Воспоминания бабушки Кати

ВОСПОМИНАНИЯ ПИЩИМО (в девичестве Гацко) ЕКАТЕРИНЫ ФИЛИППОВНЫ, уроженки деревни Телуша Бобруйского района, БССР
01.01.1928 – 08.05.1992

Орфография сохранена

Каждый день я слышу передачи о зверствах фашистов в годы Великой Отечественной войны, больно слушать за всё пережитое нами советскими людьми. С каждым днём открываются новые страницы истории и высится голос протеста против новых поджигателей войны. Ни какие потоки не смоют следы фашизма, которые остались во многих сердцах миллионов Советских людей, угнанных в Германию и заключённых в лагеря.
8 апреля 1944 года. Никогда не забуду этот страшный в жизни день. Деревня, где я жила (Телуша под Бобруйском), окружена, идёт облава. Фашистские изверги ловят людей – врагов их. Ещё чуть виден рассвет в окна. Ворвались в дверь фашисты, посчитали в доме всех и подходящих для них.
В это число под конвоем фашиста в комендатуру была доставлена я и мой 11-ти летний брат. Ваня (Гацко Иван Филиппович). Нас у мамы было двое. Нас и еще человек 20 без слов согнали в дом, проверили у кого нет документов о состоянии на их работе, тех подогнали к дому закрытую грузовую машину и под оружием повезли на ближайший вокзал, чтобы как после узнали погрузить в товарный вагон и доставить в г. Бобруйск в бывшее тюремное помещение. Я первый раз увидела окно с решетками и услышала шаги полицейской немецкой охраны, которые раздавались подходя к двери и открывая для поверки замки. Здесь были и мужчины и женщины. Человек 40-50 в комнатушке, здесь и туалет, который мы образовали сами с головных платков. После ночного пробывания (далее текст прерван)
Представьте мать мою – стоящую одиноко и на глазах под оружием уходящих детей. Где сердце наберется силы воли, чтобы удержать себя видя ужасную картину фашистких извергов в годы войны? Как можно простить такого рода травмы? Как можно сегодня не вскрикнуть: «Нет вам пощады – новые поджигатели войны!»
После, в товарном вагоне, за железной решеткой величиной в несколько сантиметров, с закрытой на замок дверью 11 апреля еще подобрав до нас таких как мы с района и других партизанских окрестностей Бобруйска товарищей 2 вагона сформировали в состав поезда, и увезли на запад, вдаль от родных краёв.
28 апреля нас выгрузили в известный всем советским людям лагерь Бухенвальда, где за колючей проволокой голодным со слезами пришлось встречать первомай.
Город бомбили. Здесь я увидела сплоченность и дружбу живших в заключении людей. Долго не пришлось находиться вместе. Нас по неизвестной причине увезли в другой лагерь г. Франкфурт, а отсюда еще в следующий, г. Кассель, где и находились до последних военных дней.
 Вот где решалась судьба моей жизни. Вот здесь-то пришлось увидеть многих людей различной национальности. И русских, украинцев, поляков, чехов, голландцев, французов и даже пленных американских солдат.

(Далее Екатерина Филипповна рассказывала, что в Касселе ей приходилось работать на штамповом станке, делать из листового металла какие-то шайбы для немецкой техники. Немец, который руководил работами заключенных, пошёл ей навстречу в просьбе не разлучать их с братом Ваней.
В записях отсутствуют некоторые страницы, поэтому далее приводится фрагмент текста):

…одной девушки Дуся Борзенко, которая видя это говорит: «Что ты сделала? Совсем нет ничего, я покажу твою работу мастеру, и ты получишь».
Я посмотрела на неё, помолчала, заплакала, а потом говорю: «Ладно, Дуся, показывай и заявляй, но знай, придёт время и тогда за смерть мою тебя спросят другие, ты заблудилась, но поймёшь». Так враждующими мы с ней и были до конца, а работать с ней пришлось всего месяц. Когда нас освободили, она подходит и говорит: «Катя, прости мне, я всё поняла».

Был и такой вариант. Ещё в январе-феврале месяце 1945 года в лагерь приехал представитель в немецкой одежде, говорит по-русски, кто и что и поныне не знаю. Вот его слова: «Вы русские, вам здесь плохо, призываю и прошу для спасения России вступить в борьбу с врагом. Кто согласится с лагеря увезём, я понимаю ваше горе и прошу присоединиться к нам».
У меня сразу возникла мысль, что этот человек наш, русский, по всей вероятности, послан в тыл врага подпольно. Как быть? Ребята заволновались, никому не хотелось, как он и говорил, голодом обречённых умирать, не лучше ли согласиться пойти к ним на борьбу с врагом. Всем хотелось жить, все ненавидели врага, все искали пути, чтобы с ним бороться. И вот я решила пойти после этого собрания в тот барак, где он был и в разговоре добиться, проверить, что за отряд, кто враг, против какого врага будет отряд организованный бороться. Он мне признательно говорит: «В наш отряд должны вступить те, кто ненавидит фашистов, мы будем сражаться их оружием против их, но и против русских коммунистов». Я у него спрашиваю: «А как это так?» Он отвечает, что за Советскую власть, но без коммунистов. Я поблагодарила за объяснения и ушла. Сообщила ребятам. Ребята хотели получить оружие, хотели уйти, но при встрече с этим оружием сразу перейти к своим. Чем это кончилось бы не знаю, а фронт американский стал подвигаться ближе и мы были освобождены. Первые 3-4 дня солдаты американской армии относились более доверчиво к русским, чем к полякам, чехам и т.д. При выходе из лагеря в город даже не спрашивали пропуск, слово «русский» они понимали и верили ему, ибо видели, что русским было хуже, чем другим. Они разрешали заходить в немецкие магазины, склады и всё приносить в лагерь, как с одежды, так и питания. Ребята русские начали проделывать над немцами всё то, что они делали над русскими: приносили брюкву, нечищенный картофель, варили такой обед, которым кормили русских.

(Далее Екатерина Филипповна рассказывала, как вернувшись в родную деревню, кто-то из сельчан увидел их с Ваней, идущих со станции, побежал в поле, где работала их мама, Гацко Евгения Титовна (1896-1984), и рассказал ей об этом. Мама помчалась встречать своих детей, и это был еще один самый счастливый день в ее жизни, после их рождения.

После войны, Екатерина Филипповна закончила Бобруйское педучилище и стала учителем начальных классов. Затем она вышла замуж и 8 апреля 1953 году родила свою единственную дочь Ларису. Мою маму. По стечению обстоятельств, этот радостный день совпал с самой страшной датой в ее жизни, когда в 1944 году, в результате немецкой облавы, она оказалась в немецком концлагере.)



В скобках () приведены мои примечания