бросить якорь. Когда мы свернули паруса, капитан сказал нам, что на этом и некоторых других соседних островах живут волосатые дикари, которые скоро нападут на нас. И хотя они были всего лишь карликами, мы не должны были сопротивляться, потому что их было больше, чем саранчи, и если бы мы убили одного из них, они бы все набросились на нас и уничтожили.

Вскоре мы обнаружили, что то, что сказал нам капитан, было чистой правдой. Бесчисленное множество устрашающих дикарей ростом около двух футов,
покрытых рыжими волосами, подплыли к нам и окружили наш корабль. Они что-то бормотали, приближаясь, но мы не понимали их языка. Они взбирались по бортам корабля с такой ловкостью, что мы были поражены. Они спустили наши паруса, перерезали канат и, подтянув судно к берегу, заставили нас всех выйти на берег, а затем отбуксировали корабль на другой остров, откуда они прибыли.

 По мере нашего продвижения мы заметили вдалеке огромную груду камней.
и направились к нему. Мы увидели, что это дворец, изящно построенный и
очень высокий, с воротами из чёрного дерева, состоящими из двух створок, которые мы открыли. Перед нами предстала большая комната с крыльцом, с одной стороны которого
лежала груда человеческих костей, а с другой — множество вертелов.
Мы затрепетали при виде этого зрелища и охватило нас смертельное
беспокойство, когда вдруг с громким треском распахнулась дверь
квартиры, и оттуда вышла ужасная фигура чернокожего человека,
высокого, как пальма. У него был только один глаз, и тот посредине
Его лоб был таким же ярким, как горящий уголь. Передние зубы были очень длинными и острыми и торчали изо рта, который был таким же глубоким, как у лошади. Верхняя губа свисала на грудь. Уши были похожи на слоновьи и закрывали плечи, а ногти были такими же длинными и изогнутыми, как когти самых больших птиц. При виде такого ужасного джинна мы потеряли сознание и лежали как мёртвые.

Наконец мы пришли в себя и увидели, что он сидит на крыльце и смотрит на нас.
Внимательно рассмотрев нас, он подошёл к нам и
Он положил руку мне на затылок, взял меня за шею и развернул, как мясник разворачивает баранью голову. Осмотрев меня и поняв, что я настолько тощ, что от меня остались одни кожа да кости, он отпустил меня. Он взял остальных по очереди и осмотрел их таким же образом. Капитан был самым толстым, и он взял его
одной рукой, как я взял бы воробья, и проткнул вертелом;
 затем он развёл большой костёр, зажарил его и съел у себя в каюте
на ужин. Покончив с трапезой, он вернулся на своё крыльцо,
где он лёг и заснул, храпя громче грома. Так он проспал до утра. Что касается нас, то мы не могли
поспать, так что провели ночь в самом мучительном ожидании, какое только можно себе представить. Когда наступил день, великан проснулся,
встал, вышел и оставил нас во дворце.

 На следующую ночь мы решили отомстить жестокому великану и сделали это следующим образом. После того, как он снова закончил свой бесчеловечный ужин,
съев ещё одного из наших моряков, он лёг на спину и заснул. Как только мы услышали, что он храпит,
По обычаю, девять самых смелых из нас и я взяли по вертелу и, раскалив их на огне, воткнули в его глаз и ослепили[54] его. Боль заставила его издать ужасный крик: он вскочил и протянул руки, чтобы
принести кого-нибудь из нас в жертву своему гневу, но мы убежали в такие места, куда он не мог добраться; и, тщетно
поискав нас, он нащупал ворота и вышел, воя от боли.

[Примечание 54: Юный читатель найдёт в этих ссылках
отрывки, которые в какой-то степени напоминают события, упомянутые в этих рассказах: «Одиссея» Гомера, книга IV, строки 350-410; «Илиада», книга XX, строка 220; книга XIII, строки 20-35; «Энеида» Вергилия, книга III, строки 356-542.]

Мы немедленно покинули дворец и вышли на берег, где из
древесины, которой там было в изобилии, мы сделали несколько плотов,
каждый из которых был достаточно велик, чтобы вместить троих. Мы
дождались дня, чтобы сесть на них, потому что надеялись, что если великан
не появится к восходу солнца и перестанет выть, что мы всё ещё
слышали, то он окажется мёртвым; а если
так случилось, что мы решили остаться на этом острове и
не рисковать нашими жизнями на плотах. Но едва забрезжил день,
когда мы заметили нашего жестокого врага, с двумя другими, почти такого же
роста, во главе; и еще огромное количество приближалось к нему в
быстром темпе.

Мы без колебаний сели на наши плоты и вышли в море со всей возможной скоростью
. Гиганты, увидев это, взяли большие камни,
побежали к берегу, вошли в воду по пояс и
бросили их так метко, что потопили все плоты, кроме того, на котором был я.
все мои спутники, кроме двух со мной, утонули. Мы гребли с
всей своей мощью, и вышел в недоступном для гигантов. Но когда мы вышли
в море, мы были отданы на милость волн и ветров, и
провели этот день и следующую ночь в самых мучительных условиях
неизвестность относительно нашей судьбы; но на следующее утро нам улыбнулась удача
быть выброшенными на остров, где мы высадились с большой радостью. Мы нашли
прекрасные фрукты, которые принесли нам большое облегчение и восстановили наши
силы.

Ночью мы легли спать на берегу моря, но были разбужены
шум, издаваемый змеёй удивительной длины и толщины, чешуя которой
шуршала, когда она извивалась. Она проглотила одного из моих товарищей,
несмотря на его громкие крики и попытки выбраться. Несколько раз ударив
его о землю, она раздавила его, и мы слышали, как она грызла и
разрывала кости бедняги, хотя мы убежали на значительное
расстояние.
На следующий день, к нашему великому ужасу, мы снова увидели змея, и я
воскликнул: "О Небо, каким опасностям мы подвергаемся! Мы возрадовались
Вчера мы спаслись от жестокости великана и ярости волн; теперь мы столкнулись с другой, не менее страшной опасностью.

Прогуливаясь, мы увидели большое высокое дерево, на котором решили провести следующую ночь в безопасности; утолив голод фруктами, мы взобрались на него. Вскоре после этого змея с шипением подползла к подножию дерева, приподнялась, опираясь на ствол, и, встретившись с моим товарищем, который сидел ниже меня, сразу же проглотила его и уползла.

Я оставался на дереве до рассвета, а затем спустился, более
скорее мёртвый, чем живой, ожидающий той же участи, что и двух моих товарищей. Это наполнило меня ужасом, и я сделал несколько шагов, чтобы броситься в море, но я преодолел это отчаяние и подчинился воле Бога, который распоряжается нашими жизнями по Своей воле.

Тем временем я собрал много хвороста,
кустов ежевики и сухих колючих веток и, сложив их в кучу,
обложил ими дерево, а также привязал несколько веток к
ветвям над моей головой. Сделав это, я дождался вечера и
Я забрался в этот круг с меланхоличным удовлетворением от того, что не упустил ничего, что могло бы уберечь меня от жестокой участи, которая мне грозила. Змей не преминул явиться в обычное время и обошёл дерево, выискивая возможность сожрать меня, но ему помешал возведённый мной вал. Так он и лежал до утра, словно кошка, тщетно высматривающая мышь, которая, к счастью, нашла безопасное место. Когда рассвело, он ушёл, но я не осмеливался покинуть свой форт, пока не взошло солнце.

Бог сжалился над моим безнадёжным положением, потому что, когда я уже собирался уходить,
В порыве отчаяния, собираясь броситься в море, я заметил вдалеке корабль. Я закричал изо всех сил и, развернув полотно своего тюрбана, показал его, чтобы они меня заметили. Это возымело желаемый эффект. Команда увидела меня, и капитан послал за мной шлюпку. Как только я поднялся на борт, купцы и моряки столпились вокруг меня,
чтобы узнать, как я попал на этот необитаемый остров. И после того, как я
рассказал им обо всём, что со мной случилось, самый старший из них сказал,
что они несколько раз слышали о великанах, которые жили на этом острове.
и что они были каннибалами; а что касается змей, то они добавили, что на острове их было много; что днём они прятались, а ночью выходили на охоту. Выразив свою радость по поводу того, что я избежал стольких опасностей, они принесли мне лучшие из своих припасов и отвели меня к капитану, который, увидев, что я в лохмотьях, дал мне один из своих костюмов. Глядя на него, я понял, что это тот самый человек, который во время моего второго путешествия оставил меня на острове, где я заснул, и уплыл без меня или не послал за мной.

Я не удивился, что он, полагая, что я умер, не узнал меня.

"Капитан, — сказал я, — взгляните на меня, и вы поймёте, что я Синдбад, которого вы оставили на том необитаемом острове.

Капитан, внимательно рассмотрев меня, узнал.

"Хвала Господу! — сказал он, обнимая меня. — Я рад, что судьба исправила мою ошибку. Вот ваши вещи, о сохранности которых я всегда
заботился.

Я взял их у него и поблагодарил за заботу.

Мы ещё некоторое время плыли по морю, останавливались у нескольких островов и в
в последний раз высадились в Салабате,[55] где добывают сандаловое дерево,
которое широко используется в медицине.

[Примечание 55: Сандаловое дерево. Древесина невысокого дерева Santalum Album,
похожего на бирючину и растущего на побережье Малабара, на
Индийском архипелаге и т. д. Твёрдое жёлтое дерево в центре ствола старого
сандалового дерева высоко ценится за свой аромат и широко
используется для изготовления мебели и т. д.]

С острова Салабат мы отправились на другой остров, где я запасся
гвоздикой, корицей и другими специями. Когда мы отплывали с этого острова
мы видели черепаху длиной и шириной в двадцать локтей. Мы также видели земноводное животное, похожее на корову, которое даёт молоко;[56] его кожа настолько твёрдая, что из неё обычно делают щиты. Я видел ещё одно животное, похожее на верблюда по форме и цвету.[57]

[Примечание 56: Бегемот.]

[Примечание 57: Жираф.]

Короче говоря, после долгого путешествия я прибыл в Буссору, а оттуда
вернулся в Багдад с таким богатством, что сам не знал, сколько его у меня. Я
многое раздал бедным и купил ещё одно значительное поместье.

 * * * * *

Так Синдбад завершил рассказ о своём третьем путешествии. Он дал Хиндбаду ещё сто динаров и пригласил его на следующий день снова на ужин, чтобы послушать


ЧЕТВЁРТОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ МОРЯКА СИНДБАДА

После того как я отдохнул от опасностей своего третьего путешествия, моя страсть к торговле и любовь к новизне вскоре снова взяли надо мной верх. Поэтому я привёл в порядок свои дела и запасся товарами, подходящими для торговли, которой я собирался заниматься. Я отправился в Персию, проехал через
несколько провинций, а затем прибыл в порт, где сел на корабль. На
Выйдя в море, мы были настигнуты таким внезапным порывом ветра, что
капитан был вынужден приспустить паруса и принять все необходимые меры
предосторожности, чтобы предотвратить грозившую нам опасность. Но всё было
напрасно; наши усилия ни к чему не привели. Паруса разорвало на
тысячи кусков, корабль выбросило на берег, несколько торговцев и моряков
утонули, а груз был потерян.

Мне посчастливилось вместе с несколькими торговцами и моряками
сесть на доски, и течение отнесло нас к острову, который лежал перед нами. Там мы нашли фрукты и родниковую воду, которая
Мы спаслись. Мы провели всю ночь рядом с тем местом, где нас выбросило на берег.

 На следующее утро, как только взошло солнце, мы исследовали остров и увидели несколько домов, к которым подошли. Как только мы приблизились, нас окружило множество негров, которые схватили нас, разделили между собой и отнесли в свои жилища.

Меня и пятерых моих товарищей отвели в одно место; там они заставили нас
сесть и дали нам какую-то траву, знаками показывая, что мы должны её
съесть. Мои товарищи, не заметив, что чернокожие не ели её,
они думали только о том, чтобы утолить свой голод, и ели с
жадностью. Но я, подозревая какой-то подвох, даже не захотел попробовать
это, что оказалось к лучшему для меня; ибо вскоре после того, как я понял,
мои спутники лишились чувств, и когда они заговорили со мной
они не знали, что говорили.

Потом негры накормили нас рисом, приготовленным на кокосовом масле;
и мои товарищи, потерявшие рассудок, с жадностью ели его. Я тоже
попробовал его, но совсем немного. Сначала они давали нам эту траву
специально, чтобы лишить нас чувств и мы не осознавали, что
Нас ждала печальная участь, и они кормили нас рисом, чтобы мы
потолстели, потому что, будучи каннибалами, они собирались съесть нас,
как только мы растолстеем. Так и случилось, потому что они
поели моих товарищей, которые не понимали, что происходит; но я
был в здравом уме, и вы легко догадаетесь, что вместо того, чтобы
толстеть, как остальные, я с каждым днём становился всё худее.
Страх смерти превращал всю мою пищу в яд. Я впал в изнурительную лихорадку, которая спасла мне жизнь,
потому что негры, убив и съев моих спутников, увидев, что я исхудал, отощал и заболел,
отложили мою смерть.

Тем временем у меня было много свободы, так что никто почти не обращал внимания на то, что я делал, и однажды это дало мне возможность отойти подальше от домов и сбежать. Старик, который увидел меня и заподозрил мой замысел, как можно громче позвал меня вернуться, но вместо того, чтобы послушаться его, я ускорил шаг и быстро скрылся из виду. В то время в доме не было никого, кроме старика. Остальные были в отъезде и должны были вернуться только к ночи, как обычно. Поэтому, будучи уверенными, что они не смогут прийти,
чтобы успеть догнать меня, я шёл до самой ночи, когда остановился, чтобы немного отдохнуть и съесть кое-что из припасов, которые я взял с собой. Но я быстро двинулся дальше и шёл семь дней, избегая мест, которые казались мне обитаемыми, и питаясь по большей части кокосами, которые служили мне и едой, и питьём. На восьмой день я подошёл к морю и увидел нескольких белых людей, таких же, как я, которые собирали перец, которого в том месте было очень много. Я счёл это добрым предзнаменованием и без колебаний отправился к ним.

Люди, собиравшие перец, пришли мне навстречу, как только увидели меня,
и спросили по-арабски, кто я такой и откуда. Я был рад
услышать, что они говорят на моём родном языке, и удовлетворил их любопытство,
рассказав о своём кораблекрушении и о том, как я попал в руки негров.

«Эти негры, — ответили они, — едят людей, и каким чудом ты избежал их жестокости?» Я рассказал им о том, что только что упомянул, и они были очень удивлены.

Я оставался с ними, пока они не собрали нужное количество перца,
а затем отплыли с ними на остров, откуда они прибыли.
Они представили меня своему королю, который был добрым правителем. У него хватило терпения выслушать рассказ о моих приключениях, который его удивил, и после этого он дал мне одежду и приказал позаботиться обо мне.

Остров был очень густонаселённым, изобильным во всём, а столица была крупным торговым центром. Это приятное уединение было очень
удобно для меня после моих несчастий, а доброта этого
великодушного принца дополняла моё удовлетворение. Одним словом,
человек, пользовавшийся у него большим расположением, чем я, и, следовательно, каждый при дворе и в городе стремился мне угодить; так что вскоре на меня стали смотреть скорее как на местного жителя, чем как на чужеземца.

 Я заметил одну вещь, которая показалась мне очень необычной.  Все люди, включая самого короля, ездили верхом без уздечки и стремян.  Однажды я пришёл к мастеру и дал ему образец для изготовления основы седла. Когда это было сделано, я покрыл его
бархатом и кожей и расшил золотом. Я
потом я пошёл к кузнецу, который сделал мне уздечку по образцу,
который я ему показал, а также несколько стремени. Когда я всё
закончил, я представил их королю и надел на одну из его лошадей. Его величество
сразу же сел в седло и был так доволен, что выразил своё
удовлетворение щедрыми подарками. Я сделал ещё несколько
уздечек для министров и главных придворных,
что принесло мне большую славу и уважение.

Поскольку я постоянно оказывал знаки внимания королю, однажды он сказал мне:
«Синдбад, я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты сделал для меня одну вещь».
Я должен согласиться. Я хочу, чтобы ты женился, чтобы ты мог остаться в моих владениях и больше не думать о своей стране.

Я не посмел противиться воле принца, и он отдал мне одну из придворных дам, благородную, красивую и богатую. После брачной церемонии я отправился к своей жене, и какое-то время мы жили вместе в полной гармонии. Однако я не был доволен своим
изгнанием. Поэтому я решил бежать при первой же
возможности и вернуться в Багдад, о котором моё нынешнее
положение, каким бы выгодным оно ни было, не могло заставить меня забыть.

В это время жена одного из моих соседей, с которым я был в очень близких отношениях, заболела и умерла. Я пошёл навестить его и утешить в его горе и, увидев, что он погружён в печаль, сказал ему, как только увидел его: «Да хранит тебя Бог и дарует тебе долгую жизнь».

 «Увы! — ответил он, — как, по-твоему, я могу получить то, чего ты мне желаешь?» Мне осталось жить не больше часа, потому что сегодня я должен быть похоронен вместе со своей женой. Таков закон на этом острове. Живого мужа хоронят вместе с мёртвой женой, а живую жену — с мёртвым мужем.

Пока он рассказывал мне об этом варварском обычае, от одного упоминания о котором у меня кровь стыла в жилах, его родственники, друзья и соседи пришли помочь на похоронах. Они одели труп женщины в её самое дорогое платье и украшения, как будто это был день её свадьбы; затем они положили её на открытые носилки и отправились к месту погребения. Муж шёл впереди, рядом с мёртвым телом. Они поднялись на высокую гору и, добравшись до места назначения, взяли большой камень
который образовывал устье глубокой ямы, и спустили тело со всей его одеждой и драгоценностями. Затем муж, обняв своих родных и друзей, без сопротивления позволил положить себя на другой гроб с кувшином воды и семью маленькими хлебами и спустить его таким же образом. Когда церемония закончилась, устье ямы снова закрыли камнем, и все вернулись.

Я упоминаю об этой церемонии тем более, что через несколько недель мне предстояло
сыграть главную роль в подобном мероприятии. Увы!
собственная жена заболела и умерла. Я сделал все возможное, чтобы убедить
короля не подвергать меня, иностранца, этому бесчеловечному закону. Я взывал к нему.
Тщетно. Король и весь его двор, а также самые значительные лица
города, стремились смягчить мою скорбь, почтив своим присутствием церемонию похорон
. и по окончании церемонии я
был опущен в яму с сосудом, полным воды, и семью хлебами
. Когда я приблизился ко дну, то с помощью
небольшого света, проникавшего сверху, обнаружил, что это за подземное
место; оно казалось бесконечной пещерой и могло быть глубиной около пятидесяти морских саженей
.

Некоторое время я жил на хлебе и воде, когда однажды, точно так же, как
Я был на грани изнеможения, я услышал чьи-то шаги и
дыхание или пыхтение, когда оно двигалось. Я пошел на звук. Животное
казалось, остановить иногда, но всегда бежал и дышал тяжело, как я
подошел. Я преследовал его довольно долго, пока наконец не
увидел свет, похожий на звезду. Я шёл вперёд, иногда терял его из виду,
но всегда находил снова и в конце концов обнаружил, что он
через отверстие[58] в скале, через которое я пролез и очутился
на берегу моря, при виде которого я почувствовал огромную радость. Я простерся ниц
на берегу, чтобы поблагодарить Бога за эту милость, и вскоре после этого я
увидел корабль, направлявшийся к тому месту, где я был. Я сделал знак полотном своего тюрбана
и позвал команду так громко, как только мог.
Они услышали меня и послали лодку, чтобы доставить меня на борт. Мне повезло, что эти люди не стали осматривать место, где нашли меня, а без колебаний взяли на борт.

[Примечание 58: «Аристомен, мессенский военачальник, таким образом спасся от
пещера. Он заметил рядом с собой лису, которая грызла мёртвое тело; одной рукой он схватил её за заднюю лапу, а другой удержал её челюсти, когда она попыталась его укусить. Следуя, насколько это было возможно, за своим сопротивляющимся проводником к узкой расщелине, в которую он вошёл, он там отпустил его и вскоре протиснулся через расщелину навстречу долгожданному свету. Побег Санчо из ямы, в которую он
упал вместе с Даффлом, чем-то похож на это.]

Мы проплыли мимо нескольких островов, в том числе
острова Беллс, примерно в десяти днях пути от Серендиба при попутном ветре и в шести
с острова Кела, где мы высадились. На острове есть свинцовые рудники.
также на острове выращивают индийские тростники и превосходную камфару.

Король острова Кела очень богат и могуществен, и остров
Колоколов, который находится примерно в двух днях пути отсюда, также подчиняется
ему. Местные жители настолько варвары, что до сих пор едят человеческое мясо.
После того как мы закончили свои дела на этом острове, мы снова вышли в море и
зашли в несколько других портов; наконец я с радостью прибыл в
Багдад. Из благодарности Богу за Его милость я щедро
пожертвовал на содержание нескольких мечетей и
беднякам и развлекался со своими друзьями на праздниках и
увеселениях.

 * * * * *

 Здесь Синдбад сделал новый подарок Хиндбаду в сто сиклей,
которого он попросил вернуться с остальными на следующий день в то же время,
чтобы пообедать с ним и послушать рассказ о его пятом путешествии.


 ПЯТОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ МОРЯКА СИНДБАДА

Все беды и несчастья, которые я пережил, не смогли излечить меня от
желания отправиться в новое путешествие. Поэтому я купил товары, отправился
с ними в лучший морской порт и там, чтобы не быть вынужденным
чтобы не зависеть от капитана, а иметь корабль под своим командованием, я
остался до тех пор, пока не был построен корабль на мои средства. Когда
корабль был готов, я поднялся на борт со своими товарами, но, не имея
достаточно средств, чтобы загрузить его, я согласился взять с собой
несколько торговцев из разных стран с их товарами.

Мы отплыли при первом попутном ветре и после долгого плавания
первым местом, к которому мы пристали, был необитаемый остров, где мы
нашли яйцо грифона, такое же по размеру, как то, о котором я говорил
раньше. В нём был птенец грифона, который вот-вот должен был вылупиться,
и его клюв уже начал разбивать яйцо.

Купцы, которые высадились со мной, разбили яйцо топорами и, проделав в нём отверстие, по частям вытащили из него детёныша и зажарили его. Я тщетно умолял их не трогать яйцо.

 Едва они закончили трапезу, как в воздухе на значительном расстоянии появились два больших облака.[59] Капитан моего корабля, зная по опыту, что они означают, сказал, что это самец и самка рока, и поспешил обратно на корабль, чтобы предотвратить несчастье, которое, по его мнению, могло с нами случиться.

[Примечание 59: Мистер Марсден в своих примечаниях к переводу «Путешествий» Марко
Поло предполагает, что «рок» — это альбатрос или кондор, описанный в сильно преувеличенных выражениях.]

Два «рока» приблизились с ужасным шумом, который усилился, когда они увидели, что яйцо разбито, а их птенец исчез. Они улетели обратно
в том направлении, откуда прилетели, и на какое-то время исчезли, а мы
сделали всё возможное, чтобы предотвратить то, что, к несчастью, с нами случилось.

Вскоре они вернулись, и мы заметили, что каждый из них нёс
в когтях огромный камень. Когда они подлетели прямо к моему кораблю,
они зависли в воздухе, и один из них выпустил свой камень, но благодаря ловкости
рулевого тот пролетел мимо нас и упал в море. Другой камень
так точно попал в середину корабля, что расколол его на части. Все
моряки и пассажиры были раздавлены насмерть или упали в море. Я
сам был одним из последних, но, когда я снова вынырнул, мне
повезло ухватиться за обломок корабля, и я поплыл,
иногда держась одной рукой, иногда другой, но всегда
Крепко держась за доску, пользуясь попутным ветром и приливом, я добрался до
острова и благополучно сошёл на берег.

Я сел на траву, чтобы отдохнуть от усталости, после чего
отправился исследовать остров.  Он показался мне
прекрасным садом.  Повсюду я видел деревья, на одних из них были зелёные, а на других — спелые плоды, и ручьи со свежей чистой водой. Я поел фруктов, которые показались мне превосходными, и попил воды, которая была очень лёгкой и вкусной.

 Когда я немного продвинулся вглубь острова, я увидел старика, который
Он выглядел очень слабым и немощным. Он сидел на берегу ручья,
и сначала я принял его за того, кто потерпел кораблекрушение, как и я. Я подошёл к нему и поздоровался, но он лишь слегка наклонил голову. Я спросил его, почему он сидит так неподвижно, но вместо ответа он жестом показал, чтобы я взял его на спину и перенёс через ручей.

Я решил, что ему действительно нужна моя помощь, взвалил его на спину и, перетащив через дорогу, велел ему слезть, для чего наклонился, чтобы ему было легче, но вместо этого
(Я смеюсь каждый раз, когда вспоминаю об этом) старик, который показался мне совсем дряхлым, проворно обхватил меня ногами за шею. Он сел верхом на мои плечи и так крепко сжал моё горло, что я подумал, будто он меня задушит, и потерял сознание.

 Несмотря на мой обморок, злобный старик продолжал сидеть у меня на шее. Когда я отдышался, он поставил одну ногу мне на бок и так грубо ударил другой, что
заставил меня подняться против моей воли. Поднявшись, он заставил меня
отнеси его под деревья и заставляй меня время от времени останавливаться, чтобы он
мог собрать и съесть фрукты. Он не вставал со своего места весь день; и когда я
прилегла отдохнуть ночью, он лег рядом со мной, все еще крепко обнимая
меня за шею. Каждое утро он щипал меня, чтобы я проснулся, а
потом заставлял меня вставать и ходить, и подстегивал меня ногами.

Однажды я нашел несколько сухих тыкв, упавших с дерева. Я
взял большой калебас и, очистив его, выжал в него немного сока
винограда, которого на острове было в изобилии. Наполнив калебас, я
Я поставил его в удобное место и, вернувшись туда через несколько дней, попробовал вино и нашёл его таким хорошим, что оно придало мне новых сил и так взбодрило меня, что я начал петь и танцевать, пока нёс свою ношу.

 Старик, заметив, какое действие это оказало на меня и что я нёс его с большей лёгкостью, чем раньше, знаком попросил меня дать ему немного вина. Я протянул ему калебасу, и напиток пришелся ему по вкусу. Выпив его, он
начал петь и раскачиваться в кресле из стороны в сторону.
я взвалил его себе на плечи и постепенно разжал его ноги, обхватившие меня.
Почувствовав, что он не давит на меня, как прежде, я бросил его на землю, где он лежал без движения. Затем я поднял большой камень и убил его.

Я был очень рад, что навсегда избавился от этого беспокойного товарища. Теперь я направился к берегу, где встретил команду корабля, бросившую якорь, чтобы набрать воды. Они были удивлены, увидев меня,
но ещё больше удивились, услышав подробности моих приключений.

"Ты попал," — сказали они, "в руки морского старца, и
— Вы первые, кому удалось избежать удушения в его злобных объятиях.
Он никогда не отпускал тех, кого однажды сделал своими рабами, пока не уничтожал их, и этот остров прославился количеством убитых им людей.

Они отнесли меня к капитану, который принял меня с большой добротой. Он снова вышел в море, и через несколько дней плавания мы
прибыли в гавань большого города, дома которого нависали над
морем.

Один из купцов, который взял меня под своё покровительство,
пригласил меня отправиться с ним.  Он дал мне большой мешок и, порекомендовав
он обратился к жителям города, которые собирали кокосы, и попросил их взять меня с собой.

 «Иди, — сказал он, — следуй за ними и делай то, что они делают, но не отделяйся от них, иначе ты можешь подвергнуть свою жизнь опасности».

 Сказав это, он дал мне провизию в дорогу, и я отправился с ними.

Мы подошли к густому лесу кокосовых пальм[60], очень высоких, со стволами
такими гладкими, что невозможно было взобраться на ветви, на которых
висели плоды. Войдя в лес, мы увидели множество обезьян
разного размера, которые разбежались, как только заметили нас, и забрались
верхушки деревьев с поразительной быстротой.

[Примечание 60: кокосовые пальмы плодоносят на верхушках.]

 Торговцы, с которыми я был, собирали камни и бросали их в обезьян на деревьях. Я сделал то же самое, и обезьяны в отместку бросали в нас кокосы так быстро и с такими жестами, которые свидетельствовали об их гневе и обиде. Мы собирали кокосы и
время от времени бросали камни, чтобы спровоцировать обезьян; таким образом,
прибегая к этой уловке, мы наполняли наши мешки кокосами. Таким образом, я постепенно собрал
столько кокосов, что заработал приличную сумму.

Загрузив наше судно кокосами, мы отплыли и прошли мимо
островов, где в изобилии растёт перец. Оттуда мы отправились на
остров Комари, где растёт лучший сорт древесины алоэ. Я
обменял свои кокосы на этих двух островах на перец и древесину
алоэ и отправился с другими торговцами на ловлю жемчуга.[61] Я нанял
водолазов, которые принесли мне несколько очень крупных и чистых жемчужин. Я
сел на корабль, который благополучно прибыл в Буссору; оттуда я
вернулся в Багдад, где заработал огромные деньги на продаже перца и древесины
алоэ и жемчуг. Я раздал десятую часть своего заработка в качестве милостыни, как делал это по возвращении из других путешествий, и отдохнул от трудов.

[Примечание 61: Марко Поло, знаменитый путешественник (1298), рассказывает об этом промысле.]

 * * * * *

Синдбад приказал выдать Хиндбаду сто цехинов и
попросил его и других гостей поужинать с ним на следующий день, чтобы
услышать рассказ о его шестом путешествии.


ШЕСТОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ МОРЯКА СИНДБАДА

Я знаю, друзья мои, что вам захочется услышать, как после того, как
Потерпев кораблекрушение пять раз и избежав стольких опасностей, я мог снова решиться испытать судьбу и подвергнуть себя новым трудностям. Я сам удивляюсь своему поведению, когда размышляю о нём, и, должно быть, мной двигала моя судьба, от которой никто не может убежать. Как бы то ни было, после годичного отдыха я приготовился к шестому путешествию, несмотря на уговоры моих родных и друзей, которые делали всё возможное, чтобы отговорить меня.

Вместо того чтобы плыть по Персидскому заливу, я снова проехал
через несколько провинций Персии и Индии и прибыл в
морской порт. Здесь я сел на корабль, капитан которого направлялся в
долгое плавание, во время которого он и лоцман сбились с курса. Внезапно
мы увидели, как капитан бросил штурвал и громко застонал. Он
сбросил свой тюрбан, схватился за бороду и стал биться головой, как
безумный. Мы спросили его, в чём дело, и он ответил, что мы находимся
в самом опасном месте на всём океане.

«Быстрое течение несёт корабль, и мы все погибнем меньше чем через четверть часа. Молитесь Богу, чтобы Он избавил нас
от этой опасности. Мы не спасёмся, если Он не смилуется над нами».

Услышав эти слова, он приказал спустить паруса, но все канаты
порвались, и корабль понесло течением к подножию неприступной горы,
где он ударился о скалу и развалился на части, но таким образом, что мы
спаслись, сохранив провизию и лучшие из наших товаров.

Гора, у подножия которой мы находились, была покрыта обломками,
огромным количеством человеческих костей и невероятным количеством
разного рода товаров и богатств. Эти предметы лишь усиливали
наше отчаяние. Во всех других местах реки обычно текут
их русла впадают в море, но здесь река пресной воды[62]
вытекает из моря в тёмную пещеру, вход в которую очень высокий и
просторный. Самое примечательное в этом месте то, что камни на
горе состоят из хрусталя, рубинов и других драгоценных камней. Здесь также есть что-то вроде источника смолы или битума[63], который стекает в море. Рыбы проглатывают его, а вскоре отрыгивают, превращая в амбру[64]; и волны выбрасывают её на берег в больших
количествах. Здесь также растут деревья, большинство из которых из древесины алоэ[65], по качеству не уступающей деревьям Комари.

[Примечание 62: Мистер Айвз упоминает о колодцах с пресной водой под
морем в Персидском заливе, недалеко от острова Бариен. — Хоул.]

[Примечание 63: «Такие фонтаны нередки в Индии и на
Цейлоне; а путешественники-мусульмане говорят о серой амбре, которую
проглатывают киты, и их тошнит, и они отрыгивают её». — Хоул.]

[Примечание 64: «Амбра — вещество животного происхождения, которое
встречается в основном в тёплом климате, плавает в море или выбрасывается на
берег. Лучшая амбра поступает с Мадагаскара, Суринама и Явы. При нагревании или растирании она издаёт приятный запах». — «Английский словарь» Найта
Cyclop;dia_, том. I, стр. 142.]

[Сноска 65: "Камфора - это продукт определенных деревьев на Борнео,
Суматре и Японии. Камфора находится в перпендикулярных прожилках около
центра дерева или в его сучках, и то же самое дерево выделяет жидкость
, называемую камфорным маслом. Венецианцы, а впоследствии и голландцы,
монополизировали продажу камфоры. — «Энциклопедия Метрополитана», том
III, стр. 195. Гиббонс в своих примечаниях к «Упадку и разрушению Римской империи» говорит:
"С отдалённых островов Индийского океана
импортировалось большое количество камфоры, которая использовалась в смеси с воском,
для освещения дворцов Востока".]

Чтобы закончить описание этого места, это не возможно для кораблей
чтобы выйти, когда они приближаются в пределах определенного расстояния. Если их прибьёт туда ветром с моря, то ветер и течение будут нести их дальше; а если они попадут туда, когда будет дуть береговой ветер, который, казалось бы, должен помочь им выбраться обратно, то высота горы остановит ветер и наступит штиль, так что сила течения вынесет их на берег; и что усугубляет несчастье, так это то, что нет возможности подняться на гору или спастись по морю.

Мы продолжали оставаться на берегу, у подножия горы, в состоянии
отчаяния и каждый день ожидали смерти. При первой высадке мы
разделили провизию как можно более равномерно, и таким образом каждый
прожил дольше или меньше, в зависимости от своего воздержания и
того, как он распоряжался своей провизией.

[Иллюстрация: _Точно взвесив свой груз и хорошо закрепив его на плоту, я
забрался на борт с двумя сделанными мной вёслами. Стр. 281_]

Я пережил всех своих товарищей, и когда я похоронил последнего, у меня осталось так мало провизии, что я думал, что не проживу долго.
и я выкопал могилу, решив лечь в неё, потому что не осталось никого, кто мог бы оказать мне последние почести. Но Бог ещё раз сжалился надо мной и внушил мне мысль пойти к берегу реки, впадавшей в большую пещеру. Внимательно изучив её вероятное течение, я сказал себе: «Эта река, которая течёт под землёй, должна где-то вытекать наружу. Если я сделаю плот и пущу его по течению, он доставит меня в какую-нибудь
обитаемую страну, или я погибну. Если я утону, я ничего не потеряю,
а лишь сменю один вид смерти на другой.

Я сразу же принялся за работу, используя большие куски дерева и канаты, которые
я выбрал из обломков, и связал их так крепко, что вскоре у меня получился очень прочный плот. Закончив, я
нагрузил его несколькими ящиками с рубинами, изумрудами, амброй,
горным хрусталем и тюками с ценными товарами. Точно рассчитав свой груз и хорошо закрепив его на плоту, я забрался на него с двумя
сделанными мной вёслами и, отдавшись течению реки,
предал себя воле Божьей.

 Как только я вошёл в пещеру, свет исчез, и поток
Я не знал, куда меня несёт. Так я плыл в полной темноте,
и однажды обнаружил, что свод так низко, что почти касается моей головы,
что заставило меня впредь быть осторожнее, чтобы избежать подобной опасности. Всё это
время я не ел ничего, кроме того, что было необходимо для поддержания жизни;
 однако, несмотря на мою бережливость, все мои припасы были израсходованы. Затем
 я потерял сознание. Не могу сказать, как долго я так пробыл, но, придя в себя, я с удивлением обнаружил, что нахожусь на обширной равнине на берегу реки, где был привязан мой плот, среди множества негров.

Я встал, как только увидел их, и поздоровался с ними. Они заговорили со мной,
но я не понимал их языка. Я был так переполнен радостью,
что не знал, сплю я или бодрствую; но, убедившись,
что я не сплю, я громко произнёс следующие слова на арабском:
"Призывай Всевышнего, Он поможет тебе; тебе не нужно ни о чём беспокоиться: закрой глаза, и пока ты спишь,
Бог превратит твою беду в удачу."

Один из негров, понимавший по-арабски, услышав мои слова, подошёл ко мне и сказал:
«Брат, не удивляйся, увидев нас; мы
Мы — жители этой страны, и мы поливаем наши поля из этой реки,
которая вытекает из соседней горы. Мы увидели ваш плот, и один из нас
заплыл в реку и привёл его сюда, где мы привязали его, как вы видите,
до вашего пробуждения. Пожалуйста, расскажите нам свою историю.
 Откуда вы пришли?

Я попросил их сначала дать мне что-нибудь поесть, а потом я
удовлетворил бы их любопытство. Они дали мне несколько видов еды, и когда
я утолил голод, я рассказал им обо всём, что со мной случилось.
Они слушали меня с внимательным удивлением. Как только я закончил,
Они сказали мне через человека, который говорил по-арабски и переводил им мои слова, что я должен отправиться с ними и сам рассказать свою историю их королю, потому что она слишком необычна, чтобы её мог рассказать кто-то другой, кроме того, кто был свидетелем этих событий.

Они немедленно послали за лошадью и, помогая мне сесть в седло, пошли впереди, указывая путь, а остальные взяли мой плот и груз и последовали за ними.

Мы шли, пока не добрались до столицы Серендиба, потому что именно на этом
острове я высадился. Негры представили меня своему королю; я
Я приблизился к его трону и приветствовал его так, как обычно приветствовал королей Индии, то есть пал ниц к его ногам. Принц приказал мне встать, принял меня с любезным видом и усадил рядом с собой.

 Я ничего не скрыл от короля, но рассказал ему всё, что рассказал вам. Наконец мой плот причалил, и тюки были открыты в его присутствии. Он восхищался количеством древесины алоэ и амбры, но больше всего — рубинами и изумрудами, потому что в его сокровищнице не было ничего, что могло бы с ними сравниться.

Заметив, что он с удовольствием рассматривает мои драгоценности, я
самого примечательного из них, одного за другим, я поверг к его ногам и взял на себя смелость сказать ему: «Сир, не только моя особа находится на службе у вашего величества, но и груз плота, и я прошу вас распорядиться им по своему усмотрению».

Он ответил мне с улыбкой: «Синдбад, я не возьму ничего из твоего».
Я не только не уменьшу ваше состояние, но и увеличу его и не позволю вам покинуть мои владения, не получив знаков моей щедрости.

Затем он поручил одному из своих офицеров позаботиться обо мне и приказал
людям обслуживать меня за свой счёт. Офицер был очень предан.
в рамках исполнения его поручения, и вызвали все товары должны быть
несли, чтобы жилье предоставляется.

Я ходил каждый день в заданное время, чтобы сделать мой суд к царю, и провел
оставшуюся часть времени в городе, и что было самым достойным
обратите внимание.

Столица Серендиб стоит в конце прекрасная долина, в
посередине остров, окруженный высокими горами. Они видели
три дня отплыть в море. Здесь в изобилии встречаются рубины и несколько видов минералов. Здесь растут всевозможные редкие растения и деревья, особенно
кедры и кокосовые пальмы. В устье реки также ведётся добыча жемчуга
Главная река, и в некоторых её долинах находят алмазы. Я
совершил паломничество к месту, где Адам был заточен после изгнания из Рая, и мне захотелось подняться на вершину горы.

 Вернувшись в город, я попросил короля позволить мне вернуться в мою страну, и он самым любезным и благородным образом дал мне разрешение. Он хотел сделать мне богатый подарок и в то же время поручил мне передать письмо Командующему
Верными, нашему государю, сказав мне: «Прошу тебя, передай этот подарок
от меня и это письмо халифу Гаруну аль-Рашиду, и заверяю его в своей дружбе.

Письмо от царя Серендиба было написано на шкуре очень ценного, редкого и желтоватого цвета животного.
 Буквы этого письма были лазурного цвета, а содержание было следующим:

 «Король Индии, перед которым шествуют сто слонов, который живёт во дворце, сверкающем ста тысячами рубинов, и у которого в сокровищнице двадцать тысяч корон, украшенных бриллиантами, халифу Гаруну ар-Рашиду.

 «Хотя подарок, который мы посылаем вам, незначителен, примите его, однако, как брат и друг, в знак искренней дружбы, которую мы питаем к вам и в доказательство которой мы готовы предоставить вам это. Мы желаем, чтобы вы отвечали нам такой же дружбой, считая, что это в нашей власти, поскольку мы оба короли. Мы посылаем вам это письмо как один брат другому. Прощайте».

 * * * * *

Подарок состоял (1) из одного-единственного рубина, превращённого в чашу, размером примерно с
высотой в полфута, толщиной в дюйм и наполненный круглыми жемчужинами по половине
драхмы каждая. (2) Кожа змеи, чешуя которой была такой же яркой, как
обычный кусок золота, и обладала способностью предохранять от
укачивает тех, кто лежит на нем.[66] (3) Пятьдесят тысяч драмов
лучшего дерева алоэ с тридцатью крупинками камфары размером с
фисташки. И (4) рабыня необычайной красоты, чье одеяние было
усыпано драгоценностями.

[Примечание 66: «В Бенгалии есть змея, кожа которой считается
лекарством от наружных болей, если приложить её к поражённому месту». — Хоул.]

Корабль отплыл, и после очень успешного плавания мы причалили в Буссоре, а оттуда я отправился в Багдад, где первым делом отчитался о выполнении своего поручения.

 Я взял письмо короля Серендиба и отправился представиться у ворот повелителя правоверных, и меня сразу же провели к трону халифа.  Я поклонился и вручил письмо и подарок. Когда он прочитал то, что написал ему король
Серендиба, он спросил меня, действительно ли этот принц так богат
и могущественен, как он себя представляет в своём письме. Я пал ниц
Я поклонился во второй раз и, поднявшись, сказал: «Командующий
Верными, я могу заверить ваше величество, что он не лжёт. Я
свидетельствую это. Ничто не вызывает большего восхищения, чем
великолепие его дворца. Когда принц появляется на публике,[67] он
садится на трон, закреплённый на спине слона, и едет между двумя
рядами своих министров, фаворитов и других придворных.
Перед ним, на том же слоне, офицер держит в руке золотое
копье[68], а позади него стоит ещё один, с золотым жезлом, на верхушке которого находится изумруд размером в полфута
длиной и толщиной в дюйм. Его сопровождает охрана из тысячи человек,
одетых в золотые и шелковые одежды и восседающих на богатых слонах
в попонах. Офицер, который едет перед ним на том же слоне, кричит
время от времени громким голосом: "Узрите великого монарха,
могущественного и грозного султана Индии, монарха, более могущественного, чем
Соломон и могущественный махараджа. После того как он произносит эти
слова, офицер, стоящий за троном, в свою очередь кричит: «Этот
монарх, такой великий и могущественный, должен умереть, должен умереть, должен умереть».[69]
И офицер, стоявший впереди, ответил: «Хвала только Тому, кто жив вовеки».

[Примечание 67: «Король с честью носит различные украшения, такие как
воротник, украшенный драгоценными камнями, сапфирами, изумрудами и
рубинами огромной ценности». — Марко Поло, стр. 384.]

[Сноска 68: "Метание копья было любимым занятием среди
молодых арабов и готовило их к охоте или войне". - Примечания к
_Vathek_, стр. 295.]

[Сноска 69: Итак, римский раб, о триумфе императора,
"Respice post te, hominem te esse memento"; или страница Филиппа из
Македония, которого заставили каждое утро обращаться к нему со словами: «Помни,
Филипп, ты смертен».]

Халиф был очень доволен моим рассказом и отправил меня домой с
богатым подарком.

 * * * * *

Здесь Синдбад приказал выплатить Хиндбаду ещё сто сиклей
и попросил его вернуться на следующий день, чтобы услышать о его седьмом и последнем
путешествии.


СЕДЬМОЕ И ПОСЛЕДНЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ МОРЯКА ГРЕШНИКА

По возвращении домой после шестого путешествия я полностью отказался от мысли снова отправиться в море, потому что, помимо того, что мой возраст теперь требовал
Что касается остального, я решил больше не подвергать себя таким рискам, с которыми
столкнулся, и думал только о том, чтобы провести остаток своих дней в спокойствии. Однако однажды ко мне пришёл
офицер халифа.

"Халиф, — сказал он, — послал меня сообщить вам, что он должен с вами поговорить."

Я последовал за офицером во дворец, где, представ перед халифом, пал ниц к его ногам.

"Синдбад," — сказал он мне, — "я нуждаюсь в твоей услуге; ты должен
доставить мой ответ царю Серендиба."

Это повеление халифа прозвучало для меня как удар грома.
"Повелитель правоверных," — ответил я, — "я готов сделать всё, что ваше величество сочтёт нужным приказать; но я смиренно прошу вас принять во внимание то, через что я прошёл. Я также дал клятву никогда не покидать Багдад."

Поняв, что халиф настаивает на моём согласии, я подчинился и сказал ему, что готов повиноваться. Он был очень доволен и
выделил мне тысячу цехинов на дорожные расходы.

Я приготовился к отъезду через несколько дней. Как только халиф
письмо и подарок были доставлены мне, я отправился в Буссору, где я
сел на корабль и провел очень удачное плавание. Прибыв на остров
Серендиб, я был с большой помпой препровожден во дворец, где я
пал ниц перед королем.

"Синдбад, - сказал король, - добро пожаловать. Я много раз думал
о тебе; я благословляю день, когда вижу тебя снова".

Я выразил ему своё почтение, поблагодарил за доброту и
передал дары от моего августейшего господина.

 Письмо халифа было следующим:

 «Приветствие от имени Владыки, ведущего по прямому
 пути, от слуги Божьего Харуна ар-Рашида, которого Бог
 поставил на место заместителя Его Пророка после его
 предков, о которых мы вспоминаем с благодарностью, могущественному и уважаемому
 радже Серендиба.

 «Мы с радостью получили ваше письмо и посылаем вам это из нашей императорской резиденции, сада высшего разума. Мы надеемся, что, взглянув на него, вы поймёте наши благие намерения и будете довольны. Прощайте».

В качестве подарка халиф преподнёс полный комплект золотой парчи стоимостью в тысячу сиклей, пятьдесят богатых одеяний, сотню белых тканей, лучших в Каире, Суэце и Александрии, сосуд из агата, более широкий, чем глубокий, толщиной в дюйм и шириной в полфута, на дне которого был барельеф с изображением человека, стоящего на одном колене и держащего лук и стрелу, готовые поразить льва. Он также отправил ему богато украшенную табличку, которая, согласно преданию, принадлежала
великому Соломону.

 Царь Серендиба был очень рад подарку халифа.
в знак признательности за его дружбу. Вскоре после этой аудиенции я
попросил разрешения уехать и с большим трудом добился его. Когда
король отпускал меня, он сделал мне очень щедрый подарок. Я
немедленно отправился обратно в Багдад, но мне не посчастливилось
прибыть туда так быстро, как я надеялся. Бог распорядился иначе.

Через три или четыре дня после моего отъезда на нас напали пираты, которые
легко захватили наш корабль, потому что он не был военным судном. Некоторые
члены экипажа оказали сопротивление, которое стоило им жизни. Но для
Я и остальные, кто не был так неосторожен, были спасены пиратами,
которые отвезли нас на отдалённый остров, где продали.

Я попал в руки богатого купца, который, как только купил меня,
привёл в свой дом, хорошо обращался со мной и нарядил меня как раба. Через несколько дней он спросил меня, разбираюсь ли я в торговле. Я
ответил, что я не механик, а торговец, и что пираты, которые меня продали,
лишили меня всего, чем я владел.

 «Скажи мне, — ответил он, — умеешь ли ты стрелять из лука?»

Я ответил, что в юности одним из моих занятий[70] был лук. Он
Он дал мне лук и стрелы и, посадив меня позади себя на слона,
отвёз в густой лес в нескольких лигах от города. Мы углубились в лес, и когда он решил, что пора остановиться, он велел мне слезть. Затем, показав мне большое дерево, он сказал: «Забирайся на него и стреляй в слонов, когда они будут проходить мимо, потому что в этом лесу их очень много. Если кто-то из них упадёт, приходи и дай мне знать». Сказав это, он оставил мне провизию и вернулся в город, а я провёл на дереве всю ночь.

[Примечание 70: «Использование лука было неотъемлемой частью восточного
образования.» — Примечания к «Ватеку», стр. 301. См. рассказ о
воспитании Кира — «Киропедия» Ксенофонта.]

Ночью я не видел ни одного слона, но на следующее утро, на рассвете,
я заметил их великое множество. Я выпустил в них несколько стрел, и
наконец один из слонов упал, а остальные тут же ушли,
оставив меня в покое, чтобы я мог пойти и сообщить своему покровителю о своём успехе. Когда
я сообщил ему об этом, он похвалил меня за ловкость и осыпал ласками.
 Потом мы вместе пошли в лес, где вырыли яму для
слон, мой покровитель, собирался вернуться, когда он сгниёт, и забрать его зубы для продажи.

Я продолжал заниматься этим в течение двух месяцев.  Однажды утром, когда я высматривал слонов, я с крайним изумлением заметил, что вместо того, чтобы пройти мимо меня через лес, как обычно, они остановились и подошли ко мне с ужасным шумом и в таком количестве, что равнина покрылась ими и задрожала под ними. Они окружили дерево, на котором я прятался,
подняв свои стволы, и устремили на меня свои взгляды. При виде этого тревожного зрелища я продолжал неподвижно сидеть и был настолько
Я был так напуган, что лук и стрелы выпали у меня из рук.

 Мои страхи были не напрасны, потому что после того, как слоны некоторое время смотрели на меня, один из самых больших из них обхватил хоботом ствол дерева, поднял его и бросил на землю.  Я упал вместе с деревом, и слон, подхватив меня хоботом, положил на спину, где я сидел скорее мёртвый, чем живой, с колчаном на плече. Он встал во главе остальных, которые
последовали за ним один за другим, пронесли меня значительное
расстояние, затем положили на землю и удалились со всей своей
товарищи. Пролежав некоторое время и увидев, что слоны ушли, я встал и обнаружил, что нахожусь на длинном и широком холме, почти полностью покрытом костями и зубами слонов. Я не сомневался, что это было место захоронения слонов и что они принесли меня сюда нарочно, чтобы сказать, что я не должен убивать их, так как теперь я знал, где взять их зубы, не причиняя им вреда.
Я не остался на холме, а повернул в сторону города и,
проехав день и ночь, добрался до своего покровителя.

Как только мой покровитель увидел меня, он воскликнул: «Ах, бедный Синдбад! Я
очень переживал, не зная, что с тобой случилось. Я был в лесу, где
нашёл недавно срубленное дерево, а на земле — твой лук и стрелы, и я
уже отчаялся увидеть тебя снова. Пожалуйста, расскажи мне, что с тобой
случилось».

 Я удовлетворил его любопытство, и на следующее утро мы оба отправились
на холм. Мы нагрузили слона, который вез нас, так, что он едва мог
идти, и когда мы вернулись, мой хозяин сказал мне: «Послушай, что я тебе расскажу. Слоны нашего
Лес каждый год убивал множество наших рабов, которых мы отправляли на поиски слоновой кости. Несмотря на все предостережения, которые мы им давали, эти хитрые животные рано или поздно уничтожали их. Бог избавил вас от их ярости и даровал эту милость только вам. Это знак того, что Он любит вас и находит применение вашему служению в этом мире. Ты
принёс мне невероятное богатство, и теперь весь наш город
обогатился благодаря тебе, не подвергая опасности жизни наших
рабов. После такого открытия я больше не могу относиться к тебе как к рабу,
но как брат. Да благословит тебя Бог во всём счастье и процветании. Отныне я дарую тебе свободу; я также дам тебе богатство.

На это я ответил: «Господин, да хранит тебя Бог. Я не желаю никакой другой награды за службу, которую мне посчастливилось оказать тебе и твоему городу, кроме разрешения вернуться в свою страну».

— Очень хорошо, — сказал он, — муссон[71] скоро приведёт корабли за слоновой костью. Тогда я отправлю тебя домой.

[Примечание 71: Периодические ветры, дующие шесть месяцев с одной и той же
стороны или точки компаса, затем меняющиеся и дующие столько же времени с противоположной стороны.]

Я остался с ним в ожидании муссонов, и за это время мы совершили столько поездок на холм, что заполнили все наши склады
слоновой костью. Другие торговцы, которые занимались этим, делали то же самое, потому что мой
хозяин сделал их соучастниками своего успеха.

Наконец прибыли корабли, и мой хозяин сам выбрал судно, на котором я должен был плыть, погрузил на него половину слоновой кости за мой счёт, в изобилии запасся провизией на время моего путешествия и, кроме того, заставил меня принять в подарок несколько диковинок из этой страны.
большое значение. После того, как я тысячу раз поблагодарил его за все его
оказываемые мне услуги, я поднялся на борт.

 Мы остановились на нескольких островах, чтобы пополнить запасы. Наше судно
прибыло в порт на материке в Индии, мы пришвартовались там,
и, не желая плыть по морю в Буссору, я выгрузил свою часть слоновой кости, решив продолжить путешествие по суше. Я выручил большие деньги за свою слоновую кость, купил несколько редкостей, которые предназначались для подарков, и, когда моя повозка была готова, отправился в путь в сопровождении большого каравана торговцев. Я долго ехал по
я путешествовал и много страдал, но был счастлив, думая, что мне нечего бояться:
морей, пиратов, змей или
других опасностей, которым я подвергался.

Наконец я благополучно прибыл в Багдад и немедленно отправился к
халифу, чтобы рассказать ему о моем посольстве. Он осыпал меня почестями
и богатыми подарками, и с тех пор я посвятил себя своей семье,
родным и друзьям.

 * * * * *

Синдбад закончил рассказ о своём седьмом и последнем путешествии и,
обращаясь к Хиндбаду, сказал: «Ну что, друг, ты доволен?»
вы когда-нибудь слышали о ком-нибудь, кто страдал так же сильно, как я? Разве это не разумно, что после всего этого я должен наслаждаться тихой и
приятной жизнью?"
Как сказал он эти слова, Hindbad поцеловал его руку и сказал: "Сэр, моя
страдания не сравнить с вашими. Вы не только заслуживаете
спокойной жизни, но и достойны всех богатств, которыми обладаете, поскольку вы так хорошо ими пользуетесь. «Да проживёшь ты долго и счастливо».
Синдбад приказал заплатить ему ещё сто динаров и сказал, чтобы он
перестал носить тяжести и впредь питался за его счёт.
за столом, ибо он хотел, чтобы у него всю жизнь была причина
помнить, что отныне у него есть друг в лице Синдбада морехода.

 * * * * *
Конец проекта "Развлечения Тысячи и одной ночи" Гутенберга, автор Аноним