Глава 53. Инфаркт

                1.

     Отпуск следователю по особо-важным делам пришлось ждать три года…
     Поехать в Степновск Воронову мешали постоянные командировки, текучка, горящие сроки по уголовным делам, по некоторым из которых приходилось продлеваться свыше шести месяцев. А это значило ездить «на ковёр» в Генеральную прокуратуру, где одним днём не обходилось…

     Он иногда звонил Кате. И она даже отвечала на звонки, но разговоры их ограничивались общими фразами о здоровье, да об успехах дочки. Воронов    увидел дочь и Катю только в начале мая 1995 года, когда перед первомайскими праздниками неожиданно оказался в кардиоцентре Ставрополя с подозрением на инфаркт: служба на износ дала о себе знать! Инфаркт всё – таки подтвердился. Хорошо, что важняку, потерявшему сознание на рабочем месте в следственном управлении, вовремя вызвали «Скорую». И как только он, придя в себя, ни отказывался от госпитализации, его доставили в стационар краевого кардиологического центра.
 
     Поместили следователя с учётом его особого статуса в двухместную палату с военным лётчиком – подполковником, представившимся Виктором Ярошем. Лётчик, а точнее, вертолётчик два года уже не летал, служил при аэродроме в штабе полка.
- Это у меня уже третий инфаркт, - посмеиваясь и поправляя капельницу, рассказывал он.
- Первый раз попал в больничку после Афгана, где мы поймали «Стингера» в двигатель. Штурман и стрелок-радист погибли. Я выжил. Дырки в теле залатали, а вот шрам на сердце остался. Второй раз меня просто сняли с полётов в Чечне: доктор забраковал при предполётном медосмотре. Сделали кардиограмму и сразу же в медсанчасть. А там поставили диагноз – второй инфаркт, который я перенёс на ногах. Естественно, летать уже не мог. Перевели в штаб. А там скукота! Начал бухать. Семьёй так и не обзавёлся, всё недосуг было, - вздохнул Виктор.

    Воронову пока много разговаривать, а тем более вставать с кровати категорически запретили, поэтому он больше слушал разговорчивого соседа.
    Лечащий врач – мужчина лет пятидесяти, представившийся Вячеславом Геннадьевичем, раскрыл Воронову все карты: в стационаре придётся пролежать месяц, потом месяц реабилитационного лечения в санатории «Лесная поляна» в Пятигорске. После санатория снова к нему за рекомендациями. И скорее всего придётся пробыть на «больничном» ещё пару месяцев.         
- Инфаркт не шутейное дело. Хотя у вас он не такой уж и страшный – по задней стеночке сердца пришёлся. Глядишь, и зарубцуется быстро, а там и рассосётся рубчик. Организм достаточно крепкий, молодой, хотя и потрёпанный. Два ранения тоже даром не прошли, но, уверен справитесь, – похлопал он Воронова по плечу ободряюще.
- Ты, Саня, не бери в голову, - похохатывал вертолётчик, - вон по американской системе излечения инфарктов на десятый день не только вставать с кровати нужно, но и сексом заниматься и выпивать понемногу!
- Мы с тобой за День Победы обязательно по стопарику примем!

    В кардиоцентр Воронова доставили после майских праздников 4 мая. Так что на День Победы он не то что выпить стопарик, но и встать с кровати ещё не мог.
     А к Ярошу 9 Мая пришли двое приятелей офицеров с внушительным пакетом. Были они в парадной форме, оба низкорослые плотные блондины, поэтому казались близнецами братьями. Имён сослуживцев Яроша Воронов даже не запомнил, может потому, что заспал, может потому что они задержались в палате не на долго.

    Виктор уже свободно перемещался не только по палате, но и по отделению. Помогал соседу по палате, подавая ему «утку», так как Воронов стеснялся каждый раз вызывать по нужде нянечку. Приятели жали руку подполковнику, тискали его в объятьях.
- Ну, Витёк, ты молодчина! Оклемался быстро. Глядишь, скоро и на выписку. А мы тебе витаминчиков принесли!
    «Витаминчиками» оказалась авоська с апельсинами и мандаринами, туесок с парными котлетками и отварная курочка в фольге, а также бутылка шампанского и бутылка молдавского коньяка «Белый аист».
- Вот это я понимаю витаминчики, - оживился вертолётчик. Скоро выписываться, а я ещё ни в одном глазу.
- Тебе хоть можно пять капель? – поинтересовались приятели.
- Всё можно уже, только понемногу, - потирая руки в предвкушении праздничного обеда, улыбчиво сообщил Ярош, придвигая стул к тумбочке и доставая из неё фаянсовую кружку и стеклянный гранёный стакан. 
- Давай свою кружку, Саня, - попросил он Воронова, - тебе всё равно ещё нельзя, а нас, видишь, трое. И быстренько, ребятки, а то заметут нас и выпрут меня за нарушение режима.

    Ребятки не заставили себя долго ждать: шампанское убрали в тумбочку, а в кружки и стакан налили по пятьдесят граммов коньяку.
- Ну, за Победу! – скомандовал Ярош.
    По второй выпили за скорейшее выздоровление, и по третьей – за тех, кто ушёл в вечный полёт, за погибших товарищей.
- Забирайте бутылку с собой, пацаны, - скомандовал подполковник.
    Приятели распрощались, распахнув перед уходом окошко, чтобы выветрило коньячный запах.
- Давай Саня, вставай, угощайся, - разложил съестные припасы на соседнюю тумбочку Ярош, - мне всё не съесть, а в холодильник нести неохота. Да там и места свободного нет.

    Воронову ещё не разрешали ходить, но вставать и сидеть на кровати он понемногу начал.
     А вечером в палату осторожно заглянула Екатерина.
     Воронов лежал под капельницей и дремал. На удивление сны ему практически не снились. Кошмары придут позже, лет через десять.
     Очнулся он от прикосновения к лицу горячей детской ручки. Вздрогнул, открыл глаза и слёзы сами непроизвольно потекли по щекам. Свободной от капельницы рукой он вытер их и осторожно прижал детскую ручку к губам.
     Катя приехала с дочерью. О том, что Воронов попал в кардиологию ей сообщил всё ещё работавший заместителем прокурора Степновска Андрей Анатольевич Головнёв.

    Черноволосая, круглолицая и зеленоглазая малышка внимательно рассматривала Воронова и руку не отнимала.
- Ты мой папа, - то ли вопросительно, то ли утвердительно сказала наконец она, - мне мама тебя на фотографии показывала.
    Воронов вспомнил, как они с Катей фотографировались на Новый год у Пуховых.
- И как же тебя зовут, доченька? – спросил лукаво Воронов, хотя знал ещё с момента регистрации рождения, что Катя назвала дочь Галиной в честь своей мамы.
- Галинка – малинка, - засмеялась весело девочка.
- Ладно, доченька, отпусти папу. Сейчас я его буду терзать, - взяла дочку на руки Катя, садясь на стул, который услужливо подставил ей Ярош.
- Рассказывай, Воронов, как докатился до такой жизни? – горько улыбнулась Катя, рассматривая бледное, осунувшееся лицо бывшего возлюбленного.
- Что рассказывать? Служба такая, сама знаешь. Мы сами себе не принадлежим. Говорят, надо – значит надо. Хоть день, хоть ночь, хоть снег, хоть дождь…
- Ты мне ещё стихи напиши про свою службу. Ненавижу её. Она нас разлучила. А ты ей не изменишь, знаю! Давай поправляйся, выздоравливай. Дочке хоть иногда нужно папу видеть не на фотографии, а живого и здорового, - взъерошила Катерина волосы на голове Воронова.
- Вот тебе фрукты и сок для выздоровления и Галинкина фотография, чтобы не забывал, - поставила она бумажный плотный пакет с гостинцами на тумбочку.
- А нам пора уходить. Доктор разрешил свидание только на пятнадцать минут. Целуй папу, Галя, - подвела она разгуливающую по палате дочь к кровати и подняла её под руки.

    Девочка чмокнула отца в щёку, смешно зажмурив глазки.
- Пока, девчонки, - махнул рукой Воронов, сдерживая опять нахлынувшие слёзы.
- Да, приятель, совсем ты расклеился, - сам себе сказал он, когда Катя и дочь вышли из палаты.
    Вскоре пришла дежурная медсестра Лена – смешливая рыжая молоденькая девушка и сняла капельницу.
- Можно посидеть, Александр Васильевич. Доктор разрешил, - объявила она и вышла, держа стойку с капельницей в вытянутой руке как победный штандарт.
    Воронов с облегчением сел на кровати и достал из пакета конверт с фотографией дочери.
    Фотография была цветной, размером 15х22 сантиметра. Дочку сняли у нарядной настольной ёлочки с ёлочной икебаной в руках. Голову ребёнка украшал расшитый золотыми узорами кокошник с висячими золотыми бусинками. Одета она была в узорчатую белую блузку и такой же, в стиле кокошника, вышитый золотом сарафан. На Воронова строго, по-взрослому смотрели зелёные глаза, а губки хоть и тронула улыбка, но они были упрямо поджаты.
- Да, вылитая мама в детстве, или бабушка, - улыбнулся Воронов, поцеловал фотографию и поставил её на тумбочку, подперев тетра пакетом с соком.
    После это события выздоравливание старшего следователя по особо-важным делам пошло ускоренными темпами.   
               
                2.

    Воронову уже разрешили гулять по территории кардиоцентра. После прогулок обязательно шли измерения артериального давления, и два раза в неделю кардиограммы. Через месяц лечения в последних числах мая его пригласил к себе в кабинет лечащий врач.
- Готовьтесь к переезду в Пятигорск, Александр Васильевич, - объявил он.
- Продолжите лечение и реабилитацию в санатории «Лесная поляна». Там есть отделение для инфарктников. Объявите своему начальству, что больничный лист вам продлевается ещё на месяц. После прохождения реабилитации пробудете на больничном ещё пару месяцев. После комиссионно решим, что с вами делать. В Пятигорск вас отвезут завтра утром на нашей специализированной автомашине в сопровождении медсестры. У неё же будут все ваши документы.

    Воронову осталось только подчиниться. Хоть он и хорохорился, но чувствовал себя ещё очень слабым. Прогулки по территории давались ему с трудом. Соседа вертолётчика выписали неделю назад и в палате Воронов был пока один. Болтовня Яроша теперь не отвлекала и Воронов много читал. Книги брал в больничной библиотеке.

    Собраться было делом пятиминутным. Его личные вещи в спортивной сумке принесла всё та же медсестра Леночка. Ехать пришлось в пижаме и больничном халате. Всю дорогу Леночка оживлённо болтала, расхваливая город Пятигорск и санаторий «Лесная поляна», бывший базовым лечебно-реабилитационным учреждением края для лиц, перенесших инфаркт, или инсульт. Воронов под щебетание медсестры дремал по укоренившейся привычке не терять зазря время в поездках…

    Санаторий оказался на въезде в Пятигорск, напротив исторического места – мемориала дуэли Лермонтова. Территория санатория и на самом деле оказалась окружённой густым хвойным лесом, по которому пролегали дорожки оздоровительных терренкуров. Палаты были одноместными. Лечащим врачом Воронова оказалась довольно молодая симпатичная женщина, представившаяся Ларисой Николаевной. Докторша была кандидатом медицинских наук, преподавала по совместительству в местном медучилище. После обязательных процедур обследования, анализов и инструктажа новому пациенту показали столовую, тренажёрный зал, галерею с кабинетами физио процедур, кабинеты узких специалистов и ординаторскую. Телевизор был один на всё отделение и стоял в холле с диванами и креслами для пациентов.
- Вот и хорошо, не будет соблазна пялиться в «ящик» и слушать набившие оскомину новости об очередных вывертах Ельцинской команды и косноязычные речи премьер министра Черномырдина, - подумал Воронов после ознакомления с достопримечательностями санатория.

    Прогулки по терренкурам были обязательными три раза в день. В начале и по окончанию прогулок обязательными были замеры пульса и артериального давления. Делали это медсёстры, всегда находившиеся на террасе перед входом в отделение.
     День среды 14 июня был обычным рабочим. Перед обедом была обязательная прогулка. Зайдя после прогулки в холл отделения, Воронов обратил внимание на какую-то суету. По коридорам сновали сотрудники. Больные сгрудились около телевизора, ожидая внеочередные экстренные новости.
- Что случилось? Не уж-то самолёт Ельцина в Атлантику рухнул, - с иронией поинтересовался Воронов о происходящем у пожилого мужчины из соседней палаты.
- Да если бы! – озабочено отозвался тот, - какие-то террористы напали на город Будённовск, перебили кучу народа, захватили несколько тысяч заложников! Уже и по радио, и по телевизору сообщения были.
- Чёрт побери, - заволновался Воронов, - Будённовск совсем рядом со Степновском! Катя там часто бывает по работе. Не дай Бог, попала в эту преисподнюю. Надо срочно звонить ей в аптеку и в краевую прокуратуру. Уж там точно знают, что произошло.

     Он зашёл в палату за служебным удостоверением, после чего решительно направился в ординаторскую, откуда можно было позвонить по междугороднему телефону.
    В ординаторской находилась только дежурная медсестра, которая, увидев удостоверение Воронова, молча пододвинула ему телефонный аппарат. В аптеке Степновска ни кто не взял трубку. В краевой прокуратуре ответили только в приёмной прокурора края. Помимо секретарши Тани в приёмной дежурил помощник прокурора края из отдела по надзору за рассмотрением уголовных дел в суде Коля Самойлов.
     - Не пыли, Воронов. Информации точной пока нет. Связи с городом тоже нет. На место выехала следственно-оперативная группа с криминалистами и важняками. Там уже работают спецназ УВД и вояки. Известно только, что это боевики из Чечни. Возглавляет их Шамиль Басаев. Позвони вечером, тогда, думаю, картина будет ясной. А пока шеф (прокурор края) разговаривает с Москвой. И.О. генпрокурора Ильюшенко на проводе.

     Положив трубку, Воронов ошарашенно смотрел в одну точку – на рекламный плакат «Берегите сердце» над столом медсестры. Одна мысль сверлила мозг:
- Как могли допустить? А где была милиция, где были спецслужбы?
    Днём он не смог заснуть. Ходил несколько раз в холл отделения, чтобы услышать новости. Вечером, после ужина вновь позвонил сначала Кате домой, а потом в краевую прокуратуру.
    Катя оказалась дома, из новостей знала только то, что сообщали по телевизору, и Воронов вздохнул облегчённо, предупредив её о том, что из дома пока лучше не выходить и из города не выезжать.

    В приёмной краевой прокуратуры дежурил всё тот же Коля Самойлов.
- Слушай, Воронов, последнюю сводку. Только что отправили спец донесение в генпрокуратуру, - заговорщицки сообщил он.
    Информация была страшной и удручающей:
- Около 12 часов дня 14 июня 1995 года банда террористов, возглавляемая Басаевым, была остановлена сотрудниками милиции в пути следования в сторону аэропорта Минеральные Воды на выезде из степного провинциального городка Буденновска, что расположен на перекрёстке дорог из Чечни, Дагестана, и Калмыкии на юго-восточных границах Ставропольского края. Двигались они на трёх крытых брезентовыми тентами КамАЗах в сопровождении легковой автомашины с милицейскими номерами и опознавательной раскраской. Изменив свои первоначальные планы в соответствии со сложившейся обстановкой, террористы попытались захватить здания УВД, администрации, узла связи и других значимых объектов города. Затем, понимая, что в стратегическом отношении эти объекты расположены для них не очень выгодно, они, захватив более 1500 заложников, укрепились в здании центральной районной больницы, где удерживают оборону. В город стянуты подразделения армии и спецподразделения МВД. В район Будённовска прибыли заместитель председателя правительства РФ Николай Егоров, министр Внутренних дел Виктор Ерин, директор ФСБ Сергей Степашин, командующий Северо -Кавказским военным округом Анатолий Квашнин, заместитель Генерального прокурора РФ по следствию Олег Гайданов, руководство прокуратуры края и руководство краевого МВД.
- Эх, мне там сейчас самое место, - удручённо подумал Воронов.
- Я здесь солнечные ванны принимаю, прогуливаюсь на свежем воздухе, а там мои коллеги под пулями осмотры места происшествия делают, да трупы погибших осматривают.

    О том, что что количество убитых будет насчитываться более 120 человек, а раненых несколько сотен, Воронов узнает только 19 июня, когда автобусы с боевиками и добровольцами заложниками выедут из Будённовска в сторону Чечни. 
      Потом будет много разговоров о том, кто допустил такое по сути предательство, кто виноват и как нужно было действовать. Но это будет потом…
     Не попал Воронов и в следственную бригаду Генеральной прокуратуры, созданную для расследования уголовного дела по факту террористического нападения на Будённовск.
- Долечивайся, Александр Васильевич! Там и без тебя народу хватает. От каждого района и из краевой прокуратуры надёргали следователей. Здесь тоже дел хватает, а работать некому, - посетовал Овчинников, когда Воронов позвонил ему с просьбой о выходе на службу до закрытия больничного.
    Пришлось долечиваться. Два месяца после санатория тянулись как два года…